Раскаленная броня. Танкисты 1941 года Кисляков Максим

10

Четыре фигуры в серо-стальных комбинезонах жмут вперед изо всех сил. До вожделенного перелеска уже рукой подать. Семен запыхался, ноги стали заплетаться, пот льет градинами. Тяжелая ноша давит вниз. Он нашел взглядом какой-то маленький овражек и тут же нырнул в него.

Баир поддерживает раненого Романа – все-таки как ни храбрился Демин, а через полкилометра серьезно сдал. Перевязка давно набухла кровью. Комбинезон в районе ключицы быстро набухает темно-бурым пятном.

Игорь услышал вблизи стрекот автомата, рядом взметнулись фонтанчики земли. Он тут же вжался в землю и обернулся. К ним приближаются несколько немцев.

– Вот же сукины дети! Прямо по пятам идут! – бросил Баир. – И откуда их принесло? Они же метрах в шестистах от нас были…

– Не поверишь, вот прямо из Германии и свалились! – осклабился Семен и перехватил ППШ, приклад удобно уперся в плечо. – Сейчас отправим их обратно, к своему фюреру!

– Зачем? Лучше сразу на небеса! – попытался сострить Демин. – Дай и мне стрельнуть, Сема.

– Тебе не положено. Ты – ранен.

– Но стрелять-то могу! Сема! Семен!

Семен не ответил. Он поймал в целике серо-зеленую фигуру, выстрелил. Бегущий к ним немец тоже ответил – стрельнул навскидку с бедра, сделал пару шагов, затем покачнулся и как-то нелепо и беззвучно завалился на бок.

Где-то поблизости еще доносятся звуки разрывов, стрекочут пулеметы. Игорь с надеждой посмотрел на холм, там вспыхивают огоньки, раздаются крики, команды. Значит, держит оборону комбриг со своими ребятами, с облегчением подумал лейтенант. Бог им в помощь!

Что?! Какой бог?! Лейтенант едва не подскочил на месте. Как, как могла родиться у меня такая мысль?

– Нет. Никаких богов, – вслух произнес Игорь, мотнул головой. – Только Комсомол и Партия.

Тем временем немцы уже добрались до ближайшего оврага, несколько солдат залегли и начали пристреливаться. Игорь выстрелил навскидку. Бегущий первым немец в фуражке и с лычками фельдфебеля повалился в траву и дал короткую очередь из своего МП.

Баир тоже отстреливается. Метко стрекочет короткими очередями. Второй, третий, пятый фриц выгнулся колесом и рухнул на землю. Немецкий фельдфебель в траве грязно выругался, жестом приказал остальным солдатам залечь и приложился к пистолету-пулемету.

Семен задержал дыхание. Прямо на мушке блеснула кокарда на фуражке унтера. Выстрел! Торчащий из травы головной убор взметнулся вверх – пуля вонзилась точно в кокарду и сшибла фуражку. Но немца не задела. Бедолага буквально распластался по земле, выстрелил наугад с поднятого на руках МП. Несколько пуль с шипением воткнулись рядом с Игорем.

– Прилипчивые, заразы!.. – зло процедил Игорь. – Нужно избавляться от них, иначе не дадут уйти…

Баир вдруг насупился и коротко произнес:

– Идите, я прикрою

И будто готовился к последнему бою, сильнее вжался в грунт, локтями впился в край оврага, руки поудобнее перехватили пистолет-пулемет.

– Отставить! – скомандовал Игорь. – Все уйдем! – Баир вопросительно посмотрел на него. Игорь добавил чуть тише: – И так уже Серго потеряли! Больше потерь не будет!

– Но ведь…

– Без «ведь»! – отрезал лейтенант. – Вперед пойдем перебежками. По ходу будем отстреливаться!

– Но они так и так могут зацепить кого-нибудь из нас! – протестовал Баир. – А так я их задержу, ты не переживай, лейтенант. Все равно без танка остались – башнер уже и ни к чему…

Игорь почувствовал, как внутри вспыхивает огонь, как задрожала щека, и он выпалил:

– Ты, твою мать, не имеешь права такое говорить! Я сказал – уходим все!

