Противостояние «Утомленным солнцем». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова Мультатули Петр

Никита Михалков с дочерью Надей после получения кинопремии «Оскар» в номинации «Лучший фильм на иностранном языке» за фильм «Утомленные солнцем»

Божки партийной элиты

Но именно эта внешне безумная любовь в результате и побеждает. Именно она, чистая бескорыстная любовь в конце концов спасает Котова, не от смерти физической, но от смерти духовной. Надя – это символ русской души, русского воскресения, русской победы. Надя – это главная героиня фильма.

Михалков об этом прямо говорит: «Главная героиня фильма – Надя. Война через судьбу девочки».[9]

Работая над картиной, в интервью 2002 года режиссер развивал эту мысль: «В этой картине было бы важно для меня провести через войну эту девочку, дочку комбрига Котова. И это тем пронзительнее и сильнее, что девочка не верит, что отец погиб, и он действительно не погиб, он где-то воюет. Он же убежден, что ее нет уже, но он все время к ней обращается, в самые тяжелые моменты своей жизни на фронте, так или иначе она все время перед ним возникает».[10]

За готовность к жертвенной любви Господь протягивает ей Свою длань. Надя первая, кто возвращается к вере отцов, кто искупает грех предательства и отступничества. Потрясающая сцена ее крестин на мине, когда бездумная машина смерти становится на какой-то момент купелью Вечной Жизни. Не в прекрасном храме крестится Надя, без хора и преемников, как это было бы каких-нибудь 30 лет назад, но в холодном море, под рев несущихся немецких бомбардировщиков, под оглушительные разрывы бомб.

И священник, крестивший ее, не одет в праздничную фелонь, он без епитрахили и креста, он вообще не похож на священника: без бороды, с бритой головой, к тому же калека – без ног. Но искупление – это всегда крест, через страдание, мученичество – искупление. Сцена на мине – это роды новой христианской души и одновременно отречение от сатаны. Это потрясающе показано в сцене, когда рядом с чудом выжившей, выброшенной на берег Надей, на которую священник успел надеть крестик, шлепается языческий идол в виде бюста Сталина. Его выбросило взрывной волной с корабля, который был подорван той же миной, на которой спаслась Надя. На этом корабле спасались члены обкома со своими «святынями»: хрустальной люстрой и бюстами (идолами) вождя.

Война занимает колоссальное место в «Утомленных солнцем». Но она интересует Михалкова в первую очередь не как историческое событие, а как событие духовное.

«Принципиально важно понимать, что это не документальная картина», – предупреждает ее создатель. На примере Великой Отечественной войны режиссер дает православный взгляд на войну и на восприятие русским народом войны как явления.

«Это кино – попытка разобраться в том, почему мы выиграли войну, – рассуждает Н. Михалков. – Как могло случиться, что в результате гигантская, мощнейшая немецкая армия была разгромлена? Я не верю, что без Божьего Промысла была возможна такая победа».[11]

Но проявление Божьего Промысла Михалков видит не только в огромной исторической Победе России над нацистской военной машиной, но и в жизни каждого солдата, человека.

«Бог индивидуален, – утверждает Н. Михалков. – Он для всех и для каждого».

Если так можно сказать, Михалков «детализирует» Божий Промысел. С предельной ясностью он показывает, что у Бога ничего случайного, все закономерно. Одно событие, доброе или злое, влечет за собой другое событие, затем третье, четвертое, до тех пор, пока цепочка Божьего замысла не доходит до своего логического конца.

Нелегкие думы Котова. Встреча с Системой. Что впереди?

Это замечательно показано в эпизоде с комаром. Вот он рождается на дне какого-то болота, вот он летит над окопом, выбирая свою «жертву», приноравливается к одному солдату, другому, третьему, но каждый раз что-то мешает ему. Наконец он садится на лицо одного из бойцов, другой боец пытается убить комара и наклоняется вперед, и тут же на том месте, где была его голова, образуются три огромные дыры от пулеметной очереди, которую дал в сторону русских окопов немецкий пулеметчик. То есть комар стал невольным и бессознательным проводником воли Божьей в отношении конкретного человека.

Н. Михалков об этом сказал так: «Может быть, этот комар и родился для того, чтобы спасти этого человека? Поразительно! Как работает Божественная связь между человеком и насекомым…».[12]

Война является духовным лекарством для Котова. Он, попадая в штрафроту, коренным образом меняется. Вместо красного комдива, беспощадного, жестокого, появляется боевой товарищ, заботливый и верный, в силу возраста и опыта опекающий однополчан и получающий от них любовное прозвище Батя. Неоднократно совершающий подвиги, представленный к наградам, Котов отказывается от перевода в обычную воинскую часть, ибо шестым чувством понимает, что эта штрафрота и есть его спасение.

Митя и Котов: враги и жертвы

Но Система и здесь не дает ему покоя. Она находит его для того, чтобы снова использовать в своих дьявольских планах. Недаром Котов, еще даже не увидев ищущего его Митю, начинает внюхиваться в воздух: «Серой запахло». Запах серы, как известно, считается признаком присутствия дьявола.

Дьявол идет за Котовым, он не забыл о нем, он нашел его даже здесь, в штрафной роте, и для Котова лучше погибнуть в безумной атаке на «Цитадель», чем снова оказаться в его когтях. Но Бог не дает ему погибнуть, ибо самопожертвование Котова вызвано не покаянием, а лишь страхом перед Системой. Штрафрота помогла ему вновь стать человеком; страдания, переносимые им на фронте, были нравственно оправданы. Пытки, причиняемые Системой, ужасны для Котова именно полной своей бессмысленностью.

Перед Котовым все время встает вопрос: за что его так терзают свои? На фронте он ежечасно рискует жизнью, но этот риск оправдан, и поэтому Котов ведет себя мужественно и стойко. Но, когда он оказывается вновь в руках Мити, в кандалах, перед лицом новой неизвестности, мужество полностью оставляет его. Потрясающая игра Н. Михалкова дает нам возможность наблюдать за этим.

Мы видим Котова в Митиной машине, трясущегося, жалкого, плачущего.

«Я же все подписал, что вы велели, – убеждает он Митю. – Не могу я обратно в тюрьму. Ты ж не знаешь, что это такое», – рыдает он.

А ведь еще 10 минут назад мы видели Котова, мужественного, несгибаемого, возвращающегося из мясорубки у «Цитадели» на захваченной немецкой бронетехнике. Почему же его образ так кардинально преобразился? Потому что под «Цитаделью» Котов воевал с внешним врагом, явным и понятным, а встреча с Митей означала неизбежность вновь оказаться в застенках Системы, страшной, чудовищной, но его, Котова, Системы, которую он создавал в Гражданскую и в 30-е годы, которой он служит верой и правдой и против которой он воевать не мог и не хотел.

Поэтому в этих условиях жизнь для Котова теряет всякий смысл. Котов не верит в Бога, не видит в своих несчастьях Его Промысла, а потому он продолжает верно служить Системе, даже тогда, когда она «несправедливо» его преследует и мучает.

О том, что Котов остался верным Системе, свидетельствует его поведение после того, как Митя отдает ему планшет с генеральскими погонами и приказ Сталина о восстановлении в звании и возвращении наград. В считаные секунды Михалков вновь меняет облик своего героя. Слеза, которая катится по щеке Котова, – это не слеза раскаяния, не слеза осознания сделанного и не благодарность Богу. Это слеза жалости к самому себе и слеза торжества восстановленной, как он считает, справедливости.

«Вот так», – говорит он, торжествующе глядя на Митю. На его разбитых губах появляется кривая улыбка, но как она не похожа на улыбку Бати, любимца и друга своих товарищей! Дрожащий плачущий штрафник исчезает, его место занимает генерал-лейтенант Котов, ничего не забывший и так и не понявший, что с ним произошло.

Он сразу начинает действовать как часть Системы, повелевать, приказывать. И этот характерный жест – когда он показывает лампасы на брюках милиционеру, чтобы тот понял, что перед ним генерал. В этом жесте и властолюбие, и самоутверждение, и чувство собственного превосходства. Но вот Котов на Ближней даче у Сталина. В который раз Михалков полностью меняет внешний и внутренний облик Котова. Перед нами вновь дрожащая часть Системы, трепещущая перед ее хозяином, готовая выполнять любые его приказы.

