Время – ноль Чернобровкин Александр

– Сколько сейчас берут?

– Пятьдесят.

Таких денег у него нет. Все, что зарабатывал, отдавал Марине на хозяйство. Забрать – рука не поднялась. Хоть не хладокомбинат опять иди, не оставлять же Наташку в беде.

– Ничего, время терпит, достанем где-нибудь, – беспечно сказала Оля.

Достанем так достанем. Чем меньше не тебе висит чужих забот, тем лучше спиться.

Утром было крутое похмелье: голова соскальзывала с шеи, нижняя челюсть и руки подрагивали, а в животе бурчало так, словно напитки до утра выясняли, кто из них крепче. Тут еще ухо ныло, напоминая о должке увальню. Ничего, встретятся когда-нибудь при другом раскладе сил.

– Починиться бы надо, – закинул Сергей Оле.

– Нету ничего, – ответила она, – и денег тоже... Ты подожди, мы бутылки сейчас сдадим.

С кухни доносилось дребезжание стеклотары, видимо, Валерки укладывали бутылки по сумкам и авоськам.

– Ой, тяжко мне, тяжко! – балагуря, произнес Сергей и издал смешок, похожий на дребезжание стеклотары.

– Что, головка – вава? спросил Дрон, вернувшийся из ванной.

– Ой, вава!

– Пойдем со мной, пивком полечимся.

– Пошли.

– Только вы недолго, Игорь, – попросила Оля.

Оказывается, у Дрона есть вполне нормальное имя, такое же, как у всех. Оно казалось лишним, хватало клички.

– Молчи, жаба, глаз высосу, – произнес Дрон с бесстрастным выражением лица, и трудно было понять, шутит или говорит всерьез.

Оля решила, что шутит.

– Я тебе быстрее!

Дрон, чуть склонив голову к правому плечу, внимательно посмотрел на нее. На губах появилась волчья ухмылка.

В пивбаре Игорь Дрон взял без очереди восемь бокалов пива и два десятка пирожков с рисом и яйцом. Барменша его знала, обслуживала, не обращая внимания на ропот мужиков. Одним духом опорожнил бокал, придвинул к себе второй.

– Люблю пиво, – сообщил Дрон, откусил полпирожка и запил глотком грамм на двести. – Батя с детства приучил. Говорил, на пиве растут мужиками, а не фуфляками. Сам был не подарок, хотел, чтоб и я таким вырос.

– Ну и как – получилось? – подковырнул Сергей.

– Мать говорит, перемахал немного, – серьезно ответил Дрон. – Хороший был предок, царство ему небесное. Помер, когда мне четырнадцать лет было, замерз пьяный, перепутал сугроб с кроватью... На зоне кто как кайф ловил: кто бухал, кто кололся, почти все чифирили, а я пивком душу отводил. Редко удавалось, зато помнил долго.

– А кого ты... за что сел?

Игорь долго дул на пену в бокале, точно колдовал над ней – рассказывать или нет. Тихо и грустно произнес:

– Молодой был, дурной... Жила тут одна... Больше не живет.

Замолчал он надолго.

Чтобы отвлечь Дрона от неприятных воспоминаний, Сергей рассказал о службе в Афганистане. Выбирал такие эпизоды, которые, догадывался, нравились Дрону. Тот внимательно слушал, склонив голову к правому плечу.

– Лихо воевали, – решил он. – Жаль, я туда не попал...

Действительно, жаль. Это в мирной жизни Дрон не помещается, задевает многих плечами, а там был бы на своем месте. Заметно в нем спокойное, осторожное бесстрашие. Остался бы на сверхсрочную и провоевал до сих пор, если бы не погиб: слишком крупная мишень. Выходит, Сергей и Игорь поменялись судьбами. Одного вырвали из мирной, а второго не успели втолкнуть в военную жизнь.

Пиво пили часа три. Дрон выдул дюжину бокалов и умял с полсотни пирожков. Сергею хватило пяти бокалов, и от них так разморило, хоть под столиком укладывайся. Еле дотянул до «курятника»

Разбудил Толик Шиша.

– Спишь, Афганец? Подпрыгивай, а то ночью делать будет нечего!

Он водрузил на стол бутылку водки.

– Садись, кишки пополоскаем... Видок у тебя, будто неделю на подушке припухал!

Сергей пошел в ванную, умылся по пояс холодной водой, почистил зубы – выдавил в рот пасты из тюбика, пылившегося на прибитой к стенке полочке, и растер пальцем – и помыл голову. Держал ее под струей долго, пока не заныло от холода темечко и не пошли по телу мурашки. Теперь можно и на водку налечь.

– А Дрон где? – спросил Толик, разливая на двоих.

– По делу пошел, а по какому – не докладывал.

– Не говорил, когда вернется?

– Да как-то умолчал. Ты же знаешь, какой он разговорчивый.

– Дрон – это Дрон, – согласился Толик, катая по столу скрученную водочную пробку.

Выпив, Сергей поинтересовался:

– За что он сидел?

Шиша потер указательным пальцем перебитую переносицу, а потом указал им через открытую балконную дверь на угол соседнего дома:

– Видишь тот дом?

– Ну.

– Жила в нем самогонщица, разведенка. Мы к ней втроем приваливали. Семнадцатилетние пацаны, получили стипендию в ПТУ и решили отметить. Много нам надо было тогда?! Мы с корешем отрубились, а Дрон – видел, какой он? ему тогда ведро ставь! – к хозяйке начал подъезжать. Она и сама подпитая, раздевается, стерва, наголо и говорит: «Сопляк, не тебе со мной спать!». И ушла в другую комнату...

Наверное, похожа на ту самогонщицу, к которой заходили в день знакомства. Казалось, что именно она и была жертвой Дрона.

– ...Просыпаемся утром, а она мертвая на койке лежит и между ног бутылка вколочена...

– Много дали?

– Восемь, как малолетке... На зоне он еще одного замочил. Добавили и подняли на строгий режим, отправили на север сорокаметровую «пшеницу» косить пилой «Дружба-2»: ты на себя тянешь, напарник – на себя. Там от третьего квакнул, но не докопались начальники, не шибко рыли: зеком больше, зеком меньше.

Выпили по новой, закусили.

– Жаль, что он свалил, – сказал Шиша. – Дельце надо провернуть, а без помощника не управлюсь. – Он ожидающе посмотрел на Сергея.

– Поможем, – ответил тот. – Что делать?

– Мозги вправить типу. Ты отвлечешь, я ударю.

– Я могу добавить.

– Нет, там надо одним ударом, без лишнего шума.

– А свалишь?

– Свалю. – Толик достал из кармана кастет.

Аккуратно сделанная, увесистая вещица. Немецкая, с орлом и свастикой. Там, где кастет упирался в ладонь, была вставка из черного дерева, чтобы не сушило руку при ударе. С другой стороны – ударная планка с четырьмя гранеными шипами, порядком стертыми: погулял кастет по черепушкам.

– Красивая игрушка.

– Вот и поиграем, – пообещал Толик, оскалив в нехорошей улыбке металлические зубы.

Сергей и Толик сидели под тополями на траве метрах в ста от входа в кооперативный гараж. Трава, забитая тополиным пухом, казалась седой. В теплом безветренном воздухе отчетливо были слышны голоса людей, выходивших из ворот. Болтали, в основном, о машинах, дорогах, гаишниках.

Ждать пришлось около получаса.

– Вот он катит, – сказал Толик, провожая взглядом коричные «Жигули-восьмерку». – Подойдем к нему, спросишь что-нибудь. И сразу топаем дальше.

Дорожка между двумя рядами боксов была бетонированная. С обеих сторон над ней нависали фонари, похожие на журавлиные головы. В одном боксе выпивали трое мужчин, стоя вокруг багажника, на котором была разложена закуска. Из предпоследнего справа вышел кряжистый мужчина в светло-сером костюме, судя по материалу и покрою, импортном. Мужчина остановился у приоткрытой двери, полез в карман за сигаретами.

– Этот, – шепнул Толик.