– Слушаюсь!.. – ошалело отозвался Баир,

Игорь выдохнул, с щелчком вогнал еще одну обойму в свой ТТ, передернул затвор.

– А что до танка и башнера… Я так тебе скажу, старшина Шагдаров, – уже спокойно сказал лейтенант, в голосе стальная уверенность. – Танк всегда можно найти. Благо не один нам Родина построила. А вот друга надежного терять не хочется. – Игорь глянул на Баира, подмигнул. – Розумил, как говорят в Польше?

Баир угукнул в ответ.

– Все! Даем залп и уходим, – скомандовал Игорь. – До перелеска осталось метров двести, не больше. Там затеряемся. Через час-полтора выйдем к хутору. А дальше поглядим.

Игорь вскинул пистолет, выцелил первого попавшегося немца и крикнул:

– Залп!

Затрещали оба ППШ, несколько раз бухнул и пистолет лейтенанта. Демин аж зажмурился от громыхания выстрелов, но тут же ойкнул – его подхватил Баир и помог зашагать вперед.

– Пошли! К лесу! Быстрее!

Положенные двести метров до леса танкисты отмотали в десять шагов. Могли бы и в пять, но Демин, как ни силился, передвигается тяжеловато. Конечно, при этом храбрится, даже просит дать ему хотя бы несчастный «наган» пострелять. Но не пришлось. Оказалось, что еще там, в овраге, последним дружным залпом покрошили остатки преследователей.

Отряд скрылся меж березовых стволов и ельника. Семен все громче кряхтит – оружие и амуниция тяжелым грузом давят на плечи, заставляют с трудом передвигать ноги. Баир с Деминым тоже немного замедлили ход – ботинки то и дело цепляются за торчащие корни, пару раз умудрились угодить в норы мелкого зверья.

Давит духота, выбивает крупные градины пота, он струится по вискам, лбу, подбородку.

Игорь прислушивается. Где-то вдалеке все еще громыхают одиночные разрывы, застрекотал пулемет, но вскоре затих. Может, все-таки отбились, с надеждой предположил Игорь.

Земля начала подниматься. Впереди подъем на небольшой пологий холм. Игорь по памяти прикинул путь. Да, сразу за этим холмом идут несколько хуторов. Лейтенант задрал голову. Лес убегает наверх и там смыкается теснее, встает стеной.

– Мужики! Сейчас забираемся на холм и там – привал! – скомандовал Игорь.

Семен промычал что-то в ответ. Баир молча кивнул. Лишь Рома отозвался:

– Можно и там дух перевести. Чего уж! Если только раньше не свалимся.

– Тебе-то что – тебя тащат! – с легкой обидой в голосе произнес Горобец. – Эхма! Кто б меня взял на руки и потащил?

– Да ладно тебе, Сема, здоровее будешь! – отмахнулся Демин. – Мышцой обрастешь. А то худой как вобла!

– Сам ты… вобла!

Взбираться на холм и вправду с каждым метром становилось все сложнее. Даже Игорь морщится, из последних сил старается пересилить нахлынувшую слабость. Чего уж говорить про Сему, Баира и Ромку.

Едва зачуханные пылью и лесной грязью ботинки танкистов вступили на макушку, то сразу же отказались нести своих хозяев дальше.

Игорь достал из планшета карту, стал всматриваться, примеряться к местности. Так и есть – маршрут выбран верно! Лейтенант бросил взгляд с холма. Внизу сквозь деревья и густой кустарник протискивается тропа, тоненьким рукавом вливается в небольшую грунтовку. Она змеится, убегает вперед, теснится у подножий редких небольших холмов и теряется в очередной лесополосе. Немцев на грунтовке нет. Это пока, отмечает Игорь. Нужно поторапливаться. Он обернулся и глянул на товарищей. Те лежат на траве, грудь вздымается, заглатывает воздух. Семен припал к фляжке, кадык быстро задвигался.

Вокруг резко загромыхало. За мгновение воздух стал вязким, густым как кисель. Сделалось еще душнее, будто перед грозой. Танкисты переглянулись, на лицах тревога.

Грохот, скрежет и вой доносятся снизу. Ребята окинули взглядом низину километрах в двух отсюда и ахнули.

