Брак по-австрийски Петрова Юлия
Мне не хотелось разговаривать о чем-то, кроме работы. Поэтому я сидела молча.
Винсан решил сам разговорить меня.
– Мария, расскажи мне о себе, – попросил он.
– Так ведь все написано на моей странице в Интернете, – сказала я. – И рост, и вес, и размер обуви.
– Нет, я имею в виду о своей жизни. О семье. О своих интересах.
– Ну, особо нечего рассказывать.
– У тебя нет парня?
– А, да! Пожалуй, это стоит рассказать. Поздравь меня, я скоро выхожу замуж.
От того, как Винсан в одночасье весь поник, становилось ясно, что у него были на меня конкретные планы.
– Как? Ты мне ничего об этом не говорила.
– Конечно, потому что мы общались по работе.
– Кто твой жених?
– Австриец. Очень хороший человек.
– Ты его любишь?
Этот допрос был мне крайне неприятен. Винсан вел себя так, будто имел на меня какие-то права. Мне захотелось ответить грубостью. Но я напомнила себе о том, что я теперь новый, очень корректный и добрый человек и что надо относиться ко всем с пониманием – ради Петера.
– Конечно, люблю.
Винсан отвернулся.
– А я их не люблю, – пробормотал он.
– Кого?
– Австрийцев.
– Это почему?
– Потому что они агрессивные.
– Да ну, ерунда! – засмеялась я.
– Да? А ты знаешь, что Гитлер был на самом деле австрийцем? А Моцарт – немцем. Но они это скрывают. Они агрессивные и лживые. Я не знаю ни одного нормального австрийца.
– Это стереотип. У всех наций какие-то проблемы с другими. Вот, например, бельгийцев ты любишь?
– Они совершенно нормальные.
– Видишь! А «Монти Пайтоны» их называли снобами, флегмами и толстозадыми придурками.
– А! Ты смотришь «Монти Пайтон»! – воскликнул Винсан, как бы полностью игнорируя смысл моих слов.
– Да.
– Вот видишь, сколько у нас общего! Почему я не познакомился с тобой раньше!
– Это все несерьезно, – попыталась урезонить его я. – Ты меня совсем не знаешь.
– Не важно, – отрезал Винсан. – Я уже давно одинок, и я искал девушку, как ты. Это нельзя объяснить словами. Ты – та самая! Я знаю. И теперь я тебя нашел, но ты занята!
– Если уж на то пошло, у меня есть правило – я никогда не смешиваю личное и работу, – выдвинула я последний аргумент.
– Правильно. И я тоже. Я еще никогда не говорил таких слов ни одной модели. Обычно это просто работа. Но, когда ты видишь человека, с которым хочешь связать свою жизнь, можно сделать исключение!
– Как бы там ни было, я люблю другого и выхожу за него замуж, – подвела черту я.
Винсан насупился.
– Может быть, ты передумаешь, когда узнаешь меня поближе.
И я поняла, что помимо своей воли вляпалась в очередную историю.
Винсан действительно был отличным фотографом. За время наших съемок он сделал лучшие снимки из всех, что у меня когда-то были. Мы прогулялись по центру города и выбрали в качестве антуража самые интересные места. Причем у Винсана был явно наметан глаз, потому что он умел находить очень интересные виды и выстраивать невероятные композиции. Особенно нам удалась серия, которую мы условно назвали «Старый и неизвестный Киев». Оказалось, что в городе множество потайных подъездов и двориков с особенной атмосферой. Мне очень понравилось позировать в легком платье на фоне старинных лестниц и обветшалых домов.
Одним словом, все было бы просто идеально… если бы Винсан вообще не открывал рот.
У него обнаружилась одна неприятная манера – он периодически выдавал шутки (или думал, что выдает, потому что меня они нисколько не смешили), и тут же радостно над ними гоготал. Раздражало это невероятно, так что мне постоянно приходилось сдерживаться. Ну и, конечно, имели место быть разговоры о личном.
К концу второго дня Винсан объявил, что я – самая-пресамая, и если только дам ему шанс, он готов жениться немедленно. Пришлось вежливо отказываться. Всю свою печаль Винсан немедленно вымещал на австрийцах. Он сыпал рассказами о несносности этих людей и пугал меня всяческими ужасами.
Поэтому я была несказанно рада, когда повезла его обратно в аэропорт. Мои сто евро были честно заработаны – что называется, потом и кровью.
