Префект Рейнольдс Аластер

– Это же не ампутация! – напомнил он, оглядывая коллег. – Нельзя ликвидировать производственный объект, не затронув оставшуюся территорию.

– Я отдаю себе в этом отчет, – хладнокровно проговорила Бодри.

Клирмаунтин захлопал глазами:

– Получается, речь о…

– Да, о массовой эвтаназии. О бомбардировке зараженных анклавов. Будь вариант простым, думаете, я не предложила бы его раньше?

– Это геноцид.

– Мы пожертвуем определенным числом жизней ради спасения гораздо большего их числа. Старший префект, вы же видели смоделированную ситуацию. Если верны мои предположения, Аврора сокрушит нас за тринадцать дней, а то и быстрее. На кону сто миллионов жизней. Бомбардировка Нова-Бразилии и Дома Фламмарионов уничтожит лишь шестьсот пятьдесят тысяч человек. Если добавить Шлюмпер Онил и Дом Обюссонов, все равно получается менее двух процентов вверенного нам населения.

– Вас послушать, два процента – ерунда! – воскликнул потрясенный Клирмаунтин.

– При всем уважении, это война, – напомнила Бодри. – Истории неизвестны генералы, отказавшиеся от победы, гарантированной при потере менее чем одного бойца из пятидесяти.

– Речь-то не о бойцах, а о гражданах, которые никакой войны не желают.

– Однако численное соотношение сохраняется, – возразила Бодри. – Если нанесем удар сейчас, спасем десятки миллионов жизней. Об этом нужно подумать, леди и джентльмены. Иначе получится, что мы не исполняем своих обязанностей.

– Это чудовищно! – заявил Клирмаунтин.

– Потерять десять тысяч анклавов тоже чудовищно.

– Откуда уверенность, что мы потеряем сто миллионов человек? – спросила Омонье. – По словам Гаффни, Аврора затеяла бархатную революцию. И в Доме Обюссонов, и в других трех анклавах системы жизнеобеспечения работают: доказательств обратного мы не видели. Мне это говорит о том, что Аврора хочет по крайней мере сохранить жизнь и здоровье своих подданных.

– Живые щиты логично оставить живыми, – проговорила Бодри.

– Не следует исключать, что Аврора вообще не намерена убивать людей. Если ее цель действительно сохранение жизни на Блистающем Поясе, геноцид ей не нужен. – Глаза Омонье затуманились, словно она разглядывала что-то за пределами штаба. – Погодите! – попросила она. – Новости из Дома Фламмарионов. Долгоносики достигли поверхности.

Браслеты зазвонили, но префекты заглушили их и всмотрелись в модель Единой системы. Дом Фламмарионов, формой напоминающий наперсток, предстал перед ними крупным планом.

– Что в Нова-Бразилии? – спросил Дрейфус.

Омонье на секунду отвела взгляд, потом снова посмотрела на Тома.

– Пушки антиколлизионных систем уничтожают одного долгоносика из десяти. Остальные прорывают заслон без особых проблем. Они захватили шесть плацдармов на ободе колеса. Наши корабли ведут сосредоточенный огонь, но часть долгоносиков пробирается по тоннелям.

– А что с воздухом?

– Порядок, давление держится. Похоже, роботы запрограммированы вторгаться в анклавы, не нарушая целостность местной биосферы.

Дрейфус знал, что в Доме Фламмарионов события будут развиваться точно по такому же сценарию. Концентрация долгоносиков может немного измениться, антиколлизионные системы сработают более или менее успешно, только конечный результат не изменится. Хватит нескольких боевых роботов, чтобы подавить сопротивление местных жителей и проложить кровавую тропу к центру голосования. Потом они откроют дверцу, через которую проникнет Аврора или ее ипостась.

– Сколько человек мы эвакуировали из Нова-Бразилии?

– Одиннадцать тысяч на коммерческих шаттлах, которые уже были там. Из Дома Фламмарионов три тысячи.

– Аврора перебирается в новые анклавы, используя информационные сети, – проговорил Дрейфус. – Может, усложним ей жизнь, уничтожив часть сетей, прежде чем бомбардировать наших граждан?

– Том, мы либо принимаем меры, либо не принимаем, – с выразительной гримасой произнесла Бодри.

– Так давайте полностью сети снесем.

– Мы точно не знаем, помешает ли это Авроре, а вот нам самим точно помешает. Абстракция нужна, чтобы следить за продвижением Авроры, координировать эвакуацию и развертывание наших собственных сил.

