Противостояние «Утомленным солнцем». Кто и зачем ведет войну с фильмами Никиты Михалкова Мультатули Петр

В картине много моментов неоднозначных, в которых чувства показываются не однобоко, а во всех мельчайших подробностях, едва уловимых настроениях. Здесь нет чистой радости и чистого горя, чистой любви и чистой ненависти. Все изображено тонко, и эмоции не имеют четкой границы. В фильме есть и комизм в трагических ситуациях и трагедия в комических. Картина полна всевозможных психологических тонкостей.

Например, во время родов Нюры, когда, казалось бы, о каком юморе можно говорить, у зрителей вызывает улыбку непосредственность солдат, в какой-то степени их по-детски чистое восприятие жизни, то как они выбирают имя новорожденному, их доброта, искренность, готовность прийти на помощь.

Или же обратный пример: радость встречи отца и дочери чуть не оборачивается трагедией. Эпизод этот оказывает большое воздействие на зрителя и потому, что счастье, внезапно показавшееся на горизонте беспощадной войны, унесшей миллионы жизней, уже готово исчезнуть. Бедная Надя, считавшая отца погибшим и только что увидевшая его живым, могла бы стать свидетельницей его настоящей гибели, а могла бы и умереть вместе с ним. В этом случае отец и дочь все равно бы встретились, потому что наверняка получили оставление грехов за пережитые страдания.

В трагическом эпизоде приезда Котова домой тоже есть несколько моментов, вызывающих улыбку зрителя. Мне очень нравится рассуждения Всеволода о детях и стариках, в тот момент в доме царит еще достаточно безмятежная атмосфера и размеренная жизнь, которую Котов поначалу словно подглядывает в замочную скважину, становится невольным ее свидетелем. Тем более ценны эти мгновения безмятежности, когда знаешь, что скоро произойдет вторжение, переворот и уже ничего нельзя будет изменить. Почему-то у меня в этот момент прошла определенная ассоциация. Год назад я увидела 2-минутный фильм о трагедии в Хиросиме и потом неделю находилась под впечатлением. На экране видишь самолет в ярко-голубом небе. Плывут белые облака, ласково светит солнце. А этот самолет таит в себе смерть, и бомба, находящаяся в нем, предназначена для уничтожения невинных людей. Самолет летит. В это время ни о чем не подозревающие внизу люди живут своей обычной жизнью: готовят еду, гуляют, читают газеты, весело разговаривают, улыбаются солнечному утру, строят планы на будущее.

А самолетом управляют люди, у которых тоже есть душа, есть дети, родители, которые тоже любят, смеются, плачут, любят, верят и надеются.

И вот самолет летит, а люди на земле ничего об этом не знают, даже не догадываются, что умрут через несколько мгновений, а ты знаешь… но ничего не можешь сделать. В кадре мелькает то самолет, то горожане… бомба сброшена, и человек, читающий на бульваре газету, в одну секунду сгорает дотла, одна за другой гаснут тысячи жизней…

В ситуации с приездом Котова тоже ничего уже нельзя изменить. Это очень интересно с психологической точки зрения: зритель знает о том, что Котов жив, и более того, стоит в дверях и наблюдает за происходящим, а обитатели дома думают, что он давно мертв, и появление его становится для них шоком и в первые секунды вызывает панический ужас.

(Я, как человек, недостаточно подкованный в области кино, не знаю, как называется такой режиссерский прием, но слышала, что для него существует специальный термин.) Действительно, когда зритель знает больше, чем герои фильма, это производит очень сильное впечатление. И вот они увидели Котова… Маруся, ее мать находятся в состоянии аффекта, женщины бросаются к телефону, мечутся в отчаянии. Мне кажется, что, только пережив ужасы войны, многочисленные потери и предательства, можно сохранить здравый рассудок при виде «покойного» человека. Человек с неокрепшей психикой потерял бы сознание или разум.

Есть и пример личностных отношений между героями, имеющих противоречивый характер. Маруся любит Котова, но в этой любви есть много от ненависти, которая появилась от пережитого «предательства». Маруся не знала, под какими зверскими пытками ее мужа заставили подписать показания против нее, она думала, что он осознанно оклеветал ее.

