Зачарованный город Ларичева Дорофея
– Ответь, в чём смысл вашего договора?
– Сто лет назад мы были близки к войне с лесом, – словно давясь словами, затараторил толстяк, растеряв остатки степенности. – И чтобы её не случилось, заключили договор по старинному обычаю. На сто лет. Действие договора распространяется на весь континент. Предварительный текст согласуется в течение месяца всеми нашими Владыками. Но по традиции, как и в прошлый раз, окончательный вид ему придают жители этих мест, ибо здесь леса и человеческие поселения сосуществуют веками.
– С этого и надо было начинать, – защитник подошел к вешалке и демонстративно вытер руки о полотенце. – А то зубы заговариваешь. Ты опытный паук, и паутина у тебя крепка. Зачем позвал сюда детей?
– Нужны арбитры при подписании, – быстро оправившись от чар Флейтиста, вымолвил старик. – В середине июля мы провели обряд – искали людей, наделённых Даром. Призванные чары указали на вас – всех четверых. Но тебя мы не берём. Только детей. Им быть арбитрами, рассудить город с лесом…
– Вот именно, они дети! – ринулся на нашу защиту Валентин. – Давай я…
– Ты чужак, – отрезал старик. – Мы ничего о тебе не смогли выяснить, и это пугает. Ты не эльф, но и не человек. Я вижу. Какой тебе интерес?
– Я с этими детьми. Точка. Желаете заручиться их поддержкой – обращайтесь ко мне.
Валентин открыл дверь и подтолкнул Аню с Элей к выходу. Отчего он такой недружелюбный? Уходя, я обернулся.
Фотограф обиженной дворнягой смотрел нам вслед.
– Им уже есть четырнадцать, по нашим меркам они взрослые, – донеслись до нас его слова. Валентин на них не прореагировал.
Дождь отдёрнул свой занавес, и часть неба просветлела. Солнца видно не было – оно закатилось уже слишком низко, но ещё не село. Лохматые каштаны стремились обсохнуть и вовсю отряхивались от воды. Капли срывались с разлапистых листьев и метили неторопливым прохожим на головы. В домах загорались окна.
Хмурый Валентин не подумал о скейте, о том, что от ателье до нашего района топать и топать, а сосредоточенно брёл по выложенному серо-бордовой плиткой тротуару, глухо постукивая по нему тростью.
– Зачем ты так с ним? – первой не выдержала Анюта. – Он и на половину наших вопросов не ответил.
Защитник страдальчески воздел глаза к небу, но увидел лишь подпиленные ветви каштана и протянувшиеся над ними провода.
– Я сам отвечу на них, – буркнул он. – Эльф собирался живописать вам, как здорово выступать арбитром при двух противоборствующих сторонах, намерившихся договориться. Как чудесно помочь им избежать войны и прочее тра-ля-ля. Но я сбил его с мысли, разозлил. Жаль, больше не удастся. Магический поединок с ним я не потяну. Он быстро закрылся, и я ушел, пока он не дал сдачи.
– И что тут плохого? – не понял я. – Если мы поможем им договориться…
– Наивный дурачок, – вздохнул защитник. – Прошёлся я по городу, разузнал кое-что. Эльфы ваши любимые враждуют между собой веками. Они издревле черпали силы у природы. Но с распространением по планете людей научились извлекать магию и из вас тоже. Ваши эмоции гораздо сильнее, чем их. Ваша кровь горяча, а устремления ярче. Они греются возле вашего огня, расцвечивают свои длинные жизни новыми красками. Раньше «урожай» доставался лесу. А теперь остаётся в городе. По большему счёту они бы не противились росту городов, отыскали бы места в заповедниках и крупных парках, если бы не конкуренты – городские собраться. Вот и вся правда о лесных и городских, так называемых эльфах, а на деле – самых натуральных вампирах. Устраивает?
– Вполне, – согласилась Элька, пока мы с Анюткой переваривали новые сведения. – А я эльф? – вдруг спросила она.
– Не похожа, – возразил Валентин. И вдруг остановился, развернул к себе девочку, двумя пальцами взял её за подбородок. – Ты встречалась с ними. И боишься, что они…
– За мной придут, – закончила его фразу Тихонова.
Я почувствовал себя преданным. Мы делаем общее дело, а она скрытничает!
– Когда, Эля? – стараясь не злиться, спросил я. Наверняка у неё были причины молчать.
– За день до нашего знакомства, – поняв, что от неё не отстанут, призналась Элька. – Помнишь, у меня коленка тогда была в зелёнке. Это я от них убегала. Тётка меня в машину хотела запихнуть. Её и водителя я хорошо запомнила и пока не встречала.
– Им изменить внешность – что тебе семечек погрызть, – «успокоил» её защитник.
– Выходит, любой из встреченных нами может быть… – она с опаской оглянулась назад.
– Я пока плохо разбираюсь в местной обстановке. Но могу сказать – если вас назначили арбитрами, значит, стоит опасаться всех – и городских, и лесных, – продолжал нас «радовать» Флейтист.
– Когда разберёшься, предупреди. Я зубы получше почищу и кофту поярче подберу, чтобы было в чём отметить столь знаменательное событие, – съязвила Элька.
– Дети! – Валентин принялся отстёгивать с ремня скейт. – Подумайте на досуге, кем были ваши обожаемые герои сказок, пока не появились люди? Туманом над болотами – бесформенным и бессловесным.
– Как говорит тётя Даша – «ни рожей, ни кожей не вышли», – встряла Анютка.
– Именно, – согласился защитник. – С появлением людей у них появился и облик, и искусство, и архитектура. Они держатся только за счёт магии и вас, дорогие люди. Исчезни вы, они тоже расползутся, расплывутся туманом, лишившись формы и силы. Городские кричат, что именно они «двигают» ваш прогресс. Глупости, я прошелся по всем научным учреждениям города. Вклад эльфов минимален. Они слишком много о себе думают.
– Но Валентин, – начал я, вспоминая вдохновенную речь Славика.
– Поехали! – Флейтист не захотел продолжать разговор. – Раз, два – мини-троллейбус отправляется. Кто не успел – тот пешком.
Мы не стали спорить, помчались домой. Помчались, чтобы на подоконнике обнаружить предписание прибыть на площадь Победы, в строение 44-в к 11 утра 21 сентября. Нас официально назначили арбитрами городских. Всех четверых.
Ночью мне снились странные, беспокойные сны – яркие до невозможности и пугающие своей реальностью. Я был один в незнакомом лесу – молчаливом, чахлом и больном, пропахшем гниющими листьями. Покорёженные, изуродованные неведомой хворью ели покрывала свалявшаяся пыльная паутина. Некогда белые стволы берёзок заросли древесным грибом, а трепещущие желтеющие листья оказались изъедены до состояния кружева, на скорую руку сплетённого неумелой мастерицей.
Небо… Неба не было. Вместо него над верхушками деревьев катились волны. Такая же картина получается, если нырнуть поглубже и посмотреть из воды наверх. Солнце просвечивало сквозь колеблющуюся плёнку яркими пятнами, но свет его недотягивался до земли, рассеивался в воздухе. Мне порой казалось – он сам светится.
Я шел по лесу в пижаме – той самой, какую родители подарили мне по случаю первого класса. Тогда я ждал настоящего праздника, а мама преподнесла пакет с ужасной девчоночье-розовой пижамой, разрисованной пузатыми медвежатами. До сих пор помню, КАК я тогда обиделся. И вот сейчас треклятая пижама явилась во сне, растянувшись до моих нынешних размеров.
Итак, я шел в пижаме, сбивая носком ботинка малоаппетитные поганки и мухоморы, и отлично осознавал – это сон. Сон, в котором я обязан отыскать нечто. Я взбирался на деревья – заглядывал в дупла. Я разрывал руками мягкую землю у корней неохватных дубов и шарил там, в глубине, без надежды на успех. Но находил припрятанные белками желуди и орехи, полусгнившие, рассыпающиеся грязной трухой.
Нечто… Я отыскал уже под утро, когда сквозь истончившееся полотно сна можно было расслышать, как вставшая раньше всех мама возится на кухне. Я вдруг вышел на широкую поляну, прочерченную наискосок глубоким оврагом. Говорят, так выглядят окопы, оставшиеся со времён Великой Отечественной. Ребята из Анюткиной группы летом помогали поисковому отряду находить останки погибших солдат, потом приносили похожие фото с места раскопок.
Я осторожно подошел к краю. Глубоко. Два моих роста. На дне скопилась вода, торчал остов орудия. Я ничего не понимаю в оружии. Пулемёт? Чтобы рассмотреть получше, я присел на корточки, нагнулся. И некто неведомый бесшумно подкрался сзади, обдал волной страха и холода, дохнул болотом и столкнул меня вниз. Я не успел обернуться.
Перекувырнувшись в воздухе, я пересчитал рёбрами камешки и торчащие корни, собрал на себя прошлогоднюю хвою и иссохшую до хруста листву и плюхнулся прямиком в воду. Пропитавшая пижаму грязная жижа была ледяной. Под моими цепляющимися за траву пальцами даже раскрошилась тонюсенькая корочка льда.
Быстро, как только мог, я поднялся на колени, задрал вверх голову. Никого. На губах остался горьковатый привкус воды. Я сплюнул, пошатываясь, встал в полный рост. Отряхиваться бесполезно, в волосы набралось иголок – хоть игрушки новогодние вешай.
Далеко-далеко, словно на другом континенте, гремела посудой на кухне мама. А я… Я склонился над проржавевшим пулемётом, едва ли не пританцовывая от радости. Оно! Это именно то, что я искал! Не пулемёт, нет. А то, что под ним.
Обдирая кожу с рук и ломая ногти, я принялся рыть, выгребать землю. Ямка тут же наполнялась водой, одновременно помогая и мешая работе. Наконец пальцы сжались на чём-то твёрдом, неметаллическом. Я потянул его на себя…
Футляр – маленький, облепленный желтоватой глиной, наверняка кожаный. Открывать его здесь опасно – понял я. Поэтому запихнул находку за пазуху и принялся карабкаться наверх.
Стоило выбраться из оврага, как дверь комнаты отворилась, и мама громко произнесла:
– Женя, вставай. Сам вчера просил разбудить пораньше – физику учить.
Я распахнул глаза и сел на кровати. Под футболкой скользнуло нечто… Даже угадывать не стоит – я прихватил из необычного сонного путешествия таинственную находку.
Рассматривать её я не стал. Мало ли… Вот придёт Валентин. Он всё-таки чародей…
Я спрятал подальше таинственный футляр и уселся разбирать задачки по физике. Идти на кухню завтракать, пока не ушли родители всё равно не стоит. Достанут замечаниями и расспросами – как в школе, с кем общался, что тебе говорят твои товарищи и как ты им отвечаешь… Любопытней их только бабушка. Но у той, к счастью, хватает городских приятельниц. Их сплетни ей гораздо интересней.
Пятница. Четыре урока, последние из которых музыка и физкультура. Но не подумайте, что по пятницам 9 «А» обречён бездельничать. Физика с историей заменяют собой целых десять уроков. Я даже любимой биологией столько не занимался, когда к олимпиадам готовился.
В школу я заявился пораньше в надежде застать Славика. Увы, информатик предпочитал в методический день заниматься своими делами, и по заверениям всезнающей бабы Оли «нос на работу не казал, обормот».
Под лестницей о чём-то шушукались первоклашки донельзя серьёзные и гордые своей новой жизнью. Яркие красные в жёлтую клеточку форменные платьица им очень нравились. Огромные банты над головами парили точно воздушные шарики. Неужели я был когда-то таким же – восторженным и наивным?
Я поднялся на второй этаж, для порядка подёргал дверь кабинета информатики и, окончательно расстроившись, побрёл на третий – на физику. И столкнулся с Лёшкой, зубрившим определения. Вот сейчас я его почувствовал! В лицо повеяло ароматом свежескошенного сена и прогретого жарой асфальта. Это длилось не больше секунды, но я понял. И он понял, что я понял. Лёша нахмурился, отвернулся и снова уткнулся в учебник.
– Щука, я смотрю, ты за ум взялся, – пропела сзади Вика. – Один пришёл.
– Ещё бы, его невеста со старшеньким болтается. Патлатый такой, одет, как наш Дохлый Фунтик, – томно вздохнула Кущина. – У котельной стояли, шушукались. Может, целовались, а, Щука?
Я решил не реагировать. В конце концов, они всего лишь девчонки.
– Щука, а ты за неё драться будешь? – не унималась романтически настроенная Вика. – Или с ней?
– Не видишь, тундра, он ревнует, – упивалась Надечка. Она подошла вплотную, упёрлась рукой в стену (отчего пластик опасно хрустнул) и с любопытством заглянула мне в лицо, стремясь прочесть – задевает ли меня её болтовня. Крашенные светлые пряди упали ей на глаза, и Кущина по-взрослому встряхнула головой, чтобы их убрать. Звякнули крупные серьги-кольца.
– Куща, не тренируйся попусту, – отодвинулся я от неё. – Все и так знают, что ты мечтаешь стать журналистом. Боюсь только – желтой прессы.
– Не потянет, – неожиданно процедил Лёшка, переворачивая страницу.
Надечка вздрогнула и обернулась к соратнику.
– Ты чего, очкарик? – взъерошенной кошкой, которой только что отдавили хвост, зашипела она. – Его защищаешь, после того как Радиоактивная нас всех…
– Так то она… – Лёша не поднял голову от учебника.
Остальные ребята с любопытством наблюдали со стороны, не вмешиваясь.
– Куща, я со Щукой в одни ясли и сад ходил. И ругаться с ним из-за какой-то новенькой не стану.
Во даёт! Удивил так удивил!
– Она тебе тоже ничего не делала, пока ты ей дежурить не «помогла», – докончил наш отличник.
– Вот как! Сговорились! – взвизгнула Надя. – Мужская солидарность, да? Предатель ты, очкарик! И вообще!
Раскрасневшаяся Надя подхватила сумку, побежала, едва не сбив с ног подошедшую Язву.
– Кто её укусил? – искренне удивилась Светка.
– Пупырчатый хвостошлёп летом в лесу за ухо заполз, – пошутил я, вспоминая лекции про энцефалитного клеща, которые нам в обязательном порядке читали каждой весной хмурые врачи. Никто не улыбнулся. Но я не расстроился.
И всё-таки что творится вокруг?
Элька пришла ровно по звонку, проскользнула за дверь прямиком под носом у Аркадия Игнатьевича, плюхнулась на стул, шепнув:
– Дай сверить ответы.
И пока физик долго и мучительно выспрашивал определения у Петьки и Лёньки, Тихонова, отгородилась учебником, в наглую переписала решения всех шести задач, умудряясь при этом грызть яблоко.
Личность нашего физика вообще требует отдельного рассказа. До него у нас была странная особа по прозвищу Анфиса. Мультик про обезьянку помните? Вот такое создание вело у нас: ушастое, с мальчишеской короткой стрижкой, некрасиво выпирающими передними зубами. И при этом с замашками штандартенфюрера гестапо.
Мы выживали её с первого урока – ругались, бойкотировали уроки, жаловались родителям и классной, ябедничали всем, кому могли. Противостояние «А-класс против Анфисы» к середине восьмого года обучения стало столь жестоким, что она клялась в полном составе оставить нас на второй год. А мы подкладывали в её сумку дохлых лягушек, донимали ночными звонками, выдавливали чернила из гелевых стержней на учительский стул… Много всякого происходило. Нам не было стыдно тогда. А потом она не выдержала первой, ушла в другую школу. Ребята говорят – ей и там нет жизни.
На её место с задержкой в месяц пришел Аркадий Игнатьевич, Гусар. Гусаром он стал из-за чёрных подкрученных усов, строгой манеры одеваться и восторженных взглядов всего женского большинства учительского коллектива. Естественно, он сразу стал завучем и вообще невероятно уважаемым человеком. Пропускать уроки у Гусара оказалось недопустимым. Задавал и спрашивал он с настойчивостью средневекового инквизитора. Поэтому физику нам пришлось учить. Даже то, что мы проходили мимо под руководством вредной Анфисы.
Мобильники запищали у нас с Элькой одновременно. Аркадий Игнатьевич погрозил пальцем, но не тронул – куда ему, нарвался на Язву. Теперь Светка, поймав звёздный час, с дотошностью вставшего на след Шерлока Холмса излагала физические законы и засевала поле доски формулами и датами, половину из которых сам физик не помнил или не знал.
Со второго ряда прилетела записка. Я удивился, но развернул. Почерком Маринки Шагаловой злорадно сообщалось: «Язва влюбилась! Она сегодня даже накрасилась и колготки прозрачные надела. Полный улёт!» Ниже круглым мелким почерком (такой только у Дохлого Фунтика) значилось: «Передай дальше».
Я улыбнулся и, пихнув линейкой Лёшку, сунул в протянутую ладонь ценное сообщение. Пусть Светкой занимаются, лишь бы нас не трогали.
Обиженный невниманием мой телефон стрекотал в сумке. Пришлось аккуратно вытащить и посмотреть. Целая вереница эсэмэсок. Физик не смотрит, можно почитать.
Вообще-то пользоваться мобильниками на уроках у нас запрещено под угрозой вызова родителей. Эсэмэску не послать, фото правильного решения тоже. Но разбирало любопытство – кому понадобилось отправлять мне столько сообщений.
Я открыл папочку «Входящие» и едва не присвистнул:
«Союз городских доводит до Вашего сведения, что с момента включения Вас в число арбитров Вы приравниваетесь к городским и несёте ответственность за находящихся рядом сородичей, как и они отвечают за Вас».
Ого, вот почему Лёшка на мою защиту встал! А-а-а-балдеть! Я-то думал…
Второе сообщение было не менее занимательным:
«Вам предлагается пройти курс городской магии с сего дня до 20 сентября включительно. В случае интереса к нашему предложению – отправьте ответное SMS на этот же номер».
Телефон дрогнул в моей руке, и я успел нажать отбой до начала неприятного жужжания.
«На Вас возлагается ответственность отыскать и сохранить до подписания договора магические артефакты – предметы, не позволяющие договор нарушить или расторгнуть».
Мне вспомнился добытый во сне футляр. Уверен – он как раз таким артефактом является.
Последнее сообщение гласило:
«Воздержитесь от выездов за городскую черту до 22 сентября. Опасайтесь лесных».
А как же обещанная биологичкой экскурсия в лес и в разрушенный монастырь? Она уже автобус заказала.
Я поднял голову. Любопытная Элька умудрилась прочесть послания с моего мобильника. А если бы там были очень личные эсэмэски? Но Тихонова дожевала яблоко, засунула огрызок в парту и точно примерная ученица (как же, я почти поверил) принялась наблюдать, как несчастный физик пытается усадить Язву на место. Да, главная новость дня – точно не мы с Элькой.
Са-а-ар
Городские выбрали арбитров. Это плохо. Это отвратительно. Владыки будут недовольны разведчиками. Как они умудрились пропустить момент, не догадались? Были проверены все человеческие чародеи города и области. Но среди них не обнаружилось достойных, способных отыскать припрятанные с прошлого подписания артефакты. И тут появляется нежданная четвёрка – как на подбор носители нужных способностей!
Мальчишка… Этой ночью удивлённый Са-а-ар долго вглядывался в его окна, силясь понять – что же в парне необычного? И выяснил – только сейчас и сумел, какой непростительный промах! Оказывается, в мальчишке глубоко-глубоко запрятан талант Знатока Путей. Отныне его Дар разбужен, медленно просыпается, точно росток проклёвывается из невзрачного зёрнышка, вбирает соки окружающего мира, чтобы вырваться на поверхность и расцвести неведомым доселе цветом.
Старшая девочка, его сестра… Будь она лесной или городской – непременно стала бы Видящей, заглядывающей в прошлое и будущее, предугадывающей. Только не узнает всё равно, какая судьба ждёт арбитров после подписания. Ей этого не скажет никто.
Младшая девочка… Тут Са-а-ар терялся. В древности таких как она безжалостно сжигали на кострах. Сейчас… У неё тоже не будет «сейчас», если подписание состоится. «А ведь она та самая, сбежавшая от Ли-дви-ры две недели назад!» – вдруг подумалось разведчику. Подобные таланты среди людей редкость.
Вот четвёртый – нечеловек по силе равный Владыкам. Он способен наделать много шума и испортить дело. Как он попал в город – не понятно. Как оказался под действием заклинания – тем более загадка. Прадед говорил, этот Валентин оказался последним, кого выбрали призванные городскими чары. Ой как некстати! Но участь его незавидна. От призывного заклятия ещё никто не убегал.
Но сейчас главное – мальчик.
Старшая ждала в машине возле школы. Сам Са-а-ар устроился в более комфортном месте – там, где не мешают дышать человеческие приборы, – в школьном дворе. Он облюбовал скамеечку в лабиринте кустов за трубами теплоцентрали. В таком лабиринте мог потеряться разве что младенец, но место для засады получалось самое подходящее. В окна первого этажа смотреть некому – младшие классы отучились и разошлись по домам. От верхних этажей разведчика отгораживали высаженные в два ряда молоденькие клёны и старые тополя. После второго урока дети идут обедать. Подходящее время для задушевной беседы наедине.
Женя Щукин
Физик заканчивал урок. Что он успел объяснить за оставшиеся после общения с Язвой пять минут – непонятно. Но задач задал – мама не горюй. Целых девять штук! Ко вторнику! Это же все выходные делать!
– Эль, твоя очередь решать, – я попробовал примазаться к соседке. Тихонова взглянула на меня, точно на дурачка, и ласково поинтересовалась:
– Жень, ты видишь связь между мной и старинной японской авиацией?
– Нет, – ответил я, не задумываясь.
– Поэтому должен понимать – я не камикадзе. Где я и где физика, Женя?
– Всё с тобой ясно, Тихонова. Опять спишешь. От тебя одни приключения и никакой практической пользы.
– Цени, – подмигнула Элька и, бросив меня, поспешила к Даньке с Лёнькой – ролевикам. – Вы завтра собираетесь в парке? – затараторила она.
Я посмотрел на шепчущихся Вику с Надей и только вздохнул. И отчего они не эльфы? Получили бы мирное предписание от своих вождей, жизнь бы сразу наладилась.
– Спасибо, – бросил я, проходя мимо Лёши. Тот обернулся, удивлённо моргнул в ответ, соображая – за что его благодарят?
– Всегда пожалуйста, – словно не было внезапно вспыхнувшей вражды, бросил он. Всё-таки он хороший парень, хоть и эльф.
История… Её я учил через раз. Хватало знаний, почерпнутых из Анюткиных институтских учебников (одно время я сильно ими увлекался), фильмов и компьютерных игр (с точки зрения родителей и учителей – чудовищная гримаса прогресса). Зато урок истории был не зря потерянным временем хотя бы из-за личности Алины Альбертовны. Классная считала – у неё не все дома, и собственного мнения не скрывала. Но до их личной вражды нам дела нет. Главное, уроки истории, как и уроки Гусара, проходили со стопроцентной посещаемостью.
Представьте себе высоченную худощавую женщину с девчоночьим голосом, распущенными длинными светло-русыми волосами, привычкой «зависать» на полминуты на самом интересном. Представьте огромные глаза, ярко накрашенные так, что они казались совино-круглыми, испуганно-удивлёнными. Почему-то я всегда представлял себе такой Жанну д’Арк. Только вместо доспехов Алина Альбертовна носила длинные неяркие платья и туфли без каблуков, почти лапти.
Её фразы разбирались на цитаты. Её мягкий характер и умение обратить урок в игру увлекали. Рассказывала она – словно сама участвовала во всех знаменитых сражениях древности. Плоские чёрно-белые рисунки из учебника обретали цвет и глубину, правители и полководцы гордо расправляли плечи, залихватски выхватывали сабли (шпаги, пистолеты, ружья – нужное подчеркнуть) и неслись в бой на врага на бравом коне или верном танке. Впрочем, это не имело решающего значения. Важно, что сама историчка верила в свои рассказы и заставляла поверить нас.
Но сейчас не о ней речь. На её уроке телефон обрадовал очередной эсэмэской. Текст послания мне очень не понравился:
«Вы изменитесь. Это неизбежно. Не пугайтесь того, что начнёте замечать вокруг, ибо видите это только Вы и эльфы. Зайдите ко мне или к Вячеславу – мы объясним».
И подпись: Август Денисович Иванов, фотограф.
Я повернулся к Эльке. Та сидела хмурая, крутила в пальцах карандаш.
– Тихонова, что делать будем? – шепотом спросил я.
– Пойдём к нему, как Валентин вернётся.
Историчка вещала что-то про международные причины Второй мировой. Я же разглядывал класс. Что-то меня в окружающей обстановке пугало.
– Ты тоже чувствуешь? – занервничала Эля.
За окнами потемнело, словно выключили лампочку солнца. Оно не зашло за тучи, не померкло. Такой эффект получается, если при редактировании фотографий на компьютере резко увеличить контрастность. Светлое становится светлее и ярче. Тёмное перетекает в чёрное, сливается в единую кляксу.
В этом освещении к нам подплыл силуэт Алины Альбертовны, склонился к Эльке и, распрямившись, понёсся обратно к доске. Ожили краски, слипшиеся было в единое чёрно-белое «нечто». Пространство класса расширилось.
– Когда Уинстон Черчилль распорядился… – с вольными отступлениями от учебника как ни в чём не бывало продолжала свой рассказ историчка.
А я во все глаза смотрел на болтающийся на Элькином карандаше старинный серебряный перстень со сложной гравировкой и ярко-жёлтым крупным камнем. В центре камня переплетались вырезанные значки, отдалённо напоминающие латинские буквы. Вензель! – вспомнил я название подобной надписи, когда в одном символе соединялось несколько букв.
– Это печать, – зашептала Элька, снимая перстень с карандаша и разглядывая, – для скрепления договора.
Солнечные лучи разбились о грани, вспыхнули яркой радугой.
– Красиво, – перстень перекочевал на указательный палец Тихоновой.
– Что делать будем? – спросил я.
– Не знаю, – ответила Элька. – Вернее, знаю – к дядьке тому пойдём. Как там его?
– Август Денисович, – подсказал я.
– Щукин, Тихонова, за дверь! – не меняя тона, заявила Алина Альбертовна.
По классу пронеслось злорадное «хи-хи». Вот и закончилось обсуждение Язвы и её безответной любви к Гусару. В топе рейтинга второй сезон ток-шоу «Щука плюс Радиоактивная». Не переключайте телевизор.
– Эй, милые мои, дневники не забываем положить учителю на стол. Давно я не была замечена за написанием замечаний, – скаламбурила историчка. – Отдам только после урока.
Я мрачно шлёпнул свой на стол. Элька извлекла вычурный дневник с кровожадно оскалившейся горгульей и аккуратно положила поверх моего.
– Фу, Радиоактивная, ты теперь с Дохлым Фунтиком в одной песочнице? – не удержалась от комментария Вика.
– Шелег, молись, чтобы звонок прозвенел как можно позже! – разозлился на неё гот. Он очень не любил, когда над ним посмеивались.
– Шелег и Кабанов, за дверь. Дневники на стол! – установила вселенскую справедливость Алина Альбертовна.
– Йес! – не удержался я от восклицания, закрывая за собой дверь.
– А что я? – противно, словно автосигнализация под окном в два часа ночи, заголосила Вика.
– Где погуляем? – спросил я, застёгивая замок на сумке. – До звонка двадцать минут.
– Как где? В столовке! Обедать! – нагнал нас тощий прожорливый Фунтик.
Вика, не обронив ни слова, побрела к лестнице.
– Жаловаться мамочке? – пристал к ней Кабанов.
– В библиотеку! Умные люди туда ходят! – решила повоображать учительская дочка.
– А мы жрать! – простодушно сообщил Дохлый Фунтик. Гот был доволен – учиться он не любил, но числился почти отличником. Секрета из своей успеваемости Стёпка не делал – за пятёрки в дневнике родители были готовы терпеть его чёрный прикид, разговоры о моде на гробы и отстёгивали деньги на преподавателя вокала.
Отделаться от доморощенного гота получилось только после обеда. Как же он достал нас болтовнёй о вампирских фильмах, лучших романах Стивена Кинга и кладбищенской тематикой! Элька не выдержала, выдала:
– Спасибо, я буддист. У меня другие обычаи.
После чего схватила меня за руку и потащила из столовой, хотя я ещё не допил компот.
– Ты что, и вправду… – начал я, готовый ко всему. Тихонова меня перебила:
– Вот ещё. Это моя стандартная отмазка при встрече с сектантами и прочими мутными личностями. Пока они по полной не начали мозги тебе промывать, их надо чем-нибудь удивить. И пока они «висят» в поисках ответа, делать ноги как можно скорее. Этому меня Кристина, бабушкина домработница учила, – смущённо ответила Элька. М-да, до такого мне лететь и лететь.
Звонок ещё не прозвенел. Поэтому мы с Тихоновой отправились гулять по школьному двору. И тут из-за кустов лабиринта навстречу нам вышел Славик.
– Салют, ребята. Скучаем?
– Вы да, мы нет. – Эльке Славка не нравился.
– Поговорить надо, ребята. Пока поговорить, – сказал он. – Круто попали вы, господа арбитры. Зачем напрашивались? – он завёл нас в лабиринт и усадил на скамейку.
– Нас не спрашивали, – отозвалась Элька.
– Лично вас – нет, – согласился информатик. – Но в середине июля и городские, и лесные провели ритуал вызова. На подписании обязаны присутствовать пятеро человек: четверо от города, один – от леса. Эти люди сходятся между собой, подчиняясь силам, пробудившимся после проведённых ритуалов. Каждый арбитр наделён особым талантом.
Он положил мне на плечо тяжелую руку:
– Ты, Женя, способен отыскать идеальное место для подписания договорённостей. Ты, – он обернулся к Тихоновой, – отводишь глаза лесным после подписания и прячешь артефакты. Аня, – вспомнил он о сестре, – поможет при переговорах. А её нынешний друг, – Славка с неприязнью произнёс последнее слово, – будет стеречь вход. На первый взгляд – проще простого. Только вам до конца не скажут – вы втроём навсегда останетесь там, хранить покой договора. А кровь чародея Валентина закроет вам дорогу обратно.
Моя нижняя челюсть отвисла до пупка. Элька, бегло оглядевшись вокруг, вцепилась в плечо Славика когтями и зло прошипела:
– Зачем ты нам это рассказываешь? Тебе какой интерес?
– Жалко, – спокойно ответил он. – Я предупреждал вас – не лезьте. Вы не послушались.
– Ой, не твой ли прадед заявился с приглашением? – ещё чуть-чуть, и она вцепится в него зубами. Мне было всё равно. Мне не верилось в его слова. Не хотелось верить! То, что начиналось, как игра оказалось анонсом к фильму ужасов.
– Я сам виноват – не предположил, что вы начнёте расследование. По нашим законам – вы проявили интерес. То есть практически согласились. Это во-первых. Без согласия было невозможно вас втянуть. Пришлось бы искать других арбитров. Во-вторых, дороги назад нет. Магия города уже не даст вам отступить. Поэтому следует искать выход.
– Какой? – ко мне вернулась способность говорить.
– Пока не знаю. Возле школы дежурит Ли-дви-ра – старшая лесных разведчиков. Узнает, что вы предупреждены – шансов не останется ни у меня, ни у вас. Поэтому долго с вами беседовать не стану. Сейчас вы отправитесь на занятия и будите думать. Да, ребята, по электронной почте и аське на эту тему лучше не болтать. Мобильники и обычные телефоны тоже под запретом, – продолжал он «радовать», – прослушают.
– Но остальные, – не мог смириться я, – тот же Лёша, мой одноклассник. Ему что, не жалко нас?
– Об особенностях подписания в городе знают только десяток влиятельных стариков. Если вы думаете – вас будут искать, – ошибаетесь, – спокойно отозвался Славик. – Они, то есть городские, держат правду в тайне. Когда вы исчезните, на ваши места придут перебежчики лесных – с вашим лицом, голосом, слепком характера. Не отличить. И проживут вашу жизнь. За городское гражданство они и не такое стерпят.
– Не сумеют, – самонадеянно заметила Элька. – Моя бабушка обязательно почувствует. Она у меня экстрасенс.
– Вряд ли, – с грустью в голосе ответил Славик. – Не поняли же мои родители и даже мой могущественный прадед, что я родился с лесным сердцем.
Мне было страшно. Даже больше – было жутко. Знать, что я обречён, что через несколько дней меня не станет. А в моей квартире, в моей комнате поселится непонятно кто, станет говорить родителям «мама» и «папа», рыться в моих вещах и посмеиваться втихую над моей непутёвой судьбой. Или он даже не узнает, куда пропал прежний Женя Щукин. Зачем ему такие подробности? Он начнёт новую жизнь.
Я, Элька, Анюта и Валентин. Как сказать сестре и защитнику? Сумеет ли нас спасти Валентин? Вон он – какой сильный!
Я прислушался. На кухне папа с дядей Витей, мужем тёти Даши, обсуждали последний футбольный матч. Мама тушила баклажаны и поглядывала в телевизор. А я ждал Анюту. Как ей всё рассказать?
Анютку ждал не только я. Сестра пришла в компании Эльки и невидимого родителям Валентина, наряженного в длинный плащ цвета безнадёжности. Эля пошла здороваться с родителями. Отец снова будет посмеиваться, что я себе невесту нашёл, мама нахмурится и поспешит перезваниваться с бабушкой – советоваться. Прямо как маленькие.
Защитник скинул с себя плащ, поставил в угол скейт и трость, водрузил поверх монитора шляпу.
– Что делать будем, арбитр? – спросил он. Уф, знает уже, мне не придётся рассказывать. Было стыдно за собственное малодушие, но я обрадовался.
– Ты защитник. Тебе решать, – попробовал я переложить ответственность на его плечи.
– Пока вижу лишь один выход. Мы помогаем подписать этот глупый договор. Вы остаётесь там – неведомо где. Я выхожу на свободу, где меня убивают и…
– И всё, – перебил я. – Гениально! Действительно выход!
– И ты проходишь посвящение. Я не открывал тебе этого. Если начинающий чародей, в первый раз призвавший демона Запредельного, не освобождает его, а убивает, то сила и часть демонских умений достаются чародею. Даже если демона убивает не сам чародей, сила всё равно перейдёт к вызвавшему. Вот так.
– Ты так свободно об этом говоришь! – вырвалось у меня.
– Не бойся, я умру только в этом мире, а в свой возвращусь живым и невредимым. Так случалось много раз, произойдёт и в этот. Я не человек, Женя. По-вашему, демон. А у тебя имеются кое-какие задатки, иначе бы ты не вызвал защитника. Есть шанс, что ты вырвешься и выведешь друзей. Пока ты не освободил меня от присяги, может сработать.
Я потёр ладонью лоб и замотал головой:
– Нет, Валентин, я так не играю.
Мне очень хотелось никогда не знать про эльфов и не иметь с ними никаких дел. Но даже если приклеить обратно листики к общипанному календарю, время назад не воротится. Поэтому надо искать выход.
Вошли Элька с Анютой. Мама, оказывается, усадила их за стол и накормила. Под её строгим взором даже у египетской мумии аппетит проснётся, не то что у приговорённых к смерти подростков.
– Что решили? – Тихонова переборщила с оптимизмом – голос прозвучал чересчур бодро.
– Что придёт добрый волшебник Пендальф, даст пендаля гадким эльфам и всех нас спасёт. Это самый реальный вариант. Остальное – фантастика, – съязвил я.
– Да, Женя, чтобы тебя сдвинуть с места, действительно нужен добрый волшебник Пендальф, – не осталась в долгу Элька. – Я бабушке напишу.
– Нет! – тут же возразил Валентин, усаживаясь за стол и включая компьютер. – Пользоваться Интернетом не стоит. Ты мне говорила, что отправила бабушке и учителю магии письма, спросила совета, а в ответ получила ничего не значащие открытки.
– Ну? – не поняла Тихонова.
– Проверь, дошли ли твои послания? – Защитник уступил стул у компьютера соседке, сам встал у неё за спиной.
Через минуту Элька, пиная ногами ни в чём не повинную перекладину под столом, удивлённо пожаловалась:
– Я же писала. И удивилась, зачем Эрик фото из Аргентины прислал, когда я о помощи и защите просила! Полюбуйтесь!
– А-а-а-балдеть! – вздохнул я, прочитав: «Привет, Эр! Живу здорово. Дела – класс. Как ты? Пиши, иначе заскучаю и сбегу к тебе. Эля»
– До бабушки вообще ничего не дошло, – посмотрела она папку «Исходящие» яндексовской почты. – Они ещё тогда следили за мной, в конце августа.
Читать бесплатно другие книги:
