Истории Выживших (сборник) Левицкий Андрей

– Я – Ворона, – представилась девушка. – Как раны?

– Спасибо, затягиваются на удивление быстро. Да, Кривой. А что, девочка, с твоим другом?

– Да вы, наверное, слышали: Алену убили. Беркут… – Девушка отвела взгляд и выдавила: – Любил ее. Та еще вертихвостка, да простит мне Лес. Одного ей было мало. Сказала бы «нет» парню да голову не морочила.

– Она и с Беркутом встречалась?

Ворона быстро взглянула на бродягу и тут же потупилась, торопливо проговорила:

– Да что это я вас гружу, да и нельзя о покойниках плохо отзываться.

– Продолжай, я вижу, ты выговориться хочешь, – по-отечески ласково сказал Кривой. – Я – человек новый, сплетничать мне не с кем. Наш разговор останется между нами, чтоб мне плевков кормить.

Ворона смущенно улыбнулась, опустила голову еще ниже, поправила челку, пожала плечами:

– Да что тут рассказывать? Аленка молчала: ни «нет», ни «да» – вот Беркут и вился вкруг нее. Аленка посмеивалась да с Медведем сосалась, как наедине останутся. Не нужен был ей Беркут, а не отпускала. Тоже мне, зверька нашла. Хоть Варвара ее за волосы потаскала, может, ума прибавилось. Да кто теперь узнает…

– Варвара? Мишина мать? – удивился Кривой. Он вспомнил согбенную, хлюпающую носом женщину и никак не мог представить ее фурией.

Ворона будто почувствовала недоверие бродяги и поспешно добавила:

– Да-да, она самая. Медведь Аленку с Беркутом застукал, в лесу. Не в том, страшном, – на другом краю поселения. Там гулять можно: тихо, спокойно, – мечтательно произнесла Ворона.

«Неужели нашел?» – чуть было не закричал Кривой. Сколько лет прошло в поисках безопасного места, без мутантов, без напряженной тишины, только мирный шум крон и заливистая трель пичуг – как в старые добрые времена. Когда-то Кривой назывался егерем и мог часами наслаждаться прогулкой по лесу. Бродяга уже позабыл то чувство, наполнявшее его на природе, в удаленности от людей. Какая-то легкость наполняла сердце…

Стоп! Алена. Убийца. Все остальное потом.

– В каком смысле – застукал? – спросил Кривой.

– А все-то вам надо знать. Целовались, говорят. Может, еще чего, я за ними не следила, – и при этом нервно потерла около уха – признак лжи. – В общем, разругались они, Медведь с Аленой, а Беркут довольный ходил, о свадьбе грезил. Не знаю, мне кажется, Алену Варвара убила. Только вы никому!

Кривой приподнял брови.

– Да-да, вы бы видели, как она Алену поносила, – с плохо скрываемым злорадством поделилась Ворона. – Варвара души в сыночке не чает, а тут такое… Предательство – не иначе. Позор для семьи. А Мишка-то ее – слабак, сразу на себе крест поставил. Из-за чего? Из-за поцелуя? Да Беркут сам поцеловал Аленку, а та его оттолкнула.

Кривой еле сдержал усмешку. Все-таки Ворона следила. Конечно, она ведь любила Беркута, ревновала к Алене. Только слепой этого не увидел бы. Возможно, она же и привела Михаила на опушку леса, чтобы насолить сопернице, заставить ее сделать окончательный выбор. Когда же все пошло не так…

Кривой пристально посмотрел Вороне в глаза, та и запнулась, испуганно промямлила:

– Чего это вы на меня так уставились?

Могла бы, заключил Кривой. Взгляд жесткий, злой, голос бойкий, смелый. Могла бы…

– Как Миша, сильно его? – справился Кривой у Варвары.

Женщина, казалось, еще больше сгорбилась, будто на нее взвалили весь небосвод.

– Ох, чтоб пусто этому Беркуту было, – горестно вздохнула Варвара. – Видел же, что Мишенька не в себе.

– Не убил же, матушка. Миша перебрал, это верно. Вы ведь сами слышали, как он раскричался.

– А вы где были? Вы же с ним разговаривали.

– Мне думалось, я его успокоил, а он возьми и в драку полезь. Вбил себе в голову, что Алену убил Беркут.

Лицо Варвары не изменилось, по-прежнему выражало безмерную усталость, даже мускул не дрогнул.

– А что, мог, – безучастно произнесла она пустым голосом. – Он – мальчик импульсивный. Племя его к женщинам относится особо. Сначала назойливы, как мухи, и щедры, как шахи, а потом – сущие тираны. Был у меня по молодости один южанин…

– Мам, кто пришел? – крикнул из хижины Михаил.

– Друг, Мишенька. О тебе справиться.

Послышались тяжелые шаги, показался Михаил: сломанный нос распух, глаза по-детски невинные, на губах – виноватая улыбка. Такой муравья не задавит, что уж о человеке говорить. Правда, говорят, в тихом омуте черти водятся…

– Проспался? – насмешливо спросил Кривой.

– Да уж. Что-то я… – Михаил почесал голову. – А с тобой мы говорили накануне, так? Извини, запамятовал, как зовут.

– Кривой.

– Да-да. А что, я хоть разок ударил его?

Бродяга хмыкнул, ответил:

– Пьяным сложно сохранить лицо. Не переживай, все понимают.

Неловкое молчание. Кривой задумался: не закинуть ли удочку, авось что поймается?

– Скажи, Миш, правду люди толкуют, якобы Алена и с Беркутом встречалась?

С Варвары вмиг сошла оцепенелость, глаза вспыхнули.

– Имейте совесть! – возмутилась она.

– Ничего, ничего, мам. Эх, не знаю. Я ж и слушать ее не желал, как увидел их… ну, целующимися. Теперь жалею. Вдруг она и впрямь не виновата была. Да что уж теперь…

– Ну все, Мишеньке отдохнуть надо. Спасибо, что зашли, проведали. Выздоравливайте и сами. – Варвара чуть ли не толкала Кривого, так торопилась спровадить.

– Извините, ляпнул, не подумав, не хотел никого задеть, – разыгрывал волнение Кривой и пятился.

– Ничего подобного. Всегда рады вам, но не сейчас. У Мишеньки был трудный день.

Кривой понимающе кивал и в то же время мысленно собирал пазл. Кусочков явно не хватало. Возможно, их даст Беркут.

Из-за сырости и холода в стенах форта мало кто ночевал. Да и камень поймать можно было влегкую, крепость была в аварийном состоянии. Казарму и окружавшие ее казематы использовали как склады, убежища от Шторма. Беркут оказался исключением. Обосновался на верхнем этаже казармы, нашел место без окон, без щелей, где и крыша цела, и стены.

Дом Беркута представлял собой беленую глухую комнату. На стенах висели плошки с горящим жиром. Напротив входа стояла голая деревянная кровать. Видимо, Беркут спал прямо на досках. Рядом, в углу, ютилась также собственноручно сколоченная тумбочка. Был там и самодельный умывальник наподобие деревенского.

Беркут сидел на кровати и стругал из березовых веток стрелы. Заметив Кривого, грубо спросил:

– Чего надо?

– Все только и говорят о твоей с Михаилом драке.

– И пусть мозоли трут. Тебе чего?

– Познакомиться зашел. Я ведь теперь один из вас.

– Беркут.

– Кривой.

Бродяга было ступил с протянутой рукой, но услышал:

– Познакомился? Проваливай.

Кривой сжал губы, со свистом втянул носом воздух, поискал место, где б присесть. Стоять было неловко: словно наказанный школьник перед директором школы. К сожалению, единственный табурет, под рукомойником, занимал таз.

– Соболезную твоей потере, – проникновенно промолвил Кривой.

– Неужели? Ты меня в первый раз видишь, Алену и вовсе не успел узнать.

– Я знаю, каково терять близких.

– Да тут практически каждый кого-то потерял, жилетку выжимать придется.

– Я не ожидал от тебя слез. Просто подумал, тебе будет полезно знать, что некоторые считают тебя… убийцей.

Беркут бросил стрелу и нож, уперся локтями в колени и обхватил голову.

– Убирайся, – сдержанно произнес он.

– Я бы на твоем месте искал бы убийцу, а не отсиживался в укромном уголке.

– Ты все еще здесь?

Кривой разочарованно покивал, повернулся к выходу, но Беркут окликнул:

– Постой! Что там говорят? Горец – горячая кровь – сошел с ума от ревности? Расисты долбаные. Зачем мне ее убивать? Она была моей! Я ее любил. Она, думаю, любила меня, просто сама этого еще до конца не понимала.

Кривой ухмыльнулся. Парня прорвало. Весь день он хранил молчание, держался подальше от людей. Теперь все накопившееся стремилось высвободиться.

Кривой прошел в глубь комнаты и сел на тумбочку.

– Понимаешь, я ее поцеловал, она не отстранилась, не влепила пощечину. Даже когда с Медведем поссорилась, молчала, не ругала меня. Значит, обдумывала, кто ей нужен.

– Не оттолкнула, говоришь.

– Зачем мне врать? Медведь все видел, спроси. Может, и убил со злости. У него не тот характер, чтобы бороться за свое. Так-то духу у него не хватит, пацифист хренов, а выпившим мог. Сам видел, как на меня полез.

– И весело ж с вами, ребята, – прошептал в сторону Кривой.

– Да что ты там, как бабка, бормочешь?

– Говорю, по тебе девка сохнет, а ты тут киснешь. Осмотрись, свет клином на Алене не сошелся, – сказал и сам себе опротивел, бессовестно вышло.

– Ты о Вороне? Видел Алену? Нет, если б видел, то понял, что у них ничего общего. Ворона – девчонка умная, перебесится.

Беркут поднял нож и принялся вырезать на стреле выемку под тетиву. Успокоился, значит, выговорился. Вспыхнул, как искра, и так же быстро потух.

– Алену уже похоронили? – спросил Кривой.

Беркут зашипел: рука дрогнула, и нож задел палец. Беркут присосался к ране, как вампир, ответил раздраженно:

– Вечером. За южной стеной. У нас там кладбище. Пока Лес не дотянулся до него.

– Не против, если я приду?

– Приходи. Я-то что?

– А с Вороной ты бы поговорил. Мучается девка.

– Я ей повода для надежд не давал.

«Как и Алена тебе, – подумал Кривой, – а гляди ж, как все обернулось».

От Беркута Кривой уходил одержимый сомнениями, по зубам ли ему орешек, который он взялся раскусить.

Кривой закрыл глаза и глубоко вдохнул – прохладный, бодрящий воздух пился, как вода. Щебет птиц, стук дятла, звонкий счет кукушки… Неужели дома? Дети, Света!

Кривой вздрогнул от шороха, явно не принадлежавшего Лесу. Бродяга осмотрелся и заметил, что из-за ствола широкого дуба торчат чьи-то ноги. Поселенец? Труп? Умертвие?

Кривой обнажил охотничий нож и крадучись направился к дубу.

Из-за дерева выглянул Лис, прищурился, с насмешкой спросил:

– Да ты никак зарезать меня решил?

Кривой выпрямился, вернул нож в чехол, оправдался:

– Осторожность лишней не бывает. Что ты здесь делаешь?

Подошел к юноше, увидел у него на коленях потрепанную книгу с рыжими страницами и произнес:

– Ясно. Откуда?

– Из города.

– Так это ей я обязан жизнью?

– Не, эту я принес неделю назад.

– Ну ты даешь! Ради сказок рисковал шкурой.

– Это не сказки, – нахмурился Лис и отложил книгу в сторону.

Кривой сел рядом, поинтересовался:

– И что же пишут? Как разжечь костер, определить стороны света, поставить петлю для зайца? Не? В таком случае зря испытывал судьбу. Надо учиться выживать, а не романы читать. Гляди-ка, стихами заговорил. Да что ты надулся? Сам же знаешь, город полон мертвяков, а ты как в библиотеку…

– Это не роман, – твердо заявил Лис. – Волк говорил: мы похожи на кельтов, вот я и читаю о них.

– Ну да, вы тоже живете в хижинах и месяцами не моетесь, – съехидничал Кривой и хлопнул юношу по спине.

– Нет, – раздраженно возразил Лис. – У них были старцы наподобие наших старейшин: тоже врачевали, судили, проводили ритуалы…

– Какие ритуалы? – встрепенулся Кривой.

Перед глазами ясно встал алтарь, окруженный идолами. Алену ведь не просто так убили – на алтаре закололи, как ягненка.

– Ну, разные… – растерялся Лис. – Жертвоприношения там.

– Что же, и у вас они практикуются?

– Да нет, но друиды тоже с Лесом накоротке были. Ну, и за жрецов: свадьбы там проводили, похороны.

– А людей убивали? Чтобы богов умилостивить?

Лис икоса взглянул на Кривого, пожал плечами со словами:

– Неизвестно. Не исключено. А что это ты вдруг?

Кривой улыбнулся, ответил:

– Да сказок давно не слышал. Вот, захотелось. Ты продолжай. Какие еще сходства углядел?

– Этих мудрецов все уважали и слушались, попасть в их число было не так уж просто, отбирали лучших. Все свои знания они передавали устно. Ничего не записывали, поэтому о них так мало известно, только из косвенных и немногочисленных источников. В общем, все, как у нас. За одним исключением: у кельтов вроде бы не было жрецов-женщин. Оно и правильно.

– Это почему же?

– Редко какого мужика не пилит жена. А представь, если вместо мужа у нее было бы целое племя!

Кривой с Лисом переглянулись и громко засмеялись.

Солнце почти зашло. Поселенцы собрались у костров на ужин. Из здорового общего котла разливали мутную похлебку с какими-то кореньями, стеклянными на вкус, но питательными, по заверениям поселенцев. На вертелах поджаривались птичьи и заячьи тушки. Охотники нетерпеливо кружились вокруг мяса и весело переговаривались.

Кривой ел суп, морщась. Без соли еда – не еда. Впрочем, бродяга уже и забыл, когда пища доставляла удовольствие. Он смотрел невидящим взглядом на костер и обдумывал поставленную Волком задачу.

Ревность и обида – мелочные поводы для убийства, но сколько таких случаев Кривой вычитывал из газет в прошлой жизни, превратившейся в мираж. Да и зачем Волку вовлекать чужака в поиски убийцы, если убийца – он сам? Для отвода глаз? Как он сказал? Кривой ни о ком еще не составил мнения. Ни о ком, кроме Волка. Их тайный уговор вычеркнул старейшину из списка подозреваемых.

Картина складывалась интересная. Волк проводил с Аленой больше всех времени. Вполне мог проникнуться чувствами. Кривой вспомнил, как Волк расхваливал Алену, как смутился, когда бродяга предположил изнасилование. По доброй воле девушка не отдалась бы дряхлому старику.

Волк – член Совета старейшин. На нем большая ответственность: жизни поселенцев и порядок в Краю. Ради большого блага люди, облеченные властью, зачастую решались на маленькое зло. Маленькое сравнительно. Что одна душа, когда на другой чаше весов – десятки, сотни, тысячи? Алену не просто убили. Ее принесли в жертву Лесу, разъяренному вторжением солдат и Кривого в Дубну.

С другой стороны, неизвестно, как проводился обряд. Может, там не требовалось никаких тайных знаний? Может, Алену просто-напросто закололи, призвав Лес к милосердию? Идея о жертвоприношении могла прийти на ум любому. До того как мир полетел в тартарары, люди успели почерпнуть много информации из книг, телевидения, радио, Интернета. Даже у тех, кто в то время был ребенком, а ныне – подросток, что-то отпечаталось в памяти. Но… в таком случае разве не разумнее убить менее ценного поселенца? Алена готовилась стать старейшиной, лекарем, хранителем истории и мудрости человечества, связью времен.

Так кто же убийца? Беркут, Михаил, Варвара, Ворона, Волк? Или и вовсе не знакомый Кривому человек?

– Несут. Несут! Бедняжка, – зашептали поселенцы.

Кривой увидел похоронную процессию. Гроб покачивался на плечах Михаила, Беркута и еще двух внушительного вида мужчин. Впереди шел Волк, остальные старейшины окружили гроб подковой. У всех старцев – по факелу.

Поселенцы примыкали к процессии сзади. Кривой тоже влился в толпу. Они спустились в подземный коридор и поднялись уже за стенами крепости. Миновали фруктовый сад и остановились на поляне, усеянной крестами. Пока немногочисленными, с два десятка, что говорило о молодости поселения Край.

Гроб поставили у ямы, чтобы дать последнюю возможность проститься с покойной. Волк начал поминальную речь, но Кривой ее не слушал, изучал лица присутствовавших. Кто плакал, кто смотрел в ноги, кто – пустым взором перед собой. Скорбь, смущение, глубокая задумчивость, отстраненность… В глазах Беркута пылали гнев и жажда мести, у Михаила глаза блестели от сдерживаемых слез. Варвара выглядела все такой же подавленной, как и при последней встрече. Ворона смотрела с жалостью на Беркута. Волк, казалось, говорил искренне, с дрожью в голосе.

Кривой присматривался к каждому, до кого дотягивался взгляд. Не заметил ни одного злого, торжествовавшего, стыдливого, виноватого лица. Только несколько окаменелых не позволяли читать себя. За такими масками могли скрываться какие угодно чувства.

Кривой так увлекся, что не заметил, как похороны подошли к концу. Мужчины осторожно опустили гроб в яму и принялись засыпать. Несколько женщин разного возраста безудержно рыдали, причитали – должно быть, родственницы Алены. Многие подходили к ним, приносили соболезнования, а потом ручьем перетекали к полноватому лохматому юноше, жали ему руку, кивали, скучно поздравляли.

Кривой тронул тщедушного мужичонку с бородкой клинышком и спросил:

– Извините, я задумался. Что произошло, кто тот мальчик?

– Волк назвал преемника. Панда – добрый малый и с умом. Характером мягковат, да Волк, может, его выдрессирует.

Кривой заметил, как от толпы отделилась худая тень и помчалась прочь, на холм.

– Он переживет, – раздался рядом голос Волка, старик смотрел туда же, куда и Кривой.

– Лис зол на меня, – тут же объяснился Волк. – Надеялся, что я снова его возьму к себе в ученики.

– Снова?

– Да, еще до Алены я обучал его. Дух у мальчика сильный, как у лидера. Да и умом Бог не обделил. Своенравен только, непокорен. Мы часто с ним спорили. На все у него была своя точка зрения, отличная от моей и других старейшин. Лес для него – соперник.

– А для тебя союзник? – насторожился Кривой.

– Мы все здесь стремимся к этому.

– Каким образом? Задабривая Лес, как друиды?

– Извини?

– Да брось. Ты ведь сам говорил, как вы похожи на кельтов.

– Я не мог такого говорить, потому как ничего не знаю о кельтах. Я – доктор медицинских наук, не исторических.

Кривой взглянул на старца недоверчиво, спросил как бы между прочим:

– После того как я выпил твое зелье, ты еще долго сидел со мной?

– Когда снаружи утихло, люди стали выбираться наверх и обнаружили Алену. Я был обязан покинуть тебя.

– То есть убийство произошло во время Шторма, когда все попрятались в казематы?

– Шторм так и не случился, – помотал головой Волк.

– Я ведь четко слышал его приближение. Ты сам говорил.

– Да, меня это тоже удивило. – Волк что-то недоговаривал.

– Думаешь, это связано с убийством?

– Я боялся, что и ты придешь к этому. Да, судя по всему, смерть Алены успокоила Лес. Не знаю, как такое возможно. Тут был задействован какой-то ритуал.

– И никто из старейшин…

– Никто. Извини, но мне необходимо поговорить с Лисом. Мальчик, наверное, считает меня предателем.

