Русь против европейского ига. От Александра Невского до Ивана Грозного Елисеев Михаил

Боевой потенциал страны был подорван, и требовалось время, чтобы его возродить.

Русь была разорена и понесла большие людские потери. Казалось, бери ее сейчас голыми руками. Но нет. В отличие от Руси Южной, Северо-Восточная Русь выстояла. Новый Великий князь Владимирский сделал, казалось бы, невозможное. Он не просто поднял из руин Владимиро-Суздальскую землю, но и еще присоединил к ней ряд земель, включая древний Киев. Ярослав сделал то, что со времен Юрия Долгорукого не удавалось никому. Он стал первым князем, практически объединившим в своих руках Северную и Южную Русь.

Мало того, несмотря на произошедшую трагедию и тотальный разгром, Владимиро-Суздальская Русь, где правил князь Ярослав, сохранила политическую независимость от Орды. Даже символической дани не платил князь Ярослав хану, потому как не считал ни его своим повелителем, ни себя побежденным и зависимым. Русь потеряла в этой скоротечной войне много крови, но не потеряла чести. Не встала на колени, как многие государства, по которым катком прошли монгольские орды. Историки не учитывают, что хан Батый, потеряв в этом рейде огромное количество бойцов, а также оценив мужество и ратное мастерство наших воинов, предпочел больше не вторгаться в Залесские земли. К тому же зная о славе, силе и характере Ярослава, хитрый монгол решил с ним не связываться. Предпочел договориться с грозным русским князем и сделать его своим союзником. Потому что на тот момент и самому могущественному хану Батыю нужен был сильный и уверенный в себе партнер. Лучшего кандидата, чем Ярослав Всеволодович Владимирский, было в ту пору не сыскать, поскольку именно он обладал в тот момент тем, чего не было у других русских князей, – реальной боевой силой. Практически вся дружина Ярослава уцелела в годы нашествия, пусть даже некоторые гридни и погибли при обороне родовой вотчины князя – Переславля-Залесского. Ее воинский потенциал был весьма значительным, и трезво оценив это обстоятельство, хан не сунулся больше на Русь со своими потрепанными в боях туменами.

Таким образом, Ярослав отсрочил «монгольское иго» еще на двадцать лет. Пока он был жив, пока был жив Батый, монгольские набеги не тревожили Русь, и наши предки не платили дань захватчику. Чего не скажешь о княжествах Руси Южной. Для них пора самостийности закончилась.

Итак, Ярослав был единоличным правителем большей части Руси, за исключением юго-западных земель. Он сразу же дал понять всем соседям, что, несмотря на потери, Русь сильна, Русь грозна и любому агрессору может заехать по сопатке. Первыми почувствовали это беспечные и жадные литовцы, желающие попировать на чужом горе. Собрав огромное по своим меркам войско, они напали на земли, принадлежащие Смоленскому княжеству. Пограбили вволю, но радоваться пришлось недолго. Дружина Ярослава быстро отрезвила наглых соседей, вдоволь напоив кровью. После таких уроков соседи на время притихли.

Почти все. За исключением «западных партнеров» братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих.

На севере у Руси и Новгорода сменился противник. Теперь там был не Орден меченосцев, не раз битый русскими, а новый орден, еще не имевший дела с Ярославом и его воинством, а потому излишне самоуверенный. В литературе его часто называют Ливонским орденом. Но это будет позднее, не в XIII веке. В данный момент нет никакого Ливонского ордена, есть просто филиал Тевтонского ордена в Прибалтике. Папа Римский называет этих рыцарей как «братьев Тевтонского ордена, в Ливонии пребывающих», а потому и мы иногда будем их называть ливонскими рыцарями.

Казалось бы, те же самые немцы. Но те же, да не совсем те. После того как остатки некогда грозных меченосцев влились в Орден Святой Девы Марии Тевтонской, братья-рыцари стали с жадным прищуром посматривать на земли Северо-Западной Руси. И если раньше их интересы не простирались дальше Польши и Литвы, то теперь их манила Русь. Возможно, они думали, что Ярославу сейчас не до Новгорода, что у него и так слишком много дел и забот, на которые у князя сил и внимания не хватает. Верили в силу немецкого меча и тевтонскую доблесть. Мало еще они были ученые, и свои возможности явно переоценили.

Крестоносцы нагло поперли на русские земли, пытаясь отгрызть от них свой кусок. Они задействовали все резервы. Даже создали пятую колонну и нашли город, в котором многие были готовы с радостью принять западные ценности. Город, который должен был стать их базой в дальнейшем продвижении на Восток. Много чего спланировали и подготовили тевтоны совместно с Дерптским епископом. Не учли они только мужества и ратного умения русских богатырей, а также того, что и помимо Ярослава было кому Русь защитить. Да, сам Великий князь был занят иными заботами, но у него был сын, явно пошедший в отца характером. Звали сына Александр, а прозвище его к тому времени было Невский. Александр не уступал отцу ни в мужестве, ни в жажде драки, ни в воинском умении. Ярославич уже бил на Эмайге крестоносное воинство вместе с отцом. Видел рыцарей побежденными и молящими о пощаде, а потому и не боялся новой встречи с ними. Александр искал битвы сам. Тевтоны пока не осознавали, с кем им предстоит встретиться и что отсутствие самого Ярослава отнюдь не облегчит им жизнь.

Правда, осознание придет чуть позже.

Наступление, которое предприняли войска крестоносцев на северо-западные границы Русской земли, началось еще осенью 1240 года. Момент, на первый взгляд, был выбран как нельзя более удачно, потому что практически одновременно началось нашествие монголов на Южную Русь. 18 октября 1239 года после кровопролитной битвы на валах и в окрестностях города пал Чернигов, и мощнейшее княжество фактически перестало существовать. В сентябре – ноябре 1240 года развернулось грандиозное сражение за Киев. Крестоносцы рассчитывали, что второго мощного удара Русь не выдержит.

Тевтоны не считали себя слабее монголов и потому были уверены в успехе. К тому же речь шла не о покорении всей Руси, а лишь об аннексии ее северных территорий. Скорее всего русские просто стерпят и утрутся, чтобы избежать новой кровавой бойни. К тому же в Новгороде, против которого и был направлен главный удар, не было князя. Вскоре после битвы на Неве молодой и горячий Александр Ярославич в очередной раз крепко разругался с правящей верхушкой Господина Великого и, плюнув на все, уехал в свою вотчину Переславль-Залесский. Там у отца дело всегда найдется. Да и своевольных новгородцев, отвыкших от батюшкиной железной руки, не грех было в очередной раз проучить. Скорее всего, немцы и рассчитывали на то, что в отсутствие князя у Новгорода не будет единого руководства, а начнется, как обычно, разброд, что не способствует боеспособности ни войска, ни города. К тому же была большая вероятность того, что обиженный Александр и его отец не придут по первому зову своих капризных соплеменников. В этом случае задача упрощалась в разы, и крестоносцам предстояло иметь дело только с новгородской ратью. А она одна, по авторитетному мнению братьев-рыцарей, без князя с дружиной не представляла особой опасности.

Тевтоны пыжились от гордости и чувства собственной непобедимости. Монах Рубрук писал о них так: «За Руссией, к северу, находится Пруссия, которую недавно покорили всю братья Тевтонского ордена, и, разумеется, они легко покорили бы Руссию, если бы принялись за это». Оно и понятно. Братья Ордена Девы Марии Тевтонской должны были вернуть престиж воинам Христа на Востоке, который подрастеряли меченосцы. Но Рубрук рыцарям явно льстил, переоценивая и их силы, и их шансы. Но не будем ему за это пенять, он монах католический, ему по штату положено воинствующих единоверцев прославлять.

В этом месте хочется сделать небольшое отступление. О битве на Чудском озере написано столько томов как художественной, так и научной литературы, что если сложить их все вместе, то они затмят солнце, скроют под собой горы Кавказа и превысят Джомолунгму.

Казалось бы, что еще нового можно сказать о событии, о котором все сказано-пересказано? В принципе ничего, и скорее всего, так оно и есть. Поэтому мы не будем утомлять читателя подробностями, известными с детства. Обозначим сразу иное. Здесь мы будем пользоваться только русскими и немецкими хрониками, а также «Историей Российской» В. Н.Татищева.

Пройдемся вновь по первоисточникам. Их совсем немного – это Новгородская I летопись, «Житие Александра Невского», «Ливонская рифмованная хроника» и работа Татищева. Все остальное отбросим, а спорные вопросы отложим на потом. Сосредоточимся на Ледовом побоище, ибо в противостоянии Руси и крестоносцев оно действительно является одним из ключевых.

Теперь продолжим.

Немцы открыли сезон войны. Первым городом на их пути стал Изборск. Взяв его штурмом, крестоносцы не пощадили никого. Видимо, это было сделано для того, чтобы преподать русским жестокий, а потому необходимый урок. Те, кто будет сопротивляться, падут под острыми немецкими клинками все до единого. Такой подход к делу крестоносцы практиковали не впервой, для них это было в порядке вещей.

Кстати, надо сказать, что немцы вышли в поход не одни. С ними вместе выступил и наш старый знакомый, недостойный сын своего отца Ярослав Владимирович, бывший псковский князь. Это был его уже не первый поход на Русь. Вот ругают Ярослава Всеволодовича, князя Великого Владимирского, за жестокосердие, а ведь зря. Вот тот же самый Ярослав Владимирович, князь-изгой, князь-предатель, уже был у него в руках, так нет, отделался Иуда малой кровью и вышел на волю. А надо было бы придавить его в темнице княжеским слугам, чтобы больше не лил родную кровь и не водил на Русь псов-рыцарей. Мерзавец, он мерзавец и есть. Сотворил бы Великий князь над изменником то же, что славный рыцарь Бертольд совершил над литовским князем Даугерутисом.

Но нет! Не замарал русский князь своей чести. Не поднял Всеволодович руку на сына Владимира Псковского, не пролил кровь Рюриковича. И теперь их дороги вновь пересеклись. Правда, сам Ярослав Владимирович себя к предателям никаким образом не причислял. Боролся за свои права и свое возможное право наследования. А уж какими методами, это второй вопрос. Как мог. У каждого свой путь, даже если он неправый и кровавый. Видимо, другие князья это тоже принимали в расчет и относились к нему не как к изменнику Родины. Это покажут и дальнейшие события.

Наличие в их рядах подобного персонажа было для крестоносцев большим плюсом. Во Пскове, да и в Новгороде еще сохранялись сторонники князя-изгоя, или, если быть точнее, противники суздальского режима. Только прятались да таились они последнее время по углам. Боязно им было поднять голову и распускать языки. Князь Ярослав Всеволодович нагнал на них страху, ибо разговор у него был короткий, а руки длинные. Поэтому и сидели тихо все эти прозападные элементы. Оно так спокойнее будет, можно и подождать, глядишь, все и переменится. Вот на них, на эту пятую колонну и был у немцев расчет, а Ярослав Владимирович должен был вдохновить этих людей на борьбу. У него для этого был железный повод, ибо князь предпринимал новую попытку возвращения псковского престола, которое он заслужил по праву наследства. В «Ливонской рифмованной хронике» князь Ярослав назван Герпольтом.

Правда, немцы просчитались. Сторонников у князя-изгоя в русской земле оказалось не так много, а псковичи вообще решили встретить с оружием в руках Ярослава и сопровождающих его немцев. Новгородская I летопись так и указывает, что «выидоша пльсковичи вси». «Ливонская рифмованная хроника» продолжает описание войска псковского: «многие были в блестящей броне; их шлемы сияли, как стекло. С ними было много стрелков». Вот такая хорошо вооруженная и довольно многочисленная рать выдвинулась к Изборску, чтобы выбить оттуда рыцарей.

Однако самоуверенность псковичей подвела. Не было с ними теперь ни Владимира Псковского, которого немцы боялись как огня, не было и Ярослава Всеволодовича, от имени которого немцев бил нервный озноб, а мурашки величиной с кулак бегали по спине. Также молодого, но задорного Ярославича по имени Александр у них под рукой не оказалось. Псковичи даже новгородцев дожидаться не стали, а сами пошли немцев колотить, без боязни, но и без грамотного расчета. Как пишет ливонский хронист: «Там люди очень крутого нрава… Они не медлили. Они собрались в поход».

За что и поплатились. Крутой нрав не спас.

В бой их повел воевода Гаврила Гориславич. Смелости и отваги ему было не занимать, зато предусмотрительностью и осторожностью воевода, судя по всему, не обладал.

Это был его последний бой.

Конной дружины, равной княжеской, псковичи не имели. Больше дрались пешими. Поэтому, скорее всего, столкновения в открытом бою с тяжелой рыцарской конницей, главной ударной силой тевтонов, они просто не выдержали. Да и никто в те времена не мог остановить удар бронированной кавалерии. Тяжелый немецкий клин бил в центр построений, рассекая его на части. Если такая атака удавалась, то добить противника дальше было лишь делом техники. И в бою под Изборском немцы не продемонстрировали ничего нового, да и зачем им это надо было, если проверенная тактика себя оправдывает. Разгром состоялся. Потери русских в этот день были страшными, а итоги сражения – печальными. Никакое мужество не спасло псковские полки от поражения.

Согласно «Ливонской рифмованной хронике», пало 800 бойцов, а I Псковская летопись называет цифру в 600 воинов вместе с командующим. С грустью напишет об этих кровавых событиях летописец: «Ту же убиша Гаврила Горислалича воеводу; а пльсковичь гоняче, много побиша, а инех руками изъимаша» (Новгородская I летопись). Видя смерть предводителя и бесполезность дальнейшего сопротивления, псковичи побежали. Вот здесь они и понесли такие огромные потери, потому как наступило раздолье для рыцарской конницы. А крестоносцы умели развивать успех и милостью к побежденным врагам не отличались никогда.

