Жена №5 Луганцева Татьяна

— Здравствуйте, — улыбнулась Яна, сразу поняв, кем друг другу приходятся эти люди и почему ее знакомая вдруг стала так хорошо выглядеть. Любовь, любовь:

— Это мой…

— Не надо ничего объяснять, — прервала ее Яна, — это не наше дело.

— Вы нам другое объясните, — напомнил Рустем.

— Да, да… то, другое, третье, — шумно вдохнула дама, делая страшные глаза и жестами показывая своему кавалеру, чтобы он накинул на себя что-нибудь.

Но мужчина остался невосприимчив к ее сигналам, стоя, как статуя, посреди комнаты.

— Когда-то очень давно жила-была одна семейная пара, и все было очень банально: не имели они детей. Женщина волей случая работала заведующей детским садиком и каждый день видела чужих детей и счастливые семьи. И вот когда она уже совсем отчаялась, одна из воспитанниц ее детского садика по трагической случайности осталась сиротой. Заведующая взяла ее к себе и вскоре удочерила. Звали эту девочку Изольда, отчество ей дали Игоревна, так как мужа заведующей, который удочерил девочку, звали Игорь. А заведующая, которую звали Маргарита, вошла во вкус. Знаете, это как второе дыхание открылось, она поняла, что способна наполнить свое сердце любовью к чужим детям. Мало того, Маргарита осознала, что в этом ее спасение. Она решилась взять еще одну девочку, уже из детского дома, тем более что у нее были связи, и она могла выбрать здорового ребенка. Маргарита даже могла подбирать себе детей, ведь она собиралась скрывать, что они приемные, и хотела, чтобы все девочки были блондинками, как она с мужем, да еще и похожими между собой. Так в семье Литвак появилась дочка Маша, а затем и Оля. Все девочки, хоть верьте, хоть не верьте, внешне действительно были очень похожи.

— Мы верим, — кивнула Яна, которую заинтересовала эта история. Она старалась не замечать, как трясется Рустем, периодически ища что-то у себя в карманах.

— У него что — ломка? — спросила Изольда Игоревна у Яны доверительным тоном.

— Он совершенно здоров. А вы не отвлекайтесь.

— Так вот, девочки не успели вырасти, как остались без родителей — те-то были немолоды. Сначала ушел в мир иной отец, затем мать, а мы — я ведь говорю о своей семье — как это ни печально, так и не стали близкими, родными. Не было между нами зова крови, несмотря ни на какое внешнее сходство. Разошлись наши пути-дорожки. Лучше всех в жизни устроилась Изольда — старшенькая. Ей повезло с замужеством, а потом достались и квартира, и деньги. Ну, еще бы — она ведь была актрисой! — с презрением в голосе проговорила женщина. — А мы с сестрой перебивались как могли…

— Простите, а вы кто? — спросил Рустем, начиная понимать, что всю жизнь принимал свою соседку за другого человека.

— А я средний усыновленный семьей Литвак ребенок — Мария Игоревна Литвак.

— Как же это? — удивилась Яна.

— А так! Почему все должно было быть Изольде? Это несправедливо! Я нищенствовала, а Изольда заделалась ясновидящей. Народ сам отдавал ей деньги за элементарные театральные постановки. Я пришла к ней, попросила взаймы небольшую для нее и спасительную для меня сумму денег. Но Изольда только рассмеялась в ответ и заявила, что не имеет никакого отношения к нашей семье неудачников и что я ей никто. Как она унижала меня! Мол, у нее-то были родители, которые ее любили, и только несчастье разлучило их. А мы с Ольгой — подкидыши из детского дома, и еще неизвестно, какие у нас гены! Мол, наши родители могли быть алкоголиками, наркоманами и преступниками. И она больше не хочет иметь с нами ничего общего. Она выставила меня за порог. Тогда-то я и затаила на нее обиду. Больше скажу, я даже считаю, что ее постигла кара небесная за снобизм, когда Изольда заболела раком и сгорела за полгода.

— Тогда-то вы и решились? — спросила Яна.