Бронированные машины стальным кулаком движутся вперед, пятиконечные звезды горят пурпуром на броне. Сразу за ними – крохотные фигурки пехотинцев. Они шагают во весь рост под прикрытием брони. Изредка из стволов танковых орудий вырывается огненная струя, клубы дыма облачками взмывают вверх. Бьют с ходу.

– А вот и наши! – радостно залепетал Демин, толкнул здоровой рукой Баира. Тот улыбнулся в ответ. – Наши, Баирыч, наши-и-и!

– Да, прям-таки лавина целая, – довольно пробормотал Семен. – Прямо целая атака! – он повернулся к Игорю. – Товарищ лейтенант, никак наши на подмогу идут – разрывать окружение?

Игорь кивнул.

– Эх, только бы силенок хватило…

– Да ты посмотри, какая силища! – парировал Роман. – Да трухлявые «гансы» ни в жисть не справятся с такой армадой! Ты посмотри, как красиво идут!

Игорь облегченно вздохнул. Он вспомнил, как комбриг говорил о контратаке с фланга. Значит, мой экипаж выстоял, удовлетворенно отметил он. Эх! Хорошо, если б и сам полковник со своими продержался там, на высоте…

Тем временем в небе появились черные точки, издали они кажутся стаей птиц. Точки стремительно растут, пока не превращаются в уродливых, обшитых металлом монстров. Внезапно воздух стал наполняться протяжным воем. Немецкие штурмовики «юнкерс».

Ударили пулеметы. Все стволы, которые могут вести огонь по черному облаку винтокрылых чудищ, обрушили свинцовый град. Оглушительный треск заполнил долину, даже рев моторов отодвинул куда-то вдаль. Но что слону – дробина? Тем более когда он в трехстах метрах и в движении.

Теперь ударили самолеты. По одному они стали падать вниз, будто куски гранита откалываются от скалы и срываются в бездну. Один, второй, третий, восьмой, десятый. Ровным строем они пикируют прямо на атакующие танки. Жуткий вой огромным молотом ударил в уши, заставляет бросить винтовку и упасть на колени, трясущиеся ладони сами собой тянутся к ушам. Рты раскрыты в крике, который мгновенно тонет в рвущем барабанные перепонки звуке.

Рванули первые бомбы. Сразу несколько впереди идущих легких танков буквально разлетелись на куски. Металл раскаленным градом осыпал броню соседа-исполина – многобашенного сверхтяжелого Т-35. Но тот и не думает сбавлять скорость, движется вперед. И тут же пара из них получает по бомбе – они с треском прошивают хлипкую броню крыши башни и моторного отделения. Яркая вспышка взрыва отрывает, и как игрушечную, подкидывает метров на пятьдесят многотонную башню. Она всем весом обрушивается на рядом идущий Т-26 и буквально сплющивает его. Детонирует боекомплект, и «двадцать шестой» мгновенно превращается в охваченную пламенем груду металла.

«Юнкерсы» раскочегаривают свою смертоносную карусель – плотным кольцом они нависают над стальными монстрами, сейчас выглядящими беспомощными букашками. Немецкие штурмовики, напротив, кажутся черными драконами из сказок, они падают вниз, выставляют вперед когти, хватают, калечат, разрывают на части жертву и тут же свечой взмывают вверх.

– Мать честная… – вырвалось у Баира. Неестественно широко раскрытые глаза-щелочки видят, как очередной танк от взрыва завалился на бок, гусеницы беспомощно молотят воздух. – Они же всех передолбят… как котят перебьют!

Несколько танкистов вырвались из горящего танка, один из них и сам объят пламенем, но отстреливается от уходящего вверх немецкого штурмовика. Рядом легла еще одна бомба, яркая огненная вспышка смела танкистов.

Руки старшины сгребли в кулак землю. От беспомощности и обиды глаза наполнились слезами, подбородок затрясся.

