Коварное бронзовое тщеславие Кук Глен

87

Тара Чейн дернула за цепочку дверного колокольчика у двери Метательницы Теней. Изнутри раздался странный вскрик. Не дожидаясь ответа, Лунная Гниль открыла дверь и пригласила нас внутрь.

Когда мы перегруппировывались в фойе, появилась Машего.

– Мы надеялись, что вы сегодня заглянете, – сказала она. – Есть хорошие новости.

Я воздержался от комментариев. В данный момент из моего рта не могло вылететь ничего хорошего.

– И в чем же они заключаются? – поинтересовалась Тара Чейн.

– Хозяйка очнулась. Ночью.

– Великолепно.

– Однако она пока не пришла в себя окончательно. Она садится. Ест и пьет – и помногу, – но сбита с толку, и у нее проблемы с речью.

К нам присоединился Башир.

– Кажется, она не вполне уверена, кто она и где находится. И она не может говорить четко.

– Классический удар, – заметил я.

– Да. Доктор Тэд тоже так считает, с некоторыми оговорками.

– Оговорками?

– Он сказал, что имеются отклонения. И что они бывают всегда. Вам следует обсудить это с ним.

– Ясно.

Я покосился на Тару Чейн. Она выглядела вовсе не такой довольной, как могла бы. Однако по сравнению со своей сестрой Лунная Гниль фонтанировала позитивом. Для Маришки новости действительно были мрачные.

Паленой с Долларом Дэном сказать было нечего, да и, скорее всего, их это не слишком волновало. Подобно пылинкам в луче солнца, они мельтешили, непрерывно перемещались по отношению друг к другу и Маришке, постоянно проверяя свою способность противостоять любым ее пакостям.

Их ноздри, усы и уши дрожали и подергивались, дрожали и подергивались. Очевидно, следовало предположить, что имелись звуковые и обонятельные намеки на то, что вышеупомянутая Лунная Плесень собиралась предпринять что-то при первой же возможности.

Я повернулся к Маришке, наклонился, посмотрел ей в глаза с расстояния, на котором можно почувствовать вонь изо рта.

– Пробовать прямо сейчас – плохая идея.

Чем полностью выбил ее из колеи.

Оглядевшись, она поняла, что сбежать не удастся.

Словно по расписанию, снаружи донесся шум. На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, потом Маришка снова впала в отчаяние.

– Неужели? – сказала Лунная Гниль. – Ты об этом думала? Сейчас? В этих?..

Затем она поняла, почему ее сестра была готова пойти на глупый риск.

Мы находились в логове Метательницы Теней. Метательница Теней вернулась. Да, сейчас старая грымза в замешательстве, но как долго это продлится? Когда она вспомнит, что ее внучку убили прямо на Холме? Когда узнает, что Маришка Махткесс действовала заодно с Операторами?

Я бы тоже впал в отчаяние.

Но почему-то я думал, что Лунная Плесень не имеет отношения к смерти Страфы. Не сомневался, что, несмотря на связи Маришки с Операторами, об убийстве ей известно не больше, чем всем нам.

– Мне пришла в голову ужасная мысль, – сообщил я Паленой. Перехватил Барата, когда они с Кивенс вошли в фойе, переругиваясь, превосходно выбрав момент. – Это вы двое шумите?

– Что? – огрызнулся Барат.

Он пребывал в дурном настроении. А Кивенс – в еще более дурном. Новости Башира о пробуждении Метательницы Теней не улучшили ситуацию.

Я сказал, обращаясь ко всем, кто хотел слушать:

– Я только что понял, что, несмотря на все попытки помешать и навредить нам, Операторы ведут себя не так, как если бы стояли за случившимся со Страфой.

Я уперся в Маришку жестким, яростным взглядом, и она капитулировала.

– Он не имеет отношения к смерти Страфы. – «Он» – очевидно, ее дружок-священник. – Он очень расстроился. Ведь это исключило ее из состязания.

