Книга мёртвых Лимонов Эдуард
– Что вам помешало это сделать? – Глинн неожиданно проявил настойчивость.
– Там началось шоу. В будке. Внутри, где находился Диоген.
– Шоу, придуманное Комстоком?
– Да.
– Какова была его цель?
Еще одна судорога.
– Напугать попавшего туда человека до смерти.
Глинн медленно откинулся в кресле. В ходе проведенных им исследований он многое узнал о предках Пендергаста. Среди них было немало ярких личностей, но Комсток выделялся из всех. Он приходился агенту двоюродным прадедушкой, в молодости был знаменитым магом, гипнотизером и иллюзионистом, но к старости стал настоящим мизантропом. И, как и многие другие представители этой семьи, окончил свои дни в сумасшедшем доме.
Значит, вот куда завело Комстока безумие!
– Расскажите все по порядку, – попросил Глинн.
– Я не слишком хорошо помню. Пол под Диогеном то ли наклонился, то ли проломился, и он упал в нижний отсек.
– Расположенный в глубине будки?
– Да, на первом уровне. Вот тогда и началось… это шоу.
– Опишите его, – настаивал Глинн.
Пендергаст вдруг застонал, и в этом стоне послышалась такая боль, такое долго подавляемое страдание, что Глинн на минуту лишился дара речи.
– Опишите его, – повторил он, когда снова обрел возможность говорить.
– Я не помню, я почти ничего не видел. А потом… они закрылись.
– Они?
– Механические двери. Они приводились в действие скрытыми пружинами. Одна захлопнулась за мной, перекрыв выход. Другая заперла Диогена во внутреннем отсеке. – Пендергаст замолчал. Подушка у него под головой была мокрой от пота.
– Но какую-то долю секунды вы видели то, что видел Диоген?
Пендергаст продолжал лежать неподвижно, потом – очень медленно – наклонил голову.
– Это продолжалось всего мгновение. Но зато я все слышал. Абсолютно все.
– Что это было?
– Шоу с волшебным фонарем, – прошептал Пендергаст. – Фантасмагория. Фонарь приводился в действие электричеством. Это было… это было любимым шоу Комстока.
Глинн кивнул. Он кое-что знал об этом. Волшебными фонарями назывались устройства, в которых свет, проходя сквозь стекло, попадал на наклеенные на него изображения. Тени отбрасывались на медленно вращающиеся стены с неровной – для усиления эффекта – поверхностью, все это сопровождалось зловещей музыкой – и получался своего рода фильм ужасов девятнадцатого века.
– Ну так что же вы увидели?
Пендергаст вдруг вскочил с кушетки и зашагал по комнате, сжимая и разжимая кулаки, – им внезапно овладело непреодолимое желание двигаться. Наконец он повернулся к Глинну.
– Прошу вас, не спрашивайте меня об этом! – Огромным усилием воли он заставил себя успокоиться, но продолжал ходить по комнате взад-вперед, словно дикий зверь в клетке.
– Пожалуйста, продолжайте, – бесстрастно произнес Глинн.
– Из внутреннего отсека доносились крики и визг Диогена. Он все кричал и кричал. Я слышал, как он царапался, пытаясь выбраться оттуда. Я слышал, как ломались его ногти. Потом на какое-то время все стихло, после чего – не знаю, сколько прошло времени, – вдруг раздался выстрел.
– Это был ружейный выстрел?
– Комсток Пендергаст специально оставил в своей… комнате ужасов пистолет с одним патроном. Он предоставлял жертве выбор: сойти с ума, умереть от страха – или покончить с собой.
– И Диоген предпочел последнее.
– Да. Но пуля не… не убила его, а только ранила.
– Как отреагировали на это ваши родители?
– Вначале они ничего не сказали. Потом притворились, что Диоген заболел. Якобы у него была скарлатина. Они держали это в секрете – боялись скандала. Поэтому сказали мне, что из-за скарлатины у него ухудшилось зрение, изменились вкусовые ощущения и обоняние. Это же, по их словам, стало причиной потери одного глаза. Но теперь я знаю, что это из-за пули.
Глинн похолодел и ощутил необъяснимую потребность немедленно вымыть руки. Что же настолько ужасное и отталкивающее мог увидеть семилетний ребенок, если решился на самоубийство?.. Глинн заставил себя подумать о другом.