Видный мужик, наверное, за бабу чужую получит. Сергей достал папиросу, шепнул Толику:

– Когда прикуривать буду, – и громко заговорил, повторяя недавно слышанный рассказ автовладельца. – Представляешь, замаскировались они в кустах, я думал, парочка шуры-муры крутит, проехал километра два, смотрю гаишник палочкой машет...

Они как раз поравнялись с мужчиной, который достал коробок спичек и собирался прикурить.

– ... Пришлось червонец отдавать, – закончил Сергей и обратился к мужчине: – Огоньку не дадите?

– Дадим, – снисходительно произнес тот, протягивая зажженную спичку, спрятанную в ладонях.

Сергей, добираясь до огня, вставил папиросу в отверстие между большим и указательным пальцами. Руки мужчины пахли душистым мылом.

– Знать надо, где «фару» ста... – начал мужчина, но, заметив размах Шиша, смолк и дернул руками, чтобы прикрыться.

Не получилось: Сергей крепко держал их. Над его склоненной головой хрустнула кость, ладони мужчины ослабли, Сергей еле успел выдернуть папиросу с тлеющим кончиком. Он сделал несколько быстрых затяжек, раскуривая, подхватил оседающее, тяжелое тело за отвороты пиджака и толкнул в приоткрытую дверь. Первая щека у мужчины была вспорота. Обнажилась белая кость, заливаемая кровью. Красными были и шея, и воротник белой рубашки. Толик закинул в бокс ноги «клиента», закрыл дверь.

– Порядок, – подытожил Шиша, оглядев безлюдную дорожку.

Когда отошли на порядочное расстояние, Сергей поинтересовался:

– За бабу его?

– Нет. Кооператор, делиться не хотел, – ответил Толик и, как бы извиняясь, что втянул в такое дело, объяснил: – Должок у меня был одному... типу, с которым кооператор не хотел рассчитываться. Ну и...

– Сказал бы раньше, я бы ему сам врезал. У меня с кооператорами свои счеты.

– Тогда все путем... Подваливай послезавтра часам к двум в пивняк, что возле вас, отметим это дело.

– Подвалю, – пообещал Сергей. С деньгами туго, а выпить на дурняк – никогда не помешает.

В пивном баре за угловым столиком сидели Толик Шиша и Игорь Дрон. Столик был загроможден бокалами, тарелками с пирожками, вареными яйцами и лещом, порезанным большими кусками. Дрон и Шиша выглядел уставшими, будто сидели здесь с утра, хотя Игорь налегал на пиво и пирожки с аппетитом. Толик опустил руку под стул, на котором сидел, и достал оттуда початую бутылку водки. Налив Сергею полный стакан, предложил тост:

– За нее и за него – за удачу и успех!

Вчера утром Валерки подмели все сьестное в доме, ночью вернулись без добычи и сильно напуганные, видимо, чуть не попались, и девки тоже пришли без заработка, если не считать синяка, полученного Светкой за то, что влезла на чужую территорию, поэтому Сергей за последние два дня почти ничего не ел. И теперь с жадностью набросился на пирожки и леща.

– Жить можно! – перекусив, произнес он облегченно.

– А это, чтоб жить было весело, – сказал Шиша и, протянув руку под столом, положил Сергею на бедро пачку денег. – Твоя доля. За работу в вечернюю смену, – со смешком закончил он.

Солидная пачка, сотни три, не меньше. Чтобы не показаться жадным, уменьшил:

– Две сотни?

– Пять.

Сергей удивленно присвистнул.

– Пять сотен за один удар – не хило! Я бы согласился с утра до вечера ударять. Или с вечера до утра.

Толик принял шутку всерьез.

– Могу устроить.

Дрон глубокосидящими глазами смотрел на Сергея поверх бокала и тихо дул на уже осевшую пену, будто не решался пригубить пиво, пока не услышит ответ.

– Устрой, – произнес Сергей. – Особенно если дело касается кооперативов.

– Не всегда, но и другие клиенты не лучше, – объявил Толик дополнительное условие.

– Можешь на меня рассчитывать, – пообещал Сергей.