– Тем не менее Том прав, – сказала Омонье. – Нужно поразмыслить над отключением абстракции по всему Поясу. Я думаю об этом с тех пор, как узнала о кризисе. При этом нельзя недооценивать риск. Иначе замедлим Аврорино продвижение, но в процессе лишимся глаз и ушей.

– Торпедировать, и делу конец, – проговорила Бодри. – Убивать людей Аврора, может, не намерена, но свободы их точно лишит.

Дрейфус так сильно сжал стилос, что кончик вонзился в ладонь и пустил кровь.

– Пока не отключили абстракцию, есть еще один вариант. Отдельно взятый анклав не способен сопротивляться долгоносикам, но можно воспользоваться силами всего Блистающего Пояса.

– Том, что-то я не понимаю, – сказала Бодри.

– Предлагаю устроить внеочередной референдум. Попросим разрешения собрать и привести в боевую готовность временное ополчение по всему Блистающему Поясу.

– Что вы подразумеваете под ополчением?

– Я подразумеваю миллионы граждан, вооруженных и экипированных тем, что их анклавы произведут в следующие тринадцать часов. Корабли уже есть, так что перемещение войск труда не составит. Снабдим их схемами для производства оружия, вместе с нашими боевыми роботами десантируем в анклавах, зараженных долгоносиками, и в тех, которые подвергнутся нападению в первую очередь. Вдруг удастся одолеть Аврору без бомбардировок?

– Том, вы говорите об обывателях, а не о солдатах.

– Вы же сами назвали их бойцами.

– У них ни подготовки, ни снаряжения…

– Фабрики снабдят их всем необходимым, эйдетики обучат военному делу, префекты возглавят подразделения.

– Том, на Блистающем Поясе сто миллионов жителей. Для девяноста восьми процентов Аврора непосредственной угрозы не представляет. Вы правда считаете, что многие из них ринутся в бой с долгоносиками?

– Считаю, что нужно предоставить людям право выбора. В ополчение-то не все пойдут. Десять миллионов дадут нам подавляющее преимущество, особенно при поддержке сервороботов. Лилиан, это лишь каждый десятый. Многие согласятся с набором ополчения, твердо веря, что их к участию не привлекут.

– Предполагаемое число убитых и раненых не назовете? – поинтересовалась Бодри. – Рассчитываете, что погибнет десять процентов? Двадцать? Еще больше?

Дрейфус постучал стилосом по столу.

– Не знаю.

– Два миллиона погибших – это уже больше, чем при бомбардировке.

– Да, но это два миллиона добровольцев, решивших защищать Блистающий Пояс, а не два миллиона уничтоженных нами из страха перед смоделированной ситуацией.

– Может, мы найдем компромисс. – Звонкий голос Омонье ослабил напряжение между Дрейфусом и Бодри. – Расстрел анклавов претит каждому из нас, даже если мы не единодушны в оценке его обоснованности.

– Согласна, – осторожно проговорила Бодри.

– По каким критериям ты определяла следующие цели Авроры? – спросила Омонье.

– Доступность и практическая ценность. Еще потенциал для пространственных маневров: орбитальные скорости-то разные. Я предположила, что Аврора нацелится на ближайшие анклавы с производственными возможностями.

– По-моему, звучит вполне разумно, – кивнула Омонье. – Только один вопрос: успеем ли мы эвакуировать людей до того, как подоспеют долгоносики с захваченных анклавов?

– Хотите эвакуировать население, а потом торпеды пускать? – спросил Дрейфус.

– Если успеем, получится что-то вроде просеки в горящем лесу. Возможно, Аврорины долгоносики переберутся через нее к соседнему анклаву, зато мы выиграем время, не пожертвовав людьми.

– Если еще удастся их эвакуировать, – добавил Клирмаунтин.

– Мы не знаем, какой именно анклав станет следующей целью Авроры, – сказала Бодри, показывая на модель Единой системы. – Я отобрала кандидатов, но на точность прогноза не претендую.

– Тогда придется очистить больше анклавов, – вздохнула Омонье. – Срочную эвакуацию я объявлю на десяти потенциальных объектах следующей атаки.

– Предлагаю сосредоточить усилия на одном, чтобы показать: мы настроены серьезно, – сказал Дрейфус. – Надеюсь, остальные решат, что те же меры мы способны применить и по отношению к ним.

