Игра в большинстве Стил Даниэла
– Это пугает, – сказал он, и они оба рассмеялись. – При всех стрессах, которые вам приходится переживать на работе, я удивлен, что вы не носите шлем, щитки и капу постоянно. Я не знаю, как вы со всем справляетесь. Ответственность за судьбы сотни тысяч работников убила бы меня. Все, что мне приходится елать, – это вовремя сдавать статьи.
– Но это тоже стресс, – практично заметила она. – Я не знаю. Мне нравится то, чем я занимаюсь. Наверное, это помогает.
Казалось, она была полностью сосредоточена на своей работе, которую принимала очень близко к сердцу. Она резко отличалась от высокомерных генеральных директоров, у которых ему доводилось брать интервью. Например, сегодня утром он с таким беседовал – тип еще тот, но статья о нем очень важна. Те, у кого он обычно брал интервью, часами говорили о себе, пытаясь убедить его в собственной значимости и едва ли не гениальности, а Фиона рассказала, что в детстве у нее были кривые зубы и на ночь она надевает на зубы капу. Такой имидж вряд ли можно назвать сексуальным, несмотря на ее миловидность, но она без смущения демонстрировала свои недостатки. Ему показалось, что в этом есть что-то очень трогательное. Он обнаружил, что она поразительно застенчива, особенно если учитывать, какими влиянием и властью обладает.
– Каким одним словом вы охарактеризовали бы свою работу? – спросил он, хотя уже знал ответ.
Она ответила не колеблясь:
– Трудная. Второе слово – удовольствие. А вы свою?
Лоуган не привык, чтобы вопросы задавали ему, поэтому задумался.
– Увлекательная. Удивительная. Каждый день разная. Захватывающая. Мне никогда не бывает скучно с людьми, с которыми я встречаюсь, даже если они мне не нравятся. И люди никогда не оказываются такими, как я ожидал.
Например, как она. Она оказалась даже лучше, чем он думал, вот только жаль, что не хочет давать ему интервью. Он написал бы блестящую статью. Но если повезет и они подружатся, так даже лучше.
Фиона тоже не пожалела, что пообедала с ним. Джиллиан была абсолютно права, когда говорила, что встречаться с новыми людьми интересно. И ей действительно понравился Лоуган, больше, чем она предполагала. Она согласилась пообедать с ним из вежливости, а при этом прекрасно провела время. С сожалением посмотрев на часы, она обнаружила, что уже почти два и ей пора уходить: через двадцать минут у нее назначено совещание.
Лоуган расплатился, и они вместе вышли из ресторана.
– Спасибо, что согласились пообедать со мной сегодня, – поблагодарил он искренне, провожая ее до машины. – Приятно встретить женщину, чей голос так сочетается с внешностью. Вы совсем не такая, как я ожидал. Ну, во всяком случае, не совсем такая. Вы просто нормальный человек.
И это больше всего ему нравилось в ней.
– Да, это так, – просто ответила она. – Многие люди рассчитывают встретить волшебника из Страны Оз или Дикую ведьму с Запада.
Но ему она больше напоминала Дороти, чем ведьму, упавшую на ее домик, хотя он встречал множество и таких. Но Фиона к ним не относилась, потому что была способна посмеяться над собой и выслушать точку зрения окружающих. Сохранилась в ней какая-то наивность, что тоже ему нравилось: словно в силу своей чистоты и честности она рассчитывала, что и другие станут поступать так же. Они оба знали, как далеко это от истины, но она казалась такой, кто всегда сомневается в виновности окружающих и вызывает в них ответные добрые чувства.
– Надеюсь, сегодня утром ваше интервью прошло успешно, – сказала она, открывая машину и садясь на водительское место.
– У вас нет водителя? – удивился Лоуган, и она покачала головой.
– Предпочитаю водить сама – так намного проще, а водителя я приглашаю только в том случае, когда еду в аэропорт.
– Я тоже, – улыбнулся он. – Ну что ж, берегите себя, и спасибо, что согласились пообедать со мной. Может быть, как-нибудь мы повторим. И мне хотелось бы познакомиться с вашей сестрой.
– Я вышлю номер ее телефона по электронной почте. Вам стоит ей позвонить.
Но даже у него не хватило бы смелости позвонить, ссылаясь на то, что это предложила Фиона. Он же не идиот.
– Поверьте, она совсем не застенчива. И с восторгом встретится с вами, чтобы поговорить о своей книге.
– Я бы предпочел, чтобы вы нас представили друг другу, – заметил он.
– Еще раз спасибо за обед, – сказала Фиона и, помахав рукой, тронулась с места.
Направляясь к своей машине, Лоуган с удивлением думал, как с ней было легко и весело. Она ни в чем не разочаровала его, и когда он пытался охарактеризовать ее, в голове всплывало одно только слово – «потрясающая».
Когда Фиона подъехала к стоянке и, припарковав машину, взглянула на смартфон, там имелось сообщение от детективного агентства, которое они наняли. Не выходя из машины, она его прослушала: глава агентства информировал, что есть новости.
Как только вошла в офис, она немедленно ему перезвонила, и он выразил желание приехать и поговорить с ней сегодня же.
– Это настолько срочно?
– Думаю, что так.
Им потребовалось немало времени, чтобы продвинуться с расследованием, а теперь они явно спешили. Фиона знала, что будет занята на совещаниях до шести часов вечера, о чем ему и сказала. Он пообещал к шести быть у нее. И когда она возвращалась с последнего совещания, он уже ждал ее в офисе. День выдался долгий, и Фиона устала, к тому же пришлось наверстывать упущенное после каникул.
Она пригласила его в маленькую зону отдыха, и он передал ей толстый конверт с первоначальным отчетом о расследовании. Фиона попросила вкратце изложить суть дела, чтобы не задерживать его, пока она будет читать отчет.
– Может быть, закрыть дверь, прежде чем я начну? – осторожно произнес он.
Фиона улыбнулась: сразу видно – шпион. И хотя все уже ушли с работы, включая ее ассистенток, все же последовала его совету и закрыла дверь, пусть и чувствуя себя при этом очень глупо.
– Да, установил, – серьезно сказал детектив. – Вчера я получил окончательное подтверждение, сегодня утром снова все перепроверил. Мы не использовали никаких прослушивающих устройств или других нелегальных методов. Расследование проводилось, согласно вашим инструкциям, совершенно легально.
Она кивнула, удовлетворенная его словами.
– Почему вы не говорите, кто это? Я подробно прочту доклад дома, вечером.
