Тайные смыслы Второй мировой Кофанов Алексей
— Странный вопрос! — скажете вы. — А кем же еще?
С ответом спешить не буду, думайте пока сами. Для информации приведу еще несколько цитат.
«Людей привлекают на его выступления скорее театральные, нежели политические мотивы».
Очевидец описывает речь фюрера: «В одно мгновение все мои критические способности отключились… Слова этого человека были как удары кнута. Когда он говорил о позоре Германии, я был готов наброситься на любого противника. Его призыв к немецкой мужской чести звал к оружию. Я забыл всё на свете и видел только этого человека. Когда я оглянулся, то увидел, что тысячи были как один захвачены силой его внушения».
Гитлер «получил в свое распоряжение драматизм, фурор, блеск и аплодисменты, то есть в каком-то приближении жил жизнью художника. Он ездил на роскошных машинах, был в центре внимания великосветских домов, среди аристократов, промышленных магнатов, известных личностей, ученых» [76]. Можно подумать, что речь о Киркорове или Элтоне Джоне.
Есть кинохроника. Публика встречала Гитлера в точности как «Битлз»: вой, визг, слезы, экстаз…
Нацизм
Нацизм зародился в конце XIX века. Его отцы жили в Австрии, это Гвидо фон Лист (1848–1919) и Ланц фон Либенфельс (1874–1954). Австрия опередила в этом Германию, потому что была многонациональной, и ее немецкое население чувствовало себя ущемленным славянами: хотелось реванша.
Лист и Ланц, начитавшись модной Е. Блаватской, расшифровывали тайный смысл рун, занимались хиромантией, геральдикой, астрологией; изобрели научную дисциплину «ариософию». Ланц даже создал рыцарский орден новых тамплиеров! Трудно теперь установить, что они действительно знали, а в чем блефовали.
Вот их основная расовая идея: мир делится на свет голубоглазых, светловолосых арийцев (добро, порядок, спасение) и тьму не-арийских демонов (зло, хаос, разрушение). Арийцам ни в коем случае нельзя смешиваться с «низшими расами», чтоб не портить свою благородную кровь. А коли так, то развивались понятия о евгенике[25] и телегонии[26]. Все это перенял Третий рейх.
Однако выразилось это странновато: немцы подружились с брюнетами-итальянцами и даже японцами (вообще другой расой) — против русов. А ведь мы не только полностью соответствуем внешним признакам «истинных арийцев»; мы и есть прямые потомки ариев — северной расы, которая принесла культуру древним индийцам![27]
Нацисты верили, что германская нация совершеннее прочих. Хм… А на каком основании? Кто-то провел объективный научный анализ?
Такой анализ невозможен. Кто лучше: Вагнер, Верди или Чайковский? Вопрос дурацкий, потому что нет критериев оценки. На вкус и цвет! Или: какое научное достижение значительнее других? Иные открытия принесли человечеству больше вреда, чем пользы… Так что в области культуры выявить первенство какой-либо нации невозможно.
Вот в спорте критерий есть: секундомер. Но тут вылезает неприятная для германцев штука: негры опережают их без особого труда…
Народы и расы различаются: одним лучше дается одна сфера деятельности, другим другая. Но нет ни малейших оснований считать какую-то нацию выше других! Однако Лист и Ланц заявляли не только о превосходстве германцев, но и об их грядущем мировом господстве; идейка переместилась и в гитлеровскую идеологию.
И теперь ВНИМАНИЕ! Важно не путать ариософскую теорию господства — и политическую практику. Владельцы ФРС создали фюрера вовсе не для того, чтоб он их же и покорил, а исключительно ради сокрушения России. Так что не будьте наивными: в реальности о «мировом господстве рейха» никто и не помышлял. Им лишь завлекали немцев.
Далее.
В 1917 году ученик Листа и Ланца Рудольф фон Зеботтендорф создал в Мюнхене «Общество Туле» (по-немецки это одно слово Thulegesellschaft) [77].
Туле («Thule» или «Ultima Thule», то есть «самый дальний Туле») — это континент на Крайнем Севере, древнее царство Золотого века, где боги рождаются. Так писали в Античности. Он же Ариана, Гиперборея, Арктида, Даария. Там началась цивилизация, оттуда люди расселились по планете после катастрофы, вызвавшей резкое похолодание[28] и уход древнего континента под воду.
Скептики видят в этом лишь мифы, однако Веды и Авеста описывают жизнь предков в снежном краю, где день и ночь длились по полгода, а в небе пылал огонь (северное сияние) [78]. Такое не выдумать, тут отражена реальность.
Где находился Туле? Некоторые говорят — это Норвегия! Исландия! Гренландия!.. Что ж, народ с затонувшего континента мог расселяться и туда. Однако вот факт: санскрит, который считают основой всех индоевропейских языков, чрезвычайно схож с языком русским, особенно с северорусскими диалектами!