– Все, надо уходить, – произнес Игорь, его голос тоже дрожал. Он спешно поднялся и двинулся дальше, скрывая лицо. – В нескольких километрах отсюда несколько хуторов. Надеюсь, немцев там еще нет…

Игорь еще раз бросил взгляд на поле. Сердце сжалось до боли. По полю бестолково разбросаны объятые пламенем, как факелы, корпуса танков, пехота точно загнанный зверь мечется по перепаханному взрывами полю, штурмовики беспощадными стервятниками падают вниз один за другим, расстреливают даже спасающихся бегством одиноких красноармейцев. Крупнокалиберные пулеметы вырывают огромные куски мяса, отрывают конечности. Раненые падают, безумно вопят, катаются по земле, истекают кровью, как пробитые бурдюки с вином, и вскоре замирают.

Надежда прорвать кольцо догорает вместе с охваченными пламенем советскими танками.

Сердце с болью сжалось, к горлу подкатил ком. Лейтенант часто задышал, вгоняя в легкие побольше воздуха – иначе плач вырвется наружу. Но так командиру негоже.

Семен не может отвести глаз от места недавней бойни, подбородок мелко подрагивает. Баир прячет лицо, но и так заметно, как трясутся могучие плечи башнера. Демин с трудом успокаивает дыхание, сдвигает брови, тяжело сопит, шмыгает носом.

– Все. Кончено, – обреченно произнес Игорь, вобрал побольше воздуха и добавил: – А раз так, то нам пора уходить. Приказ нашего комбрига еще никто не отменял.

Ребята начали подниматься. Горобец без лишних слов и жалоб на короткий привал закинул на плечи оружие, поудобнее перехватил брезент с продуктами и шагнул вперед. Баир помог подняться Демину, Роман уже не отбрыкивался от помощи друга, при этом видно, как старается держаться и идти без поддержки.

Никто даже не глянул на лейтенанта, наоборот – все прятали лица. Оно и хорошо, подумал Игорь и почувствовал, как скользнули с ресниц две слезинки, быстро-быстро чертят на щеках две соленые дорожки.

Лейтенант спускался как в тумане – взгляд застилали противные слезы. Сколько ни пытался их остановить, ничего не выходит – они прут и прут из глаз. Еще пять минут, и я по капле кончусь, с мрачным удовольствием подумал Игорь. Иссохну!

Перелесок кончился. Дальше идет плоский, как тарелка, луг с редким вкраплением деревьев. Танкисты остановились на привал. Семен торопливо раздал по пачке галет, вскрыли тушенку, мясной дух приятно защекотал ноздри, в животе заурчало. Вдруг вспомнили, что последний раз ели вчера. Еще дотемна толстый повар каждому отвалил по армейскому половнику наваристой гречки, хлебному ломтю и доброму куску сала. Сема даже сахара немного где-то урвал.

Ели молча. Говорить по-прежнему не хотелось. Игорь торопливо жует, глазами впивается в карту, крошки падают на бумагу, палец лейтенанта вычерчивает какие-то замысловатые линии.

– Через километр будет хутор, за ним еще один, – прервал, наконец, молчание лейтенант. – Нам нужно поспеть туда до темноты.

– А что там, командир? – спросил Баир. Он аккуратно прислонился ладонью к Ромкиной перевязке, глянул на кожу – не кровоточит.

– Там? Обычное поселение местных. Но, судя по карте, – Игорь ткнул в крохотный коричневый кружок в довольно большой желтой области, – там уже начинаются наши позиции.

– Если, конечно, немцы не прорвались… – мрачно произнес Семен, глаза безучастно уставились на грязную подошву сапог. – А то вон они как… перемололи целый полк – не меньше!

Он тяжело вздохнул и отпил глоток из фляжки, струйка вырвалась из горлышка, скользнула по блестящему от сального жира подбородку.

– Не прорвались! – раздраженно бросил Игорь, руки смяли карту и принялись запихивать ее в планшет, жесткая бумага никак не хотела залезать в узкий кармашек. Командир сжал непослушные листы и с силой вогнал в планшет, средний палец сорвался и оцарапал кожу о бумажный край. – А, черт! – ругнулся лейтенант и приложил оцарапанный палец к губам. – Но если не поторопиться, то можем натолкнуться на каких-нибудь заблудших фрицев.

– Нельзя нам сейчас с немчурой сталкиваться, – пережевывая шмат тушенки с хлебом, промычал Семен.

