Аут Иртенина Наталья
– Я? С какой стати? Ты рехнулся?
– Экономия. – Перст назидательно поднялся кверху. – Времени и затрат. Не нужно будет наблюдения и всего остального. И у тебя будет возможность по-тихому ликвидировать обоих, икса и игрека, как только попадешь на место. А расписать тебя под смазливую бабу нетрудно. У тебя физиономия подходящая.
– Голые сиськи тоже мне нарисуешь? – разозлился Кубик. – Или новый ритуальный наряд сочинишь?
– Ах да. – Раф почесал переносицу. – Отпадает вариант. Но согласись, мысль хорошая была.
– Иди ты… мыслитель, – процедил Кубик. – Лучше маячок поставь супруге.
– И поставлю, – согласился Раф. – А тебе – на вот, бери. – Он достал из ящика стола короткоствольный лучемет, похожий на крупнокалиберный пистолет. – После операции вернешь. Обращаться умеешь?
Кубик повертел пушку в руках.
– Разберусь. Слушай, а почему его «бонни» называют?
– А как его еще называть? Поджариватель? В общем, тут все просто – сдвигаешь предохранитель, вот эту скобу, и жмешь на пуск. Применять только в случае непосредственной опасности. Целиться в руки-ноги. Хотя с его маскировкой это, конечно, проблематично. Но он нам нужен или живым и обезоруженным, или…
– …или дать ему уйти. Разберусь, – повторил Кубик, пряча пушку под одежду. – Сколько там будет из наших?
– Внутри, как обычно, четверо. Я, ты, еще двое. Я проинструктирую их. Снаружи у дверей – тоже как обычно, один наш, один горл. Дополнительно в соседних помещениях будут укрыты еще шесть человек. У них приказ – по сигналу личной связи выступить в коридор, перекрыть путь отступления посланцу, взять живым.
Кубик хмыкнул.
– Он перебьет их, как комаров. Мой совет – отмени приказ.
– Я не могу отменить приказ президент-генерала.
Кубик изобразил на лице равнодушие к судьбе этих шестерых и поменял тему:
– Ты читал новый сценарий? Я не успел. Какие-то «Блаженные поля». О чем там речь?
Раф отмахнулся:
– Не интересовался. Пойдет другой. Уже пошел.
– Как другой? – оторопел Кубик. – Какой? Почему – уже?
Раф снова навис над ним, уперев кулаки в стол.
– А ты что думал, мы безответно стерпим горловскую диверсию с этим ихним «Гневом Божества»? Они в тот раз нагло подменили согласованный сценарий, в этом нет никаких сомнений. Теперь наша очередь. Сегодня утром и отправили. А завтра в эфир пойдет пустышка.
– Ну и… что там? – потрясенно спросил Кубик.
– Там – «Страшный суд», – довольно сказал Раф, садясь. – Один их главных догматов горловской ортодоксии.
– Это про то, как перед приходом истинной реальности разные катаклизмы погубят всех недостойных? – припомнил Кубик.
– Именно. Они думают, что тогда колесо Сансары остановится и наступит бессмертие, рай и все такое. А пока оно будет останавливаться, на планету обрушатся катастрофы. Войны, эпидемии, землетрясения.
– Вы что, заказали землетрясения и эпидемии? – поразился Кубик.
– Ты, конечно, считаешь, что в Совете Высших сидят одни идиоты.
– Не исключаю, – пожал плечами Кубик. – Ознакомившись с планом завтрашней операции… – Он не стал продолжать.
– Не волнуйся, эпидемии не будет. Будет война.
– У нас уже есть одна война. – Кубик с сомнением кивнул на окно. – Она не то что горлов, она и меня, например, уже не убеждает.
– На этот раз будет настоящая, убедительная. Гарантированно.
– А кто будет в роли недостойных рая?
– Это уж кому как повезет. Но лично я не собираюсь попадать в эту забракованную категорию. На этот счет президент-генерал подготовил приказ по клану. Он будет обнародован первого числа.
– Так я не понял – чего мы этим добьемся? – спросил Кубик.
– Перевеса в ортодоксии. Мы докажем, что Страшный суд – такая же иллюзия и миф, как и все остальное. Что никакая абсолютная реальность после него не наступит и смены реалов не прекратятся. Не получат они своего рая.