После победы псы-рыцари сразу же выступили на Псков, ибо оборонять его уже было практически некому. То, что псковские ратники не стали отсиживаться за стенами, а вступили в открытое противостояние, для немцев было просто подарком.

Раненные и покалеченные в схватке бойцы едва успели укрыться в городе и захлопнуть за собой ворота, как буквально следом, наступая им на пятки, к Пскову подошли крестоносцы. Попытка захвата города с ходу не удалась, и потому братья-рыцари взяли его в тесное кольцо осады. Окрестности Пскова подверглись тотальному грабежу. Церкви были сожжены, ибо крестоносцы не щадили православных святынь. Крест на соборах и церквях не мог защитить от людей с крестами на плащах. Такая вот ирония.

Неделю крестоносное воинство безрезультатно стояло под стенами города. Пока оно лишь планомерно и педантично, как всегда делают немцы, продолжало опустошать окрестности. Вскоре весь посад был выжжен дотла. За это время псковичи могли убедиться в серьезности намерений врага, а также в том, что помощи ждать неоткуда. Новгородцы не придут. Ярослав Всеволодович не успеет. И тогда жители Пскова решили вступить с немцами в переговоры. Может быть, и зря. Ибо когда ситуация становится критической, практически всегда найдется предатель, готовый под самым что ни на есть благовидным предлогом сдаться, чтобы спасти свою жизнь, поправить свое материальное положение, а заодно и пойти на сговор с оккупантами, лишь бы отомстить собственным врагам. Так случилось и в этот раз. Такой человек нашелся. Летопись называет его: «Твердило Иванковичь с инеми».

То есть он был не один, имелись и сподвижники. Противники Ярослава Всеволодовича вновь подняли голову. Они явно не сражались с немцами в поле, а потому все были живы и здоровы. Теперь они решили не просто перейти на сторону врага, но и подарить ему свой родной город. Предатели открыли ворота и впустили в Псков братьев-рыцарей. Возможно, они рассчитывали, что князем немцы поставят известного им Ярослава Владимировича, но не тут-то было. Вместо русского князя-изгоя во Пскове оказался немецкий гарнизон. Оправдать себя можно чем угодно, для предательства же достаточно одного шага, дальше уже обстоятельства поведут тебя сами по кривой дорожке. Как гласит Ливонская хроника, князь Ярослав «по своей доброй воле оставил замки и хорошие земли в руках братьев-тевтонцев, чтобы ими управлял магистр». И здесь ничего нового крестоносцы не изобрели. Все это было в том же Кукейносе с князем Вячко. Немцам только дай ноготок, так они всю руку оттяпают. А тут такой куш. Зачем его отдавать изгою? Правда, в летописях указано, что Твердило Иванкович «сам поча владети Пльсковомь с Немци», но это не есть так. Немцы уже считали эти земли своим владением и отдавать их никому не собирались, а вот бургомистр, какой-никакой, нужен был из местных и к тому же верный. И лучше, если повязанный кровью с захватчиками.

Но не все псковичи остались жить под немцами, многие с семьями бежали в Новгород. Захватчики, видимо, им не особо препятствовали. Местные жители им были не особо нужны, ведь Псков и окрестности можно было заселить немецкими колонистами, сделав главной базой для дальнейшего продвижения на Русь. Да и жути беглецы должны были нагнать в Новгороде, посеять там смуту и панику. А с запуганным да трусоватым драться всегда легче.

Захват Пскова явился таким успехом ордена, какого отродясь у немцев в Прибалтике и на Севере Руси не имелось. Это уже не Оденпе и даже не Юрьев. Это исконно Русская земля. Не просто плацдарм для похода на Восток, а смертельная угроза для того же Новгорода. Прямая дорога на Русь.

То, что первой целью немцев стал Псков, не было случайностью. Этот город давно заигрывал с крестоносцами. То договаривался о вечной дружбе, нежно мурлыкая, то призывал в союзники против суздальских князей, обещая принять католичество, то посылал свои войска в совместные походы с меченосцами. При том, что эти совместные предприятия заканчивались не всегда удачно. В 1237 году псковичи послали военную помощь в количестве двухсот воинов Ордену меченосцев в походе против Литвы. Поход закончился трагично, в том числе и для псковичей. Однако память о «дружбе» сохранилась. А память у немцев крепкая, и выводы они делать умеют.

Просчитали, подготовились и пошли туда, где их ждали. Туда, где ждут! Туда, где есть пятая колонна. Так что совершенно неправы те, кто хочет подать это нападение как местную разборку Ярослава Владимировича и его ливонской семьи за права наследства. Отнюдь. Поэтому изгою город и не достался. Он был более доверчив, чем отец, поэтому и использовали его крестоносцы дольше. Ярослав был необходим немцам как символ. Ничего возвращать ему братья-рыцари не собирались. Они вообще редко чем делились.

К тому же захват Пскова бил по кошельку Новгорода, и бил достаточно крепко. Захватив соседнюю территорию, немцы полностью блокировали Новгороду всю западную торговлю. И договориться с ними по-хорошему возможностей не представлялось. Новгородским купцам приходилось лишь туже завязывать пояса и с кряхтеньем подсчитывать убытки. Ведь со временем большинство из них могло вообще разориться. Основа их торговли, а соответственно и прибытка лежала не на российских просторах. Экономика, а не патриотизм, вынудила новгородцев вновь обратиться к Ярославу Всеволодовичу. Самостийность, она тоже хороша, но до определенного предела. И если выбирать, то лучше пусть Владимирский князь с сыновьями, чем немцы, которые просто со свету сживут. И состоишь ты в Ганзейском союзе или нет, их вообще не волнует. А уж о свободе под заморскими фогтами да бургомистрами можно и не мечтать. Там вообще придется псалмы на латыни учить и на органе музицировать. Новгородцам лучше других было видно, как орден обживается и осваивается на захваченных территориях. Какой-никакой, а сосед. И вот теперь он стал теснить новгородцев на их собственных территориях.

Крестоносцы захватывают Тёсово и грабят новгородские волости

Первой ласточкой стала постройка крепости Копорье. Крепость в Копорье была заложена еще в 1237 году, но впервые упоминается в новгородских летописях под 1240 годом, когда немецкие рыцари построили в Копорском погосте деревянную крепость. Территория, которую отхватили при этом крестоносцы, была огромной – войска ордена захватили Тёсово и прошлись вдоль реки Луга, вплоть до Сабельского погоста. Новгородская I летопись рассказывает об этом так: «Тесов взяша, и за 30 верст до Новагорода ганяшася, гость биюче; а семо Лугу и до Сабля». Отряды Христовых воинов до того обнаглели, что стали появляться в непосредственной близости от самого Новгорода. Мало того, дававшие обет бедности рыцари буквально в 30 верстах от Новгорода стали потрошить купеческие обозы. Видимо, таким образом они решили прививать свои обеты новгородцам.

Да вот только обет бедности новгородские купцы не готовы были принять ни при каких условиях, хотя к этому все и шло. С каждым днем убытки, которые нес Господин Великий Новгород, становились все больше, а купеческие кошельки все тоньше. Немцы шлялись почти под стенами города, жгли и грабили села да погосты, угоняли коней, скот, а население уводили в плен. Торговля и благосостояние новгородцев рушились на глазах. В. Татищев дополняет рассказ об этом ужасе таким сообщением: «А на иных градах и дань возложили». Все это говорит о том, что немцы начали осваиваться, а новгородцы продолжали гордо терпеть, ибо дать отпор сил не имелось. Без суздальских князей это было сделать невмоготу.

Да и в бой кому их было вести? И без княжьих гридней, закаленных в боях и походах, тоже худо придется. Еще немного такого вот гордого упрямства, и договариваться господам новгородцам с Ярославом Всеволодовичем будет уже поздно. Придется крестоносцам пятки лизать. А пята у немцев жесткая. Половину новгородцев захватчики перебьют сразу, а другую половину в полон угонят, и глазом моргнуть не успеешь. Пришла пора новгородской старшине в очередной раз в ножки князю Ярославу бухаться.

Но для новгородцев это дело привычное! Прости, князь-батюшка, не серчай! Оплошали! Виноваты. Признаем да каемся. С такими вот лозунгами и призывами двинулось новгородское посольство во Владимир Суздальский просить защиты от новой католической напасти. «Тогда же сдумавше новгородци, послаша владыку с мужи опять по Олександра» (Новгородская I летопись). Сам владыка Спиридон едет на поклон к Ярославу. Оно и понятно, теперь судьба Господина Великого Новгорода напрямую зависела от того, как скоро в нем появится князь Александр с ратью.

Новгород и так слишком долго терпел убытки и разорение, пожиная плоды своего своеволия, и только через два года, когда терпелка иссякла, вечевики обратились за помощью. Дорого далась им гордость! Про Псков и говорить нечего, он, может, и без особой радости, но жил под немцем. Псковичи могли лишь глухо роптать, вспоминая о былых вольностях. Правда, этот жестокий урок пошел городу впрок; с тех пор Псков с латинянами, да и иными иноземцами не заигрывал. Нахлебался. По самые ноздри. А красивый и трагичный призыв из известного фильма: «Мертвый Псков зовет тебя, Ярославич» – это лишь прекрасная, хоть и довольно патетичная задумка сценариста.

Великий князь Ярослав хоть и был уже не так молод, но был по-прежнему горяч и активен. Однако, несмотря на всю новгородскую неблагодарность, о которой можно хоть песни слагать, хоть книги писать и которой он наелся даже больше других, он принял новгородцев радушно. Князь, как никто, умел, когда нужно, прибрать свою гордость и резкость, приберечь для случая. Для него, как и для большинства Великих русских князей, на первом месте стояли интересы Руси. А Новгород был ее неотъемлемой частью. Да и как вы помните, крестоносцев князь люто не любил. Один вид креста на плаще вызывал у него раздражение. Однако идти на поводу у новгородских просителей князь не хотел, да и не должен был. То, что слишком легко дается, то не ценится, а Ярославу это было доподлинно известно.

Поэтому он поступил как опытный политик и мудрый правитель. Немного покуражившись над незадачливым посольством, князь быстро сбил с новгородцев спесь, указав им на их истинное место. Но с другой стороны, и долго мурыжить не стал. Объявил, не сильно томя неведением, что даст им старшего сына. Да и второго в помощь пошлет, а с ним и низовские полки. Так что для защиты рубежей Руси в такой тяжелый для страны момент Ярослав сделал более чем достаточно. Время было тревожное, монгольские тумены рыскали по степи, и ослаблять южные границы Суздальской земли было опасно. Но Ярослав сознательно пошел на этот риск. Теперь очередь была за Александром.

Пока стороны договаривались, немцы продолжали бесчинствовать. Вместе с рыцарями шли воины из подчиненных им племен ливов и чуди, которые тоже были не прочь поживиться за счет оробевших новгородцев. «И поимаща по Луге вси кони и скот, и нелзе бяше орати по селом и нечимь» (Новгородская I летопись). Допрыгались! После таких эскапад крестоносцев Господину Великому грозил голод. Страх воцарился в гордом и заносчивом городе. Страх голодной смерти. Страх иноземной оккупации. А у страха – глаза велики! Окрестные крестьяне разбегаются куда глаза глядят, спасая жизни свои и добро, нажитое непосильным трудом. Зарево от пылающих сел и погостов уже видно в Новгороде. Пахать стало не на ком и некому. Земля пустеет. А ведь впереди весна. Если землю не занять, не запахать, не засеять – это все. Крах. Гибель. Никакой торговлей такую пробоину в бюджете не закроешь. Такое уже было, когда вернувшийся в город Ярослав спасал жителей от голода и, проявляя чудеса изворотливости, лично договаривался с заморскими торговцами, закупая продовольствие за границей. Но у новгородцев всегда была плохая память. Прошло не так уж много времени, и город вновь оказался на грани катастрофы.

В 1241 году Александр возвращается в Новгород и сразу же начинает действовать. А действует так, как батюшка учил: решительно и незамедлительно. Он тут же показывает, кто здесь истинный хозяин и кого надлежит слушаться и бояться. Ярославич железной рукой пресекает всякую смуту и крамолу. Начинает с разгрома пятой колонны и для наглядности приказывает повесить «многиа крамолники». Знает уже, как привести в чувство новгородцев.

Наведя порядок в своем тылу, Александр не медлит и не предается философским размышлениям. Сопли размазывать некогда, надо действовать, пока немцы не поняли, что к чему. Не задерживаясь в городе, со всеми наличными силами Невский выступил на Копорье, стремясь как можно быстрее войти в соприкосновение с врагом. Крестоносцы не были готовы к такому повороту событий, они уже привыкли к безнаказанности и попустительству. Небольшому гарнизону деревянного замка оказалось не по силам длительное сопротивление русским полкам. На приступ шли не крестьяне, а матерые, побывавшие в десятках боев бойцы, хорошо обученные и отлично экипированные. С ними и братьям рыцарям не всегда было по силам сладить, а напугать дружинников и лешаку не дано. Гридни не побегут и врагов не пожалеют.

Крепость была взята скорым приступом. Иного не ожидалось. Часть гарнизона перебили во время штурма; тех же, кому посчастливилось попасть в плен, сохранив жизни, отвели в Новгород для показа и поднятия настроения местной публике. Чтобы горожане видели и не сумлевались. Пришел Александр Ярославич, начались победы. Не так страшен враг, когда на него своя управа есть. Копорье князь велел сровнять с землей, после чего с триумфом вернулся в Новгород.