И корень «тул» сохранился в русском языке, в словах «притулиться», «затулье» (нечто скрытое), «тулить» (скрывать), «туловище» (основа), «тло» (тоже основа, отсюда «дотла») [79]. Все смыслы стыкуются с древней скрывшейся первородиной.
Теперь самое интересное: вблизи от предполагаемого континента, на Кольском полуострове, течет река Тулома!
Что всё это значит? Люди с затонувшего Туле перебрались в основном на Русский Север. Часть из них двинулась дальше на юг, к теплу, основала цивилизации Индии, Ирана, Китая; а наиболее крепкие остались. Мы — их прямые потомки.
Говорили «гиперборейцы» на древнейшем языке. У оставшихся на месте он постепенно развился в древнерусский и дал все восточнославянские ветви. Ушедшие на юг назвали его санскритом, от которого потом произошли прочие языки индоевропейской группы. Затем всё это многократно перемешивалось…
Однако вернемся к немцам. Авторитетный исследователь Н. Гудрик-Кларк [80] уверяет, что общество «Туле» никакого значения не имело, и «оккультные тайны рейха» — лишь миф. Вряд ли это правда; однако я не смог найти достоверной информации:
— Существовали ли тибетские части СС?
— Чем в действительности занимались «Туле» и «Аненербе»?
— Вправду ли юный Гитлер вошел в транс перед Копьем Судьбы[29] в венском музее — и затем присоединил Австрию лишь ради обладания этим артефактом?
— Что искала и что нашла нацистская экспедиция в Тибете?
— Получали ли нацисты некие тайные знания?
— Есть ли смысл в рассказах об антарктической подледной базе рейха?
На все эти вопросы полно красивых и увлекательных ответов — но они, увы, ничем не подтверждаются. Так что поговорим о вещах достоверных.
Свастика — древнейший символ, означающий солнце, свет, благо. Слово происходит, вероятно, от санскритского «свасти» (приветствие, пожелание удачи), но есть и другие версии. Вплоть до Гитлера свастика всегда воспринималась позитивно.
Этот знак археологи отыскали всюду. Но самые древние орнаменты, в которых начинает проявляться этот символ, обнаружены… в раскопках Костенок (близ Воронежа) и Мезина (Черниговская область, Малороссия) — а это примерно 25 000 лет до н. э. [81] От нас свастика и начала распространяться по миру.
Этот оберег у нас тысячелетиями изображали на вышивках, утвари, посуде, архитектурных орнаментах. На Руси придумано множество разновидностей свастики, назывались они по-разному: коловpaт, посолонь, одолень-трава, свята дар, солнцеврат и т. д.
Прямые, круглые, со всевозможными дополнительными завитушками, закрученные по и против часовой стрелки…
Подчеркиваю: никогда до 1933 года свастика не выражала ничего мрачного и злого!
Возможно, кукловоды Гитлера намеренно подсунули ему этот символ[30] — чтоб надолго лишить русов сильнейшего оберега. Двенадцать лет рейха перечеркнули двадцать пять тысячелетий… Не знаю, сколько еще времени понадобится, чтоб окончательно отмыть светлый символ от нацистской грязи!
Некоторые варианты свастики из русских орнаментов
НСДАП строили наподобие рыцарского ордена. Внятных идей так и не разработали, били на эмоции. Основой рейха сделался обряд: факельные шествия, парады, литургические речи фюрера, «освящение знамен»…[31] Геббельс писал: «Национал-социализм однажды станет государственной религией немцев. Моя партия — это моя церковь» [82]. А Гитлер дополнял: «Тот, кто понимает национал-социализм только как политическое движение, не разбирается в нем. Он более чем религия: он воля к созданию нового человека» [83].
Рейх стал тоталитарной сектой.
Фюрера, подобно папе римскому, объявили никогда не ошибающимся. А коли так, то и правосудие стало ненужным (воля вождя-то божественна!). Выкинули презумпцию невиновности, гласность судебного разбирательства, возможность обжалования приговора. Статья 2 закона «Об изменении уголовного кодекса» гласила: «Если к данному деянию нельзя применить конкретного уголовного закона, то лицо, совершившее деяние, должно быть наказуемо по закону, который легче всего отнести к совершенному деянию» [84].
Кстати — как нацисты «создавали нового человека»? По примеру древней Спарты. Именовалось это «евгеникой», а выглядело так: немцев (подчеркиваю: арийцев!) с наследственными болезнями стерилизовали и попросту убивали, что называлось другим красивым словом «эвтаназия». С 1939 по 1941 год нацисты умертвили более 70 тысяч «неполноценных» немцев, [85] 360 тысяч принудительно стерилизовали [86].
Это не из-за того, что война началась. Фюрер еще в 1929-м заявил: «Если бы в Германии ежегодно рождался миллион детей, и 700–800 тысяч самых слабых уничтожались, то конечным результатом стало бы укрепление наших сил». Спасибо товарищу Дарвину за идейку «искусственного отбора»…
Нет, звучит завлекательно: вычистить слабых и больных — нация оздоровится. Можно выдумать «гуманные» способы убийства («Мы тебя небольно зарежем. Чик — и ты уже на небесах»), и всё станет благообразно! Да вот только нет ответа на простые вопросы:
— Кто доказал, что больной младенец непременно станет больным взрослым? Многие выздоравливают.