Возвращение в Систему: генерал и вершитель судеб

Об образе Сталина в «Утомленных солнцем-2» следует сказать особо. Как и все герои фильма, он несет в себе колоссальную смысловую нагрузку, гораздо большую, чем просто образ реального Иосифа Сталина. Это не исторический фильм о вожде, не документальное исследование.

«Передо мной не стояло цели отразить роль Сталина в истории, – говорит Михалков, – «Утомленные солнцем-2» – картина не о Вожде, а скорее о той роли, которую он сыграл в жизни конкретных персонажей, о человеческой истории и военной трагедии. Эти линии могут и должны быть сильнее «сталинского вопроса».[13]

Все свое внимание художник сосредоточил на сущности Сталина как явления в жизни народа и России. Если для Чиаурели в «Падении Берлина» был нужен мифологизированный образ Верховного главнокомандующего, почти небожителя, то Михалкову нужна другая сторона личности диктатора.

Бес за левым плечом

Режиссер рисует перед нами дьявола-искусителя. Образ его дан в темных тонах, само лицо его темное, глаза почти всегда опущены вниз, но когда Сталин исподлобья смотрит на собеседника, они зажигаются каким-то желтым светом. Тихий приглушенный голос, медленные движения. Цепкие пальцы, шумное с присасыванием глотание чая.

Когда смотришь эти сцены, невольно вспоминаешь образы нечистой силы Булгакова из «Мастера и Маргариты». Сатана всегда внешне абсолютно логичен. Но эта логика, как и вся сущность дьявола, искусительна. Сталин указывает Котову на опасность новой гражданской войны, которая может начаться после победы, когда вернувшиеся с нее фронтовики столкнутся с отсидевшимися в тылу или, еще хуже, в оккупации обывателями. По сталинской логике, этого нельзя допустить ни при каких обстоятельствах. Единственный способ – это послать на «Цитадель» 15 тысяч «трусов», отсидевших в тылу, «вооружив» их черенками от лопат.

«Это будет страшная атака. Я знаю. Но на эту «черную пехоту» немцы потратят пули, предназначенные для наших советских солдат. Честных солдат. На примере этих 15 тысяч мы дадим урок остальным миллионам, заставим их проснуться и понять, что у нас только одна дорога – дорога к победе», – говорит Сталин.

Отправить эту «черную пехоту» на штурм «Цитадели» должен будет Котов.

На самом деле Сталин вовсе не думает о ситуации после войны, его задача – навсегда привязать к себе Котова. Повязать так, чтобы уже не отпустить никогда. Далее следует монолог вождя, который подтверждает, что даже бесы вынуждены иногда говорить элементы правды, преследуя при этом свои, враждебные Богу и человеку цели.

Объясняя Котову, почему он избрал для проведения этой кровавой акции именно его, Сталин говорит:

«В 17 лет ты взял в руки оружие и пошел на защиту революции. В 19-м году ты собственноручно зарубил священника из Беженского монастыря, который укрывал белогвардейцев. В 21-м под Керчью ты потопил баржу с белыми офицерами, а в 22-м ты приказал пустить отравляющий газ на тамбовских крестьян. Ты все правильно сделал. Кто еще такое мог сделать, не дрогнув?»

То есть дьявол в образе Сталина говорит Котову: ты свой, сделай для меня очередную черную работу, «эту операцию можешь сделать только ты». И тут же следует соблазн: «После этого ты получишь армию».

Но с другой стороны, устами того же Сталина Господь дает понять Котову, за что были ему ниспосланы такие тяжкие страдания и почему перед ним сейчас ставится вновь очередной выбор между Добром и Злом. Котов впервые в своей жизни услышал этот Глас Божий и внутренне осознал, что для него появляется единственная возможность искупления. В тот же самый момент в застенках Лубянки, арестованный и приговоренный Системой к смерти, Митя убивает мотылька, который, словно ангел-хранитель, каждый раз свидетельствовал ему о Божьем Промысле.

Все последние сцены фильма, по существу, можно считать одним большим действием: покаянием, искуплением и воскрешением. Н. Михалков с потрясающей силой показывает, как жертвенный порыв Котова не только спасает его душу, но и сокрушает, казалось бы, неприступную «Цитадель». За символом «Цитадели» стоит не только конкретная нацистская Германия. Это весь апостасийный[14] Запад, апостасийная Европа, в который раз пришедшие в Россию грабить, мародерствовать, порабощать.

Это сытая Европа – в образе холеного немецкого пулеметчика, слушающего классическую музыку, нежно заботящегося о белой мышке и хладнокровно, ради развлечения, расстреливающего русских. Эта Европа полностью уверена в своей мощи и в своей безнаказанности. Вооруженная до зубов, спрятавшаяся за мощными стенами «Цитадели», ей ли бояться скопища этих восточных варваров, готовых каждый день класть сотни своих жизней, бесполезно штурмуя ее? Начальники «Цитадели» не удивляются, когда видят толпы русских с палками в руках во главе с генералом, идущих к стенам крепости. Для них это очередное безумство.

Но на самом деле это не безумство, а великий искупительный подвиг, который совершают все – от Котова до последнего «черного пехотинца». Потрясающий кадр, когда какой-то пожилой человек просит отпустить его домой, у него больная жена. Котов отвечает: «Не могу я тебя отпустить. Меня самого не отпускают».

Дьявол держит крепко, он хочет заставить Котова совершить тяжкое преступление: бросить этих ни в чем не виновных людей на смерть, под жерла немецких пушек. Среди этих обреченных и их фактических палачей, включая Котова, нет никакого единства, только ненависть друг к другу.

Эта ненависть вырывается проклятием одного из «черных пехотинцев», которое немедленно пресекается особистом (потрясающе сыгранным С. Маковецким), убивающим кричащего штыком. Но в этот момент Котов принимает решение, он возглавит этих людей и лично поведет их на смерть.

Здесь происходит первое чудо: полная ненависти толпа объединяется вокруг Котова, и вместо «черной пехоты» на праведный бой идет великий русский народ, Святая Русь. Идут все, под разухабистую песню, но в этой внешней разухабистости слышны мотивы великого смирения и великой силы. Звуки песни, словно волна, накатываются на музыку Вагнера с немецкой пластинки и заглушают ее.

В этот момент единения с Котова спадают цепи дьявольской Системы, он больше не принадлежит ей, грех искуплен. Спаситель сказал: «Нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15–13). Котов являет эту любовь и потому прощен Господом.

Но прощены и спасены и все остальные, кто пошел за Котовым, кто тоже положил душу «за други своя». И вот эти люди, идущие на верную смерть, вооруженные палками, становятся свидетелями второго чуда: несокрушимая «Цитадель», которую никак не могли взять в течение столь долгого времени, ради которой положили столько человеческих жизней, вдруг взрывается сама, разносится на куски, становится прахом, так, словно ее вовсе никогда не существовало.

Образ оккупанта

Поразительно, насколько мысль Н. С. Михалкова совпадает с тем, о чем думали, чем жили люди той Великой войны. Вот стихотворение Анны Ахматовой, посвященное победителям, нашим воинам, снявшим блокаду Ленинграда в 1944 году:

  • Сзади Нарвские были ворота,
  • Впереди была только смерть.
  • Так советская шла пехота
  • Прямо в желтые жерла «Берт».
  • Вот о вас и напишут книжки:
  • «Жизнь свою за други своя»,
  • Незатейливые парнишки —
  • Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,
  • Внуки, братики, сыновья!

В который раз Н. Михалков показывает зрителю «механизм» Божьего Промысла, когда совершенно незначительные и, более того, внешне не связанные друг с другом события приводят к результату всемирного масштаба. Как маленький комар спасает конкретного человека от смерти, так маленький паучок и мышка становятся причиной гибели несокрушимой «Цитадели».

