Мое простое счастье Дейв Лаура

12

Ну и зрелище, наверное, мы собой представляли! Близнецы – в неуклюжих шубах, причем у Сэмми из-под полы торчит лейка, я – в насквозь продуваемом флисовом пальто. Мы шли, взявшись за руки, под снегопадом и кричали, указывая на проезжающие мимо машины, на дорожные знаки, на небо…

Перед отъездом Джесси действительно выложил на стол обещанные сто долларов, но вид у близнецов все равно был встревоженный и несчастный. Чтобы немного их развеселить, я предложила вслух называть предметы, которые встретятся нам по пути в школу.

Не знаю, насколько такая игра подходила им по возрасту, но Джордан играла в нее с Сашей, да и мальчикам, похоже, она понравилась. За те минут двадцать, что мы добирались от дома до школы – от тихого предместья до почти столь же тихого центра, – они увидели и назвали железнодорожные пути, неработающее кафе-мороженое, сломанный велосипед, несколько снеговиков, закрытый на зиму фруктовый киоск с вывеской «До встречи в мае!», жирафа (вернее, статую жирафа, которую кто-то поставил у себя во дворе), а также собак самых разных размеров – выгуливающие их люди интересовали близнецов куда меньше.

На подходе к школе мы увидели еще и главный магазин Уильямсберга. И тут я совершила ошибку – подошла к магазину и остановилась перед стойкой, на которой лежало несколько центральных газет, в том числе «Нью-Йорк таймс», а в ней – небольшая заметка о «Непокоренном» с фотографией: жутковатая детская площадка ночью и размытый силуэт качающейся на качелях пары – настолько размытый, что трудно рассмотреть. Зато невозможно не рассмотреть надпись черным жирным шрифтом, его имя – Ник Кэмпбелл.

Сердце у меня сжалось. Сжалось просто оттого, что я прочла его имя. Вот оно, прямо передо мной, и никуда от этого не денешься.

Когда Декстер крикнул: «Вижу магазин!», у меня чуть не вырвалось: «А я вижу привидение».

К тому времени, как мы добрались до места, я успела взять себя в руки. Большая перемена еще не кончилась, и во дворе маленькой школы было полным-полно детей в шубах, шапках и перчатках: одни отдыхали, другие играли в баскетбол, третьи перебрасывались мячом. Рядом со входом, держа в руках папку с прижимом, стояла учительница в больших варежках. Она указала нам класс в конце коридора, где занималась дошкольная группа.

Я заглянула в открытую дверь и была приятно удивлена, увидев яркую солнечную комнату с картинами по стенам. Вся дошкольная группа – двадцать с чем-то малышей – танцевала под музыку Баха, замирая на месте каждый раз, как музыка останавливалась.

Вокруг танцующих детей ходили две учительницы. Я негромко постучала, и одна из них улыбнулась мне и поспешила к двери. При ходьбе ее собранные в высокий хвост волосы раскачивались из стороны в сторону.

– Привет-привет! А мы-то думаем: куда это вы пропали? Входите, мы как раз слушаем «Французские сюиты».

Она проводила близнецов в класс и, когда они присоединились к толпе танцующих, снова выскользнула ко мне в коридор.

– Меня зовут Клэр. Я учительница Декстера и Сэмми.

Она указала на вторую женщину, одетую в широченные спортивные штаны и такую же кофту с символикой Массачусетского университета.

– А это Кэролайн, моя помощница. Специалист по дошкольному образованию. Она учится в магистратуре и приходит к нам два раза в неделю, иногда три, чем сильно облегчает мне жизнь.

Я улыбнулась:

– Могу себе представить. А меня зовут Энни. Близнецам я… ну, видимо, тетя.

Прозвучало это немного странно, но зато все объясняло. Так, по крайней мере, мне казалось.

Клэр скрестила руки на груди и расплылась в улыбке:

– А я и не подозревала, что у Шерил есть сестра! Ужасно рада с вами познакомиться. Знаю, у них с Джесси не все сейчас гладко, но она постоянно мне звонит – спрашивает, как там дети. Ваша сестра – сильная женщина.

Я покачала головой и попыталась разрешить возникшее недоразумение:

– Нет, вообще-то я не…

Но тут у нас за спиной раздался страшный грохот. Мы обернулись: Сэмми и Декс, по-прежнему в шубах, стояли по бокам от валяющегося на полу плеера.