Мы с Лунной Плесенью смотрели друг на друга, окруженные тесной толпой.

– Он уверен, что его люди не виноваты, – продолжила она. – Было бы глупо убирать Поток Яростного Света еще до начала состязания.

Я тоже об этом подумал.

– Почему Страфу вообще выбрали, если обычно в турнире участвует молодежь?

Маришка уставилась на меня так, словно Смертный компаньон семьи Альгарда оказался на удивление тупым. Показала на Барата и, украдкой, на Кивенс.

О. У них не было таланта.

Лунная Плесень на этом не остановилась и озвучила мысль:

– Поток Яростного Света была Бегущей По Ветру, и не только. Она представляла собой обширное вместилище силы и таланта. Она так и не узнала всех своих способностей. Ее они не слишком интересовали.

И, полагаю, она казалась легкой добычей.

Страфа всегда была наивной и доверчивой.

Возможно, это ее и погубило. Ее ум оказался не в состоянии опасаться того, кто катил по улице огромный осадный механизм. Я мог представить Страфу, которая до последнего момента стоит и с детским любопытством смотрит, как кто-то устанавливает и заряжает уродливый агрегат.

– Барат, нам нужно собрать всех вместе, чтобы поделиться добытой информацией, – сказал я. – У меня ее немного. Я щипал турнир по краям. А бандиты лезли ко мне со всех сторон.

– Учитывая, к чему привели все их попытки, а также неусыпный интерес Стражи, возможно, вскоре у них кончатся парни для грязной работы.

Настроение Кивенс не улучшилось. Ее все раздражало. Кроме того, девчонку ткнули носом в тот факт, что ей предпочли пожилую женщину вроде ее собственной матери.

Кивенс была новым Бойцом Альгарда, но одно неудачное нападение отбило у нее всякое желание участвовать в игре. Раскололо щит подростковой мечтательности. Насторожило, чего не смогла сделать гибель матери.

Кивенс решила, что должна высказаться.

– Пойду проведаю бабушку. И буду сидеть здесь, вместе с ней, пока эта фиговая фигня не кончится.

Она с вызовом оглядела нас, ожидая, осмелится ли кто-то возразить или велеть ей выбирать выражения.

Но дождалась только отцовского шумного вздоха облегчения.

88

Когда мы двинулись наверх, я уже не хотел идти. Но это следовало сделать. Это было выполнимо. Мне уже доводилось общаться с дефектными инвалидами.

Уж и не знаю, почему мне казалось, что после удара Метательница Теней станет еще опасней, однако я в этом не сомневался.

В ее комнате воняло болезнью и кишечными газами. Машего сидела рядом с постелью, терпеливо кормя Метательницу Теней с ложечки паштетом, по виду напоминавшим собачью еду.

Метательница Теней выглядела лучше, чем я ожидал, учитывая то, какими коварными бывают удары. Она узнала нас. Попыталась заговорить, но не смогла сформулировать осмысленное предложение, а ее речь была слишком невнятной. После второго удара моя мать вела себя так же.

После первого у мамы возникли проблемы с общением, однако она придумала способы их компенсировать. Самым ужасным для меня было то, что она не могла произнести мое имя. Обращалась ко мне «эй, человек» или «тот человек».

Еда Метательницы Теней выглядела отвратительно. Возможно, она еще и отвратительно пахла, но запах не мог пробиться сквозь уже имевшееся зловоние.

Кивенс, тактичная, как и все ее сверстники, спросила:

– Здесь нет окна, которое можно открыть? От этой вони опарыша стошнит.

Окна не наблюдалось. Гобелены не давали внешнему свету пробиться в комнату.

Холодные взгляды устремились на меня. Где еще могла Кивенс набраться подобных вульгарностей?

Одна пара глаз принадлежала самой старой колдунье. Мне показалось, я уловил проблеск веселья. Он быстро погас, но оставил мне пищу для размышлений.

Башир просочился сквозь толпу, мимо изножья кровати, к дальней стене.