В аэропорту Винсан принялся лить слезы. Это было уже слишком! Я попыталась его успокоить, но он только всхлипывал и просил еще раз подумать. На нас уже стали обращать внимание, так что я обещала подумать и поскорее проводила его на паспортный контроль.
Если уж и было о чем думать, так это о том, чтобы нам больше никогда не встречаться.
Пока я занималась отправкой моего гостя, пришла эсэмэска от Петера:
«Любимый котенок, я все устроил. Угадай, когда у нас свадьба?»
Мы еще не оговаривали конкретную дату, поэтому вопрос был немного неожиданным. Но я принимала происходящую в моей жизни сказку в полном объеме и без всяких сомнений написала:
«Думаю, в сентябре, дорогой».
«Откуда ты знаешь???» – написал Петер.
«Я просто умею читать твои мысли!» – ответила я.
Все эти эсэмэски писались на ходу. Я летящей походкой шла по терминалу к выходу на автобус. Мое существо излучало позитив, легкость и уверенность. Я знала, для чего живу. Наверно, в этот момент я была очень привлекательна. Так всегда – если в твоей жизни случается что-то очень хорошее, меняется и твое мироощущение. А значит, и то, как тебя воспринимают другие. Это самое обычное волшебство, которое может посетить каждого. Главное, найти искру, которая зажжет твой внутренний огонь.
На улице у автобуса меня окликнул мужской голос:
– Девушка, можно с вами познакомиться?
– Я замужем, – не оборачиваясь, с улыбкой ответила я.
6
Австрия
Заграница – это миф о загробной жизни. Кто туда попадет, тот не возвращается.
Ильф и Петров, «Золотой теленок»
Уже через несколько недель я снова встречала Петера в аэропорту. Он вез для меня пакет документов, с которыми мы должны были явиться в посольство. Дата собеседования была уже назначена, свадьба – подтверждена, и сомнений в том, что мне дадут визу, практически не возникало.
Я настояла, чтобы Петер остановился у меня. Мне хотелось побыть по-настоящему вместе. В быту. Чтобы Петер увидел, как я живу, и попробовал мою стряпню.
Но все оказалось не так просто.
Сначала Петер отказался ехать в лифте.
Дело в том, что наш лифт периодически поджигали наркоманы, и выглядел он внутри словно кабинка из ада. Признаю, для западного человека это было страшное зрелище, но я искренне надеялась, что Петер не захочет подниматься на восьмой этаж по лестнице. Однако он сказал, что не хочет рисковать своей жизнью и куда охотнее прогуляется.
– А почему он сгорел? – тяжело дыша, спросил Петер у меня где-то между шестым и седьмым этажами.
– Его подожгли.
– Зачем?
– Ну… как объяснить… от нечего делать. Настроение у них такое было.
– За это в Австрии бы посадили! – негодующе воскликнул он.
– Нет, тут не станут.
– Знаю, что не станут. Я в курсе, что Украина очень сильно отличается от Австрии, – и в его голосе послышалось некое пренебрежение.
Затем Петер увидел елку, которую выбросили мои соседи и которая до сих пор валялась возле мусоропровода.
– А это что? Рождественское дерево?
– Ага.
– В июне? Ну что ж, – хмыкнул он. – От украинцев можно и этого ожидать. Я уже скоро перестану удивляться.
Если честно, мне стало неприятно. И не из-за того, что мы, такие несуразные, выбрасываем елки летом и поджигаем лифты. Это было ненормально, неправильно, но это было частью нашей жизни, то, над чем мы уже научились смеяться. А Петер отреагировал на это крайне пренебрежительно. Как будто хотел подчеркнуть разницу между нашими странами и показать нас отсталыми. Понятно, что Австрия обгоняла Украину по развитию. Но зачем было так на этом концентрироваться?
– Кстати, а ты в курсе, что, если начнется пожар, мы все сгорим? У вас нет аварийных лестниц, – сказал он. – Этот дом построен по стандартам каменного века. У нас такое невозможно.
– Ой, ладно, – я почувствовала еще большую досаду и, чтобы не разозлиться, махнула рукой.
Но и в квартире это не закончилось. Видимо, у Петера сегодня было плохое настроение. Выглядел он и вправду каким-то напряженным.
Мы мало обнимались и целовались. Я приготовила ужин, и Петер съел его молча, без всяких там «спасибо» и «было вкусно». Затем мы отправились в спальню и занимались сексом. Это было тоже не особо торжественно. А в какой-то момент, когда я взобралась на него верхом, Петер сгреб мои волосы и перекинул их на одну сторону.