Их взгляды встретились, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок. До пенсии детектив работал на ФБР, и у него были отличные рекомендации.
– Источник утечки – Хардинг Уильямс, – ответил он просто.
Фиона не могла поверить своим ушам. Это невозможно. Они, должно быть, ошиблись. Он напыщенный и несносный, ненавидит ее, но при этом всегда играет по правилам, так что никому и в голову не пришло бы усомниться в его честности.
– Вы уверены? – еле выдавила она. – Наш председатель?
– Да, именно председатель, – мрачно подтвердил детектив. – Весь последний год он крутил роман с очень привлекательной молодой особой. Она журналистка. Возможно, все началось вполне невинно, но она вытягивала из него информацию. Не знаю, шантажировала или нет: я так не думаю, – но встречаются они в отеле раз в неделю, и чем бы они там ни занимались, он делится с ней информацией. Возможно, он думал, что это просто интимные разговоры в постели, но она их использовала. И он должен был это понять, когда произошла утечка информации о заводе в Ларксбери. Кроме того, один из моих сотрудников узнал от нее, что у нее есть источник в самом совете директоров ПНТ, чем она очень гордится. Другой сотрудник выяснил, что Уильямс в свою очередь хвастался перед своим парикмахером связью с женщиной намного моложе его. Ей тридцать два года, и выглядит она сногсшибательно.
Он потянулся за конвертом, вынул оттуда файл и достал фотографию невероятно красивой женщины с великолепной фигурой, темными волосами и светлыми глазами, в глубочайшем декольте. Фиона долго смотрела на снимок, потом вернула его, а он вложил его в конверт и снова заклеил.
– Вы уверены, что у них роман? – недоверчиво спросила Фиона.
– Вся информация здесь, – кивнул он на конверт. – У меня есть снимки, где они вместе, на двух из них целуются. Похоже, он без ума от нее.
Уильямс почти вдвое старше Фионы, и она подумала сейчас о забитой женщине, на которой он был женат и хвастался при каждом удобном случае, что прожил с ней уже сорок четыре года. При этом вот уже двадцать пять лет он относился к Фионе как к распутнице из-за безобидного романа, случившегося в Гарварде, когда ей было чуть больше двадцати лет. А то, что делал сейчас сам Хардинг, во много раз хуже. Он обманул доверие, которым наделили его как председателя совета директоров, нарушил конфиденциальность, поставил под удар их акции и причинил вред компании. Он проигнорировал и преступил самые важные правила совета, и все, во что он якобы верил, оказалось ложью. Этот лицемер и лгун спал с тридцатидвухлетней журналисткой и делился с ней самыми щекотливыми секретами компании.
Фиона чувствовала себя так, будто ее ударили по голове, и не могла поверить тому, что рассказал ей детектив, но понимала: это правда. У детектива имелись фотографии Хардинга у дверей отеля, где он встречался со своей любовницей, и счета за номер. А девушка, изображенная на фотографии, была той самой журналисткой, что первая опубликовала информацию об утечке, за своей подписью. И все же, как всегда сомневаясь, Фиона поблагодарила детектива и решила внимательно прочитать отчет ночью, прежде чем принять решение. Если все окажется правдой, выход только один: Хардинг Уильямс будет смещен с должности председателя совета директоров. После того как изучит документ, она срочно соберет совет директоров. При всем том, что Фиона не любила его и он издевался над ней многие годы, такого исхода расследования даже она не ожидала. Она в жизни не поверила бы, что источником утечки информации был Хардинг.
Вместе с детективом они вышли из здания, и она направилась домой в Портола-Валли, и чувствовала себя так, словно по ней выстрелили из пушки. Она не могла понять, как он мог попирать этику и мораль, в которые, по его уверению, свято верил и которых неуклонно придерживался. Это не только подтверждало теорию его сестры о мужчинах, облеченных властью, и выводы Лоугана по этому вопросу, но и напомнило старинную поговорку «Седина в бороду – бес в ребро». А Хардинг Уильямс оказался настоящим идиотом. Она даже не испытывала радости от того, что нашла источник утечки: лишь отвращение. Не думала, что он мог пасть столь низко, но, очевидно, ошибалась: то, что он сделал, было чудовищно бесчестно.
Фиона, даже не потрудившись приготовить себе ужин, села за стол читать отчет, а закончив, знала, что надо делать. Она позвонила Хардингу домой и предложила встретиться утром.
– У меня много более важных дел, – раздраженно ответил Уильямс. – На утро назначено несколько встреч. Я готов увидеться с тобой послезавтра.
– Мне жаль, Хардинг, – ледяным голосом отрезала Фиона. – Вы нужны мне завтра. В десять часов.
У нее было назначено совещание на восемь, и предполагалось, что оно продлится два часа.
– Что за срочность, почему именно завтра?
Он не казался обеспокоенным – лишь напыщенным и раздраженным, как обычно.
– Мне нужно, чтобы вы подписали некоторые отчеты как председатель совета директоров.
Она не хотела заранее информировать его об истинной причине.
– Не следует оставлять подобные вещи на последнюю минуту, – недовольно проворчал он, но в конце концов согласился. Да и вряд ли мог он отказать ей: как-никак генеральный директор.
– Вы совершенно правы, Хардинг, – согласилась она. – Увидимся завтра.
Она старалась говорить нейтральным тоном, хотя ей это удавалось с трудом.
После этого она послала электронные сообщения членам совета директоров и попросила их собраться днем после ее встречи с Хардингом. Она не сказала Хардингу о собрании, а решила сообщить утром при личной встрече, но сначала поговорить, хотя и знала: он мало что мог сказать. Они имели все необходимые доказательства.
Фиона принялась расхаживать по дому. Никак не укладывалось в голове, как можно быть таким лжецом и лицемером. Ее тошнило при мысли о нем. Она не горела желанием вступать с ним в конфронтацию, но и не боялась этого. Разобраться в ситуации – часть ее работы как генерального директора. Она несла ответственность перед советом директоров, перед корпорацией, в которой работала, и перед акционерами. Фиона никогда не забывала, чем обязана всем этим людям, любила свою компанию и хотела защитить ее.