– Не поможете мне, сэр?

Он хотел снять висевший на стене массивный ковер.

И это действительно был ковер. С потертостями, которые оставили ноги, когда он украшал пол особняка какой-то венагетской шишки, прежде чем Метательница Теней решила подыскать ковру новый дом.

Я попросил инструкции. Башир их обеспечил. Мы с трудом опустили ковер на пол. За ним обнаружился поеденный молью гобелен. Сняв его, мы увидели окно. Шторы и ставни нуждались в тщательной чистке. Деревянные части прогнили.

Башир повернул створки внутрь, чтобы открыть наружные ставни. Затем распахнул окно. Констанция недовольно закряхтела. Ей не нравился уличный свет.

Опасаться было нечего. Снаружи царили мрак и сырость. Влажный холодный воздух ворвался в комнату.

– Ставни нужно заменить, – озвучил я очевидное.

Краска не поможет. Они слишком долго без нее обходились.

– Еще одно из тысячи домашних дел, которыми годами никто не занимался, – сказал Барат. Он обращался к окну. Ни его мать, ни Башир не ответили.

Кивенс пробормотала что-то насчет того, что придурок, пожалевший медяк сегодня, заплатит серебром завтра. Это вызвало реакцию у Метательницы Теней, которая уловила критические интонации.

Я решил выступить в роли миротворца.

– У нас сегодня есть проблемы поважнее. Давайте разберемся с ними, прежде чем решать косметические вопросы.

– Как бы мы ни нуждались в свежем воздухе, полагаю, ветер и дождь нам ни к чему, – заметил Барат.

Порыв ветра только что швырнул в комнату галлон ледяных капель.

Барат прикрыл створки окна, оставив между ними четырехдюймовую щель. Машего унесла мясной паштет и вручила старой карге блокнот и одну из самых прочных пишущих палочек Объединенной компании Кипроса Проуза. Метательница Теней могла нетерпеливо общаться посредством движений головы и неуклюжих печатных букв.

Она пользовалась правой рукой. Хотя, как и большинство Альгард, была левшой. Ее левая сторона еще не полностью очнулась от удара.

Метательница Теней сообщила, что желает знать все детали событий, имевших место, пока она лежала без сознания. Выслушала отчеты, проявляя эмоции только в тех случаях, когда несколько человек начинали перебивать друг друга или спорить о чем-то. Продемонстрировала раздражение, когда всплыла роль Лунной Плесени. Не особо удивилась, услышав, что старый военный приятель Мейнесс Б. выжил и скрывался за маской магистра Церкви. Разволновалась, узнав, что на место Страфы выбрали Кивенс и кто-то пытался ее убить.

Нападения на меня и Тару Чейн не представляли особого интереса. Подтверждали очевидное. Были способом изнурить врага.

Почему-то о Черной Орхидее никто не упомянул. Метательница Теней заставила нас позвать Доллара Дэна Справедливого, чтобы он рассказал, чем занимались и что видели крысюки, когда помогали справиться с атакой на Кивенс. Это вызвало у старухи еще большую тревогу.

Я изо всех сил старался помочь Дэну расслабиться и говорить спокойно. А также заметил:

– У нас до сих пор нет Ужасного компаньона.

Метательница Теней скользнула по мне сонным взглядом. Она утомилась. Перенапряглась. Старуха крякнула. Ни я, ни кто-либо другой не понял, что это значит.

До нынешнего момента доктор Тэд молчал и держался в стороне. Сейчас он решил, что пациентка достигла своего предела.

– Ну все, на сегодня достаточно. Башир, отведи их на кухню. Они могут продолжить обсуждение внизу.

Он имел в виду разговоры про улики, касавшиеся гибели Страфы, а также развернутые поисковые работы.

Вероятно, от Паленой там будет больше пользы, чем от меня. Она хотя бы время от времени поддерживала контакт с теми, кто занимался раскопками.

Я планировал выйти из комнаты предпоследним, опередив только Машего. Доктор Тэд уходить не собирался.

