Жена №5 Луганцева Татьяна
Народ снова загудел, а Яна все так же воевала с матрешками, уже ненавидя их одинаковые румяные лица с улыбками. Ей в голову даже пришла глупая мысль, что они похожи на жен Егора Шимякина, что сон-кошмар был в руку. Еще она подумала, что зря они с Рустемом не вызвали милицию сразу, как только обнаружили сладкую парочку. Надо было брать любовников тепленькими и везти в Москву. Тогда бы они не попали в гости к местному царьку и теперь бы не переживали за Олесю. Пока все эти мысли проносились в голове Яны, фортуна оказалась на ее стороне. У соперника заклинило предпоследнюю фигуру, а она, наоборот, приноровившись, стала быстрее раскрывать матрешки, просовывая в трещины свои длинные ногти. И, несмотря на то что Слава лидировал весь поединок, последнюю матрешку первой раскрыла именно Яна, сломав при этом последние ногти.
— Ура! — закричала поддерживающая ее команда, ожидавшая теперь выпивки.
— Там сюрприз! Сюрприз! — прыгал вокруг Яны развлекающий скоморох.
Яна тоже заметила что-то, лежащее в маленькой последней матрешке, присмотрелась, хорошо разглядела и благополучно потеряла сознание.
Глава 15
Как всегда в последнее время, Яна, открыв глаза, оказалась в милом домашнем месте. Белое постельное белье с кружевом, светлые деревянные потолки, красивый праздничный абажур с бахромкой, и все то же до боли знакомое лицо Рустема.
— Ты как? — первый его вопрос.
— Как всегда, лучше всех, — ответила она, хлопая ресницами, хотя лучше ей при этом не становилось.
— Значит, жива, — вздохнул Рустем, откидывая со лба темные волосы.
— А где я?
— В гостинице. Помнишь милый гостевой домик? — ответил он.
Яна поднялась на кровати и осмотрелась.
— Что-то часто я стала терять сознание, интересно, а не ты ли меня заразил?
— Надеюсь, что нет, — он странно смотрел на нее.
— Что у тебя с лицом? — покосилась Яна.
— С глазами. Наелся транквилизаторов, зрачок расширился, — ответил он.
Яна вздохнула.
— С тобой хочет поговорить местный следователь, — отводя глаза в сторону, произнес Рустем.
— Значит, мне не приснилось и не показалось…
Перед глазами Яны всплыло яркое зрелище — отрубленный окровавленный человеческий палец в последней из матрешек. Он сразу выпал на землю, за ним упала матрешка, а следом и Яна. Падая, она ударилась головой и потеряла сознание.
Местный следователь оказался очень маленького роста и щуплой комплекции. Большими в нем были только очки с огромными увеличивающими линзами, отчего глаза выглядели двумя огромными плошками, очень редко мигающими и внимательно рассматривающими собеседников.
— Здравствуйте! — очень интеллигентным и неожиданно низким голосом поздоровался он, почему-то глядя на Рустема. — Мне необходимо поговорить с вами как со свидетелями.
— Что вы хотели узнать у меня? Не мой ли это пальчик? Нет, мои все на месте, — сказала Яна, не понимая, почему на нее так и не обращают внимания.
Следователь, открыв рот, смотрел исключительно на Рустема. Яне показалось, что у него даже очки запотели.
«Ориентация, что ли, соответствующая?» — мелькнула шальная мысль. Она уже хотела порадовать Рустема, что в ряду его поклонников прибыло, и злорадно добавить, что зря он вышел из квартиры.
Но следователь перебил ее мысли, закричав не своим голосом:
— Рус, ты, что ли?!
— Я, — ответил Рустем, косясь на Яну, давая ей понять, что он не знает этого человека.
— А я смотрю, ты это или не ты!? И тут вижу — ты! — продолжал радоваться следователь. — Как жизнь-то? Где ты? С такой рожей небось в театральный пристроился, как и хотел?!
— Я?
— Ну, конечно! Не папа же римский! — Хохотнул следователь, дружески ударив по плечу. — Где ты вообще обретаешься?
— Я в Москве живу, — беспомощно ответил Рустем, словно прося защиты у Яны.