– Расскажите о том месте, где вы оказались в ловушке, – попросил он. – Что это за фотографии на стенах, о которых вы говорили?
– Официальные фотографии мест преступления и полицейские зарисовки самых зверских убийств, совершенных в разных странах мира. Вероятно, они должны были подготовить жертву к тому… ужасу, который ее ожидал.
В комнате повисла гнетущая тишина.
– Сколько времени прошло, пока вас освободили? – наконец спросил Глинн.
– Не знаю. Несколько часов… может, день.
– И вы очнулись от этого кошмара с уверенностью, что Диоген был болен и именно этим объяснялось его долгое отсутствие?
– Да.
– Вы не имели понятия о том, что случилось на самом деле?
– Ни малейшего.
– Но Диоген так и не понял, что вы подавили эти воспоминания?
Пендергаст резко остановился.
– Думаю, что нет.
– И как результат, вы так и не извинились перед братом и не попытались с ним помириться. Более того, вы никогда не говорили о том, что произошло, потому что полностью заблокировали память о Событии.
Пендергаст отвернулся.
– Но для Диогена ваше молчание означало совершенно другое. Он считал, что вы упрямо отказываетесь признать свою вину и не желаете просить прощения. И это объясняет…
Глинн не договорил и медленно откатился в своем кресле. Ему еще не все было известно – придется подождать результатов компьютерного анализа, – но в целом картина была ясной, словно написанная яркими, широкими мазками. С самого рождения Диоген был странным, мрачным ребенком – и очень талантливым, как и многие Пендергасты до него. Если бы не Событие, еще неизвестно, в каком направлении развились бы его таланты. Однако после «Дороги в ад» он стал совершенно другим человеком – травмированным как физически, так и эмоционально. Теперь все казалось объяснимым: отвратительные убийства и преступления, в которых обвинили Пендергаста; ненависть Диогена к брату, не желавшему говорить с ним о том, что ему пришлось пережить; почти патологический интерес самого Пендергаста к необычным преступлениям. Теперь Глинн лучше понимал обоих братьев. И знал, почему Пендергаст полностью подавил все воспоминания о Событии. Он сделал это не из-за страха, который испытал, а из-за чувства вины – настолько сильного, что оно угрожало его рассудку.
Вдруг Глинн почувствовал на себе взгляд Пендергаста. Тот стоял неподвижно, как статуя, и его кожа цветом напоминала серый мрамор.
– Мистер Глинн, – произнес он.
Глинн поднял брови в безмолвном вопросе.
– Я больше ничего не хочу и не могу сказать.
– Понятно.
– Мне нужно пять минут побыть одному. Пожалуйста, позаботьтесь о том, чтобы мне никто не мешал. А потом мы сможем… продолжить.
После секундного колебания Глинн кивнул. Потом развернулся в кресле, открыл дверь и, не сказав ни слова, выехал из комнаты.
Глава 53
С включенной сиреной Хейворд добралась до Гринвич-Виллиджа за двадцать минут. По дороге она попробовала связаться с д’Агостой по другим известным ей номерам, потерпела неудачу и решила поискать номер телефона Эли Глинна или компании «Эффективные технические решения». Но и здесь ее ждало разочарование. Ни в бизнес-справочнике Манхэттена, ни даже в базе данных полицейского управления Нью-Йорка этот номер не значился, хотя сама компания была зарегистрирована в полном соответствии с законом.
Лаура не узнала ничего нового помимо того, что данная организация существует и находится на Малой Западной Двенадцатой улице.
Не выключая сирену, она свернула с Уэст-Сайд-хайвей на Западную улицу, повернула еще раз и оказалась на узкой улочке, по обеим сторонам которой тянулись обшарпанные кирпичные здания. Здесь Лаура выключила сирену, сбавила скорость и медленно поехала вдоль тротуара, отыскивая нужный номер дома. На Малой Западной Двенадцатой улице, длина которой составляла всего квартал, когда-то располагались мясоконсервные фирмы. Компания «Эффективные технические решения» не имела никаких опознавательных знаков, и Лауре пришлось устанавливать ее местонахождение по номерам соседних домов. Здание было совсем не таким, каким она его себе представляла: двенадцатиэтажное, с выцветшей вывеской какой-то давно не существующей мясоконсервной компании. Правда, дорогие оконные рамы и пара стальных дверей за погрузочной платформой выглядели подозрительно современно. Лаура припарковалась перед зданием, перегородив узкую улочку, и почти бегом направилась к входной двери. Сердце ее замирало от тревоги. Нетерпеливо нажав кнопку интеркома, она стала ждать.