Однако не со всеми милостиво обошелся Невский. Кое-кому и урок надо было преподать на будущее. Поэтому вожан и чудь, а также местных жителей, которые сражались на стороне немцев и были схвачены с оружием в руках, князь велел казнить. Чтоб неповадно было. По некоторым данным, во время взятия города русскими было убито семьдесят воинов ордена, в том числе «братьев-рыцарей» и «братьев-сариантов», оставленных там для охраны. Скорее всего, под этими данными подразумевались общие потери немцев, включая и их союзников. В том числе и казненных.

Немцы откровенно проспали приход Александра в Новгород. Пока они хлопали ушами и читали псалмы, скорый на действие Ярославич ринулся к Пскову, возвращать утраченные русские земли. Сделать ему это удалось без особой сложности. «Там оставили двух братьев-рыцарей, которым поручили охранять землю, и небольшой отряд немцев. Это обернулось позже им во вред: их господство длилось недолго» (Ливонская рифмованная хроника). Этих самых двух братьев-рыцарей, по одним источникам, Александр изгнал, по другим – взял в плен, а по третьим – казнил. Как говорится, выбирайте на вкус. Хотя насчет казни вряд ли. Александр, как и его отец, ненавидел и орден и немцев, но казнь рыцаря в глазах и того и другого была перебором. Темница – это совсем иное. Кстати, о темнице. Вспомним о судьбе еще одного сидельца.

Псковский князь Ярослав Владимирович, пришедший вместе с немцами, участия в этих событиях уже не принимал, поскольку чуть раньше между ним и его ливонскими родственниками произошел разрыв отношений. Причиной послужила трагедия в семье Ярослава. Его старший сын, повздорив со своей мачехой, второй женой Ярослава, которая была псковитянкой, взял и убил ее. Некоторые историки полагают, будто она ожидала ребенка, а старший сын опасался, что отец передаст свои права на псковские земли новому наследнику. Что само по себе удивительно.

Порвав с ливонцами, Ярослав замирился с новгородским князем Александром. В последний раз он упоминается в летописях в 1245 году как предводитель отряда из Торжка, отражавший нападение литовцев на южные земли Новгорода.

Странную жизнь прожил Ярослав Владимирович. Несчастливую. Несколько раз он вместе с врагами Руси или такими же изгоями, как и он сам, вторгался в русские земли, чинил разор и ковал крамолу, выгодную иноземным соседям. Долго сидел в темнице грозного Ярослава Всеволодовича, своего тезки, как какой-нибудь тать. А жизнь закончил, защищая русские границы от врага. Может, горе сломило? Может, совесть взыграла? Нам не узнать!

Но вернемся к событиям у Пскова.

Александр никогда не прощал врагу ошибок, тем более таких явных. А ведь Псков был крепостью неприступной. Тем же немцам удалось его взять лишь с помощью измены да побив предварительно много бойцов в открытом противостоянии. Александр умудрился вернуть город практически без потерь. Излишняя самонадеянность крестоносцев вышла им же самим боком. Что и зафиксировала Новгородская I летопись: «Поиде князь Олександр с новгородци и с братомь Андреемь и с низовци на Чюдьскую землю на Немци и зая вси пути и до Пльскова; и изгони князь Пльсковъ, пленил немцев и чудь, и сковав, заточил в Новгород, а сам пошел на чудь». Низовцы – это владимиро-суздальская рать князя Ярослава, а под «изгони князь Псков» летописец подразумевает, что Александр, нагрянув нежданно, взял город с ходу, «изгоном».

Воскресенская и I Софийская летописи, а также ряд других, четко и однозначно утверждают, что перед походом на оккупированный немцами Псков по приказу Александра были перекрыты все ведущие в город дороги. Очевидно, что русские дружинники, внезапно ворвавшиеся в городские ворота, устроили среди гарнизона бойню, что и нашло отражение в I Псковской летописи: «Александр князь изби немцев в Плескове и град Плесков избави от безбожных иноплеменник». А чего их было жалеть «безбожных иноплеменников»? Этот ворог был сейчас опаснее монголов. Кочевники пришли и ушли, а эти, если приходили, то оставались навсегда, вгрызаясь в захваченную землю стенами замков и крепостей. Хану Батыю было все равно, в кого ты веришь, хоть в лампочку Ильича, свои религиозные убеждения он не навязывал никому. А эти выворачивали души наизнанку, неся порабощенным народам свет истинной веры. Судьба Пруссии тому яркий пример.

Что же касается самой операции по уничтожению немецкого гарнизона, то она была изящно спланирована и блестяще проведена молодым князем. Псков мягко упал в руки Ярославича, как падает по осени перезрелый плод. Атака была внезапной. Город захватили с налета, пока немцы сладко дремали в своих постелях. Большую помощь при взятии Пскова оказали сами горожане, которые уже нахлебались немецкого господства досыта. Победа была безоговорочной. Белое полотнище ордена с нарисованным во всю ширину черным крестом было сброшено с башни, а закованные в кандалы немцы уныло побрели в Новгород.

А между тем именно захват Пскова мог стать ключевым моментом в противостоянии Руси и Запада. «Если бы Псков был тогда убережен, то это приносило бы сейчас пользу христианству до самого конца света. Это – неудача». Автор Ливонской рифмованной хроники, указав на причину, по которой братья-рыцари потерпели поражение, горько сетовал: «Кто покорил хорошие земли и их плохо занял военной силой, тот заплачет, когда он будет иметь убыток, когда он, очень вероятно, потерпит неудачу».

Заняв Псков, Александр Ярославич церемониться с предателями, изменниками, а также прозападно настроенными элементами не стал. Нравоучения не читал. Обошелся сурово, но справедливо. Ибо кто что заслужил, то и должен получать в итоге. Не стало в городе пятой колонны.

Обустраиваться и пьянствовать, почивая на лаврах, или предаваться иным каким удовольствиям князь Александр во Пскове не стал. Пока немцы не оправились от шока и не были готовы к серьезной схватке, нужно было пользоваться моментом. Князь сам пошел в земли ордена и, перейдя границу, вторгся на территории, принадлежащие крестоносцам. Несомненно, что в этом у него был и свой интерес, ибо еще по старинным договоренностям с Новгородом, территории, захваченные князем в Прибалтике, принадлежали самому Александру, как раньше принадлежали его отцу. Об этом мы уже писали. Пришла пора возвратить и эти земли, обильно политые кровью русских воинов.

Вступив на территорию врага, Александр разоряет ее безжалостно. «И как были на земле (чуди) – пустил полк весь в зажития». Чтобы разозлить противника, а также нанести ему как можно больший экономический урон в кратчайший срок, князь по примеру батюшки распустил полки в «зажития», то есть разрешил им грабить вражескую территорию и обогащаться лично. «И поиде на землю Немецьскую, хотя мьстити кровь крестияньскую» – так сообщает об этом I Софийская летопись. Здесь подход летописца необычен. Он как бы отделяет немцев и их союзников от христиан. Хотя не будем делать далеко идущих выводов. Скорее всего это просто такой речевой оборот автора. Ясно одно. Своими действиями Александр вернул войну на ту территорию, откуда она и пришла, и туда, где ее совсем не ждали. Огонь и меч обрушились на земли ордена, запылали ливонские деревни и села. Теперь уже на землях крестоносцев бушевало пламя войны, и сотни беженцев укрывались от нее за каменными стенами рыцарских замков и Дерпта. Даже высунуть нос за ворота было опасно.

Такая тактика принесла новгородскому князю стратегическую выгоду и немалый доход. «А землю их повоева и пожже, и полона много взя, а иных иссече» – так свидетельствует об этом рейде Пискаревский летописец. Самым лучшим для немцев в данный момент было бы просто отсидеться за крепостными стенами. Потому что штурмовать каждую прибалтийскую крепость, где гарнизон готов к обороне, было бы изрядным трудом, связанным с большой кровью. Разоряя дотла земли крестоносцев, Александр рассчитывал выманить врага на оперативный простор, и этот его расчет полностью оправдался.

Вот что поведала нам «Ливонская рифмованная хроника»: «Братья-рыцари, быстро вооружившись, оказали им (русским) сопротивление; но их (рыцарей) было немного». Стало быть, тем, кто рискнул скрестить с русскими гриднями мечи в чистом поле, дали по зубам и опять укрылись за крепостными стенами. Теперь главным действующим лицом становится епископ славного города Дерпта, некогда носившего название Юрьев. «В Дерпте узнали, что пришел князь Александр с войском в землю братьев-рыцарей, чиня грабежи и пожары. Епископ не оставил это без внимания, быстро велел мужам епископства поспешить в войско братьев-рыцарей для борьбы против русских. Что он приказал, то и произошло. Они после этого долго не медлили, они присоединились к силам братьев-рыцарей. Они привели слишком мало народа, войско братьев было также слишком маленьким. Однако они пришли к единому мнению атаковать русских».

Хроника хорошо передает атмосферу поспешного сбора сил крестоносцев. Суета и спешка.

Как всегда, в тех местах хроники, где речь вскоре пойдет о поражении земляков, Генрих Ливонский постепенно подготавливает читателя. Вот и здесь он уже изначально начал включать «сиротинушку». Но не стоит так уж прибедняться, когда речь идет о силах ордена, принимавших участие в Ледовом побоище. К тому же, не стоит забывать, что немцы всегда были немцами. Трезвая и скупая расчетливость, взвешенная оценка своих и вражеских сил изначально были отличительными чертами их характера, как, собственно, и остается до сих пор. Нужно потрудиться, чтобы найти примеры, когда немцы вообще участвовали в военных столкновениях без надежды на успех. Раз псы-рыцари вышли навстречу Александру и его войску, то они были твердо уверены, что смогут его остановить, а при удачном стечении обстоятельств и разгромить противника.

Если бы соотношение сил было шесть к одному, крестоносцы бы не спешили и не суетились. Хоть тевтоны сами пока не сражались против русских, но о силе их войск имели определенное представление. Это такие же рыцари, как и они сами, у которых выучка и вооружение ничуть не хуже, чем у крестоносцев. Про Эмайгу, небось, все слышали. Второго такого кошмара братьям-рыцарям пережить не хотелось. Так что никакого шестикратного перевеса у русских не имелось, а у немцев, несмотря на спешку в сборе войск, сил было вполне достаточно. Именно поэтому крестоносцы первыми и атаковали русские войска. При любом другом раскладе расчетливые германцы отсиделись бы в крепостях. Такое уже не раз бывало. Излишним героизмом тевтоны не страдали, разве что излишней самоуверенностью. Атака противника в лоб не была истерикой со стороны Христова воинства, не была последним шансом обреченных. Это было естественное поведение рыцарей в той стратегической ситуации, которая к этому времени сложилась в Ливонии.

Автор «Жития Александра Невского» отмечает, что настроение у немцев было приподнятое, они так и рвались в бой, желая как можно скорее встретиться со своими врагами лицом к лицу: «Они же, гордии, совокупишася и реша: «Пойдем, победим великого князя Александра и имем его рукама». В этом даже чувствуется какое-то шапкозакидательское настроение. Тревоги, самопожертвования и отчаяния в настрое рыцарей не видать. Еще раз повторимся. Они не были безумны и расклад сил могли себе представить. Но они рвались в бой. Почуяв угрозу, рыцари не готовились к обороне, а активно стекались под белые знамена с черным крестом из своих замков и крепостей, приводя с собой оруженосцев и ратников. Подняли на бой племена чуди. Вскоре прибыл и вспомогательный отряд тевтонцев. В итоге, посчитав, что сил для отражения агрессии русских у него достаточно, епископ Герман сгоряча решил вывести свои войска из города и войти в тесный контакт с вконец обнаглевшим противником.

Александр же пока полностью повторял тактику отца, которую тот применил перед битвой на Эмайге. Зачем изобретать что-то, когда уже все давно придумано и работает. Александр умело перенимал опыт своего грозного батюшки. У новгородского князя был талант к ратному делу. Его задачей было выманить врага в открытое поле, и с ней он успешно справился.

Теперь, когда расстояние между противниками быстро таяло, имеет смысл прикинуть количество бойцов с каждой стороны, а заодно и их шансы на успех.

Вот одно из мнений. «Дать решительный отпор «тевтоны» были не в состоянии. Общая численность орденских войск составляла не более тысячи двухсот человек. Отряд же, направленный ими против Александра, едва ли насчитывал более пятисот человек, включая вспомогательные войска дерптского епископа Германа фон Буксгевдена и датских «королевских мужей», присоединившихся к ливонским «тевтонам» согласно «Ливонской рифмованной хронике». Специально не подписываем, оставляем, как собирательное, ибо оно такое не одно, вариаций много.

Есть вторая сторона, которую представляет В. Каргалов. По его утверждению, количество немецкого воинства составляет «десять – двенадцать тысяч» человек.

И то и другое утверждение вряд ли близки к истине. Средневековые авторы, особенно на Западе, частенько увеличивали число участников битв до десятков, а то и до сотен тысяч, особенно когда речь шла о сражениях, имевших в их глазах большое значение. Этим они надеялись прибавить своим рассказам и трагичности и эпичности. Особенно когда брались за перо много лет спустя.

Примерно в том же ключе мыслили и составители русских летописей, особенно более поздних. Как только потомки Александра Невского прочно утвердились во главе Руси, его фигура стала приобретать в их глазах все большее значение, а деяниям князя стал придаваться воистину эпический размах. В этом была своя логика.

