Эмблема с секретом Корецкий Данил

Глава 13

По следу невидимки

Вашингтон. 28 сентября 2011 г.

– Такси?! – переспросил худощавый портье в черной, с золотыми пуговицами и позументами ливрее и в немыслимом в такую жару черном цилиндре. Только сильный кондиционер спасал его от теплового удара. – Ехать на такси не рекомендую, мистер, – извиняющимся тоном добавил он. И поспешно пояснил: – От «Мэдисон-отеля» до штаб-квартиры НАСА всего-то три мили, а пробки такие, что не проберетесь и за два часа. Лучше воспользоваться автобусом – для общественного транспорта выделены отдельные полосы.

Что ж, может быть, он прав – надо быть ближе к народу. Пусть даже этот народ американский…

– Спасибо, друг! – демократично сказал я и вышел на улицу.

Солнце слепило глаза, и я надел каплевидные «полицейские» очки. С умилением сел в знакомый с детства «Икарус» с прицепом-«гармошкой». Не знаю, как и почему, но на многих городских маршрутах американской столицы курсируют именно эти яично-желтые венгерские автобусы. Только новенькие – даже запах искусственной кожи в салоне как у только что купленного автомобиля.

Итак, вчера я получил долгожданное сообщение, и мое аморфное задание приобрело наконец конкретные очертания. Спутник. Период обращения девяносто три минуты. Это он, гадюка, каким-то образом воздействует на наши ракеты! Но обнаружить его не удается. Невидимка, блин… Я должен вычислить его дополнительные параметры и найти способ устранить его вредоносное воздействие! Ну что ж, по крайней мере задача понятна. Поздно вечером встретился с Птичкой.

– Я переговорил с той шлюхой насчет тебя, – сказал он, приветливо улыбаясь. – Ну, в смысле насчет ее сестры…

– По сестре отбой, – скомандовал я. – А шлюху держи про запас, может, пригодится.

Да, даже наверняка пригодится! Но сейчас мне надо сосредоточиться на космическом ведомстве…

Я вышел на 4-й Юго-западной улице, миновал большую парковочную площадку и оказался перед входом в главный офис Национального космического агентства США.

– Мистер Майер?

Подтянутый седовласый охранник едва взглянул на протянутую мной визитку.

– Зигфрид Майер, писатель, – с достоинством уточнил я. – Мне необходимо встретиться с Томом Бэнксом, менеджером по связям. Мистер Добсон в личной переписке рекомендовал мне его как очень толкового сотрудника, поэтому я…

– Корпус «Б», четвертый этаж, сэр, – седовласый кивнул в сторону лифта и отошел в сторону. – Сразу увидите, его кабинет напротив выхода.

Ни спецпропуск, ни паспорт, ни водительские права, ни номер соцстраховки – ничего не спросил, вот так сразу взял и пропустил!

«Что ж, эта страна определенно обречена», – подумал я, глядя сквозь закрывающиеся двери лифта в обтянутую синей униформой спину гостеприимного, а следовательно, профессионально несостоятельного цербера.

Том Бэнкс встретил меня, как почтительный и истосковавшийся сын встречает вернувшегося из долгих странствий отца. Он был молод, подтянут, белобрыс и по-американски жизнерадостен, а на лацкане его пиджака блестел значок с явно космической тематикой. Он резво поднялся, когда я вошел в кабинет, энергично тряс руку, улыбался, излучал волны благожелательности – в общем, всеми силами старался показать, что мой визит чрезвычайно радостен и приятен для него лично.

– О да! Я, безусловно, наслышан о вашем творчестве, мистер Майер! – беззастенчиво врал мистер Бэнкс. – Но сам не читал, к большому моему сожалению!

– Это и в самом деле достойно сожаления, мистер Бэнкс, – строго заметил я. – Особенно в части, касающейся документального освещения проблем космонавтики. Хотя и художественная проза на космическую тему, несомненно, представляет интерес для пиар-менеджера главного космического ведомства!