– Согласна, – отозвалась Омонье. – Люди ни в коем случае не должны почувствовать, что мы не справляемся. Эвакуации поможем через ЦКТ. Они без референдума вправе реквизировать и направлять по иному маршруту любой космический транспорт. Вместимость кораблей и количество стыковочных узлов, разумеется, ограниченны, но тут уж ничего не поделаешь. – Омонье в упор посмотрела на Бодри. – Лилиан, назови мне десять анклавов. Немедленно!

– Хотелось бы еще раз смоделировать ситуацию, немного изменив параметры, – попросила Бодри.

– Нет времени. Просто назови анклавы.

Бодри открыла рот, но от волнения не смогла вымолвить ни слова. Она притянула к себе компад со стилосом и начала составлять список. У нее даже рука тряслась: задание-то архиответственное.

– Сколько времени им дадите? – спросил Дрейфус. – Ну, до начала бомбардировки?

– Целые сутки мы ждать не можем, – ответила Омонье. – Слишком долго, слишком рискованно. По-моему, тринадцать часов – разумный компромисс, согласен?

«Она понимает, что это нереально, – подумал Дрейфус. – За исключением микрогосударств, управляемых семьей, ни из одного анклава так быстро людей не вывезти. Даже если корабли подготовлены к эвакуации и причалены к анклаву, а люди проинструктированы и полны решимости спокойно и организованно покинуть астероид, на котором многие прожили всю жизнь. Затея нереальная, зато люди получат шанс на спасение, и это много лучше безнадежности. Вот на что рассчитывает Джейн».

– Список готов, – объявила Бодри.

Омонье не парила, а неподвижно висела в эпицентре собственной сенсорной вселенной. Большинство каналов связи она отключила, оставив лишь яркую экваториальную полосу: двадцать пять – тридцать анклавов из группы непосредственно рискующих попасть под атаку Авроры. Изображения постоянно менялись местами, сбивая Дрейфуса с толку.

– Мы потеряем Нова-Бразилию и Дом Фламмарионов, – сообщила Джейн, показывая, что заметила его. – Долгоносики проникли в оба анклава, местные жители не в состоянии их сдержать. Они уже понесли чудовищные потери, а сумели только замедлить продвижение роботов к центру голосования.

Дрейфус молчал, чувствуя, что Омонье не закончила.

– Из Гаффни что-нибудь вытянули? – наконец спросила она.

– Совсем немного. Я только что прочел предварительное заключение экспертов, которые его тралили.

– И что?

– По крайней мере одну тайну они раскрыли. Теперь известно, как Гаффни переправил Клепсидру из допросного пузыря в мой отсек. Он использовал невиконт.

– Впервые слышу этот термин, – сказала Омонье.

– Это контейнер-невидимка. Корпус из супервещества обладает определенной самостоятельностью и может скрываться от невооруженного глаза. В невиконты кладут то, что не должны увидеть люди.

– Такое устройство следует запретить в любом обществе здравомыслящих людей. Откуда этот невиконт у Гаффни?

– Очевидно, от Энтони Теобальда Раскин-Сартория, а тот наверняка приобрел у подпольных торговцев оружием. В невиконте Энтони Теобальд улизнул из родного анклава, который потом был уничтожен кораблем Дравидяна.

Омонье слегка нахмурилась:

– Разве Теобальд улизнул? Ты же допрашивал его бета-копию.

– Очевидно, Гаффни обладал другой информацией. Он перехватил невиконт, не дав ему долететь до союзников Теобальда.

– А потом что?

– Гаффни вскрыл невиконт и протралил Теобальда. Хотел выяснить, куда переправили то, что прятали в Раскин-Сартории.

– Вой! Гаффни тралил Теобальда?!

По выражению лица было ясно, о чем думает Джейн. Когда тралят на «Доспехах», не отступая от строжайших правил, – это одно. И совершенно другое, если тралят неизвестно где, без оглядки на закон и возможные последствия.

– Наверное, он сжег Теобальду мозги?

– В этом-то и странность, – ответил Дрейфус. – Похоже, в последний миг Гаффни остановился. Он что-то выпытал и решил не добивать беднягу. Гаффни не считает себя монстром. Он префект, который выполняет свою работу и остается верен принципам, в то время как все мы предали общее дело. Клепсидру он застрелил по той единственной причине, что других вариантов не оставалось. Жителей Раскин-Сартория уничтожили, исходя из этой же логики. Однако убивает он не без разбора, а ради спасения десятков миллионов жизней.