Поэтому мы будем делать выводы, учитывая все эти нюансы. Для подсчета, пусть даже самого приблизительного, мы обратимся к арифметике. А чтобы иметь представление, кого и как считать, определим штатное расписание немецкого войска или, говоря проще, зададимся вопросом – из кого оно состояло.

Кроме орденских частей, сюда вошли: ополчение горожан Дерпта, немецкие колонисты, а также отряды местных племен, в данном случае чуди. Об этом мы уже писали. Просто еще раз уточним, что войско состояло не из одних только братьев-рыцарей и крестоносцев. Оно, по своей сути, было не только интернациональным, но и довольно разношерстным по составу. Что неудивительно, поскольку собиралось это воинство в жуткой спешке. Однако это нисколько не умаляет его силы и боевой мощи. Любая армия, идущая на битву, состоит не только из одного ударного кулака; без вспомогательных войск ее шансы на победу упадут ниже плинтуса.

В этот раз братья-рыцари, вышедшие в поход против русских полков, были уже не из Братства воинов Христа. Их статус, а заодно и униформа с момента последнего поражения изменились. И не случайно. Как вы помните, остатки меченосцев влились в Тевтонский орден. И хотя они носили все тот же крест, нашитый на все таком же белом плаще, но теперь этот крест был уже черного цвета и был нарисован на левой стороне груди. Точно такой же крест нашивался на белый кафтан спереди. Вооружение осталось прежним, и все так же надежно и без всяких украшений. Обет бедности не был упразднен. Именно рыцари ордена представляли собой главную опасность и были главной ударной силой. В отличие от простых пилигримов, светских крестоносцев и колонистов они с одинаковым успехом могли сражаться как в пешем, так и в конном строю и при этом соблюдали железную дисциплину. Вот что отличало их от своих собратьев по оружию. Дисциплина и организованность всегда были их ключом к успеху. Но не нужно забывать, что ударной силой были в ордене не одни лишь рыцари. Все то, о чем мы говорили, с таким же успехом относится ко всем его членам. Так называемые «полубратья» и сержанты тоже могли успешно сражаться как в пешем, так и в конном строю. Если они и уступали братьям-рыцарям, то только в защитном вооружении, а не в умении владеть оружием и воинской выучке. Опыта сражений у них было не меньше. Эти бойцы являлись точно такими же профессионалами военного дела, прошедшими огонь и воду. Настоящие псы войны, которые этой войной жили и ею же кормились. Они прошли горнила множества боев, приняли участие в бесконечном количестве стычек и при этом выжили. Это само по себе является отличной характеристикой для любого воина.

«Полубратья» в своей массе были выходцами из незнатных семей, но, как и рыцари, они приносили аналогичные орденские обеты целомудрия, послушания и нестяжания. Их вооружение и снаряжение было более разнообразным, чем то, которое было у братьев-рыцарей, поскольку вооружались они в орденских арсеналах, где попадалось даже трофейное оружие. Существенные различия были и в форме одежды – она была серого цвета, а черный крест на ней и на щитах был в форме буквы Т (так называемый крест святого Антония).

В бою «полубратья» могли командовать отрядами ополченцев, а также исполнять обязанности младших командиров. Это говорит о том, что их боевая подготовка была очень высокой. Что же касается сержантов, то это были наемные воины-профессионалы простого звания, чье вооружение и снаряжение было гораздо легче, чем у служащих братьев и рыцарей. Кольчужная рубаха с короткими рукавами, шлем без забрала, небольшой треугольный щит, меч, кинжал и копье – все это делало их более мобильными в бою, способными к быстрым перемещениям по полю сражения. Как и у «полубратьев», одежда у сержантов была серого цвета с черным крестом, имеющим трехлучевые концы.

Добавим, что за каждым рыцарем следовали оруженосцы, один из которых должен был везти за своим господином щит и копье, а другой вести боевого коня – их снаряжение было еще более легким, чем у сержантов.

Что касается орденской пехоты, то была и она. В те времена без пехоты не происходило практически ни одно сражение. Как бы ни пытались нам представить это некоторые историки.

В орденской пехоте сражались как «полубратья», так и сержанты, но основную ее массу составляли немецкие колонисты, вооруженные и снаряженные кто чем мог. Заслуженную славу приобрели и отряды орденских арбалетчиков, которые прекрасно зарекомендовали себя как при обороне замков и крепостей, так и в полевых сражениях. Стоит учитывать, что меткость стрельбы из арбалета была гораздо выше, чем из лука. Что касается местных племен, то им было предоставлено место вспомогательных войск. Вооружены они были луками, дротиками, короткими мечами и топорами, то есть всем, что необходимо было в короткой рукопашной схватке.

Если вам кажется, что мы забыли светских крестоносцев – пилигримов, так нет. Они практически все представляли собой конное войско, только менее дисциплинированное, но отнюдь не менее воинственное.

Так что не стоит зацикливаться только на количестве рыцарей-тевтонцев и сбрасывать со счетов остальных воинов ордена, ибо это только уводит в сторону наши представления о том, что произойдет дальше.

Софийская I летопись XV в. так описывает идущую в бой немецкую армаду: «Магистр вышел против них (русских) со всеми епископами своими, и со множеством народа их и властей их, что ни есть на этой стороне, и с подмогой королевской» (датской).

Исходя из этого, численность отрядов, которые смогли выставить и орден, и епископ Герман, можно оценить приблизительно в 4000–4500 бойцов, считая союзную чудь. А эти местные племена могли оперативно собрать и выставить около трети от всей численности немецкого войска.

Чтобы подвести итог, нам придется немного повториться. Еще раз хотим обратить ваше внимание на то, что немцы знали театр военных действий и к тому же представляли, пусть и приблизительно, сколько войск ведет с собой князь Александр. Зная, что у русских двукратный численный перевес, немцы никогда не отважились бы атаковать княжеское войско. Для того чтобы сражаться в открытом бою, надо иметь за собой силу, не рассчитывая на агрессивность и мобильность племен чуди. У крестоносцев всегда был в первую очередь расчет на себя. К тому же, забегая немного вперед, скажем, что потери, которые понесло немецкое войско, вполне подтверждают эту версию. Новгородская I летопись так подводит итог сражения: «пало чуди без числа, а немец 400, а иных 50 руками взяли и привели в Новгород».

Чуди пало без числа! Ее и считать никто не считал, это не три десятка, и даже не пять. А сколько убежало, скрылось, унесло ноги, спасая жизнь? С немцами проще. Новгородцы считали их совокупно, не разбирая: брат-рыцарь это или полубрат, а то, может, и светский пилигрим какой валяется. Для них это было не столь существенно. Опять же, не всех, кто был на поле боя, перебили. Многие ушли. Части братьев и всем рыцарям епископа Юрьевского удалось вовремя отвернуть от русского строя и спастись. Это не окружение и не засада без возможности отхода. Так что даже при таком избиении, устроенном русскими немцам, невосполнимые потери могли составить лишь четвертую-пятую часть участников битвы со стороны крестоносцев. Но ведь были еще и раненые. Их тоже не всех добивали. К тому же сам автор Рифмованной хроники явно считает потери в Ледовом побоище довольно большими и слезно оплакивает павших соотечественников.

Вот и считайте сами. Те, кто хочет свести это сражение к мелкой пограничной стычке или конной сшибке, просто не в ладах со здравым смыслом. К конной сшибке мы еще вернемся. Хотя одно то, что сторонники этой версии посадили на коней даже чудь, само по себе вызывает недоумение.

Теперь, чтобы подтвердить свое предположение, перейдем к численности русской стороны. Начнем с того, что войско Александра просто физически не могло быть маленьким и уж тем более состоять из одной лишь кавалерии. Из чего мы исходим? Из целей и задач, поставленных перед князем, предыдущего опыта и состава войска. Начнем с опыта.

Если вы помните по предыдущим главам, то русские полки уже не раз ходили в походы на крестоносцев, где ареной их борьбы становилась именно Прибалтика. Все тот же Генрих Латвийский, подсчитывая и примеряя на глаз силы Владимира Псковского, а затем и грозного Ярослава Всеволодовича, оценивал их в 12 и 20 тысяч человек соответственно. Пусть он и несколько завышал цифры, нагоняя жути, но не в разы. Так, чтобы драматизм ситуации усилить. Неужели вы думаете, что молодой Александр, выйдя в поход, а не в короткий набег, взял собой лишь полторы-две тыщи воинов? А ведь задачи у него стояли не менее важные, чем стояли перед отцом. И как вы помните, Александр был прилежный ученик. Отважный, но не до безрассудства, смелый, но расчетливый. Это во-первых. Во-вторых. Одной конной дружиной было совсем не обойтись. Конной могла быть его дружина, дружина брата Андрея, которую послал в помощь отец, и часть новгородского войска. Но лишь часть, новгородцы издревле предпочитали драться пеше. Коней не жаловали. А с ними в поход вышло и псковское ополчение. Оно тоже не при конях, на то и ополчение. К тому же Ярослав послал на крестоносцев низовские полки. А это изначально пешцы. Лаврентьевская летопись, сохранившая остатки владимиро-суздальского летописания, подтверждает, что князь Андрей Ярославич был специально прислан с великокняжеским войском в Новгород на помощь брату: «Великий князь Ярослав послал сына своего Андрея в Новгород Великий в помощь Александру против немцев; и победили их на Псковом на озере, и полон многий пленили; и возвратился Андрей к отцу своему с честью» (Лаврентьевская летопись).

Да и вообще в те года без пехоты и ратников ни одно стоящее сражение обойтись не могло. Теперь опять же считайте. Действительно, до двадцати тысяч Александру было войска не собрать. Ярославу приходилось сейчас контролировать практически всю Русь, собранную к тому моменту под его рукой. А те же монголы союзники ненадежные. Зашатайся, проиграй, покажи слабость, и они тебе же первому в спину и ударят. В схватке с ними Русь потеряла не одну тысячу славных и умелых бойцов. Запас еще был, но он был не безграничен.

Напомним, дружины Ярослава, а также его сыновей Александра и Андрея в сраженьях с монголами не участвовали, потому и не понесли никаких потерь. За исключением тех гридней, которые погибли при обороне Переславля-Залесского. На ратном мастерстве воинов это никак не сказалось, они наводили ужас на Литву, на черниговских князей, да на тех же крестоносцев. Умения и опыта было в избытке. К тому же, если с немцами шла чудь, то с русскими шли карелы и ижора, не менее охочие до драки. Кстати, тоже без коней. В свое время они присягнули на верность лично Ярославу и теперь твердо держали слово. Это тоже была сила, и сбрасывать ее со счетов нельзя. Карелы ничуть не уступали той же самой чуди, да и били их меньше. Так что считать войско Александра малолюдным не стоит. Понятно, что точного количественного списка: поротно и повзводно – не сохранилось, но вряд ли оно насчитывало в своих рядах меньше 5–6 тысяч человек. Вот, например, отрывок из Старшей Ливонской Рифмованной хроники: «Тогда выступил князь Александр и с ним многие другие русские из Суздаля. Они имели бесчисленное количество луков, очень много красивейших доспехов. Их знамена были богаты, их шлемы излучали свет. Так направились они в землю братьев-рыцарей, сильные войском». Кстати, если войско крестоносцев было чуть больше 4000 человек, то Генрих Латвийский выходит к своей любимой цифре, оценивая войско Александра аж за 20 000 человек. То есть даже больше, чем приводил его отец. Но у Генриха своя цель. Ему необходимо оправдать разгром крестоносцев. Для этого ему нужно просто призвать в очередной раз на помощь свою фантазию, которой у него в избытке.

При штурме Копорья, Изборска и Пскова русские потерь почти не понесли. Ибо тот же Псков взяли изгоном. Нести тяжелые потери было просто негде. Александр берег своих людей и правильно рассчитывал все свои воинские операции.

Для него главное было успеть до распутицы. Нужно было действовать решительно. Что он и сделал.

Теперь, когда с силами сторон мы определились, вернемся к нашему противостоянию. Александр продолжал действовать по шаблонам батюшки. Его отряды, а скорее всего новгородская и псковская вольницы, гуляли так, что немцы разозлились не на шутку и вышли навстречу защищать свое добро и земли. Дальше история опять повторилась. Как и в случае с Ярославом, сначала крыжаки натолкнулись на передовой отряд. Бойцы Александра не просто наносили финансовый урон врагу, они выполняли функции сторожевых отрядов.

Впереди в дозоре находились новгородские бояре. «Домаш Твердиславич и Кербет были в разведке, и подстерегли их немцы и чудь у моста, и бились тут; и убили тут Домаша, брата посадника, мужа честного, и иных с ним убили, а иных в плен взяли, и иные к князю прибежали в полк» (Новгородская I летопись старшего извода).

Домаш Твердиславич фигура не мелкая, и не случайно оказался во главе сторожевого отряда. Он сын новгородского посадника Твердислава. Ему можно смело доверить вести новгородцев в бой. У него есть сила, смелость и власть. Когда отряд попал в засаду, воевода пал в бою, не отступив.

Первый раунд противостояния, как и прошлый раз, остался за крестоносцами. Это должно было поднять их боевой дух и спровоцировать на дальнейшие активные действия. От уцелевших дозорных Александр узнает направление, откуда движутся немцы и сколько верст им осталось до русского лагеря. Дальнейшие действия князя показывают, что русские хоть и рассыпались по вражеской территории, хоть и зорили от души епископские и орденские земли, хоть и куролесили по окрестным селениям, но по первому сигналу все их отряды быстро собрались под княжеским стягом.