Холеная западная цивилизация завоевателей и большевистская Система не учитывают и не берут во внимание этих «комариков», «паучков» и «мышек», потому что обе эти силы не верят в Божий Промысел, не веруют в Бога и Его Всемогущество. Вряд ли думает о Боге большинство тех, кто идет с палками на «Цитадель». Но они вольно или невольно исполняют главный Божий закон – закон жертвенной любви.

Так называемая людоедская «целесообразность», в жертву которой должны быть принесены тысячи ни в чем не повинных людей, оборачивается жертвой во имя любви, перед которой бессильны все цитадели с их фюрерами и вождями.

Мы как-то редко задумываемся, почему могущественная, вооруженная до зубов, обладавшая огромным боевым опытом германская военная машина, в 1941–1942 годах захватившая большую часть исторической России, дошедшая до Москвы, Волги и Кавказа, после Сталинграда не смогла одержать ни одной победы на Восточном фронте, а после Курска в 1943-м предпринять ни одного крупного наступления. Конечно, исторически это объясняется появившимся у Красной армии и ее командования боевым опытом, улучшением качества военного снабжения, ростом производства танков, самолетов, артиллерии и т. д.

Однако все это вместе взятое не может ответить на вопрос: почему германские генералы столь быстро «поглупели», а советские столь быстро «поумнели»? Верующий человек не может не увидеть в этом особого Промысла Божьего, не может не признать, что в сознании народа и армии, как плоти от плоти этого народа, произошло качественное изменение. Это не была больше «красная армия товарища Троцкого», родившаяся в позоре февраля 1918 года, но это была, по своей сути, русская армия, одетая в русскую форму, входившая в освобожденные города под звуки «Славься» Глинки и благословляемая православным духовенством. Именно это качественное изменение духа нашей армии и позволило сломать хребет нацистской военно-государственной машине.

То же самое произошло в 1812 году, когда «Великая армия» Наполеона, не проигравшая ни одного сражения, попросту растворилась в снегах России. В отличие от Сталина, присвоившего победу себе и Коммунистической партии, император Александр I хорошо понимал, кто выиграл войну: «Господь шел впереди нас, – заявил после победы царь. – Он побеждал врагов, а не мы!»

На памятной медали в честь 1812 года царь повелел отчеканить слова: «Не нам, не нам, а имени Твоему!»

Во все времена на Русь приходили завоеватели во много раз ее сильнее и многочисленнее. Но каждый раз звучали в сердцах русских бессмертные слова святого благоверного Великого князя Александра Невского: «Не в силе Бог, а в Правде», и каждый раз победа оставалась за Русью, подтверждая слова Христовы: «Не бойся, малое стадо. Я с вами до скончания века» (Лк. 12, 32; Мф. 28, 20). Когда смотришь на народ, идущий на штурм «Цитадели», на поднятые вверх белые палки, то видишь перед собой рати Александра Невского, Дмитрия Донского, Минина и Пожарского, видишь штыки героев Полтавы, Бородина, Шипки, героев Перемышля и Луцка, тех самых героев, которых в феврале и октябре 1917 года предали и оклеветали. Между прочим, во время Великой Отечественной войны это чувство единения с героями Великой России ощущалось весьма остро. Вспомним того же Симонова, когда он описывает горечь отступления 1941 года:

  • В бело-зеленых мундирах,
  • Павшие при Петре,
  • Мертвые преображенцы
  • Строятся молча в каре.
  • Плачут седые капралы,
  • Протяжно играет рожок,
  • Впервые с Полтавского боя
  • Уходят они на восток.
  • Из-под твердынь Измаила,
  • Не знавший досель ретирад,
  • Понуро уходит последний
  • Суворовский мертвый солдат.
  • Гремят барабаны в Карпатах,
  • И трубы над Бугом поют,
  • Сибирские мертвые роты
  • У стен Перемышля встают.

В сцене штурма «Цитадели» мы видим «дубину народной войны», о которой писал Лев Толстой. Эта дубина поднимается «со всею грозною и величественною силой и, не спрашивая ничьих вкусов и правил», опускается на врага и «гвоздит» его до тех пор, «пока не погибнет все нашествие».

Миг искупления

За жертвенный подвиг Котов награжден встречей с Надей. Встреча эта, с человеческой точки зрения, так же нелогична, как паучок и мышка, Котову она кажется настолько невозможной, что он решает, что обознался. Только звуки танго «Утомленное солнце» заставляют его поверить, что перед ним действительно Надя.

Однако долгожданная встреча с Надей длится одно мгновение: искупление грехов Котовым еще не завершено. Перед ним снова выбор: спасти свою жизнь или жизнь дочери, наступившей на мину. Но на этот раз Котов даже не размышляет. Он ведет себя как православный русский человек, которого он вновь обрел в себе после долгих лет дьявольского рабства. Котов должен погибнуть, ибо, если бы он остался в живых, он получил бы от Сталина армию, и кто знает, в какие соблазны втянул бы его демон с желтыми глазами. Котов, безусловно, погибает на мине, спасая тем самым Надю. Но почему тогда в конце фильма мы видим его вновь во главе танковой колонны, со Звездой Героя Советского Союза?

Понять это мы можем из сцены с безумным немцем и старухой на развилке дорог. Кто эта старуха и кто этот безумный немец, постоянно орущий и указывающий направление «вперед» советским танкам? Старуха – это, безусловно, Россия, а немец – искалеченная душа Европы. Сравним этого безумного немца с холеным немцем из «Цитадели». Там, в «Цитадели», словно в скорлупе, скрылась душа некогда христианской Европы. Она не чувствует ни сострадания, ни боли, ни совести. Сладко ест, сладко пьет, слушает музыку и заботится о белой мышке. Все это вместе приводит эту Европу к гибели. Пуля советского снайпера символизирует не просто гибель немецкого пулеметчика, но освобождение души Европы.

Больная дума Европы

Оболочка падает, и оказывается, что перед нами маленький душевнобольной человечек, которого спасает и прикрывает все та же великодушная Россия. Она просит своих сыновей не делать зла этой Европе, а освободить ее от себя самой. Ведь Гитлер и нацизм – это порождение апостасийной европейской цивилизации. Но это могла сделать только русская армия. И мы видим перед собой именно русское воинство, живых и павших. Символами этого воинства являются и живая Надя, и погибший, но искупивший свой грех Сергей Котов.

Таким образом, если подытожить главные идеи трилогии Н. С. Михалкова, то их можно свести к следующему:

1. Историю Великой Отечественной войны, как и историю в целом, нельзя понять без осмысления и принятия Божьего Промысла как в жизни человечества, страны, так и в жизни отдельного человека. У Бога нет ничего «случайного», и, говоря словами Н. Михалкова, кто «верит в случай, тот не верит в Бога».

2. Война явилась следствием отступничества в 1917 году большей части нашего народа от Бога. Эту войну можно было выиграть только путем невероятных страданий, покаяния и искупления.

3. Великий подвиг нашего народа заключался в том, что он смог в годы войны в своем подавляющем большинстве осознать искупительную сущность войны и не поддался соблазну сведения счетов с советской властью, а встал грудью на защиту Родины.

4. Только Россия, омытая кровью, смогла спасти Европу и весь мир от античеловеческого «Нового мирового порядка», который нес гитлеровский Третий рейх.

5. Главное, чем обеспечивается победа в войне, – это не пушки и танки, а то, во имя чего люди готовы отдавать свои жизни, то есть Дух армии.

Было бы странным, что такие идеи, да еще так талантливо реализованные Н. С. Михалковым в фильме, не вызвали бы острого неприятия со стороны русофобских и враждебных России сил как внутри ее, так и за пределами. Началась невиданная травля кинофильма.

Великая победа

Глава 3. Ответный удар «Цитадели». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова

Сцена из фильма Никиты Михалкова «Утомленные солнцем-2. Цитадель»

Н. С. Михалков утверждает: «Мочить «Утомленных солнцем-2» киносайты начали за восемь месяцев до появления первой копии».[15]

Режиссер абсолютно точен. Однако нас в первую очередь интересует реакция не с киносайтов, форумы которых представляют часто большую помойку, а реакция так называемых критиков.