– Вы правы, мистер Майер! – покаянно склонил голову Том, продемонстрировав большую макушку – водоворот соломенных волос вокруг пятна розовой кожи. Если бы он был негром, или, используя политкорректные термины, афроамериканцем, то с учетом специфики ведомства, где происходил разговор, его макушка напоминала бы «черную дыру», безжалостно заглатывающую неосторожно приблизившиеся звездолеты, а иногда и целые планеты. Во всяком случае, именно так написано про «черные дыры» в известных литературных произведениях. Например, в моем романе.

– Я постараюсь обязательно прочитать ваши книги! – пообещал носитель «черной дыры».

Зигфрид Майер довольно улыбнулся и полез в пластиковый пакет.

– Как раз для этого я захватил их с собой! И даже надписал – специально для вас. Обязательно прочтите, мистер Бэнкс! Это как глоток доброго старого бренди в нашу эпоху суррогатных напитков!

– О, конечно, конечно!

Мистер Бэнкс взглянул на тяжелые тома и прямо-таки просиял.

– Да здесь не глоток, а добрый бочонок!

Похоже, в бренди он знал толк.

Книги, надо сказать, и в самом деле выглядели шикарно: твердый глянцевый переплет, солидный объем, цветные рисунки, фамилия автора вытеснена крупными золотыми буквами… Фантастическая «Марсианская схватка» вообще как кирпич, а документальные очерки «Развитие советской космонавтики в 1961–2001 гг.» – немного потоньше. Кроме обещанных авторских подписей, на задних обложках каждой имелись мои фото: на одном Зигфрид Майер совсем молод, на другом – уже в зрелом возрасте. Ненавязчивое подтверждение длительности и сложности его писательского пути. Не скажешь, что они напечатаны одновременно. Да и тираж каждой не больше сотни экземпляров, хотя в выходных данных стоят цифры 25 и 30 тысяч. Правда, в Интернете и прессе с помощью хорошо известных технологий создан информационный фон, соответствующий вымышленным тиражам. Тысячи мнимых читателей яростно скрещивали копья в блогосфере и на страницах приближенных к литературе изданий: одним мои произведения безусловно нравились, другим – категорически нет.

К сожалению, я не мог поддержать ни ту ни другую сторону. Честно говоря, сам я этих замечательных книг не читал. Хотя пытался. В конце концов, автор ведь должен быть в курсе собственных произведений – я человек очень ответственный. Но одолеть этот многословный бред, причем на суконном, школьном немецком языке, просто оказалось не в моих силах… Очерки о советской космонавтике представляли собой компиляцию из нескольких вполне сносных по качеству источников и выглядели более-менее прилично. Зато 650-страничную «Схватку» можно пересказать одной фразой: они прилетели на Марс и всех убили, а перед этим еще долго издевались. Книга просто поражала обилием кровавых сцен и совершенно бессмысленными эпизодами с изнасилованием представительниц марсианской расы…

До сих пор не знаю, кто это написал. Может, какой-нибудь немецкий шпион, угодивший в нашу тюрьму и вынужденный зарабатывать улучшение условий содержания. Или обычный сексуальный маньяк, на иркутской зоне. А скорей всего – графоман, окончивший в свое время немецкую спецшколу.

Так что насчет «глотка старого доброго бренди» я несколько преувеличил. Но мне нисколько не стыдно. В конце концов, я разведчик, а не книготорговец.

– Итак, чем могу быть вам полезен? – поинтересовался мистер Бэнкс, продолжая излучать благожелательность.

– Я собираю материал для новой книги, она посвящена войнам с представителями внеземных цивилизаций…

– Хм, это в самом деле интересно! Я, например, даже не знал о существовании такой проблемы!