– Позволь, сначала я. Надо прояснить кое-какие моменты.

– Это так важно?

– Поверь, – твердо сказал Кривой.

Волк кивнул, произнес:

– Он, наверное, на том холме, у двойной березы. Его любимое место.

Березы росли рогаткой, выгибаясь дугой. На одном стволе лежал Лис, на другой мальчик закинул ноги. С холма открывался вид на Таракановский форт и кладбище. Люди с факелами отсюда казались светлячками.

– Уходи, – буркнул Лис.

– Чего нос повесил? – примирительно спросил Кривой.

– По-моему, глупо об этом спрашивать после похорон.

– Ты дружил с ней?

– С кем? А, не очень-то, но все равно она одна из нас, ей бы жить да жить.

– Ты ведь не о ней думал. Даже не сразу понял, про кого я спросил.

– Ты у нас мысли читаешь? – вспылил Лис.

– Поживешь с мое…

– Я не хочу сейчас ни с кем говорить.

– Это ведь из-за Панды, да?

Лис метнул в Кривого короткий злой взгляд, возмутился тихо:

– Да что ты привязался?

– Говорят, Панда – неплохой малый: умный, добрый, а здоровья в нем сколько! Такой не скоро в могилу сойдет.

– Да какой из него старейшина! – в сердцах воскликнул Лис и тут же осекся, смутился.

– Говори, говори, раз уж начал.

Лис поджал губы, сдержанно пустился в объяснения:

– Судья должен быть строг и непреклонен, а Панда всех боится. Да он за минуту десять раз мнение поменяет, ежели давить будут. Да и к чему обучать кого-то с нуля, когда есть…

– Ты? Волк рассказал мне, что обучал тебя.

– Волк уже стар, ходит с трудом. Он может не успеть, – оправдался Лис.

– А тебя бы успел.

– Ты не думай…

– Нет-нет, ты прав. Вождь должен уметь принимать трудные решения, поступаться моральными принципами ради народа. Это по силам только волевому человеку. Правда, в вашем поселении нет вождя. Когда правителей несколько, принимать верные решения проще. С чем не справится Панда, совладают другие старейшины. Из него может получиться хороший лекарь.

Лис презрительно хмыкнул.

– По крайней мере, – продолжил Кривой, – он не станет резать своих, чтоб утолить жажду Леса.

Лис резко повернул голову в сторону бродяги. Лица Кривой не видел, уже порядком стемнело, но повисшая тишина указывала на то, что слова мальчишку задели.

– Как мне сказали, Панда – умный парень, – непринужденно повторил Кривой. – Он не станет брать пример с варваров. Как, говоришь, их звали? Кельтами? Чего молчишь?

– Я не в настроении болтать, – пробурчал Лис.

– Он много чего не будет делать, – добавил он, подумав. – К примеру, пользоваться артефактами, за исключением крайних случаев.

– Разве это плохо?

– Старейшины держат арты под замком, а надо пользоваться ими. – Лис говорил торопливо, выдавая сильное волнение, и безучастно, словно попутно обдумывал нечто. – Они значительно могут облегчить жизнь, в первую очередь на охоте.

– Мы ведь не знаем, как они влияют на наш организм. Может, они радиоактивны?

– Ты уже сутки ходишь с ними под бинтами. Не умер же.

– Тебя не переспоришь, – усмехнулся Кривой.

Страницы: «« ... 910111213141516 »»

Читать бесплатно другие книги:

Эти рассказы стоит прочитать романтикам, лирикам и фантазерам – тем, кто живет сложной внутренней жи...
Женщина, которой далеко за… Дети давно выросли, и только ей одной до сих пор кажется, что без её уча...
Учебное пособие вводит читателя в мир науки о слове, знакомит с её основными понятиями и терминами, ...
Эта книга о любви – великом чувстве, которое может испытать человек. О силе характера, о нравственны...
Георгий Николаевич Сытин является родоначальником новой воспитывающей медицины, возможности которой ...
Франк Эйнштейн – гениальный ребенок-изобретатель. Клинк – робот, который собрал себя сам. Кланк – ро...