Вообще Н. С. Михалков к здоровой критике относится не просто положительно, но даже с какой-то признательностью, о чем сам неоднократно говорил:

«Я достаточно трезво отношусь к критике. Когда со мной ведут серьезный разговор, с наслаждением готов слушать любую точку зрения».[16] Но то, что началось после выхода «Утомленные солнцем-2», а еще ранее – «Сибирского цирюльника», критикой назвать нельзя. Н. Михалков назвал это явление «насаживанием червяка на крючок».

«Сегодня модно и выгодно ругать Михалкова, – говорил Никита Сергеевич в одном из интервью в 2004 года, – обвинять его во всех смертных грехах. Но я вас удивлю: чем чаще обо мне ложь и пакости пишут, тем больше я, Божьей милостию, прихожу к выводу, что я не зря живу, значит, я делаю что-то такое, что раздражает тех, кто хочет разрушать».[17]

Проведенный анализ позволяет утверждать, что большая часть так называемой «критики» исходит именно от тех, кто хочет разрушать нашу страну, наше государство, нашу нравственность. Эта мнимая критика вызвана не художественными, а идеологическими и политическими причинами. Она была организована для сознательного шельмования не только фильма Н. С. Михалкова «Утомленные солнцем-2», но и всего его творчества.

Режиссер Никита Михалков выступает перед началом премьеры своего фильма «Утомленные солнцем-2. Цитадель»

Одной из главных претензий, выдвигаемых Михалкову, было то, что факты, показанные в его фильме, полностью расходятся с исторической действительностью.

Сам режиссер признавал: «Историографы, знатоки военных действий, найдут большое количество неточностей. «Михалков сошел с ума! – скажут мне. – Повесил на немецкие танки какие-то транспаранты!»

Но тут же Никита Сергеевич предупреждает: «Господа хорошие, за каждый факт, описанный в картине, я отвечаю – он подтвержден документально».[18]

Это не значит, что документальный факт приводится в картине со стопроцентной точностью. Художник на то и художник, а тем более такой мастер, как Н. С. Михалков, чтобы придавать этому факту художественный образ. Иначе это будет уже не художественное произведение, а документалистика.

Но в том, что все исторические факты его картины имели в той или иной степени место во время войны, сомневаться не приходится. Сколько развязных насмешек слышали мы о пустых бочках, которые немцы сбрасывали на наши позиции! Один безграмотный, но наглый сетевой «тролль», с претензиями на оригинальность (речь о нем еще впереди) не уставал ерничать:

«Никита Михалков рассказал, что цивилизованные немцы сбрасывали на советские войска дырявые бочки. Дескать, надырявят супостаты бочек, подвесят к самолетам, прилетят к нашим позициям и давай сбрасывать. Фашистские бочки летят вниз и страшно воют. И от фашистского воя, дескать, советские солдаты в ужасе разбегались – тоже с воем. Мол, есть свидетельства очевидцев».

Откроем читателю тайну, что этот сетевой тролль в своей жизни работал шофером самосвала, слесарем, сантехником, кузнецом, техником, наконец, опером в тюрьме. Службу в армии закончил в звании ефрейтора. Это не мешает ему с апломбом ерничать о вещах, в которых он ничего не понимает. Особенно забавно звучит фраза, «мол, есть свидетельства». Да, свидетельства есть, и причем, как говорится, «убойные».

Вот воспоминания дважды Героя Советского Союза генерала армии П. И. Батова, участника обороны Крыма, Сталинградской битвы:

«В двенадцатичасовом бою за Щемиловку и крепость полк поредел. Большие потери понес от нескончаемых бомбежек с воздуха. Деталь: к ночи авианалеты не затихли, но многие самолеты сбрасывали не только настоящие, но и цементные учебные бомбы, бочки с камнями, колеса плугов. Об этом рассказывали и товарищи из 417-го полка, и разведчики, и артиллеристы. Подполковник А. Н. Бабушкин шел один по ровной местности. За ним стал гоняться немецкий самолет. Хочешь не хочешь – ложись. Несколько очередей. Оглушительно грохнуло рядом, но взрыва не последовало. Встал и увидел рядом измятую ударом пустую канистру. «До того стало обидно! – говорил подполковник. – Мерзавец! Пустые банки в командира швыряет!..»[19]

Воспоминания Героя Советского Союза маршала В. И. Чуйкова, командующего 62-й армией, оборонявшей Сталинград:

«С утра 28 сентября противник начал яростные атаки пехотой и танками. Его авиация наносила непрерывно массированные удары по боевым порядкам наших войск, по переправам, по командному пункту армии. Немецкие самолеты сбрасывали не только бомбы, но и куски металла, плуги, тракторные колеса, бороны, пустые железные бочки, которые со свистом и шумом летели на головы наших бойцов».[20]

Заместитель Главкома Сухопутных войск СССР, бывший во время Битвы под Москвой командиром стрелкового взвода в звании лейтенанта, М. Г. Хомуло вспоминал:

«Три захода сделали фашистские летчики. Во время первого они сбрасывали бомбы, во втором, включив сирены, высыпали на позиции батальонов полка рельсы, гири, бочки и другие металлические предметы, которые, кстати, издавали в полете мотающие нервы воющие звуки, а в третьем – обстреливали нас из пулеметов».[21]

Из воспоминаний рядовых красноармейцев и командиров, участников обороны Ленинграда:

«Над головами кружили 15–20 самолетов и сбрасывали дырявые бочки, рельсы. Среди молодых начиналась страшная паника – повинуясь инстинкту самосохранения, все бросались врассыпную, а немецкие самолеты начинали сбрасывать бомбы. Потери были велики – погибли почти 200 человек».[22]

Никита Михалков ничего не выдумывал с танками-парусами. Он просто творчески развил реальный исторический факт

А вот воспоминания жителя села Завидово, тогда Калининской области, А. А. Ломакова, который в 1941 года был подростком:

«Во время войны станция Завидово попала в зону оккупации гитлеровских войск. Сначала несколько месяцев и день и ночь шли беженцы, отступавшие и раненые. Немцы их постоянно убивали – бомбили и расстреливали с самолетов. Страшно было, когда немцы пустые дырявые бочки скидывали с самолетов – они чрезвычайно громко выли. Народ все бросал и с криками разбегался по окрестностям и прятался кто куда».[23]

Достаточно свидетельств, когда немцы сбрасывали на головы наших бойцов всякий хлам исключительно с издевательской целью. То, о чем говорит Н. Михалков:

«Презрение – вот что это означало, вот от чего плакал Котов в середине картины, когда их засыпали алюминиевыми ложками. Такая поддельная атака выражала беспредельное презрение немцев к русским свиньям, которые не умеют ни одеться, ни оружие сделать».[24]

Вот что пишет в своем исследовании на основе солдатских воспоминаний С. М. Зарубин:

«Однажды низко летевший бомбардировщик разгрузился недалеко от блиндажей, где жили снайперы. На снег посыпалась рваная русская обувь всех размеров, только на правую ногу. В каждом ботинке или сапоге была бумажка с коротеньким текстом: «Ваше дело правое».[25]

Из воспоминаний майора Ф. С. Федотова:

«Вскоре появилась вторая волна бомбардировщиков. Эти разгрузились над западной окраиной. С воем, свистом летели вниз какие-то странные по форме предметы, а взрывов не было. Оказывается, фашисты сбрасывали пустые бочки из-под бензина, тележные колеса, кладбищенские кресты, связки консервных банок, даже кастрюли»[26] (выделено мной. – П. М.).

Как мы помним, настоящую истерию у нашей «критики» вызвал факт бомбардировки дырявыми ложками с надписью «Иван, иди домой!». Но зададимся вопросом: почему Михалков как художник не мог заменить ботинки с надписью «Ваше дело правое», или связку консервов, или кастрюли на алюминиевые ложки? Что это в корне меняет? В чем здесь несоответствие истории? И кто может поручиться, что немцы действительно не скидывали с самолетов именно ложки?

Теперь насчет танков «с парусами», лошадей в «противогазах» и т. д. Еще раз напоминаем, что Н. Михалков – художник, а не историк! Он имеет полное право подводить реальное событие под те замыслы, которые он хочет раскрыть в том или ином художественном образе. Но при этом он не изменяет исторической достоверности.

Перед нами несколько изображений захваченного немцами нашего танка «Т-34». Как мы видим, на его люке закреплен флаг со свастикой. Когда люк находится в открытом состоянии, он производит полное ощущение развернутого полотнища. А теперь представим, что таких танков не один, а десять-двадцать?

То же самое можно сказать и про кавалеристов в противогазах. Для начала укажем, что в начальный период Великой Отечественной войны взаимодействие кавалерии и танковых частей считалось весьма эффективным. Причем как с нашей, так и с немецкой стороны. Полевой устав 1939 года РККА указывал:

«Наиболее целесообразно использование кавалерийских соединений совместно с танковыми соединениями, моторизованной пехотой и авиацией – впереди фронта (в случае отсутствия соприкосновения с противником), на заходящем фланге, в развитии прорыва, в тылу противника, в рейдах и преследовании. Кавалерийские соединения способны закрепить свой успех и удержать местность. Однако при первой возможности их нужно освобождать от выполнения этой задачи, чтобы сохранить их для маневра. Действия кавалерийского соединения должны быть во всех случаях надежно прикрыты с воздуха».[27]

Поэтому Н. Михалков вполне исторично изобразил одновременное движение танков и пехоты. Использовали немцы на Восточном фронте и противогазы. Вот перед нами немецкий кавалерист, сидящий на коне, на котором противогаз. А вот немецкие кавалеристы справляют нужду тоже в противогазах. Опять-таки Н. С. Михалков имел полное право поместить этих кавалеристов позади танков со свастиками.

Кстати, есть такой белорусский художественный фильм «Днепровский рубеж». В отличие от «Утомленных солнцем-2», фильм сугубо документальный, безо всякой художественной идеи, причем это сделано сознательно. Такой добротный фильм-реконструкция. Так вот в нем показано, как под Могилевом немцы разворачиваются в «психическую атаку» с развернутыми знаменами. Насколько известно, такой атаки никогда не было. Однако что-то мы не слышим ни проклятий в адрес режиссера, ни бесконечного глумления на форумах и в блогах.

Затем в «Днепровском рубеже» комиссар предлагает командарму проводить «соцсоревнование» между бойцами. Вновь мы не слышим возмущенных криков, что режиссер глумится над Красной армией. А когда Михалков показал пьяную скотину генерала Мелешко, посылающего бойцов на верную смерть по своему самодурству, режиссера обвинили чуть ли не в коллаборационизме.

А что, у нас не было таких мелешек? Да были они, и не один. Составляли ли эти мелешки большинство нашего командного состава? Нет, не составляли, были скорее исключением, и Мелешко – их собирательный образ. К тому же, в фильме высшая власть в лице Сталина Мелешку никак не поддержала, наоборот, за его «художества» разжаловала в рядовые.

Почему же Михалкову предъявляются такие претензии, будто он опорочил всю Красную армию? То же можно сказать и о сотрудниках НКВД. Есть там и палачи из застенков, которые разбивают пальцы молотками, а есть и герой С. Маковецкого, который с риском, по меньшей мере, для своей свободы, старается помочь Котову, а затем идет вслед за ним в смертельную атаку на «Цитадель». У Михалкова нет примитивных образов: они все глубоки и собирательны.

Теперь о главной сцене: об атаке «черной пехоты». Мы уже постарались раскрыть художественный символический образ этой сцены. Однако в литературе и документах мы можем встретить немало эпизодов, схожих по смыслу с атакой «черной пехоты».

Например, в августе—сентябре 1943 года на освобожденном Левобережье Днепра советское командование мобилизовало около 300 тысяч человек. Это были и те, кого немцы отпустили из плена по домам, чтобы было кому собрать богатый урожай (в 1941-м немцы освободили 318 тысяч военнопленных, из них 277 тысяч – украинцев), и те, кто дезертировал из рядов отступающей Красной армии. Неподготовленных и плохо вооруженных, новомобилизованных почти сразу бросали в бой – фактически, как бойцов штрафных батальонов. Как правило, их поначалу даже не брали на военный учет и не переодевали в военную форму. Поэтому их называли «фуфаечниками», «черносвиточниками», «пиджачниками».

С. Бондаренко на основе воспоминаний очевидцев пишет в своей статье:

«Их называли «пиджаками», «чорносвытниками» (от украинского «свыта» – верхняя одежда), просто «свытками», «черной пехотой». Еще в начале 1942 года Ставка ВГК Красной армии разрешила полевым частям мобилизовать мужское население освобожденных от немцев территорий без привлечения военкоматов. Но особенно активно эту практику армейские части применили во время зимнего наступления 1943 года. После длительного наступления, начавшегося в районе Сталинграда, человеческие потери Красной армии были огромны, в то же время из Ставки требовали продолжения наступления. Именно в это время и заработали так называемые «полевые военкоматы», которые часто просто мобилизовали все мужское население занятого села, даже непризывных возрастов, исключая разве что стариков и подростков.

Раздав оружие, не переодев в военную форму, в обычной гражданской одежде, их сразу же без подготовки бросали в атаку. Отсюда и название «свитки» (или «пиджаки») – в них были одеты большинство мобилизованных селян. В атаках «пиджаков» не жалели – в Красной армии вообще не принято было оглядываться на потери рядовых солдат. К тому же сталинский режим ставил на каждого побывавшего под немецкой оккупацией клеймо чуть ли не предателя с ограниченными правами, а уж таких жалеть было вообще не принято.

«Искупите вину кровью», – говорили им, отправляя под немецкие пулеметы».[28]

Сейчас этот трагический факт с удовольствием используют в своей пропаганде необандеровцы, стремясь доказать, что это был «геноцид украинцев». Это, конечно, ложь. Но ведь сам факт использования гражданского населения в боевых действиях имел место! Почему же Михалков не мог использовать этот факт для раскрытия замысла своего фильма?

То, что Сталин ради спасения своего режима и государства мог жертвовать людьми в любом количестве, что ему была безразлична их жизнь, их возраст и пол, хорошо понятно из сталинских приказов времен Великой Отечественной войны. Вот один из них от 21 сентября 1941 г.:

«Секретно. Экз. 1. Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск стариков, старух, женщин и детей, делегатов от занятых ими районов с просьбой к большевикам сдать Ленинград и установить мир. Говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применить оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой совет: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников, вольных или невольных, по зубам. Война неумолима, и она приносит поражение в первую очередь тем, кто проявил слабость и допустил колебания. Если кто-либо в наших рядах допустит колебания, тот будет основным виновником падения Ленинграда. Бейте вовсю по немцам и по их делегатам, кто бы они ни были, косите врагов, все равно, являются ли они вольными или невольными врагами. Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они ни были. Просьба довести до сведения командиров и комиссаров дивизий и полков, а также до Военного Совета Балтийского Флота и командиров и комиссаров кораблей. И. Сталин».[29]

Очевидно, что если Сталин мог отдавать приказы об уничтожении «пособников врага» женщин, детей и стариков, то тем более он мог послать на смерть других «пособников врага» – «пиджачников», только потому, что полагал это целесообразным и полезным для решения своих задач.

То, что критика Михалкова носит характер сугубо политической и идеологической кампании, становится понятным, если проследить, с чего эта кампания началась. А началась она с фильма «Сибирский цирюльник», которого «критика» упустила из виду: она просто оказалась не готовой к нему. Однако, что называется вдогонку, была запущена книга А. В. Кибовского «Сибирский цирюльник». Правда и вымыслы киноэпопеи».[30] Прекрасно изданная, на хорошей бумаге и богато иллюстрированная книга, чье издание должно было обойтись издательству не в одну тысячу евро, призвана убедить читателя в исторической недостоверности картины, фактически в «фальсификации» Н. Михалковым истории.