– Вы зря иронизируете, мистер Бэнкс. Первое зафиксированное в письменных источниках сражение произошло на юго-восточном берегу Мертвого моря около восемнадцатого века до нашей эры в районе так называемого Содомского Пятиградия. Речь идет обо всем известных Содоме и Гоморре. Я, кстати, намерен привести в своей работе данные археологической экспедиции Университета Нью-Мексико, которая работала в этом районе в 2001–2004 годах… Что вы скажете, например, о многочисленных находках образцов синтетического пластика на месте гибели Содома?

– Любопытно, конечно, – сказал мистер Бэнкс. – Но при чем здесь пластик?

– Это загуститель для напалма.

– Ого! – сказал мистер Бэнкс. – Очень интересно. Значит, Содом и Гоморра были выжжены напалмом?

– Да.

– С синтетическим загустителем?

– Абсолютно верно.

– И сделали это инопланетяне? – Похоже, он опять иронизировал.

– Именно так, мистер Бэнкс. А сражение, которое происходило в Соединенных Штатах в 1973 году, на окраине Фарра, в Техасе? Оно получило в средствах массовой информации название «Великой Фаррской битвы»… Вы, конечно, знаете об этом?

– Фаррская аномалия? – сказал мистер Бэнкс с некоторым сомнением. – Но неужели вы думаете, что там и в самом деле воевали инопланетяне? Эту чушь придумала желтая пресса. Более солидные и разумные издания говорили о некой техногенной катастрофе, но эта версия, кстати, тоже не получила достоверного подтверждения…

– Как?! – изумился я. – А труды всемирно известного профессора Мартина Маркуса? Я недавно посетил его лекцию – очень, очень большое впечатление! Слушатели даже падали в обморок, и это легко проверить! Позвоните, я вас очень прошу, позвоните в «скорую помощь» – и вы сами убедитесь…

Судя по выражению лица пиар-менеджера, у него внезапно заболели зубы.

– Почему бы в таком случае вам не положить труды этого… гм… профессора в основу своей книги? Раз вы так ему дове…

– Молодой человек, – перебил я, – любой мыслительный процесс основывается на череде фактов. Факт, а затем осмысление, понимаете? Уж простите меня за резкость, но как-никак я профессиональный писатель, мыслитель в некотором роде… Поэтому я предпочитаю сначала исследовать явление, добыть факты, а потом уже делать выводы.

Конечно, в Роскосмос никакого иностранного писателя с его глупыми вопросами и без пропуска класса «супер-пупер» никогда бы не пустили. Но если бы все-таки пустили и этот чудный разговор происходил где-нибудь в тамошнем кабинете, думаю, мне бы давно указали на дверь. Нет, не указали – вытолкали бы взашей. Но в этой обреченной стране все не как у людей, поэтому мистер Бэнкс лишь слегка поморщился и произнес:

– Конечно, конечно, мистер Майер, я понимаю. Только каким образом я могу вам помочь?

– Это очень просто, мистер Бэнкс! – проворчал я. – Мне всего-то и нужно посетить район аномалии и во всем разобраться на месте. Думаю, я сумею найти осколки обшивки НЛО…

– Боюсь, что это невозможно. Насколько я понимаю, мистер Добсон предупреждал вас об этом.

– Конечно, предупреждал! – воскликнул я. – И что же, по-вашему, теперь я должен написать в своей книге, что «Зона “М”» и в самом деле настолько опасный и таинственный объект, что попасть туда невозможно даже исследователю с мировым именем?

Бэнкс рассмеялся.

– Вы лукавите, мистер Майер. Ничего таинственного там нет, кроме военного аэродрома, пары ангаров и нескольких казарм. И обычной пропускной системы, как на всяком военном объекте.

– Вы, американцы, очень и очень подозрительные люди! – посетовал я.

Сейчас я действительно лукавил. В нашем Роскосмосе, куда немецкий писатель, конечно, никогда бы не попал, но, если бы все-таки каким-то чудом просочился, да еще стал интересоваться закрытыми территориями и дислокацией воинских частей, его бы в лучшем случае уже выдворили из страны. Зато здесь я мог безнаказанно испытывать хваленую американскую толерантность.