Перед тем как лечь спать, она послала электронное сообщение Лоугану, чтобы поблагодарить за обед и доставленное удовольствие. Сейчас ей казалось, что это было несколько месяцев назад, а не сегодня днем, – так много произошло с тех пор. Потом Фиона приняла душ, почистила зубы и надела ночную капу. Взглянув на себя в зеркало, она чуть не рассмеялась, припомнив, что сказал Лоуган по поводу ее ночной капы: «Это пугает». Так оно и было. И к Хардингу Уильямсу это тоже относилось. До такой степени бесчестный, что мог попрать все моральные нормы и ответственность, которой был наделен, он по-настоящему пугал. Но теперь, после всего, что она узнала, он уже не сможет издеваться над ней. Больше он не имеет над ней власти. Она легла в кровать и заснула сном младенца, чувствуя себя так, словно с нее свалился тяжелый груз. Он клеймил ее позором с тех пор, когда она была совсем молода, и был груб с ней все остальные годы, что они вместе работали на ПНТ. А теперь она знала правду о нем. Он злоупотреблял своей властью на посту председателя совета директоров, обманывал жену и всем лгал. Но наконец все закончилось. Могущественный председатель вот-вот потерпит крах.
Глава 12
Когда Хардинг Уильямс на следующий день появился в офисе Фионы, то прошел прямо в кабинет, не дожидаясь, пока секретарша объявит о его приходе. Фиона сидела за столом, просматривая какие-то документы, и хотя ждала его: он опоздал на двадцать минут, – это ее не волновало. Она думала о предстоящей встрече все утро, а едва проснувшись, снова перечитала отчет детективного агентства. Она хотела удостовериться, что не упустила не только ничего важного, но и самые незначительные детали. В материалах было все, и те самые фотографии, где он целовался с той девицей на пороге отеля. Фиона почувствовала приступ тошноты, когда увидела это, и ей стало жаль его жену, с которой он прожил сорок четыре года.
– Доброе утро, Хардинг, – произнесла она спокойно.
Он стоял напротив ее стола, глядя на нее с ненавистью, раздосадованный из-за того, что вынужден был выполнить ее просьбу и прийти.
Она встала и, закрыв дверь кабинета, указала на кресла в зоне отдыха, где сидела накануне с детективом.
– Садитесь, пожалуйста.
– Нет времени, – бесцеремонно заявил он. – Сегодня днем у меня назначены встречи в городе, так что по первому требованию приезжать в Пало-Альто, чтобы угождать тебе, я не могу.
– Очень хорошо, – сказала она, когда они сели, и недвусмысленно заявила: – Постараюсь быть краткой. Я хочу, чтобы вы подали в отставку, и, думаю, вы знаете почему. Предпочтительно сделать это как можно проще для нас обоих и для совета директоров.
Его ошеломило не столько то, что она сказала, сколько как. Она не сердилась, не казалась расстроенной – просто была деловита и холодна. И встретила его взгляд твердо, ни на мгновение не поколебавшись.
– Вы нарушили свои обязательства председателя совета директоров. Вы нарушили соглашение о конфиденциальности, которое подписали и которое, позвольте напомнить, является юридическим документом. Вы подвергли риску нашу компанию. Вы выдали информацию представительнице прессы, с которой, очевидно, спите. Вы бесчестный человек и лицемер, но из уважения, которого вы не заслуживаете, я даю вам возможность сегодня же уйти в отставку. Если предпочтете этого не делать, то завтра же будете уволены советом директоров. Предлагаю вам сослаться на состояние здоровья: в любом случае вы должны были уйти в отставку в декабре, – так что никто не удивится. Таким образом, речь идет всего о нескольких месяцах, а «плохое самочувствие» звучит вполне правдоподобно. Я уверена, что вы согласитесь.
Он несколько раз порывался открыть рот, но молчал, пока Фиона говорила, только смотрел на нее с возмущением. Когда она закончила, Уильямс встал и принялся расхаживать по комнате, затем повернулся к ней и, не мигая, как змея, уставился на нее.
– Как ты смеешь так разговаривать со мной?
Он попытался запугать ее, но из этого ничего не вышло: на Фиону его угрожающая поза не произвела никакого впечатления, и она продолжила ледяным тоном:
– Как вы посмели обмануть доверие совета директоров и передать прессе сугубо конфиденциальную информацию, которая отразилась на судьбах тысяч людей и которая могла снизить стоимость наших акций? И все ради того, чтобы спать с какой-то девицей чуть ли не втрое моложе вас и пытаться произвести на нее впечатление столь бесчестным способом. Как посмели вы!
Она сверлила его глазами, и на сей раз полностью владела ситуацией: правда – мощное оружие.
– Ты сама не знаешь, что говоришь! – разбушевался он.
Не говоря ни слова, она встала и протянула ему фотографии, которые лежали на столе. Когда он увидел, что на них запечатлено, у него был такой вид, словно сейчас с ним случится сердечный приступ.
– С ее подписью вышла первая публикация, содержавшая конфиденциальную информацию. Это достаточное доказательство для меня и, думаю, будет достаточным для совета директоров. С кем вы спите, нас не касается, но если ваша любовница выносит на всеобщее обозрение частные материалы компании, которые вы ей предоставили, это уже становится моим делом, Хардинг. Вы представляете опасность для нашей корпорации, и совет директоров, без сомнения, с этим согласится. Мы связаны конфиденциальностью и не можем выдать причины вашего увольнения, но если вы вынудите меня, я это сделаю. Только не думаю, что вы захотите, чтобы причины вашего увольнения обсуждались в прессе и в Интернете. На вашем месте я бы тоже этого не хотела.
Фиона не отрывала от него глаз, и они оба знали, что она держит его за горло.
– Ты маленькая потаскушка! – заявил, едва не лопаясь от злости, Уильямс. – Шлюха!
– Это ваша подружка шлюха, а не я, – холодно парировала Фиона. – А я потаскушкой никогда не была. Я была невинной молоденькой девушкой, чем и воспользовался ваш друг Джед Айвори. И вы не могли простить мне этого с тех самых пор. Я тоже недолюбливала вас, но уважала за способности, за честность, которой, как я считала, вы обладали, и за ваши выдающиеся успехи в карьере. А получается, что вы притворщик. Вы лгали, когда хвалились своим сорокачетырехлетним браком и произносили речи о морали. Но у вас нет никакого понятия о морали. Я хочу, чтобы вы покинули стены компании как можно быстрее: вы опасны для всех нас.
– Вы не имели права следить за мной! – в бешенстве закричал он.
– Все было в рамках закона. Я потребовала, чтобы при проведении расследования не использовались никакие незаконные методы, и так оно и было. А вот вы вели себя глупо: целовались на публике, выставляя себя на посмешище. Если бы она была не причастна к утечке, меня бы это не беспокоило. Хотя я считаю, что ваше поведение отвратительно и непристойно. Но женщина, с которой вы спите, – репортер, и вы делились с ней секретной информацией, которая не должна была выходить за пределы совета директоров. А она опубликовала эту информацию. И тем самым вы перешли границу дозволенного.