– Что еще он выпытал?

– Тут эксперты по тралению встретили отпор. Гаффни не пожелал сказать, что он узнал у Теобальда. Но одно слово они вытянули.

– Какое?

– «Головня».

Омонье медленно кивнула, потом произнесла слово сама, будто проверяя, как оно звучит в ее собственных устах.

– Что говорят эксперты?

– Для них это бессмыслица. «Головней» можно назвать пушку, корабль, шпиона – что угодно. Не исключено, что это кличка щенка, которого Гаффни держал пятилетним мальчишкой.

– А у тебя какие соображения?

– По-моему, это бессмыслица. Либо слово произнес Энтони Теобальд, а Гаффни счел архиважным. Либо оно сидело в памяти у Гаффни. Я сделал поиск по этому слову. Результатов уйма, но ни один не настораживает.

– Результаты и не должны настораживать, – проговорила Омонье, и в ее голосе Дрейфусу послышалось что-то странное.

– Потому что это чепуха?

– Нет. В контексте нашей организации слово «головня» имеет особое значение.

Дрейфус покачал головой:

– Джейн, я не нашел ровным счетом ничего.

– Потому что речь о стратегической тайне самого высокого уровня. Информация засекречена даже для наших сотрудников.

– Не просветите меня?

– «Головня» – подразделение «Доспехов», – ответила Омонье. – Его создали одиннадцать лет назад для изучения артефактов, связанных с делом Часовщика.

– То есть часов и музыкальных шкатулок?

Джейн ответила с нечеловеческим спокойствием:

– Не только. Он и другие вещи делал в период активности. В архивах информации о них нет, хотя несколько предметов нам удалось заполучить. Они маленькие, непонятного назначения, но это творения Часовщика, поэтому мы сочли их уникальными и не решились уничтожить. По крайней мере, до тех пор, пока не изучим и не выясним, можно ли с помощью новых данных обеспечить безопасность Блистающего Пояса. Том, не осуждай нас за это, – попросила Джейн, не позволив Дрейфусу сказать ни слова. – Мы считали своим долгом выяснить все, что можно. Мы не знали, откуда взялся Часовщик, однако незнание не исключало появления Часовщика номер два. Долг перед гражданами требовал, чтобы мы подготовились к такому развитию событий.

– И что же дальше? – спросил Дрейфус.

– «Головня» была создана по моей инициативе и подотчетна только мне. Пару лет подразделение тайно от всех существовало в структуре «Доспехов».

– Как же о нем не узнал Гаффни?

– Его предшественник был в курсе: мы не создали бы «Головню» без помощи Службы внутренней безопасности. Но когда он передавал полномочия, извещать Гаффни уже не потребовалось. К тому времени подразделение стало самодостаточным. Оно по-прежнему функционировало в рамках «Доспехов», но обычные схемы надзора и контроля его не касались. Так продолжалось пару лет.

– А потом?

– Потом произошло ЧП. Один из якобы сломанных артефактов вдруг ожил и перебил половину «Головни», прежде чем с ним справились. Когда я услышала эту новость, решила распустить подразделение. Я поняла, что польза от наших исследований меньше риска, связанного с хранением предметов. Я приказала уничтожить все оставшиеся артефакты вместе с нашими записями и распустила персонал. Люди вернулись к своим прежним обязанностям, на должности, которых формально не покидали.

– Что было дальше? – спросил Дрейфус.

– Вскоре я получила подтверждение, что мои приказы выполнены. «Головня» перестала существовать, артефакты были уничтожены.

– Но ведь это случилось девять лет назад. Почему «Головня» снова всплыла?

– Не знаю.

– Кто-то будит призраков прошлого. Джейн, если «Головня» и впрямь связана с «Доспехами», откуда о ней узнал Энтони Теобальд?

– Еще не факт, что он знал. Возможно, это издержки траления, ошибочный вывод экспертов.

– Возможно также, это объясняет, почему Гаффни так интересовался семьей Раскин-Сарторий, – предположил Дрейфус. – Вы приказали распустить подразделение, но вдруг его персонал решил иначе?

– Не понимаю. – В глазах Омонье загорелся огонек нервозности.

