Не доверяй мне секреты Корбин Джулия

– Ты никогда не говорил мне об этом. Господи, Юан! Твою мать!

Он тянет ко мне руку, но я отстраняюсь.

– Да это для меня ничего не значило, а еще меньше для нее, честное слово. И вообще, какая разница?! – кричит он.

– Не ори! – Я бросаю взгляд в сторону лестницы, но там все тихо. – Когда это было? Скажи точно, когда ты с ней занимался сексом?

– Да двадцать с лишним лет назад! Я был еще девственником. И был сильно сексуально озабоченным.

– А поточнее нельзя? Юан!

Он пожимает плечами.

– Это было перед гибелью Розы, да?

– Не помню.

– Постарайся вспомнить!

– Да что такое? – Он тянется ко мне, гладит по руке, на которой выступили пупырышки гусиной кожи. – Зачем тебе это?

– Прошу тебя, вспомни.

Я уже едва сохраняю спокойствие. На это тоже требуются силы. Господи, ну почему мы с Юаном не говорили об этом раньше? И вдруг до меня доходит. Как почему? Да потому что я поверила ей. Поверила, когда на следующий день она сказала, что все выдумала. Что никаким сексом с Юаном не занималась. «С какой стати?», – сказала она.

– Ну постарайся… пожалуйста.

Он смотрит куда-то в пространство, несколько секунд размышляет.

– Это случилось, когда мы были в Йоркшире, на экскурсии в пещерах… нужно было для экзамена по географии. Жили в палатках возле молодежной турбазы. Все как обычно, после отбоя никаких контактов с противоположным полом, мы, само собой, нарушали, и вот… – Он вскидывает брови. – Сам не знаю, как получилось, что мы с Орлой оказались в одной палатке в спальных мешках рядышком. Остальные тусовались на свежем воздухе. Ну… и я начал типа приставать к ней. – Он на мгновение умолкает. – А она, похоже, прекрасно знала, чего я хочу и чего она хочет. Все сделала сама. В общем, все было…

– Она заранее все подстроила, – перебиваю я. – Она знала, что ты мне очень нравишься.

Расхаживаю туда-сюда мимо мусорных баков и, загибая пальцы, подсчитываю дни.

– Значит, так, в марте тебе исполнилось шестнадцать. В апреле вы отправились на экскурсию. Пятого мая мы начали встречаться. Роза погибла пятнадцатого июня.

Сажусь на нижнюю ступеньку, ноги не держат.

– А почему ты не сделал это со мной?

– У тебя по географии экзамена не было. Ты с нами не ездила.

– Да почему обязательно именно тогда? В любое другое время не мог? То есть я имею в виду, тогда… – спохватываюсь я.

– Грейс…

Он грустно смотрит на меня, протягивает руку, но я далеко, не достать, и рука его повисает в воздухе.

– Ну да, это было, когда Роза погибла. Вот именно. – Он пожимает плечами. – А ты тогда вообще ничего кругом не замечала.

Он, конечно, прав, но больно слышать, когда он произносит это вслух. Не могу поднять на него глаза.

– Прости, мне надо в туалет.

Иду наверх, с улыбкой прохожу мимо юной парочки, открываю дверь. Мою руки, гляжу на себя в зеркало. Господи, ну и рожа. Будто несколько суток не спала. Глаза мутные, взгляд блуждает, словно я хочу бежать, да не знаю, в какую сторону. Вся моя жизнь пошла наперекосяк только из-за того, что я решила сдавать экзамен не по географии, а по истории! Почему? Если бы я была там, Юан не клюнул бы на Орлу. Уверена. И не о чем было бы спорить.

Но даже если так, как быть с тем, что произошло ночью, когда погибла Роза? Если бы не было такого сильного дождя, я бы услышала всплеск, когда она упала в воду, и сразу бы вытащила ее. Если бы мисс Паркин назначила ее не в мое звено, а, скажем, в звено Моники или Фей, она бы не пошла меня разыскивать. Если бы я простудилась (а это бывало со мной довольно часто), я бы не поехала в этот чертов лагерь… да что там говорить, если б я вообще не вступала в эти скауты, будь они прокляты, Роза была бы жива.

Цепочка случайностей, неверных решений привела к столь ужасному результату, что воспоминание об этом жутком событии преследует меня всю жизнь.

Возвращаюсь обратно. Юан все еще там.

– Мы с ней тогда поссорились из-за тебя, – говорю я и прислоняюсь головой к холодной каменной стене, склоняюсь к нему, пока мое плечо не касается его предплечья. – Она заявила, что занималась с тобой сексом. А потом, уже на следующий день, все начисто отрицала. Сказала, что просто хотела меня подразнить.

– Уж что-что, а врать она всегда была мастерица.

– Вчера я пыталась все рассказать Полу.

Воспоминание об этом снова наполнило меня таким ужасом, что даже дыхание участилось.

– И никак не могла заставить себя… но если я не смогу переубедить ее, придется все ему рассказать, иначе расскажет она, а это гораздо хуже.

– Не делай этого. И думать забудь, ни к чему хорошему это не приведет. – Он крепко хватает меня за плечи, пытается успокоить взглядом. – Сначала надо поговорить с ней.

– У меня это плохо получилось.

В душе полное опустошение, нет и намека на желание вступать в борьбу.

– А знаешь что? Может, действительно пришло время, когда я должна встать и объявить всем, что я совершила в жизни страшную, ужасную ошибку. Толкнула маленькую девочку, она упала в воду и утонула.

– Еще неизвестно, отчего она утонула.

Он уже не раз говорил мне это, и, как и в другие разы, мне очень хочется верить ему, но все это вилами на воде писано. Маловероятно.

– Я устала, ужасно устала скрывать. Честное слово, очень устала. – Я снова принимаюсь расхаживать взад-вперед. – Разве ты не считаешь, что Пол должен знать правду? Он заслуживает… Все-таки его дочь. Дочь, Юан, понимаешь?

– Исповедь хороша для души, но для семейных отношений – не всегда. Подумай о возможных последствиях. – Он умолкает, смотрит в землю, потом снова на меня. – Ты ведь любишь Пола, так?

– Да.

– Значит, должна сохранить семью, – категорическим тоном говорит он. – Сохранить свою любовь к нему и его любовь к тебе. Счастье ваших девочек. На первом месте у тебя должна быть семья.

Он опять прав, и слышать эти слова от него – для меня большое облегчение. Я киваю, расправляю плечи и глубоко вздыхаю.

– А как же Орла? С ней что делать, как остановить ее?

– Если разрешишь, я постараюсь помочь тебе. Вместе подумаем, что с ней делать. Одна голова хорошо, а две – лучше.

На душе становится легче, но внутренний голос не дает мне расслабиться. «Будь осторожна», – шепчет он. Дело в том, что нам с Юаном не всегда полезно быть друг с другом.

– Ты уверен, что хочешь помочь?

– Да, – тихо говорит он, глядя на меня в упор. – Ведь мы с тобой друзья, разве не так?

Его нога касается моей, я сразу отодвигаюсь и едва не спотыкаюсь, торопясь сохранить между нами дистанцию.

– Но надо, чтоб все было, как говорится, кошерно. – Я стараюсь говорить весело. – Ты понимаешь…

– Понимаю, – обрывает он, и глаза его на секунду сужаются. – У нас был роман. Но это было тыщу лет назад. Все давно позади.

– Ну хорошо. – Я сую руки в задние карманы джинсов. – Просто хочу, чтобы между нами все было ясно, никаких недоразумений.

– Орла тебе угрожает, и ты нуждаешься в помощи. Вот о чем речь. – Он снова пожимает плечами. – Это все. Никаких задних мыслей.

– Тогда я ценю твою помощь, – говорю я и быстро обнимаю его. – Спасибо тебе.

– Не за что.

– А все-таки как можно ее остановить?

– Придумаем что-нибудь. Обязательно.

Мы стоим буквально в паре футов друг от друга и не отрываясь смотрим друг другу в глаза. Так проходит несколько минут, по крайней мере, мне так кажется, и вдруг я слышу за спиной голос Пола, быстро опускаю взгляд и непослушными, дрожащими пальцами принимаюсь завязывать мешок с мусором.

– Думаю, она где-то здесь. Да, вот она! Грейс! – широко улыбаясь, кричит он. – Ты посмотри, кого я тебе привел!

Рядом с Полом на верхней ступеньке в дверях черного хода появляется Орла. У меня перехватывает дыхание, я гляжу на нее с минуту, которая кажется вечностью, хватаю ртом воздух, не в силах сделать вдох. Она улыбается нам сверху, потом сбегает по лестнице, обнимает меня и нежно прижимает к себе, будто мы с ней сестры, которые сто лет не виделись.

– Грейс! Наконец-то! Как я рада снова тебя видеть!

Мои же руки повисли плетьми, я молчу, не могу выговорить ни слова. Слишком потрясена ее неожиданным появлением – этого удара исподтишка я никак не ожидала, аж дар речи напрочь пропал.

Орла отпускает меня и тут же бросается на шею Юану, потом делает шаг назад и оглядывает с головы до ног, словно вещь, которую она собирается купить.

– Юан Макинтош! – восклицает она. – Неужели! Да ты нисколечко не изменился!

– Орла! Вот это сюрприз! – слегка усмехается он. – Каким это ветром тебя занесло в нашу дыру?

– Представь, совершенно случайно. Я всегда обожала всякие тусовки… ну вот, прихожу, вспоминаю молодость, вспоминаю, как мы когда-то здесь веселились, и вдруг гляжу – Дейзи! Я ее сразу узнала, с первого взгляда поняла, что эта милая девушка – дочка Грейс! – Она скалится в мою сторону. – Ах, я словно снова вернулась в дни моей молодости! – Отпустив Юана, Орла хватает меня за руки. – А ведь и нам когда-то было шестнадцать! Кажется, это было лишь вчера!

Я вырываю руки. Во рту горечь, я не могу поднять на нее глаза. Кажется, если сделаю это, то немедленно вцеплюсь ей в волосы и стану трясти, пока не вытрясу все мозги, пока у нее не выпадут все зубы, а позвоночник не рассыплется на отдельные позвонки.

Пол словно чувствует какое-то напряжение и по очереди заглядывает нам в лицо.

– Ну ладно, я покидаю вас, вам троим, видно, есть о чем поговорить без меня… правда, дорогая?

Он вопросительно смотрит на меня.

А мне сейчас хочется защитить своего мужа, укрыть его от нависшей опасности. Хочется прильнуть к нему, сказать, чтобы он не верил ни единому слову Орлы, чтобы ни в коем случае не оставался с ней наедине, сказать, что она плохая, что хуже ее на свете нет никого. Что она только делает вид, будто хочет открыть истину и примириться с прошлым.

Беру Пола за руку и подталкиваю вперед.

– Пойдем ко всем, я тоже с тобой.

Мы поднимаемся по лестнице и находим девочек в кухне.

Увидев отца, Элла пронзительно верещит:

– А я-то думала, куда ты подевался! Пошли скорей, папочка, я приглашаю тебя на танец!

Не обращая внимания на его протесты, она тащит Пола танцевать, а Дейзи, раскрасневшаяся от танцев, поворачивается ко мне.

– Какая у тебя милая подруга детства, мама, – говорит она и, запрокинув голову, выпивает стакан колы. – Очень даже. Папа пригласил ее к нам в воскресенье на ланч.

– Что-о?

Дейзи смеется:

– Спокойствие, мама. Ты чего рот разинула?

– Папа пригласил ее на ланч? – переспрашиваю я в надежде, что ослышалась.

– Ну, если честно, она сама напросилась. Сказала, что ей хочется с тобой пошушукаться, посплетничать и все такое, мол, хорошо бы как-нибудь посидеть всем вместе за одним столом, а папа сказал, что она может как-нибудь заскочить, а она тогда спросила, как, мол, насчет воскресенья, а папа сказал – нормально.

Чувствую, как челюсть моя отвисает сама собой. Ушам своим не верю. Значит, эта змея уже успела обработать Пола и явится к нам в воскресенье на ланч, а в воскресенье будет как раз десятый день со встречи в Эдинбурге. О, она всегда умела добиваться своего. И не шутит. Она и вправду намерена рассказать Полу все про ту давнишнюю злополучную ночь. Впервые до меня доходит вся серьезность ситуации. Кружится голова, я едва стою на ногах и, качнувшись назад, больно ударяюсь о дверцу шкафа.

Дейзи успевает подхватить меня и удержать в вертикальном положении.

– Что с тобой, мама?

Я сжимаю пальцами виски, и она убирает мои руки, чтобы видеть лицо.

– Что такое? С тобой все хорошо?

– Да, нормально. Извини. – Делаю глубокий вдох и заставляю себя улыбнуться. – Мы с папой скоро уйдем, прогуляемся до дому пешком. А вы веселитесь…

– Отлично. Не хочешь сначала потанцевать? Хоть один танец, а?

– Нет, спасибо. А ты иди танцуй. Посмотрим, кто кого перепляшет, ты или папа.

Иду за ней, останавливаюсь недалеко от танцующих, наблюдаю, как Дейзи присоединяется к Элле с Полом. Между ними происходит короткий разговор, девочки громко смеются, Пол качает головой, видимо, ему не по душе то, что он услышал. Но храбрая Дейзи выкрикивает в сторону диджея свое пожелание, и энергичный ритм блюза заставляет большую часть подростков высыпать на танцевальную площадку. Девочки с обеих сторон берут Пола за руки и начинают учить его, как нужно двигаться. Через несколько минут он уже вполне освоил движения, но выглядит все еще довольно неуклюже, дочери задыхаются от смеха, но продолжают обучение, пока у него не получается вполне сносно.

Мне тоже хочется к ним, но я понимаю, что никак не могу. Не заслужила. Руки трясутся, и я сую их в карманы. Дрожь мгновенно переходит на бедра, ноги и даже ступни. Это моя семья. Я жена этого человека и мать этих девочек, но я скрываю от них тайну столь огромную и столь страшную, что, выйди она наружу, все хорошее, что я успела сделать за последние двадцать четыре года, будет сметено и уничтожено, а надеяться, что Пол когда-нибудь простит меня, равносильно тому, что луна вдруг сойдет с неба и сядет перед моим порогом.

Я гляжу, как веселятся родные мне люди, и знаю, что готова на все, лишь бы не допустить осуществления нависшей над ними угрозы. Иду обратно в дальнюю часть зала, ищу Орлу. Она в кухне с Юаном и Каллумом – он тоже учился в нашей школе.

– Ну а почему не вышла замуж, не нарожала детей? – спрашивает Каллум. – Неужели не чувствуешь, что упустила свой шанс?

– Главное – духовная жизнь. Это для меня все. Я считаю, что наконец нашла себя и свое предназначение, – напыщенно говорит Орла, смеется и со значением смотрит на меня.

Но я глядеть ей прямо в глаза все еще не могу. Очень хочу, чтоб она поскорей ушла. Вот так, просто и ясно. Кулаки сжимаются и снова разжимаются сами собой, кажется, я уже готова пустить их в ход.

– Я много странствовала по свету, – продолжает Орла. – Совсем было заплутала в этом мире, едва не пропала. У меня были мужчины, но они были… – делает паузу, смотрит на Юана, словно ждет, что он подскажет ей точное слово, – они были черствы, не понимали меня. Сколько времени потрачено на достижение недостижимого, на поиски невообразимого, но теперь я обрела тихую гавань. Да-да, не смейтесь, в монастыре.

Она улыбается так, словно на нее снизошла благодать Божия. Выражение лица точь-в-точь как давеча в ресторане.

– А как же секс? – спрашивает Каллум. Обычно он похож на этакого застенчивого и дружелюбного медведя, но сейчас немного на взводе, вот и задает такие вопросы. Стоит, опершись на стойку, смотрит на Орлу во все глаза, словно хочет проглотить вместе с косточками. – Что будешь делать, когда припрет, а?

Она глядит на него добрыми материнскими глазами.

– Секс в жизни не главное, дорогой Каллум.

– Да я и не говорю, что главное. Но ведь все-таки важная же часть. Ты живой человек. Надо же поддерживать организм в рабочем состоянии. – Он поднимает ладони. – Нет, конечно, я не хочу сказать, что много в этом понимаю. Вот даже развелся. Живу сейчас просто, можно сказать, аскетично. Да и дел по горло, для развлечений просто нет времени.

Сейчас он явно валяет дурака, и Орла смеется, он ее забавляет.

– А ты, Юан, как думаешь? – подмигивает он. – Поддержи друга, а?

– Думаю, от человека зависит, – говорит Юан.

Он стоит слева от меня. В одной руке держит сосиску в тесте, в другой чашку с чаем.

– Послушай, Орла, я представить себе не мог, что тебя потянет на такую жизнь… ведь тут требуется… самоограничение. – Он пожимает плечами и улыбается. – Впрочем, у каждого свои тараканы в голове.

– Вот именно! – хихикает она, и лицо ее при этом как у легкомысленной девочки.

Нет, явно она с ними не кокетничает (все-таки это уже не прежняя Орла), но, похоже, получает огромное удовольствие от внимания мужчин.

– Нет-нет, конец всей этой земной суете, вечному соперничеству. Если б вы знали, как надоело тратить жизненные силы на достижение суетных целей – и ради чего? – Она смотрит вызывающе. – Ради дорогой машины, ради нового дома, который больше, чем у соседа, и напичкан всякими новомодными приспособлениями?

– И вера в Бога освобождает тебя от этих мыслей?

– Да, представь себе, освобождает. Я говорю искренне. – Орла прижимает обе руки к груди. – А разве ты, Юан, не веришь в Бога? Разве не чувствуешь, что за всем этим, – она разводит руками, – стоит какая-то иная, могущественная сила, иная реальность?

– Да мне, вообще-то, все равно, я к вере равнодушен, – отзывается тот. – Жизнь многообразна, в ней много возможностей, они сменяют одна другую, как волны на берегу моря. Такова природа вещей. Есть ли за этим какой-то Бог? Честное слово, не знаю.

– Значит, ты считаешь себя хозяином своей судьбы, так, что ли?

– Я верю в личную ответственность.

– Правда? – Она говорит тихо, и следующие ее слова я едва разбираю: – Личная ответственность и чистая совесть идут рука об руку, ты не согласен?

– Я стараюсь прожить свою жизнь как можно лучше. И не стоять на месте.

Она бросает быстрый взгляд на меня, потом снова на Юана.

– И не оглядываться назад, да?

Он качает головой:

– Прошлое не вернуть, Орла. Что сломалось, того уже не починишь. И что совершил, того уже не переделаешь и не отменишь. Что толку ворошить то, что было и прошло?

– А искупление?.. – Она секунду размышляет. – Спасение души?

– А можно ли спасти душу, принося при этом боль другим людям?

Она не отвечает, и вопрос повисает в воздухе; видимо, все присутствующие поражены ясностью этой мысли. Одна за другой проходят секунды, и мне становится трудно дышать.

– Что-то я ничего не пойму. – Каллум неуверенно улыбается, пытается поймать взгляд то Юана, то Орлы, но тщетно: оба уставились друг на друга с таким видом, будто играют в гляделки. – Ребята, вы что, серьезно? А я думал, все это просто стеб…

– Каллум, мне кажется, диджею нужна рука помощи, – говорю я, обретя наконец дар речи.

– Ну тогда, кроме меня, некому, – говорит он, сует в рот горсть чипсов и направляется к двери. – Сейчас вернусь.

– Послушай, Орла, прошло двадцать четыре года. Мы теперь уже не те, что были когда-то. Если ты исполнишь свою угрозу, то разрушишь жизнь не только Грейс, но и всех членов ее семейства. И ты сможешь, имея такое на совести, спокойно жить дальше?

В помещении повисает тишина, только из угла доносится шум вентилятора. Снаружи задувает ветерок, заставляя колебаться его лопасти. Наконец Орла скашивает глаза в мою сторону, и наши взгляды встречаются.

– Он все еще твой рыцарь в сверкающих доспехах?

Я не отвечаю.

Губы ее дергаются, она кусает их, смотрит вниз, на свои ноги, ставит ступню на носок, потом другую, вращает правой лодыжкой, левой, словно разминается. Снова смотрит ему в глаза. Смотрит так, будто хочет сказать: «Так ты бросаешь мне вызов? Неужели?» Но Юана не так-то просто сбить с толку, человек он решительный. Он смотрит ей в глаза открыто и прямо – я даже любуюсь им в эту минуту.

– Так что же будем делать, Юан? Что будем делать, а?

– Уходи, – быстро встреваю я в разговор. – Вот дверь, уходи, и чтобы духу твоего здесь не было.

– Но я только что пришла.

– Это праздник моих дочерей, и тебя сюда никто не звал.

– А Дейзи сказала, что мне можно побыть здесь, с вами, никаких проблем.

– Это она из вежливости. – Эти слова я произношу нарочно медленно, и глаза Юана предостерегающе сверкают. – Не говорить же тебе в лицо, чтоб ты убиралась вон.

– Да хватит тебе, Грейс! – кричит вернувшийся Каллум и натужно смеется. – С диджеем я разобрался. Послушайте, ребята, может, завалимся вместе куда-нибудь в паб? – Он смотрит на часы. – Самое время. В «Якоре» сейчас скидки. До десяти.

– И приглашение Пола на воскресный ланч я тоже отменяю, – продолжаю я. – В моем доме тебе рады не будут, понятно?

– Ты, что ли, меня приглашала? Как это «отменяю»? – Она поднимает с пола сумочку. – Дело еще не кончено, не надейся.

Орла выходит из кухни, я иду за ней и вижу, что она направляется прямиком на танцевальную площадку, туда, где Пол и мои девочки. И с ужасом обнаруживаю радость на их лицах. Дейзи хватает ее за руку, а Элла вообще лезет обниматься. Несколько секунд, и Орла тоже извивается в одном ритме со всеми тремя, они весело смеются… такое впечатление, будто они уже много лет знают друг друга. Потом, подняв обе руки, она трепыхается всем телом перед Полом, откровенно и нагло, дерзко и соблазнительно.

– Монахиня-стриптизерша, – говорит мне на ухо Юан. – Смотреть противно.

Меня уже охватывает нешуточная злоба. Я делаю шаг вперед.

– Не надо, – хватает он меня за руку. – Она же именно этого добивается, хочет, чтоб ты устроила сцену. Не доставляй ей этого удовольствия.

Стискиваю зубы и жду, когда умолкнет музыка. И вот танец заканчивается, Орла целует всех троих в обе щеки, Пола оставляет напоследок – кладет ему руки на плечи, ладони ее ползут по его рукам, добираются до ладоней, она крепко их сжимает и очень расчетливо отпускает за мгновение до того, как он мог бы почувствовать неловкость. Она направляется к двери, и я иду за ней. Наконец выходит на воздух и топает к машине.

– Дело еще не кончено, – бросает она через плечо. – И ты прекрасно понимаешь это, правда?

– Все, что было той ночью, останется между нами, – отвечаю я. – Я все сказала.

– Между нами троими? – Орла оглядывается в ту сторону, где в тени прячется Юан. – Ты же все ему выболтала, верно?

Я не отвечаю.

– И Юан знает, что это сделала ты. Я права? И он тебя защищает? А может, тут что-то другое? – Она понижает голос. – Ишь ты, как он на тебя смотрит. Как же он на тебя смотрит? – Она поднимает голову, мгновение размышляет, потом щелкает пальцами. – Поняла! Голодными глазами. Да-да, именно так. Он смотрит на тебя голодными глазами.

– Проваливай, – цежу я сквозь стиснутые зубы. – Пока мост не развели.

– Ей-богу, честность и откровенность – лучшая политика. – Орла изо всех сил пытается изображать сожаление. – Мой тебе совет, облегчи свою душу, сними с нее груз.

– Заткнись! – Сил нет, я уже близка к тому, чтобы сорваться. – Хватит лицемерить, все это чушь собачья! Чего ты ожидаешь? Воскресного ланча в нашем доме, где мы, удобно расположившись вокруг стола, станем выкладывать свои секреты? А ты подумала, что будет с моей семьей, когда ты очистишь перед Полом душу?

– Пол – человек разумный. Думаю, ты его недооцениваешь.

– А я думаю, ты должна заткнуться и не лезть в мою жизнь! – Я уже кричу.

Голос рассудка предостерегает, что меня могут услышать, но я так разозлилась, что забыла всякую осторожность. Ох, как хочется силой затолкать ее в машину и смотреть, как она уезжает далеко-далеко, чтобы никогда не вернуться назад.

– Неужели ты так уверена, что можешь мне помешать? – Орла вставляет ключ в дверцу. – И вообще, мотивы моих действий ясны, кроме пользы, они ничего не принесут, Грейс. А твои? Ты можешь сказать о них то же самое?

– Да, могу. Дело касается моей семьи.

Я отворачиваюсь – мое внимание привлекает Моника. Она стоит на другой стороне дороги, сложив руки на груди, и внимательно наблюдает за нами.

– Должны же дети рано или поздно узнать, что родители тоже делают ошибки.

– Да что ты говоришь? – Я снова гляжу на Орлу и киваю. – Так вот о чем ты хочешь затеять разговор, да? О родителях, которые делают ошибки? Может, поговорим о твоей матери? А, Орла? Я, что ли, виновата в том, что твоя мать спала с кем попало? Я виновата в том, что ты от нее не отставала? Сколько мальчиков ты перетрахала за последний год в школе?

Ее передергивает.

Но я продолжаю.

– Дейв Мейкл, Ангус Уэбб, Аластер Мердок, – загибаю я пальцы. – Ах да, Юан, конечно, ну как же! Это ты специально для меня сделала, в подарок лучшей подруге.

Мы стоим лицом к лицу, совсем близко, мы готовы вцепиться друг дружке в волосы и драться до последней капли крови.

– Хочешь покаяться своим попам в смерти Розы – давай кайся, но меня в это дело не впутывай! – кричу я.

– А мне и не надо тебя впутывать. Ты и так впуталась. Я просто расскажу всем правду, нравится тебе это или нет.

Эффектным движением она открывает дверцу машины и садится за руль. О, как хочется пнуть ее шину! Но я сдерживаюсь. Нарочно делаю шаг назад. Пусть поскорей отваливает. Немедленно. Мелкая месть – это не вариант.

Наконец машина заводится, и Орла уезжает.

– Что она здесь делает? – слышу вдруг голос.

Уфф, это Моника, она успела перейти через дорогу и стоит рядом. Лицо побледнело, глаза широко раскрыты, она явно встревожена.

– Чего ей от тебя надо было? И что это ты вдруг на нее взбеленилась?

«Тебе-то что?» – хочется сказать, но я перевожу дух и нацепляю как можно более беззаботное выражение лица.

– Ну ты же знаешь Орлу. Кого хочешь заведет.

– Меня уж точно завела, – отзывается Моника.

Действительно, видно, как она вся трясется, подбородок дрожит, она прилагает явные усилия, чтобы успокоиться.

– Мы с ней всегда собачились, но вы-то как-никак подругами были.

– Больше уже не подруги. Ты зайдешь или как?

Поворачиваюсь и направляюсь обратно к двери.