– О боже… – воскликнула Клэр. – Кажется, мне пора. Приятно было познакомиться. Надеюсь, скоро увидимся.

– И я надеюсь.

Она уже хотела войти в класс, но на пороге обернулась:

– Слушайте, а как насчет конца следующей недели? Или это слишком скоро?

– Боюсь, я не совсем понимаю.

– Просто мы с группой едем на экскурсию в Детский музей – естественно-научный музей в Хартфорде, знаете такой? – Клэр покачала головой, словно представила, что ее ждет. – В общем, нам не хватает одной мамы – ну, или тети. Лишняя пара рук нам бы не помешала. Хотите к нам присоединиться? Вы все еще будете в городе?

– Скорее всего, да, хотя у меня совершенно непредсказуемый график. Я работаю репортером – веду колонку о путешествиях, – и меня вот-вот отправят в командировку. Я и так уже отдыхаю слишком долго, но я только что вышла замуж, и…

– Отлично! Значит, договорились. Большое вам спасибо. Если у вас есть минутка, спуститесь по черной лестнице и загляните в переход между корпусами. Там проходит выставка, посвященная праздникам. Наша учительница рисования мисс Генри – просто чудо. А близнецы нарисовали сиреневую елку – это нечто!

– Даже не сомневаюсь! – рассмеялась я.

– Сходите посмотрите сами. – Уже на пороге Клэр остановилась и указала на мое флисовое пальто. – Если вы к нам надолго, купите себе что-нибудь посолиднее, а то простудитесь и проболеете до весны.

– Спасибо за совет.

– Обращайтесь.

Дверь захлопнулась, и я осталась в тихом коридоре одна. Я немного постояла, наблюдая через небольшое окошко, как Клэр ставит плеер на место, а дети снова начинают танцевать. Затем я спустилась по черной лестнице и направилась к застекленному переходу между двумя корпусами: с одной стороны, мне хотелось посмотреть на сиреневую елку, а с другой – я не особо спешила снова очутиться на улице в своем тоненьком пальтишке.

Клэр оказалась права – я не пожалела, что пришла. К окнам были приклеены скотчем картинки, коллажи, рисунки углем – настоящая выставка. Я медленно пошла по переходу, разглядывая работы каждого класса. Олени, снеговики, человечки, отмечающие День благодарения… Кто-то из второклассников нарисовал несколько груш. Я не совсем поняла, какое отношение груши имеют к праздникам, но рисунок мне понравился.

Я внимательно рассматривала груши и не сразу заметила, что я в переходе не одна. Навстречу мне, везя за собой металлическую тележку, шла миниатюрная женщина в длинном, до щиколоток, платье с воротником-гольф и красивом ярко-оранжевом шарфе. Ее роскошные светлые волосы были распущены. Женщина остановилась и потянулась к одному из рисунков.

Даже стоя на цыпочках, она не могла дотянуться до обоих его концов сразу и с трудом удерживала равновесие. Я подошла, взялась за левый верхний угол, и вместе мы сняли рисунок со стены.

– Уф… спасибо большое! – Женщина широко улыбнулась, свернула рисунок трубочкой и осторожно положила на тележку. – Один сняли. Остался еще миллион.

– Похоже, я пришла как раз вовремя, – заметила я.

Женщина кивнула и склонила голову набок. Вблизи она оказалась еще эффектнее – тонкие черты лица, высокие скулы, темные ресницы.

– Ищете что-то конкретное? – спросила она.

– Сиреневую елку, если не ошибаюсь.

– А-а… – Она улыбнулась еще шире и указала на несколько рисунков дальше по коридору – целый лес сиреневых елок под табличкой с надписью «Дошкольная группа». – Я так понимаю, вы знаете кого-то из учеников Клэр?

– Даже двоих.

– В этом году дошкольники пришли ко мне после того, как посмотрели «Невероятные приключения динозаврика Барни». Что тут скажешь? Сиреневый динозаврик превратился в сиреневую елку.

Я рассмеялась:

– Значит, вы и есть тот чудесный учитель рисования, о котором только что рассказывала Клэр?

– Учитель рисования, учитель домоводства, учитель с едущей крышей. – Она заправила волосы за уши. – Но определение Клэр мне нравится гораздо больше. А вы кто?

– Энни. Энни Адамс. Я только что переехала в Уильямсберг.

– Добро пожаловать! Я догадывалась, что вы не местная. Во-первых, я вас не знаю, хотя прожила тут всю жизнь.

– А во-вторых?

Она указала сначала на мои кроссовки, потом на флисовое пальто:

– Вы можете сильно простудиться, если не оденетесь потеплее.

– Да, я уже поняла. Мой муж вырос в Уильямсберге, а сама я бывала в здешних местах только раз – ездила по работе в Бергширские холмы. Так что мне еще предстоит узнать, что это за город.

– Холодный.

– И красивый, – оптимистично добавила я.

– И холодный.

Мисс Генри принялась снимать следующий рисунок. Под ним была голубая ленточка с золотой надписью «Первое место». Только тут я заметила, что под каждым рисунком висит голубая ленточка и на каждой надпись «Первое место».

– Вообще-то полагается выбирать одного победителя, – пояснила она. – Но я не особо люблю конкурсы, поэтому присудила первое место всем двумстам участникам.

– Отличный выход.

– Я тоже так думала, пока дети не начали ко мне приставать, кто победил больше всех.

Мисс Генри положила на тележку еще один рисунок. Я поглядела на длинную стену, завешанную работами ее учеников, и сказала:

– Знаете что? Я никуда не спешу. Хотите, я вам помогу?

Ее лицо просияло.

– Вы правда хотите помочь? А вам это точно не в тягость? Я хотела попросить уборщика, а потом вспомнила, что уборщика у нас нет.

Я рассмеялась и принялась осторожно отклеивать рисунок, на котором два человечка размахивали ножками индейки.

– Мне это только в радость.

Она протянула мне свой шарф:

– Тогда накиньте вот это. Натуральная шерсть – я сама вязала.

– Какой мягкий…

Я намотала на шею шарф, и мне сразу стало теплее.

– Так-то лучше, – улыбнулась мисс Генри. – А то мне прямо холодно на вас смотреть. Пока мы работаем, я расскажу вам, как не замерзнуть в Уильямсберге.

– А разве не достаточно одеться потеплее?

– Если бы все было так просто! – вздохнула она.

Я взглянула на следующую группу рисунков: мы приближались к зарослям сиреневых елок. И тут я увидела двойное дерево с подписью «СэМММММи и ДеКСКСКС» – именно так. Увы, елки были не особенно хороши, даже если закрыть глаза на сиреневый цвет, и больше всего напоминали флагштоки.

Я провела пальцами по рисунку и по подписи.

– Вот они, – сказала я.

– Кто?

– Мои племянники – Сэмми и Декстер Патни…

– Сэмми и Декстер?..

И тут она побледнела – прямо у меня на глазах. Она побледнела так сильно, что я внезапно поняла, каково это – увидеть привидение.

Целую нескончаемую минуту мисс Генри не отрываясь смотрела на меня.

– Вы родственница Шерил, да? – спросила она наконец. – У нее, кажется, есть сводная сестра? Или вы друг семьи и дети просто называют вас тетей?..

Она говорила очень тихо, голосом человека, который уже знает страшную правду.

– Нет, я замужем за братом Джесси, за Гриффином. Мы недавно поженились.

В коридоре внезапно стало нечем дышать. Не знаю, как или почему, но воздух вокруг нас словно сгустился.

– Насколько недавно?

– Мы познакомились в Лос-Анджелесе. Он временно работал в ресторане недалеко от моего дома. Или, вернее, бывшего дома.

Я улыбнулась, но выражение лица мисс Генри не изменилось, и я продолжила:

– Все произошло очень быстро… Наверное, лучше не рассказывать, насколько быстро, а то у вас сложится обо мне неправильное представление. Вообще-то я в жизни не совершала ничего подобного. Ничего до такой степени необдуманного.

Я слегка покраснела:

– Не люблю женщин, которые говорят: «Я сразу поняла, что мы созданы друг для друга». У меня такого не бывает. Я даже когда носки покупаю, и то вечно не могу определиться.

Она не отрываясь смотрела на меня, словно с каждой секундой укреплялась во мнении, что у меня не все дома.

– Хотя, наверное, насчет носков – это я погорячилась… С ними все намного проще…

Ни слова. Она не произнесла ни слова. А я продолжала щебетать – понимала, что говорю лишнее, но уже не могла остановиться. Я должна была сделать что-нибудь, чтобы краска вернулась к ее щекам.

И тут я заметила у нее на запястье вторую половину татуировки Гриффина. Вторую половину якоря. Правую, более острую половину.

– Подождите… – проговорила я. – Так вы Джиа?

– Я Джиа.

– Гриффин говорил мне о вас! Правда, не называл вашей фамилии. Но он рассказал мне про татуировку. Мне нравится. В смысле, нравится татуировка и нравится, что вы решили ее разделить.

Я по-прежнему улыбалась. Вот что самое ужасное: я по-прежнему улыбалась. Тогда я еще не знала, что делать этого нельзя. И внезапно Джиа, мой только что обретенный и уже утраченный друг, развернулась и быстро пошла прочь.

И только тут я заподозрила, что что-то не так.

13

Ведя колонку «Сто открытий», я обнаружила, что люди любят ненадолго притвориться кем-то другим. Когда путешествуешь, можно стать кем угодно. Никто тебя не знает. Никто не навязывает собственные представления о твоей персоне. Во время поездки все неизведанно и возможно. Это как новая работа или новый мужчина. Как первый поцелуй. На короткий, но восхитительный миг ты ощущаешь себя новым человеком. А потом случается неизбежное (и неизбежно неожиданное): тебе напоминают, что ты – это по-прежнему ты.

Я шла по городу как в тумане. Нарисованный Гриффином план лежал в кармане пальто, но я все равно постоянно сворачивала не туда. Наконец я нашла ресторан – маленькое, похожее на амбар здание с чудесной красной трубой, окруженной лесами. Перед дверью лежала вывеска – тоже красная. Названия на ней еще не было.

Я вошла внутрь. Из колонок гремел великолепный альбом «Роллинг стоунз» Exile on Main Street. Самому ресторану до великолепия было еще далеко: пол не постелен, на стенах пятна, с потолка свисают провода, в дальней стене огромная прямоугольная дыра – видимо, там предполагалось сделать стойку. Рядом, касаясь рукой лежащей на полу металлической люстры, стоял Гриффин и разговаривал со строителями.

Заметив меня, он широко улыбнулся и подошел.

– Вот и ты, – сказал он.

– Вот и я.

Гриффин потянул меня в свободный угол, и мы обменялись долгим поцелуем.

– Я уже успел соскучиться… Это нормально?

Он отстранился и заглянул мне в лицо, гладя меня по щекам.

– Ты замерзла? Надо одеваться теплее, а то подхватишь пневмонию.

– Мне только ленивый об этом не сообщил. И с каждым разом становится все хуже.

– Что становится хуже?

– Мой диагноз.

Гриффин рассмеялся и тут же закашлялся. Упершись руками в колени, он тщетно пытался отдышаться, а я испуганно смотрела на него и не знала, что делать. Наконец он кое-как вытащил из кармана ингалятор, поднес к губам и втянул ртом воздух. Постепенно его дыхание успокоилось, а кашель стих.

– Как ты? – спросила я.

– Нормально, – проговорил Гриффин. – Со стороны все выглядит гораздо хуже, чем есть на самом деле.

Однако он по-прежнему стоял согнувшись.

– Это все пыль, – пояснил он. – Попала в легкие. Врагу не пожелаешь.

– Может, не стоит находиться в таком пыльном месте?

– Определенно не стоит.

С этими словами Гриффин выпрямился и улыбнулся. И только тут я заметила, как сильно бьется у меня сердце.

– Не волнуйся, – сказал он. – Со стороны все выглядит намного хуже, чем есть на самом деле.

– Ты уже говорил…

– Значит, так и есть!

Гриффин взял мою руку и крепко сжал, словно хотел сказать: «Со мной правда все хорошо».

Я ответила на его пожатие: «Я рада!»

Гриффин с гордостью обвел зал рукой:

– Ну? Что скажешь? Знаю, это пока лишь скелет, но все равно, как тебе наше безымянное детище?

Еще на секунду я задержала взгляд на Гриффине, потом осмотрелась вокруг, пытаясь представить, каким будет готовый ресторан. Даже по одному скелету было видно, что в итоге получится нечто грандиозное: открытые стропила и балки, столы в деревенском стиле, печь и многочисленные светильники. И, разумеется, огромный камин, завершающийся красной трубой.

– По-моему, здорово, – сказала я. – Просто здорово.

Гриффин улыбнулся:

– Хочу, чтобы стены пропитались музыкой «Роллингов», тогда у зала появится особый колорит.

– А может, ресторан так и назвать – «Роллинги»?

– Даже не знаю…

– А как насчет «Ресторанчик Энни»? Или просто «У Энни»? По-моему, звучит. И гостям точно понравится.

Я улыбнулась, давая понять, что просто шучу. В ответ Гриффин обнял меня.

– Обязательно запишу, чтобы не забыть… – Он наклонился и прижался губами к моей щеке. – А ты чем сегодня занималась? Я уже начал немного волноваться – несколько раз звонил домой, но ты не брала трубку.

– Я провожала близнецов в школу.

Мне показалось, что Гриффин едва заметно напрягся и хотел отстраниться, но в следующее же мгновение его губы снова коснулись моей щеки.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал он.

– Пустяки. Джесси нужно было в Бостон, на встречу с научным руководителем.

– Не пустяки, – возразил Гриффин. – Тебе же скоро сдавать статью.

Еще одно напоминание о поджимающих сроках… Как будто мало мне отчаянных имейлов и звонков Питера. Пора было не только сдавать статью, но и решить, куда отправиться в следующую командировку, а я даже приблизительно не могла определиться.

Но я просто улыбнулась и пожала плечами:

– Вообще-то я неплохо провела время: прогулялась по городу, познакомилась поближе с близнецами, посмотрела, где они учатся… А еще я встретила Джиа.

На этот раз мне точно не показалось: Гриффин действительно напрягся.

– Ты встретила Джиа?

– Да, в переходе между корпусами. Мы немного поболтали. По-моему, она прелесть. Легко заткнет за пояс Марту Стюарт[8]. Я даже сначала подумала, что нашла здесь первого друга. Звучит, конечно, по-детски, но у меня возникло чувство, будто я ее знаю. Просто она такая… милая.

– А ты сказала, что…

– Разве она не милая?

– Да, конечно, очень милая.

Я подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– И вот теперь я пытаюсь понять, чем ее обидела. Я только сказала, что мы с тобой недавно поженились, а она развернулась и ушла. Неужели это могло ее задеть? Вы же встречались еще в старшей школе!

Гриффин закрыл глаза и слегка покачал головой.

– Черт… – пробормотал он.

– Что? Неужели она до сих пор к тебе неравнодушна? После стольких лет? Это же ненормально! То есть я-то, конечно, никогда тебя не разлюблю, но…

Гриффин открыл глаза и посмотрел на меня, даже не улыбнувшись моей шутке.

– Послушай, Энни, я не говорил, что встречался с Джиа только в школе.

– Как это не говорил?

Я напрягла память, и мне удалось вспомнить тот разговор, в котором Гриффин упоминал о Джиа. Мы сидели рядом за стойкой, мои пальцы касались татуировки у него на запястье, и он рассказывал о той ночи, когда ее сделал.

– Ты говорил, что сделал татуировку в восемнадцать, так?

– Так, – кивнул Гриффин.

И тут до меня начало доходить.

– Вы с Джиа встречались и после школы?

Он снова кивнул.

– И сколько?

Гриффин оглянулся на рабочих. Некоторые из них посматривали в нашу сторону, ожидая, когда он освободится.

– Может, поговорим в другом месте? Давай выйдем на улицу и как следует все обсудим.

– Сколько, Гриффин?

Он посмотрел прямо на меня – прямо мне в глаза.

– Тринадцать лет.

– Тринадцать лет?!

Я лишилась дара речи. Всегда ненавидела это выражение – до сих пор ненавижу. Удивительно, сколько раз Питер пытался мне его приписать: «Я лишилась дара речи при виде отеля “Бурдж-аль-Араб”, при виде Биг-Бена, при виде Миланского собора…» Хотя я в жизни не испытывала – или по крайней мере не писала – ничего подобного. Однако в ту минуту, когда я узнала, что до меня мой муж тринадцать лет встречался с другой женщиной, фраза эта передавала мое состояние как нельзя лучше.

– Послушай, это довольно сложная история, и мне не хотелось ее на тебя вываливать – я еще в Калифорнии объяснял почему. Не думаю, что в начале отношений стоит излишне вдаваться в такие подробности.

– А если вдаваться не излишне, а слегка? С меня бы вполне хватило! И вообще, откуда тебе знать, что стоит делать в начале отношений, а чего не стоит? Ты же встречался с одной и той же девушкой с тех пор, как пошел в ясли!

Он пропустил мои слова мимо ушей – и, пожалуй, правильно сделал.

– Поверить не могу, что ты так долго был с кем-то… что ты так долго был с кем-то другим.