— Рискнула и не прогадала. Но Изольду похоронили по моим документам. Когда шумиха улеглась, я воспользовалась ее документами, дала кое-кому взятку, так как уже имела доступ к богатству сестренки. Вообще, подменить одного человека похожим другим оказалось проще простого, значительно легче, чем я предполагала. Помогло еще и то, что у нас ни у кого не было ни родственников, ни семей, а имидж я себе подправила, став еще больше похожей на Изольду. Круг общения поменяла, не стала общаться ни со своими, ни с Изольдиными друзьями. Мои знакомые думали, что я уехала, и особо меня не искали. А уж обманывать людей как старшая сестрица, я тоже научилась и сейчас уже заработала собственную клиентуру.

— Почему же вы не испугались и пришли ко мне под именем Изольды? — спросила Яна. — Я же могла сообщить матери, что общаюсь с ее подругой, а мама сразу бы ответила мне, что я сошла с ума, раз общаюсь с покойниками?

— Я рискнула: пришла раз на проверку, узнала, что внешне ты нас не различила и о смерти настоящей Изольды ничего не знаешь, — туманно ответила Мария.

— Так зачем?! Чтобы я гуляла с Томми?! Но это же бред! Это неоправданный риск. Хотите, я предположу, зачем вы со мной познакомились? Потому что настоящая Изольда написала завещание и оставила квартиру на имя дочери ее подруги, даже не вспомнив о сестрах. Вам эта мысль не давала покоя, и вы пришли посмотреть на меня, а то и убить.

— Если только в дальнейшем, — рассмеялась Мария, — вы мне не мешали, так как умирать я не собиралась, так же как и отдавать свою квартиру.

— Вы так спокойно об этом рассказываете, — удивилась Яна, — это же преступление, подлог или как его там…

— И что? Кому от этого плохо? Я Изольду не убивала, по наследству и так бы все досталось нам с сестрой, это по-честному, вы ничем не заслужили ее квартиры. Чего страшного я совершила? Пусть меня судят!

— Это аморально, — пожал плечами Рустем.

— Если только… но за аморальность срок не дадут, а за подлог… — Изольда, вернее, Мария пожала плечами, как Рустем, — дадут мне… условно.

— А как смогла исчезнуть из жизни Мария Литвак? — спросила Яна.

— Я же объясняла, подумали, что уехала… Я готовила своих знакомых к тому, что могу уехать. Как будто встретила свою любовь и буду пытаться построить новую жизнь. Официальной работы у меня не было, я перебивалась случайными заработками.

— Это в каком же качестве?

— Оформляла витрины.

— Художник-оформитель? — спросила Яна.

— Без образования, и говорят, неплохо получалось, — смущенно ответила Мария Игоревна.

— И все-таки эту захватывающую историю вам придется рассказать в милиции. — Яна была непреклонна. Как известно, она иногда могла проявить твердость.

— Вы учтите, я тут ни при чем! — громко заговорила статуя в полотенце. — Я ничего этого не знал! Слышу сейчас всю эту гадость в первый раз вместе с вами. Она обманула меня, так же как и всех. Я тут совершенно случайно! Она представилась мне Изольдой!

Ничего более противного, да еще сказанного таким визгливым голосом, Яна в своей жизни не слышала, и Изольда-Мария, похоже, тоже.

— Ты что такое говоришь, любимый? Я тебя не обманывала! У нас же чувство! Какая тебе разница, как меня зовут? Пусть это будет мой маленький розыгрыш! — защебетала Мария.

— Вот-вот! Розыгрыш! Это именно то слово! Какая любовь, дорогая? Мы не в том возрасте! Ну, закрутили романчик, и что?

— Как — романчик? Как — и что? — Глаза Изольды выражали совершенно искреннюю, неподдельную растерянность, Рустем фыркнул, не сдержавшись.

— Паша, дорогой, ну что ты говоришь?!

— А у меня есть выбор? — развел руками мужчина, похожий на грустную собаку. — Тебе-то что, а я женат, и мне лишний шум не нужен!

— Ты же хотел с ней разводиться!

— Я думал…

— Ты обещал!

— Я думал! — резко повторил мужчина. — А теперь я не знаю… Менять истеричку на авантюристку — не лучший выбор.

— Я… — из глаз Марии снова потекли слезы.

— Пара голубков, выясните свои отношения потом, а сейчас мы хотели бы знать, чье тело нашли совсем недавно? У кого были ваши, то есть не ваши, а вашей старшей сестры, документы? — спросила Яна, замечая, как бледнеет «любимый» Марии.

— Я перед отъездом заехала к Ольге.