Почти тут же раздался женский голос:
– Да?
Лаура помахала полицейским жетоном: она не сомневалась, что вход оборудован камерой, хоть и не поняла, где та находится.
– Капитан Лаура Хейворд, отдел по расследованию убийств полицейского управления Нью-Йорка. Я требую, чтобы меня немедленно впустили в помещение.
– У вас есть ордер? – вежливо спросила говорившая.
– Нет. Но мне необходимо срочно увидеть лейтенанта Винсента д’Агосту. Это вопрос жизни и смерти.
– Среди наших сотрудников нет человека с такой фамилией, – все с той же бюрократической вежливостью ответил женский голос.
Лаура вздохнула.
– Передайте Эли Глинну, что, если эта дверь не откроется через тридцать секунд, сотрудники полиции оцепят вход и будут фотографировать каждого входящего в здание и выходящего из него. Мы вернемся с ордером на обыск в связи с подозрением, что в этом помещении действует подпольная нарколаборатория, и перевернем здесь все вверх дном. Вы все поняли? Время пошло.
Через пятнадцать секунд раздался негромкий щелчок, и дверь бесшумно отворилась. Хейворд прошла по тускло освещенному коридору, оканчивавшемуся двустворчатой стальной дверью. Когда створки раздвинулись, Лаура увидела накачанного парня в спортивном костюме с логотипом колледжа Харви-Мадд.
– Сюда, – коротко сказал он и бесцеремонно махнул рукой.
Лаура проследовала за ним через полутемное помещение с низким потолком и вошла в грузовой лифт. Через несколько секунд лифт остановился, и провожатый повел ее по лабиринту бесчисленных коридоров с ослепительно белыми стенами. Наконец они подошли к дверям из полированного вишневого дерева, за которыми оказался небольшой, элегантно обставленный конференц-холл. В дальнем конце помещения стоял Винсент д’Агоста.
– Привет, Лаура, – растерянно пробормотал он.
Хейворд внезапно смутилась. Ей так хотелось поскорее его увидеть, что она не обдумала как следует, что скажет ему, если их встреча состоится, и теперь не знала, с чего начать. Д’Агоста тоже молчал. Казалось, и у него пропал дар речи.
Наконец, проглотив подступивший к горлу комок, Хейворд тихо произнесла:
– Винсент, мне нужна твоя помощь.
Повисло долгое молчание.
– Моя помощь? – наконец спросил д’Агоста.
– Во время нашей последней встречи ты сказал, что Диоген что-то задумал. Ты сказал: «Все, что он совершал до сих пор, лишь подготовка к чему-то более серьезному».
Оба вновь замолчали. Хейворд почувствовала, что краснеет. Говорить с Винсентом оказалось труднее, чем она думала.
– Он приведет свой план в исполнение сегодня вечером в музее, – продолжила она. – На открытии выставки.
– Откуда тебе это известно?
– Считай, что это интуиция, всего лишь подозрение. Но очень сильное подозрение.
Д’Агоста кивнул.
– Я думаю, Диоген работает в музее под чужим именем. В деле о похищении алмазов все указывает на то, что у него был помощник из числа сотрудников музея. Так вот, этим сотрудником был он сам.
– Раньше вы с Коффи да и все остальные думали по-другому…
Хейворд нетерпеливо махнула рукой.
– Ты говорил, что между Пендергастом и Виолой Маскелин существуют нежные чувства, и именно поэтому Диоген ее похитил. Так?
– Так.
– Догадайся, кого я видела на открытии.
Вновь молчание – но на этот раз скорее удивленное, чем неловкое.
– Правильно, Маскелин. Ее в самый последний момент пригласили для работы на выставке в качестве египтолога вместо Уичерли, который погиб в музее при весьма странных обстоятельствах.