Спешно собрав полки в кулак, Александр повел их на восток прямо по льду Чудского озера, «вспятися на озеро», по выражению летописца, желая как можно скорее достигнуть русского берега. После первой неудачи, возможно планируемой, князь решил отступить, да так, чтобы оставить за собой место выбора для боя. За ним, как привязанные, потянулись и крестоносцы. «Князь же отступил на озеро, немцы же и чудь пошли за ними», – сообщает новгородский летописец.

Скорее всего, этот отход был заранее подготовлен. Александр знал, где ему лучше принять бой. Инициатива была в его руках, хотя крестоносцам могло казаться, что все наоборот. Уж больно славным вышло начало кампании! Спесивые рыцари в очередной раз попались на одну и ту же приманку. Они не учли, что ими играют, их ведут туда, куда надо русским. Тевтоны явно недооценили противника. Какие тактические ухищрения, какие маневры, когда можно опрокинуть русских одним ударом и взять нахрапом. По немецким понятиям, все решал лишь могучий удар да бесшабашная храбрость. Даже тогда, когда войско новгородского князя отступило по льду Чудского озера к крутому русскому берегу, предоставив врагу открытое «поле» для атаки, рыцари не почувствовали неладного.

К сожалению, точного места, где произошла эта известнейшая битва, указать не может никто. Многочисленные экспедиции, научные изыскания, старания добровольцев и краеведов ни к чему не привели, точное место битвы до сих пор не известно. С уверенностью можно утверждать лишь одно, что произошла она между Псковским и Чудским озерами, в районе озера Теплого. Более точно ответить не смогли бы сейчас и Ньютоны с Ломоносовыми. Летопись дает лишь такую привязку к местности: «поставиша полк на Чюдьскомь озере, на Узмени, у Воронея камен». Определения точнее нет. Ну и мы в эти изыскания углубляться не будем. Перейдем непосредственно к самому сражению.

Чтобы больше на нее не отвлекаться, разберем теорию о конной сшибке на льду Чудского озера без всякого участия пехоты. Кто может подсказать ответ на этот вопрос? Да, пожалуй, что сами немцы. Посмотрите на их тактическое построение перед боем. Все летописи говорят о том, как рыцарская конница выстроилась: клином, вепрем, кабаньей головой или попросту свиньей. Русские источники единогласны: «и наехаша на полкъ Немци и Чюдь и прошибошася свиньею сквозе полк» (Новгородская I летопись). Да с этим, собственно, вообще никто и не спорит. Для чего нужно было именно такое построение? Для каких целей оно было эффективно? А оно было эффективно в первую очередь лишь для одного дела, для решения одной задачи. Проломить и разрезать на две части пехотные построения врага. Если бы на конницу шла в атаку другая конница, то для тех и других построение развернутым строем было бы куда удобнее. Суть конной сшибки и состоит в том, что ничего проламывать не нужно. Всадники выбирают себе противника и идут на него в атаку. Все! Остальное решает личное умение и мужество.

Само конное сражение той эпохи подразумевает множество рыцарских поединков один на один. Смысл его в том, чтобы в бой одновременно вступило как можно больше воинов, а при построении клином такое просто физически невозможно. Как это сделать, если войско идет клином? И в каком тогда строю наступали русские гридни? Неужели на Чудском озере клин клином перешибали?

Поэтому бредни про конное сражение отбросим. Немцы ясно видели – против них стоит ощетинившаяся копьями пехота. Поэтому и выбрали такое тактическое построение. Идея «свиньи» до воя проста, а потому и эффективна. Крепко сплоченные, организованные и дисциплинированные крестоносцы, на полном скаку врезаются в центр русских или любых других пеших построений. Первые ряды необходимо было прорвать, смять, разметать и уничтожить. Рыцари как нож сквозь масло должны пройти головной полк и выйдя с обратной стороны, окружить разбитую на части пехоту.

Лучше построения для такого дела не придумаешь. Тут бей да колоти, и победа будет близка. Возможно, так было и с псковичами. Они наверняка доложили в подробностях о своей битве с крыжаками.

Атака клином происходит только в том случае, когда против тебя стоит сплоченный строй пехоты, который не может податься ни вправо, ни влево, ни вперед, ни назад. Может только стоять, умирать и драться, принимая удар на себя. Конница, что идет на нее такая «кабанья голова», разошлась, разбежалась, развернулась и ударила в тыл, или по флангам, ибо «свинья» не сможет легко перестроиться, чтобы отреагировать на такие тактические действия врага. И лобовая атака в этом случае не поможет. Нет смысла идти русской коннице в лоб на немецкую свинью, чтобы остановить такой удар. Тем более что у русских такое построение использовалось нечасто. Так что идти на поводу у немцев и вступать с ними в кавалерийскую сшибку смысла не было, это только людей гробить. При таком руководстве можно остаться в первые же минуты боя совсем без конницы, а именно она была главной ударной силой Невского. Александр был не из тех, кто жизнями своих гридней разбрасывается. Слава хороша, но победа лучше! Новгородский князь знал, что и как будут делать немцы, и в итоге упредил их. Поэтому клин, поэтому пехота.

План немцев на этот бой выглядит просто и проверенно. Клин, или «вепрь», должен был разбить боевой порядок русских, а затем каждую из частей добить порознь. Русские летописи и Рифмованная хроника описывают битву примерно одинаково. Ливонское войско, построившись «кабаньей головой», врезалось в ряды русских воинов и рассекло войско Александра на две части. Как мы помним, именно на это и была рассчитана подобная тактика.

Судя по всему, и князь Александр не мудрствовал, а, учитывая все варианты развития событий, построил свои полки классическим порядком и выдвинул вперед конных лучников, чтобы встретить рыцарскую конницу подальше от главного строя и немного остудить ее бег. За лучниками встал пеший новгородский полк, а на флангах, стояли низовские полки. Рядом, лишь на некотором расстоянии от пехоты, стояли конные дружины Александра и Андрея Ярославичей. Князь лично видел и помнил, как его отец действовал на Эмайге, как бьются рыцари, а потому использовал эти знания для достижения победы. Понимая, что главное будет зависеть от того, выдержит ли пехота удар клина крестоносцев, он хотел дождаться, когда немецкий строй увязнет в русских боевых порядках, и лишь тогда ударить врагу по флангам и в тыл. Полки были расставлены, ратники к бою готовы, и осталось лишь одно – дождаться появления врага.

В Новгородской I летописи говорится просто: на восходе солнца в субботу немцы и чудь атаковали русских «на Чудском озере на Узмени у Вороньего камня».

На рассвете 5 апреля 1242 года, в субботу, к новгородскому князю примчались дозорные и доложили о движении немецкого войска по льду озера на восток. Русские полки к этому времени уже развернуты и расставлены. Развеваются знамена. Молодой князь уже находится там.

Александр Ярославич терпеливо выжидал, когда враг нападет. В том, что он нападет, не было никаких сомнений. Оборонительный бой немцам в данной ситуации был ни к чему.

Скоро на горизонте появилось облако снежной пыли. Рыжее солнце смотрело сквозь тучу снега, поднявшуюся от их копыт. Уже слышно было лязганье доспеха тяжелой конницы. Замерзшее озеро лежало чуть в стороне от их маршрута. Конь Александра поднял голову и тихонько втянул в себя воздух, а затем навострил уши. Скоро и Ярославич смог рассмотреть длинную колонну рыцарей, окутанную снежной пылью.

Немцы приближались. Впереди боевых порядков двигался клин тяжелой кавалерии, острие которого составляли закованные в доспехи тевтонские рыцари. За ними плотным конным строем двигались «полубратья», сержанты, оруженосцы и датские рыцари, следом светские пилигримы, а вдали чернели большие массы пехоты. Арьергарда не выставляли, поскольку враг мог ждать только впереди.

Враждующие стороны уже видели друг друга в лицо. Скрываться было незачем, да и скрывать было нечего. Противники ждали схватки. Пора было приступать к делу. Победа над отрядом Домаша внушила крестоносцам чувство собственного превосходства. Немцы практически с марша, произведя лишь небольшие перестроения, атаковали русский строй. Построившись в наводящий ужас на противников клин, тевтонская конница пошла в атаку. Светские пилигримы, не приученные воевать в плотном строю, шли следом за орденской кавалерией. Рыцари опустили копья.

По мере приближения к русским позициям крестоносцы пришпорили лошадей; тяжелая кавалерия, набирая нужное для нее ускорение, перешла на галоп. Для хорошего первого удара братьям-рыцарям необходим был разбег, и казалось, что Александр допустил трагическую оплошность, дав закованной в железо коннице такую возможность. Вся эта грохочущая громада катилась прямо на княжеские полки. Набравшую ход грозную лавину никому еще не удавалось остановить. Следом за ней перешла на бег и пехота. От слитного топота тысячи ног и копыт земля гудела. Ничто не могло противостоять такой силе. Для крестоносцев начиналась настоящая война: ты встречаешься с врагом лицом к лицу и повергаешь его наземь! Сейчас они сметут этих русских!

Однако Александр был не так прост. Он учел, что продвигаться вперед и развивать свое смертоносное ускорение всадникам придется по нетронутой снежной целине, что уже само по себе замедлит ее ход. Коням нужно будет не просто нести в бой всадников, но и прокладывать себе дорогу. Весенний снег, на озере слежавшийся, плотный, хрусткий, часто покрыт сверху ледяной коркой. Все это неприятно ни для людей, ни для коней.

Второй сюрприз, который подготовил новгородский князь, тоже не замедлил сказаться.

Лучники. Конные лучники.

Именно им предстояло первыми вступить в бой. Кто бы что ни говорил, а с русскими лучниками могли встать вровень лишь монгольские нукеры. И не нужно верить ерунде, что в русских дружинах была проблема со стрелками. Наоборот. Испокон веку любая княжеская дружина имела набор отлично подготовленных стрелков. При надобности умевших держать в воздухе по три стрелы. Не зря ливонская хроника делает упор на лучниках, для них это было тактически необычно. Может, даже ново. Вот что она пишет: «Русские имели много стрелков, которые мужественно приняли первый натиск (находясь) перед дружиной князя».

Здесь есть нюанс, который в очередной раз позволяет усомниться в словах ливонского хрониста. Русские лучники были конными. Им незачем было принимать на себя первый удар. Лучники – это еще не конный строй тяжелой дружинной конницы. Хоть они могут и умеют рубиться не хуже любого ратника. Но в данный момент это было не нужно. Их задачей было постараться задержать немецкое наступление и по возможности расстроить ряды боевого построения – даже один упавший конь мог вызвать неразбериху в рядах братьев-рыцарей, нарушить равномерность движения. В рукопашной схватке немцы своим клином смели бы русских всадников как пушинку, даже не приметив. Против плотного строя конным стрелкам было не выстоять, да и не их эта задача.

Свое дело лучники знали крепко. Стрелу за стрелой выпускали они в приближающиеся вражеские порядки. Мощный залп обрушился на рыцарей Христа. И дальше русские продолжали стрельбу, не снижая темпа. Они пускали стрелы так быстро, как только успевали доставать из колчанов. Стрелы все летели и летели, и не было никакой возможности у немцев пустить в ход копья. Лучники стреляли не только по людям, но и по коням. У крестоносцев уже появились первые потери, а до русских рядов они еще и не добрались. К тому же, хорошего разбега не получилось. Теперь приходилось рассчитывать не на мощь первого таранного удара железного клина, а на силу и умение бойцов, находящихся в его голове. Кони рыцарей хоть и бежали споро, но на то, чтобы разметать и опрокинуть с ходу пешие ряды новгородцев, рассчитывать было уже нельзя. Только продавливать, только прорубаться, только давить.

«Видно было, как отряд братьев-рыцарей одолел стрелков». Это Генрих вновь поет песню славы и доблести крестоносцам. Скорее всего, одолевать никого не пришлось. Конные стрелки, выполнив свою задачу, совершили необходимый маневр, заблаговременно отойдя с пути теряющей свою скорость «свиньи». Теперь они были нужны в другом месте. Начало битвы Александр выиграл, обойдясь почти без потерь. При этом нужно учитывать, что немецкие арбалетчики тоже не сидели сложа руки. Они уже должны были отрабатывать свой хлеб. Но… Главная цель новгородского князя была достигнута. Слаженного и мощного удара у немецкой конницы не вышло. Оговоримся, такого удара, какого крестоносцы хотели, на какой рассчитывали. Места, чтобы разогнаться вновь, у них уже не имелось, и перед ними замаячили шеренги пехотинцев, ощетинившихся лесом копий. Рыцари пришпорили коней и погнали их прямо на врага. Атака, пусть и не так лихо, как хотелось, но все же катилась вперед.

А что у русской пехоты? Для нее наступал самый важный момент! Момент первого столкновения с врагом. Момент, от которого для бойцов передового полка зависит очень и очень многое. Практически жизнь и смерть от этого зависят. Тут главное не дрогнуть, не побежать, а выстоять. Мысли, они в голове бегают разные, часто нехорошие, когда на тебя, именно на тебя, размеренным галопом надвигаются закованные в железо бойцы. Когда здоровенные рыцарские кони, в страшно размалеванных балахонах, из-под которых видны только глаза да зубы, разбрызгивая хлопья пены изо рта, надвигаются на тебя горой. Не разбирая дороги, готовые затоптать. Тут волосы дыбом и штаны мокрые! Тут сразу вспоминается, что ты у себя один. Пересыхает в глотке, а рука немеет от тяжести щита.