– Почему ты так не носишь? – спросил он.
– Что? – не поняла я.
– Прическу. Тебе так намного лучше, – сказал он.
– Ну… если тебе нравится… я буду так для тебя носить.
– Очень. У тебя сразу становится совсем другое лицо. И, думаю, тебе бы больше пошли прямые волосы.
– Я могу для тебя распрямить, – сказала я, хотя на самом деле мне этого совсем не хотелось.
– Нам будет над чем поработать, когда ты приедешь ко мне, – сказал Петер и провел ладонью по моей щеке.
– Хорошо, – я уже привыкла с ним во всем соглашаться.
А наутро Петер положил передо мной купюру в сто евро.
– Это зачем? – удивилась я.
– На хозяйство, – ответил он.
– Да у меня все в порядке…
– Не будь смешной, – вспомнил он мою же фразу, которую я выдала ему когда-то по Skype. – Я все видел. Тебе явно не хватает. Вон, даже туалетная бумага страшная. Это ненормально. Купи, пожалуйста, все, что тебе нужно.
– Да нормальная у меня туалетная бумага, – удивилась я. – Что тебе не нравится?
– Это не бумага, это наждак. Просто купи другую и не спорь, – сказал он.
Я специально отправилась в туалет – посмотреть, что его так испугало. Ничего нового я там не обнаружила. Обычная туалетная бумага украинского производства. Серая. Из вторсырья. Не импортная с розочками, которая была такой нежной, что рвалась от малейшего прикосновения. Но вполне нормальная.
– А знаешь, раньше, в советские времена, люди резали газетки. И все были довольны, – съязвила я.
– Ну и отлично, что эти времена прошли, – парировал Петер. – Пожалуйста, купи бумагу.
Внезапно я почувствовала желание защищать атрибуты нашей жизни и нашего прошлого. Что это? Патриотизмом я никогда не отличалась. Но когда иностранец так открыто, так спокойно разносил в пух и прах наш уклад, во мне что-то начинало протестовать. Что-то, о чем говорил Михаил Задорнов и о чем я никогда раньше не подозревала. Гордость за то, что мы такие несуразные. Любовь к тому, что вызывало смех сквозь слезы. И, если бы это был не Петер, я бы могла сорваться на какую-нибудь грубость.
Хотя… как знать – если бы это был кто-то другой, может, меня бы эти слова совсем не трогали.
Одно мне стало ясно – Петер настолько овладел всем моим Я, что пробуждал во мне совершенно неведомые и очень сильные эмоции. Сейчас это была бесконечная, всепоглощающая любовь. Но она перемежалась и с другими острыми чувствами. Как, например, с вышеупомянутой досадой. И ревностью.
Оправдать все ожидания Петера и доказать, что он не ошибся с выбором, становилось для меня жизненно важной задачей. Поэтому я покорно отправилась выбирать туалетную бумагу и в результате купила именно ту, дурацкую, с розочками, которая рвалась и прилипала к попе. Но Петер остался доволен. И это было самое главное.
Очередная внутренняя борьба развернулась, когда мы приехали к австрийскому посольству подавать документы на визу.
Петер шел уверенной походкой, обогнав меня на пару шагов. Я держалась чуть позади, причем чем дальше, тем больше мои шаги замедлялись.
Возле входа в австрийское посольство развевался австрийский флаг. Я посмотрела на него и неожиданно дрогнула.
Мне в голову внезапно пришло то, о чем я ни разу не задумывалась.
А ведь я снова собираюсь уезжать в другую страну! Причем совершенно незнакомую и чужую. Сама бы я ее никогда не выбрала. Просто так совпали обстоятельства. И в эйфории от моей любви и от каких-то неземных отношений с Петером я ни разу не нашла времени для того, чтобы сесть и все обдумать. Впрочем, обдумывать тут было в общем-то нечего. Я любила этого человека и пошла бы за ним на край света. Но, сделав это, я становилась от него полностью зависимой. Это был даже не добровольный выбор. Это была данность. Я приносила все в жертву своим чувствам и готовилась отправиться в страну, о которой не знала вообще ничего. Положа руку на сердце, мне совершенно не нравился немецкий язык, я его не понимала и понимать не хотела. Очень трудно было представить себя в заснеженных горах, учитывая, что зима и холод были мне ненавистны. Еще я считала моду на короткие мужские штанишки глупой. А больше Тироль у меня ни с чем не ассоциировался.
