Гибель королей Корнуэлл Бернард

– Волкодавы, господин. – Он взвесил на руке пращу. – Но вот это получше.

– А ловко ты с ней обращаешься, – отметил я. Это было мягко сказано: на самом деле в его руках праща превращалась в смертоносное оружие.

– Все двадцать пять лет отрабатывал удар. Нет ничего лучше камня, чтобы отогнать волков.

– Значит, им заплатили, чтобы они убили меня? – уточнил я у Виллибальда.

– Так они сказали. Им заплатили за твое убийство.

– Иди в хижину, – велел я, – согрейся. – Я повернулся к молодому предводителю, которого стерег пес покрупнее. – Как тебя зовут?

Поколебавшись, он с явной неохотой произнес:

– Верфурт, господин.

– И кто заплатил тебе, чтобы ты убил меня?

– Не знаю, господин.

Кажется, он действительно не знал. Верфурт и его люди пришли со стороны Тофкестера, небольшого поселка на севере. Он поведал, как какой-то человек пообещал ему заплатить серебром по моему весу, если Верфурт убьет меня. Тот неизвестный наниматель сообщил, что напасть на меня лучше всего в воскресенье утром, так как все домочадцы будут в церкви. Для этой работы Верфурт завербовал с десяток бродяг. Вероятно, он понимал, что предприятие рискованное – обо мне ходила определенная слава, – но жажда наживы перевесила.

– Тот человек был даном или саксом? – спросил я.

– Саксом, господин.

– И ты не знаешь его?

– Нет, господин.

Я задал ему еще несколько вопросов, но он смог добавить лишь то, что незнакомец был тощим и лысым, без одного глаза. Описание ничего мне не дало. Одноглазый и лысый? Да это может быть кто угодно. Я допрашивал пленника, пока не выжал из него все бесполезные сведения, а потом вздернул и его, и лучника.

А Виллибальд показал мне волшебную рыбку.

Дома меня ждала делегация. Из Винтанкестера, столицы королевства Альфреда, прибыло шестнадцать человек, и среди них оказалось по меньшей мере пять священников. Двое, как и Виллибальд, приехали из Уэссекса, еще двое, мерсийцы, представляли Восточную Англию. Я был знаком с обоими, хотя и не сразу узнал их. Тридцать лет назад я вместе с этими близнецами, Сеолнотом и Сеолбертом, был в заложниках в Мерсии. Нас, детей, захватили даны. Меня такая участь порадовала, а близнецы ее возненавидели. Сейчас этим совершенно одинаковым, крепко сбитым, круглолицым и седобородым священникам было под сорок.

– Мы следили за твоими успехами, – сказал один из них.

– С восхищением, – закончил другой.

Сейчас, так же как и в детстве, я не мог различить их. Они всегда заканчивали фразы друг за друга.

– С отторжением, – начал один.

– С восхищением, – добавил другой.

– С отторжением? – не без раздражения спросил я.

– Известно, что Альфред разочарован.

– Тем, что ты сторонишься истинной веры, но…

– Мы ежедневно молимся за тебя!

Два других священника, оба западные саксы, были людьми Альфреда. Они помогли ему завершить составление свода законов и сейчас, судя по всему, приехали ко мне с советами. Священников сопровождали одиннадцать воинов: пятеро из Восточной Англии и шестеро из Уэссекса.

И они привезли волшебную рыбку.

– Король Эорик, – сказал то ли Сеолнот, то ли Сеолберт.

– Желает заключить союз с Уэссексом, – закончил его близнец.

– И с Мерсией!

– С христианскими королевствами, как ты понимаешь.

– А король Альфред и король Эдуард, – подхватил нить беседы Виллибальд, – отправили дары королю Эорику.

– Альфред еще жив?

– Хвала Господу, да, – ответил Виллибальд, – хотя и болеет.

– Он близок к смерти, – вмешался один из западных саксов.

– Альфред, когда родился, уже тогда был близок к смерти, – проворчал я, – и с тех пор, сколько я его знаю, он всегда умирает. Он проживет еще не меньше десятка лет.