– Но можно хотя бы ознакомиться с архивами этой военной базы, как ее… «Брукс-Кэмл», за 1973 год?

– Обычный срок секретности таких документов – 40 лет, – с терпеливой любезностью пояснил Бэнкс. – Так что в 2013 году, я думаю, вы без проблем сможете их прочесть. Но для этого опять-таки обращаться нужно не к нам, а в штаб ВВС.

В дверь постучали, вошла девушка в строгом деловом костюме с толстой папкой в руках.

– Данные по индексам цитирования за август, мистер Бэнкс, – объявила она. – Я на всякий случай продублировала их в вашей личной электронной папке.

– Спасибо, Лиз.

Бэнкс встал и прошел к девушке.

– Извините…

Я посторонился, давая ему дорогу. Бэнкс взял папку и вернулся на свое место. Девушка вышла. Эти несколько секунд заминки в нашей беседе дали мне немало ценной информации – гораздо больше, чем сама беседа. Во-первых, я почувствовал легкий запах спиртного, исходящий от мистера Бэнкса. А во-вторых, я успел рассмотреть его значок. Там был нанесен довольно емкий рисунок – земной шар, окруженный какими-то эллипсоидами (орбиты, что ли?), и надпись сверху по кругу: «Космическое агентство США»… Интересно! Специалисты знают, что так закамуфлировано называют Космическую разведку. Но при чем тут она? Я был заинтригован.

– Отлично, мистер Бэнкс! – воскликнул я с воодушевлением. – Однако у меня есть вопросы, которые я не могу адресовать руководству ВВС. Они касаются непосредственно НАСА. Вот, пожалуйста…

Я протянул мистеру Бэнксу два листа с длинным списком требуемых мне материалов – от стенограммы переговоров членов экипажа «Апполон-17» с Центром управления, результатов анализа лунного грунта до списка официально зарегистрированных наблюдений «летающих тарелок», отчетов служебного расследования о крушении НЛО в 1947 году под Рокуэллом и актов медицинского вскрытия погибших в нем гуманоидов…

Что характерно, мистер Бэнкс при этом не упал со стула, не ударил кулаком по столу, не крикнул: «Да вы меня за дурака держите!», и даже вообще не выразил неудовольствия. Можно было подумать, что он его и не испытывает. Хотя поверить в это российскому гражданину было совершенно невозможно. Но немецкий писатель Зигфрид Майер был более легковерным, он кротко улыбался, благодарно рассматривая пиар-менеджера.

– Список обширный. Боюсь, на это уйдет несколько дней, – невозмутимо сказал Том. – Вы готовы подождать?

– Ничего больше не остается, – смиренно согласился я. – Единственная просьба… Вы такой приятный молодой человек и так искренне мне помогаете… Когда закончите работу, давайте встретимся в неформальной обстановке. Здесь неподалеку я заприметил симпатичный мексиканский стейк-хаус…

– «Фого де Чао», – уточнил Бэнкс. – Я иногда обедаю там.

– Отлично. Может, пообедаем вместе? Думаю, я сумею рассказать вам интересные факты из истории русской космонавтики. Кстати, – будто невзначай вспомнил я, – как насчет винной карты в этом заведении? Что-нибудь достойное там имеется?

– Они специализируются на национальных напитках, – сказал Том. – Туба, текила, тепаче, мескаль… Но я предпочитаю выдержанный коньяк.

Он улыбнулся и добавил не моргнув глазом:

– Коньяк там тоже имеется.

– Ну и отлично! Буду с нетерпением ждать встречи, мистер Бэнкс, – сказал я, встал и откланялся.