— Кто будет отбирать, кому жить, а кому сдохнуть? Кто возьмет на себя функции Бога и на каком основании?
— Неужто человек ценен лишь физической силой? А интеллект, а творческие способности уже не нужны? Творцы и мыслители зачастую не блещут лошадиным здоровьем, скорей наоборот… Античная фраза-то на самом деле звучит так: «Надо молиться, чтобы в здоровом теле был здоровый дух» (Orandum est, ut sit mens sana in corpore sano)! Ее злонамеренно усекли.
Но кое в чем нацисты были правы. Скажем, они отрицали ростовщичество, кредитование под процент. На их митингах звучал лозунг «Долой процентное рабство!». [87] Гитлер четко разделял капитал промышленный (честный) — и финансовый (воровской), где деньги берут из воздуха, нанося обществу беспримесный вред. Это актуально и доныне. Паразитов-банкиров с шеи общества надо стряхнуть.
Выше я процитировал часть нацистской программы. Думаю, есть смысл привести ее целиком: ведь на эту замануху повелся народ, который в конце концов обрушил на нас небывалые беды. Чем фюрер увлек людей?
Эта программа впервые оглашена Гитлером 24 февраля 1920 года на собрании в мюнхенской пивной «Хофбройхаус». С 1 апреля 1920 года — официальная программа НСДАП. В 1926 году ее положения объявлены «незыблемыми».
Двадцать пять пунктов1. Мы требуем объединения всех немцев в Великую Германию.
2. Мы требуем равноправия для немецкого народа наравне с другими нациями и отмены положений Версальского и Сен-Жерменского мирных договоров.
3. Мы требуем жизненного пространства: земель, необходимых для пропитания германского народа и для расселения его избыточной части.
4. Гражданином Германии может быть только тот, в чьих жилах течет немецкая кровь, независимо от религиозной принадлежности. Ни один еврей не может быть отнесен к германской нации и являться гражданином Германии.
5. Не гражданин Германии может проживать в ней как гость, на правах иностранца.
6. Право управления государством может принадлежать исключительно гражданам.
7. Государство в первую очередь должно заботиться о гражданах Германии. Если невозможно прокормить все население, то лица чуждых наций должны быть высланы из страны.
8. Иммиграция в Германию лиц негерманской расы должна быть приостановлена.
9. Все граждане должны обладать равными правами и обязанностями.
10. Первейшая обязанность каждого гражданина Германии — труд, умственный или физический. Деятельность каждого должна быть направлена на пользу общества.
11. Мы требуем уничтожения нетрудовых доходов и процентного рабства.[32]
12. Личное обогащение во время войны — это преступление против нации. Мы требуем конфискации военных прибылей.
13. Мы требуем национализации промышленных трестов.
14. Мы требуем участия рабочих и служащих в прибылях крупных коммерческих предприятий.
15. Мы требуем значительного увеличения пенсий для стариков.
16. Мы требуем создания здорового среднего сословия, немедленного изъятия из частной собственности крупных магазинов и сдачи их внаем по дешевым ценам мелким производителям, строгого учета за тем, чтобы мелкие производители всюду получали общественную поддержку.
17. Мы требуем принятия закона о безвозмездной конфискации земли для общественных нужд, аннулирования процентов по закладным, запрещения спекуляций землей.
18. Мы требуем ввести смертную казнь для преступников против германского народа, ростовщиков, спекулянтов и др., вне зависимости от религиозной и расовой принадлежности.
19. Мы требуем замены римского права, служащего интересам материалистического мирового порядка, немецким народным правом.
20. Чтобы обеспечить каждому способному и старательному немцу возможность получить высшее образование и занять руководящее положение, государство должно заботиться о всестороннем развитии системы народного образования. Мы требуем, чтобы особо талантливые дети бедных родителей получали образование за счет государства.
21. Государство должно направить все усилия на оздоровление нации: обеспечить защиту материнства и детства, запретить детский труд, улучшить физическое состояние населения путем введения обязательных игр и физических упражнений.
22. Мы требуем ликвидации наемного войска и создания народной армии.
23. Необходимо пресечь распространение в прессе политической лжи:
а) все редакторы и издатели германских газет, печатающихся на немецком языке, должны быть гражданами Германии;
б) ненемецкие газеты должны получать разрешение государства на издание;
в) не гражданам следует запретить иметь финансовый интерес или влияние на германские газеты. Мы требуем непримиримой борьбы с литературными и культурными течениями, разлагающими наш народ.
24. Мы требуем свободы всем вероисповеданиям — пока они не выступают против государства, морали и чувств германской расы. Партия стоит на позициях позитивного христианства, но не связана убеждениями с какой-либо конфессией. Она борется с еврейско-материалистическим духом и убеждена, что германская нация достигнет оздоровления только на принципах приоритета общих интересов над частными.