Что остается пехотинцу, ратнику, стоящему в первом ряду, когда на него разметом скачет закованная в броню тевтонская конница? А ведь крестоносцы скакали прямо на них, прямо в лоб, опустив копья и выцеливая свою жертву. И каждому стоящему в этом ряду кажется, что этой целью, этой мишенью станет именно он. Что это вражеское копье уже направлено в его грудь, и приближается оно стремительно и неотвратимо. Что остается пехотинцу? Только крепче держать щит и молиться, покрываясь испариной. Некоторых даже трясет от страха, но они хорошо понимают: если строй будет прорван, спастись им не удастся. Между тем немцы приближались. Ветер развевал орденские знамена и штандарты, ревели боевые рога тевтонцев, а от сотен черных крестов рябило в глазах.

Первые ряды русских взяли копья наперевес. Воины приготовились к страшному удару, собрались, перенесли вес тела на переднюю ногу. Уперлись покрепче, подняли повыше щиты. Перехватили поудобнее копья. Ратники прекрасно понимали, что после столкновения с орденской кавалерией многие из них так и останутся лежать на залитом кровью снегу. Но от этого уже не уйти. Житие гласит, что «у князя Александра было много храбрых воинов, сильных и стойких», и они не побежали. Не дрогнули. Пересилили страх. Стояли плечом к плечу, чувствуя общее единение. Отвага поднялась со дна людских сердец и заполнила их. Новгородцы бесстрашно приняли удар на себя. Да, они его не выдержали, да, отступили, но не поддались панике, не побежали. «…и прошиблись свиньей сквозь полк, и была тут сеча велика немцам и чуди… и не было видно льда, покрылось все кровью», так пишет Новгородская I летопись. Они дрались. Дрались стойко, как умеет драться русская дружина. Клин врубился в боевые порядки пехоты, разнося все к чертям, но потеря темпа атаки сказалась. Он застрял! Битва началась совсем не так, как было в планах братьев-рыцарей.

«И была сеча жестокая, и стоял треск от ломающихся копий и звон от ударов мечей, и казалось, что двинулось замерзшее озеро, и не было видно льда, ибо покрылось оно кровью». Ей вторит Ливонская хроника: «Там был слышен звон мечей, и видно было, как рассекались шлемы. С обеих сторон убитые падали на траву». План крестоносцев разбился о тактический талант Александра и мужество русских полков. Они завязли в русских построениях. Блицкрига в очередной раз не получилось. Вляпались рыцари, как мухи в мед. Завязли по самые крылья. Пилигримы и люди епископа тоже теснили русскую пехоту, помогая орденским братьям, но это уже было не то. Инициатива была потеряна. Началась простая рукопашная.

В такой схватке, в той каше, которая заварилась, удача была на стороне русских бойцов. Да, большой полк дрогнул, попятился и, теряя людей, начал медленно отступать, но не бежать. Лихие в отчаянной драке новгородцы ударами тяжелых боевых топоров остановили закованных в доспехи всадников и совершенно расстроили их ряды. Самые ловкие и безрассудные подныривали прямо под немецких лошадей и засапожными ножами вспарывали им брюхо. Кони с железным лязгом валились на лед, брыкаясь и увлекая вместе с собой сидевших на них всадников. Русские ратники, мгновенно оказывающиеся рядом, тут же добивали поверженных рыцарей, не давая им подняться на ноги. Однако упорные тевтоны, спаянные железной дисциплиной и хорошо организованные, могли и умели сражаться в строю. Они упрямо продвигали свой, теперь уже несколько сплющенный клин вперед. Казалось, вот-вот дрогнут новгородцы, и разгром становился лишь вопросом времени.

Но крестоносцы слишком увлеклись битвой и совершенно забыли о своих флангах – и, как оказалось, зря. Русские полки правой и левой руки тоже не стояли без дела, а зажали оставшихся рыцарей и кнехтов с двух сторон, зашли им в тыл. Ливонская хроника нагнетает панику: «Те, которые находились в войске братьев-рыцарей, были окружены. Русские имели такую рать, что каждого немца атаковало, пожалуй, шестьдесят человек».

У страха глаза велики!

Александр со своей дружиной и его брат Андрей со своей зажали Христово воинство в тиски. Окружили! Начищенные до блеска шлемы и панцири русских воинов сверкали на солнце, богато расшитые знамена князей Ярославичей гордо реяли на ветру. Может, от этого небесного света у немцев рябило в глазах. Рыцари епископа Дерптского и пилигримы не удержали строя, не удержали фланги. Вот к чему привела тактика братьев-рыцарей! Теперь уже им нужно было выбираться из этого, практически ими же самими созданного котла. Тут уже им небо могло показаться с овчинку, а все прибывающие и прибывающие русские рати неисчислимыми. Поскольку именно теперь в бой вступили лучшие русские силы. Именно в дружинах Александра и Андрея были наиболее обученные и проверенные бойцы. Русские давили, немцы отбивались, как могли, да и деваться им, собственно, было уже некуда.

Согласно «Рифмованной хронике» дальнейшие события развивались следующим образом: «Те, кто был в войске братьев, оказались в окружении… братья упорно сражались, все же их одолели». Дальше, закономерный итог: «…и немцы тут пали, а чудь дала плечи (бежала)». Но бежала не только чудь. Некоторым повезло больше. Все та же «Рифмованная хроника» рисует дальнейшую хронологию боя в таком виде. «Часть дерптцев вышла из боя, это было их спасением, они вынужденно отступили» (Ливонская хроника). Как это понять – вышли? Если по приказу, то это тактическое отступление, если без оного, то это трусливое бегство. На наш взгляд, из текста следует, что, скорее всего, люди епископа и светские рыцари просто удрали, чтобы не попасть в кольцо. Недаром Генрих отметил, что сделали они это вынужденно. Русские летописи трактуют эту же ситуацию несколько иначе. «Александр же рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда было им скрыться» (Житие) «… и гоня били их на семи верстах по льду до Суболичьского берега, и пало чуди без числа, а немец четыреста, а иных пятьдесят руками взяли и привели в Новгород» (Новгородская I летопись).

Семирадский Г. Александр Невский принимает папских легатов

Победа была сокрушительной. Единственное, что позволяет себе ливонский хронист, так это приписать больше потерь «королю Александру»: «Князь Александр был рад, что он одержал победу. Он возвратился в свои земли. Однако эта победа ему стоила многих храбрых мужей, которым больше никогда не ходить в поход». Однако это лишь мнение Ливонского рифмоплета.

Потери русских в Ледовом побоище, в отличие от Невской битвы, нам неизвестны. Вполне возможно, что они были невелики, хотя могло быть и наоборот. Немцы побед дешево не продавали никогда, а без потерь побед не бывает. Зато своей цели Александр добился.

Наибольшие споры среди историков вызывает вопрос – тонули или не тонули псы-рыцари в Чудском озере?

Вот что нам сообщают об этом событии летописи: «А инии на озере истопша, бе бо уже весна» (Никоновская летопись), «И мнози их истопши на озере» (Тверская летопись), «А иных вода потопи» (I Софийская летопись). Есть и другие письменные источники, передающие эту же информацию. Но, на наш взгляд, вполне достаточно и этого. Кто-то может сказать, что это говорят только более поздние летописные своды, а летописи, современные событию, о нем умалчивают. Но это не совсем так, ибо информация встречается не в одной и не двух летописях, и притом в тех из них, которые друг с другом не особо пересекаются. Однозначно, что все это было не так масштабно, как у Ярослава на Эмайге, и совсем не так впечатляюще, как в знаменитом фильме, но утонуть во время бегства некоторые крестоносцы вполне могли. Александр не просто разбил псов-рыцарей, он умело отрезал им все пути отступления, кроме одного – по весеннему тающему льду. В надежде спасти свои жизни враги ринулись на северо-запад. Русские сознательно отсекали врага от родного берега, гоня по льду. Потому что по прямой расстояние будет явно не так велико. А гнали немцев и их союзников, ни много ни мало, а целых семь верст. Гнали туда, где лед был наиболее истончен. А те бежали в панике, без оглядки, лишь бы спастись, не разбирали дороги, кто-то мог и в полынью угодить, а кто-то и на подтаявшем льду оказаться. Тонули немцы не потому что у них доспех тяжелее, чем у русских дружинников, а потому, что драпали, не разбирая дороги. Русские знали, что делают, и видели, что происходит, у них было время обойти опасные места. Крестоносцам приходилось рисковать. И там и там их ждала смерть. От русских мечей – наверняка. А лед мог и выдержать.

Битва на Чудском озере нанесла сокрушительный удар немецкому наступлению на Псков и Новгород. Недооценивать победу русского оружия нельзя. Потери, которые понесли и орден, и войска епископа Германа, были очень серьезными. Теперь мечты о покорении Северо-Западных земель Руси можно было оставить. Натиск с Запада был остановлен. Новое столкновение русских с крестоносцами на поле боя произойдет спустя два десятка лет, и по своим масштабам оно значительно превзойдет битву на Чудском озере. Но об этом в одной из следующих глав.

Заметки на манжетах

До этого момента мы практически обходились без полемики с другими современными или совсем не современными историками. Но Ледовое побоище – это та тема, разбирая которую от этого никуда не уйдешь. Слишком много накопилось мифов, легенд, предположений, да и вообще откровенных нелепиц, старательно проводимых некоторыми исследователями в жизнь. Все не охватишь, все не опровергнешь. Да оно, наверное, и не нужно. Мы просто пробежимся по наиболее часто встречающимся несуразностям. Скорее всего, данный раздел не получится цельным, ведь мифоразработчиков бросает из одной крайности в другую, из огня да в полымя. Поэтому мы сделаем этот обзор в виде отдельных заметок.

Начнем с важнейшего. То есть поговорим о кино. Ибо вождь мирового пролетариата товарищ Ленин так и сказал: «…Из всех искусств для нас важнейшим является кино». Точнее, ее чаще всего цитируют именно в таком виде. Для наглядности и убедительности.

Полностью эта фраза звучала в первоисточнике несколько иначе: «Пока народ безграмотен, из всех искусств важнейшими для нас являются кино и цирк».

Но сейчас нас интересует именно кино как таковое.

Итак, 25 ноября 1938 года на советские экраны вышел фильм С. Эйзенштейна «Александр Невский». Ходят слухи, что товарищ Сталин лично отдал распоряжение режиссеру о съемке этого масштабного проекта. Если Иосиф Виссарионович Сталин, делая заказ на нужное кино, и мог еще предположить, какая судьба ожидает фильм, то режиссер Сергей Эйзенштейн вряд ли. Его задачей было кино снимать, а не о будущем отснятых фильмов думать. Тем более не о своем месте в истории советского, а затем и российского государства. Режиссера куда больше волновала художественная ценность конечного продукта.

На тот момент такой патриотический фильм был просто необходим. Конфликт с фашистской Германией близился и вот-вот мог перерасти в вооруженное противостояние. Сюжет фильма был выбран не случайно. Борьба русских с немецкими рыцарями – что могло быть актуальнее. Именно Германия являлась на тот момент нашим главным потенциальным противником. Это понимали все. От маршала до простого пехотинца или, если хотите, кавалериста. Гражданская война в Испании, в которой участвовали как наши, так и немецкие добровольцы, была уже позади. Первый вооруженный конфликт, пусть и на чужой земле, состоялся. О том, что рано или поздно случится новый, не надо было и гадать. Особенно вождям партии, неусыпно трудившимся в Кремле. Нужно было подготовить советский народ к войне с немцами, воодушевить его на примере героических предков.

Часто пишут о скудности финансирования и жестком лимите времени, отведенном на эту работу. По поводу сроков можно сказать одно – тогда вся страна, включая кинематографистов, работала в таком режиме. А вот что касается финансирования, это вопрос иной.

Если прикинуть по масштабу съемок, количеству привлеченной массовки и задействованным персонам, то получится бюджет крутого американского блокбастера. Судите сами. Во-первых, музыку к фильму написал знаменитый композитор Сергей Прокофьев. Во-вторых, Эйзенштейн собрал первоклассный актерский состав. Кроме величайшей звезды советского экрана Николая Черкасова, исполнившего главную роль – князя Александра, режиссер привлек к съемкам и других замечательных актеров: Николая Охлопкова и Андрея Абрикосова. Они исполнили роли соратников князя – Василия Буслаева и Гаврилы Алексича. Сергей Блинников сыграл предателя Твердилу, а на роль Магистра ордена режиссер пригласил выдающегося актера Московского Художественного театра Владимира Ершова. Состав был звездный, поэтому и образы получились яркими. Просто тогда гонорар актерам платили не тот, что сейчас.

В-третьих, главным военным консультантом фильма был комбриг К. Г. Калмыков, а помогал ему в подготовке кавалерийской бригады к съемкам полковник Лев Михайлович Доватор, будущий легендарный генерал и Герой Советского Союза. Практически все конные сцены были сняты с участием солдат и офицеров Красной Армии. А это тоже бюджет, который на сегодняшний день может позволить себе редкий фильм. Сейчас все заменяет компьютер. Но это не всегда к лучшему. Не зря те, у кого есть возможность пригласить в массовку людей, отдают предпочтение им, а не компьютерной графике. Именно среди кавалеристов Калмыкова и Доватора нашли дублера для Николая Черкасова в сцене рыцарского поединка с главой ордена. Им стал его тезка, старший лейтенант Николай Иванович Бучилев. Хотя бытует мнение, что Черкасова заменил сам легендарный генерал, прекрасный наездник Лев Доватор.

19 декабря 1941 года генерал Доватор погибнет в бою под Москвой, ведя в атаку своих кавалеристов против 252-й пехотной дивизии вермахта. Это случится через 2 дня после того, как его подчиненным покажут фильм «Александр Невский».