– Информация о закрытии завода в Ларксбери в любом случае рано или поздно выплыла бы наружу, – возразил он.
Но они оба знали, что эти сведения были бы представлены совсем по-другому и в подходящий момент. А вместо этого информация была использована для того, чтобы навредить компании, настроить против нее общественность, взбудоражить служащих и в конечном итоге сказаться на стоимости акций. И Хардинг тоже отлично это понимал. Его подружка использовала информацию безответственно и нанесла непоправимый вред, а он был настолько ослеплен ею, что подставил под удар и себя, и компанию.
– Если вы опубликуете это в прессе, я подам на вас в суд, – пригрозил он, но Фиону это не испугало.
– Это не клевета, Хардинг. Это правда. Вы не можете подать в суд за правду. Защита не оставит от ваших обвинений камня на камне. Но мы не будем обращаться в прессу, если вы подадите в отставку: можете представить заявление завтра в девять часов утра. Я объявила срочное собрание и рассчитываю, что вы тоже придете. После этого все будет кончено. – Фиона говорила ровным тоном, зато он кричал на нее практически с того момента, как вошел в кабинет. – Как вы это сделаете, зависит исключительно от вас: можете уйти тихо, можете устроить скандал – на выбор, но на вашем месте я бы не стала поднимать шум.
– Женщины, подобные тебе, не должны управлять корпорациями, – прошипел он злобно. – Ты сама не понимаешь, что делаешь.
Но надежность их акций даже в условиях экономического спада говорила сама за себя, и ему это тоже было известно.
– Мы сейчас обсуждаем не меня, – спокойно сказала Фиона и протянула ему прошение об отставке, которое приготовила для него сегодня утром.
Он скомкал бумагу, бросил ей под ноги и вышел из кабинета. Но она знала, что ему все равно придется это подписать завтра утром, или его просто уволят. С ним покончено. Он разоблачен как человек, лишенный чести. Фиона подобрала смятую бумагу и бросила в корзину для мусора. В этот момент вошла секретарша, которая видела, как уходил Хардин, а перед этим слышала его крики сквозь закрытую дверь.
– Может, таблетку?
Фиона рассмеялась, потому что никогда не чувствовала себя лучше. Ей только было жаль, что позволяла ему издеваться над ней в течение шести лет и чувствовала себя виноватой двадцать пять лет назад.
– Нет, Анджела, спасибо, – сказала Фиона и направилась к своему столу.
Весь день она провела на совещаниях, а поздно вечером присутствовала на собрании финансового комитета, но когда приехала домой, даже не почувствовала усталости. Следующим утром, когда в девять часов вошла в зал заседаний, чтобы встретиться с советом директоров, она выглядела свежей и энергичной. Все уже были в сборе и выглядели озабоченно, с тревогой гадая, чем вызвано это срочное собрание. И сразу же после нее стремительно вошел в комнату Хардинг. Его лицо раскраснелось от ярости, когда он уселся в председательское кресло и обратился к присутствующим.
– Я хочу, чтобы вы все знали, что представляет собой эта женщина!
Все с изумлением уставились на него. Фиона знала, что за этим последует, но ее это не беспокоило. Ей больше не придется вступать с ним в битву. Он проиграл войну, и члены совета директоров тоже скоро узнают об этом.
– Когда училась в Гарварде, она завела роман с женатым профессором, соблазнила его и увела от жены: заставила его развестись и разбила семью. Она просто потаскуха, аморальная личность, и была такой всю свою жизнь.
Члены совета встретили его вспышку гробовым молчанием – выглядел он совершенно невменяемым.
Фиона заговорила спокойным голосом, и все присутствующие перевели взгляд с Хардинга на нее.
– Этот человек – друг Хардинга – уже жил раздельно со своей женой и очень любил молоденьких студенток. А с женой он развелся, чтобы жениться на студентке, которая забеременела от него. И этой студенткой была не я – мне он лишь разбил сердце. Мне тогда было двадцать четыре года, а девушке, которая забеременела, – двадцать два. И до нас, и после у него было много таких дурочек. Но мы собрались сегодня не для того, чтобы обсуждать это.
Фиона спокойно перевела разговор на другую тему, когда некоторые из собравшихся уже заерзали в своих креслах: им не понравилось то, что сказал Хардинг. Фиону они уважали и как женщину, и как генерального директора.
– Мы собрались, потому что детективное агентство обнаружило источник утечки. К несчастью, им является Хардинг. Он связался с журналисткой, и их интимные отношения длятся уже год. Это та самая женщина, которая поставила подпись под статьей. Ошибки быть не может. Я приготовила копию отчета для каждого из вас.
Стопка отчетов, адресованных членам совета директоров лежала на столе, с пометкой «Конфиденциально».
Фиона спокойно продолжила:
– Я пыталась убедить Хардинга написать прошение об отставке по причине ухудшения здоровья еще вчера. Это не вызвало бы значительного интереса со стороны прессы, так как Хардинг все равно покинул бы свой пост через пять месяцев. Он отказался. Я хотела бы повторить свое предложение сегодня, чтобы не пришлось его просто уволить. Меня не особенно интересует, какой путь он изберет.
Она повернулась к Хардингу, сгорбившемуся в своем кресле и, казалось, совершенно выдохшемуся. Все присутствующие выглядели шокированными услышанным.
– Хардинг, вы хотите что-нибудь сказать?
Фиона задала этот вопрос без видимых эмоций, полностью владея собой. Послышались приглушенные голоса, пока члены совета разбирали копии отчета. Наконец Уильямс заговорил, обведя взглядом собравшихся:
– Я ухожу в отставку, но хочу, чтобы вы пообещали, что ничего из этого не просочится в прессу.
Вид у него был настолько испуганный, что все члены совета поспешили кивнуть в знак согласия. Он не заслуживал такой лояльности, но Фиона хотела только одного – чтобы эта история была улажена без огласки. Публичное разоблачение только повредит ПНТ, а это было главной заботой и ее, и всех членов совета за исключением Хардинга, иначе он не сделал бы того, что сделал.
– Мы даем вам слово, – пообещал кто-то из собравшихся.
Хардинг кивнул и посмотрел на Нейтана Даниелса, самого старшего члена совета и президента банка, которого все уважали.
– Я пришлю вам прошение об отставке сегодня. По состоянию здоровья.
Затем, ни на кого не глядя, он вышел из комнаты. Он не извинился и даже не попрощался. На Фиону он тоже не взглянул. Повисло долгое молчание, пока все обдумывали произошедшее. Уильямс был последним человеком, которого можно было заподозрить в измене или в том, что он потеряет голову из-за женщины. Ради нее он рискнул своей репутацией и честью, а она в свою очередь предала его, напечатав его признания.
Фиона призвала всех к порядку и напомнила, что, прежде чем они покинут эту комнату, им предстоит выбрать нового председателя совета директоров. ПНТ не может позволить работать совету без председателя. Она предложила кандидатуру Нейтана Даниелса, ее предложение было поддержано всеми членами совета: проголосовали единогласно.
Спустя двадцать минут с копиями отчета они вышли в конференц-зал. Все еще выглядели ошеломленными событиями этого утра. Фиона направилась в свой офис и попросила департамент по связям с общественностью подготовить проект пресс-релиза, в котором бы объявлялось об отставке Хардинга по состоянию здоровья и о назначении Нейтана Даниелса новым председателем совета директоров. Это заявление было очень сдержанным, а долгий срок пребывания нового председателя на посту члена совета директоров наверняка порадует их акционеров. Этот пресс-релиз вряд ли вызовет какие-либо комментарии. А к часу дня Фиона уже держала в руках прошение Хардинга об отставке. Все было кончено. Тайна раскрыта. И Хардинг ушел. Фиона решила этот вопрос так же, как решала остальные, – компетентно, с достоинством и тактом. Ей хотелось бы испытать чувство победы, но она не могла. Она не испытывала ничего, кроме облегчения, возвращаясь к своей повседневной работе. Но свою миссию она выполнила: совет директоров корпорации, которой она управляла, наконец в безопасности.
Глава 13
Первый звонок, который Фиона получила наутро после отставки Хардинга Уильямса, был от Лоугана Смита. Она сняла трубку, пытаясь решить, оказалось ли время звонка просто совпадением или он хочет прокомментировать произошедшее. Ждать ей пришлось недолго.
– Это он был источником утечки? – первое, что сказал журналист, после того как поздоровался.
Он оказался гораздо умнее, чем она думала, и правильно оценил обстановку. Но Фиона не собиралась говорить ему правду, как не намеревалась делиться секретами и с кем-либо другим.
– Он болен, – спокойно возразила Фиона, как будто ничего необычного не произошло. – В любом случае он должен был уйти в отставку в конце года. В нашей компании служащие, достигшие семидесяти лет, уходят на пенсию в принудительном порядке. А ему исполнится семьдесят в декабре. Не было смысла тянуть еще пять месяцев при его состоянии здоровья.
Деловой тон Фионы нисколько не убедил его.
– Мне показалось, что такие, как он, не уходят на пенсию и за пять минут до установленного срока, даже если смертельно больны. Я брал у него интервью два года назад – это был крепкий старикан.
– Все мы стареем и заболеваем. Даже Хардинг. Мы очень переживали из-за него. Но он принял правильное решение.
Последнее утверждение было чистой правдой, но Лоугана не успокоила и она. Ему все это казалось слишком неправдоподобным.
– Я чувствую здесь коллективный сговор, – подытожил он, но спорить не стал, внезапно подумав о другом. – Вы уже знали об этом, когда мы с вами обедали? Мне просто любопытно. Это не для печати.
– Тогда еще не знала. Мне стало известно, что он покидает совет директоров, в тот же день, но значительно позже. – Это тоже было правдой. Только после встречи с детективом она узнала, что Хардинг был источником утечки информации. Но решение об отставке принял не он, а она. – Совет директоров собрался вчера, чтобы принять его отставку. Он больше не мог выполнять свои обязанности.
Она сказала ему полуправду, и ей это не нравилось, потому что лгать Лоугану не хотелось, а правду сказать не могла. Фиона с радостью сменила бы тему разговора, но Лоуган еще не закончил.
– Ни для кого не секрет, что он не одобрял, когда женщина занимает высокий пост в корпорации. Он сам говорил мне об этом. И ходили слухи, что особенно он ненавидел вас.
Это было серьезное утверждение, и Лоуган надеялся, что Фиона его опровергнет. Но она ответила очень осторожно:
– Он был выдающимся председателем совета директоров.
Ее голос прозвучал ровно и спокойно.
– Мне не удастся выудить у вас какую-либо информацию, не так ли? – разочарованно заметил он.
– Вы звоните мне, чтобы получить материал из первых рук? Или как друг? – грустно спросила Фиона. Ей не хотелось, чтобы ее использовали.
– Понемногу того и другого, – честно признался Лоуган. – Вы самый лучший источник информации в этом деле, и что-то подсказывает мне, что здесь дело нечисто. Все случилось слишком быстро. Вы можете не говорить, что произошло, если не хотите, но по крайней мере не лгите.
– В таком случае не задавайте мне вопросов, на которые я не могу ответить.
В ее голосе слышалась усталость. С того момента, когда они обедали вместе, прошло несколько очень долгих дней.
– Я не собираюсь выпытывать у вас правду, – сказал он тихо.
Лоуган уважал Фиону за честность и знал, насколько у нее трудная работа. И она прекрасно с ней справлялась. И эта женщина никогда не сказала бы ему, что Хардинг был источником утечки, и он понимал это. Так что, задавая ей вопросы, он попусту тратил время.
– Вообще-то я звоню совсем по другому поводу, – переменил он тему разговора. – Завтра у меня назначено интервью в ваших краях. Я подумал, не согласитесь ли вы поужинать со мной? Когда мы с вами обедали, так славно прошло время. Я собирался предложить вам посетить бар, в который всегда хожу, когда бываю в Пало-Альто. Там подают пиво и отменные бургеры. Никаких изысков. И обещаю не спрашивать о Хардинге Уильямсе. Даю слово. Просто посидим по-товарищески, поужинаем и выпьем пива.
Фиону развеселило его приглашение – она не получала подобных уже много лет.
– В таком случае… – она на мгновение заколебалась, подумав, не отказаться ли, но предложение было заманчиво, к тому же никаких планов на вечер у нее не было, да и по ночам ей было одиноко после каникул. – Мне нравится эта идея. Мы можем встретиться пораньше? У меня была очень трудная неделя.
– Не сомневаюсь, – посочувствовал ей Лоуган в полной уверенности, что, какие бы обстоятельства ни вынудили Хардинга Уильямса уйти в отставку, ей все это тоже далось нелегко. В конечном счете все трудные решения принимала она. – Честно говоря, у меня тоже была неделя не из простых. Шесть часов не слишком рано?
– Идеально.
После ужина она сможет вернуться домой не слишком поздно. Прошло очень много времени с тех пор, когда она отправлялась с кем-то в бар за бургерами и пивом, но с этим мужчиной ей было интересно. Кроме того, Фиона все еще хотела свести его со своей сестрой. Он был бы идеальным партнером для нее, несмотря на то что на десять лет моложе. Она подозревала, что ни он, ни тем более она не станут беспокоиться по поводу разницы в возрасте.
Лоуган продиктовал ей название бара и адрес и сказал, что ждет ее завтра в шесть у входа. А Фиона была довольна, что отставка Хардинга «по состоянию здоровья» прошла почти незамеченной как в прессе, так и в Интернете. Кое-где выдвигались разные гипотезы, но никто не смог доказать связь с утечкой информации двухмесячной давности. И все подчеркивали, что он все равно вынужден был бы уйти на пенсию через несколько месяцев. Так что их сняли с крючка. Остаток дня Фиона провела на совещаниях, разбираясь со сложными вопросами управления корпорацией.
Вечером, добравшись до дома, она долго плавала в бассейне, и это взбодрило и оживило ее после длинного дня. После этого она позвонила Элис в Тахо, где та гостила у Вестонов, и после короткого разговора они распрощались. Фиона была измучена и хотела поскорее лечь спать.
Элис не стала говорить матери, что атмосфера в летнем домике родителей Джона оказалась более натянутой, чем она ожидала. Между этими милыми и вежливыми людьми ощущалось осязаемое напряжение, и это вызывало у всех чувство неловкости. Джон признался ей, когда они сидели вечером на пристани, что так происходит с тех пор, когда его отца обвинили в сексуальных домогательствах, хотя женщина, выдвинувшая обвинения, отказалась от своих претензий. Джон сказал, что это не имело никакого значения. Его родители были расстроены с того момента, как эта история появилась в прессе.
– Женщина, которая обвинила его, призналась, что солгала, а моя мама верила в невиновность отца с самого начала, – объяснял Джон Элис. – Но я думаю, что ее расстроило, что кто угодно мог предъявить такие претензии. Она стала такой нервной после того, как это случилось. А моя сестра доводит родителей до сумасшествия, всегда ищет повод, чтобы повздорить. Она сказала отцу, что думает, будто он обманывает маму, и уверена, что это так. Поэтому отец зол на нее, и родители постоянно ругаются из-за этого. Надеюсь, со временем все утихнет. Но они сами не свои в течение последних двух месяцев. – А потом он признался в своих самых страшных опасениях: – Большую часть времени они прекрасно ладят друг с другом. Но отец на работе испытывает огромное давление. Наверное, так же, как и твоя мать. Я понимаю, что это не имеет смысла, но боюсь, что они разведутся. Ни у кого из моих друзей родители не живут вместе. Возьми хотя бы тебя.
Ее родители развелись, когда ей было всего тринадцать лет. Она уже свыклась с этим, но Джона было жаль. Он сказал, что ждет не дождется, когда можно будет вернуться в школу. А когда его старший брат наведывался в гости, все обстояло еще хуже. Том с отцом спорили по любому поводу. Том считал, что отец лжец и подонок. А что касается обвинений в сексуальных домогательствах, он был уверен, что отец виновен и в этом. Джон сказал, что Том никогда не ладил с отцом.
– Мы идеальная семья, не так ли? – спросил он с мальчишеским видом.
Они сидели на причале и болтали ногами в ледяной воде. Элис любила его и хотела быть всегда рядом с ним, таким милым и нежным.
– Идеальных семей не существует, – сказала она, прислонившись к нему, и он обнял ее за плечи. – Мои родители ругались все время. Отец ненавидел мамину работу и считал, что женщина должна сидеть дома, с детьми. Я думаю, именно поэтому моя мама так ни с кем больше и не встречалась. Единственное, чего она хочет, – это покоя. Я переживаю из-за того, что она осталась совсем одна. Ей одиноко теперь, когда мы уехали из дома. Но думаю, что мой отец навсегда отвратил ее от замужества и вообще от мужчин. Он придирался к ней по любому поводу. И продолжает придираться, когда мы встречаемся, – всегда говорит какие-нибудь гадости.
Элис погрустнела. Плохие отношения между родителями всю жизнь причиняли ей боль.
– Мои ругаются не так часто. Но мама стала очень нервная после этой истории с сексуальными домогательствами. Она всегда хотела, чтобы у нас все было идеально, особенно для отца, но иногда так не получается. Она попросила отца взять месяц отпуска за свой счет, чтобы побыть здесь, с нами, но он отказался. Он вообще не пошел в отпуск в этом году и проводит дома только выходные. И каждую неделю ездит в Лос-Анджелес. Быть генеральным директором нелегко. Я бы предпочел управлять собственным бизнесом, а не огромной корпорацией, как твоя мама или мой отец.
Он все яснее осознавал, какое это тяжелое бремя для всех, не только для его родителей, но Элис с ним не согласилась.
– А мне бы это понравилось. Ведь это классно и так возбуждает. Моя мама обожает свою работу. Я бы хотела когда-нибудь тоже управлять большой корпорацией.
«Яблоко от яблони недалеко падает». Мать для Элис служила образцом во всех жизненных вопросах, и все, что делала, вызывало у нее восхищение.
– Да, но если она останется одна, что в этом хорошего? Я бы предпочел крепкий брак и полный дом детей.
– А я была бы счастлива с двумя детьми, такими как мы с братом, – скромно возразила Элис.
– Я думал о пяти-шести, – принялся дразнить ее Джон. – И представь себе, если все шестеро будут такие же, как моя сестрица. Да я убью себя. Клянусь, она все свое свободное время придумывает, как бы довести родителей до белого каления. Она сказала отцу, что, когда ей исполнится восемнадцать, она сделает себе татуировку.
– Готова поспорить, он был в восторге, – рассмеялась Элис.
Она думала, что Линдсей забавная, хотя и бунтовщица до мозга костей, просто пока еще совсем ребенок, так что, возможно, через несколько лет изменится.
– Мама сказала, что вовсе не собирается ее отговаривать, просто интересно посмотреть на это уродство, – сказал Джон с грустной улыбкой.
Линдсей стала вести себя намного хуже и оскорбительнее с отцом после этой грязной истории. Джон был рад уехать ото всех и провести несколько дней в Малибу с Карсонами. Семья Элис казалась гораздо счастливее, и, несмотря на работу, их мать не была столь озабочена, как его отец, и явно любила проводить время со своими детьми. Его собственная мать из-за стремления все делать правильно и быть идеальной вечно выглядела обеспокоенной, особенно в последнее время. В их доме не было больше прежнего оживления, хотя, когда отец приезжал на выходные, становилось немного лучше. Он купил детям водный мотоцикл, отчего мать разнервничалась еще сильнее, поскольку боялась, что произойдет несчастный случай. Однажды Маршалл разрешил Джону покатать Элис на лодке, и они весело гоняли по озеру и ловили рыбу. Но лодка тоже была источником споров между родителями. В результате Элис и Джон не слишком радостно провели время и гораздо лучше отдохнули в Малибу. А озеро было таким же холодным, как и порой атмосфера в доме. Элис вспомнила, как однажды ночью слышала, как родители Джона спорили, стоит ли разрешать им кататься на лодке.
– Это слишком опасно. Несчастные случаи происходят на озере каждый день. Люди погибают. Что будет, если с ней что-нибудь случится, пока она гостит у нас? – Лиз беспокоилась обо всем в эти дни.
– Лиз, ради бога, Джон вполне ответственный. Ты не можешь обращаться с ним как с пятилетним. Он играет в футбол, это гораздо опаснее, чем кататься на лодке по озеру.
– Это совсем другое дело, – попыталась объяснить Лиз, но Маршалл не стал ее слушать.
Уже поздно ночью, услышав, что она не спит и горестно вздыхает, он повернулся к ней и спросил, что случилось. Не успел он договорить, как Лиз залилась слезами. Она непрерывно плакала все последние два месяца, пребывая в шоке после всего, что произошло. Она была такой надежной и сильной, когда ему это требовалось, но сейчас совершенно расклеилась.
– Любимая, что с тобой? – ласково спросил Маршалл.
Лиз ненавидела, когда он уезжал куда-нибудь в эти дни.
– Не знаю, – честно призналась она. – Я все время боюсь, что случится что-то ужасное с тобой, или с мальчиками, или с Линдсей.
Обвинение в сексуальных домогательствах перевернуло ее мир, и хотя она верила мужу, сама мысль, что он может завести связь на стороне, преследовала ее. Она никогда не думала, что он изменяет ей, но неожиданно стала переживать, что такое может случться. Она чувствовала себя старой и уродливой. И зло, воплощенное в такой женщине, как Меган Виллерз, подобралось слишком близко к их мирной жизни, и это стало настоящим потрясением для Лиз. Теперь она не чувствовала себя в безопасности. Она даже беспокоилась, что с ним случится что-нибудь в Лос-Анджелесе или самолет разобьется с ним на борту. Она страдала от непонятного острого недомогания.
– Может, тебе стоит показаться врачу? – обеспокоенно спросил Маршалл, и Лиз сильнее прижалась к нему.
Он чувствовал, что она в последнее время расстроена, и ему не удавалось успокоить ее. Он уже задумывался, не больна ли она.
– Посмотрим, как я буду себя чувствовать, когда мы вернемся домой, – сказала она тихо.
Вместе с беспокойством жена вызывала раздражение. Маршалл не понимал, что с ней произошло. Всегда была его надежной опорой, он мог рассчитывать на нее, и внезапно сломалась. Он с облегчением возвращался в город каждую неделю, чтобы отдохнуть от нее несколько дней.
И в Малибу дела обстояли не лучше. Эшли тоже пребывала в состоянии депрессии. История с Меган Виллерз дала ей понять, что Маршалл снова может изменить ей, пусть даже на одну ночь. И ее все больше стали преследовать мысли о Лиз, с того самого момента, как она увидела их по телевизору. Она была сыта по горло его жизнью двумя семьями и больше не хотела ждать, когда Линдсей закончит школу.
– Я не могу ждать еще год, – сказала она, рыдая за завтраком.
Маршалл чувствовал себя мячиком для пинг-понга, который перекидывали от одной плачущей женщины к другой. Обе они сводили его с ума. Он старался быть терпеливым с Лиз, но Эшли так давила на него, что он все чаще срывался, что приводило к еще более плачевным результатам.
– Я не могу так жить! – закричал он на нее однажды утром, когда девочки ушли в лагерь.
Он старался держать себя в руках, когда дочери были дома, но хотел, чтобы Эшли проявляла больше понимания:
– У Лиз сейчас нервный срыв, и я не могу возиться еще и с тобой, когда ты теряешь над собой контроль.
Маршалл пытался ей внушить, что она вполне взрослая женщина и ситуация между ними не нова для нее, но Эшли ударилась в слезы и побежала наверх, в спальню. Она была сыта по горло разговорами о Лиз. Спустя полчаса он поднялся к ней и застал плачущей в кровати. Он не знал, что теперь делать. Обе женщины ему больше не верили, и обе испытывали мучительные сомнения. Их мирная жизнь была разбита, и в каком бы городе он теперь ни находился, нигде ему не было покоя. Он ездил от одной несчастной женщины к другой. А когда он был с Лиз, Линдсей только подливала масла в огонь. Она почти не разговаривала с отцом с мая. Одни лишь близняшки все еще считали его героем. Эшли обвиняла его в измене, а Лиз опасалась, что он ей изменит. Ему не с кем было поговорить об этом, и он срывался на всех, где бы ни находился. Он с трудом мог сосредоточиться на работе, но по крайней мере в офисе находил успокоение.
– Эшли, ты должна успокоиться, – умолял Маршалл, всей душой желая, чтобы их отношения снова наладились. Он хотел этого даже больше, чем наладить отношения с Лиз. С Лиз его связывало чувство долга. Эшли же была его мечтой. – Ты должна верить мне. Клянусь, все будет чудесно через год – так, как ты захочешь. Но если я сейчас брошу Лиз, дети никогда мне этого не простят. Просто дай возможность Линдсей окончить школу, и все твои мечты осуществятся.
Но он знал, что она больше не верит ему, а все, что говорит ей Бонни, когда его нет рядом, только ухудшает дело. Они уже почти не занимались сексом. Он больше не был в состоянии трезво мыслить. Единственное, чего ему хотелось, – это чтобы все было так же, как в последние восемь лет. Но Эшли это не устраивало – ей нужно, чтобы он жил все время с ней и девочками.