– Это верно, – выдохнул Игорь и кивнул на Ромку Демина. – С нашим раненым балластом биться долго не сможем. Да и уйти уже, как тогда, в овраге, не получится…

– Чего?! – вдруг взорвался Демин. Он подался вперед, порываясь подняться, но ему удалось лишь привстать на локтях. Он чертыхнулся и раздраженно выпалил: – Зачем списываете как балласт? Я не просил вас тащить меня! Ежели мешаю – бросьте здесь, в каком-нибудь овраге. – Демин отвернулся, насупился, губы задрожали. – Только автомат с парой магазинов оставьте. Я без вас справлюсь!

Внутри неприятно полоснуло. Игорь опустил голову. Ему вдруг стало стыдно. «Черт! Мой дурной язык!» – зло подумал он и подсел к Демину – тот еще сильнее отвернулся, – лейтенант улыбнулся через силу и легонько похлопал ладонью по его руке.

– Верю, Ромка, верю! Ты их один всех положишь – и глазом не моргнешь!

– То-то же! – довольно промурлыкал Роман.

После короткого привала танкисты двинулись дальше. Солнце понемногу начало цеплять верхушки холмов. Духота стала уступать легкому вечернему ветерку. Если бы не отдаленные разрывы и постоянно висящий запах гари – можно было бы зарыться в луговую траву с головой и наслаждаться мирным июньским небом!

Впереди замаячили соломенные крыши хутора. Отряд прибавил ходу.

Однако спокойно пробраться на хуторок им не удалось. Еще на подходе Семен разглядел неглубокую колею от автомобильных шин, рядом следы гусениц.

– Свежие, товарищ лейтенант, – произнес Горобец, ощупывая глинистую развороченную землю. – Час. Максимум – два проезжали здесь!

– Вот черт! – бросил Игорь и стал осматриваться, взгляд цепляется за соломенные крыши домов-мазанок, покосившиеся заборы, нескладные ветхие сараи и продолговатые амбары. Солома горит на вечернем солнце нестерпимым огнем, если не приглядываться – кажется, что крыши и снопы во дворах полыхают ярким пламенем. – Всем залечь, будем пробираться по окраине.

Но танкистам удалось пройти лишь метров сто. Возле очередной покосившейся ограды Семен услышал чьи-то голоса. Все прижались к земле, стали прислушиваться. И – точно! До уха доносится разговор двух мужчин.

– Немчура!.. – выдавил Сема. В голосе проскользнули разочарование и ненависть одновременно.

– Значит, прорвались! – прошипел Демин. – Ух, и сволочи!..

– Командир, что же это? Куда ни плюнь, везде они? – обратился Баир к Игорю, глаза смотрят растерянно.

– Не знаю, Баир.

– Командир, а может, покрошить их? – предложил Демин.

– Отставить! – отрезал лейтенант. – Будем пробовать уйти без боя.

Протасов посмотрел на Романа, тот уставился в сторону, откуда доносится размеренная немецкая речь, руки сжимаются в кулаки.

– Нам бы к своим… вот тогда и повоюем! – добавил лейтенант.

– Эт точно, – согласился Демин, глаза жадно вглядываются в округу. – Только бы добраться, тогда будет им, гадам, Дед Мороз и раки на зимовке!

– С раками-то понятно, – согласился Семен. Он тоже ищет взглядом немцев.

Наконец показался проклятый серо-зеленый мундир. Немецкий автоматчик деловито шагает вперед, руки поудобнее перехватили отполированные рукоятки скорострельного МП, на предплечье серебряным шитьем блестит шеврон фельдфебеля, выбритое до синевы лицо сияет надменной улыбкой.

Игорь пригляделся и тут же напрягся, желваки заиграли на скулах. На петлицах черного бархата он заметил поблескивающую пару молний.

– Эсэсовцы!.. – еле слышно прошипел лейтенант.

– М-да, принесла чертей нелегкая, – мрачно протянул Демин

– Жди беды… – коротко подытожил Баир.

За спиной автоматчика шагают двое, в руках винтовки, пальцы застыли на курках – чуть что – тут же прогремит выстрел.

Сапоги немецких солдат поднимают с испещренной ухабами дороги облачка пыли, вокруг ютятся небольшие глинобитные домишки. В одних окна наспех заколочены кривоватыми досками, на других – прочные ставни. Соломенные крыши чернеют проплешинами, вместо ухоженных грядок – месиво перекопанной земли и травы.

Вдруг немецкий фельдфебель остановился, вскинул руку. Двое других тут же замерли, в плечи уперлись приклады винтовок. В одном из уцелевших окон метнулась какая-то фигура, еле слышно скрипнули половицы. Немецкий автоматчик передернул затвор и шагнул к мазанке. Двое других солдат огляделись и тоже последовали за ним. Тяжелый немецкий сапог заскрипел половицами на пороге, рука дернула за ручку двери, та не поддалась. Эсэсовец хмыкнул и со всего размаху шандарахнул ногой в дверь. Раздался треск, в стороны брызнули куски древесины – дверь с первого же удара рванулась вперед, беспомощно повисла на одной петле.

Внутри кто-то вскрикнул. Немецкий автоматчик осклабился, обнажив белые ровные зубы, и шагнул вперед, дуло угрожающе выставил вперед. За ним последовал еще один, другой солдат остался на улице, рука нервно теребит цевье винтовки, глаза бегают из стороны в сторону.

– Давай его по-быстрому стрельнем, – шепотом предложил Демин. – Остальных зажмем в доме и укокошим!

– Ага, укокошим. Еще неизвестно кто кого… – отозвался Семен. – Я слышал, что эсэсовцы – это элита!

– Скажешь тоже – «элита»! – недовольно буркнул Демин. – Мы, танкисты, тоже не пальцем деланы! Или ты трусишь, Горобец?

– Сам ты…

– Отставить разговорчики! – грубо перебил их Протасов.

Внезапно внутри дома послышался визг, его сменил детский плач, следом раздались колючие, словно дюжина гвоздей в связке, отрывистые приказы на немецком, их стали заглушать звуки бьющейся посуды. Немец, оставшийся на улице, встрепенулся – винтовка черным жерлом уставилась в окна.

Танкисты переглянулись.

По половицам тяжелыми шагами прогрохотали армейские сапоги, кто-то вновь пнул в дверь, та оторвалась от последней петли, отлетела в сторону и бухнулась в пыль. Следом на улицу вылетела надрывно плачущая молодая женщина, платье разодрано, полная грудь вывалилась, соломенного цвета волосы разметались в стороны, залитая слезами щека сияет свежим синяком. За ней выскочил немец с винтовкой наперевес, подбитый железными гвоздями сапог ударил в спину женщине, та коротко воскликнула и повалилась на землю.

В это же мгновение над двором разнесся детский надрывный крик: «Мама-а-а!» Из дома во двор выскочил мальчик лет трех, на голом тельце болтается распашонка без пуговиц. Он ловко увернулся от пытающегося его перехватить немца и со всех ног бросился к молодой женщине. Та тут же бухнулась на колени и раскинула руки навстречу сынишке. Ребенок со всего размаху бухнулся в материнскую грудь и зашелся плачем, слезы струями побежали по пухленьким щечкам.

Немецкий фельдфебель-эсэсовец подскочил и грубо отдернул босоногого малыша, тот повис на одной руке, ноги беспомощно молотят воздух, белокурые пряди разлетаются в стороны, он еще сильнее взвыл. Мать истошно завопила, бросилась вперед и изо всех сил вцепилась в рубашонку мальчишки. Но она тут же вскрикнула – немецкий солдат прикладом ударил по рукам.

– Смотри, что делают, сволочи!.. – со злобой прошипел Демин, пальцы впились в землю. – Командир, давай стрельнем гадину! Смотри, что творят!..

– Сидеть тихо! – грозным шепотом бросил Протасов.

Высокая трава скрывает засевшие в ней фигуры. Тень от пары деревьев поблизости черным одеялом падает на танкистов. Они с напряженными лицами смотрят на происходящее во дворе дома. Семен нервно грызет соломку, желваки ходят ходуном.