Но вернемся к расходам на производство кинокартины. Теперь уже более мелким, но не менее показательным. Специально для фильма была изготовлена точная копия средневекового портативного органа. На нем одетый в черные одежды католический монах играет во время битвы. К тому же один из начальных эпизодов фильма – сцена рыбной ловли на Плещеевом озере – снимался на родине Александра Невского, рядом с селом Городище под Переславлем-Залесским. Так сказать, для пущей убедительности. Вот вам и бюджет, вот вам и подход. Не говоря уже про самого режиссера. А ведь это тоже величина!

Изначально Сергей Эйзенштейн задумывал более масштабное полотно, которое должно было охватить и некоторые другие факты из биографии Александра Ярославича. По задумке режиссера, после победы над немецкими рыцарями Александр Невский отправлялся в Золотую Орду, чтобы заключить с ханом договор об уменьшении размера дани, а на обратном пути погибал, отведав воды из отравленного источника. В финальных эпизодах было показано войско московского княжества, ведомое Дмитрием Донским в бой на Куликовом поле. В сражении с Мамаем князь Дмитрий завершал начатое его великим предком освобождение Руси от иноземных захватчиков. Однако все лишнее, кроме сражения с тевтонами, из фильма убрали, оставив лишь события, произошедшие в течение одного года и непосредственно касающиеся самого события, названного Ледовым побоищем.

Николай Черкасов в роли Александра Невского

Дальше с фильмом происходили если не довольно странные, то можно сказать, забавные вещи.

Началось все с того, что кинокартина была выпущена на экраны с плохо записанной звуковой дорожкой. И это шло не от отсутствия профессионализма. Просто случилось так, что товарищ Сталин захотел лично увидеть этот фильм до того, как он выйдет на экраны кинотеатров. Чтобы скорее показать его вождю, в кинофильм была вставлена черновая версия звука, которую еще предстояло переозвучить набело. Иосиф Виссарионович остался доволен просмотром киноленты и утвердил ее именно в таком виде. Эйзенштейн не рискнул что-либо изменять в фильме, успешно прошедшем столь высокую цензуру.

Дальше фильм вышел в народ и имел огромный успех. Только «Чапаев» мог сравниться кассовыми сборами с «Александром Невским». Сергей Эйзенштейн получил Сталинскую премию и степень доктора искусствоведения без защиты диссертации.

Однако спустя несколько месяцев после выхода ленты на экраны политическая ситуация в стране изменилась. В августе 1939 года между Германией и Советским Союзом был подписан договор о ненападении (пакт Молотова – Риббентропа). После этого все фильмы, в которых немцы изображались негативно, в том числе и «Александр Невский», были изъяты из проката по соображениям политкорректности в отношении Германии. Вернулась картина на экраны в 1941 году, уже после начала Великой Отечественной войны. В силу своей актуальности она стала пользоваться еще более оглушительным успехом. В 1942 году, в год семисотлетия Ледового побоища, был даже выпущен плакат со словами И. В. Сталина: «Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков». На плакате был изображен Новгородский князь, громящий псов-рыцарей.

После исполнения этой роли судьба тесно связала Николая Черкасова с обликом князя Александра. И не только изображением на плакате. На учрежденном в 1942 году советском ордене Александра Невского был изображен портрет Николая Черкасова в образе князя из фильма. Когда Николай Черкасов умер, то даже похоронен он был на территории Александро-Невской лавры. Такое отождествление актера со своим персонажем не может не удивлять. Но и это еще не все. Ибо не только сам князь Невский стал прочно ассоциироваться с Черкасовым, но и фильм намертво врос в историю. Пустил корни. Даже учебники истории того времени просто переписывали его сюжет.

С этого момента и началось.

Нет практически ни одной работы, ни одной статьи о Ледовом побоище, где не упомянули бы этот великолепный фильм. Кто-то основывается на его материале для воссоздания картины давно ушедшей эпохи, кто-то упрекает фильм в исторической недостоверности, повышая за его счет свой авторитет и занимаясь в прямом смысле блохоискательством.

Разберем наиболее показательные примеры. Вот что поведает нам по данному вопросу В. Акунов: «В действительности Ледовое побоище происходило совсем не так, как описано в привычных нам учебниках (и уж тем более не так, как оно показано в фильме рижского оккультиста Сергея Эйзенштейна «Александр Невский»)». Или другое глубокомысленное умозаключение: «Не было у них в те времена и тяжелых ведрообразных шлемов-топхельмов, на которые творчески настроенные костюмеры фильма «Александр Невский» так ловко прикрепили рога и прочие поздние, парадно-турнирные, мешающие в реальном бою высокие навершия. Даже белые плащи с черными крестами воины Немецкого ордена в большинстве своем не носили: это было церемониальное облачение рыцарей-«братьев». Это мы уже цитируем другого автора, но все на ту же тему.

Читая эти отрывки, невольно возникает вопрос: А зачем? Зачем подводить ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ фильм под планку исторической реальности? У художественного фильма совсем иные, художественные задачи. Да и много ли вы найдете фильмов, равных «Александру Невскому» по своей художественной ценности? Не так и много. Хватит пальцев на двух руках, чтобы их перечесть. И все они сняты в советский период. То, что снимают в наши дни, даже обсуждать не хочется. Так вот. Сергей Эйзенштейн в своем фильме передал главное. Он удивительным образом умудрился совместить момент текущий и момент исторический. Режиссер вложил в уста князя Александра фразу, которая объяснила не только всю политику Руси по отношению к Западу, но и то, что хотел донести до советского народа великий вождь и учитель товарищ Сталин – «Не пущу псов на Русскую землю!». Вторая фраза несла не меньшую смысловую нагрузку и в годы войны подводила итог не только борьбе наших предков с псами-рыцарями, но и борьбы народов Советского Союза с немецко-фашистскими оккупантами: «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!» Хотите, назовите это лозунгом, хотите, слоганом. Это не так уж и важно. Главное то, что эта фраза осталась понятной и запоминающейся на долгие, долгие годы. До сих пор она довольно часто применима, пусть уже и не к немцам, пусть и не к крестоносцам. Вот это – искусство. И цель картины была достигнута.

Сергей Эйзенштейн был гениальным режиссером, поставившим гениальный фильм на все времена. А занимался он оккультными науками или нет, это вопрос, к делу не относящийся. Учить по фильму историю не нужно, по нему можно с ней лишь познакомиться в общих чертах. Главное заключается в том, что после просмотра «Александра Невского» зритель начинает гордиться Отечественной историей. А были рога у крестоносцев или не были, это не для широкой публики, это специалисту. Тому, кто весь рыцарский доспех детально разберет по болтикам и скучную монографию, которую читают лишь единицы, напишет. Это его задача заниматься рогами и копытами, если вдруг окажется такая необходимость.

Подойдем к вопросу с другой стороны. Если столь же въедливо разбирать не менее гениальный фильм польского режиссера Александра Форда «Крестоносцы», то ошибок и неточностей в нем можно найти никак не меньше, однако сама картина не становится от этого менее замечательной. А ведь этот фильм здорово искажает политическую реальность того времени. Главными героями Грюнвальдской битвы показаны поляки и их трусливый и подлый король Ягайло, а не литовцы во главе с храбрым князем Витовтом. Там мы не увидим даже намека на то, как доблестно бились хоругви Смоленская, Мстиславская и Стародубовская, которые в популярной литературе именуются «смоленскими полками». Спрашивается, а какое нам тогда дело до того, победит польское «лыцарство» тевтонцев или нет?

Но нет, мы больше сопереживаем ляхам, которые всегда являлись нашими злейшими врагами. Потому что это кино. Хорошее кино, которое всегда привлекает людей к истории, заставляет их интересоваться этой наукой. А чтобы разобраться, кто на самом деле был прав, а кто нет, нужно уже заглянуть в пыльные тома летописных сводов или других письменных источников. Вот тогда и выводы, которые затем будут сделаны, смогут удивить. Эйзенштейн же никогда не претендовал ни на звание историка, ни на истину в последней инстанции, он просто снимал хорошее кино. Поэтому, господа исследователи, оставьте уже фильм про Александра Невского в покое и пишите свои работы без привлечения кинематографа.

Вот так, по мнению С. Эйзенштейна, выглядела оккупация Пскова крестоносцами

Правда, иногда людям, причисляющим себя к науке, приходят в голову такие странные теории, что лучше бы они остановились на кино и не искали пытливо истины глубже.

Одной из новомодных теорий последнего времени есть та, что русским удалось разбить крестоносцев лишь при помощи монгольских туменов, присланных на помощь Александру самим Батыем. Ни в одной русской летописи, ни в одной западной хронике слова об этом нет, так откуда же такой странный вывод? Из чего он следует? Пример пытливости ума некоторых неугомонных исследователей просто потрясает!!!

«В старинных русских летописях сохранились сведения, что русским на Чудском озере помогло какое-то «небесное воинство». Летописцы не ошиблись: монгольская гвардия действительно носила название «небесного воинства».

Летописцы действительно не ошиблись, им бы даже в голову не пришло, что кто-то, без царя в голове, вот так запросто сможет трактовать их строки. А ведь для того, чтобы делать такие «открытия», нужно иметь хотя бы какую-то базу знаний. Начнем с того, что только в воображении автора цитируемых строк монгольская гвардия носила название «небесного воинства». С монгольской гвардией все просто. Личная гвардия великих ханов называлась – Кэшиктэн, кешиктен, что в переводе с монгольского звучит как «близкие и верные слуги государя». И все! Учреждена она была самим Чингисханом, и иного названия ей никто не давал. Со временем гвардия приобрела значение элитного подразделения монгольской армии и являлась главной опорой ханской власти. В составе гвардии имелось еще одно элитное подразделение, где служили самые прославленные багатуры – «тысяча храбрых» В битвах этот отряд вводился в бой в критические моменты, а в мирное время составлял личную охрану хана.

Что же касается летописцев, то с ними все донельзя просто. Кто в большей своей части составлял летописные своды? Известно кто, монахи. А главное дело монахов какое? Ну, кроме ведения летописания? Бога всемогущего прославлять! Поэтому в «Житии Александра Невского», написанного именно монахом, и можно встретить такие строки. Звучат они так. «А это слышал я от очевидца, который поведал мне, что видел воинство Божие в воздухе, пришедшее на помощь Александру. И так победил врагов помощью Божьей, и обратились они в бегство, Александр же рубил их, гоня, как по воздуху, и некуда было им скрыться. Здесь прославил Бог Александра пред всеми полками, как Иисуса Навина у Иерихона» (Житие Александра Невского).

Чего тут еще надумывать? Монахи привычно славят Бога, за то, что помог одержать русским воинам славную победу. Приобщают его к ней, можно сказать. А где тут монголы? Их и через пол-литра здесь не разглядишь. Да и на миниатюрах, где нарисованы сцены битвы на льду, они не встречаются…

Или вот еще такие перлы имеют место быть: «Монгольскую конницу он пригласил поучаствовать на завершающем этапе сражения, когда понадобится организовать преследование отступающего противника». Или: «Ливонцы, убедившись в том, что русского князя поддерживают монголы, вряд ли осмелятся начать новую войну».

Такое ощущение, что те, кто сию чушь глаголют, просто Гумилева перечитали. Наполнились его идеями по самую маковку. Где? В каких документах написано про помощь монголов? Или опять таинственные незнакомцы все вымарали из летописей, утаили и спрятали? Тот факт, что во время Неврюевой рати монголы участвовали на стороне Александра против брата Андрея, никто не изничтожил. Не вымарал, не скрыл. Следов не заметал. Так в чем здесь разница? А в том, что не было никаких монголов на льду Чудского озера, нечего даже искать такую информацию. Нет ее в природе. А что есть?

А есть замечательная статья, которая называется «Русские источники о Ледовом побоище», написанная целой группой исследователей, в чьей компетенции сомневаться не приходится. Там все источники по интересующей нас проблеме разобраны подробно, а заодно и расписано, какие из них повторяются, а какие нет. Прочтите, и все сомнения исчезнут. Заодно удивитесь, как на самом деле мало до нас дошло информации об этом значимом событии. Единственное, что в данной статье не разобрано, так это «Ливонская рифмованная хроника». Она, хоть и способствует пониманию произошедшей битвы, но полной картины событий не дает. Поэтому, увы, но многие эпические битвы древности описаны куда более точно и подробно, чем Ледовое побоище. Мы же пользуемся тем, что есть. Остальное догадки. Разница заключается в одном. Одни догадки более точные и основаны на определенной научной базе: логике, географии, психологии, знании общей политической ситуации на тот момент, а также знании источников и сопоставлении их между собой. Другие просто теории, не подтвержденные ничем, кроме собственного таланта и фантазии. А с талантом трудно спорить. Тот же Эйзенштейн это доказал своим фильмом.

Вот еще одно чудесное утверждение.

«На поле боя не было ни толп русских пеших ополченцев, ни заградительного обоза, ни строя пеших кнехтов, – все, включая приведенную немцами чудь, сражались в этой битве на конях» (А. Богданов). Посадить на коней всю чудь само по себе остроумно, мы бы даже сказали, экзотично. Ведь ее бесчисленное количество, как говорят летописи. Вот и получится чудская орда! Страшенная сила!

Даже в таком капитальном труде, как «История конницы», нет ни единого упоминания об этой нечеловеческой силе. Но все, что мы думаем о конной сшибке на льду, уже было написано выше. Просто мимо такого перла невозможно пройти.

Есть еще два фантома, прочно укоренившихся в сознании любителей истории, – это обозы, поставленные Невским позади ополчения, и засадный полк, решивший исход дела.