Г-н Кибовский негодует:

«Статьей 44 Конституции Российской Федерации гарантировано, что «каждый имеет право на участие в культурной жизни», а также что «каждый обязан заботиться о сохранении исторического и культурного наследия». Творческие фальсификаторы, наносящие прямой ущерб исторической и культурной памяти народа, об этом, видимо, забывают. Меж тем граждане имеют все основания воспользоваться своим конституционным правом и потребовать от режиссеров и продюсеров сохранения исторического наследия на кино-, видео– и телеэкранах».[31]

Ну что ж, воспользуемся этим конституционным правом и мы.

Знакомясь с биографией «защитника» культуры от Н. Михалкова, узнаем, что сам он, к. ист. н. А. Кибовский, с 6 июня 2008 года по 1 ноября 2010 года работал руководителем Росохранкультуры. Пресса писала, что Кибовский являлся «кадровым крестником» в Министерстве культуры бывшего министра М. Швыдкого.[32] За те годы, что А. Кибовский был главным «охранителем» культурного наследия столицы, Москва потеряла 8 памятников культурного наследия, среди которых Теплые торговые ряды, дом Всеволожских, дача Муромцева и др.

С 1 ноября 2010 года г-н Кибовский возглавляет департамент по культурному наследию Москвы. Московская общественность полагает, что глава департамента скорее уничтожает это самое культурное наследие, чем его охраняет.

29 июля 2013 г. градозащитники направили мэру Москвы С. С. Собянину письмо следующего содержания:

«Уважаемый Сергей Семенович! Мы обращаемся к Вам с требованием отстранить главу Департамента культурного наследия Москвы (Мосгорнаследие) Кибовского А. В. в связи с несоответствием занимаемой должности.

Вот список причин, вынудивших нас обратиться с этим требованием:

1. Порноскандал, разразившийся в связи с обнаружением в московских памятниках культуры нескольких сексуально ориентированных коммерческих притонов. Так, в Нижнем Кисловском переулке, д. 6 был выявлен объект культурного значения (театр «Секретарева»), используемый под сауну, клуб группового секса и массажный салон. Данное здание принадлежит городу Москве, земельный участок находится в бессрочном пользовании у Департамента культурного наследия города Москвы. Более того, для устройства сауны в памятнике архитектуры была проведена перепланировка и произведены строительные работы, в т. ч. земляные. В подвале был вырыт бассейн, устроена парная сауны. Заметим, что сайты сауны, свинг-клуба, массажного салона и клуба группового секса, действующих по данному адресу, существуют в Интернете в открытом доступе.

Можно с уверенностью утверждать, что бездействие Департамента культурного наследия вызвано либо некомпетентностью, либо осознанным умыслом.

Усугубляется ситуация тем, что в этом же доме расположена редакция издаваемого фондом «Русские витязи» журнала «Старый Цейхгауз», где руководитель Департамента культурного наследия г-н Кибовский является заместителем главного редактора. Поэтому не представлять себе состояние, в котором находится данный памятник архитектуры, какие повреждения ему нанесены и как он эксплуатируется, г-н Кибовский не мог.

Данный случай не единичен. Аналогичная ситуация сложилась по адресу Маросейка, 2/15, стр. 1. В памятнике культуры, расположенном по данному адресу («особняк Разумовской»), функционирует так называемый Клуб тантрического секса. В реальности данная организация оказывает платные услуги сексуального характера. Так же, как и задание в Нижнем Кисловском переулке, здание по адресу Маросейка, 2/15, стр. 1. находится в городской собственности.

А. Кибовский, который точно подсчитал количество звездочек на американском флаге в «Сибирском цирюльнике»

Власти Москвы проверят сообщения СМИ о ненадлежащем использовании помещений исторического особняка XIX века в Нижнем Кисловодском переулке Москвы, помещения которого использовались как сауна, интимный салон и свинг-клуб

2. Системная неспособность противостоять действиям по незаконному разрушению памятников культурного наследия. Только в течение двух летних месяцев безо всяких согласований и документов снесен ряд исторических зданий и памятников культурного наследия. В частности: Дом Болконского на Воздвиженке, Круговое депо Николаевской ж/д, корпуса Новаекатерининской больницы, доходный дом конца XIX в. на ул. Образцова, 30, корпуса Дорогомиловских бань, дом XIX века на Космодамианской набережной, были попытки сносов исторических зданий в Электрическом пер., д. 10 (усадьба архитектора Соколова) и на 1-й Тверской-Ямской, д. 22 (дом Прошиных), корпуса Донских бань, усадьба Яковлевых на Пятницкой, д. 58, дом Мануйлова на ул. Достоевского, д. 19.

При том что Департамент культурного наследия имеет систему получающих зарплату инспекторов, он показал полную неспособность отслеживать начало незаконных работ. Практически все случаи незаконного сноса исторических зданий выявлены волонтерами городских градозащитных организаций. Более того, ни в одном случае Департамент культурного наследия не смог добиться какого-либо наказания для организаторов незаконных сносов, а в некоторых случаях (как, к примеру, с ситуации с особняком по адресу Электрический, 10) даже вставал на их сторону, заявляя, что нанесенный зданию ущерб является основанием для полного сноса этого здания.

Деятельность господина Кибовского говорит о том, что ему глубоко безразлично московское культурное наследие. И практически во всех случаях он занимает позицию не защиты культурного наследия, а отстаивания интересов различных коммерческих структур, имеющих виды на московские памятники культуры.

Деятельность господина Кибовского и его нахождение на должности главы Департамента культурного наследия дискредитирует всю систему городской власти и сводит на нет все декларируемые Вами как мэром города слова о необходимости защищать культурное наследие столицы.

В связи с вышеизложенным, требуем отстранить г-на Кибовского от занимаемой должности, как ей не соответствующего».[33]

Так что, говоря словами великого баснописца, «чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?». Тем более что г-н Кибовский был историческим консультантом картины В. Хотиненко «1612», которая является образцом исторического фэнтези. Но в этом случае г-на Кибовского ничего не возмутило, и книжек никаких по этому поводу он не писал.

Однако вернемся к самой книге А. Кибовского, посвященной «Сибирскому цирюльнику». Начнем с того, что искать в художественной картине фотографию исторической действительности – вещь не только неблагодарная, но и попросту абсурдная. Так как понятно, что художественный фильм – это не документальное кино и, тем более, не историческое исследование.

Между тем то, чем занялся в своей книге А. Кибовский, не может не поражать. Так, стремясь доказать «неисторичность» «Сибирского цирюльника», он не поленился сосчитать звездочки на государственном флаге США в фильме и сравнить его с тем флагом, который был в Америке в начале ХХ века. При этом г-н Кибовский обнаружил, что в начале ХХ века на флаге было 45 звездочек, а сегодня – 50. Кроме того, г-н Кибовский сообщил, что шапки, шаровары, погоны, шинели, кокарды и башлыки, представленные в картине, частично или полностью отличаются от таковых в реальности.

В отличие от черных мундиров Мюллера и Штирлица из фильма «Семнадцать мгновений весны», реальные мундиры офицеров и генералов СС в конце войны выглядели по-другому

Наконец, г-н Кибовский узнал и торжествующе сообщил читателю, что император Александр III никогда в Москву на производство офицеров не приезжал! Но какое отношение имеют эти сведения к самому фильму, спросим мы? Правильно, никакого. В художественном произведении, будь то изобразительное искусство, литература, спектакль или кинематограф, мы найдем массу таких «неточностей», которые никак не влияют на художественное достоинство этих произведений. Примеров тому множество. Во время Первой итальянской кампании Наполеон переходил Альпы на муле, а на картине художника Ж.-Л. Давида он мчится по горам на белом коне. Царь Иоанн Грозный не убивал своего сына царевича Иоанна, а И. Репин на основе этого ложного сюжета выдумал целую кровавую сцену, которую изобразил на своей картине. Сталин, как мы уже писали, тайно проехал в Потсдам на поезде, а у Чиаурели в «Падении Берлина» он спускается на самолете с неба на землю и тысячные толпы бегут к нему.

Вот как выглядели реальные мундиры генералов и офицеров СС

Если мы будем оценивать великие «Семнадцать мгновений весны» с точки зрения исторической действительности, то мы найдем массу неточностей: эсесовцы с 1936 года не носили черной формы, у гестапо были не удостоверения личности, а жетоны, на членов НСДАП не составлялись характеристики, РСХА было засекреченной организацией и его отделы находились в разных зданиях и районах Берлина, женщины не служили на аттестованных должностях в СС, радиоигрой занималась гестапо, а не СД и т. д.

Но разве все это умаляет грандиозность картины? Разве зрителя вообще волнуют эти детали? Разумеется, нет. Никакая историческая неточность не сможет заставить померкнуть блистательную игру артистов В. В. Тихонова, Л. С. Броневого, Р. Я. Плятта, Е. А. Евстигнеева, создавших образы Штирлица, Мюллера, пастора Шлага, профессора Плейшнера, которые собрала воедино и в которые вдохнула жизнь режиссер Т. М. Лиознова.

Мог ли этого не понимать А. В. Кибовский, когда атаковал «Сибирского цирюльника» с позиций его несоответствия исторической действительности? Конечно, нет. Известно, что он человек неглупый и хорошо образованный. Значит, им при написании книги руководили иные мотивы и стимулы. Н. С. Михалков назвал их «дорогим заказом людей, которые не могут примириться с надеждой на возрождение самосознания нашего народа».

Сцена из фильма «Семнадцать мгновений весны». В действительности Барбара Крайн не могла служить в СС, так как женщин туда на аттестованнные долж ности просто не брали

Журналист В. Малов полагает следующее:

«Пожалуй, один раз в жизни Александр Владимирович допустил серьезный промах, опубликовав в 2002 году книгу «Сибирский цирюльник: Правда и вымыслы киноэпопеи». В ней Александр подверг разносу Никиту Михалкова, указав на недостоверность военных костюмов, использовавшихся при съемках фильма. Затем Александр не раз пытался исправить оплошность и сожалел в интервью, что «сегодня он бы такую книжку выпускать не стал, а фильм Никиты Сергеевича – просто шедевр, поскольку снять абсолютную правду невозможно в принципе».[34]

Так выглядели вольнонаемные женщины на службе в СС

Сам А. Кибовский 15 апреля 2010 года уверял:

«…Ни копейки ни за эту книжку, ни за другие мои книги не получил. Ни от темных сил, ни от светлых. Эту работу я сделал из любви к искусству. Другое дело, что сегодня я бы такую книжку выпускать не стал. Тогда наше кино только начинало выходить на промышленные рельсы, и была надежда этой работой как-то попытаться ситуацию переломить. Попытка осталась только попыткой. Потому что почти все, что было снято после этого, окончательно девальвировало саму идею о кинодостоверности. На фоне последовавших «творений», фильм Никиты Сергеевича – просто шедевр».[35]

Однако мотивы атаки г-на Кибовского на «Сибирского цирюльника», на наш взгляд, далеки от трогательной заботы о российском кинематографе. Не следует забывать, что критика фильма «Утомленные солнцем-2» самым непосредственным образом связана с критикой «Сибирского цирюльника». Некоторые критики напрямую увязывают «неудачу» «Предстояния» и «Цитадели» с «Сибирским цирюльником». Так, кинокритик В. Кичин, участник кинофестиваля в Каннах-2010, утверждал, что плохой прием «Предстояния» объясняется тем, что репутацию режиссера «подмочил «Сибирский цирюльник», когда-то открывавший Каннский фестиваль и признанный прессой худшим фильмом-открытием за всю историю Канн».[36]

Сцена из фильма Никиты Михалкова «Сибирский цирюльник»

Причину острого неприятия «Сибирского цирюльника» достаточно откровенно объяснил в статье «The Washington Post» Уильямс:

«До сих пор российские фильмы были преимущественно посвящены мрачным сторонам повседневной жизни: экономическим трудностям, мафиозным разборкам, коррумпированным русским, пришедшим в упадок городам. Но в фильме «Сибирский цирюльник» все русские благородны, все всех любят, а Россия, по крайней мере, такая, какой она была в XIX столетии, – красива, как на открытке.

У Михалкова русские любят пошутить, они наивны и, в принципе, добродушны; офицеры и порывисто-восторженные в его изображении юнкера предстают перед зрителем словно герои из русской сказки. Царь Александр III, которого играет сам Михалков, – это ходячая статуя героя. Кого волнует, что на самом деле это был непреклонный самодержец? На подобное мифотворчество здесь, возможно, не обратили бы особого внимания, если бы не то обстоятельство, что Россия сейчас занята трудными поисками своего предназначения и роли в постсоветскую эпоху.

Создана даже парламентская комиссия, которая должна представить «национальную идею». Сюжет Михалкова тут же становится одним из ее вариантов».[37]

Сцена из фильма «Сибирский цирюльник»

Итак, по мнению «The Washington Post», русские показаны у Михалкова «неправильно», то есть как нормальные люди, а не как рабы, пьяницы и варвары. В фильме нет «экономических трудностей и мафиозных разборок». Александр III представлен как герой, а для западной идеологии показать русского царя героем – это вызов, нечто крамольное. Но самое страшное, по мнению американской газеты, – это то, что «михалковский миф» о России, то есть образ России как мощной благородной державы, станет вновь национальной идеей! Иногда случались оговорки, что называется, «по Фрейду».

Так, Юлия Рахаева, буквально захлебываясь от ненависти, обрушивалась на Михалкова, обвиняя его в нагнетании… антиамериканизма! «Премьера «Сибирского цирюльника», – писала она в журнале «Знамя» осенью 1999 года, – состоялась в конце февраля. Не знаю, как то, о чем я скажу ниже, воспринималось тогда – и еще в течение двух недель. А в середине марта американцы начали бомбить суверенную Югославию. И случилась в России американофобия. И как кстати тут оказался «Сибирский цирюльник»! Снятый, как нам объяснили, по большей части не на российские деньги, фильм с огромной теплотой показал именно россиян, от царя и до последнего кулачного бойца, и с откровенной неприязнью – всех нероссиян. Судите сами: во-первых, главная героиня, Джейн, лживая дрянь, из-за которой страдают прекрасные русские люди. Во-вторых, ее папенька-отчим-любовник, сумасшедший изобретатель мерзопакостнейшей машины, от которой в ужасе бегут куда глаза глядят прекрасные русские люди. В-третьих, капрал и сослуживцы нашего знакомого юноши, «положившие» на самого Моцарта! Но, могут возразить мне, а сам-то замечательный юноша – он-то ведь американец! Да, легко соглашусь я, но – русского, заметьте, происхождения. С папенькиными генами и маменькиным чувством раскаяния за содеянное (что-то хорошее должно ведь быть и в ней, иначе вовсе уж, кроме козней, нечем объяснить любовь к ней опять-таки прекрасных русских людей). Американцы, несущие зло – что России, что Сербии. Провидец вы наш, Никита Сергеевич!».[38]

По мнению г-жи Рахаевой, Михалков допустил страшный «грех»: он осмелился показать русских людей, и даже (о, ужас!) самого царя, с симпатией. Но что еще страшнее, и от этого г-жа Рахаева испытывает прямо-таки священный ужас туземца, племенного божка, которого только что подвергли оскорблению, Михалков осмелился утверждать, что «американцы несут зло – что России, что Сербии».

На самом деле, это, конечно, абсурд, и ничего подобного в «Сибирском цирюльнике» нет и в помине. Но этот абсурд, конечно, «случайно» подхватило французское авторитетное культурное издание «Varit», назвавшее картину «шовинистической, плохо сыгранной чепухой». Данную реплику «Varit» можно понимать следующим образом: все, что не несет в себе русофобию, – есть шовинизм.

Президент РФ Владимир Путин в гостях у режиссера Никиты Михалкова

Однако нападки на «Сибирского цирюльника» непосредственно после его выхода на экраны были все же довольно слабыми. Тогда силы, которые могли бы превратить эти нападки в кампанию по дискредитации фильма, упустили шанс это сделать. Картина была восторженно встречена большинством зрителей, в 2000 году была удостоена Государственной премии Российской Федерации в области литературы и искусства 1999 года. Почему же через три года после выхода «Сибирского цирюльника» появилась книга А. Кибовского, а западные СМИ, будто опомнившись, принялись «мочить» «Сибирского цирюльника»?

Главная причина атаки на «Сибирского цирюльника», а потом и на «Утомленных солнцем-2» заключается в политической составляющей. 2002–2011 годы были временем активных действий Запада по дискредитации Владимира Путина и его политики. К 2010 году главной целью этой борьбы стало недопущение избрания президентом Путина на выборах 2012 года.

Н. Михалков никогда не скрывал своих симпатий к Путину:

«Он обаятельный, мощный, умный – с потрясающей реакцией и прекрасным юмором – настоящий, одним словом, лидер!»[39]

Никита Михалков осмелился показать положительный образ русского царя, что вызвало на Западе взрыв негодования

Михалков искреннее говорил, что считает возвращение Путина в президентское кресло единственным возможным благоприятным развитием событий для России. Другие перспективы представлялись режиссеру «ошибочными и совершенно непредсказуемыми по результатам».[40] Михалков уверен: Путин – один из немногих, кто реально смотрит на вещи. Кто не только слушает, но и слышит. А услышав, оперативно реагирует. Михалков не скрывал также и своего отношения к оппозиции: «У нас ведь, в сущности, нет оппозиции. Протестовать – протестуют, но ничего не предлагают».[41]

Таким образом, Н. Михалков своим творчеством и своей гражданской позицией становился мощной идеологической поддержкой Путину и всем здоровым силам, которые хотели возрождения России и не хотели возвращения ее ни в коммунистическое, ни в либеральное время. На фоне обаятельного и мужественного Михалкова деятели «оппозиции» и ее глашатаи, всевозможные быковы, немцовы, новодворские, касьяновы, белковские смотрелись особенно карикатурно.

Поэтому не вызывает сомнений, что начавшаяся и постепенно все более набирающая обороты кампания против Н. Михалкова имела, в первую очередь, своей целью удар по Владимиру Путину. Можно с уверенностью сказать, что Болотная площадь и «Путин должен уйти» обкатывались на травле фильмов Н. Михалкова. Именно она явилась частью общего плана компрометации курса на сильное Российское государство.

Это было тонко подмечено журналисткой Е. Ямпольской: «Предстояние» – больше, чем кино, вот откуда все проблемы. Война, объявленная ему в канун и во время Каннского фестиваля французской прессой, не может рассматриваться как череда совпадений. Войны случайными не бывают. По заказу из России или по собственному почину журналисты «Монд», «Нувель обсерватер», агентства Франс Пресс несли такую невежественную галиматью, что отлакированный фасад «свободных западных СМИ» трещал и рушился на глазах».[42]

Конечно, не все, кто участвовал в нападках на творчество мастера, были сознательными противниками Путина. Вполне можно допустить, что г-н Кибовский написал свой труд «за долю малую» или стремясь продемонстрировать свои профессиональные знания. Но не вызывает сомнений тот факт, что его книга стала частью хорошо продуманной и организованной антимихалковской и антипутинской кампании, которая была организована на Западе.

26 мая 2010 года в газете «Le Monde» кинокритик Сесиль Вессье писала:

«Михалков снял «Сибирского цирюльника», в котором, и в этом многие русские увидели символ, он сыграл царя. Не просто какого-либо царя, а Александра III, гарцующего на белом коне, держащего на руках белокурого ребенка. В жизни же есть другой «ниспосланный Провидением» человек – Владимир Путин, который претендует на роль «спасителя России». Крайний реакционер Александр III прервал грандиозные реформы, проводимые его отцом Александром II, прозванным Освободителем. Путин, в свою очередь, серьезно ограничил предоставленные Ельциным российскому обществу свободу слова и предпринимательства».[43]

Примечательно при этом, что статья Вессье называлась «Русская кинематографическая среда и Никита Михалков: что им не нравится». Напомним читателю, что речь шла о так называемом воззвании двух десятков деятелей российского кинематографа под заголовком «Нам не нравится», в котором они заявили о намерении создать альтернативу Союзу кинематографистов, возглавляемому Н. С. Михалковым.

Вчитаемся в строки этого послания:

«Нам не нравится вертикаль самодержавной власти внутри профессионального сообщества. Нам не нравится тоталитарный стиль руководства нашим Союзом, когда один человек назначает на все выборные места угодных себе людей, с которыми затем принимает ключевые решения на выездных сессиях при закрытых дверях, куда нас не пускают и где нашим мнением не интересуются. Нам не нравится маниакальный поиск внутреннего врага и изгнание непокорных. А главное – нам не нравится, что вольная дискуссия, столкновение взглядов, дух свободы и демократии давно покинули стены нашего Союза, а вместо них насаждаются единомыслие, казенный патриотизм и холуйство».[44]

Не правда ли, дорогой читатель, как это похоже на западную «кинокритику»? И «самодержавную власть» приплели, и «тоталитарный стиль руководства», и «маниакальный поиск внутреннего врага». Становится абсолютно ясно, что эти господа выполняли определенный заказ, целью которого являлся не только Михалков, но и русская история, и русские цари, и, конечно, Владимир Путин.

Говоря о Каннском фестивале 2010 года, «Liberation» в статье «Тучи полемики вокруг (Каннского) фестиваля» писала:

«Присутствие Никиты Михалкова с его фильмом «Утомленные солнцем-2» серьезно испортило дипломатическую и артистическую атмосферу фестиваля. В Год России во Франции не смогли обойтись без самого одиозного официального представителя режима Путина».[45]

Примечательно, что грубая травля, которой подверглись фильмы Н. С. Михалкова, особенно поразительна на фоне реакции западного сообщества на другие российские исторические фильмы, вышедшие за последние годы.

В этом контексте особенно хочется сказать о киноподелке П. Лунгина «Царь». Опровергать фильмы, подобные лунгинскому «Царю», с точки зрения истории – вещь совершенно бессмысленная. Историческая правда Лунгина не интересует. У него совершенно иная политическая сверхзадача. Эта задача определяется названием фильма: «Царь».

Заметим, Лунгин мог бы назвать свой фильм «Иван Грозный», или «Царь и Митрополит», но назвал иенно «Царь». То есть образ Ивана Грозного в исполнении Петра Мамонова – собирательный образ русского Царя. Образ отталкивающий и ужасный. Под стать царю изображен и русский народ: скопище грязных рабов с мазохистскими наклонностями.

То есть цель Лунгина можно определить следующим образом: вам говорят, что монархия была благом для России, что она создала Россию. Вот вам ваша монархия! Вот вам ваши цари! Кровавые тираны, безумные маньяки, одержимые жаждой крови. Вы хотите такой власти? Вы хотите быть той серой толпой, которую порют, казнят, вешают на дыбу, травят медведями? Цель фильма, чтобы на этот вопрос большинство людей сказало бы: нет! Не хотим![46]

Неудивительно, что лунгинский фильм не только не вызвал на Западе никакой критики, но, наоборот, удостоился самых высоких эпитетов. Французская пресса писала о «Царе»:

«Это политическая трагедия, духовно наполненная, сделанная в ярких красках. Это также и размышления о деспотизме по-русски, рассмотренном через фигуру Иоанна Грозного» («Le Figaroscop»);

«Это крупное произведение поддерживает русскую драму, верную традиции Достоевского» («Le Monde»).

Страницы: «« 12345 »»

Читать бесплатно другие книги:

Публикация в журнале «Плейбой» фотографий следователя и лучшего снайпера спецслужб Евы Кургановой оз...
Спецназ ГРУ, легендарная «Альфа», Интерпол, спецназ США и Великобритании – все они участвуют в масшт...
Не знаешь, какая одежда тебе подходит? Как правильно делать макияж и ухаживать за волосами? Не предс...
Пособие знакомит с творчеством 17 русских прозаиков, а также с поэтическими произведениями русских а...
Адольф Гитлер и Уинстон Черчилль. Два правителя, стоявших у власти двух столь разных государств. Эпо...
В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, ...