– Я же говорил, что столкуетесь, – повернулся Дрон к Шише. – Паренек свой: краями пошел, только нужную дорожку отыскать не мог... А я больше не ходок. Устал. Если решусь, то сразу... – он показал глазами в потолок.

Выходит, досталась работа, на которую фаловали Дрона. Приятно, что считают способным заменить такого громилу. А раскошеливать всякую мразь – это можно. Они воровали и жирели, когда он в Афгане загибался, теперь пусть делятся. Должен же кто-то заплатить за то, что он перенес там. Хотя счет следовало бы предъявить другим – тем, кто сидит в белых домах на центральных площадях, но до них ведь не доберешься.

Толик сразу ушел, а Сергей и Дрон молча потягивали пивко. С пятьюстами рублями в кармане жизнь казалась простой. Как говорил о таких случаях старший сержант Архипов, чувствуешь себя большим и сильным. Денег хватит и Наташке на аборт, и на посиделки с Пашкой.

Допив пиво, предложил:

– Может, возьмем водки и пойдем в бар, здесь, неподалеку?

– Не суетись, до вечера времени навалом, – ответил Игорь. – Надо бы отдохнуть, подождать, пока жара спадет.

Денек, действительно, выдался жарковатый. Они устало брели по пропахшей бензиновой гарью улице, придерживаясь тени деревьев. Листья были серого цвета от пыли и не шелестели, словно чересчур отяжелели от нее.

У дома из обогнала канареечного цвета милицейская машина и, резко притормозив, юркнула во двор.

Притормозил и Дрон.

– Зайдем с другой стороны, глянем, по чью душу воронье прилетело.

Во дворе стояли аж три машины, и в ту, что была ближе к выходу из подъезда, сажали Валерок. Затем вывели Свету, Наташу и Олю. Последняя брыкалась и на чем свет стоит крыла матом милиционеров, заламывавших ей руки. Когда ее вталкивали в «воронок», увидела Сергея, дернулась к нему, что-то хотела крикнуть, но огромная лапа закрыла все лицо и вдавила Олю в кабину.

Дрон потащил Сергея за угол дома.

– Сесть хочешь, дура?! Им только совершеннолетнего главаря не хватает, чтоб дело громкое сляпать!.. Пошли, ничем ты им не поможешь. – Он повел Сергея вдоль стены соседнего дома, где их нельзя было разглядеть с дороги. – Пропали пацаны и девки: до конца жизни будут зону топтать, даже на свободе. Зона – она ведь тут, – постучал он себя в грудь. – Тебе жить есть где?

– Найду.

– Живи у меня, места хватит.

Они добрели до района, застроенного частными домами. Дрон свернул к приземистому, с двумя окошками, подслеповато глядящими на улицу. Калитка, скребя землю нижним углом, распахнулась наполовину и застряла, упершись в бугорок. Из будки выкатилось серо-белое лохматое существо – собака не собака, так, одно название, – и рассыпалось в истеричном, визгливом лае.

– Ну! – с грубоватой лаской прикрикнул Дрон.

Лохматое существо заерзало на спине в пыли. Дрон почесал живот носком туфли, дожидаясь, когда Сергей пройдет мимо собаки. Повел не к дому, а дальше, мимо летней кухни, к деревянной постройке, закрытой на висячий амбарный замок.

Из дома вышла седая старуха, одетая в бледно-зеленое платье с крупными оранжевыми цветами, из-за которых походила на неисправный светофор.

– Ты деньги принес, бандит чертов?! – заорала она. – Я завтра к участковому пойду! Я на тебя, хама-идола, быстро управу найду!

Не обращая на нее внимания, Дрон открыл дверь в пристройку и кивком головы пригласил Сергея войти.