— Младшей сестре? — уточнил Рустем.

— Именно. Я не склочница, как Изольда, я всегда помогала Оле. Она пила и вела не совсем здоровый образ жизни. Я помогала ей продуктами, иногда деньгами и вещами, так как фигуры у нас были одинаковые. Я уезжала на несколько дней и хотела дать ей немного денег. У нее я случайно оставила свои документы, и вот только сейчас узнала, что Оля погибла… Как нелепо! Я всегда знала, что она плохо кончит, но не думала, что это будет так скоро. Какая жалость! — сказала Мария, но по ней не было видно, что ей жаль Ольгу. Расстроило ее поведение любовника, это было очевидно.

— Это мы тоже расскажем товарищу Лебедеву, — кивнула Яна и с интересом посмотрела на женатого любовника Марии. — Простите, любезнейший, как вас зовут? Павел? Я не ослышалась? Вы, случайно, не Павел Павлович Рогожко?

Мужчина, казалось, проглотил язык, а в глазах поселился вселенский ужас.

— Вы можете не отвечать, но это будет легко проверить, — покачала длинной ногой Яна.

— И что из того, если это я? — витиевато ответил любовник.

— Очень хорошо! Я знакома с вашей женой Мариной Витольдовной, да и вы, Мария, полагаю, тоже? Оригинальный способ вернуть мужа жене, уехав с этим самым мужем отдыхать в глубинку, — рассмеялась Яна.

— Ну и что? — подбоченилась хозяйка номера. — Мне надоели эти глупые овцы, жалующиеся на свою горькую женскую долю. О чем они? Откуда они знают, что такое настоящее одиночество? У них были мужья, дети, а они все искали причины для расстройства, дуры! Вот и я вспомнила о себе, о том, что одинока. Да, я воспользовалась ситуацией, что в семье Рогожко было не все благополучно, и соблазнила этого мужчину. Что с того? Не я, так другая! У него были плохие отношения с женой уже до моего вмешательства.

— Но его жена платила вам за помощь! — возмутилась Яна.

— Что, будешь пугать меня тюрьмой? Смотри пункт первый, не сажают за аморальные поступки! — наглость лжемагини набирала обороты.

— У вас нет совести.

— Совести нет у меня, не было у Изольды, которая сходила с ума от жадности, нет у жены Паши, полной дуры, — парировала Мария.

— Как ловко вы влезаете в чужие жизни, словно оформляете витрину. Тоже мне, художник-оформитель, — сказал Рустем.

— Я ничего не знал! Я люблю свою семью! — сглотнул Павел Павлович.

— Слабак! — презрительно фыркнула Мария.

— Я хочу домой! Отпустите меня! Я не хочу, чтобы о моей ошибке узнала жена, — с каждой минутой Павел Павлович, раскисал буквально на глазах.

— Дом прогнил, кругом жучки, — вдруг произнес Рустем совсем другим тоном, и после чего раздался звук падающего тела, Рустем без сознания обрушился на деревянный пол.

— Что с ним?! — буквально обалдела Мария Игоревна.

— Не обращайте внимания, — спокойно отозвалась Яна, рассматривая свой маникюр.

— Как это?! Что? Что такое?! Что с ним?! — запаниковала Мария, а Павел Павлович просто позеленел, приобретя один оттенок с полотенцем.

— Да простая потеря сознания, у него это часто, — отмахнулась Яна.

— Часто? Поэтому на нем синяки? — сглотнул Павел Павлович.

— Синяки? Нет, это я его с лестницы спихнула, он и расшибся немножко, — безмятежно отвечала Яна.

— Вы что? Совсем с ума сошли? — удивилась Мария.

— О, ну только не надо комментировать мои поступки, — огрызнулась Яна, — за собой последите!

— Но ты-то зачем вытащила его из дома? Он же ненормальный! — визгливо проговорила Мария.

— Он сам вызвался. Никакой Рустем не ненормальный.

— А зачем ты сбросила его с лестницы? — спросила Мария.

— Что значит зачем? Я лечу его, — беззаботно ответила Яна.

— От чего?

— От боязни высоты! — ответил Рустем, приходя в себя, поднимаясь на ноги и добавляя: — И вообще, хватит говорить обо мне, делая вид, что меня здесь нет.

— Ну вот, видите, он уже и очнулся, — весело ответила Яна, — да как быстро! Просто прогресс.