– А вы попробуйте понять. Сотрудники из «Головни» решили, что их работа слишком важна, чтобы ее останавливать, вне зависимости от вашего мнения. Вас они заверили, что подразделения больше нет, а сами продолжили исследования под другой вывеской.

– Я бы узнала.

– Вы сказали, что подразделение работало практически незаметно, – напомнил Дрейфус. – Откуда уверенность, что его не сохранили тайком от вас?

– Эти люди не поступили бы так.

– А если они считали себя правыми? Вы, когда создавали «Головню», не сомневались в целесообразности этого решения. Что, если персонал не согласился с вашим распоряжением о роспуске?

– Они были мне верны, – проговорила Омонье.

– Не сомневаюсь. Но, Джейн, вы сами подали им плохой пример. Показали, что ради общего блага можно изменить своим убеждениям. Вдруг они решили изменить вам ради сохранения «Головни»?

Омонье долго молчала, будто слова Дрейфуса выбили у нее почву из-под ног.

– Я велела им остановиться, – произнесла Джейн так тихо, что Дрейфус не расслышал бы, если бы уже не привык к ее голосу.

– Похоже, они решили иначе.

– Том, почему это всплыло сейчас и как связано с Теобальдом, с Гаффни, с Авророй?

– Что-то в «пузыре» Раскин-Сарторий следовало уничтожить, – ответил Дрейфус. – Аврора считала это помехой своим планам, вот и решила ликвидировать до захвата системы.

– По-твоему, девять лет назад «Головня» перебралась на Раскин-Сарторий?

– После вашего приказа о прекращении деятельности «Головни» ее персоналу было бы непросто работать в анклаве «Доспехов», особенно если бы случилось новое ЧП. Перебираться в другую часть системы рискованно: понадобились бы рейсы, которые не спишешь на текущие мероприятия «Доспехов». Так почему не выбрать другой анклав, до которого рукой подать?

– А Энтони Теобальд тут с какого боку?

– Не знаю, – покачал головой Дрейфус, рассуждавший вслух. – Раньше он был как-то связан с «Головней»?

– Нет, насколько мне известно.

– Тогда получается, ему просто велели держать язык за зубами в обмен на какие-то выгоды. Похоже, ради этих выгод он был готов пожертвовать собственной семьей. Только он один и пережил гибель «пузыря». Полагаю, ваше подразделение имело беспрепятственный доступ к средствам «Доспехов», минуя обычные каналы?

– Как я говорила, все было законспирировано. Если что-то требовалось – материалы, оборудование, консультации специалистов, – вопросы не задавались.

– Тогда, наверное, такой человек, как Энтони Теобальд, пришелся очень кстати.

– Видимо, его заранее предупредили, что «пузырь» уничтожат, – предположила Омонье.

– Либо он просто сообразил, что к чему. Как показало траление, «Головня» покинула «пузырь» в последний момент. Должно быть, получила разведданные, что кто-то приближается к анклаву и разыскивает артефакты Часовщика.

– Аврора, – произнесла Омонье.

– Почти наверняка. Кто бы то ни был, он выкурил «Головню» из убежища. Подозреваю, что ваши бывшие коллеги посоветовали Энтони Теобальду увезти семью, изменить внешность, затаиться на пару веков, а там, глядишь, и след простынет. Но Энтони, очевидно, решил спасти только собственную шкуру.

– И Гаффни его перехитрил.

– Джейн, нужно выяснить, кто сейчас состоит в «Головне». Некий артефакт, который эти люди прятали в «пузыре», перепугал Аврору. Разумеется, я хочу узнать, что это за артефакт.

– Если он до сих пор существует.

– Девять лет назад его не уничтожили. По всей вероятности, и сейчас не уничтожили, а перепрятали. Разыщите того, кто связан с «Головней», – и у нас появится шанс завладеть артефактом.

– Это будет нелегко.

– Других вариантов нет. Джейн, мне нужны имена всех, кто состоял в «Головне» на момент ее роспуска. Вы ведь их помните?

– Разумеется, – ответила Омонье, явно обескураженная самим вопросом. – Что ты намерен делать?

– Разыщу этих людей и задам нелегкие вопросы.

Талия и Парнасс спустились на самый нижний из открытых этажей шара. Они уже бродили по этим комнатам и коридорам, разыскивая материал для баррикад, но та вылазка особой пользы не принесла. Талия не рассчитывала вернуться в это неприятное место, и уж точно не с вандальским планом, который сейчас занимал ее мысли. Как хорошо, что Парнасс знает, куда идти. День был в самом разгаре, только на мрачный этаж свет почти не проникал.