В сенях висели на гвоздях зимнее пальто, фуфайка, кроличья шапка, по окраске – будто сделанная из мамаши лохматого существа. На полу стояли сапоги и ботинки сорок седьмого размера, а может, и большего. Из сеней маленькая дверь вела в низкую полутемную длинную комнату. Дрон привычно согнулся, нырнул в нее. И так и не разгибался, пока ходил или стоял. В комнате почти все пространство занимали стол, три стула, узкая железная кровать, застеленная серым – такие, наверное, в тюрьме – одеялом, и деревянный самодельный топчан, с полосатым тюфяком, большой подушкой и скомканным, тоже тюремным, одеялом. На стуле с обломанной ножкой висела и лежала одежда. На столе выстроились две кастрюли, большая и маленькая, чайник, две алюминиевые кружки, пол-литровая банка с ложками, вилками и ножом. На полу в углу у стола разместилась маленькая электрическая электропечка. Небогато живет Дрон.

Закончив осмотр, Сергей спросил:

– Чего старуха орала?

– Не заплатил за два месяца.

– Много?

– По сороковнику.

Столько брали в центре города за отдельную комнату в нормальной квартире.

– С совестью у них туговато, – сделал вывод Сергей.

– Эта еще ничего. Младшая, видать, в магазин ушла, а то бы не такое услышал. – Дрон по-волчьи ухмыльнулся. – Допросятся они у меня...

– На, – предложил Сергей деньги, – отдай ей.

– Перебьются, – сказал Дрон и, разувшись, лег на топчан. – Ложись на кровать, мне она маловата. Покемарим до вечера, а там я по своим дела покачу, а ты – хочешь, спи, хочешь – куда хочешь. – Он отвернулся к стене и почти сразу захрапел.

Сергей разделся и лег на кровать, укрывшись одеялом. Хоть на улице жара, а в комнате сыро и зябко, будто дом стоит на сваях на воде, даже болотом тянуло от пола. Ничего, привыкнет и к этому жилью, как уже начал привыкать к новой жизни, только-только наступившей. Какой она будет – точно не знал, но догадывался по пятисотрублевому авансу, что не бедной.

Часть вторая

1

Со службы Сергей вернулся в конце июня, загорелый, в новенькой форме с погонами старшего сержанта, медалью «За отвагу» и афганским орденом. В письмах не очень распространялся, где служит, намекал, что иногда бывает в Афганистане, а там иногда постреливают. Все-таки надо было подготовить мать, мало ли что могло случиться. Мать поняла больше, чем он хотел, а сколько выплакала слез – можно только догадываться.

Все обращались с ним как с человеком, выпущенным из психушки, – осторожно и заранее прощая любую выходку. А заодно – с восхищением, особенно отчим. Первые дни, пока Сергей не встал на учет в военкомате, отчим просил его надеть форму, куда бы ни шли вместе. Сергей надевал с наигранной неохотой. Побывав в военкомате, надолго спрятал в шкаф.

В военном комиссариате ему дали в полную силу почувствовать себя героем. Начальник четвертого отделения, капитан, сразу повел представляться военкому. Проходя по коридору, где толпились запаздывающие призывники, останавливался, показывал на Сергея, назидательно изрекал:

– Смотрите, как надо служить!.. Герой!

Призывники таращились на награды, особенно на афганскую, на парашюты и самолеты – эмблемы десантников – на зеленых погонах погранвойск.

– Что за войска такие? – отважился спросить паренек с интеллигентной физиономией, скорее всего, студент.

Сергей объяснил.

– В Афганистане, значит, воевал? – Студент с сожаление, как на придурка, посмотрел на Сергея и произнес: – Нас, слава Богу, туда не загонят, не сделают убийцами.

Остальные на него зашикали, но уже смотрели на Сергея без былого восхищения. Оказывается, на гражданке военные заслуги ресцениваются кое-кем в лучшем случае как глупость. Это испортило настроение, и с военкомом разговаривал тускло, будто не выполнил боевое задание.

Военком был пухлым мужчиной с круглым бабьим лицом. Создавалось впечатление, что это его жена нарядилась в полковничью форму, напустила на себя строгость и принялась командовать.

– Рад за тебя, – сказал полковник, пожимая Сергею руку. – Из наших призывников в Афганистане служило... – он посмотрел на капитана.

– Пятнадцать.

– ...пятнадцать. А награжденных вернулось...

– Трое. Один посмертно.

– Ты четвертый. И первый с двумя наградами.

Дальше военком расспрашивал о службе, об Афганистане. Под конец беседы предложил помочь устроиться на работу.

– В милицию хочешь? Дадут направление в школу, через два года офицером станешь.

В милицию как-то не очень хотелось. Друзья детства узнают – здороваться перестанут.

– У меня это... со здоровьем не важно, – ответил Сергей.

– Ранение?

– И ранение, и позвоночник побаливает. Наш врач советовал обследоваться на гражданке.

– Поможем. Если что – оформим инвалидность, – пообещал военком и приказал капитану: – Возьмите это под личный контроль, договоритесь с председателем медицинской комиссии. Результат доложите мне.

– Слушаюсь! – бодро рявкнул капитан.

– Как с жильем? – поинтересовался полковник.

– Пока нормально. Если женюсь, тогда понадобиться.

– Не забудь на свадьбу пригласить!.. Какие-нибудь просьбы, пожелания?

– Никаких, – ответил Сергей. Вернулся домой – чего еще желать?!

Полковник тепло распрощался, провел до двери своего кабинета. И обещание сдержал: когда врачи обнаружили смещение диска в позвоночнике, оформил инвалидность и прикрепил к спецмагазину. Для этого ему пришлось пойти на служебный подлог. Медицинский аппарат японского производства с точностью в месяц установил время повреждения позвоночника, и нужна была справка, что именно в этот период старший сержант Гринченко участвовал в боевой операции. Полковник не стал давать запрос в часть, сам состряпал справку.

Первые дни Сергей по вечерам засиживался с отчимом на кухне, рассказывал о службе. Отчим подливал в стакан пиво из «баллона», как он называл трехлитровую бутыль, смачно отхлебывал горьковатую жидкость, жевал размочаленные мундштук папиросы. Дым попадал в левый глаз, и отчим щурился, а стоило Сергею замолчать, согласно кивал головой, точно подтверждал, что информация принята, и нетерпеливо тормошил за рукав рубашки и прямо с мольбой выспрашивал что-нибудь такое, чем можно было бы похвастаться в бригаде на шахте. Ну, Сергей и выдавал ему кое-что.

– Да, война... – со вздохом произнес отчим. – Я ведь тоже малость того... повоевал. В Венгрии, в пятьдесят шестом. Помню, вернулись в часть и до вечера выковыривали мясо из гусениц. И все равно долго еще мертвечиной в танке воняло... Ведь и они с нами...Помню, стоим как-то в небольшом городке на площади. Мой командир высунулся из башни, разговаривает с командиром батальона. Комбат Отечественную успел захватить, крутой мужик, мы его Батей звали. Смотрю, командир моего танка оседает внутрь башни, и неловко так. Я сразу и не понял, что случилось, пригляделся, а у него из-под шлема кровь течет – снайпер попал. Тут комбат как долбанет из своего танка по колокольне костела, откуда стреляли. Ни колокольни, ни снайпера...

– Снайпер из хорошего укрытия может много дел натворить, – согласился Сергей. – Один раз мы тоже нарвались...

...Как ни странно, заставу спасла дедовщина. Шли по предгорью. Гринченко, Зинатуллов и Хализов – в арьергарде, метрах в ста позади. У Хализова размоталась портянка, он прихрамывал и жалобно поглядывал на Зинатуллова. А «дед» воспитывал – не замечал, чтобы в следующий раз «молодой» намотал портянку как следует. Шли так уже километра два, «молодой» прихрамывал всё сильнее, отставал.

– Пошевеливайся, салага! – подгонял пинками Зинатуллов. – На всю жизнь запомнишь, как надо портянки мотать!

Застава скрылась за поворотом, и Гринченко заступился:

– Хватит, он уже на две жизни запомнил. А то мы сильно отстаем... – вроде бы последний довод подействовал на Рашида, и Сергей приказал Хализову: – Давай, пока никто не видит.

Тот жалобно посмотрел на «деда». Зинатуллов собирался повоспитывать ещё километров пять, но, видимо, не захотел спорить с командиром взвода, а может, от жары смягчилась его обычная злость.

– Перематывай, – разрешил Рашид.

Хализов только снял сапог, когда послышались выстрелы из винтовки и ответ из автоматов.

Командир заставы вызвал на связь Гринченко:

– Ноль-седьмой, ты еще за поворотом?

– Так точно.

– Выгляни осторожно. Впереди и чуть справа, метрах в пятистах от меня, увидишь на склоне черный камень. Под ним снайпер сидит.

Душман выбрал удобную позицию: группа как на ладони, из гранатомета на добьешь, а нора, видать, с уступом, пули не залетают.

– Вижу камень, – доложил Гринченко.

– Зайди с тыла и заткни гранатой. И быстро, пока ему подмога не подошла!

Хлестнул очередной винтовочный выстрел. Гринченко заметил, как дернулся залегший на открытой дороге десантник.

– Бросай всё лишнее, бегом за мной! – приказал Сергей, скидывая спальник и рацию.

Они карабкались по крутому склону, продирались через цепкие заросли низкорослых деревьев, похожих на кусты, и через кусты, больше похожие колючую и безлистую виноградную лозу. Крюк пришлось давать порядочный. Стоило им сбавить скорость, как раздавался подстегивающий выстрел из винтовки. Когда добрались до камня, мокрые были от подшлемников до стелек в ботинках.

Зинатуллов и Хализов, держа за ноги, медленно опускали Гринченко к норе под камнем. Горячая и бугристая поверхность камня давила и припекала грудь и живот, из-под тела сыпались, подпрыгивая и норовя попасть в лицо, маленькие камешки, а пыль смешивалась с потом и лезла в глаза и рот. Сергей спиной ощущал несколько десятков автоматов, направленных на нору. «Дух», наверное, сейчас у лаза, выискивает жертву – вдруг у кого-нибудь из десантников не выдержат нервы, пальнет в ответ и заодно всадит в эту спину парочку пуль?

Приблизившись к норе, Гринченко сделал знак рукой: хватит. Сверху лаз казался таким узким, что трудно было понять, как в него протиснулся взрослый человек. Может, пацан засел, они тут с детства стрелять умеют.

Ручная граната стукнулась о стенку и исчезла в темном провале. Гринченко прижался щекой к камню, чтобы дурной осколок пришелся в каску.

В норе зашуршало и через секунду рвануло. Но ниже по склону. Гринченко придавило к камню взрывной волной, по каске и спине стукнуло несколько камешков. Успел, сволочь, выбросить гранату. Хорошо, что склон крутой, далеко отлетела.

Вторая граната, теплая и ребристая, удобно легла в ладонь. Выдернув кольцо, Гринченко разжал пальцы. Еле слышный щелчок – раз, два, три – бросок.

Казалось, камень приподнялся и резко осел. Из норы дохнуло огнем, выбросило клубок дыма и земли, и на ее месте осталась небольшая впадина, присыпанная рыхлой, серой, дымящейся землей, будто ее только что, после кипячения, вывалили из кастрюли. Славную могилу получил душман.

От его пуль погибли заместитель командира заставы по политчасти, молоденький лейтенантик, прослуживший всего ничего, и старшина заставы, прапорщик, бывалый вояка. Двоих, командира первого взвода и солдата, тяжело ранил.

– За офицерами охотился, чуть в меня не попал, – произнес лейтенант Изотов, подергивая головой и будто стряхивая с себя заносчивость и лощеность, даже одеколоном перестало вонять от него.

– Офицеров они любят! – с горькой иронией подтвердил старший лейтенант Непрядва, ставший недавно командиром заставы вместо раненого в бою капитана Васильева. Он стоял над трупом своего заместителя по политчасти и, наверное, думал о превратностях судьбы: не получи он повышения по должности, шел бы во главе заставы вместо убитого.

Отправили на вертолете убитых и раненых, и застава опять растянулась по узкой тропинке, карабкавшейся вверх по горному склону. Гринченко шёл в арьергарде и привычно высматривал укрытия. Вот дерево – шаг становится короче, открытый участок – быстрее, валун – медленнее...

...Дерево – короче шаг. Еде дерево – хорошая дорога, есть где спрятаться в любой момент.

Тах-тах-тах! – три раскатистых, подхваченных и размноженных горным эхом выстрела из автоматической винтовки раздались впереди. Сергей отработанным прыжком свалился за ближайшее укрытие, вжал тело в холодную, сырую землю. Руки зачерпнули мягкую жижу, она щекотно заскользила между пальцами. Справа, на штакетинах забора сидели красные букашки с черными крапинками на плоских спинах. Две букашки спарились задами и напоминали двухвагонный трамвай.

А ведь он на гражданке, дома. Повернул голову влево и увидел застрявший на перекрестке грузовик. Машина еще раз пальнула глушителем и медленно покатила вперед.

Метрах в двадцати от Сергея, на остановке, глядя на него, смеялись люди. Сегодня день города, они едут развлекаться – подкинул им первую забаву. Пусть смеются. В Афгане быстрая реакция не раз спасала жизнь. Жаль только, что джинсы и рубашка похожи теперь на невыжатые половые тряпки – помог городу обтереться после ночного дождя. В таком виде на праздник не ходят.

Не успел отойти от злополучного перекрестка, как налетел на второе воспоминание, теперь уже «довоенное». Навстречу шла Таня под рук с мужем. Сергей знал его в лицо, жил он в соседнем квартале, был лет на пять старше, поэтому принадлежал до службы Сергея в армии как бы к другому поколению. Сейчас разница в годах как бы исчезла, т Танин муж посмотрел на Сергея с дружелюбной, понимающей улыбкой: мол, что – асфальт на дыбы встал? Сочувствием, сами иногда нагружаемся до потери не только устойчивости, но и пульса. Зато у жены лицо перекосилось от страха. Она, не отпускала рук мужа, оказалось позади него, словно предлагала вместо себя на расправку. Ведь Сергей – «афганец», убийца, с вавкой в голове, как он недавно слышал, – угрохать кого-нибудь из них должен, не простить измену! Слишком высокого она о себе мнения... Сергей написал ей из Кирков всего одно письмо. Но от маленькой мести не удержался – подмигнул развязно в ответ, но не мужу, а жене, и беззаботно бросил, как покинутой и порядком надоевшей любовнице:

– Приветик!

Таня еще больше спряталась за мужа, опустила голову и что-то невнятное пробурчала: вроде бы – поздоровалась, а вроде бы – удивилась наглости незнакомца: пьяный – что возьмешь.

Ничего с него брать не надо. Уже достаточно обобранный. И мокрый. Сергей смущенно улыбнулся встречной маленькой девочке, которая шлепала позади мамы и, уставившись на него любопытными темно-карими глазенками и засунув чуть ли не весь палец в лишенный передних зубов ротик, умудрялась идти полубоком-полузадом вперед, забавно переставляя пухлые кривые ножки с ободранными, зелеными коленками. Сейчас сам возьмет пару таких же карапузов – племянников, подкинутых сестрой на лето к бабушке! – и, вместо толкотни среди подвыпившего, гомонливого народа в парке отдыха, спокойно позагорает за городом на ставке – парке отдыха, спокойно позагорает за городом на ставке – так в Донбассе называли пруды. Благо, солнышко припекает все отчаянней, и через час от ночного дождя останутся одни воспоминания.

Страницы: «« 345678910 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Кит Блессингтон – профессиональная сиделка. Она нанимается к известному музыкальному продюсеру, кото...
Книги Виктора Казакова читают в России, во многих странах СНГ, Чехии; продаются они в русском книжно...
Вернувшись домой из командировки в очередную «горячую точку», доктор Джеймс Вольф обнаруживает в сво...
Эй-Джей Рейнольдс, перенесшей хирургическую операцию, нужно как можно скорее забеременеть, иначе она...
Кейси Караветта отправляется на свадьбу лучшей подруги, которая состоится в сочельник в гостинице, д...
Саския Элвуд все силы вкладывает в развитие доставшегося ей в наследство поместья Элвуд-Хаус и довол...