– Командир, ну мочи нет больше на это смотреть!.. – вторит товарищу Семен Горобец, рука уже передернула затвор, черное жерло ствола уперлось прямо на немецкого автоматчика, палец на курке побелел. – Сейчас, тварина арийская, я тебе устрою Третий рейх, твою мать.

Рука лейтенанта мгновенно перехватила готовый плюнуть смертоносным свинцом ствол. Сема содрогнулся, бросил косой взгляд на Игоря, тот уставился на него недобрым взглядом.

– Я сказал, сидеть тихо! Никакой стрельбы!

В это же мгновение эсэсовский автоматчик словно тряпичную куклу отбросил малыша подальше. Маленькое тельце кубарем покатилось в пыли, треснулось головой о землю, но мальчуган тут же вскочил и со всех ног вновь бросился к матери. Мать извернулась и вырвалась из рук немца и бросилась навстречу сынишке. Мальчик вновь повис у нее на груди, словно щенок уткнулся в мягкое родное тело и тихонько завыл.

Немцы пришли в бешенство. Пятерня одного из них вонзилась в волосы женщины, загребла прядь побольше и со всей силы рванула на себя. Молодая мама взревела, но ребенка не отпустила. Тяжелый винтовочный приклад вновь обрушился на хрупкие женские руки. Другой немец схватил мальчонку и, наконец, выдрал из крепких материнских объятий этот непокорный комочек.

Сердце Игоря сжалось – эсэсовский автоматчик тащит завывающего ребенка. Внутри все похолодело. Немецкий унтер перехватил парнишку за ноги, размахнулся и с воплем «Шайсе!» ударил мальчонку головой об угол хаты. Послышался хруст, брызнула кровь, бурая струя залила искаженное от ярости лицо фашиста. Мать тяжело вскрикнула и без сил повалилась на землю. Маленькое окровавленное тельце бухнулось в пыль, под ним медленно стала расползаться кровавая лужица.

– Ай, сволота! – воскликнул Баир, выхватил лежащий рядом ППШ и нажал на курок. Округу разрезала автоматная очередь. Фашистский фельдфебель пригнулся, отскочил в сторону, но тут же вскрикнул – несколько пуль вонзились в грудь, раскаленный свинец с треском вспорол мягкую плоть, раздробил реберные кости. Эсэсовец тяжелым мешком брякнулся на землю, задрыгал ногами, но тут же замер.

Немецкие солдаты попадали на землю, защелкали затворы, стали палить куда глаза глядят. Сейчас они, в страхе вспоминая жуткие рассказы о русских партизанах, которыми охотно делятся ветераны еще той Первой мировой войны, крутили головами в разные стороны, в руках дрожат винтовки.

Расстреляв по магазину, они сообразили отползти к дому или сараю. Семен тоже дал очередь – рядом с немцами пробежала взрывающаяся фонтанчиками дорожка. Один из них замер и будто завороженный стал смотреть, как смертоносная дорожка стремительно приближается к нему. Он вскрикнул и тут же откинулся в сторону – свинец пробил каску, из отверстий тонкими ручейками засочилась кровь.

Второй солдат озирается по сторонам, ошалелыми от страха глазами судорожно ищет, откуда стреляют. Несколько пуль ударили рядом, он вжался в землю. Вновь протрещала очередь. Наконец немец увидел несколько ярких вспышек. Тут же перехватил винтовку, в плечо уперся тяжелый приклад, палец с готовностью упал на курок. Однако выстрелить он не успел – острая боль пронзила ногу. Немец страшно взвыл, попытался зажать хлещущую кровью рану ладонью, но сразу получил еще несколько пуль в спину. Немец задрожал, стал елозить руками и ногами, но вскоре распластался в пыли, тяжелый кованый германский сапог в предсмертной судороге несколько раз ударил в дорожную пыль.

Стрельба прекратилась. Молодая мама, чуть слышно рыдая, на четвереньках поползла к лежащему без движения сынишке. Трясущиеся руки бережно перехватили еще теплое тельце и прижали к груди.