Метательница Теней закончила работать пишущей палочкой. Дрожащими руками протянула блокнот.

«Все вон! Кроми Гарета».

Метательницу Теней не поправляют. Когда знают, что она имела в виду.

Тэд и Маш хотели возразить. Тэд и Маш отказались от этой идеи после взгляда на мрачный лик Метательницы Теней.

«Лик» – одно из тех классных слов, которые редко удается ввернуть. Здесь ему было самое место. Лицо ужасной старухи стало занавесом между ее внутренним миром и прочей вселенной. И свидетельства зарождавшейся внутри бури прекрасно мотивировали оказаться где-нибудь подальше, когда она поднимется.

Пока Тэд с Машего отступали, Метательница Теней снова взялась за пишущую палочку и блокнот.

89

Следующее послание Метательницы Теней гласило:

«ПРОВЕРь КоридоР. ПОДСЛУшивают. ПРОГОни».

– Понял.

Я выглянул в коридор. Само собой, компания злодеев бродила там, навострив уши. Я позаимствовал у Метательницы Теней блокнот и продемонстрировал им. Они угрюмо ретировались.

– Она узнает, если вы вернетесь, – передал я Барату предупреждение, одновременно надеясь, что кто-то, предпочтительно он сам, задержится поблизости, чтобы спасти меня, если Метательница Теней чересчур перевозбудится.

– Я понимаю.

Он крадучись ушел. И я осознал, что он не вернется. Я остался один. Без прикрытия.

Я распрямил свои красивые широкие плечи, натянул улыбку на красивое потрепанное лицо и приготовился к встрече с жуткой симфонией.

Как по заказу, порыв ветра распахнул створку окна, и в комнату хлынул влажный холодный воздух. Я обогнул кровать, чтобы исправить дело.

Медленно, четко, очень тихо, чтобы никто не услышал, Метательница Теней произнесла:

– Оставь. Мне нужен шум.

Гостеприимно раскрыв рот для мух и прочей мелкой дичи, я прекратил попытки сделать доброе дело.

С трудом выговаривая каждое слово, Метательница Теней сказала:

– Как ты, наверное, уже начал понимать, тяжесть моего состояния преувеличена.

Я закрыл рот, с тем чтобы вновь открыть его и задать вопрос. Точнее, несколько вопросов. А может, целую книгу. Я такой. У меня пытливый ум.

Взгляд Метательницы Теней пресек все мои побуждения.

– Раньше это казалось хорошей идеей. Но не сейчас. Время идет. Его осталось мало. Не больше сорока часов.

Я понятия не имел, что это значит. Она не объяснила. Отказалась тратить время на объяснения. В ход шли ее последние резервы.

– Ты должен остановить турнир, прежде чем время выйдет.

– Но Страфа…

– Твоя жена никуда не денется. Она всегда будет там. Сначала нужно справиться с Операторами.

Я вздохнул. Это многое значило для нее – в стратегическом смысле, не только в личном.

Я не понимал.

Как и на протяжении большей части моей жизни, происходили дела, в курс которых меня никто не ввел.

Метательница Теней натянуто улыбнулась мне.

– Покончи с Операторами за следующие сорок часов. Обещаю, ты не пожалеешь, что сделал это.

Еще один могучий вздох морского пехотинца.

– Буду из кожи вон лезть, мадам. – Тут мне в голову пришла идея. Неприятное воспоминание, возможно, отчасти предчувствие. – Никто не сообщил вам. Черная Орхидея снова в деле. Она участвует.

Пять или шесть секунд полной тишины – и Метательница Теней содрогнулась всем телом, словно воздух в комнате внезапно стал ледяным. Еще несколько секунд – и она взяла себя в руки.

– Орхидия Хедли-Фарфоул? Участвует? Как? И почему?

Я рассказал ей о близнецах Орхидии.

– Проклятие, я должна была это предвидеть. И Операторам тоже следовало принять ее в расчет. Это может обернуться катастрофой.