– По-моему, это вы загнули… куда-то не туда, – поразмыслив, сказал Кубик.
– Поглядим.
– Никакого перевеса не будет, – уверенно заявил Кубик. – Ортодоксия, хоть наша, хоть горловская, не зависит от доказательств или контрдоказательств. По личному опыту знаю. Ты мне сам это продемонстрировал. Чего же ты хочешь от горлов? Они такие же, как вы. Как мы, – поправился он.
– Давай не будем лезть в философию. Природа любит практиков, а не теоретиков. А мы с тобой практики. Значит, природа нас любит. И не любит горлов, грязно сношающихся с шарлатанскими божествами. Короче. На сегодня ты свободен. Даю тебе отпуск до десяти утра. Вопросы есть?
– Есть. Ты когда-нибудь в чем-нибудь сомневаешься?
– Вопрос не по существу, но отвечу. Мы живем в мире, где сомнения – непозволительная роскошь. Если я начну сомневаться, то в конце концов приду к выводу, что мы живем в неправильном мире и что я сам неправильный. А это серьезный удар по инстинкту самосохранения. От таких мыслей он запросто может испортиться. Между прочим, у тебя он как раз и испортился. Ты смелый – потому что сумасшедший.
– И все-таки… – начал Кубик.
– Я даже пробовать не стану, – перебил Раффл.
Церемония бракосочетания Божества с очередной супругой началась в одиннадцать утра. Кубик много раз видел ее в транслируемых по сети записях, но ни разу не присутствовал на ней живьем. Младшие статистики в число наблюдателей не допускались. Это считалось привилегией и ответственной обязанностью. Наблюдатели должны были внимательно следить за соблюдением формальной стороны дела – отправкой сценария в эфир и исполнять почетную миссию представления своего клана. А главное – служить гирей на другой чаше весов. У обывателя во всем мире не должно складываться впечатление, будто ортодоксия Божества – основная и превалирующая. Хотя, разумеется, обывателю на это было многократно чихать. Обыватель даже и не подозревал о существовании противоборствующих кланов ирчей и горлов. Но долг есть долг, особенно долг перед собственными убеждениями. Гордость ирчей не позволяла им оставаться в стороне и терять лицо.
Кубик, одетый парадно, с оружием, пристроенным сзади за пояс, бледный и тревожный, стоял возле одной из стен ритуального зала и старался не упускать ни малейшей детали происходящего. Напротив него, у другой стены, демонстративно позевывал в кулак Раффл – но в глазах и в позе то и дело проскакивала мрачная, решительная напряженность. Еще двое – сержанты внутренней охраны – таращились на все вокруг с плохо скрываемым испугом. Впрочем, Раф перед началом поклялся, что это самые надежные из всех и инструкции они выполнят в точности.
Оружие у всех троих, как и у Кубика, было спрятано.
По записям он знал ход церемонии наизусть. Сейчас выряженные в яркие павлиньи тряпки горлы начнут выкладывать в священном круге на полу фигуру из деревянных палочек. Затем произнесут обычную свою тарабарщину, в дверь войдет ведомая под руки названная супруга Божества, постоит немного в центре фигуры, а потом должна будет нажать кнопку устройства, заряженного новым сценарием. После чего… после чего в прошлый раз в зал ворвался столб света и уволок супругу. Но вряд ли он пунктуален до такой степени, думал Кубик, что и на этот раз появится в тот же момент.
Вот сейчас… сейчас… сердце громко бухало в ожидании того самого мига, когда…
Его немного отвлекло от нервного ожидания торжественное явление супруги Божества. Он не сразу узнал ее – лицо было обильно и ярко раскрашено. А когда узнал, разинул глаза во всю ширь. Потом перевел взгляд на Раффла. Тот едва заметно кивнул.
Роль супруги исполняла Нивея – одна из немногих женщин клана ирчей, девушка сообразительная, решительная и недоступная. Кубик лично знал нескольких человек, пострадавших при попытке объяснить ей популярными средствами, для чего существуют женщины. Периодически в клане вспыхивали слухи, что какому-то счастливцу это таки удалось. Находились даже такие, кто уверял, что счастливец – это он. Но настоящим счастливцем он становился лишь в том случае, если эта новость не доходила до самой Нивеи. Если же доходила… по прошествии непродолжительного времени клеветник делал публичное заявление о том, что он импотент и патологический лгун и, кроме того, с уважением относится ко всем женщинам, которые служат украшением мира, перед которыми невозможно не преклоняться и прочая, и прочая. Нивеины методы давления были разнообразны и впечатляющи. Например, один из клеветников сразу же после этого заявления снова умчался в сортир, откуда почти не вылезал несколько дней. Другому пришлось делать выступление по сети, так как его изолировали в медблоке с диагнозом «стойкая глистная инвазия тяжелой степени». Паразитам он очень полюбился, и они долго не хотели покидать его даже после покаяния. Потом выяснилось, что яйцами редкой разновидности глистов его кормил собственный пищевой комбайн.
Кубик не имел представления, что и в каком объеме рассказал Нивее Раффл. Может быть, все. А может, ничего. Возможно, президент-генерал просто приказал ей, пообещав что-нибудь. Но одна мысль перебивала все остальные – недотрога Нивея хранила себя именно для этого. Для Божества. Никто другой не был достоин ее тела. Знала ли она сама об этом? Кубик решил, что нет. Иначе детектор лжи в приемной президент-генерала сразу выявил бы в ней инакомыслящую и потенциальную перебежчицу.
Нивею поддерживали с боков два горла. Она пошатывалась. Губы растянуты в ненатуральной улыбке. Глаза ярко блестят. И все-таки это был не «экселенц». Не наркотик. Каким-то образом Кубик понял это. Наверное, по тому, как гордо и вызывающе смотрели соски ее обнаженных грудей. Нивея играла. Возможно, он ошибся, и она тоже участвовала в операции наравне со всеми. А если не ошибся, значит, она нашла способ сохранить ясность сознания. Разумеется, трудно отказать себе в удовольствии увидеть Божество своими глазами, а не через кривую лупу наркотика.
Кубик и не подозревал, что уже никогда не узнает, как было на самом деле.
Обряд подходил к концу. Несмотря на долгое беспокойное ожидание, то, к чему они готовились, пришло неожиданно. Кубик, заразившись от Рафа, тоже начал зевать и на середине очередного зевка так и остался стоять с открытым ртом. Дверь с треском распахнулась, что-то пролетело в воздухе, и после этого никто уже ничего не соображал. Оглушительный грохот ударил по ушам, глаза застлала сияющая, как солнце, пелена, и мир перевернулся. Кубика это очень удивило. Изумление было единственным, что он испытывал, пока пелена медленно сползала с глаз. Он потряс головой, чтобы прогнать ее окончательно, и вдруг выяснилось, что он уже не стоит, а лежит на полу и пытается выдернуть из-за спины оружие.
К тому же что-то случилось со временем. Подняв голову, он увидел, как тягуче-медленно копошатся вокруг человеческие фигуры. Раф, упавший на колени, одной рукой трет глаза, другой тянет из-под одежды свою пушку – как в замедленной записи. Сержант Кисс, впечатавшийся в стену, лупоглазо оглядывается и тоже ищет на себе запрятанный ствол. Его напарник, опередивший всех, уже целит лучемет в возникшее из грома и молнии светозарное явление – посланника Божества.
– На колени, рабы, разгневавшие Божество! – загрохотал голос посланника. – Хозяин мира милосердием своим забирает отданное ему.
Сержант Стикер выстрелил, целя в нижнюю часть столба света. Кубик видел – тонкий луч ударил в сияющую маскировку посланца и ушел в сторону, не причинив тому вреда. Посланник, словно не заметив этого, продолжал идти вперед – к супруге Божества, сидящей на полу. Она все еще была в шоке и парализованно таращилась на шагающий столб света.
Выстрелить снова сержанту Стикеру не дали. Время по-прежнему растягивало секунды в минуты, и Кубик отчетливо видел, как в руках у двух горлов синхронно появились автоматические пистолеты. Один пустил очередь в сержанта, другой – в Раффла, тоже взявшего на прицел посланца. Они не хотели вновь навлечь на себя гнев Божества и защищали его посланца от кощунства ирчей. Кубик с запозданием просчитал ситуацию и выбросил руку в сторону стрелявших горлов. Пули пригвоздили Стикера к стене – труп его не сполз на пол, а так и остался стоять, уперев ноги в пол и глядя мертвыми глазами впереди себя. Горла, стрелявшего в Рафа, Кубик основательно поджарил лучом. Одновременно боковым зрением успел заметить, как второй горл взял его самого на прицел, и метнулся в укрытие, под защиту тяжелого стола из люминосплава. На столе стоял «Козырь», драгоценное устройство связи с Божеством, и горл благоразумно не стал палить по нему.