В отношениях же заклятых врагов Котова и Арсентьева (которые, казалось бы, ненавидят друг друга, и не о каком другом чувстве, кроме взаимной неприязни, не может быть и речи) присутствует… братская любовь, милосердие, взаимовыручка. Каждый из них чувствует себя ответственным за судьбу другого и подсознательно испытывает угрызения совести и чувство вины.

Хотелось бы сказать еще несколько слов о роли музыки в картине. У каждого эпизода, сходного с другим по эмоциональному воздействию, есть своя музыкальная тема. Так, например, этюд Скрябина звучит в трагические моменты фильма, когда герои ощущают моральное неудобство и находятся в смятении. В «Утомленных солнцем» Митя играет этюд, когда появляется в доме Котовых, где становится непрошеным гостем и нарушает привычное течение жизни. В «Предстоянии» он играет тот же этюд по просьбе Сталина, во время весьма неприятного для себя разговора о судьбе Сергея Петровича Котова. И, наконец, в «Цитадели» он исполняет его, когда привозит в ХЛАМ Котова. Во всех этих эпизодах музицирование Арсентьева служит некой «разрядкой обстановки»; с другой стороны, сам Арсентьев, как бы отстраняется и отгораживается от создавшейся затруднительной ситуации. И, наконец, этюд Скрябина в какой-то степени является олицетворением живой человеческой души, попавший под пресс советской власти, войны и рока.

Есть своя тема и у войны, она появляется в «Предстоянии» и проходит через «Цитадель». Очень эффектно, когда под эту решительную волевую музыку танки едут на Берлин. В ней слышатся «шаги войны» и хор – голоса миллионов людей, объединившихся во имя общей высокой цели.

Есть своя тема у воспоминаний. Она, как правило, сопровождает отца и дочь и подчеркивает их духовную связь. Эта тема у меня самая любимая. Скрипки в этой теме берут за душу и заставляют плакать.

Еще есть тема народа – частушки, простые песни под гармошку. Они олицетворяют неунывающий дух русского народа, его бесстрашие.

И, наконец, основная музыкальная тема картины – танго «Утомленное солнце». Ее в самом начале «Утомленных солнцем» исполняет оркестр, неоднократно играет Арсентьев, при разных обстоятельствах поет маленькая, а потом и взрослая Надя. Она пронизывает все линии судеб главных героев и их воспоминания. Есть еще и вторая тема – романс «Вечерний звон», который наряду с этюдом Скрябина часто служит разрядкой напряженной атмосферы. В первой части в ХЛАМе, когда за Котовым приезжает машина; в «Цитадели» на злополучном совещании у пьяницы-генерала Мележко. Музыка помогает зрителю понять то, что не в силах передать слово, она создает особую атмосферу фильма. Эта атмосфера собрана как мозаика из множества мелочей, «мазков», деталей. Освещение, обстановка комнат, бой часов, любой «случайный» шорох, шум передают настроение и являются составляющими единого целого.

Хочу выразить свое восхищение замечательной игрой актеров. Великолепную игру и потрясающее актерское взаимодействие Михалкова и Меньшикова мы наблюдаем еще с «Утомленных солнцем». Сложная задача была у Толстогановой – сыграть роль, которую до нее исполняла другая актриса, и она с честью справилась с ней. В этой роли столько боли, трагизма! Эта искалеченная женская судьба никого не может оставить равнодушным. Игра актрисы оказывает невероятное по силе эмоциональное воздействие на зрителя.

Преклоняюсь не только перед исполнителями главных ролей. Любая второстепенная и эпизодическая роль в этом фильме ценна, необходима и потрясающе сыграна замечательными актерами. Герой Маковецкого, капитан НКВД – человек думающий, неравнодушный, испытывающий боль и стыд по поводу своей деятельности, доходящей порой до абсурда. Чего стоит пьяный генерал-самодур Мележко в исполнении Модянова! Мой самый любимый эпизод – со старухой и немецким солдатом. Низкий поклон Инне Чуриковой за эту роль. Настолько тонко и искренне, что буквально захватывает дух.