Мы остановились перед посольством и стали ждать вызова на собеседование.
– Знаешь, для меня все это очень серьезно, – прошептала я, поглаживая Петера по руке.
– Знаю. Для меня тоже.
– Потому что, если нет… лучше давай закончим все прямо сейчас.
– Почему мы должны заканчивать?
– Просто… я уже обжигалась… я верила в то, чего не было…
– Но ведь это в прошлом, – сказал Петер. – А я не живу прошлым. Оно для меня ничего не значит. У меня нет для него времени. У нас с тобой теперь другая, новая жизнь.
– А ты знаешь фразу: «Вы в ответе за тех, кого приручили»?
– Это откуда?
– Из одной известной книги. Просто… я как дикая кошка. А ты сейчас очень близок к тому, чтобы меня приручить. Если ты это сделаешь, пожалуйста, не бросай меня. Я тебе посвящу всю себя. Может, это покажется тебе слишком.
Петер серьезно посмотрел на меня.
– Это навсегда. Я тебя никогда не оставлю. Я искал такой бриллиант, как ты, всю жизнь. Я всегда буду с тобой. Даже если вдруг что-то случится, я посвящу все свое время заботам о тебе. И я никогда не обману тебя. Ты можешь быть во мне уверена.
И я доверилась ему. Когда назвали мою фамилию, я шагнула вперед – в новую страну и в новую жизнь.
Визу мне дали без проблем. По-моему, на мои документы вообще никто не смотрел. Стоило предъявить жениха и сказать, что я еду выходить замуж, как у работников посольства отпали все вопросы. Видимо, им стало просто неинтересно – меня уже нельзя было помучить, потому что рядом стоял мужчина, готовый взять на себя все проблемы и расходы.
Через несколько дней виза была готова.
А еще через неделю я сидела в самолете, направляющемся в Вену. Инна пришла меня проводить. Почему-то она за глаза прониклась симпатией к Петеру и теперь была в его команде поддержки.
– Ты там им всем покажи, – напутствовала она меня на дорожку.
– Ага, покажу, – с улыбкой пообещала я.
Все-таки здорово было, когда рядом с тобой стоял близкий человек! Может, если бы я так ото всех не закрывалась, когда собралась в Англию, у меня и настрой был бы другой, и вся поездка прошла бы лучше?
Впрочем, к чертям собачьим эту Англию! Все получилось именно так, как должно было. Ведь не зря же говорят – «Что ни делается – к лучшему»! Судьба уготовила мне кое-что другое. И я была готова к этой новой, такой неожиданной жизни.
В самолете меня посетила тысяча мыслей. Я вспомнила о том, как перед отъездом Петер купил мне этот билет и дал тысячу евро. Я должна была начать собирать документы для австрийской свадьбы – взять справку о несудимости, походить по нотариусам и бюро переводов, поставить апостиль. А еще Петер сказал, что надо срочно купить мне права, потому что без машины в Тироле делать нечего.
Права! Машина! Австрия! Свадьба! Все эти невероятные вещи сваливались на меня одна за другой. Впрочем, я уже научилась воспринимать их совершенно спокойно. И поэтому просто пообещала заняться делами. Благо, один дальний родственник имел связи в ГАИ.
Думала я и о словах Петера. Мне не терпелось увидеть его дом. Он поведал о нем как-то пространно. Сказал, что у него есть старенькая квартирка, которая ему надоела. И что недавно он закончил строительство дома. По словам Петера, тот получился маленьким – две комнаты и кухня. Посетить этот дом, который мне уже два раза приснился, стало моей мечтой. Я хотела и могла стать хорошей хозяйкой! Я пообещала себе, что буду хранить семейный очаг и всеми силами создавать в доме уют. Пусть бы он даже был совсем крохотным.
Но больше всего меня заставляло трепетать ожидание встречи с семьей Петера. Я должна была произвести хорошее впечатление на маму, брата и сестру. Но больше всего – на дочерей. Теперь, когда наши с Петером отношения перешли на новый уровень, уже не было смысла переживать о детях. Я их заочно полюбила. Как подруг. Они должны были стать и моей семьей тоже, и я хотела установить с ними теплые отношения. Тем более что Петер хотел детей, и скоро у его дочерей могли появиться братик или сестричка.
Я везла с собой подарки – для каждого австрийского родственника и отдельно для Петера. В числе прочего я купила любимому в Duty Free подарочный набор из водки и двух рюмок. И с этим набором неожиданно возникли проблемы.
Меня беспрепятственно пропустили на самолет до Вены. Но когда я пересаживалась на рейс до Инсбрука, стоящий на контроле работник аэропорта сказал:
– С этим нельзя!
На мое «почему нельзя» он ответил, что, мол, товары из стран третьего мира не являются безопасными и запрещены к перевозу по зоне ЕС. То, что водка была куплена в официальном магазине Duty Free, ровным счетом ничего не значило.
– И что же мне теперь делать? – спросила я, начиная закипать.
– Оставьте здесь.
– Да? Чтобы вы ее выпили? Я знаю, что вы отнимаете продукты, а потом берете их себе! – негодующе воскликнула я.
От такой наглости он аж присел. Но меня это мало волновало. После успешной истории с посольством я настроилась на другое обращение. Ан нет – оказалось, что страны меняются, а отношение остается.
– Мы ничего себе не берем… – попытался возразить он.
– Я вам ничего не отдам. Лучше не полечу тогда и тут останусь. Из принципа! – продолжала бушевать я.
– Это невозможно.
– Тогда давайте искать другой выход.
– Я не могу вас пропустить. Можете купить чемодан и отдать вашу водку в багаж.
– Спасибо за совет, – процедила я и отправилась искать магазин чемоданов.
Оказалось, что самый дешевый стоит пятьдесят евро. Естественно, я не собиралась покупать чемодан по такой цене, чтобы отправить водку, которая стоила чуть ли не в пять раз дешевле. В отчаянии я принялась бродить возле стоек регистрации, надеясь найти какого-то пассажира, который согласится взять мою водку к себе в сумку.
Но неожиданно нашелся другой выход. Я заметила стойку с надписью «Bulky Luggage»[4] и устремилась туда, где, скучая, сидел молодой парень.
– Помогите мне, пожалуйста, – с налета воскликнула я и, сделав несчастный вид, принялась жаловаться на злобного мужика с контроля.
Наверно, мне удалось этого парня очаровать. Потому что он так проникся моей историей, что обещал помочь и лично проследить за бережной погрузкой водки на борт.
– Только вы ж ее не пейте, – подмигнула ему я.
– Не буду, – он вернул мне улыбку. – Только на регистрации скажите, что у вас теперь две единицы багажа.
– Спасибо вам! Вы – самый лучший австриец в аэропорту! – сказала я.
– А я из Латвии, – ответил он.
– Ой, а я из Украины, – воскликнула я на русском.
– Я так и понял, что откуда-то оттуда. Ну как же своим не помочь! – тоже на русском сказал он.
– Спасибо еще раз. Тогда вы самый лучший мужчина в аэропорту!
На регистрации мне сперва не поверили. Оказалось, что ручная погрузка водки – это что-то из области фантастики. Но парень одобрительно помахал рукой из-за своей стойки, и меня пришлось оформить – причем совершенно бесплатно.
Водка долетела без всяких проблем. Я очень волновалась, что она разобьется, и после посадки припустила прямиком к хвосту самолета.
– Фрау, вы это куда? – встал у меня на пути один из диспетчеров.
– У меня там водка! – воскликнула я.
– Русские, – услышала я комментарий откуда-то сзади.
В этот момент за спиной диспетчера появился грузчик, который перекладывал мою водку на машину-перевозчик. Я облегченно вздохнула.
Вот такими были мои первые шаги на тирольской земле.
Петер встретил меня с букетом цветов, в который был вплетен камешек с надписью «Willkommen»[5]. Это было так мило! И я бросилась Петеру на шею. Вот и еще одна мечта стала реальностью! Я очутилась в загадочной Австрии, которая волею судьбы должна была стать моим новым домом. А рядом стоял мой любимый мужчина – мой будущий муж!
Мы сели в машину Петера (это действительно была черная «Honda Civik»!) и под звуки песен «AC/DC» отправились навстречу манящей меня неизвестности. Именно сейчас мне предстояло открыть для себя жизнь Петера и все, что его окружало.
Дорога вдоль аэропорта сменилась автобаном, и я увидела горы. Их было много, они поражали своими размерами и казались такими необычными! Словно я стала принцессой и попала в какую-то сказочную страну… а за руку меня в это время держал прекрасный принц, который вез нас в свой замок.
Минут через пятьдесят мы оказались в городе под названием Имст. Я знала, что здесь находится офис Петера, а также та самая маленькая квартирка, о которой он мне рассказывал. Меня раздирало любопытство.
Квартира оказалась в том же здании, что и офис. На работу мы заходить не стали. Вместо этого Петер взял меня за руку и повел по лестнице. Мы поднялись на самый верх и оказались у входа в квартиру под номером тринадцать.
– Ну вот, добро пожаловать! – и Петер открыл передо мной дверь.
Я зашла внутрь и не поверила своим глазам.
Это действительно был замок!
Хотя агенты по недвижимости обычно используют другое слово – пентхаус.
Квартира состояла из двух этажей и явно была спланирована не без помощи архитектора – повсюду дерево, стекло и металл. Такой интерьер можно было найти в журнале о жилищах знаменитостей.
Петер не дал мне оправиться и потащил меня, совершенно ошеломленную, на второй этаж. А там оказалось еще круче, нежели на первом. Огромная кухня-гостиная с кожаным диваном и Hi-Fi-системой имела выход на крышу, где был разбит самый настоящий сад с прудиком и деревьями. А добраться до него можно было по зеркальному полу с разноцветной подсветкой.
Но почему-то больше всего меня поразило, что в этом необычайном саду росли две березки – довольно крупные и непонятно как там вообще державшиеся. А между ними был подвешен гамак. Одним словом, картина получилась просто идиллическая!
– И это все теперь твое. – Петер обнял меня за плечи.
– Но это… я даже не могла… – удивительно, как этот человек умел каждый раз лишать меня дара речи. – Это восхитительно!
– И всему этому нужна хозяйка. Такая, как ты. – Петер подвел меня к краю террасы. – Смотри, вон там – Германия. Мы туда скоро поедем. А с противоположной стороны Италия. Мне в Италии очень нравится. Туда мы поедем тоже.
– С тобой – куда угодно, – я поцеловала его руку.
– Ну, а сейчас надо отпраздновать твое прибытие! – и Петер увлек меня обратно в комнату. – Здесь у меня было кое-что припасено!
И он достал из холодильника охлажденную бутылку, которую открыл буквально несколькими движениями.
– Ух ты, шампанское! – я захлопала в ладоши. – Спасибо!
– Это не шампанское, а просекко, – поправил Петер, наливая напиток в бокалы.
– А в чем разница? – спросила я.
– Просекко – итальянское. А шампанское – это торговая марка. И называть так в Европе можно только те игристые вина, которые сделаны в регионе Шампань во Франции.
– Как все сложно, – хихикнула я. – А у нас все называют шампанским и не заморачиваются.
– Это потому, что у вас Украина и никто не соблюдает закон. А здесь – цивилизация и правила ведения бизнеса.
От этого казалось бы незначительного замечания мне стало обидно. Петер снова будто невзначай опустил нашу страну, подчеркнув превосходство своей. Может, это было и незаконно, о чем я раньше не догадывалась, но у нас игристые вина называли шампанским, и я их любила. Потому что они были родными, привычными и вкусными.
Но, прежде чем я успела прочувствовать всю глубину обиды, Петер снова вернул меня в сказку, чокнувшись своим бокалом с моим. Я отогнала от себя мысли о несправедливости и улыбнулась. Просто мой избранник был перфекционистом и любил порядок. Я собиралась принимать его таким, какой он есть. И эту его черту – тоже.
Сделав несколько глотков, мы принялись обниматься, и очень скоро это переросло в приятный, медленный секс на диване. В домашней обстановке Петер был очень хорошим любовником – он ласкал меня и говорил много приятных слов. А потом он даже несколько раз шлепнул меня по попе, как я любила. Все это продолжалось больше часа, не сравнить с несколькими минутами в Киеве.
– Я так рад, что ты теперь со мной, Ванес…
Он осекся.
– Что? – не поняла я.
– Я очень рад, – тихо повторил Петер, становясь неожиданно более сдержанным.
И уже через минуту он слез с меня, так и не завершив нашу идиллию. Его эрекция неожиданно пропала.
Я почувствовала, что что-то произошло. Но ничего не поняла.
– Поехали, я хочу тебе еще кое-что показать, – и Петер снова куда-то меня повел.
Мне ничего не оставалось, кроме как покорно следовать за ним по пятам и ждать очередных сюрпризов.
Но то, что произошло дальше, я предугадать никак не могла.
Через двадцать минут езды по проселочным дорогам, а затем непродолжительного подъема в гору мы очутились у шикарной, просто огромной виллы. Петер, ни слова не говоря, подъехал ко входу и заглушил мотор.
– Вот! Это наш дом.