Павел Павлович судорожно натягивал на себя брюки и какую-то кофту явно не его роста и размера.

— Ты куда, Паша? — как можно приветливее спросила Мария.

— Мне надо домой, к жене, извини, — ответил он.

— Любимый?!

— Из-ви-ни! — Он издевательски поклонился.

— Боюсь, не будет у вас жены, — медленно произнес Рустем, вновь глядя в одну точку на полу.

— Это еще почему?! — возмутился Павел Павлович. — Что вы вообще себе позволяете?! Врываетесь в номер, пугаете людей, сами ведете себя неадекватно!

— Успокойся, это знакомые мне люди, можно сказать, друзья, — тихо и нежно сказала Мария Игоревна.

— Да уж, друзья! — передразнил ее Павел Павлович, буравя Рустема глазами. — Так что там с моей женой?

Яна переглянулась с Рустемом.

— Ты тоже подумал о том же, что и я? — спросила она.

— Ну а что помешало бы ревнивой жене убрать соперницу? — вопросом на вопрос ответил он. — Вот вам и кончина при невыясненных обстоятельствах.

— Все может быть, Марина была очень агрессивно настроена…

— Вы что, думаете, моя Марина убила сестру моей любовницы, приняв ее за мою любовницу? — проявил чудеса дедукции Павел Павлович. Видимо, с испугу голова у него все-таки работала. — Произошла двойная подмена? Это же чудовищно!

— Это будет решать следователь, — ответила Яна, — но все равно запутанную историю надо поведать следственным органам. Чтобы хоть знали, кто умер, а кто жив.

— А зачем об этом кому-то знать? — запаниковала Мария. — Главное, что девочек все равно не вернешь. Что мы можем изменить? Ничего! Пусть все остается, как есть. Пожалуйста! — добавила она волшебное слово, которое было здесь совсем неуместно.

— Какая разница, кто умер. Главное, что не я, правда? — хмыкнул Рустем.

— Когда мы возвращаемся в Москву? — обреченно спросила Мария.

— Сегодня мне не выдержать! — сразу же подал голос Рустем.

— Значит, завтра. — Яна была непреклонна, поскольку желала продемонстрировать свои способности Василию Николаевичу Лебедеву.

— Ладно, сегодня хоть еще отдохнем, — грустно сказала Мария, натужно улыбаясь и фактически не обращая внимания на Павла Павловича. Понятно, что романтизм их любви был нарушен непоправимо, хотя женское одиночество и тоска по мужской ласке способны творить чудеса.

— Очень хорошо! Оставайтесь! А я сегодня же уезжаю в Москву из этого вертепа. Бес попутал связаться с такой лгуньей! — Павел Павлович вытащил из шкафа дорожную сумку.

— А вот это вы зря, — обратилась к нему Яна.

— Вы мне будете указывать? — побагровел он.

— Буду, если не хотите познакомиться с местной милицией. Мы завтра вместе поедем в Москву, а сегодня вы останетесь с нами и будете веселиться, как предложила ваша подруга.

— Я предпочитаю, чтобы меня звали Изольда, я уже к этому привыкла, — жалобно сказала та.

— А я всегда предпочитаю говорить правду! — заявила Яна.

— Уже и угрозы пошли, — заулыбался Пал Палыч, почесывая свой выпирающий живот. — А может, нам самих их сдать в милицию?

— Не стоит, — отвернулась Мария.

— Не стоит, Павел, тебе правильно говорят, и в Москву ты не должен попасть раньше нас. Вздумал предупредить свою женушку? Не выйдет! — сказал Рустем.

— Он не любит ее! Он хочет быть со мной! — подбоченилась Мария, но тут же украдкой вытерла глаза.

— А что помешает мне позвонить Марине и предупредить о заговоре против нее? — нагло заявил Павел Павлович.

— О! Уже Марине! — возмутилась Литвак.

— Боюсь, веселья не получится, — уныло произнесла Яна.

— Отдайте мне ваш телефон, — посмотрел на полного мужчину Рустем, — тогда и позвонить не сможете.

— Что?! Да как ты смеешь?! Кто ты такой?! Валялся без сознания, валяйся и дальше! — надулся Павел Павлович и пошел на парня с кулаками.

— Э! Успокойтесь! — попыталась вмешаться Яна, но разбушевавшийся толстяк и не собирался утихомириваться.

Видимо, худой и бледный Рустем казался ему легкой добычей. Он налетел на парня с кулаками, но просчитался. Рустем легко увернулся от удара и так же легко сбил грузного дядьку с ног.

— Телефон! — повторил он, наклоняясь над ним. Павел Павлович сразу понял, что шутки закончены.

Лежа на полу, вытащил из кармана сотовый и дрожащей рукой протянул Рустему.

— Я верну… завтра, — пообещал тот.

Павел Павлович, униженно сопя, поднялся с пола.

— Не дури больше, — прожег его темными глазами Рустем.

— Пойдем прогуляемся, — пригласила Яна своего напарника.

Теперь ей все время чудилось, что лже-Изольда неспроста заходила к ней познакомиться. Скорее всего, она в будущем планировала как-то избавиться от Яны, как от ниточки, которая могла вывести на настоящую Изольду, умершую много лет назад. Возможно, Мария Литвак просто переоценила роль Яны в жизни своей старшей сестры: ее сбило с толку завещание. Но это были всего лишь предположения — абсолютно бездоказательные и бредовые.

Глава 13

Они вышли из гостиницы во внутренний дворик и оказались словно на сказочной поляне. Вся земля была засеяна мелкой яркой зеленой травой. По периметру стояли столы, накрытые белыми скатертями с красным нарядным узором и длинные удобные лавки со спинками. Посередине лужайки бил фонтан и прохаживались белые гуси с красными клювами и не очень доброжелательными выражениями морд, лиц или что там у гусей… Вокруг суетились какие-то люди в национальных русских одеждах. Создавалось впечатление, что готовится грандиозная свадьба.

— Здравствуйте, люди добрые! — обратилась к ним одна из девушек с темно-каштановой челкой, выглядывающей из-под голубой шелковой косынки, словно из сказки «Морозко».

— Здравствуйте, — не смогла не откликнуться Яна.

— Меня зовут Олеся, — представилась девушка.

— Яна, а это Рустем.

— Как в сказании, — удивилась девушка.

— В каком сказании? — в свою очередь, изумилась Яна, которую суетливо подвинул какой-то человек с большим подносом с громоздившимся на нем огромным количеством красных яблок, запеченных, щедро политых медом и посыпанных орешками.

— И явилась дева с белокурыми волосами, а с ней князь усмиренной тьмы с нерусским именем, — пояснила девушка, видя недоуменные взгляды Рустема и Яны.

— Что это? — оглянулась Яна на своего спутника.

Тот пожал плечами.

— Не Библия точно. Бред какой-то.

— Почему — бред?! — в один голос взмутились Олеся с Яной.

— А ты-то что? — удивился Рустем, обращаясь к Яне.

— Ты против того, что я похожа на деву с белокурыми волосами? — возмутилась она.

Он расхохотался.

— Ты — крашеная блондинка! — сквозь смех ответил он.

— Это мой натуральный цвет… почти! — побагровела она под его раскатистое «Ха! Ха! Ха!».

— Я бы так не смеялась, это же предание, и до сих пор оно сбывалось, — сказала Олеся.

— Что за предание? — заинтересовалась Яна. — И какое мы имеем к нему отношение?

— Пока никакого, но оно существует в нашей деревне, а посвятить в него может только учитель, глава поселения, — только и промолвила девушка, как раздалось раскатистое:

— Олеся, проводи ко мне дорогих гостей!

Рустем с Яной синхронно повернули головы и увидели высокого крупного краснощекого мужчину с гривой темных волос и темными прищуренными глазами. Одет он был в такой же русский народный костюм, как и все: белую рубаху с планкой на груди и пояском, шаровары, вправленные в ладные сапожки из красной кожи. Отличием от других нарядов было то, что вместе с красной ниткой в узоре, украшающем ворот, рукава и полы рубахи, была пропущена еще и золотая. Мужчина весь светился, словно Финист — ясный сокол, и по этому отличительному признаку гости сразу поняли, что перед ними местное начальство — учитель, или глава поселения, как сказала девушка, мигом испарившаяся из поля зрения.

— Позвольте представиться, Егор Шимякин — хозяин всего этого заведения.

Молодые люди представились в ответ.

— Вы — учитель? — уточнила Яна, не смогла сдержать явной иронии, которую она всегда испытывала при этом слове.

— Это громко сказано, — усмехнулся Егор, делая какие-то странные движения рукой, словно приглаживая окладистую бороду. — Я проповедую здоровый образ жизни, старые русские обычаи.

— Православные? — уточнила Яна.

— К вере это не имеет отношения, — ответил глава поселения.

— Язычество, — буркнул Рустем.

— Вы, как инспекторы из города, сразу вешать какие-то ярлыки. Зачем? Живут люди и живут. У нас тут все стараются соответствовать правилам. Крепкие семьи, много детей, аборты делать категорически нельзя. Девушки блюдут свою честь до свадьбы. Что в этом плохого? Русь всегда так жила, а сейчас что творится? Срам, да и только!

— Такое мнение вправе существовать, — сказал Рустем.

— Вот и славно! Я тоже так думаю! Мы не навязываем свое мнение и чужое не принимаем, — жестко, но с улыбкой сказал Егор Шимякин.

Почему-то Яне он не понравился, было в его облике что-то театральное, неправдоподобное. Еще хотелось сказать, что такой человек «мягко стелет, но жестко спать».

— А что у вас здесь за застолье намечается? — спросила Яна.

— Праздник солнцестояния, — охотно пояснил хозяин, — приглашаются все желающие.

— Мы придем! — сразу же откликнулась Яна, которая не могла пропустить такого события.

— Милости просим, пойдемте, я покажу вам наше поселение, — пригласил Егор, делая широкий жест рукой. Они с удовольствием приняли его предложение.

Они спустились с небольшой возвышенности и пошли широкой аккуратной проселочной дорогой в сторону леса. По обе стороны от дороги простирались бескрайние поля.

— Наше хозяйство, — похвастался Егор.

— Поля? — уточнила Яна, отмахиваясь от назойливых мух.

— Свои овощи, своя пшеница, все свое… яблоневый и вишневый сады, — с некоторой одышкой, ответил Егор. Он с его хозяйской походкой напоминал этакого уездного помещика или местного царька.

— Когда свое — это хорошо, — Яне надо было что-то ответить.

— Достается все большим трудом. Просто так ничего не делается… Земля любит, чтобы ей поклонились сначала, а потом уж она и урожай даст. Люди встают в пять утра и сразу на работу. У нас и буренки свои, и козы, так что в молочных и мясных продуктах тоже не нуждаемся.

— Прямо колхоз «Светлый путь», — прокомментировал Рустем, пот с которого просто лил рекой.

— А что вы смеетесь? Был здесь колхоз раньше-то, да сплыл. Мне пришлось начинать с нуля. Технику всю разворовали, сады пришли в полное запустение, земля тоже уже не плодоносила, картофель величиной с горох родился. Разве же это дело? Скотина полегла вся, курей съели, молодежь подалась в город, только старики и доживали. Дошли до того, что щи из крапивы варили, этим и питались. Вся пенсия уходила на хлеб, который завозили два раза в неделю. А уж раздобыть пару кусочков сахара к чаю считалось непозволительной роскошью. И вот я завез людей, молодежь, — довольно проговорил господин Шимякин, — нарожали детей, все облагородили, обустроили, и жизнь потекла.

— Как это — народ завезли? — спросила Яна, понимая, что это не племенные клубни картофеля или элитное пшено, что можно было купить в магазине. — Откуда?

— С разных мест нашей необъятной родины, — туманно ответил Егор. — У меня нет расовой дискриминации. Мы живем сегодняшним днем под девизом «Все довольны и счастливы».

«И пусть только попробует кто-то заикнуться, что он не совсем доволен и счастлив», — почему-то за него закончила пришедшую в голову мысль Яна.

— У нас среди поселенцев есть и свои учителя, и свой врач, эти люди освобождены от физического труда на благо коммуны и заняты своей профессиональной деятельностью.

— Все своими силами? — поддержал беседу Рустем.

— Именно так! Это очень экономно и очень действенно! Если бы у нас в государстве все были заняты своим делом, тогда бы тоже был порядок.

— Так вы создали такое мини-государство в государстве? — уточнила Яна.

— Э… нет, — хитро улыбнулся Егор, — государство у нас одно, и президент у нас один. Мы чтим законы, и люди живут в коммуне исключительно по доброй воле.

— Понятно, — кивнула Яна, отмечая про себя, что он еще и скользкий, как уж.

От земли шло испарение, впитывающее в себя пыльцу всевозможных цветов, и от этого, плюс от свежего воздуха, дурманило голову. Над полем летали разноцветные бабочки, стрекозы-вертолетики и множество каких-то жучков и насекомых. Все были заняты своим насущным делом. Яна даже залюбовалась этой организованной работой по сбору пыльцы — симбиозом цветов и насекомых. Из задумчивости ее вырвал грубый голос Егора Шимякина:

— Что-то насекомых развелось, пора опрыскать, да еще сорняки эти. Прислать народ надо, чтобы выпололи все.

Мгновенно идиллическая картинка померкла, и Яна с большим неудовольствием посмотрела на местного «учителя».

— Удобряем все только навозом, — быстро сказал он, по-своему восприняв ее взгляд.

— Его у нас много, — давясь от смеха, озвучил Рустем то, что пришло в голову и Яне, — извините…

— Ничего, навоза у нас действительно много, все-таки коровник, свинарник, куриный помет…

— Все в хозяйство? — уже серьезно сказал Рустем, только глаза его смеялись.

— Точно так! — засмеялся Егор, обнажая в улыбке редкие желтые зубы. Лучше бы он, право слово, вообще не улыбался. — Вот и вы уже начали понимать нашу политику.

Рустем с Яной только переглянулись, но ничего не ответили.

Они свернули с дороги и, пройдя сквозь заросли дикой сирени и шиповника, вышли в деревеньку, которую Яна видела от указателя. Эта деревня не походила на другие, виденные Яной. Во-первых, все дома были абсолютно одинаковые, словно братья-близнецы. Во-вторых, они были одного года постройки, то есть были воздвигнуты сразу все. Простые, из деревянных брусьев, неокрашенные, с ровными окнами, они стояли очень близко друг к другу, каждый без собственного пространства и дворика. Не было огородов или земли палисадников. В общем, зрелище вблизи оказалось весьма унылым. Ничто не радовало глаз. Егор, похоже, считал совершенно по-другому.

— Вот она — моя гордость! Экологически чистое сырье, утепленные дома, просторные внутри — все для моих поддан… то есть людей. Сразу видно, что собственничество у нас не приветствуется, у нас все общее, и не надо говорить, что здесь коммунизм. Здесь то, что было на Руси очень давно, люди не жалуются, они сыты…

— Счастливы и довольны, мы уже знаем, — вступила Яна.

— Вы — молодцы, ловите на лету. Это правильно, я считаю. Ну, разрешу я им каждому в отдельности иметь свое хозяйство, и что? К чему это приведет? У одной хозяйки красные пионы, у другой желтые, у одной крупные кабачки, у другой мелкие уродились… Зависть, ревность, склоки и так далее… А так все одинаково, и все дружны, и все вместе трудятся на общее благо.

«Аминь, — про себя подумала Яна, мысленно пожелав, чтобы местные кабачки родились только одного размера, — а то не ровен час…»

Люди, что сновали по деревне, все с почтением кланялись Егору Шимякину и с интересом смотрели на приехавшую пару. Мужчины были разных возрастов, но все с бородками и в каких-то одинаковых робах, а женщины в широких длинных юбках и платках, от чего вообще казались одной возрастной группы. Посередине деревни был вырыт колодец, на который в данный момент выстроилась очередь из женщин с ведрами.

— Банный день, — с улыбкой на толстых губах пояснил Егор.

— К солнцестоянию?

— К нему…

— Простите за любопытство, но откуда у вас столько средств, чтобы воздвигнуть целую деревню и возродить сельское хозяйство? — спросил Рустем.

— Я имел кое-какой капитал и все вложил в то, что всегда считал идеальным существованием. На самом деле требовалось не так уж и много. Да, мы закупали лес, древесину, но возводили дома собственноручно, своими силами. А люди, приходящие сюда жить, по собственной инициативе вносят свою лепту в общий котел.

«Стандартная схема, просто секта какая-то», — подумала Яна. Она повернула голову направо и увидела избу, единственную выделяющуюся и размером, и роскошью. У нее были резные наличники и высокая остроконечная крыша с мансардным этажом.

«А все-таки у них не у всех хозяйство одинаковое», — задумалась Яна, но вслух озвучить свои мысли не решилась.

Страницы: «« « ... 56789101112 » »»