В заключение мне хочется снова с грустью вспомнить о том, что, к сожалению, нынешняя российская молодежь (и не только молодежь) проявляет значительно больший интерес к зарубежному кинематографу, чем к отечественному. Молодые люди творят себе кумиров в лице голливудских актеров и режиссеров, с глубокомысленным видом говорят о том, что в России не умеют снимать хорошее кино, рассуждая по принципу, что «не бывает пророков в своем отечестве». Большинство моих сверстников обожают Джонни Депа, но понятия не имеют о том, кто такой Олег Меньшиков или Сергей Маковецкий (!)

Посмотрев «Цитадель» Никиты Михалкова, понимаешь, что умеют у нас снимать потрясающее кино, просто, к сожалению, не все умеют смотреть такое кино. Кино, над которым надо думать, сопереживать, т. е. духовно трудиться. Конечно, молодым людям, воспитанным на пустых сериалах и триллерах, такой фильм будет «не по зубам». Думается, что и среди молодежи все же есть поклонники хорошего отечественного кино, просто их пока не очень много и мне еще не посчастливилось их встретить. Хочется верить, что хорошее русское кино все же войдет в жизнь множества людей и станет неотъемлемой ее частью.

Спасибо создателям фильма «Цитадель». Этот фильм обращен прежде всего не к разуму человека, а к его сердцу (его душе). Он способствует духовному росту и развитию зрителя, дает почву к размышлению и даже к переосмыслению жизненных ценностей, он несет в себе доброе начало, вдохновляет и побуждает к творчеству. У таких картин и режиссеров всегда найдутся истинные ценители, любящие кино, над которым можно думать, размышлять и делать выводы.

Автор: Елизавета Логунцова (17–18 лет).

Автор: Александр Буловацкий

Первый же эпизод «Предстояния» ввергает меня в недоумение и лихорадочный поиск ответа. Лагеря НКВД не находились вблизи западной границы, в пределах времени подлета немецкой авиации! Не мог высокообразованный Режиссер с консультантами совершить такой ляп! Значит, это послание зрителю, смысл которого нужно обнаружить! Из дальнейшего развития эпизода становится ясно: в нем, как в яйце, плодотворно, пока еще в зародыше, стягиваются линии сюжета, таится его фабула. Но не только. И вдруг поражающий самого себя инсайд! Самолеты люфтваффе появились над лагерем потому… что в них и находилась во многом советская элита, государственные и партийные деятели, ученые, инженеры, учителя, командиры Красной армии, интеллигенты и просто талантливые, неординарные люди, в лихую для Родины годину бывшие бы на вес золота. Лучшие из лучших. Ныне – ЗК. Фашистские самолеты, сбрасывая бомбы, словно свидетельствовали: «Мы здесь потому, что вы там!» Последующие кадры расстрела, побега лишь усиливали впечатление и одновременно работали на завязку сюжета. Стало ясно. Режиссер протянул зрителям ключ-отмычку ко всему своему фильму. Предложил условия игры. Заставил настроиться на серьезный мыслительный труд. Предложил именно Так смотреть, Так мыслить фильм. И внутренне «подписав» с Режиссером протокол о взаимопонимании, я успокоился в предвкушении новых, не менее чудесных открытий. И они последовали. Позже я задумался: что было первичным? Мысль? Чувства? И пришел к выводу. Не имеет значения, потому что и то, и это – Искусство! Я сознательно опускаю личностные отношения героев и правду их характеров, фактор природы, пейзажа и их работы на смысл, блестящую игру актеров и т. д. и т. п. Я остановлюсь на наиболее ярких, емких образах и смыслах. Так искусно зашифрованных Режиссером. Порой – лишь заштрихованных.

Налет немецкой авиации. Воют падающие бомбы. Фонарь кабины сдвигается, и в отверстии появляется голый зад летчика. А это что за метафора? Голый зад – нарушение норм, правил человеческой морали. Это нарушение возможно лишь тогда, когда морали просто нет. Когда она выброшена за ненадобностью. От ее остатков культурный некогда народ был освобожден Фюрером! В голову немцев вбивалась другая мораль – о превосходстве арийской расы сверхчеловеков. И проявление этой новой морали – презрение к недочеловекам: евреям, цыганам, славянам… А раз так, то возможно все: концлагеря, виселицы, расстрелы, «Циклон-б», крематории… Теория и практика. Вот так, одним точным, ярким и емким мазком кинокисти, Художник показал всю «новую культуру» тысячелетнего рейха, освобожденную от человеческой морали.

Эпизод казни сельских жителей, массового их сожжения в сарае. Было это, было! Быков: «Я из огненной деревни». Алексиевич: «У войны не женское лицо». Климов: «Иди и смотри». Этому предшествует отпор насильникам и убийцам. Обороняясь, отважная женщина одного за другим закалывает их вилами. Троих! Опять смысловой образ! На помощь идут полузабытые рисунки из советской «Детской энциклопедии». Отечественная война 1812 года. Партизанское движение. На рисунке – статная женщина на коне с вилами. Василиса Кожина! Вилы и там и здесь – оружие поднявшегося на борьбу народа, как и дубина – оружие Отечественной войны. Метафора. И дальше ассоциации школьные. Классика Л. Н. Толстого: «Дубина народной войны поднялась и со всей ужасающей силой…» Все! Облегчение и радость понимания Мастера. И это все на фоне горящего сарая с гибнущими в огне людьми и их раздирающих душу криков. Метафора огромной силы и доходчивости. На глазах влага. Не стыжусь. Катарсис. Искоса гляжу на жену. Она плачет…

Подмосковье. 1941 год. Ноябрь—декабрь. Попытка остановить врага, рвущегося к Москве. Знаменитые Кремлевские курсанты. Молодые, здоровые, красивые… Армейские шутки. Их ждут дома родные. В Москве, Киеве… Внутри растет томление-беспокойство надвигающейся скорой трагедии. И она с неумолимостью происходит. И еще. Не шепчу, но почти слышу до боли трогавшие строки Роберта Рождественского: «Мы разобьем их. Мы их осилим, мы им покажем…» И русское поле с телами курсантов, заметаемыми снегом. Тишина. Печальная. Мертвая. «Поле. Русское поле…» Опять сжимается горло. Опять приступ внутренней дрожи. Что с нами делаешь, Художник? А зрение, приученное к поиску, ищет знаки. Может, ошибаюсь? Или грежу? На руке трупа – тикающие часы. И вспоминается еще одна рука. В пасти собаки. Из фильма «12». Но уже не в поле, а на улицах-развалинах города. Города Грозного! И мучительный вопрос-открытие: «Опять?! Почему?»

На фильм «Цитадель» я пришел уже подготовленным. И ожидал новых открытий. И не ошибся. Котов приезжает в бывший свой дом. Встреча-расставание заканчивается его «кавалерийской атакой» на железнодорожную станцию. Но что это? На Котове длиннополый белый сюртук и фуражка, которые носили помещики XIX века. Что – то очень знакомое во всем его облике. Щурюсь от напряжения. Да это же… Паратов из «Жестокого романса»! Уверенно сидит на лошади. Как влитой! Котов-Паратов. Оба дворянских кровей. Но что это? Они напоминают еще один персонаж! Лошадь под всадником меняет шаг, и он становится парадным, церемониальным. Всадник гордо выпрямился до предела. Не хватает… не хватает парадного царского мундира, застывших в строю солдат, площади Кремля. Ибо всадник – Российский государь, император Александр III. Из «Сибирского цирюльника». Вот это – ДА! Но мысль продолжает биться снова и снова. А вообще-то, это один и тот же актер, режиссер, российский гражданин и общественный деятель – Никита Сергеевич Михалков. Открытие радует и будоражит необычайно! Мысли множатся как разбегающиеся галактики эпохи Большого взрыва. Постой, не торопись! Это тоже знак, метафора, но какого гигантского размера. Глубокой, по своему социально-политическому значению, мысли! Это намек, это квинтэссенция его, режиссера, постоянных историософских размышлений об исторической судьбе русского дворянства, судьбе исторически позитивной и трагической. Эта устоявшаяся в историографии большевистская оценка его роли, которая, на крутом повороте истории, сегодня, может и должна быть пересмотрена! Об этом Художник писал в «Манифесте…», эта же мысль проходила в документальных фильмах о судьбе белого русского воинства, эмигрировавшего, но не утратившего любви к Отечеству. К служивому Отечеству дворянству принадлежит и сам Котов, в богатырской стати и биографии которого угадываются черты красного командарма Тухачевского, выходца из дворян. И Котов, подобно Тухачевскому, пошел служить Революции, сам свершал бесчинства, травил тамбовских крестьян-антоновцев ядовитыми газами, подписывал расстрельные списки, на пике карьеры был арестован, зверски пытаем, давал показания на… только остался жив, в отличие от расстрелянного Тухачевского. Но это служивое России дворянство, это не гоголевские персонажи – ноздревы, маниловы и плюшкины… Это дворянство – потомков «птенцов гнезда Петрова», на боевом холодном оружии которых всегда был начертан девиз: «В службе – честь!» И как служили! Уверен, именно с этим дворянством олицетворяет себя и Никита Сергеевич. И еще. Размышление о дворянстве с неизбежностью приводит к осмыслению существующего еще со времен Октября 1917 г. социального раскола российского общества: мы и они, красные и белые… и путях его устранения. Но это, думаю, тема следующих фильмов.

Теперь об этимологии названий и их смыслах. «Предстояние». В особой интерпретации не нуждается. Это предшествие всего. «Цитадель». Уже в кинотеатре я лихорадочно искал смысл. Полностью был обретен после сеанса. Цитадель – это емкий образ самой крепости Германия. Как и пространная метафора борьбы с ней. Цитадель – грозное, молчаливо-агрессивное сооружение, с предпольем, унавоженным минами, ощетинившееся крупповскими пушками и пулеметами с цейсовской оптикой, штыками из золингеновской стали, укомплектованное армией-гарнизоном, имеющим боевой опыт, непобедимыми и спокойными солдатами, для душевного равновесия услаждающими себя музыкой Вагнера! И вот мудрый Вождь принимает «мудрое» решение, принципиально лежащее вне пределов гуманизма: противопоставить цитадели 15 тысяч… Нет! Миллионов и миллионов… 27 миллионов человеков, ополченцев, людей мирных профессий. Да, это метафора всей Великой Отечественной войны! И нашей к ней готовности, а потом сверхжертвенности. Еще один смысловой браз – народ вооружен… палками. Это емкий образ и оценка готовности страны к современной войне моторов… И крепость-Германия (даже в немецком слове «цитадель» содержится намек) не выдержала. Взорвалась! Пала! Кто ж нам помог? И Художник, как и его великие предшественники, размышляя о причинах победы в Отечественной войне 1812 г. («…Кто нам помог? Барклай? Кутузов?… Русский Бог?..»), но обогащенный достижениями русской философской мысли, от полурелигиозной философии «общего дела» Н. Федорова до «русского космизма». От Промысла Божия до ощущения глубинной причастности человека к космическому бытию, взаимосвязи между своим существованием и бытием Вселенной, об активном утверждении Разума, Жизни, противостоящих энтропии, распаду, Смерти. И тогда могущественным союзником Человека становится сама Жизнь в различных формах – комарик, паучок… Это не просто философия, а целый пласт тысячелетней отечественной и мировой культуры. Справедливость этой мысли подтверждается у других Художников. Бард Л. Сергеев с его знаменитой песней «Колоколенка» («Рассказ ветерана»): «Только вдруг сориночка, малая песчиночка, в глаз попала лютому, дрогнула рука…» От сознания грандиозности «собственного» открытия захватывает дух! Каково? А? Высочайшая философия Мира, Войны, Жизни, Человека, Вселенной!

Образ И. Чуриковой рядом с придурковатым немцем. Ясно, что актриса воплощает сердобольность, лучшие нравственные качества русского народа. Наши танки идут на Берлин. И я «читаю» подтекст, потому что Художник меня к этому приучил. Что я «вижу»? Я вижу европейскую страну Германию, рухнувшую «цитадель». И встречу двух цивилизаций – Русской и Европейской. И наша протянутая европейцам ладонь – ладонь мира и дружбы! Браво, Никита Сергеевич!

P. S. от автора. Пока эта книга готовилась к печати, произошли события великого исторического значения. Милостью Божьей земля Святой Тавриды, колыбель Русского Православия – Крым вернулся в лоно России. 9 мая 2014 г. в Севастополе состоялся потрясающий по силе и красоте военно-морской парад. Ликующий народ вышел на улицы города. Слезы радости, улыбки, грузовики с одетыми в советскую форму юношами и девушками, герои-ветераны – все это так напоминало далекий победный 1945 год. И среди этих ликующих людей мне все время казалось, что я вижу лицо Котова из последних кадров великого фильма о Великой войне.