Тем временем посланник подхватил Нивею с пола за руку и потащил за собой обратно к дверям. На пути у него с диким выражением лица стоял сержант Кисс и беспрерывно стрелял. Лучи, ударяя в сияющий силуэт, соскальзывали, рикошетили и убивали безоружных горлов, которые, как было велено, дружно попадали на колени. Посланец шел прямо на него, пряча у себя за спиной ошалевшую от бурных событий супругу Божества. Кубик, высунувшись из своего укрытия, выхватил взглядом горла с автоматом, но опоздал с выстрелом. Нашпигованный металлом Кисс уже валился набок, освобождая дорогу посланцу. Палец все еще жал на пуск лучемета. В этот момент посланник совершил ошибку. Он продолжал идти, волоча за собой девушку, и через секунду она оказалась на уходящей вниз и в сторону линии огня. Луч прошелся по ней, выжигая внутренности. Нивея умерла одновременно с сержантом Киссом. Вслед за ними умер и горл, сожженный Кубиком.
Время вернулось к своему нормальному темпу.
Гибель супруги Божества ничуть не огорчила и ни на миг не задержала посланца Божества. Нечаянно избавившись от обузы, он ринулся к выходу. Кубик выскочил из укрытия и, прыгая через тела, подбежал к Рафу. Тот был еще жив и зажимал рукой дыру в животе. Еще одно кровавое пятно расползлось на боку, ниже сердца.
– Раф, – в отчаяньи бормотал Кубик, – ты что… ты… не умирай… как же я без тебя…
Раф открыл глаза и строго посмотрел на него. Губы задвигались, но слов не было.
Из коридора донеслись звуки автоматных очередей и быстро стихли.
– Что? Я не понимаю… сейчас… сейчас вызову симов. – Кубик торопливо набрал вызов на своем хэнди. – Они тебя вылечат… только не умирай, Раф! – закричал он.
– Иди, – выдохнул тот. – За… ним. Это… приказ. Маячок… накрылся. – Он глазами показал на тело Нивеи, лежащее в трех метрах от него.
– Я пойду… я найду его, – сквозь слезы пообещал Кубик, вставая.
– Сигнал, – с усилием продолжал Раф, – не успел… вызови… остальных. Иди.
Кубик, утирая рукавом слезы, помчался вдогонку за посланцем. Снаружи у дверей никого не было. Традиционная почетная стража разбежалась со страху. Но немного дальше лежали трупы. Их было пять – вооруженная внутренняя охрана клана ирчей, силы поддержки, на которые так рассчитывал Раффл. Им не понадобился сигнал – они бежали на грохот выстрелов и, не успев ничего сделать, полегли, выкошенные автоматом. Кто в них стрелял, спрашивать было ненужно. Очевидно, посланники Божества владеют не только божественным оружием, но и простым человеческим.
Но ведь их должно быть шесть, вспомнил Кубик, озираясь в бессилии. Посланника след простыл. Вокруг было тихо и пусто. И вдруг что-то скрипнуло. Звук был еле слышен, но Кубик от напряжения резко крутнулся на месте, выставляя впереди себя ствол.
– Не стреляй! Не стреляй! – дрожащим голосом крикнул кто-то из-за полуоткрытой двери. – Я свой!
Кубик сжал зубы и процедил:
– Вылезай, гад!
Это был шестой. Трясущийся, позеленевший от ужаса, забывший, что в руке сам держит за ремень лучевое ружье.
– Я не буду тебя убивать, – четко выговорил Кубик, – если скажешь, куда он побежал.
– Он… – Парень сглотнул и замолк, уставившись на трупы.
– Живо! – крикнул Кубик, состроив зверскую физиономию.
– К лифтам, – затравленно выдавил парень и посмотрел вниз, на ноги. Штаны были мокрыми.