Я не очень люблю коньяк. Честно говоря, совсем не люблю. Для души я бы предпочел виски или водку под соответствующую закуску, которой в этой части света, разумеется, не водится. К тому же национальная кухня требует и национальных напитков. Мексиканский стол, конечно, не отличается большой оригинальностью. Буррито или энчилада напоминают шаурму, тортильи неотличимы от кукурузного лаваша, фахито – практически тот же стейк, курица по-мексикански – обычная жареная курица… Обычный рис, фасоль и… господствующий над всеми приправами огненный перец чили, который-то и придает национальный колорит блюдам канувших в Лету ацтеков и который очень хорошо запивать текилой, или убойным грубым мескалем с жирной гусеницей на дне бутылки… Но для работы я готов пить и есть что угодно. Когда-то меня учили питаться даже гусеницами, отнюдь не законсервированными в восьмидесятиградусном спирте. По сравнению с этим пить «Мартель» под фахито – не слишком большая жертва. Тем более что коньяк позволил быстро сблизиться с пиар-менеджером НАСА.

– Знаете, Зигфрид, вы меня удивляете. Ну неужели вы и вправду считаете, что инопланетяне следят за нами? Да еще воюют между собой? – Том Бэнкс слегка заикался, лицо его покраснело, на лбу выступили крупные капли пота. Галстук он сунул в карман и расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, полностью утратив официальный облик должностного лица и приобретя вид разудалого гуляки, которому море по колено.

Никогда не верьте тем, кто говорит, что русские пьют больше, чем европейцы и американцы, вместе взятые. На халяву пьют все, независимо от расы и гражданства. Мы почти допили бутылку, и коньяк произвел метаморфозу, превратив чопорного американского клерка в свойского парня. Да еще и в близкого друга известного немецкого писателя.

– Видите ли, Том, серьезные ученые, например Мартин Маркус…

– Никакой он не ученый! – вскипел мистер Бэнкс. – Это помесь сумасшедшего и мошенника…

– Ну и ладно! – неожиданно согласился я. – А откуда у вас такой интересный значок? Никогда таких не видел.

Бэнкс гордо скосил глаза на лацкан своего пиджака.

– И нигде не увидите! – Он любовно поправил черный кругляш. – Их выпустили совсем недавно, и всего несколько десятков, по случаю какого-то успеха в одном серьезном ведомстве. Сделаны из отбракованных деталей для космических аппаратов, из новейшего титана. А я коллекционирую значки и с трудом заполучил его у своего друга. Это очень редкая вещь! Я так рад…

Он наклонился, приподнял лацкан и поцеловал драгоценное приобретение.

– Удивительное совпадение! – поразился я. – У меня в Берлине тоже есть неплохая коллекция – так сказать, увлечение молодости… Можно взглянуть?

Мистер Бэнкс кашлянул. Видно было, что ему очень не хочется выпускать из рук свою реликвию. Но как отказать другу и единомышленнику? Сделав над собой усилие, он отстегнул значок, медленно протянул. Я бережно взял его двумя пальцами за края и осмотрел.

Да, интересная штучка… Действительно какие-то орбиты вокруг земного шара, надписи по кругу – сверху: «Космическое агентство США», а под рисунком: «Видим сквозь ночь». А вот страшные нечеловеческие глаза в каких-то решетках смотрят сверху на Землю… Хм-м… Значит, Разведывательное агентство США обладает способностью ночного видения… А что там, кстати, на этих орбитах? Спутники? Спутники! М-да… Похоже, это овеществленная утечка нужной мне информации… Ведь тот спутник-невидимка, который сбивает с курса наши ракеты, объявился совсем недавно! Может, он и есть успех космической разведки США? И именно ему посвящен этот памятный знак?

Мистер Бэнкс кашлянул еще раз. Я смущенно улыбнулся и вернул ему значок.

– Очень красивый и редкий экземпляр, – сказал я. – Наверное, пришлось отвалить кучу денег?

– Обошлось хорошим коньяком, – сказал он, цепляя значок на место. – «Реми Мартен ХО», столетний, слышали про такой?