– Сейчас спустимся еще ниже, – объявил Парнасс, наклонившись, чтобы поднять крышку люка, которую Талия нипочем не заметила бы. – Там, конечно, пыльно, но ничего, потерпишь. Самое главное – не шуми. Через эту часть шара проходят лифт, инфоканал центра голосования и лестница, а между нами и роботами буквально сантиметровый заслон. Вряд ли они поднялись так высоко, но мы не хотим рисковать; верно, дочка?

– Если они поднимутся так высоко, что помешает им проломить стену и попросту обойти баррикады? – спросила Талия.

– Ничто не помешает, если они вобьют это в свои тупые металлические головы. Поэтому нам лучше не шуметь. – Парнасс скользнул под пол и протянул руку Талии.

– Кстати, как отреагировала Мэриэл Редон? – спросила Талия, опуская ноги в темноту.

– Решила, что я издеваюсь.

Стопы Талии коснулись металлического настила.

– А когда вы объяснили, что идея моя?

– Мэриэл передумала. Решила, что над ней издеваешься ты. В итоге я вроде ее уговорил. Сама же понимаешь, лучше не рисковать и с роботами не встречаться.

– Да уж, лучше не встречаться, – с мрачной безнадежностью проговорила Талия. – По-вашему, боевых роботов кто-нибудь еще заметил?

– Вряд ли, – тихо ответил Парнасс. – Катбертсон прилип было к окнам, но я отвел его в сторону, пока он ничего не увидел.

– Вот и хорошо. Люди и так перепуганы. Вам ведь не нужно объяснять, что эти роботы способны сделать с безоружными обывателями?

– Спасибо, воображение у меня и так на высоте. – Фраза доставила Парнассу какое-то мрачное удовольствие. – По-твоему, что они предпримут? Заберутся в башню и, как остальные, будут расчищать лестницу?

– Не обязательно. Эти роботы созданы специально для штурма. Чтобы пробраться в шар, лестница им не нужна. Они и снаружи залезут, даже если придется построить осадную башню из собственных тел.

– Пока они никуда не лезут.

– Наверное, оценивают ситуацию, решают, как быстрее нас одолеть. Только вечно мешкать не будут. Лучше покажите, где мне резать.

– За мной! – шепнул Парнасс и наклонил голову Талии, чтобы не стукнулась о потолочную балку. – Да, очки свои надень, – добавил он.

– А вы как?

– Я дорогу знаю.

Талия надела очки. Усилитель изображения ткнул ей в глаза зернистые силуэты. Она активизировала инфракрасный оверлей, сосредоточилась на шарообразном силуэте Парнасса и пошла по его следам, словно пересекала минное поле. Стараясь не шуметь, они преодолели целый лес перекрещивающихся балок и энергопроводов и добрались до трех служебных шахт. Это место Парнасс уже описывал. Талия не сомневалась, что они у основания шара, – видела, как изгиб его оболочки соединяется с верхушкой башни. Вокруг пучка служебных шахт стояли массивные подпоры. Над головой у Талии они изгибались арками и уходили в разные стороны. Парнасс молча коснулся одной из похожих подпор. Она оказалась не тоньше бедра Талии.

– Здесь резать? – спросила она шепотом.

– Здесь, но не одну балку, – так же шепотом ответил Парнасс. – Их восемнадцать. Хочешь снести шар – нужно перерезать как минимум половину.

– Девять! – прошипела Талия.

Сайрус поднес палец к губам.

– Хватит четырех-пяти по разные стороны от этого пучка. Потом надрежешь еще по парочке с каждой стороны. Мы ведь хотим, чтобы шарик упал, куда нам нужно.

– Понятно, – буркнула Талия, досадуя, что сама до этого не додумалась.

– Дать волшебный меч?

– Да, самое время.

Парнасс вручил ей толстый сверток. Вместе они размотали изоляцию, потом заново обернули ею раскалившуюся рукоять хлыста. Пальцы снова дрожали, но Талия стиснула поврежденную ищейку, молясь, чтобы она в последний раз выпустила хвост.

Ну вот, можно резать.