Кубик помчался в указанном направлении, тут же забыв об описавшемся предателе. Навстречу ему пробежали бесстрастные симы в белых халатах, с чемоданчиками и легкими складными каталками в руках. Кубик сунул свою пушку под ремень брюк, выскочил на лифтовую площадку и стал жать кнопки вызова всех трех кабин. Две распахнули створки почти сразу. Кубик нырнул внутрь и надавил самую верхнюю кнопку. Логика подсказывала, что посланец направился именно туда – к стоянке «тарелок» на крыше. Кубик отставал от него на пару минут.
За эти две минуты посланец успел удрать, сделав несколько дырок в теле охранника-ирча, торчавшего на стоянке клана. А может быть, пристрелил его еще раньше, когда прилетел. На противоположной стороне крыши, на площадке горлов, было безлюдно. Кубик окинул взглядом серое, дождливое небо. Кроме тусклых облаков, в нем ничего не было. Ни птиц, ни машин. Но вдалеке скользила над самыми крышами черная уменьшающаяся точка. Кубик прыгнул в ближайшую «тарелку» – имущество клана, здесь они никогда не запирались – и заорал:
– Подъем, быстро!
– Хорошо, хорошо, – успокаивающе произнесла «тарелка». – Не надо так волноваться.
Взмыв в воздух, она описала полукруг над крышей Центра и запросила направление.
– Установи наблюдение вон за той машиной. – Кубик показал пальцем. – И держи ее под контролем, не выпускай из виду.
– Режим преследования? – деловито осведомилась «тарелка».
– Именно. Можешь сократить расстояние?
Машина увеличила скорость. Капли дождя расплющивались о лобовое стекло. Черная точка впереди начала медленно увеличиваться.
– Все, больше не надо, – скомандовал Кубик, когда между двумя машинами осталось чуть больше пятисот метров. – Иначе он заметит. Сдвинься немного вбок с прямого курса.
– Если нам нужно остаться незамеченными, – сказала «тарелка», – я бы предложил подняться вверх, метров на триста.
– Ладно, поднимайся. Только не упусти его.
– У меня хорошее зрение, – похвасталась «тарелка». – Не хотите ли познакомиться? – продолжила она, выполнив маневр. – Меня зовут Борис. Мне почему-то кажется, что мы с тобой подружимся.
«Тарелка» произнесла это голосом, исполненным такой эротической глубины, что Кубик отвлекся от преследования и остолбенело спросил:
– С чего ты это взял?
– Ты такой пикантный мужчина, – ответил Борис с интонацией бывалого соблазнителя.
– Тьфу ты, – в сердцах плюнул Кубик. – Ты не пробовал сменить половую ориентацию? Если тебя так тянет к мужчинам.
– Сменить пол? – удивился Борис. – Не пробовал. Для чего? Настоящая дружба бывает только между мужчинами. Неужели я тебе не нравлюсь? – капризно спросил он.
– Не нравишься, – честно сказал Кубик, который вообще инстинктивно не любил разумное железо. – Лучше следи за целью, бойфренд.
«Тарелка» обиженно замолчала.
Кубик посмотрел вниз – там уже был не город, а зеленое пространство леса, кое-где перечеркнутое нитками дорог. Кубику стало неуютно. Он никогда не бывал за пределами Города, только виртуально, в сети. Город был домом, а лес внизу рождал ощущение неведомых опасностей и неприятностей. Раньше как убежденный ирч Кубик не верил в нежить, обитающую за городом, в лесах и водоемах. Но теперь он не был убежденным ирчем, и значит, нежити, как и Божества, следовало опасаться.
Машина посланца шла низко, почти над верхушками деревьев, на малой скорости. Они находились в полете уже двадцать минут. Кубик грыз палец и строил догадки, одну невероятнее другой. Что если посланец все-таки заметил его и теперь зачем-то заманивает в глухомань? Что если он и есть нежить? Или – что делать ему, Кубику, если окажется, что Божество обитает, например, на дне какого-нибудь лесного озера?
– Цель заходит на посадку, – бесстрастно доложила «тарелка». – Прошу указаний.
– Что там? Ты видишь? – нервно спросил Кубик.
– Нужно подойти ближе.
– Давай. Только незаметно.
– В такую погоду с поверхности земли я должен казаться птичкой, – компетентно сообщил Борис.
– Угу. Свихнувшейся птичкой, принимающей душ, – мрачно сказал Кубик.
– Вижу цель.
Кубик припал к окну.