– Дай, Боже, чтобы так и было, – сказал Виллибальд и осенил себя крестом. – Но ему уже пятьдесят, и он угасает. Король на самом деле умирает.

– Потому он и жаждет заключить союз, – продолжал западносакский священник. – Поэтому господин Эдуард обращается к тебе с просьбой.

– Король Эдуард, – поправил своего коллегу Виллибальд.

– Так кто обращается ко мне? – уточнил я. – Альфред Уэссекский или Эдуард Кентский?

– Эдуард, – сказал Виллибальд.

– Эорик, – хором сообщили Сеолнот и Сеолберт.

– Альфред, – произнес западносакский священник.

– Все они, – заключил Виллибальд. – Это важно для них всех, господин!

Как выяснилось, Эдуард, или Альфред, или они оба хотели, чтобы я поехал к королю Эорику из Восточной Англии. Эорик был даном, но принял христианство и прислал близнецов к Альфреду с предложением объединить в великий союз христианские части Британии.

– Король Эорик считает, что переговоры должен вести ты, – пояснил Сеолнот или Сеолберт.

– Опираясь на наши советы, – поспешно добавил один из западных саксов.

– Почему я? – спросил я у близнецов.

За них ответил Виллибальд:

– А кто знает Мерсию и Уэссекс лучше тебя?

– Многие.

– И эти многие пойдут за тобой куда угодно, – польстил мне Виллибальд.

Мы сидели за столом, на котором были расставлены кувшины с элем, доски с хлебом и сыром, миски с похлебкой и яблоками. В главном очаге горел огонь, отбрасывая блики на закопченные балки. Пастух оказался прав: дождь перешел в снег, который изредка залетал в зал через дымовое отверстие. Там, за палисадом, на голой ветке качались Верфурт и лучник, их тела уже стали пищей для голодных птиц. Большая часть моей дружины находилась в зале и прислушивалась к разговору.

– Не самое подходящее время года для заключения союзов, – заметил я.

– У Альфреда осталось мало времени, – сказал Виллибальд, – а он очень желает этого союза, господин. Если все христиане Британии объединятся, то, когда молодой Эдуард унаследует корону, его трон будет надежно защищен.

В его словах был резон, но вот зачем такой союз Эорику? Сколько я себя помню, этот король из Восточной Англии всегда метался между двух огней – христианами и язычниками, данами и саксами. С чего это вдруг он решил объявить о своей лояльности саксам?

– Из-за Кнута Ранулфсона, – пояснил один из близнецов, когда я задал вопрос.

– Он повел своих людей на юг, – добавил другой.

– В земли Зигурда Торрсона, – сказал я. – Знаю, я передал эту новость Альфреду. И Эорик боится Курта и Зигурда?

– Да, боится, – ответил Сеолнот или Сеолберт.

– Сейчас Кнут и Зигурд нападать не будут, – уверенно заявил я, – но вот весной могут.

Кнут и Зигурд, даны из Нортумбрии, как все норманны, были одержимы идеей завладеть всеми землями, где говорили на английском. Они снова и снова вторгались на эти территории и снова и снова терпели неудачу, однако очередные попытки с их стороны были неизбежны, так как сердце Уэссекса, сильнейшего бастиона всех саксов-христиан, слабело. Альфред умирал, и с его смертью Мерсию и Уэссекс обязательно наводнят язычники, неся с собой кровь и пожары.

– Но зачем Кнуту или Зигурду нападать на Эорика? – спросил я. – Им не нужна Восточная Англия, им нужны Мерсия и Уэссекс.

– Они хотят получить все, – ответил Сеолнот или Сеолберт.

– А за истинную веру будут жестоко карать, если мы ее не защитим, – добавил старший из двух западных саксов.

– Вот поэтому мы и молим тебя выковать этот союз, – объяснил Виллибальд.

– На Рождество, – вставил один из близнецов.