– О! – Я почтительно округляю глаза. – Такая овальная бутылка, со стеклянными зубчиками по контуру, вогнутая посередине, с тремя медальонами и пробкой в виде трилистника?

– Да нет, бутылка обычная. А коньяк крутейший – «экстра олд». Слышали?

– Никогда! – с сожалением говорю я.

Парень все перепутал. Тот коньяк, о котором он толкует, стоит сто восемьдесят долларов. А вот «Реми Мартен Луи XIII» действительно изготавливается из столетних спиртов и тянет на три тысячи. С хвостиком. Но, как уже сказано, я не люблю коньяк. И не хочу разочаровывать симпатичного, а главное, нужного мне парня.

– И то только потому, что Джон мой друг, – продолжает Том. – К тому же у Барбары есть точно такой же значок. Теперь он будет у них как бы общим. Один на двоих.

– Будут носить по очереди, – сострил я.

– Вряд ли, – Бэнкс блеснул ровными белыми зубами. – Он им и не особо нужен, как я понимаю.

– Разве они не коллекционеры? Зачем они тогда их покупали?

– Да ничего они не покупали. Им выдали на работе. Совершенно бесплатно.

Он неопределенно покрутил в воздухе растопыренными пальцами.

– Вот ведь везет, – вздохнул я и поднял рюмку.

– Увы. Только не тем, кому надо, – посетовал Том. Мы чокнулись в очередной раз. Официант в пончо и сомбреро смотрел на нас с уважением.

– Продайте его мне, – сказал я.

– Че?! – Он даже протрезвел.

Че-че! Ниче! У меня прекрасная интуиция. Сейчас я чувствовал, что разгадать этот изобразительный ребус – значит, получить ценную информацию. Причем не прорываясь в секретные лаборатории НАСА и не вскрывая сейфы с особо важными документами…

– Я вам дам триста долларов! Нет, даже пятьсот!

Том удивленно взглянул на меня. Его недавнее дружеское расположение вдруг исчезло.

– Это исключено, мистер Майер, – довольно сухо заявил он. – Как бывший коллекционер вы должны понимать: раритеты и «топы» коллекции не выставляются на продажу. Это ее сердце, ее гордость и суть.

– Да все я прекрасно понимаю! Сам таким был, – я небрежно махнул рукой. – Но в данном случае вы ничего не теряете!

– Как так? – Он вытаращил влажные глаза.

– Раз вашим друзьям эти значки достались бесплатно, то они без особых сожалений расстанутся и со вторым, отдав его вам. Ну, поломаются, возможно, для порядка… И все равно отдадут. В крайнем случае, раздобудут себе еще один значок – опять-таки бесплатно! Думаю, что вы как настоящий коллекционер должны знать множество способов уломать их.

Я заговорщически подмигнул. Мистер Бэнкс задумался.

– В общем-то да, – согласился он. – Там, где два значка, обязательно найдется и третий…

– Совершенно верно! «Где два, там и три», как говорят у нас в Германии!

На самом деле я вовсе не уверен, что германская народная мудрость когда-либо рождала подобные перлы. Но это не важно. Гораздо важнее, что из слов мистера Бэнкса вытекает следующее: его друзья – Джон и Барбара – работают в Разведывательном агентстве. Это единственная причина, по которой значки могли достаться им обоим бесплатно и без всяких усилий.

– Официант, где наша курица по-мексикански? – воскликнул обычно сдержанный Том Бэнкс, требовательно взмахнув рукой.

– Одну минуту, мистер! Она прожаривается до золотистой корочки!