— Как вас зовут? — спросила она, придя на помощь другу, но следователь абсолютно не реагировал на нее, как будто ее и в комнате-то не было.
— В Москве? — протянул следователь. — Надо же, ты же в Прагу рвался?
— Куда? — Рустем испугался еще больше.
— Все обещал нам с ребятами чешского пивка налить, когда в гости приедем.
Яна слушала этот странный диалог и внутренне хихикала. По лицу Рустема было видно, что он вообще не в курсе, о чем речь, а по раскрасневшемуся и радостному лицу следователя можно было предположить, что он встретил доброго старого знакомого. Конечно, больше всего ее умиляло, что этот маленький очкастый человек упорно продолжал ее игнорировать.
— А наших-то видишь кого? — спросил следователь.
— Извините, а наши — это кто? — осторожно спросил Рустем, покрываясь потом от напряжения.
После непродолжительной паузы следователь наконец-таки уточнил:
— Рустем Шаломенцев?
— Да, это я.
— Я — Вова Царев, — наконец-то представился он. — Вовка-царь! Ты что, не помнишь?! — ужаснулся следователь, отчего его глаза стали казаться просто огромными.
— Очень приятно, Владимир, — ответил Рустем, отчего становилось понятно, что и имя, и фамилия Царева ему ничего не говорят.
— Не узнал?! — ахнул он.
— Вы не отчаивайтесь, дело в том, что я не совсем здоров, я плохо помню, что со мной было… Помню только свою жизнь за последние три года, и если вы из моего прошлого, то…
— Елки-палки! Рустик, я же знал, что ты был серьезно ранен, но не знал о последствиях. Извини, навестить не могли, сами пострадали. Ох, и попали мы тогда в переплет.
— В Чечне? — догадался Рустем.
— Помнишь?! — воодушевился Владимир.
— Нет. Про тот период я не помню ничего, только расстрел, и то, как будто не со мной…
— Прости. Ну, так, Рус, я не знал, что ты головой повредился настолько… Я — Вован, твой сослуживец, кровью поклялись ты, я, Богдан Радеев да друг твой Пашка Прохоров. Вот уж вы неразлейвода были с Пашей-то! Друг за друга просто горой… Постой! Что ты так смотришь? Ты Пашу не помнишь?
Рустем нервно мотнул головой, кадык у него на шее дернулся в такт.
— Нет.
— Пашку?! Да ты что!? С кем же ты живешь?
— Один.
— Ты — инвалид?
— Да, несомненно, у меня ограниченные возможности, но я нашел свое место в жизни и абсолютно не бедствую, — спокойно ответил Рустем, хотя было видно, что он расстроен, что не может вспомнить даже своего закадычного друга.
— Боже мой, вот ведь как. — Следователь почесал затылок, и Яна увидела, как в искусственно увеличенных глазах блеснула слеза.
— А этот Паша… — подал голос Рустем, — вы… ты можешь мне помочь с ним связаться? Может, я вспомню?
— Ты и этого не помнишь? Не дай бог тебе с ним связаться! Пашку убили в том бою.
— Да, я действительно ничего не помню, — вздохнул Рустем. — Главное, наверное, что и не особо пытался.
— Не вини себя, ты попадал в такие передряги, что и вспоминать не надо. А вот что ребята в памяти не остались, это плохо… Хорошие были ребята, правильные… Давай выпьем за них?!
— Э… ребята, а я вам не мешаю? Вы не забыли еще, зачем мы собрались? — спросила Яна, охваченная интересом к их беседе и узнавшая много нового о своем друге. Ей было искренне жаль его. Она и не догадывалась, что у него такие проблемы с памятью. Конечно, это не мешало ему, он жил сегодняшним днем, но, похоже, прошлое в любой момент может накрыть его с головой.
— Ах, да! Вы же та дамочка, что обнаружила труп, — спохватился Владимир Царев.
— Не совсем точно выражаетесь, господин начальник. Во-первых, я вам не дамочка, я на крайний случай — девушка, а во-вторых, то, что я нашла, с большим трудом можно назвать трупом. Так… кусочек… — размышляла вслух Яна, словно уговаривая себя, чтобы снова не потерять сознание от ужаса.
— Твоя? — глубокомысленно кивнул на Яну следователь, а в глазах его читалось: «Да… сильно пострадала твоя голова, раз друзей не помнишь, а с такой девушкой в кавычках связался».
— Нет! — просто-таки испуганно и очень быстро ответил Рустем, чем еще больше обидел Яну.
— Идите тогда в трактир! И пейте там за встречу, за друзей, за что хотите! А мне, женщине, пережившей нервный шок, надо отдохнуть, — поджала она губы.
— Как вас зовут? — обратился к ней следователь.
— Яна Карловна Цветкова! — В устах Яны с ее настроением это прозвучало просто собачьим лаем.
— Яночка, дорогая, не кипятитесь, — неожиданно мягко проговорил следователь, — армейские друзья — это особая каста, этого человека я похоронил заживо, и вот он сидит здоровый и родной! Извините! Разве же мне сейчас до какого-то пальца?!
— Да, действительно, — согласилась Яна, накручивая светлую прядь длинных волос на собственный палец, — что нам до человека, от которого отчекрыжили, простите, небольшую часть тела? Может, он истекает кровью, он нуждается в помощи. Мало того, может, его еще можно спасти. Что нам до этого?! Мы встретили старого друга! Пойдемте праздновать! Алилуйя!
— Ты рано потеряла сознание, — ответил Рустем, — в другой матрешке было обнаружено ухо.
— А… то есть этому человеку уже точно не помочь? Поговорим об однополчанах? — не на шутку завелась Яна.
Рустем фыркнул, пытаясь сдержаться, чтобы не рассмеяться в голос.
— А если им уже не нужна помощь, так чего спешить? — пожал плечами Владимир и поглотил Яну целиком своими огромными стеклами. Она даже видела сеточку сосудов в его радужной оболочке, что производило не очень приятное впечатление.
— Им? — Яна показывала, что у нее с головой все было в порядке.
— Ухо было от другого человека, — пояснил Рустем, косясь на следователя и поспешно поясняя: — Ей можно доверять.
— Почему от другого? На нем это было написано? — напряглась Яна, начиная радоваться, что рано отключилась и не увидела все части этого пазла.
— Оно было с серьгой.
— Так убили женщину?! — ужаснулась Яна, словно это было намного страшнее, чем если бы отрезали части тела от мужчины.
— Чего скрывать? Скажи ей, Владимир, — произнес Рустем, чем вверг Яну в шок.
— Что случилось?! — повторила она.
— Убитыми нашли Изольду Игоревну Литвак и Павла Павловича Рогожко, — ответил следователь.
Яна даже заикала.
— Не может быть…
— К сожалению, это так, я их уже опознал, — ответил Рустем.
— А могу ли я тебе теперь доверять на опознании, раз у тебя проблемы с памятью? — задумался Владимир Царев. — Извините за прямоту.
— Я не помню, что было давно в моей жизни, а Изольда Игоревна и ее любовник из позднего периода, так что доверять можешь, — пояснил Рустем.
— Какой ужас! — Яна спустила голые ноги с кровати.
— Оба мертвы? — уточнила она.
— Абсолютно.
— А как они были убиты? — не могла поверить Яна.
— Трупы будут исследовать, увезли в город, но по предварительному заключению — зарезаны ножом, а по тому факту, что не сопротивлялись, можно предположить, что или их усыпили, или они просто спали, — не очень охотно ответил следователь. — И поэтому должен задать вам несколько вопросов. Обязан по протоколу, понимаешь? Не заметили ли вы чего-нибудь необычного? Все-таки вы, Яна, были первой, кто обнаружил часть тела, принадлежавшую мужчине.
— Не знаю, чем вас и порадовать. Ничего необычного я не видела. Пальцев при мне никто не отрезал и никто их в матрешку не клал. А кроме отрезанного человеческого пальца ничего необычного я не заметила. Все остальное было обычно. Русская народная забава. Сюрприз внутри! Сюрпрайз! — сморщила носик Яна, подавляя приступ тошноты.
— Я понимаю ваши чувства…
— Ничего вы не понимаете! Это ужасно! Я не милиционер и не патологоанатом, чтобы быть привычной к таким находкам! — психанула она, жалея, что не является их однополчанином, чтобы пойти и тоже напиться с горя.
— Успокойтесь!
— И к тому же теперь вы сообщаете, что убиты два человека, к которым мы, собственно, и приехали, чтобы увезти в Москву… А ведь у одного из них в столице нашей необъятной родины осталась маленькая волосатая скотинка, ждущая свою хозяйку. Ой, извините, я сейчас расплачусь!
— Я не понял, — почесал затылок Владимир.
— Собака у нее, у убиенной, осталась, — пояснила Яна, промокая глаза вафельным, жестким до боли полотенцем.
Надо отметить, что этого злобного пса они с Рустемом оставили на время у охранника Семена, с которым Яна повздорила в первый же день переезда. Они заплатили ему такие деньги, что могли быть уверены: он будет сдувать пыль с псины и лично приносить ей черную икру на блюдечке с золотой каемочкой. По тому, как вытянулось лицо Рустема, Яна поняла, что он тоже не в восторге, что Томми останется у него не на время, а навсегда. А что делать? Рустем был единственным человеком, с которым у пса сложились хоть более-менее приличные отношения.
— И все-таки я не все понимаю, — нахмурился следователь.
И Яне с Рустемом пришлось рассказать всю историю, которая и привела их к ним в Серебряные Родники. Следователь мыслил в правильном направлении и ухватил верную мысль, ввергшую его в шок.
— Так это что?! — прохлопали ресницы за огромными стеклами очков.
— Что?
— Убиенная даже не Изольда Игоревна, а совсем другой человек?
— Да, Мария Игоревна Литвак, — подтвердила Яна.
— Какой ужас! — закрыл лицо руками следователь.
— Чего ужас-то? Какая разница? — поинтересовался Рустем.
— Издеваешься, что ли? Мало того что в нашей глуши двойное убийство с расчлененкой, так еще и не знаем, кого убили. Ладно — убийцу, его искать надо. Но потерпевших… Это же — кошмар!
— Я же сказала, кто это, — пожала плечами Яна.
— Очень приятно, это же все с ваших слов, ничего не запротоколировано!
— Не успели мы, — ответил Рустем, но однополчанин его не слушал.
— Все так непонятно… Еще и московская милиция нагрянет.
— Ну и пусть приезжают! Чего вы боитесь? — беззаботно отмахнулась Яна.
— Не люблю чужаков, вмешивающихся в мое хозяйство, — буркнул Владимир.
— А я бы была очень рада поговорить с московскими следователями по поводу вашей шарашки, — показала язык следователю Яна.
— Вы о чем? Могу я поподробнее…
— О вашем местном многоженце! — выпалила Яна, которой покоя не давала мысль о Егоре Шимякине.
— А… — усмехнулся Владимир, — он не просто многоженец, он особенный человек, требующий к себе особого отношения. Для местных жителей он — легенда, человек, которого поцеловал Бог, и ему многое прощается. К тому же почти все матери в данном поселке сочтут за честь, если Егор Шимякин возьмет их дочь в жены.
— И им будет все равно, будет эта жена десятая или двадцатая? — спросил Рустем.
— В случае Егора Шимякина все равно, — подтвердила светлая голова следователя. — Мужик-то вырождается! Что? Только сейчас об этом узнали? У нас здесь умирают уже в сорок лет, пьют поголовно, а зарабатывать на содержание семьи негде. А у Егора все схвачено… поля, то есть земли, поместье, подчиненные…
— Рабы, — выкрикнула Яна, — помещик хренов! А вы знаете, что он девочку лет двадцати с небольшим к столбу приковывает в качестве наказания? Это что за методы? А знаете ли вы, что он еще с ними делает против их воли? — возмущалась Яна.
— А вот доказательств этому нет, — серьезным голосом ответил ей следователь. — Не спорю. Были сигналы о приковывании к позорному столбу и прилюдных порках.
— Чего?! Так я все-таки права?! Этот нелюдь еще и руки распускает?! Порка! Да куда же вы смотрите?!
— Рустем, успокой свою подругу! Не все так просто, ни одна из его жен, тьфу, сожительниц, правильнее по закону сказать, не подала заявление об избиении, и никто из видевших не пойдет свидетельствовать против него. Здесь своя жизнь, свой котел, куда влезать абсолютно бесполезно, — твердо заявил Владимир, снял очки и принялся усиленно их протирать.
Стало понятно, что его тоже волновала жизнь этого поселения или коммуны, но сделать он действительно ничего не может.
— Родители девушек? — спросила Яна. — Позволь, я правильно угадала… их нет?
Владимир поднял на нее абсолютно беспомощные глаза плохо видевшего человека, которые без сильно увеличивающих стекол выглядели больными и потерянными.
— А вы не следователь, уволенный за чрезмерное рвение на работе? У двух девушек нет родных, а у остальных матери-алкоголички, лишенные родительских прав много лет назад.
— Понятно, наверное, еще и отстегнул им ящик водки за дочку, — помрачнела Яна, — а Олеся? Что с ней?
— Я не знаю, кто из них кто, они ходят в одинаковой одежде, — смутился следователь.
— Нет… Олеся не похожа на трех остальных, — нахмурилась Яна, вспоминая умный взгляд из-под каштановой челки, — она последняя его жена.
— А… Олеся… нет, у нее нет родных, — ответил Владимир Царев.
— Почему-то я так и думал, — сказал Рустем.
— Этот местный царь и милицию не боится, и теперь понятно почему! Ему все с рук сходит! — выпалила в сердцах Яна.
Владимир покосился на своего друга и попытался все перевести в шутку:
— А ты-то что задумался? Может, завидуешь нашему господину, что у него четыре жены? Ты еще и тогда ходоком известным был, о твоих подвигах по женской части легенды ходили.
Шутка явно не сработала, так как Яна с Рустемом недоуменно переглянулись.
Улыбка сошла с лица Владимира.
— И этого не помнишь?
— Нет. — Рустем не врал.
— Ну, старик, жизнь явно прошла зря!
— Дело не в количестве, он качеством доберет, — заступилась за него Яна.
— Ну, если только с такой девушкой, как вы! — стрельнул на нее своими линзами следователь.
— Я занята! — ответила Яна, оценив комплимент.
— По-моему, мы отвлеклись от основной темы, — заметил Рустем.
— От какой? — хором спросили Яна с Владимиром.
Если Яне это было простительно, то Владимиру явно не следовало забывать о занимаемой должности.
— Кто убил сладкую парочку? — спросил Рустем, и Владимир моментально погрустнел.
— Пока я не могу ответить на этот вопрос… Если честно, то не знаю, когда смогу… Никаких следов.
— Вы сказали, что их зарезали, — напомнила Яна.
— Это так. Нож лежал рядом без единого отпечатка. Все вытерто. Никто ничего не видел и не слышал.
— А где это произошло? — спросил Рустем.
— В гостиничном номере, — ответил Владимир.
— Как мило! У Егора, — откликнулась Яна.
— Не у Егора, а в гостинице, — поправил ее Владимир.
— Гостиница-то его! Вот и возьмем его за задницу! — воодушевилась Яна.
— Держи себя в руках! Что за выражение? — усмехнулся Рустем.
— Этого недостаточно, чтобы взять Шимякина за задницу, — покачал головой представитель закона.
— Двойного убийства недостаточно? — уточнила Яна. — А что надо? Всемирный потоп или массовое самоубийство его подданных с обвиняющими записками, заверенными у нотариуса?
— Яна, не дави на него, Владимир, может быть, действительно ничего не может сделать… — заступился за друга Рустем.
— Что? А кто может?! Я?! Ты?! Кто? Скажи мне! Если он ничего не может сделать!
— Вот что значит истеричная женщина, — покачал головой Владимир. — Лишь бы кого обвинить. Если Егор Шимякин многоженец, хотя по закону у него одна жена, подчеркиваю, это еще не означает, что этих двоих людей убил он или они погибли при его участии.
— Он прав, — согласился Рустем, — это мог сделать кто угодно, здесь полно отдыхающих и местных жителей.
— А для чего надо было отрезать пальцы и уши и вкладывать их в матрешки? Для чего? Матрешки-то предоставил Егор! — не сдавалась Яна. — Его праздник, его инвентарь.
— Никто ничего не предоставлял. Эти люди живут, еще раз повторяю, по своим законам. У них нет телевизоров, они не интересуются новостями, и с наступлением темноты после тяжелого трудового дня развлекают себя, как раньше, в старину. Гуляют, ходят друг к другу в гости, играют на баяне, танцуют, разводят костры, водят хороводы, а также играют в эти игры. Разбирают и собирают матрешки на скорость. Эти деревянные куклы валялись в сарае без присмотра. Кто-то решил пошутить и положил туда отрезанные части тела тех, кого убил.
— Как мило! Хорошие у вас тут шутники, — скривилась Яна, — так сказать, местный колорит.
— Будем пытаться разбираться, — без особого энтузиазма ответил следователь. — И, надеюсь, вы понимаете, что пока покидать гостиницу вам нельзя. То есть не только вам, а вообще всем?
— Хорошо, мы пока отдохнем в здешних хлебосольных местах, даже можем поселиться в номере, где убили эту пару, — предложила Яна, — может, и на нас нападут? Тут-то мы с Рустемом противника и скрутим.
Тот явно не разделял ее энтузиазма — даже закашлялся от неожиданного предложения.
— Ладно… пойду я тогда, дела, знаете, дела, — неопределенно сказал Владимир, виновато пожимая плечами, — даже не знаю, что сказать, друг. Ты смотришь на меня, словно видишь в первый раз.
— Для меня это так и есть…
— Вот-вот, а для меня — полная дикость. Мы столько пороха нюхали вместе, клялись, что, если выживем, будем как братья…
— Я сам проклинаю все на свете, но память после определенного момента не возвращается.
— Это так странно. Если вернется заходи — поболтаем, — улыбнулся Владимир.
— Да уж, странновато, — откликнулась Яна, — если она не вернулась к Рустему за несколько лет, вряд ли это произойдет сейчас.
— И все же… — сказал следователь и тихо вышел из номера.
— Ну что? — посмотрел на нее Рустем.
— Не знала, что ты ни хрена не помнишь.
— Есть такое дело, хотя сейчас, пока общаюсь с тобой, у меня забрезжила слабая надежда на ее возвращение. Ты просто склонна шокировать всех окружающих, а может, даже мне перепадет по голове, и память вернется?
— Приступим к исцелению прямо сейчас? — покосилась на него Яна, беря тяжелую пепельницу в руки.
— Аминь!
Глава 16
Их милую беседу прервал стук в дверь.
— Войдите! — крикнула Яна, понимая, что покой им только снится.
Паренек лет шестнадцати в холщовых русско-народных одеждах протянул большой бумажный конверт.
— Яне, — пояснил он, испуганно посматривая на них из-под выгоревших на солнце светлых бровей.
— Да, это я, — взяла она конверт, — что это?
— Я не знаю, велено передать. — Парень неловко поклонился и испарился.
— Открывать? — покосилась на Рустема Яна, держа большой конверт двумя пальцами.
— Вот в этом и есть женская логика. Ты только что собиралась жить в номере, где еще можно найти кровяные пятна, а тут принесли «письмецо в конверте, подожди, не рви», и ты уже в обмороке. Как это называется?
— Я полагаюсь на своего рыцаря. Судя по всему, ты можешь выходить из разных передряг, ты даже на войне был.
— Ага! А еще я легко теряю сознание и все забываю, — хмуро ответил Рустем.
— Но мастерство-то не пропьешь! Я надеюсь, ты в минуту опасности вспомнишь все навыки кунг-фу, карате и черт знает еще чего?
— Скорее черт знает еще чего, — ответил Рустем, с грустью добавил: — Я бы на это сильно не рассчитывал.
— Пока ты меня не подводил, кроме пары позорных обмороков, — похлопала она его по мускулистому плечу.
Он поднял на нее темные проникновенные глаза, в которых опять зажглись веселые огоньки.
— Не боишься?