– И Альфред отправил Эорику подарок, – с энтузиазмом продолжал Виллибальд. – Альфред и Эдуард! Они проявили небывалую щедрость, господин!

Подарок был уложен в серебряный ларец, украшенный драгоценными камнями. Вокруг фигуры Христа с поднятыми руками на крышке шла надпись: «Edward mec heht Gewyrcan», обозначавшая, что Эдуард велел изготовить этот ковчег. Однако, скорее всего, это его отец отдал приказ, а потом отнес подобную щедрость на счет своего сына. Виллибальд с благоговением поднял крышку. Внутри ковчег был обит красной тканью. На маленькой подушечке размером с ладонь лежал рыбий скелет. Полный скелет без головы, с белым хребтом, с ребрами.

– Вот, – выдохнул Виллибальд, как будто боялся громким голосом потревожить кости.

– Дохлая селедка? – не веря своим глазам, изумился я. – И это дар Альфреда?

Все священники поспешили перекреститься.

– Может, вам подкинуть еще рыбьих костей? – веселился я. Посмотрел на Финана, своего ближайшего друга и командира моей дружины. – Ведь у нас есть дохлая рыба, да?

– Целая бочка, господин, – подтвердил тт.

– Господин Утред! – Как всегда, Виллибальда ошеломила моя колкость. – Это, – он дрожащим пальцем указал на скелет, – одна из двух рыб, которыми наш Господь накормил пять тысяч!

– Другая, наверное, оказалась просто огромной, – проговорил я. – Что это было? Кит?

Старший из западносакских священников устремил на меня суровый взгляд.

– Я советовал королю Эдуарду не возлагать на тебя эту миссию, – заявил он. – Я говорил ему, что нужно послать христианина.

– Так выберите кого-то другого, – парировал я. – Я бы предпочел праздновать Йоль[1] у себя дома.

– Он желает, чтобы это был ты, – с недовольным видом признался священник.

– Альфред тоже желает этого, – добавил Виллибальд и улыбнулся. – Он считает, что ты напугаешь Эорика.

– А зачем ему понадобилось пугать Эорика? – удивился я. – Мне казалось, что речь идет о союзе. Я ошибся?

– Король Эорик разрешает своим кораблям грабить наши торговые суда, – пояснил священник, – и должен возместить ущерб, прежде чем мы пообещаем ему свое покровительство. Король считает, что тебе удастся убедить его.

– Как я понимаю, нам придется уехать дней на десять. – Я мрачно оглядел священников. – И все это время я должен буду вас кормить?

– Да, господин, – радостно ответил Виллибальд.

Странная это штука – судьба. Я отказался принять христианство, предпочел северных богов, но всем сердцем полюбил Этельфлэд, дочь Альфреда, а она была христианкой, и это означало, что мой меч – на стороне креста.

А из этого, в свою очередь, следовало, что я проведу Йоль в Восточной Англии.

В Буккингахамм прибыл Осферт и привел с собой еще двадцать моих дружинников. Я вызвал их, потому что решил отправиться в Восточную Англию в сопровождении большого отряда. Может, король Эорик и предложил заключить союз, может, он и согласится на все, что от него потребует Альфред, но переговоры лучше вести с позиции силы, поэтому я собирался произвести впечатление мощью. Осферт и его люди наблюдали за Сестером, римским лагерем на северо-западной границе Мерсии, где нашел убежище Хэстен после разгрома при Бемфлеоте. Осферт, в типичной для него манере, торжественно поприветствовал меня. Парень редко улыбался, и его лицо всегда выражало неодобрение, как будто он осуждал все, на что падал взгляд. Но, думаю, в глубине души он радовался возвращению домой. Он был сыном Альфреда, рожденным от служанки в те времена, когда король еще не познал сомнительных радостей христианской веры. Альфред приказал воспитать сына-бастарда как священника, однако Осферт предпочел путь воина. Это был странный выбор – он никогда не испытывал азарта сражения, никогда не поддавался дикой ярости, которая заставляет человека хвататься за меч и затмевает разум, – однако сумел употребить качества, унаследованные от отца себе во благо и стал великолепным солдатом. Он отличался серьезностью, вдумчивостью и методичностью. Там, где мы с Финаном проявляли упрямство, Осферт действовал ловкостью и умением, что было совсем не плохо для воина.

– Хэстен все еще зализывает раны, – сообщил он мне.

– Зря мы его не прикончили, – буркнул я.

После того как я при Бемфлеоте разгромил флот и армию Хэстена, он отступил в Сестер. Меня так и подмывало последовать за Хэстеном и раз и навсегда покончить с ним, но Альфреду понадобилось, чтобы его дружина вернулась в Уэссекс, а мне не хватало людей для осады римской крепости в Сестере. Вот поэтому Хэстен все еще был жив. Мы наблюдали за ним, искали доказательства тому, что он вербует войско, однако Осферт считал, что на новые атаки сил у него пока не хватает.

– Ему придется наступить на горло своей гордости и принести кому-нибудь присягу верности, – заявил он.

– Зигурду или Кнуту, – сказал я. В настоящий момент Зигурд и Кнут были самыми могущественными данами в Британии, хотя ни один из них не являлся королем. Они имели земли, богатство, скот, серебро, корабли, людей и амбиции. – Только вот зачем им Восточная Англия? – вслух спросил я.

– А почему бы нет? – в свою очередь, поинтересовался Финан. Он был для меня самым близким человеком, тем, кому я всецело доверял в сражении.

– Потому что они хотят заполучить Уэссекс, – ответил я.

– Они хотят заполучить всю Британию, – возразил Финан.

– Они ждут, – предположил Осферт.

– Чего?

– Смерти Альфреда. – Он практически никогда не называл Альфреда отцом, словно, как и его отец, стыдился своего статуса.

– О, вот тут и начнется настоящий хаос, – с явным предвкушением произнес Финан.

– Из Эдуарда получится хороший король, – с осуждением проговорил Осферт.

– Ему придется побороться за трон, – заметил я. – Даны будут проверять его на прочность.

– А ты будешь сражаться за него? – уточнил Осферт.

– Эдуард мне нравится, – уклончиво пробормотал я.

Он мне действительно нравился. Когда Эдуард был ребенком, я от души жалел его, потому что отец отдал его на воспитание жестоким священникам, чья обязанность заключалась в том, чтобы сделать из него идеального наследника, к которому перейдет христианское королевство Альфреда. Потом мы встретились с ним через много лет – это случилось как раз перед битвой при Бемфлеоте, – и я был потрясен, когда увидел перед собой напыщенного и нетерпимого к чужому мнению молодого парня. Однако в обществе воинов высокомерие быстро исчезало. В той битве он отважно сражался, а к настоящему времени, если верить россказням Виллибальда, успел разобраться в том, что именно можно считать грехом.

– Его сестра наверняка захочет, чтобы ты поддержал его, – многозначительно сказал Осферт, на что Финан от души рассмеялся.

Все знали, что Этельфлэд – моя любовница, точно так же как и то, что ее отец – отец Осферта, но большинство делало вид, будто не знает этого, и Осферт, намекая на мои отношения с его единокровной сестрой, никогда не позволял себе больше, чем вот такие многозначительные замечания. Я бы предпочел провести Рождество с Этельфлэд, но Осферт предупредил меня, что ее не пригласили в Винтанкестер. Что до меня, то я знал: никто не обрадуется моему присутствию за столом Альфреда. Кроме того, на меня уже возложили миссию доставить волшебную рыбку Эорику, и я опасался, что Зигурд и Кнут примутся разорять мои земли, пока я буду путешествовать по Восточной Англии.

Прошлым летом Зигурд и Кнут отплыли на юг и, пока армия Хэстена грабила Мерсию, подошли к южному побережью Уэссекса. Эти два дана задумали отвлечь на себя солдат Альфреда и тем самым дать возможность Хэстену разгуляться на северных границах Уэссекса, но король послал меня во главе своего войска. Хэстен был разгромлен, а Зигурд и Кнут вдруг обнаружили, что у них не хватает силенок захватить хотя бы один укрепленный бург на земле саксов, и вернулись на свои корабли. Я знал, что они не успокоятся. Ведь они даны, а это значит, что от них можно ждать любой гадости.

На следующий день я вместе с Финаном, Осфертом и еще тридцатью дружинниками по тающему снегу выступил на север в землю олдермена[2] Беорнота. Этот седой и хромой, вспыльчивый донельзя старик мне нравился. Его земли располагались на самом краю сакской Мерсии, и все территории к северу от него принадлежали данам, а это означало, что в течение последних нескольких лет он был вынужден защищать свои поля и деревни от набегов людей Зигурда Торрсона.

– Господь всемогущий! – приветствовал он меня. – Неужто ты надеешься отпраздновать Рождество под моей крышей?

– Я предпочитаю хорошую еду, – ответил я.

– А я – приятных гостей, – отпарировал он и закричал слугам, чтобы те взяли у нас лошадей.

Он жил чуть на север и восток от Тофкестера в огромном доме, окруженном амбарами и конюшнями, которые защищал надежный палисад. Сейчас земля между домом и самым большим амбаром пропиталась кровью – там работали забойщики скота. Люди перерезали подколенные сухожилия у испуганных животных, валили их на землю и держали, пока помощники убивали их ударом топора в лоб. Еще дергающиеся трупы оттаскивали в сторону, и там женщины и дети ножами свежевали их, а потом за дело принимался мясник. Собаки внимательно наблюдали за всем этим и дрались за требуху, которую им изредка подбрасывали. В воздухе стоял сильный запах крови и навоза.

– Хороший выдался год, – сообщил мне Беорнот. – В два раза больше голов, чем в прошлом году. Даны оставили меня в покое.

– И не устраивают набеги? И не угоняют скот?

– Ну, было пару раз. – Он пожал плечами. За год, что прошел с нашей последней встречи, у него отнялись ноги, и теперь его повсюду носили на стуле. – Мне много лет, – продолжал он. – Мое тело умирает по кускам. Ты, наверное, хочешь эля?

Расположившись в зале, мы обменялись новостями. Он от души расхохотался, когда я рассказал ему о покушении на свою жизнь.

– Что, теперь принято обороняться овцами? – Он увидел, как в зал вошел сын, и крикнул ему: – Иди сюда, послушай, как господин Утред овцами выиграл битву!

Сына звали Беортсиг, и он, как и отец, был широкоплеч и носил бороду. Он посмеялся над историей, но его смех показался мне натянутым.

– Говоришь, эти мерзавцы пришли из Тофкестера? – уточнил он.

– Так сказал тот ублюдок.

– Это же наша земля, – покачал головой Беортсиг.

– Отверженные, – небрежно бросил Беорнот.

– И глупые, – добавил Беортсиг.

– Их нанял некто тощий, лысый и одноглазый, – сообщил я. – Вы не знаете такого?

– Очень похож на нашего священника, – не без удивления произнес Беорнот. Беортсиг промолчал. – Так что привело тебя сюда? – поинтересовался он. – Надеюсь, не желание опустошить мои бочонки с элем?

Я поведал ему о том, что Альфред поручил мне скрепить договор с Эориком и как посланники этого короля объяснили стремление своего господина заключить этот союз страхом перед Зигурдом и Кнутом. Беорнот скептически скривился.

– Зигурда и Кнута не интересует Восточная Англия, – сказал он.

– А Эорик считает, что интересует.

– Он дурак, – заявил Беорнот, – и всегда был дураком. Зигурду и Кнуту нужны Мерсия и Уэссекс.

– Как только они завладеют этими королевствами, господин, – негромко заговорил Осферт, обращаясь к нашему хозяину, – они захотят заполучить и Восточную Англию.

– Это верно, – согласился Беорнот.

– Так почему бы сначала не завладеть Восточной Англией? – продолжал Осферт. – И не пополнить людьми свои банды?

– Думаю, пока Альфред жив, ничего такого не случится. – Беорнот перекрестился. – И я буду молиться, чтобы он жил подольше.

– Аминь, – произнес Осферт.

– Итак, ты решил потревожить Зигурда? – спросил у меня Беорнот.

– Я хочу знать, что он собирается делать.

– Готовиться к Йолю, – предположил Беортсиг.

– Что означает, что весь следующий месяц он будет пьян, – добавил его отец.

– Он на целый год оставил нас в покое.

– А у меня нет желания ворошить осиное гнездо, – продолжал Беорнот. Он говорил с наигранной беспечностью, но было ясно, что старый олдермен тверд в своем намерении. Он понимал: мое продвижение на север может спровоцировать Зигурда, и тогда его поля снова будут топтать подковы вражеских коней, а мечи данов окропят кровью его земли.

– Я вынужден ехать в Восточную Англию, – сказал я, – а Зигурду наверняка придется не по душе идея союза между Эориком и Альфредом. Он может послать своих людей на юг, чтобы все узнали о его недовольстве.

Беорнот нахмурился:

– Или не послать.

– Вот это я и хотел бы выяснить, – сообщил я.

Беорнот что-то проворчал себе под нос, потом обратился ко мне:

– Господин Утред, тебе стало скучно? У тебя руки чешутся убить парочку данов?

– Я просто хочу их пощупать.

– Пощупать?

– Скоро половина Британии будет знать об этом договоре с Эориком, – пояснил я, – а кто больше всех заинтересован в том, чтобы помешать ему?

– Зигурд, – сразу признал Беорнот.

Иногда я воспринимал Британию как мельницу. В основании у нее лежит тяжелый и надежный жернов – Уэссекс, сверху – такой же тяжелый бегун из данов, а Мерсия перемалывается между ними. Мерсия виделась мне тем местом, где саксы и даны сражаются больше всего. Альфред поступил мудро, распространив свою власть на большую часть юга королевства, однако даны продолжали править на севере, и до настоящего момента силы были примерно равны, но обе стороны искали себе союзников. Даны уже пытались соблазнить валлийских правителей, однако те, хотя и питали тайную ненависть к саксам, все же опасались гнева христианского бога сильнее, чем данов, поэтому в большинстве своем валлийцы поддерживали хрупкий мир с Уэссексом. На востоке лежала непредсказуемая Восточная Англия, якобы христианское королевство, где правили даны. Восточная Англия могла бы склонить чашу весов. Если Эорик отправит своих людей сражаться против Уэссекса, тогда победят даны, но, если он вступит в союз с христианами, данов будет ждать неизбежное поражение.

Зигурд, размышлял я, захочет помешать подписанию договора, и у него для этого есть две недели. А не он ли послал ту шайку из тринадцати человек, чтобы убить меня? Здесь, перед очагом в доме Беорнота, ответ на этот вопрос казался мне очевидным. И если это он, то каков будет его следующий шаг?

– Значит, хочешь пощупать его? – уточнил Беорнот.

– Но не провоцировать, – пообещал я.

– Без резни? Без грабежей?

– Я ничего такого не стану затевать, – снова пообещал я.

– Одному Господу известно, что тебе удастся обнаружить, не прикончив парочку мерзавцев-данов, – задумчиво произнес Беорнот. – И все же. Иди и вынюхивай. Беортсиг пойдет с тобой.

Он посылал своего сына и дюжину дружинников, чтобы убедиться, что мы не нарушим обещание. Беорнот опасался, что мы собираемся опустошить несколько ферм данов и вернуться обратно с богатой добычей из скота, серебра и рабов, и рассчитывал, что его люди помешают этому. Однако я на самом деле только хотел понять, что творится на вражеских территориях.

Я не доверял Зигурду и его пособнику Кнуту. Оба мне нравились, но я знал, что они убьют меня с той же легкостью, с какой забивают зимний скот. Из двоих Зигурд был богаче, а Кнут – опаснее. Он был молод и уже успел снискать себе репутацию лихого рубаки, человека, чей меч уважали. Все это привлекало к нему множество людей. Они шли к нему даже из-за моря, приплывали в Британию, чтобы последовать за вождем, который обещает богатую добычу. Весной, думал я, даны обязательно вернутся или дождутся смерти Альфреда, так как знают, что смерть короля несет с собой неопределенность, а неопределенность дает массу возможностей.

Беортсиг думал о том же.

– Альфред действительно умирает? – спросил он, когда мы уже выехали на север.

– Так все говорят.

– Так говорили и раньше.

– Много раз, – согласился я.

– И ты веришь в это?

– Сам я его не видел, – ответил я.

Во дворце меня не ждал бы радушный прием, если бы я захотел повидать короля. Мне сообщили, что на Рождество Этельфлэд уехала в Винтанкестер, но, скорее всего, ее вызвали к одру умирающего короля, а не к пиршественному столу.

– И Эдуард станет преемником? – допытывался Беортсиг.

– Так хочет Альфред.

– А кто будет королем Мерсии? – не унимался он.

– В Мерсии нет короля.

– А должен быть, – с горечью произнес он. – Причем не западный сакс! Мы же мерсийцы, а не западные саксы.

Я промолчал. Когда-то в Мерсии были короли, но сейчас эта земля подчинялась Уэссексу. Так захотел Альфред. Его дочь была замужем за самым богатым из мерсийских олдерменов, и все говорило о том, что большинство саксов, проживавших в Мерсии, вполне довольны протекторатом Альфреда. Однако не всем мерсийцам нравилось доминирование западных саксов. Когда Альфред умрет, могущественные мерсийцы начнут поглядывать на свой пустующий трон, и среди них наверняка окажется Беортсиг.

– Наши предки были здесь королями.

– Мои предки были королями в Нортумбрии, – заявил я, – но я не хочу сесть на трон.

– В Мерсии должен править мерсиец, – настойчиво произнес он.

Кажется, ему было неуютно в моем обществе, или, возможно, его тревожило то, что он едет по землям, на которые претендует Зигурд.

Мы двигались прямиком на севе, и под низким зимним солнцем наши тени скользили впереди нас. Первая ферма, мимо которой мы проехали, представляла собой сожженные руины. К середине дня мы добрались до какой-то деревушки. Ее обитатели наверняка заметили нас, поэтому я вместе со своими людьми отправился в ближайший лес. Мы рыскали в зарослях, пока не вытащили из укрытия семейную пару. Это были саксы, раб с женой. Они рассказали, что их хозяин – дан.

– Он дома? – спросил я.

– Нет, господин. – Мужчина стоял на коленях, дрожал и боялся поднять на меня глаза.

– Как его зовут?

– Ярл Йорвен, господин.

Я посмотрел на Беортсига, и тот пожал плечами.

– Йорвен – один из людей Зигурда, – пояснил он, – и совсем не ярл. У него в подчинении не больше сорока или тридцати дружинников.

– А его жена дома? – спросил я у коленопреклоненного мужчины.

– Там она, господин, и с нею дружинники, но их немного. Остальные ушли.

– Куда ушли?

– Не знаю, господин.

Я бросил ему серебряную монетку. Конечно, мне это было не по средствам, но господин есть господин.

– Приближается Йоль, – напомнил Беортсиг, – и Йорвен, наверное, уехал в Ситринган.

– Ситринган?

– До нас доходили слухи, что там собираются праздновать Йоль Зигурд и Кнут, – ответил он.

Мы отъехали от деревушки и вернулись на пропитавшийся водой выпас. Теперь солнце было затянуто тучами, и я подумал, что скоро начнется дождь.

– Расскажи мне о Йорвене, – попросил я Беортсига.

Он опять пожал плечами:

– Дан, естественно. Заявился два лета назад, и Зигурд отдал ему эту землю.

– Он родственник Зигурда?