– О Господи! – Д’Агоста взглянул на часы. – Уже половина восьмого.
– Пока мы тут разговариваем, церемония открытия продолжается. Нам нужно немедленно вернуться в музей.
– Я… – Д’Агоста явно колебался.
– Давай, Винни, у нас нет времени. Ты знаешь музей лучше меня. Начальство не собирается ничего делать – мне придется заняться этим самой. Поэтому мне нужен ты.
– Тебе нужен не я, – произнес д’Агоста, на этот раз почти спокойно.
– А кто же?
– Тебе нужен Пендергаст.
Хейворд горько рассмеялась.
– Прекрасно. Давай пошлем за ним в Херкмор вертолет. Может, его отпустят на один вечер?
– Он не в Херкморе. Он здесь.
Хейворд непонимающе уставилась на него.
– Здесь? – переспросила она наконец.
Д’Агоста кивнул.
– Ты вытащил его из Херкмора?
– Да.
– О Боже, Винни! Ты что, рехнулся? Ты и так по уши в дерьме, а теперь еще и это… – Лаура без сил опустилась на один из стульев, но тут же опять вскочила на ноги. – Это невероятно!
– Ну и что ты собираешься делать?
Хейворд стояла молча, пристально глядя ему в глаза. Наконец до нее стала доходить вся серьезность решения, которое ей предстояло принять. Она должна была сделать выбор: следовать инструкции – а значит, вызвать подкрепление, арестовать Пендергаста и отправить назад в тюрьму, а самой вернуться в музей – или…
Или что? Разве она могла поступить по-другому? Нет, имелся всего один способ действия, и в пользу этого говорило все, чему она научилась за годы работы. Вся ее сущность полицейского требовала от нее выполнить свой долг.
Она вынула из кармана рацию.
– Собираешься вызывать подкрепление? – негромко поинтересовался д’Агоста.
Она кивнула.
– Лаура, подумай как следует, прежде чем что-то предпринять. Пожалуйста.
Но пятнадцатилетний опыт работы в полиции уже все за нее решил. Она поднесла рацию к губам:
– Говорит капитан Хейворд. Соедините меня с отделом по расследованию убийств.
Лаура почувствовала, как рука д’Агосты мягко коснулась ее плеча.
– Без него тебе не обойтись.
– Отдел по расследованию убийств? Тревога по коду шестнадцать. Обнаружен беглый заключенный. Пришлите подкрепление… – Она неожиданно замолчала.
В наступившей тишине голос диспетчера прозвучал неожиданно громко:
– Назовите ваше местонахождение, капитан.
Хейворд ничего не ответила; ее глаза поймали взгляд д’Агосты.
– Капитан, мне необходимо знать ваше местонахождение.
Вновь тишина, нарушаемая только доносившимся из рации потрескиванием.
– Я вас поняла. Конец связи, – наконец произнесла Лаура.
– Ваше местонахождение!
Еще немного поколебавшись, Лаура наконец произнесла:
– Отмените код шестнадцать. Ситуация разрешилась. Это была капитан Хейворд, конец связи.
Глава 54
Хейворд отъехала от тротуара, развернулась на сто восемьдесят градусов, проследовала в обратном направлении по Малой Западной Двенадцатой улице и, свернув на Уэст-стрит, помчалась в сторону центра. Автомобили при звуке сирены резко тормозили и шарахались вправо и влево, уступая ей дорогу. Если ничего не случится, они будут в музее не позже двадцати минут девятого. Д’Агоста молча сидел рядом с Лаурой на пассажирском сиденье. Хейворд посмотрела на Пендергаста в зеркало заднего вида. Он казался бледным как привидение. Физиономию покрывали синяки, на одной щеке красовался свеженаклеенный пластырь. На лице Пендергаста застыло выражение, которое ей никогда не приходилось видеть раньше – ни у него, ни у какого-либо еще: это было лицо человека, только что заглянувшего в свой личный ад.
Хейворд вновь стала смотреть на дорогу. Она знала – причем знала наверняка, – что перешла Рубикон и пути назад нет. Она совершила то, что противоречило всему, чему ее учили, и отныне не могла называться хорошим копом. Но сейчас, как ни странно, ей не было до этого дела.