– Большая поляна, около ста метров в длину, – докладывал Борис. – Каменноблочный одноэтажный дом. Цель – на площадке перед домом. Из машины выходит человек.
– Дай крупный план на экране.
«Тут живет Божество», – сказал сам себе Кубик, глядя на экран, и удивился полнейшему отсутствию каких-либо эмоций. Неизвестность сменилась хоть какой-то определенностью, и угрюмую тревогу потеснило совершенное спокойствие. Теперь Кубик знал, что нужно делать. Прийти, увидеть, победить.
– Ты можешь сесть где-нибудь поблизости от этой поляны? – спросил он, снова прильнув к окну и изучая местность.
– Только ободрав себе бока, – уныло ответил Борис. – Мне не нравится эта идея.
– Запомни, машина, – назидательно сказал Кубик, – жертвовать собой во имя людей – наибольшее удовольствие, которое ты можешь себе позволить.
– В самом деле? – вежливо удивился Борис. – Я не знал. Хорошо, я запомню. Но у меня встречный вопрос.
– Давай, – разрешил Кубик.
– Что является наибольшим удовольствием для самих людей?
Кубик задумался.
– Жертвовать своими удовольствиями ради правды, – сказал наконец.
– В моем словаре понятие «правда» определено весьма смутно. Мне нужны разъяснения.
– Правда – это абсолютная реальность, – уверенно ответил Кубик.
– Стационар техобеспечения и ремонта, – после короткой паузы с гордостью сказал Борис.
– Что? – не понял Кубик.
– Я говорю, абсолютная реальность – это стационар техобеспе…
– Каждый понимает в меру своих мозгов, – оборвал его Кубик. – Так мы будем приземляться или продолжим болтаться в небе?
– Есть! Нашел! – обрадовался Борис. – Я нашел лысое место. Мне не придется жертвовать своими боками.
– Где?
– Я как раз прямо над ним.
Кубик прикинул расстояние от «лысого места», оказавшегося крошечной, почти не различимой прогалиной, до большой поляны с домом. Метров четыреста. По мокрому, скользкому, непролазному лесу. М-да. Жертвовать своими удовольствиями… малоприятное занятие.
– Садись, – решительно сказал Кубик.
Машина плавно, по кривой, пошла на снижение и над самыми верхушками деревьев на миг зависла. Борис рассчитывал траекторию, помня о своих боках, – прогалина шириной была всего метра три. Затем деревья стали медленно подниматься вверх, а земля приближаться. Наконец Кубик услышал шорох под днищем «тарелки».
– Высший класс, – похвалил сам себя Борис. – Неужели и после этого ты останешься ко мне равнодушен? – снова поднял он тему мужской дружбы, подбавив в голос страсти.
– Ты не в моем вкусе. – Кубик проверил оружие. – Значит, так. Будешь стоять здесь, пока я не вернусь.
– А когда ты вернешься? – спросил Борис, разочарованный отказом.
– Не знаю. В общем, жди пять дней, потом можешь возвращаться обратно.
Что будет происходить в эти пять дней, он не представлял. Отыскав Божество, он должен убить его. Или Божество убьет его. Все просто. Но никогда нельзя заранее предвидеть, как обернется дело.
– Я еще не встречал таких, как ты, – восхищенно сказал Борис.
– Каких таких? – с подозрением спросил Кубик.
– Таких героических мужчин!
Кубик открыл дверцу и спрыгнул на мокрую траву.
– Советую тебе все-таки сменить пол, – сказал он напоследок, захлопнул дверцу и, продираясь через кусты, полез в сырую пасмурность леса.
Глава 15
С направлением он сориентировался еще в воздухе, а чтобы запомнить дорогу, выбирал приметные ориентиры – кривое дерево, толстый трухлявый пень, куст, обсыпанный подозрительными красными шариками, – Кубик шарахнулся от него, как от нежити, – огромная яма, заросшая густой травой. Через пять минут он вымок насквозь и перестал обращать внимание на ветки, лившие воду за шиворот, только ежился и упорно считал шаги.
Когда счет перевалил за семьсот, впереди посветлело. Наконец деревья расступились и выпустили его на ту самую поляну. Кубик встряхнулся по-собачьи, спрятался за кустом и осмотрелся. Дом был маленьким, совсем невпечатляющим. Просто какая-то лачуга. «Божество равнодушно к роскоши», – подумал Кубик.
Кроме того, дом был странным. Больше похож на гигантский корявый пень или на груду камней, чем на искусственное сооружение. Окон… кажется, совсем нет. А вот дверных ниш, затененных косыми карнизами, – несколько. По кромке леса он обошел поляну кругом, изучая дом. С виду тот был неприступен, и это немного беспокоило Кубика.
Вдобавок его тревожило исчезновение машины посланца. Спрятать ее в доме было невозможно. Значит, либо он ускользнул, пока Кубик пробирался по лесу, либо здесь скрывается нечто большее, чем просто хижина.
Внимание его привлек участок земли, примыкающий к дому с одной из сторон и явно отличающийся от остальной травяной поверхности поляны. Настолько отличающийся, что Кубик рискнул осмотреть его поближе. Пригибаясь, перебежал через открытое пространство, прижался к стене дома и перевел дыхание. Земля явно была искусственно обработана. Параллельно друг дружке шли несколько узких и длинных земляных полос, немного возвышавшихся над общей поверхностью. На них росла трава – но не такая, как везде. Через равные промежутки торчали пучки, метелки, развесистые листья, мелкие кусты, подпертые палками и увешанные круглыми бурыми штуками. Кубик выдернул одну метелку и удивленно оглядел длинный толстый ярко-оранжевый корень, сужающийся к концу. Потом вытащил из земли пучок листьев и обнаружил, что они растут из малиново-красного шарика. Кубик с отвращением отбросил то и другое и вытер руки об одежду. Трава явно была мутантной. От одной мысли о том, что Божество выращивает мутировавшую траву, Кубика охватил суеверный ужас.
Несколько минут он стоял, вжимаясь в стену дома и размышляя, не поздно ли еще дать задний ход. Но в уме тут же всплыло смертельно бледное лицо Рафа, зажимающего дыру в животе, круглые глаза похищаемой Нивеи, и все встало на свои места. Задний ход невозможен. Только вперед.
Кубик осторожно пошел вдоль стены. Через несколько метров была дверная ниша. Не найдя у двери ручки, Кубик изучил ее по периметру и сообразил, что портал ложный. Изображение двери было вытесано в каменной плите.
Задача усложнялась. Нужно было отыскать настоящую дверь среди почти десятка фальшивых. Кубик двинулся дальше.
Позади было уже три осмотренных декоративных портала, когда за спиной раздалось тихое:
– Не делай резких движений, парень. – И в поясницу угрожающе уперся ствол.
Кубик попытался оглянуться, но ему не дали, с силой ткнув оружием в спину.
– Руки на стену, ноги на ширину плеч, – приказал голос. – Дернешься – убью.
Кубик повиновался. Его быстро и ловко обыскали одной рукой. Вытащили ствол.
– Вы кто? – тоже тихо спросил Кубик.
– Это я тебя должен спрашивать, кто ты такой и какого черта тут шатаешься. Кто тебе позволил поганить мой огород? – прошипел над ухом недовольный голос.
– Что такое огород? – Кубик низко наклонил голову и, сильно скосив глаза, увидел половину лица. Человек был ниже его ростом, толст и с залысинами. Кубик узнал его по описанию, составленному привидением.
– Грядки, на которых растет морковка и редиска, – с непонятной язвительностью ответил посланец и велел: – Иди вперед, парень, и помни о смерти. Руки можешь опустить.
Кубик прошел до угла дома, потом посланец приказал повернуть. Еще через несколько метров он остановил Кубика и насмешливо сказал:
– Заходи, гостем будешь.
Кубик оглянулся. Позади, там где десять секунд назад была ровная стена, теперь открылся проход. Кубик замер в нерешительности, посланец снова больно ударил его стволом в спину.
Внутри было полутемно, Кубик почти не различал обстановку дома. Понял только, что по стенам стоит какая-то мебель – и все.
– Топай, чего оглядываешься. Тебе здесь не жить.
– А кто здесь живет? – поинтересовался Кубик, топая.
– А вот это не твое дело. Теперь направо.
– Значит, я угадал.
– Что ты там угадал?
– Здесь живет Божество.
– Стой. – Посланец обошел его кругом, пошарил рукой на стене. Это был лифт. Распахнулись створки, и из кабины в темный коридор хлынул свет. Посланец внимательно посмотрел в лицо Кубику. – Повтори, что ты сказал.
– Здесь живет Божество.
Ответом ему было легкое замешательство толстяка. Утвердительным ответом.
– Твоя рожа мне знакома, парень, – наконец произнес посланец и жестом велел войти в лифт.
Кнопок на панели управления было всего несколько. Толстяк нажал на самую нижнюю. Лифт, тихо задрожав, начал опускаться. Кубик испытал неприятное ощущение – дом, как отражение в воде, уходил вниз, зарываясь в землю, и казалось, будто это огромный могильник, в котором хоронят заживо.
– Точно. Я тебя видел там, в вашем долбаном Центре. – Посланец упер ствол пистолета Кубику в подбородок. – Выследил, значит, молокосос. Ну-ну.
– Я вас не боюсь, – сказал Кубик.
– Я разве страшный? – наигранно удивился посланец. Лифт остановился, и они вышли. – Но ты же пришел не ко мне в гости, так? Вперед иди. Ты пришел к Божеству. Спускайся по лестнице. Вот его-то тебе, парень, надо бояться. Божество хоть и милосердное… Отойди-ка.
Кубик остановился перед металлической дверью. Вероятно, это был подвальный этаж. Посланец повозился с замком. Дверь заскрипела на ржавых петлях. Толстяк подтолкнул Кубика вперед.
– …хоть и милосердное, но очень не любит, когда тревожат его покой.
– Куда вы меня ведете? – стараясь сохранять видимое спокойствие, спросил Кубик.
– Ну не к Божеству же тебя сразу вести. Ему о твоем любопытстве еще доложить надо. Стой.
Еще дверь, и снова ржавый лязг.
– Милости просим, – посланец жестом пригласил Кубика внутрь темной каморки.
Зажегся тусклый свет, и Кубик увидел мрачные стены, стул в углу, голую, дикого вида железную кровать, на кровати – металлические наручные браслеты из фантастических фильмов. Кубик резко повернулся к толстяку, попытавшись внезапным наскоком выбить из его руки пистолет. Но тут же был отброшен ударом в челюсть. Не устояв, повалился на кровать. Толстяк мгновенно защелкнул один браслет на его запястье, другой на спинке кровати.
– Не нервничай, парень.
Кубик вытер кровь с разбитой губы.
– Знаешь, для чего я держу эту уютную комнатку?
– Развлекаетесь тут с маленькими девочками?
На этот раз удар был сильнее. Лязгнув зубами, Кубик крепко приложился головой о стену. Перед глазами все поплыло.
– Будь вежлив со мной, парень. Я же не хамлю тебе. Мы с тобой ведем спокойную интеллигентную беседу. И эту комнатку я держу специально для тебя.
– Мы не знакомы. – Кубик выплюнул на пол кровь.
– Несущественно. – Толстяк поставил стул посреди каморки, оседлал его задом наперед, сложил руки на спинке и показал на Кубика пальцем. – Для таких как ты – правдоискателей. Тех, кому повезло добраться до приза.
– Приз – Божество? – медленно выговорил Кубик. Губы плохо слушались. В голове звенело.
– Нет, парень, приз – это я. Я решаю, увидишь ты Божество или нет.
– От чего же это зависит?
– От того, что ты мне расскажешь. Меня очень интересует, знаешь ли ты то, чего не знаю я.
– А если я не захочу ничего рассказывать? – морщась от боли, поинтересовался Кубик.
– Обязательно захочешь. Посидишь здесь дня два-три в одиночестве, без еды и воды, и непременно захочешь облегчить душу. Но зачем тебе мучиться? Лично меня это только огорчит. Гости, вроде тебя, здесь бывают нечасто. А я, как ты заметил, жду вас. Постоянно жду. С нетерпением, можно сказать. Хотя, признаться, ты застал меня врасплох. Откровенно говоря, за пятнадцать лет ты всего лишь второй. И между вами двумя – почти десять лет. Для меня это прискорбный факт. – Посланец придал лицу выражение, соответствующее прискорбности факта.
– Кто это был, до меня? – Кубик проявил любопытство.
– Храбрый дурак. Много шума из ничего. Драчливый, как помойный кот. Пришлось долго вразумлять. Но отдыхать в этой комнатке он не захотел. Правда, ничего интересного рассказать он мне так и не смог. Пустобрех оказался.