Надо же! Черная Орхидея оказывала на Констанцию Альгарду такое же воздействие, как Метательница Теней – на простых смертных.

Должно быть, талант Орхидии Хедли-Фарфоул к убийствам был непревзойденным.

Констанция собралась.

– Орхидия способна мыслить рационально. В действительности, она обладает хладнокровным интеллектом. Если ей хватит разума посоветоваться с семьей, Костемол объяснит, что Разрушители не имеют отношения к ее близнецам.

Ее состояние вновь заметно улучшилось.

Забавно.

Я сохранил равнодушное выражение лица, что мне иногда удается – в моменты отчаяния.

– Разрушители?

– Так мы называли себя, когда были бунтовщиками. Глупая шутка для своих. Я использую это название для всех, кто участвует в уничтожении Операторов и турнира.

История с Орхидией заставила ее понервничать. Она болтала языком как корова хвостом.

Метательница Теней предприняла еще одну попытку.

– Для тебя это ничего не значит. И ничего не меняет. Хотя придется действовать быстро, если ты хочешь допросить Мейнесса Сторнса без помощи некроманта. Я слишком слаба, чтобы дотянуться до него, если он встретится лицом к лицу с Орхидией и проиграет. Несмотря на время года.

А?

– Может, она не знает о…

– То, чего она не знает, скоро будет ей известно. Ничто не остановит Черную Орхидею, если она… Пойми. Орхидия Хедли-Фарфоул вполне может являться воплощением Смерти. Энма Аи. Смерть, рожденная верой.

Я потерял нить.

– Некоторые в это верят. И их вера может быть чем-то большим, нежели опасливое суеверие. Божественная одержимость нечасто, но случается.

Да. Случается. Я свидетель. Здесь это казалось невероятным, но… Почти все, что могло вообразить сознание, происходило в Танфере – или произойдет в будущем.

Последний рывок исчерпал силы Констанции.

– Ты должен… решить проблему с турниром… до рассвета послезавтра, – сказала она.

– Рассвета? После?.. Что? Почему?

Если подумать, завтра был День мертвых, святой день, отмечаемый в некоторых из наиболее успешных религий. Завтра на закате начнется Ночь всех душ, важная для тех, кто верил в возможность общения с покойниками.

Я тоже верил, хотя не возлагал особых надежд на Все души. Я имел дело с призраками. Встречался с тенью женщины, убитой до моего рождения. В Ночь всех душ мембрана между мирами настолько тонка, что каждый, кто готов дотронуться до нее, может связаться с мертвецами – при условии, что мертвецы настроены на общение.

Те, кто не слишком далеко ушел, чтобы ответить, обычно не желают общаться. А те, кто желает, в большинстве случаев и так становятся призраками.

Лишь немногие действительно странные люди пытаются заглянуть в иной мир.

Нахмурившись, я посмотрел на мрачную старуху.

– Что вы запланировали?

Она меня не слышала. Она ускользала. Спросила у воздуха:

– О, что я наделала? – Кажется, Метательница Теней бормотала и отворачивалась. – Возможно, слишком поздно. – Летели секунды. – Все пошло не так, как задумывалось. – И пятнадцать секунд спустя: – Я ошиблась. Он слишком глуп и слишком ленив, чтобы справиться вовремя.

А потом она отключилась, на сей раз окончательно.

Я не слишком обрадовался. Меня терзало сильное подозрение, что некто по имени Гаррет связан с ее бормотанием про глупость и лень. Что было в высшей степени несправедливо, поскольку она, как и все прочие, не объяснила мне, что происходит, что я должен делать и почему.

Хотя она могла быть права. Возможно, я слишком глуп. Но слишком ленив? С этим я не готов согласиться.

Проклятие, как бы я хотел, чтобы Покойник не отправился зимовать на юг! Он мог бы растолковать, почему праздник, о котором до настоящего момента никто не вспоминал, неожиданно, если верить Констанции Альгарде, превратился в «конечный срок», с упором на первое слово.

Вряд ли я что-то выясню, стоя над бесчувственной зловонной старой ведьмой, в то время как мокрый воздух из окна, которое давно следовало закрыть, хлещет меня по лицу.

Я закрыл окно.

Спустился на кухню. Собравшаяся там толпа выжидательно уставилась на меня.

90

– Кто-нибудь может объяснить, каким образом День мертвых или Ночь всех душ связаны с Турниром мечей?

Непонимающие взгляды. Конечно, почти никто ничего не знал об этих идиотских турнирах. Неделю назад о них слышали лишь избранные.

Я увидел, что Лунная Плесень застенчиво, нерешительно, медленно тянет руку вверх, явно вовлеченная в отчаянную внутреннюю борьбу: связь с магистром Безмой сражалась с желанием поступить правильно.

Она прекрасно знала, что играла не на стороне справедливости.

Мало кто из нас на ней играет. Не преднамеренно, по запоздалому размышлению.

– Дело только что приняло очередной неожиданный правый поворот? – поинтересовался я.

Я пересказал им почти все слова Метательницы Теней. Я хотел, чтобы эти люди думали. Они не были глупы. Один быстрый ум мог ухватить то, что проглядели все остальные.

Паленая пробралась ко мне и прошептала:

– Нужно заглянуть домой. Должны поступить доклады. И Он мог проснуться.

– На это есть реальный шанс?

– Возможно, нет. Но я предпочитаю быть оптимистом.

– Меня это устраивает. Хорошо. Убедись, что всем желающим пойти хватит зонтов.

Современный складной зонт – очередной продукт гениальности Кипа Проуза. Большинство экземпляров, сейчас находящихся в руках общественности, приобретены не теми, кто реально ими пользуется. Зонт – самый популярный объект кражи в дождливый день. Многие прошли извилистые, интересные пути, кочуя от владельца к владельцу.

Объединенные поддерживают высокие цены, выпуская на рынок свои наиболее популярные продукты в количествах, не достигающих спроса. Такая политика поощряет пиратство, но старики Тейты отменно убеждают публику, что затяжная социальная инвалидность – непременный бонус приобретения чего-либо, не являющегося подлинным продуктом, разработанным Проузом и произведенным Объединенной.

Все это не имеет отношения к делу. Еще одно отклонение в сторону.

Барат ткнул меня в любимое мягкое место.

– Экипаж едет, Гаррет. Готовься.

– Экипаж? Какой экипаж?

– Мамин. Чтобы ты по пути не утонул. Я сказал тебе об этом десять минут назад.

Он обо мне тревожился.

– Извините. Я действительно мало что понимаю, особенно теперь, когда появился какой-то туманный крайний срок. Все становится еще более запутанным.

– Не спорю. Происходит больше, чем нам известно. Приглядывай за Тарой Чейн. Она догадается первой. Она знает маму лучше, чем кто-либо.

Я продемонстрировал ему вопросительно поднятую бровь.

– Лучше меня? Да, черт побери! Я так и не смог разгадать старую сучку.

Я подошел к кухонной двери. Дождь перешел в ливень. Холодный сильный ливень. Нельзя было понять, сколько сейчас времени, только догадаться, что вечер еще не наступил. Оказалось раньше, чем я думал: едва миновал полдень.

Метательница Теней не любила новомодные прибамбасы вроде складных зонтов. Они выходили из строя после нескольких употреблений, и приходилось покупать новые. Она не собиралась играть в эти игры с хитрозадыми торговцами.

У Маш и Баша нашлась подделка со слишком легкими спицами, которые приходилось заново сгибать после каждого раскрывания.

Маш и Баш продемонстрировали, что семейные пары готовы спорить по самым глупым поводам, предавшись жаркой схватке на почве того, держать ли поддельный зонтик постоянно раскрытым.

– Это не имеет значения! – раздраженно рявкнул я. – У нас один зонт на толпу народа.