В салоне автомобиля повисла неловкая, гнетущая тишина. Лаура ждала, что Пендергаст засыплет ее вопросами или по крайней мере поблагодарит за то, что она не сдала его полиции. Но вместо этого он молча сидел на заднем сиденье все с тем же жутким выражением на лице.
– Ну что ж, – сказала она, – мы имеем следующее. Сегодня в музее открытие новой экспозиции. На нем присутствуют все: руководство, мэр, губернатор, всякие знаменитости, магнаты. Одним словом, все. Я пыталась помешать этому, просила хотя бы отложить церемонию, но меня не послушали. Проблема в том, что у меня не было – и до сих пор нет – никакой конкретной информации. Мне известно одно: должно что-то случиться. И за этим стоит ваш брат Диоген.
Она снова посмотрела на Пендергаста, но он никак не отреагировал на обращенный к нему взгляд, целиком уйдя в свои мысли. Он сидел с таким отрешенным видом, словно находился не в центре Нью-Йорка, а за миллион миль от него.
Взвизгнув шинами, автомобиль Лауры обогнал городской автобус и свернул на Уэст-Сайд-хайвей.
– После кражи алмазов, – продолжала Хейворд, – Диоген исчез. Я подозреваю, что к тому времени он уже подготовил себе укрытие и просто стал жить под другим именем. Я навела кое-какие справки. Этому журналисту, Смитбеку, тоже удалось кое-что узнать. Мы оба уверены, что в настоящее время Диоген действует под видом сотрудника музея, возможно даже хранителя. Сами подумайте: кражу алмазов было невозможно осуществить без помощника из числа музейных служащих, а Диоген, как нам известно, не тот человек, чтобы воспользоваться услугами партнера. Это объясняет также, как он смог пройти через пост охраны выставки «Священные изображения» и напасть на Марго Грин. Винни, ты с самого начала говорил мне, что Диоген замышляет что-то грандиозное. Ты был совершенно прав. И то, что он задумал, должно произойти сегодня вечером, во время церемонии открытия.
– Лучше расскажи Пендергасту о новой выставке, – заметил д’Агоста.
– После скандала с алмазами руководство выставки решило вновь открыть старую египетскую гробницу, законсервированную в подземных помещениях музея, – гробницу Сенефа. Какой-то французский граф выделил на это целый мешок денег. Новая выставка должна отвлечь внимание общественности от истории с уничтожением коллекции алмазов. Сегодня проходит торжественная церемония открытия.
– Как его зовут? – еле слышно спросил Пендергаст, очнувшись. Голос его звучал глухо, словно доносился из-под земли.
Это было первое слово, которое он произнес за все время пути.
– Простите? – не поняла Хейворд.
– Как зовут того графа?
– Тьерри де Кахорс.
– Его кто-нибудь видел?
– Точно сказать не могу.
Когда Пендергаст вновь замолчал, Лаура продолжила:
– За прошедшие шесть недель произошло два убийства, имеющих отношение к гробнице, но предположительно не связанных между собой. Первым погиб специалист по компьютерам – его убил напарник. Тот парень сошел с ума, прикончил своего товарища, засунул его внутренние органы в стоявшие поблизости церемониальные сосуды и спрятался на чердаке. А когда его пытались оттуда выкурить, напал на охранника. Вторая жертва – куратор по имени Уичерли, англичанин, которого специально пригласили заняться подготовкой открытия выставки. Он тоже сошел с ума и попытался задушить Нору Келли. Винни, ты ведь ее знаешь, да?
– Что с ней случилось?
– С ней все в порядке – она сегодня проводит церемонию открытия. А вот Уичерли был застрелен запаниковавшим охранником сразу же после того, как напал на Келли. А сейчас я подхожу к самому главному: медицинское исследование показало, что у обоих нападавших было одинаковое повреждение головного мозга.
Д’Агоста изумленно посмотрел на нее.
– Что?
– Оба они, прежде чем свихнуться, работали в гробнице. Но мы проверили там все досконально – и ничего не нашли. Ни вредных испарений, ни чего-либо еще. Как я уже говорила, официальное мнение – то, что эти две смерти никак между собой не связаны. Но я не верю в такие совпадения. Диоген что-то замышляет. Я чувствовала это весь вечер. А когда на открытии увидела ее, поняла, что была права.
– Кого? – тихо спросил Пендергаст.
– Виолу Маскелин.
Лаура почти физически ощутила, как Пендергаст застыл у нее за спиной.
– Вы выяснили, как она там оказалась? – раздался с заднего сиденья ледяной голос.
Хейворд резко перестроилась перед огромным мусоровозом.
– Она была приглашена в последний момент занять место покойного Уичерли.
– Кто ее пригласил?
– Хранитель отдела антропологии Мензис. Хьюго Мензис.
На этот раз Пендергаст молчал совсем недолго.
– Скажите, капитан, какова программа сегодняшнего вечера? – Он, казалось, окончательно пришел в себя.
– С семи до восьми закуски и коктейли. С восьми до девяти торжественная церемония с выступлениями и перерезанием ленточки. В девять тридцать ужин.
– Скажите, открытие гробницы предполагает ее посещение?
– Естественно. И сопровождается светозвуковым шоу, которое будут транслировать по национальному телевидению.
– Светозвуковым шоу?
– Совершенно верно.
В голосе Пендергаста, еще минуту назад сонном и безразличном, теперь звучала тревога.
– Ради всего святого, капитан, поторопитесь!
Хейворд втиснулась между двумя такси, упрямо отказывавшимися ее пропустить, в результате потеряв бампер. Посмотрев в зеркало заднего вида, она увидела, как он запрыгал по асфальту, высекая снопы искр.
– Похоже, я что-то пропустил? – подал голос д’Агоста.
– Капитан Хейворд права, – ответил Пендергаст. – Это то самое «идеальное преступление», о котором говорил Диоген.
– Вы уверены?
– Слушайте меня внимательно, – продолжил Пендергаст после короткой паузы. – Я больше никогда не буду повторять то, что сейчас скажу. Много лет назад с моим братом плохо обошлись. Его подвергли – непредумышленно, но тем не менее подвергли – садистской пытке. Это была так называемая «комната ужасов», назначение которой – свести жертву с ума или довести ее до самоубийства тем, что она там увидит. И сегодня Диоген под видом хранителя Мензиса – а у меня нет сомнений, что он прикрывается именно этим именем, – собирается каким-то образом воссоздать тот кошмар, который ему пришлось пережить в детстве, на открытии гробницы. Эли Глинн считает, что Диогеном движет месть. Мой брат хочет отомстить за то зло, которое ему причинили, но в гораздо большем масштабе. А если открытие покажут по телевидению, масштаб будет поистине огромным. Вот что он планировал, а все остальное служило лишь для отвода глаз. – Пендергаст откинулся на спинку сиденья и снова замолчал.
Автомобиль свернул с Уэст-Сайд-хайвей на Семьдесят девятую улицу и полетела на восток, к музею. Впереди все казалось спокойно – не было видно ни полицейских мигалок, ни зависших над зданиями вертолетов.
«Может, еще ничего не случилось?» – с надеждой подумала Хейворд. Машина резко свернула на Колумбус-авеню, визжа шинами, промчалась по Семьдесят седьмой улице и, выскочив на подъездную аллею, остановилась перед скоплением лимузинов, такси и зрителей. От резкого торможения автомобиль развернуло боком, но Хейворд, не обратив на это внимания, выскочила из него, размахивая полицейским жетоном. Д’Агоста уже быстро шел впереди, прокладывая дорогу в толпе.
– Капитан Хейворд, полицейское управление Нью-Йорка, – кричала Лаура, следуя за ним по пятам. – Дорогу!
Люди в замешательстве расступались, а тех, кто зазевался, д’Агоста бесцеремонно убирал с пути. Через несколько секунд они уже были у бархатного ограждения. Не останавливаясь, д’Агоста оттолкнул охранника, попытавшегося загородить им дорогу. Хейворд помахала жетоном перед носом изумленного полицейского, дежурившего у входа в музей, они взбежали по покрытым ковром ступеням и оказались у массивных бронзовых дверей.
Глава 55
Нора Келли сошла с подиума, провожаемая шквалом аплодисментов, и с огромным облегчением подумала, что ее речь, похоже, имела успех. Она выступала последней, после Джорджа Эштона, мэра и Виолы Маскелин. Вскоре должно было произойти главное событие вечера – торжественное перерезание ленточки и открытие гробницы Сенефа.
К Норе подошла Виола Маскелин.
– Прекрасная речь! – одобрительно сказала она. – Вы рассказали много интересного.
– Так же как и вы.
Нора заметила, что Хьюго Мензис машет им рукой, приглашая подойти, и направилась к нему сквозь толпу. Виола последовала за ней. Мензис казался очень оживленным: лицо его раскраснелось, синие глаза сияли. В белом фраке с белой же бабочкой он удивительно напоминал импресарио. Рядом, держа его под руку, стоял мэр Нью-Йорка Саймон Шайлер, лысеющий, похожий на сову мужчина в очках, глядя на которого невозможно было представить, что это один из самых ловких и циничных политиков нашего времени. Ему предстояло выступить с короткой речью за ужином, и он уже предвкушал успех. Третьей в этой группе была темноволосая женщина с сосредоточенным лицом, сразу же выдававшим в ней жену политика.
– Нора, дорогая, ты наверняка знакома с мэром Шайлером! – радостно воскликнул Мензис. – А это миссис Шайлер. Саймон, это доктор Нора Келли, старший куратор выставки «Гробница Сенефа» и одна из наших лучших ученых. А это доктор Виола Маскелин, знаменитый британский египтолог.
– Очень рад знакомству. – Шайлер с интересом посмотрел сквозь толстые линзы очков сначала на Виолу, потом на Нору и одобрительно кивнул. – Мне очень понравилась ваша речь, мисс Маскелин. Особенно та ее часть, где вы рассказывали о взвешивании сердца после смерти. Боюсь, мое собственное сердце стало значительно тяжелее за последние несколько лет. Вот что значит заниматься политикой в таком городе, как Нью-Йорк! – Сказав это, мэр захохотал.
Нора, Виола и Мензис вежливо засмеялись, давая понять, что оценили шутку. Шайлер был известен тем, что, в отличие от многих своих знакомых, очень высоко ценил собственное остроумие. Сегодня мэр находился в особенно хорошем расположении духа, и, глядя на него, невозможно было поверить, что всего шесть недель назад он призывал отправить Коллопи в отставку. Но, в конце концов, подобные вещи не редкость в большой политике.
– Нора, – сказал Мензис, – мэр с супругой будут рады, если вы с доктором Маскелин покажете им гробницу.
– С удовольствием, – улыбнулась Виола.
– Да, конечно, – кивнула Нора. Ей был известен этот обычай: на открытии экспозиции сотрудники музея выступали в роли личных гидов VIP-гостей. И хотя мэр Шайлер не был самым высокопоставленным политиком из присутствовавших на сегодняшней церемонии, он, без сомнения, считался самым влиятельным, поскольку именно от него зависело финансирование музея. К тому же во время истории с кражей алмазов его обличающий голос звучал громче всех остальных.
– Это будет просто потрясающе! – воскликнула миссис Шайлер, но по лицу жены мэра было видно, что перспектива постоянно находиться в обществе двух молодых привлекательных гидов ее ничуть не радует.
Мензис поспешил к другим важным гостям, и Нора видела, как он пристраивал губернатора к помощнику директора музея, а сенатора от штата Нью-Йорк – к Джорджу Эштону. Благодаря хлопотам хранителя отдела антропологии ни один влиятельный гость не остался без личного сопровождающего – и каждый почувствовал свою избранность.
– А этот Мензис ловкий парень, – усмехнулся мэр, провожая его взглядом. – Мне бы такого в администрацию. – Мягкий свет люстры освещал его лысину, делая ее еще более похожей на поверхность бильярдного шара.
– Леди и джентльмены! Прошу вашего внимания! – раздался звучный аристократический голос директора музея Фредерика Уотсона Коллопи. Он стоял перед дверью, ведущей в гробницу, и держал в руках огромные ножницы, которые использовались на каждой церемонии открытия новой экспозиции. С помощью ассистента Коллопи придал ножницам нужное положение и приготовился перерезать ленточку.
Затем прозвучала негромкая барабанная дробь, а когда снова стало тихо, директор музея сказал:
Читать бесплатно другие книги:
