Виновата ложь Локхарт Эмили

87

Давным-давно жил-был король, у которого было три прекрасных дочери. Они выросли и родили много-много прекрасных детишек. Вот только случилось несчастье… Нечто глупое, преступное, ужасное, то, чего можно было избежать, чего не должно было случиться, и тем не менее, в конце концов, это можно простить.

Дети погибли в пожаре — все, кроме одного ребенка.

Остался лишь один, и она…

Нет, не так.

Дети погибли в пожаре, кроме трех девочек и двух мальчиков.

Остались три девочки и два мальчика.

Каденс, Либерти, Бонни, Тафт и Уилл.

Три принцессы-мамы выли от ярости и отчаяния. Они пили и покупали что ни попадя, голодали и драили дома как одержимые. Они простили друг друга и рыдали от горя, искали поддержки у близких. Отцы тоже бушевали, хоть были очень далеко; а король погрузился в тихое безумие, из которого редко выходил.

Дети были не в себе и грустили. Они сгибались под тяжестью вины за то, что выжили, сгибались от мигреней и страха перед привидениями, от кошмаров и странных увлечений, наказания за то, что они были живы, когда остальные — мертвы.

Принцессы, отцы, король и дети — семья треснула как яичная скорлупа — хрупкая и прекрасная: ведь они всегда были прекрасны. Казалось, словно… словно эта трагедия знаменовала конец семьи.

Возможно, так и было.

Возможно, нет.

Они все еще казались прекрасной семьей.

И знали об этом. На самом деле печать трагедии со временем превратилась в печать гламурной загадочности. Источником восхищения тех, кто смотрел на семью издалека.

— Старшие дети погибли в пожаре, — говорили жители Берлингтона, соседи в Кембридже, родители одноклассников из частной школы нижнего Манхэттена и пенсионеры из Бостона. — Остров загорелся. Помните, пару лет тому назад?

Три прекрасных дочери стали еще прекраснее в глазах своих наблюдателей.

И этот факт не остался незамеченным. Даже их отцом, пусть и теряющим разум.

И все же оставшиеся дети — Каденс, Либерти, Бонни, Тафт и Уилл — знают, что в трагедии нет ничего гламурного.

Они знают, что в жизни трагедия разворачивается совсем не так, как на сцене или на страницах романов. В жизни она не является наказанием или суровым уроком. Ее ужасы затрагивают множество человеческих судеб.

Трагедия отвратительна и запутанна, глупа и непонятна.

Вот что знают дети.

Еще они знают, что легенды об их семье одновременно правдивы и лживы.

Что это лишь бесконечные варианты.

И что люди продолжают пересказывать их.

Мое полное имя — Каденс Синклер Истман.

Живу в Берлингтоне, штат Вермонт, с мамой и тремя собаками.

Мне почти восемнадцать.

Я владею только читательским билетом в библиотеку, конвертом с высушенными розами, книгой сказок и пригоршней симпатичных фиолетовых камешков. Не более.

Я

виновница глупейшего,

безумного преступления,

ставшего трагедией.

Да, это правда, я влюбилась в кое-кого, и он погиб вместе с двумя людьми, которых я тоже любила больше всех на свете. Это главное, что нужно знать обо мне,

единственное, что можно было узнать в течение долгого времени,

хотя я сама этого не знала.

Но должно же во мне быть что-то еще.

И будет!

Мое полное имя — Каденс Синклер Истман.

Я переношу страшные мигрени. И не выношу глупцов.

Мне нравятся слова с двойным значением.

Я стараюсь жить.