В ресторанчике было довольно шумно: демократичные цены привлекали посетителей и почти все столики были заняты. Никто не зацикливался на национальных особенностях заведения: здесь сидели и белые, и чернокожие, и метисы, и китайцы, и молодая японская парочка в обязательных круглых очках. Несколько мексиканцев тоже присутствовали, но вели себя скромно: не выпячивали национальную принадлежность, не разыгрывали «хозяев положения», не «ставили» себя, громко смеясь, звеня шпорами, придираясь к посетителям, размахивая огромными ножами и стреляя в потолок из никелированных револьверов. Да у них и не было ничего этого – ни шпор, ни ножей, ни тем более револьверов. Америка не терпит разнузданности, она нивелирует всех гостей, превращая их в безнациональных «граждан США», обязанных соблюдать местные законы, нарушения которых она тоже не терпит и никому не прощает. Поэтому даже наши лихие кавказские джигиты, приезжая в Вашингтон, ведут себя совсем не так, как в Москве…

Официант – единственный, кому позволялось здесь ходить в мексиканской одежде, с бутафорским револьвером на боку, – наконец принес курицу и принялся ее разделывать. Она выглядела великолепно – золотисто-коричневая, источающая жир, жар и аромат непереносимо острых специй.

– Где два, там и три, – задумчиво произнес беспардонный Зигфрид Майер, наблюдая, как острый блестящий клинок ловко препарирует аппетитное блюдо. – Может, с учетом этого вы согласитесь обменять свой знак на какой-нибудь другой раритет?

– А что у вас есть? – сразу спросил мистер Бэнкс. Все-таки американцы – деловая и практичная нация!

– Ну-у… Я не помню уже толком. А что вас интересует?

Он посмотрел на меня и усмехнулся.

– Испанская рейтарская кокарда в серебряном исполнении, шестнадцатый век. «Медаль двух шпаг» Людовика XVI, восемнадцатый век. «Морская медаль» Людовика XIV…

– Семнадцатый век, если не ошибаюсь, – подсказал я, вспомнив школьный курс по истории.

– Верно, – сказал мистер Бэнкс.

– Это очень серьезные экспонаты, – сказал я со знающим видом.

– А другие меня просто не интересуют! У меня лучшая коллекция в штате, если хотите знать.

– Охотно верю, мистер Бэнкс.

Конечно, я верил. Я был просто ошарашен. Подумать только, Людовик XIV!.. Где взять такие артефакты?

– Но кроме исторических и военных знаков сейчас в моду вошли политические атрибуты, – вдруг добавил Том, отодвинувшись от стола и с удовлетворением глядя, как псевдомексиканец кладет ему на тарелку половину курицы.

Я насторожился.

– Если бы вы предложили мне нагрудный знак депутата Госдумы России, я бы поменялся! – неожиданно заявил мистер Бэнкс и принялся яростно уплетать фантастически красивую прожаренную ножку.

Я чуть со стула не упал.

– Знак депутата Госдумы? Разве это такая редкость?

Но Том Бэнкс только кивнул – он не мог говорить с набитым ртом.

– Я, конечно, мало знаю о России, мистер Бэнкс, – осторожно заметил я. – Но, насколько могу судить по телепередачам, этих депутатов там, простите, как собак нерезаных…

– Гм… Угум…

Отхлебнув коньяку, пиар-менеджер получил возможность снова говорить.

– Не любой знак. Только под номером «355».

– Почему именно этот?

Он удовлетворенно откинулся на спинку стула.

– Потому что он принадлежит одной из самых скандальных фигур российской политики. Знак с номером «355» будет цениться выше, чем даже «Медаль двух шпаг».

Мистер Бэнкс с сомнением посмотрел на немецкого писателя.

– Боюсь, вы не сможете мне его предложить…

– Как знать, как знать! – бодро ответил я. – Обязательно свяжусь со своим доверенным лицом в Берлине!

– Попытайтесь, – на лице пиар-менеджера заиграла его обычная доброжелательная улыбка. – А пока спасибо за угощение. Мне пора домой. Вашими вопросами я займусь безотлагательно. Хотя вы понимаете, какой объем работы мне предстоит выполнить…

– Конечно, я все понимаю, мистер Бэнкс! – воскликнул я. – И постараюсь найти достойное место, в котором мы отметим ваше трудолюбие!

По дороге в гостиницу я зашел в Интернет-кафе и отправил в Центр зашифрованное сообщение с пометкой «срочно к исполнению». Меня совершенно не интересовало, как будет добыт депутатский знак номер «355». И кому он принадлежит – тоже не интересовало. Меня интересовало скорейшее восстановление российского ракетно-ядерного щита. И сохранение мира во всем мире! Потому что депутатов много, а мир у нас один.

Москва, 2 октября 2011 г.

Аккредитованные при Госдуме журналисты успели обзвонить отсутствующих коллег, так что к концу вечернего заседания холл был набит битком. Операторы, фотографы, звукоинженеры с длинными палками-«бумполами», милые репортерши с микрофонами – все старались заранее занять наиболее выгодные позиции. Не обходилось без грызни и коротких стычек, но в общем и целом все было спокойно, все знали друг друга.

– Молоток Аскольдович, который раз выручает! – громко радовался длинноволосый оператор в толстовке, пристраивая на плече камеру. – Клевая замануха в вечернем эфире будет! А без него хоть ящик не включай!

Камеру украшала цветная наклейка с логотипом одного из центральных каналов.

– Этот клоун в следующий раз Думу подпалит, – хмуро отозвалась репортерша с профессионально-непроницаемым лицом, хорошо знакомым зрителям независимого телеканала «Лен-ТВ». – У него явный комплекс Герострата…

– А что? Нормальная будет картинка! – сказал оператор.

Вокруг рассмеялись.

Наконец двери зала заседаний распахнулись, депутаты потянулись наружу. Кто-то молча прокладывал себе путь сквозь толпу журналистов, не обращая на них внимания, кто-то криво улыбался, догадываясь, чем вызван царящий вокруг ажиотаж, а кто-то еще не успокоился после дебатов и продолжал шумно возмущаться…

И тут вспыхнули осветители, зажужжали фотокамеры, журналисты разом подались вперед – из дверей выплыл «герой вечера» Семен Фатальский в окружении пары дюжих депутатов из его фракции, которые выполняли функции «внутренних» охранников, для чего, собственно и были включены в избирательный список. Растрепанная седая шевелюра, узел галстука в районе левого уха, лицо старого сатира и фирменная хищная улыбочка. Хотя зубы заметно потускнели и разъехались.

– Опять встречают, глянь! – зареготал он, ткнув локтем в живот коллегу. – Любят меня журналисты, Петя! И народ, значит, любит тоже!.. Любишь меня, а? – Он потрепал по щечке симпатичную журналистку. – Ну только честно, да?

Девушка натянуто улыбнулась.

– Как же вас не любить, Семен Аскольдович, такого красивого!

– Во! Правильно! Меня надо любить! Надо! Все слышали? – проорал Фатальский. – А то плохо будет!

– Семен Аскольдович! Насчет сегодняшнего вашего заявления! – Журналистка подняла руку с микрофоном. – Это правда, что вы будете добиваться разрыва дипломатических отношений с США?

– Не только! Я буду добиваться объявления войны! – громко провозгласил Фатальский. – И никакой не «холодной», а горячей! Самой настоящей! Сколько можно терпеть?! Хватит!!! Нашу страну мешают с говном, а мы все какими-то трусливыми полумерами ограничиваемся! Подумаешь, выслали из Москвы парочку их дипломатов! Не-ет!!!

Фатальский взмахнул рукой, едва не сметя стоящих перед ним журналистов.

– Я требую адекватных мер! Они пытаются нас нагнуть! Их шпионы наводнили всю страну! Обнаглели! Они всю нашу ракетную оборону ощипали, эти американцы!!! Так и есть! Я знаю, о чем говорю! Они думают, отделаются высылкой этих засранцев! Не-ет!!!

Он погрозил пальцем симпатичной журналистке.