25. Для осуществления всего этого мы требуем создания центральной власти, непререкаемо авторитетной для всей империи, создания сословных палат и палат по профессиям для осуществления законов в федеральных землях.
Лидеры партии берут на себя выполнение указанных пунктов, даже жертвуя, при необходимости, своими жизнями. [88]
Отличая программа! Объяви такую сейчас — и народ любой страны радостно поддержит (разве что пара пунктов смутит). Вот перечитайте непредвзято, постаравшись забыть, что это НСДАП! Более того, большинство пунктов фюрер до 1939 года воплотил…
Почему благими намерениями выстлалась дорога к катастрофе? Где ошибка, где обман?
А обман в том, что мировые банкиры создали Третий рейх ради одной-единственной цели: удушения России. Все эти словеса лишь заманивали людей, как гамельнский крысолов в старинной легенде.
Еще с горбачевской перестройки вопят о «русском фашизме». Но существует ли он?
Конечно, нет. И вот почему.
1. Фашизм[33] — это вдалбливание нации ложной идеи о ее тотальном первенстве. Гитлеровцев обозлили негритянские победы на Олимпиаде 1936 года: они вбили себе в голову, что немцы и в спорте всех уделают. Между тем по физическим показателям черная раса объективно превосходит другие. Каждый народ в чем-то лучше остальных, в чем-то хуже.
2. Нацисты агрессивны, они хотят подавлять другие расы и народы, жить за их счет.[34]
Почему нелепо словосочетание «русский нацизм (фашизм)»?
1. Наше первенство во многих сферах не ложно. Санскрит взаправду ближе к русскому языку, чем к любому другому. Из Вед и Авесты ясно, что древние предки ариев жили за Полярным кругом. Это научные факты. Вывод из них возможен один: часть ариев мигрировала на юг — и затем расселилась по Евразии как «индоевропейские народы»; а другая часть осталась дома. Их прямые потомки — мы с вами. Нет нужды фантазировать, и так всё ясно.
И кстати, немцы — наша родня, в Германии до сих пор половина топонимов славянские. Оснований для вражды с нами на расовой почве Гитлер не имел, причины были абсолютно иные.
2. Но важнее другое: мы не пытаемся гнобить другие народы! РУСЫ НЕ АГРЕССИВНЫ. У гитлеровцев неприятие иных рас и наций выражалось в стремлении их истребить или стерилизовать; мы же только хотим, чтоб чужие нас не истребляли.
Мы не претендуем на господство. За чужой счет жить не пытаемся — хотим лишь, чтоб не паразитировали на нас. Поэтому то, что именуют «русским фашизмом», на самом деле чистейший, классический АНТИФАШИЗМ. И первыми мы никогда не бьем — только для защиты.
Впрочем, кое-где копошатся у нас и экстремистские группировки; они создаются провокаторами нарочно, чтоб казалось, будто существует «злобный русский фашизм». Подавляющее большинство народа их идей не разделяет.
— Русы не агрессивны? А захват Сибири, Средней Азии, Кавказа?! — воскликнет частично образованный читатель.
Было такое. Мы возвращали исконные земли Перво-Руси[35]. Была она даже больше Российской империи XIX века (включавшей Польшу, Финляндию, кусок Северной Америки…), но каким-то образом ее удалось расколоть. Затем части постепенно воссоединялись.
Неопровержимо это пока не доказать, и «историческая наука» вдалбливает совсем другое, игнорируя факт наличия Тартарии на картах даже конца XVIII века. Ладно, если это вас шокирует, забудьте о Тартарии. Вспомните, как мы обращались с «покоренными народами».
Ни одна малая нация под русской властью не исчезла, им даже православие не навязывали; многие этносы и письменность-то свою получили лишь от русских филологов! Народы Сибири не брали в рекруты. Финны и поляки в составе Российской империи получили конституцию — чего и русский народ не имел! Похоже это на колониализм британских нацистов, которые вырезали индейцев почти начисто, а прочие народы нещадно эксплуатировали?
В русской истории никогда не бывало ничего даже отдаленно напоминающего фашизм.
Не верите мне? Слушайте Л. Фейхтвангера. В 1937 году он ездил по СССР и написал об этом книгу, где есть и такие слова:
«Многие называют Советский Союз противоположностью демократии и даже утверждают, будто между Союзом и фашистской диктатурой нет разницы. Жалкие слепцы! Диктатура Советов запрещает распространять лишь два взгляда: что построение социализма невозможно без мировой революции и что Советский Союз должен проиграть грядущую войну. Советский Союз запрещает агитировать, что дважды два — пять, в то время как фашистские диктатуры запрещают доказывать, что дважды два — четыре» [89].
Заметьте: никакого мотива льстить России Фейхтвангер не имел.
И еще.
В конце XIX века опубликовали некий текст, вот его часть:
«Если мы признаем, что цель всего существующего — появление сверхчеловека, то важная часть этой цели есть появление сверхнарода. Ибо один только сверхчеловек и одна только сверхнация есть цвет и цель человеческого рода; остальные были созданы лишь для того, чтобы служить этой цели. Эта нация будет владычествовать над другими».