Неведомые возможности собственного разума уже не впервые изумляли и пугали Омонье. В течение девяти лет она почти не вспоминала членов «Головни», но сейчас память выдала их имена со скоростью раздаточного автомата хорошей конструкции. Джейн продиктовала имена Дрейфусу, и тот занес их в компад, вися на конце ограничителя. Том царапал как курица лапой – всегда казалось, что пишет он с трудом, словно руки у него для этого не приспособлены.

Закончив, Дрейфус оставил Джейн наедине с воспоминаниями. Тем временем боевые роботы класса «Долгоносик» бесчинствовали на золоченых площадях «карусели» Нова-Бразилия.

Многие общедоступные инфоканалы уже заблокированы, но, пока долгоносики не доползут до центра голосования, анклав не будет отрезан от внешнего мира полностью. Камеры не утратят бесстрастной бдительности до самой последней минуты, даже если улицы покроет кровавая слякоть, которую мгновенно впитает коммунальное супервещество.

Проникнув в герметичную среду «карусели», боевые роботы продвигались очень быстро. Густой темной массой они текли по проулкам и наклонным переходам, с бешеной скоростью работая конечностями. Неудержимые реки мельтешащего металла неслись по улицам и площадям. Казалось, на центральные улицы и бульвары анклава вылили комковатую черную смолу, которая разъедает угодивших в нее людей. Движение выглядело неорганизованным, чуть ли не хаотичным, пока Омонье не рассмотрела долгоносиков в ускоренном режиме машинного восприятия. Тогда она поняла, что захватчики тщательно систематизированы, сгруппированы и максимально эффективны. Людей они уничтожали с безжалостной точностью, но лишь когда встречали отпор. Тех, кто не сопротивлялся или в панике убегал, не трогали, если они не мешали продвижению. Местных дружинников, заметных по нарукавным повязкам, как всегда при ЧП, мобилизовали из гражданского населения. Они и несли самые большие потери. Оружие несмертельного действия против роботов было совершенно бесполезно, но дружинники отчаянно пытались сдержать натиск долгоносиков, стреляя в них парализующей пеной и липкой сетью. Дружинники использовали свои особые полномочия и строили временные баррикады из доступного супервещества, но получалась лишь бесполезная суета. Долгоносики пробирались через баррикады, как через паутину. Большинство дружинников, отстреляв боекомплект или соорудив баррикаду, разбегались. Тех, кто оборонялся, ждала предсказуемая участь. Убивали их быстро, можно сказать, гуманно.

Омонье вспомнила слова Бодри о том, что в память долгоносиков загружены сведения о человеческой анатомии. В действиях роботов не было садизма, но от этого захват анклава не казался менее ужасным.

Центр голосования «карусели» Нова-Бразилия находился в самом сердце атриума с невероятным количеством этажей, соединенных пешеходными мостиками без перил. Там дружинники всего анклава собрались, чтобы держать последний рубеж. Они заняли позиции вокруг центра, контролируя каждый мостик. Помимо обычного несмертельного оружия, отдельные храбрецы достали из аварийных арсеналов кое-что посерьезнее. На виду у Омонье три дружинника прилаживали защитный экран к пушке на треноге. Пока они готовили пушку, долгоносики уже заползли на мостики и в соседние галереи. Пушка беззвучно выстрелила, изрыгнув низкоскоростной снаряд со шлейфом розового дыма. Никакой практической пользы выстрел не принес. Долгоносики создавались для боев в вакууме, они могли выдерживать прямое попадание высокоэнергетических импульсов и снарядов проникающего действия. Снаряд сбросил пару роботов с мостков, только что такое пара по сравнению с такой оравой? Слишком поздно дружинники вспомнили, что им разрешено ломать конструкции. Несколько человек отважно бросились на мостки, чтобы прямо там отдать нужную команду. Мостки рвались, как растянутая ириска. Увы, было уже поздно. Долгоносики быстро заполнили бреши собственными телами, другие поползли по ним. Роботы сбрасывали отступающих дружинников – те падали с беззвучными криками.

Долгоносики поползли к центру голосования. Омонье смотрела до самого конца, пока дисплей не заполнился помехами и каскадом сообщений об ошибках.

«Доспехи» потеряли «карусель» Нова-Бразилия. Аврора захватила пятый анклав.

Омонье переключилась на Дом Фламмарионов, где долгоносики только проникали во внутреннюю среду. Повлиять на конечный итог Джейн не могла, но что-то заставляло ее смотреть, словно бесполезному, но отважному сопротивлению дружинников требовался свидетель.

Вскоре Аврора получила шестой трофей.