Начнем с обозов. Были они или нет? В летописи о них ни слова. Никогда до этого русские князья телеги позади полков не ставили. С чего бы вдруг это делать теперь? Если Александр применил такую «хитрую диковину», то летописцы тут же отметили бы это в своих сокровенных сказаниях. Пусть не сразу, но всплыло бы позже, и вот тогда гений Александра стали бы превозносить до небес. Но не всплыло. Так откуда же взялись сии загадочные обозы? Ответ лежит на поверхности. Сергей Эйзенштейн. Он кино снимал. Ему нужны были сильные и нетрадиционные ходы. Только вот по кино историю изучать не надо, нужно просто получать удовольствие от просмотра.

Ледовое побоище. Кадр из фильма «Александр Невский»

Теперь – засадный полк. Действительно, существует версия о некоем русском засадном полку, который в разгар боя ударил по братьям-рыцарям «с тыла… закупорив окончательно щель, пробитую германской свиньей», чем и решил окончательно исход битвы. О нем пишут многие советские историки, в том числе и Е.А Разин в своем трехтомнике по истории военного искусства. В фильме С.М. Эйзенштейна воспроизведена та же самая версия. Разница лишь в том, что у одних это «лучшая дружина Александра», а у другого – это «мужики»: «А ну, мужики, вдарим по немцу!» Однако в летописных сводах нет ни единого упоминания про этот засадный полк. Дружина, поставленная Александром в засаде, всего лишь фантазия, не основанная ни на каких данных источников. Возможно, ее поставили туда по аналогии с действиями «засадного полка» во время Куликовской битвы. Раз князь Дмитрий Донской до подобной хитрости додумался, так отчего бы и Александру Невскому до такой простой вещи своим умом не дойти. Все тот же военный историк Е. А. Разин, пытаясь хоть как-то обосновать такую придумку, пишет: «Судя по летописным миниатюрам, боевой порядок был обращен тылом к обрывистому крутому берегу озера, а лучшая дружина Александра укрылась в засаде за одним из флангов». Действительно, такие миниатюры есть. Это миниатюры из Лаптевского тома Лицевого летописного свода третьей четверти XVI века, изображающие Александра Невского с войском у Вороньего камня. А затем встречу с рыцарями на льду Чудского озера и Ледовое побоище. Однако на их основании судить ни о боевом порядке войск, ни тем более о том, был или не был засадный полк, невозможно. А. В. Арциховский справедливо замечает, что, «средневековые миниатюры являются не столько зарисовками средневековых городов и войск, сколько условными схемами, живущими своей книжной жизнью… Миниатюристы вообще верно следовали тексту, тем не менее, сведения, сообщаемые текстом рукописей, в рисунках иногда существенно дополнены, иногда своеобразно истолкованы». Миниатюры, о которых ведет речь Разин, так же, как и все остальные миниатюры этого периода, выполнены в весьма условной манере. Они, скорее всего, нужны были для того, чтобы проиллюстрировать текст Никоновской летописи о Ледовом побоище. А под миниатюрой написано: «И, укрепився силою крестною, ополчивси пойде на них, наступиша же озеро Чюдское. Бысть же обоих множьство велми. Отець же его великий князь Ярослав Всеволодич прислал бе ему на помочь брата его меншаго князя Андреа со множеством вои своих. Тако бо бяше у великаго…» Эту цитату мы уже приводили, и что следует дальше, вы, возможно, еще помните. Так что, скорее всего, художник пытался в одной миниатюре охватить практически весь процесс, приведший к сражению на Чудском озере. От начала и до конца. Поэтому он старательно вывел в правом верхнем углу князя Ярослава во Владимире, посылающего князя Андрея с дружиной на подмогу князю Александру, а в левом верхнем углу вывел князя Андрея с дружиной. В центре же изобразил то, ради чего все и рисовалось, – встречу русского и немецкого войск на льду Чудского озера. Никакого засадного полка на миниатюре нет и в помине.

Очередной перл выглядит так: «Князь Александр в торжественной обстановке принял у рыцарей мечи. Однако не говорил, как в кино у Эйзенштейна: «будем менять пленных на мыло». Это уже фантазия режиссера. Князь, не оскорбляя их достоинства и чести, тут же вернул мечи. Все остальное трофейное оружие и военное снаряжение было велено собрать в кучу».

Картина, вызывающая неподдельное умиление. Первое, что приходит на ум, так это Петр I, радостно целующий шведов после битвы под Полтавой. Но это Петр, у него постоянно все не как у людей. У Александра Невского все проще, правильнее и куда прозаичнее. О том, что произошло после битвы, нам рассказывает летопись: «…овы изби и овы связавъ босы поведе по леду». В вольной трактовке перевода это выглядит так – одних порубил, а других поймал, связал и босых повел по льду. Такое решение Александра по отношению к пленным крестоносцам отмечено практически всеми летописцами, рассказывающими про эти события. Подобный подход к захваченным в плен рыцарям, видимо, обескуражил даже самих летописцев. Поэтому они сочли необходимым показать всю суровость отношения русского князя к пленным немцам. Если вы не считаете это оскорблением достоинства и чести, тогда это что? Или Невский должен был каждому лично по мордасам надавать? А может, вы думаете, что, приведя пленного врага в Новгород, он его одел, обул, накормил, оружие раздал, расцеловал взасос и прослезился? Дудки. Князю было их легче на мыло обменять. Пользы больше.

Ну и напоследок немного фантазии.

Ведущий историк языческой Руси Лев Рудольфович Прозоров не так давно блеснул яркой, но, как всегда, совершенно не доказанной и неразумной теорией о том, что Куликовскую битву выиграли именно язычники. Особенно отличились два из них: Пересвет и Ослябя. Да и сам князь Дмитрий, по прозванию Донской, именно поэтому под березкой дрался, чтобы обозначить свою причастность к языческим символам. Потому далеко от нее и не отходил. Теория сама по себе несуразная, но определенно впечатляющая. И мы вот хотим подарить Льву Рудольфовичу совершенно бесплатно, то есть безвозмездно, другой, более далекий к нам по времени, но не менее занимательный сюжет. Ему проще и даже доказательнее было сделать тайных язычников из Александра Невского, его дружины и вечно неспокойных новгородцев. Тем более что Новгород, если следовать теории Прозорова, был одним из последних оплотов язычества. Добавив сюда фантазии, какой у Льва Рудольфовича хоть ведром черпай, помножим все на его красноречие, и… Картина получилась бы просто шикарной. Русские язычники под предводительством легендарного Александра сошлись в генеральном сражении с крестоносцами, несущими на Русь свет истинной Веры, и остановили Крестовый поход на Восток. Люди с крестами на плащах пали под мечами дружинников со знаком коловрата на щитах. Это значимая победа в борьбе язычества над христианством. Остановив, таким образом, вал католического нашествия, идущий с Запада, Александр заслужил смерть от рук папских легатов путем отравления. Ибо иными методами христианским служителям было его не одолеть.

На этом разные домыслы и теории оставим, перейдя к делам давно минувших дней, которые четко прописаны в источниках.

Последняя война Александра Невского

Год 1262-й выдался для Русской земли тревожным. Это был предпоследний год жизни Александра Невского и год изгнания из Северо-Восточной Руси ордынских сборщиков дани – баскаков. Причем существует предположение, что сделано это было с ведома и благоволения самого Владимирского князя. Вот что сообщает Устюжская летопись: «И прииде на Устюг грамота от великого князя Александра Ярославича, что тотар побивати». Выгодно было Невскому герою вышибить ордынских сборщиков дани с Руси? Однозначно. Но и жителям городов, где расположились сборщики дани, это тоже шло на пользу. И сельскому населению. Недаром про баскаков написано, что они «пагубу велику творяху людемъ» (Воскресенская летопись). Интересы князя и народа совпадали. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Александр Невский мог и посодействовать удалению из Северо-Восточной Руси сборщиков дани, которые, помимо всего прочего, были глазами и ушами хана. «Избави Богъ отъ лютаго томлениа бесрьменьского люди Ростовскиа земля» – так радостно констатирует сей факт автор Воскресенской летописи.

Но вернемся к международной обстановке. К этому моменту Орда дамокловым мечом нависала над Русью, и хотя больших набегов пока не было, но ежегодная дань, а также участие русских войск в ханских походах довольно негативно сказывались на внутреннем положении Владимиро-Суздальской земли. В довершение всего, именно к этому времени заметно усилился натиск литовцев на западные границы страны. А если сюда прибавить извечные конфликты с орденом и немцами, то картина получается совершенно безрадостная.

Но Александр Ярославич и не думал опускать руки. Он стал последовательно решать одну проблему за другой. В первую очередь великого князя интересовали крестоносцы. Неожиданно их положение в Прибалтике стало шатким, причем произошло это благодаря литовцам. Поэтому вокруг похода против ордена можно было построить интересную комбинацию. Убить одним выстрелом сразу двух зайцев. Дополнительным мотивом к началу данного действа послужила личная и глубокая неприязнь князя к любым западным орденам, какого бы цвета крест они на своих плащах ни носили. Александр Невский задумал поистине грандиозное мероприятие, особенно если учесть количество тех сил, которые он решил задействовать и каких целей намеревался достичь.

Однако обо всем по порядку. На первый план в данной ситуации выходит мощная фигура литовского князя Миндовга, с которым мы еще не раз встретимся. Ближе к середине XIII века этот правитель выделился из общей массы литовских князьков и в ходе внутренней борьбы постепенно смог подчинить себе большую часть литовских земель. Пользуясь трудной военно-политической ситуацией на Руси, литовец подмял под себя Полоцк. Как вы видите, к моменту, о котором идет речь, Миндовг владел большими территориями и обладал значительными людскими ресурсами. Он стал той новой силой в Прибалтике, с которой уже нельзя было не считаться. К тому же в 1251 году литовский правитель крестился и стал таким же «добрым» католиком, как и братья-рыцари. Проблема заключалась в том, что для русских земель Миндовг становился все опаснее. Аппетиты его были велики. К тому же, литовский князь был очень хитер, и следующий его шаг только доказывает это. Чтобы привлечь на свою сторону Тевтонский орден и из постоянного противника сделать своим надежным союзником, Миндовг передает ордену значительные территории непокорной ему Северной Литвы. Точнее Жемайтии, от которой у князя была одна головная боль.

Правда, такой щедрый подарок вскоре вышел тевтонам боком. Бесплатный сыр, как известно, бывает только в мышеловке, а они об этом забыли. Чтобы воспользоваться этим даром в полной мере, сначала нужно было хорошенько поработать мечом. Навести в Жемайтии порядок. Доделать то, что не доделал Миндовг. Или не смог. Тевтоны ввязались в бесконечный вооруженный конфликт, который растянулся на долгие годы. Со смутными перспективами на успех. За время этого противостояния на сторону жемайтов встали курши и земгалы. Что добавило братьям-рыцарям еще больше проблем. А 13 июля 1260 года произошло непредвиденное – у озера Дурбе конфедерация угнетаемых племен разнесла в пух и прах значительное войско крестоносцев. Включавшее в себя орденское войско, которым руководил сам ливонский магистр Бурхард фон Хорнхаузен. В бою погибло 150 братьев-рыцарей, да и магистр из этой битвы живым не вышел.

Но и это был не конец бедам католиков. На тевтонцев несчастья посыпались как из рога изобилия.

В феврале 1261 года жемайты вновь расколошматили орденское войско. Правда, и сами понесли большие потери.

Итогом стало то, что силы обеих сторон в длительной борьбе иссякали.

Миндовг никак не мог остаться в стороне от этих событий, даже если бы и захотел. Его хитрющий план в отношении Жемайтии, долго приносивший свои плоды, в итоге не сработал. Быть союзником крестоносцев литовцу было уже невыгодно, а становиться их врагом не хотелось. Хотя именно латиняне позволили ему укрепить свою власть над Литвой. Что же касается князя Александра, то для него это был самый удобный момент обезопасить свои границы от Миндовга и разбить его союз с крестоносцами. Сделав при этом литовского князя врагом рыцарей. В данный момент это было несложно, поскольку при дворе Миндовга появились жемайтиские послы с просьбой поддержать их землю в борьбе с крестоносцами. Миндовг нервничал и метался. Ему срочно был необходим сильный союзник, способный оказать помощь в борьбе с тевтонцами, ведь одной восставшей Жемайтии было маловато. Чтобы принять окончательное решение и прозондировать почву, Миндовг шлет послов к Александру с предложением о мире и союзе. Подобное развитие событий представляло для братьев-рыцарей смертельную опасность.

Вот этим обстоятельством Александр и воспользовался в полной мере.

Союз был заключен, а враг определен. Русские и литовские войска стали готовиться к совместному походу.

Однако не задалось.

Скорее всего, Александр Невский в последний момент изменил свои планы. Поход вместе с Миндовгом и захват немецких территорий, включая саму крепость Дерпт, сулил русским лишь одно – еще одну продолжительную и ненужную войну с орденом. Миндовг этим походом решал свои проблемы, ослабляя натиск крестоносцев на Литву, Александр – нет. Он понимал, что в таком случае нужно уничтожать орден полностью, а на это не было ни сил, ни времени. В спину пристально, со своим извечно хитрым прищуром смотрит Орда. Смотрит, словно прицениваясь. И как она себя поведет в дальнейшем, было неизвестно. Тем более что при полном попустительстве князя Александра «россияне» вышибли мозги монгольским баскакам. Да, между Ордой и Каракорумом есть свои разногласия, но такие русских действия не могут не остаться без ответа. У хана Беркая сил намного больше против тех, что может выставить сейчас великий князь Владимирский.

Страницы: «« « 12345678 » »»