Лежащие в траве танкисты замерли, все смотрят на безутешную молодую мать, окровавленный комочек безучастно раскинул в стороны руки. На глаза навернулись слезы. Баир опустил пистолет-пулемет, уткнулся лбом в землю и зарыдал. Рома Демин положил руку на вздрагивающее плечо друга, попытался что-то сказать, но получилось лишь мычание. Подбородок дрожит и у него. Семен обеими руками сжал лицо, плечи мелко трясутся. Игорь держится, старается дышать ровнее, хоть и понимает, что и по его щекам струятся слезы.

– Все, ребята, пора уходить… – дрожащим голосом, превозмогая удушающую боль в горле, произнес Протасов. – Сейчас набежит немчура на выстрелы. Тогда уже не отстреляемся…

– А как же она? – ткнул дрожащим пальцем в сторону молодой женщины Семен. Сердце вновь полосануло болью. Она все еще сжимает бездыханное тельце, что-то приговаривает ему ласково вздрагивающим голосом, измазанные кровью руки гладят детскую кожицу.

– Да ничем помочь мы уже тут не сможем! – сквозь зубы бросил Игорь и добавил упавшим голосом: – Разве что рядом ляжем…

Уходили с болью в сердце. Пришлось торопиться – как и предполагал лейтенант, на выстрелы сбежался огромный отряд немцев. Баир насчитал не меньше тридцати человек. Они налетели как туча, стали все крушить, куда-то стрелять, даже взорвали пару гранат. Но погони не было. И хорошо – Ромка Демин слабел прямо на глазах, хоть и продолжал хорохориться.

Игорь на коротком привале долго колдовал над картой, в надвигающихся сумерках прикидывал новый маршрут. Решено было обходить дорогу через дальний хутор. Идти дольше, зато на немцев уж точно не напорешься – лента грунтовки убегает дальней стороной.

При виде еще одного хутора все обрадовались, ускорили шаг. Настораживал лишь запах гари с примесью паленого мяса. Но где сейчас пахнет ландышами? Война все-таки…

Хуторок оказался еще меньше предыдущего – всего в пять-шесть дворов. Осталось выяснить – есть ли немцы. Танкисты стали осматривать двор за двором, дом за домом. И вдруг все едва не попадали разом – впереди выросли обугленные останки амбара. Большое, в два этажа строение, сожжено дотла, лишь вертикальные балки-опоры, оббитые закопченной листовой сталью, остались торчать жутким скелетом.

Танкисты шагнули вперед, зола заскрипела на подошвах, заглянули внутрь. А там…

– Господи!.. – вырвалось у Семена, он мелко затрясся. – Это же… люди!

Взгляд уперся в груду обожженных тел, они свалены безобразной кучей, некоторых засыпало золой, обгорелыми обломками. Среди тел угадывались и совсем крохотные трупики – немцы не пощадили и малолетних детей.

– Твари фашисты! – пробормотал Баир, руки сами собой начали сжиматься в кулаки. – Какие же они… твари!

Игорь поспешно отошел от сгоревшего амбара, дурнота накатила огромной волной. Он упал на колени в траву, часто задышал, рука сжимает горло. Рядом бухнулся Семен, за ним опустился Ромка Демин – Баир осторожно опустил товарища, а сам вновь стал смотреть на обугленные остовы амбара, щеки заблестели влагой.

– Вот тебе и война, товарищ лейтенант, – тяжело произнес Горобец. – Я-то все время думал, что с врагом столкнемся в честном бою, будем биться с честью. А он вон какой – больше с мирными воюют. То заживо сожгут, то ребенка треснут о… – голос у Семена дрогнул, он спешно закрыл лицо ладонями.

– И не говори, Сема… – Игорь и сам едва справляется с накатившим комом в горле, глаза упираются в темноту. – Видно, не ждать нам честного боя. – Игорь вдруг побагровел лицом, истошно выпалил: – Не тому нас учили, Сема, не тому!

Лейтенант с силой обрушил кулак на землю, но на боль Игорь внимания не обратил, лишь зло пробормотал:

– Как доберусь до Берлина – всех, до кого руки дотянутся – сожгу!

– Нам бы выжить, лейтенант… – еле слышно произнес Демин, голос его начал хрипеть, грудь вздымается чаще, градины холодного пота выступают на лбу.

– Вот для этого и буду жить! Как они нас – так и мы их!