— Знакомые идеи?
— Конечно! — ответите вы. — Нормальный гитлеровский нацизм…
Верно. Однако читаем дальше: «И эта нация есть Израиль, который среди других народов есть высший тип человечества» [90].
Как говорится — опаньки…
Автор текста — крупный сионист Ашер Гинцберг (он же Ахад Гаам), родившийся в 1856 году в Киевской губернии. Член секты Хабад.
Повторяю: написано в конце XIX века…
Нет, я не утверждаю, что немецкий нацизм появился лишь в ответ нацизму еврейскому. Не в ответ.
Открыто проявились они одновременно.
Кстати, в 1932 году американская ФРС выпустила удивительнейшую монету — в честь окончания Великой депрессии. [91] Вот она:
Если плохо видно, то на ней написано: «The end of the depression». А в центре свастика, совмещенная со звездой Давида, четырехлистником и Всевидящим оком.
Вот и думайте, каким способом удалось прекратить депрессию. А заодно — что за структура стоит одновременно за нацизмом, сионизмом и масонством…
Третья волна
Выдумщики словечка «тоталитаризм» вещают, что лишь «русские рабы» и «тупые немцы» могли поддаться массовому промыванию мозгов и позволить учинить над собой диктатуру. Однако давно доказано, что это не так.
Некто Рон Джонс преподавал историю в калифорнийской школе. В 1967 году он провел эксперимент… Впрочем, слово самому Рону:
«Мы изучали нацизм, и меня спросили: „Как могли жители Германии утверждать, что ничего не знали о концентрационных лагерях и истреблении людей?“ Хороший вопрос. Я решил потратить неделю на его исследование.
В понедельник я познакомил старшеклассников[36] с одной из сторон жизни рейха — с дисциплиной. Я прочел лекцию о ее красоте. О чувствах спортсмена, который усердно тренировался, чтобы добиться успеха. О том, как много работает балерина или художник, чтобы сделать совершенным каждое движение. О терпении ученого, увлеченного поиском научной идеи…
Чтобы испытать силу дисциплины, я предложил классу поставить ноги так, чтобы ступни полностью касались пола, а руки заложить за спину, выпрямив позвоночник. „Разве вам не легче дышится? Ведь так вам лучше? Правильное положение тела помогает сосредоточиться и укрепляет волю!“ На самом деле я ввел обязательную посадку.
Ученики вставали, а затем я приказывал им принимать это новое положение „смирно“. Я ходил между рядами, поправляя упущения. Натренировавшись, класс вышел в коридор, а потом за пять секунд без единого звука занял свои места в положении „смирно“.
Мне стало интересно, как далеко можно зайти, оказывая на них давление.
Я ввел новые правила. Когда звенит звонок, все ученики должны уже сидеть „смирно“; говоря, ученик должен стоять; любой вопрос или ответ должен начинаться со слов „мистер Джонс“. Отвечавших вяло я заставлял повторять ответ, пока он не превращался в образец точности и уважения. Четкость стала важнее содержания.
Активность класса резко изменилась: раньше в обсуждении принимали участие несколько человек, а теперь — все. Ученики сосредоточились. Казалось, они даже задают более интересные вопросы и относятся друг к другу с большим сочувствием. Как это могло произойти? Я ввел авторитарную обстановку, и она оказалась очень плодотворной… Куда ведет этот эксперимент?
Во вторник я вошел в класс и обнаружил, что все молча сидят в положении „смирно“.
— Общность — это связь между людьми, которые вместе работают и борются, — начал я. — Когда соседи помогают друг другу при постройке дома; когда человек чувствует, что он — не одиночка, а часть чего-то большего… Общность, как и дисциплину, можно прочувствовать лишь на практике.
Я предложил двум ученикам встать и произнести: „Сила в дисциплине, сила в общности!“ К ним присоединялись еще двое, и так до тех пор, пока весь класс не начал скандировать стоя. Ученики поглядывали друг на друга, чувствуя силу, которую давала принадлежность к группе.
Я тоже стал участником эксперимента. Мне приятно было видеть их удовлетворение, становилось все труднее не поддаться общему порыву.
Еще я создал приветствие: подъем изогнутой правой руки к плечу. Я назвал это салютом Третьей волны, потому что кисть руки напоминала гребень набегающей волны. Моряки считают, что волны накатывают сериями по три, и последняя — самая большая; отсюда мне явилось название. В конце урока я медленно поднял и согнул руку. Весь класс без команды отдал ответный салют.
Несколько следующих дней ученики обменивались этим знаком. Идешь по коридору, и вдруг трое поворачиваются к тебе и быстро салютуют. В библиотеке и в спортзале ученики приветствовали друг друга этим странным жестом. В буфете обернешься, услышав грохот падающей посуды, — оказывается, два ученика салютуют друг другу… Загадочное поведение интриговало. Многие ученики из других классов спрашивали, нельзя ли им присоединиться.
В среду желавшим участвовать в Третьей волне я выдал членские билеты. Никто не отказался. В классе теперь было сорок три человека: тринадцать учеников пришли с других уроков. На трех билетах я поставил красные крестики:
— Будете сообщать мне о тех, кто не подчиняется правилам!
Затем объяснил, что дисциплина и общность не имеют смысла, если нет действия. Подчеркнул, что упорство и преданность друг другу позволят достичь больших успехов. Напомнил, как тяжело учиться в классах, где соперничество огорчает и приводит к ухудшению результатов…
Ученики стали без приглашения вставать и говорить:
— Мистер Джонс, я узнал столько нового!
— Мистер Джонс, почему вы не учите так всегда?
Я был потрясен! В казарменной обстановке им было комфортно… Обескураживало и то, что трудоемкие домашние работы о нацистской Германии они даже перевыполнили. Успеваемость росла! Казалось, ученики сделают все, что я прикажу.
Чтобы выяснить этот вопрос, я дал каждому задание:
— Разработайте проект знамени Третьей волны.
— Вы отвечаете за то, чтобы в эту комнату могли войти только участники Третьей волны.
— Запомните наизусть имена и адреса всех участников Третьей волны.
— Обучите посадке „смирно“ двадцать детей из начальной школы и докажите им, что в этой позе лучше учиться.
— Каждый из вас должен дать мне имя и адрес одного надежного друга, который достоин включения в Третью волну…
Чтобы стать участником, нужно было получить рекомендацию от одного члена организации и членский билет от меня. Новый член давал клятву подчиняться нашим правилам.
В школе царило оживление. Повар спросил, как должно выглядеть печенье Третьей волны. Я сказал, что его надо посыпать шоколадной стружкой. Библиотекарь поблагодарила меня за огромное знамя с девизом об учебе, которое она повесила над входом в библиотеку. Директор отдал мне салют Третьей волны… К концу дня в орден вступили более двухсот учеников. Я был несколько напуган.
Следить за соблюдением правил я назначил троих, но ко мне явилось человек двадцать с доносами, что Аллан не отдал салют, а Джорджина критически отзывалась о нашем эксперименте. Половина класса считала своим долгом доносить на товарищей!
Три подруги в классе превосходили остальных интеллектом. Прежняя обстановка позволяла им проявлять академические и лидерские способности — и мне было интересно, как они прореагируют на уравниловку. В военизированной атмосфере эти ученицы казались озадаченными и печальными. И рассказали все своим родителям.
Мне позвонил раввин одного из родителей. Он был вежлив и разговаривал покровительственным тоном. Я ответил, что мы изучаем немецкий тип личности. Это его устроило, он обещал успокоить родителей.
Сколько раз в истории представители духовенства извиняли неприемлемые условия! Если бы он воспылал гневом или попытался исследовать ситуацию, то я мог бы указать ученикам пример сопротивления. Но нет. Раввин стал соучастником.
Ученики отнеслись к Третьей волне с полной серьезностью. Они требовали от других строгого соблюдения правил и запугивали тех, кто критиковал эксперимент.
Ученик Роберт был очень крупным, но малоодаренным. Третья волна позволила ему стать значимым, равным всем остальным. В среду вечером я обнаружил, что Роберт ходит за мной следом, и спросил, что это значит. Он попросил:
— Мистер Джонс, можно я буду вашим телохранителем, пожалуйста?
Перед такой преданностью я не устоял. Он всегда шел справа от меня и салютовал другим ученикам. В комнате для преподавателей он стоял молчаливым стражем, пока я пил кофе. Когда учитель английского языка сказал, что ученикам в „учительскую“ нельзя, он улыбнулся:
— Я не ученик, а телохранитель.
Я был измучен и встревожен. Многие ученики перешли разумные границы, Третья волна стала центром их существования. И я невольно действовал как диктатор. О, я имел самые добрые намерения и каждый день доказывал себе, какую пользу приносит такой обучающий опыт! Но к четвертому дню перестал верить самому себе…
Я ловил себя на том, что вхожу в роль даже без необходимости. А не происходит ли то же самое со многими людьми? Мы берем предписанную нам роль, а потом перекраиваем свою жизнь так, чтобы она соответствовала образу. Я беспокоился, что ученики совершат поступки, о которых потом будут жалеть. Тревожился и за себя.
Закрыть эксперимент? Тогда многие останутся в „подвешенном“ состоянии. Они продемонстрировали радикализм, эмоционально раскрылись. Резко вернув их обычную действительность, я до конца учебного года буду видеть сконфуженные лица. Для Роберта и ему подобных будет слишком болезненно, если им скажут, что это была всего лишь игра. Они станут посмешищем для более способных учеников, которые участвовали в игре осмотрительнее. Я не мог допустить, чтобы „Роберты“ опять проиграли.
Но позволить эксперименту идти своим чередом тоже нельзя! События начали выходить из-под контроля. Отцом одного из учеников был полковник, попавший в немецкий лагерь для военнопленных. Вечером в среду он вломился в наш класс и устроил погром.
Наутро он ждал меня, прислонившись к двери аудитории. Он рассказал мне о друзьях, убитых в Германии. Он хватался за меня, чтобы удержаться на ногах, и весь дрожал. С трудом выговаривая слова, он умолял, чтобы я понял его поступок и помог ему добраться до дома. Я позвонил его жене и с помощью соседа отвел его домой.
Третья волна нарушала учебный процесс: ученики пропускали уроки, чтоб участвовать в движении. В школе появилось настоящее гестапо. Видя, что эксперимент разрастается со скоростью взрыва, я вспомнил старый баскетбольный прием: когда играешь без шансов на успех, то надо сделать что-то неожиданное.
В четверг класс вырос до восьмидесяти человек. Они поместились в аудитории лишь потому, что сидели „смирно“.
— Гордость — это нечто большее, чем знамена и салюты, — говорил я. — Гордость — это то, чего у вас никто не может отнять. Быть гордым — значит знать, что ты лучший…
Я вдруг резко понизил голос:
— Третья волна — не просто школьный эксперимент. Это общенациональная программа, цель которой — выявить молодежь, готовую бороться за изменения в нашей стране! До сих пор мы лишь готовились к настоящему делу. По всей стране преподаватели вроде меня набирают молодежные отряды, которые с помощью дисциплины, общности, гордости и действий покажут нации пример. Если мы сможем изменить порядки в этой школе, то мы изменим их везде!
Три девушки выразили сомнение. Я заставил их выйти и назначил конвоиров, которые должны были отвести их в библиотеку и не пускать завтра в класс. Затем театральным тоном сообщил, что завтра состоится экстренный сбор только для участников Третьей волны.
Это была нелепая игра. Я не умолкал, боясь, что если остановлюсь, то кто-нибудь засмеется и весь великий план рухнет. Я сообщил, что в полдень пятницы кандидат на пост президента страны объявит о формировании Третьей волны. Тысяча молодежных групп со всей страны выступит с поддержкой этого движения. Готовы ли вы к великим свершениям?
Никто не смеялся. В комнате нарастало лихорадочное возбуждение:
— Мы можем это!
— Белые рубашки надевать?
— Да. Теперь слушайте внимательно. Завтра приходите в малую аудиторию без десяти двенадцать. Садитесь на свои места. Будьте готовы продемонстрировать дисциплину, общность и гордость.
В пятницу в 11:30 аудитория стала заполняться. Втиснулось более двухсот человек, мест не осталось. Присутствовали ученики всех мастей: спортсмены, популярные личности, лидеры, одиночки, группа ребят, которые всегда рано уходили из школы, байкеры, псевдохиппи… Однако собрание выглядело как единое целое, потому что сидели они абсолютно смирно. Знамена Третьей волны нависали над сборищем.
Ровно в двенадцать я закрыл двери и выставил у каждой по часовому. Несколько моих друзей, изображавшие репортеров, начали делать снимки, записывая что-то в блокноты.
— Через пять минут начнется национальная пресс-конференция, — сказал я. — Но сперва я хочу продемонстрировать прессе, как мы подготовлены.
Я отдал салют. В ответ взметнулось двести рук. Тогда я произнес девиз „Сила в дисциплине“. Его повторил многоголосый хор. Мы произносили его снова и снова. С каждым разом отклик толпы становился громче.
Было пять минут первого. Я выключил свет и подошел к телевизору. Казалось, в комнате не хватает воздуха. Я включил телевизор. Единственным источником света в комнате был его экран, отсветы играли на лицах. Все взгляды были устремлены к экрану, но картинка на нем не менялась. В аудитории воцарилась мертвая тишина. Между людьми и телевизором происходила немая схватка.
Победил телевизор. Белое свечение проверочной таблицы не превратилось в изображение политического кандидата. Телевизор просто продолжал пищать. Казалось, что он гипнотизирует аудиторию уже несколько часов…
— Так что же, нет никакого вождя?! — воскликнул кто-то. Все ошеломленно повернулись. Я медленно подошел к телевизору и выключил его. Воздух устремился обратно в комнату. В ней стояла прежняя тишина, но я впервые смог ощутить, что люди дышат. Я начал говорить. Каждое мое слово ловили на лету.
— Слушайте внимательно. Нет никакого вождя! Нет общенационального движения „Третья волна“! Вами манипулировали, и вы оказались не лучше и не хуже немецких фашистов, которых мы изучали. Вы считали себя избранными. Продали свободу за удобства, которые дают дисциплина и превосходство. Вы отказались от своих убеждений и приняли волю группы и большую ложь. Вы, конечно, думаете, что просто развлекались и могли в любой момент выйти из игры. Но как далеко бы вы зашли? Давайте я покажу ваше будущее.
Я включил кинопроектор. На белом экране, висевшем за телевизором, замелькали призраки Третьего рейха: дисциплина, марш представителей высшей расы, высокомерие, насилие, ужас, людей заталкивают в фургоны, смрадный дым лагерей, судебные процессы, „я только выполнял приказ“… Закончился фильм надписью: „Каждый должен признать свою вину. Никто не может заявить, что он в этом не участвовал“.
Во все еще затемненной комнате я признался, что испытываю боль и раскаяние. Я сказал:
— Из всех нас получились бы хорошие немцы. Мы бы надели форму, отворачивались бы, когда наших друзей и соседей предавали анафеме. Мы узнали, что значит найти героя, принимать поспешные решения, чувствовать себя всесильными. Мы увидели, что фашизм — это вера в то, что люди по своей природе порочны, и для сохранения порядка необходимы сильный вождь и дисциплина. Фашизм внутри нас.
Я вытащил из фотоаппаратов целлулоидные рулоны, засвечивая пленку. Дело было кончено. Суд завершен. Третья волна перестала существовать.
Ученики вставали и молчаливой шеренгой тянулись к выходу, откуда в комнату проникал свет. Роберт всхлипывал, судорожно хватая ртом воздух. Я обнял его. Утешая друг друга, мы стали помехой на пути уходящих учеников. В потоке образовался водоворот, потому что некоторые стали возвращаться, чтобы быстро обнять нас с Робертом. Другие открыто плакали. Люди сбивались в тесный круг и обнимали друг друга, двигаясь к двери и миру, который лежал за ней.
В течение недели мы жили общей жизнью. И у нас появилась глубокая общая тайна. Четыре года я преподавал в средней школе Кабберли, и никто никогда не признался в том, что был на сборе Третьей волны» [92].
Так что вот. Не в Германии с Италией, не в «совке» — а в свободных демократических Штатах удалось построить фашистскую ячейку всего за пять дней! И тоталитарная антиутопия Дж. Оруэлла «1984» творится в Англии, но никто не возмущен психологической недостоверностью этого…
В любой стране возможен фашизм. В США он цветет десятилетиями: почти все граждане согласны с бомбежками Югославии, Ирака, Ливии, Сирии, с бессудным швырянием людей в концлагерь Гуантанамо; а негров там не гнобят лишь с 1960-х. И все довольны.
Кстати, русы таким штукам подвержены меньше других. По себе знаю. В моем девятом классе (1986 год) харизматично-властный математик тоже навязывал ритуал и дисциплину — но уперся в наш пофигизм. Команды мы выполняли, но увлечь нас такой игрой?! Не смешите…
И доносами в классе пробавлялся лишь малолетний уголовник (отброс и двоечник), с которым никто не дружил.
Антисемитизм
Все знают, что Гитлер, скажем так, недолюбливал евреев. Почему? За что? Когда это началось?
Послушаем его самого. Вот кусочек «Майн кампф» о начале века: «Тон, в котором венская антисемитская пресса обличала евреев, казался мне недостойным». Не было у него в юности ксенофобского настроя! Но вот дальше:
«Я увидел Вену в новом свете. Куда бы ни пошел, я встречал евреев. И чем больше я приглядывался к ним, тем рельефнее отделялись они в моих глазах от остальных людей… Окончательно оттолкнула меня не только физическая неопрятность, но и моральная грязь этого избранного народа. Разве есть хоть одно нечистое дело, прежде всего в культурной области, в котором не был бы замешан еврей? Как в любом гнойнике найдешь червя или личинку его, так в любой грязной истории непременно натолкнешься на еврейчика. Когда я познакомился с деятельностью еврейства в прессе, в искусстве, в литературе, в театре, это усилило мое отрицательное отношение. Одобрительные рецензии всегда относились только к еврейским авторам. Критика обрушивалась только на немцев… Когда я увидел, что евреи являются и вождями социал-демократии, с глаз моих упала пелена».
Схожие мысли высказывал гитлеровский кумир Р. Вагнер: «Евреи более чем уравнены в правах. Они будут господствовать, пока за деньгами сохранится сила, перед которой бессильны все наши стремления и дела…
К содержанию художественных произведений еврей безразличен: лишь форма интересует его. Еврею всё равно, что сказать в произведении искусства, остаётся вопрос — как сказать. Неспособные к художественному выражению, евреи всё же достигли руководства общественным вкусом в наиболее распространённой области современного искусства — в музыке» [93].
За эти цитаты мне самому могут прилепить ярлык антисемита, а это сейчас тягчайшее обвинение. Хочешь успеха в обществе — лучше будь серийным убийцей! Однако прошу заметить: невозможно изучать нацизм, игнорируя его антисемитскую составляющую. А анализу поддается лишь нечто, лежащее перед глазами. Так что я обязан (хочу того или нет) вытащить эту тему. Не поняв взгляды Гитлера по этому вопросу, мы упустим важнейший элемент его политики.
Продолжим.
В 1923-м Гитлер высказался уже определенно: «Еврей — это, пожалуй, раса, но не человек. Он не может быть человеком в смысле образа и подобия Бога. Еврей — это образ и подобие дьявола. Еврейство означает расовый туберкулез народов» [94].
Искренне он так думал? Или притворялся?