Когда в пятницу Маршалл вернулся на озеро Тахо, выяснилось, что Линдсей повздорила с матерью и они не разговаривают. Он налил себе стакан крепкого алкоголя и вышел посидеть на пристани. Одинокая слеза скатилась по его щеке. Его жизнь превратилась в ад, и он ничего не мог с этим поделать – да и не хотел. Он не мог еще больше ухудшить положение Лиз. Обвинения Меган Виллерз и так перевернули ее жизнь: казалось даже, ей стало хуже, после того как все благополучно разрешилось, чем когда скандал был в разгаре. А частичное признание вины, которое он сделал Эшли ради сохранения доверия друг к другу, тоже вышло ему боком. Он теперь жалел, что рассказал ей об измене. Ему нужно, чтобы обе они успокоились и жизнь приняла некоторое подобие нормальности. А через год, когда Линдсей окончит школу, будет видно, как поступить с Лиз. Но, как ни верти, Маршалл понимал, что чья-то жизнь будет разрушена, – может быть, даже его собственная. А этого он хотел меньше всего. Все, чего он ждал от этих женщин, – это мира и поддержки, а не требований. Он чувствовал себя так, словно на его шее повисли два удава и сдавливают его что есть сил. Он теперь даже нервничал, отправляясь в Лос-Анджелес, потому что не знал, в каком настроении застанет Эшли и в чем его обвинят на этот раз. Ее требования становились все истеричнее с тех пор, как она увидела их с Лиз по телевизору.
Он сидел, глядя на озеро, со стаканом в руке, размышляя обо всем этом и пытаясь решить, что же делать. Все в его жизни пришло в расстройство, и это заставляло его желать оказаться подальше от обеих женщин. Эшли взывала к его ответственности перед ней и дочерьми, за что, как известно, следовало благодарить Бонни, которая проводила с ней больше времени, чем он, и у которой было достаточно возможностей настроить Эшли против него. А Лиз твердила, что им нужно проводить больше времени вместе, и даже хотела поехать с ним в Лос-Анджелес осенью, если найдет с кем оставить Линдсей. От этих разговоров Маршалл впал в панику и чувствовал себя так, словно мир вокруг него сжимается в кольцо. При этой мысли он залпом прикончил свой напиток и нырнул в ледяную воду. Ощущение, как тело покрывается мурашками от шока, было приятным. Он доплыл до плота, потом вернулся к пристани и выбрался из воды.
Когда он вошел в дом, Лиз и Линдсей опять ругались, обе в слезах. Это было больше, чем он мог вынести, и, не сказав никому ни слова, он прошел мимо и поднялся к себе в спальню, затворил дверь, лег на кровать и закрыл глаза, стараясь ни о чем не думать. Пока он так лежал, до него донесся звук пришедшего на мобильный телефон сообщения. Эшли знала, что не должна этого делать, но все равно иногда нарушала запрет, а в последнее время рисковала все чаще и чаще, словно пытаясь надавить на него. Маршалл взглянул на экран и прочел: «Я люблю тебя. Мы по тебе скучаем». Он стер сообщение, снова закрыл глаза и постарался заснуть, но единственное, о чем мог думать, – это Эшли и близняшки и как приятно лежать с ней в кровати. Он улетал в Лос-Анджелес во вторник и очень надеялся, что эта неделя пройдет лучше. И может быть, к концу лета они все успокоятся и перестанут его терзать. Все, чего он сейчас хотел, – это покоя.
Глава 14
В пятницу к шести Фиона была в баре, который нашла очень легко. Он оказался точно таким, каким его описывал Лоуган: небольшой подвальчик, заполненный студентами из Стэнфорда и несколькими завсегдатаями, зашедшими после работы пропустить по стаканчику пива по дороге домой. Внутри царила темнота. Увидев Лоугана за столиком в дальнем углу, Фиона улыбнулась. Это было не такое заведение, какие она обычно посещала, но внезапно она почувствовала себя молодой и беспечной и совсем не ответственным генеральным директором. На ней были брюки от костюма и шелковая рубашка с закатанными рукавами, а также туфли без каблуков, которые она всегда возила в багажнике. И чтобы не казаться мамашей кого-нибудь из студентов, она распустила волосы, которые в рабочее время собирала в строгий пучок, и теперь светлые локоны спускались небрежным каскадом до плеч. Это было все, что она могла сделать, чтобы не выглядеть бизнес-леди, явно не туда заглянувшей после работы. Фиона почувствовала себя лучше, подойдя к столику, за которым сидел Лоуган, и он с улыбкой оторвал взгляд от газеты.
– Итак, вы нашли этот бар. – Было видно, что он рад. Одет он был в джинсы и голубую рубашку с закатанными рукавами.
– Без проблем. Как ваши дела? – спросила она, усаживаясь на свое место.
И хотя поначалу Фиона не планировала близких отношений и не была к ним готова, все же почувствовала, что они становятся друзьями. Это, по мнению сестры, то, что ей нужно в жизни: больше знакомых, меньше ограничений, чтобы уравновесить возложенную на ее плечи огромную ответственность. И, как обычно, Джиллиан оказалась права: Лоуган начал нравиться Фионе, она решила, что с ним вполне можно дружить, если не станет давить на нее по поводу конфиденциальной информации о ПНТ. Он сказал, что не будет, и она планировала заставить его держать слово, иначе никакой дружбы.
– Все в порядке. Счастье, что сегодня пятница. – Он улыбнулся с облегчением. – Как прошел ваш день?
То, что кто-то интересовался ее делами, было ново для нее и вносило живительную струю в ее существование. Лоуган действительно выглядел заинтересованным, и она лишь надеялась, что это не было уловкой, чтобы заставить ее говорить о работе. Но она решила быть честной с ним, насколько это возможно, и вести себя так, словно они обычные друзья, назначившие встречу в баре. Это было для нее необычно. Ее светская жизнь была более формальной: либо званые вечера, где собирались старые друзья, но она их редко теперь посещала, потому что не имела партнера и к тому же смертельно уставала к концу недели, либо деловые встречи, необходимые, но невероятно скучные. Теперешняя встреча была совершенно иной.
– Честно говоря, мой день был ужасным, – откровенно ответила Фиона. – Я рада, что уже пятница. Мне нужно отдохнуть пару дней. А как прошел ваш день?
– Интересно. Я брал интервью у потрясающего молодого предпринимателя Харви Экклза. Ему всего двадцать три года, а он уже заработал в Интернете миллиард долларов. Он выглядит так, словно не может найти выход из туалетной комнаты без фонаря, но зато это настоящий гений. И когда разговариваешь с ним, создается впечатление, что беседуешь с Эйнштейном. Я не понял ничего из того, что он мне рассказывал, поэтому он сколотил такое состояние, а я нет. Было очень интересно.
Читать бесплатно другие книги:
