Кремль 2222. Коломна Посняков Андрей

p>– Я выкраду ее сегодня же!

– Дурак! – снова оглянувшись по сторонам, Сгон понизил голос. – Из башни мы ее не выкрадем, но вот отбить… Великий Био – старый спятивший робот, нужный лишь жрецам. Доколе он будет пожирать наших дев, питаться нашими ранеными и убитыми? Зачем он нужен? Ах, бедная Ясна… ее ждет страшная, жуткая смерть! На глазах у всех… и у тебя на глазах тоже, мой друг.

– Она не умрет, – жестко прищурился Ратибор. – Умрет спятивший робот. И в самом деле – доколе…

Сгон удивленно моргнул:

– Ты хочешь…

– Да! – серо-стальные глаза проводника сверкнули яростью. – Я сделаю то, что ты подумал. А потом, пока все не опомнились, заберу Ясну и уйду. Уйду к маркитантам, а там… там будет видно.

– Не надо никуда уходить, – неожиданно возразил десятник. – Оружие, что я тебе подарил… оно не так уж заметно. Если сделать все правильно, обдумать – никто ничего не поймет. Просто подумают, что Великий Био отказался от жертвы. Так ведь было года три назад, помнишь? Вокруг Био тогда бегали жрецы – смазывали какие-то втулки. А жертву так и не принесли… вот и сейчас…

– Я понял тебя, друг! – взволнованно отозвался Рат. – Так все и сделаем. И да сопутствует нам удача!

– Да, чуть не забыл! – Сгон сунул руку за пазуху и протянул приятелю… сшитые меж пластинками коры черной березы листочки. Стихи… Те самые…

– Ясна передала их для тебя… успела.

– Коль судьба, расстанусь и с жизнью я, – шепотом прочел Ратибор. – А с мечтой расставаться боязно…

* * *

В подземелье Маринкиной башни ярко горели лампы, питаемые от ветряка, когда-то приобретенного у маркитантов за дюжину пленных лесных девиц. Каким образом сила ветра преображалась в свет, не ведали даже волхвы, предпочитая объяснять все волшебною волей великих богов.

Ясну привели сюда еще прошлым утром. В ткацкие мастерские явился жрец, позвал. Старшая, матушка Фекла, отпустила беспрекословно, еще бы – кто бы осмелился спорить со жрецами?

Нет, девушку не хватали, не били, не тащили никуда, просто завели вниз, в подвал, освещенный необычно ярким светом, да попросили обождать. Правда, тщательно обыскали – забрали зеркальце и сшитую суровыми нитками книжку, стихи, на которые младший жрец немало дивился, а потом передал случайно заглянувшему в Маринкину башню Сгону. А, если точнее, рябой десятник их сам выпросил – почитать. Что ж, Ясна не возражала, тем более, Сгон вроде как дружил с ее возлюбленным, увы, ныне отсутствовавшим. Хоть сообщит, скажет, где искать, ежели к вечеру не выпустят.

Так бывало – может, какая-нибудь заразная болезнь, хотя девушка никакого недомогания не чувствовала, но ведь не зря же всех девчонок не так давно тщательно осматривали волхвицы, заставляя раздеваться догола – тьфу! Может, что-то заметили, нашли и теперь собрались лечить. Если болезнь, так будут лечить и скоро из башни не выпустят, так, говорят, было уже с девчонками из Семеновской башни. Их тоже осматривали, а потом двух заперли в Маринкиной башне, чем-то кололи, но через пару недель выпустили, сказали, что те выздоровели и опасности нет. Правда, родителям дев все разъяснили сразу… Так у Ясны родителей-то не было, сирота, единственный близкий человек – Ратибор, так и тот где-то в дальних болотах рыщет.

Сгон все ж подмигнул, успокоил, мол, Рату, как тот вернется, обязательно сообщит. Потом вместе со жрецом тщательно измерил входную дверь мерной лентой – видно, затем и приходил, вовсе даже не случайно – да, махнув рукой, ушел. И волхв тоже ушел, и дверь захлопнулась как-то неслышно, оставив больную – или все же узницу? – одну.

Правда, соскучиться девушка не успела, волхв вскоре вернулся, принес и вкусной еды, и питье – пахнущий травами сбитень, какой Ясна до этих пор только по праздникам и пивала. Не-ет, значит, не узница, ничем перед жрецами не провинилась, разве узниц-то вкусностями такими кормят? Тем более, на серебряной-то посуде! Ежели б в прошлый год дело было, так подумала б дева, что не иначе как в невесты бога ее готовят! Но, то в прошлом году, а нынче, после множества похорон, Великий Био сделался на какое-то время сытым и милостивым, и никаких дев себе не требовал, волхвы даже жеребьевку среди красавиц не проводили. Так что в невесты-то к божеству еще собираться рановато!

Подумав так, узница выпила целый бокал вкусного сбитня да, вытянув ноги, прилегла на узкое низенькое ложе. Яркая лучина под потолком – называлась она «лампа» – вдруг потускнела, и свет от нее вдруг полился не белый, как днем, а желтый, с буровато-красным оттенком, как бывает иногда на закате солнца. Какая-то тень дернулась под потолком, и вдруг оттуда, прямо к ногам Ясны спустилась, махая крылами, крупная серая птица, чем-то похожая и на сороку и на ворону одновременно. Перья серые, вороньи, а бока, как у сороки, белые. Клюв же…

Рассмотреть клюв девушка не успела – воздух в подвале задрожал, словно бы откуда-то вдруг повеяло ветром, и странная птица прямо на глазах обратилась в неписанной красоты девицу, зеленоглазую, в зеленом же, под цвет глаз, старинном платье с кружевным воротником, разноцветными фестонами и ленточками, с распущенными по плечам темными, чуть волнистыми, волосами.

Странно, но Ясна ничуть не удивилась своей неизвестно откуда взявшейся соседке, словно все так и должно было быть: сначала птица, а потом – девушка. Мало того, узница даже знала, как прекрасную незнакомку зовут.

– Я – Марина…

Ну, конечно ж! Кто же еще? Хозяйка башни явилась!

– Отец мой магнат, по фамилии Мнишек, а я дочь его, – красавица улыбнулась, шевельнув пальцами, унизанными золотыми, с драгоценными камнями, перстнями. В ушах колыхнулись вытянутые, с изумрудами, серьги. Такой же изумруд, только побольше, граненый, у Марины на груди, на тонкой цепочке.

– Двух мужей я любила, двух… – тихо, словно сама себе, промолвила дева. – Первый был Димитрий и второй был Димитрий, и… И жили мы на Коломне, и была за мной Коломна, и чины были царские все: бояре, и дворяне, и дети боярские, и стольники, чашники и ключники, и всякие дворовые люди. А писалася я «царицею»! И был у меня дружок – Иван… Иван Заруцкий – не человек, огонь! И я с ним пошла, и с сыном моим малым, да поймали, замуровали… Здесь, в этой башне и замуровали. В двадцать шесть лет – смертная неволя, тоска… Ах, душно мне, душно, стены теснят! На волю хочу, на волю…

– На волю хочу, на волю… – шепотом, во сне, повторила Ясна, и подошедшие к ее ложу волхвы переглянулись.

– Что это с ней? – спросил жрец с вытянутым желтым лицом, чем-то напоминавшим крысиную морду. – Бредит? Больна? Случайно, в пути не умрет?

– Снадобье дали, как надо, – сложив на груди руки, поклонился молодой волхв. – Два дня и две ночи спать будет. Вам на весь путь хватит, почтеннейший Велимир.

– Берите ее! – обернувшись, Велимир кивнул дюжим парням. – Заверните в покрывало, несите к носилкам. Уходим засветло, быстро.

Они так и вышли – небольшим караваном, жрецы и несколько воинов. И вел его Велимир, волхв среднего извода, коему было обещано… много чего было обещано сему жрецу. Только иди, веди… делай.

* * *

Сердце билось так, что казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и начнет жить какой-то своей, непостижимо стремительной жизнью, похожей на блеск молнии или теченье горной реки. Рат бежал со всех ног, не обращая внимания на бьющие в лицо ветки. Старый штопаный мешок бил его по плечам, а под рубахой приятно холодило кожу оружие – маленький древний пистолет, недавно подаренный Сгоном. И всего-то один патрон, одна блестящая легкая пуля, по сравнению с зарядами для пищалей выглядевшая настолько несерьезно, что юноша сомневался – а сможет ли она помочь в столь важном деле? Сгон уверял, что сможет. Да и как подобраться к божеству с пищалью наперевес?! Там же обслуга, жрецы, они тоже вооружены, и, конечно же, окажут сопротивление святотатцу… если даже сам Великий Био по каким-то причинам подпустит стрелка слишком близко. Так ведь не подпустит же! Не подпустил бы – даже с укороченной пищалью, которую ведь тоже не особо-то спрячешь. Иное дело – старинный «ПМ». Пистолет Макарова с девятимиллиметровой пулей. Маленький, легкий, удобный. Такой заметишь только в самый последний момент, именно на это Ратибор и надеялся, и еще – на свое подношение.

Ударили в глаза сверкающие желтые лучи показавшегося над дальним лесом солнца, вернее – еще только его края. Рат резко свернул влево, в священную рощу, чтоб раньше времени не заметили жрецы… или само божество – спятивший, в конец выживший из ума робот-убийца времен Последней Войны, без которого, конечно же, будет лучше всем.

Да! Всем! Ну, разве что кроме волхвов… Но и они быстро придумают всем нового бога! Или богиню – может, станут поклоняться духу Марины Мнишек? А что? Чем она хуже «Раптора»?

Осторожно пробираясь между липами, молодой человек выбрался к опушке и лег, затаился в кустарнике, соображая, как поступить дальше. Нелепая и вместе с тем устрашающая фигура Великого Био маячила всего-то в сотне шагов, на холме, у подножья которого мирно паслись овцы. Можно было достать и пищалью, правда, в бронестекло трудновато попасть, да и сам звук выстрела… Хотя и пистолет тоже грохочет, но само оружие жрецы вряд ли заметят, если не будут, вот как сейчас, ползать по телу божества, украшая его праздничными разноцветными лентами и смазывая суставы специальным дурно пахнущим маслом.

Сгон уверил, что волхвы ничего не поймут, тем более – все остальные, и Ратибор гнал из головы любые сомнения. Как будет, пусть так и будет, какая, в конце концов, разница – пистолет или пищаль? Уж как решили, как сговорились – так парень теперь и действовал и уже было поздно хоть что-то менять. Главное – спасти Ясну, и то, что Рат сейчас делал, к чему готовился – это единственный путь. А раз так, так прочь сомнения! Ясна или Био – вопрос сейчас стоял именно так, а уж как его решить – дело десятое. Ну, не поверят жрецы – и черт с ними, главное, не попасться, вовремя сбежать и, воспользовавшись поднявшейся суматохой, выручить – отбить по пути – Ясну. Сгон обещал в этом помочь, туманно намекая на каких-то «верных парней». Что ж, вполне могли быть и такие, с десятника станется – слишком уж амбициозен, себе на уме. Наверняка метит в бояре или – бери выше – в князья! И Рат ему в этом поможет… лишь бы Сгон сперва помог ему. Обещал ведь, и обещал истово… да и помог ведь уже – подарил пистолет.

Покусывая сорванную соломинку, высохшую и желтую, молодой человек внимательно наблюдал за «Раптором» и копошащимися вокруг него жрецами в количестве четырех человек. Еще парочка обреталась поодаль, украшала лентами сплетенную из деревьев арку.

Ратибор нетерпеливо покосился на солнце. Пора уже начинать что-то предпринимать, иначе вполне можно было опоздать, праздничная процессия наверняка уже вышла из Башен.

Ах, эти волхвы – они сейчас так мешали! Ну, уходите же! Хватит уже украшать этого железного черта, лучше помогите своим товарищам с аркой.

Жрецы словно бы поймали мысленный посыл Рата, или просто уже закончили свои дела с божеством: отошли, еще раз на него глянули и, по-видимому, оставшись вполне удовлетворенными, пошли хлопотать к арке.

Юноша покусал губы: ну вот, теперь – пора! Не теряя времени даром, он вскинул на плечи мешок, и, не упуская из виду уходящих к лесу волхвов, со всех ног бросился к Великому Био.

Черт!!! Один из жрецов неожиданно обернулся, и Ратибор с разбега повалился в пожухлую, но все еще мягкую траву. Затаился, холодея в душе – заметил волхв его или нет? Если заметил… Рука юноши потянулась к пистолету…

Нет! Не заметил. Волхв просто еще раз взглянул на своего бога и зашагал к арке, догоняя ушедших вперед сотоварищей.

Рат рванул с низкого старта, так, что полетела по сторонам вырванная с корнями трава. Бежал, низко наклонив голову и уже не оглядываясь на жрецов, ведь «Раптор» был уже совсем-совсем рядом. Он, конечно, заметил бегущего, лениво повернув уродливую железную голову, размером со средней величины теленка. Робот казался вполне спокойным, да что там казался – был. Что ему какой-то там человечишка – одиночка, расправиться с которым можно в любой момент! Метнуть стальной диск или просто схватить манипуляторами да отправить в топку.

Шагах в десяти от Раптора юноша бросился на колени и, вытащив из мешка жареного поросенка – подарок Сгона, – пополз к божеству, держа подношение на вытянутых вперед руках. Так уже бывало, когда отдельные личности пробирались к богу, о чем-то просили, приносили жертвы. Волхвы таких обычно прогоняли, наказывали… но не сильно.

Осталось еще пять шагов…

Божество взирало на ползущего вполне благосклонно, даже башку склонило… и это было очень даже хорошо. Вот оно – тронутое черной змеистой трещиной бронестекло!

Три шага… два…

Позади, со стороны леса, вдруг послышались крики – вероятно, Рата, наконец, заметили жрецы. Впрочем, его сейчас это не волновало…

Еще один шаг. Последний!

С поклоном опустив под ноги Раптора поросенка, молодой человек выхватил из-под рубахи «ПМ» и почти не целясь – что тут целиться-то? – надавил спусковой крючок!

Жахнул выстрел, неожиданно звучно и гулко. С рассерженным карканьем поднялись в воздух сидевшие невдалеке, на деревьях, вороны, а Великий Био… как стоял, опираясь на полусогнутые задние лапы и хвост, так и продолжал стоять. Только погас за простреленным бронестеклом тусклый свет, передние манипуляторы безвольно повисли, а массивная голова на шарнирной стальной шее вдруг полетела вниз, да с грохотом и лязгом упала наземь, едва не придавив вовремя отскочившего парня.

– Лови святотатца!

– Держи, хватай!

Что-то прилетело сзади, ударило в затылок – и в глазах теряющего сознание Ратибора взорвалась слепящая тьма.

* * *

Ясна целовала его так крепок и сладко, что кружилась голова и все мысли уносились высоко-высоко в небо. Влюбленные лежали на заливном лугу, в изумрудно-зеленой траве, среди ромашек и клевера. Слева журчала река, а над головами сверкало нереально синее прозрачное небо. Теплые солнечные лучики гладили кожу, отражались в шоколадно-карих глазах девушки игривыми золотистыми зайчиками. С реки вдруг подул ветер, зашумели росшие неподалеку, на берегу, ивы, похолодало, и на солнце наползла большая сизая туча. Карие глаза девушки сделались строгими, а лицо – каким-то чужим, неродным, застывшим, словно посмертная маска.

– Ты зачем убил бога? – строго спросила Ясна голосом старого волхва Владислава.

Ратибор распахнул глаза…

Связанный по рукам и ногам, он сидел в высоком деревянном кресле, в каком-то ярко освещенном помещении, округлом и довольно просторном, с узенькими бойницами-окнами, сквозь которые проникал тусклый дневной свет. Сколько он пробыл в беспамятстве? Час? Сутки? Неделю?

Юноша закусил губу, вспомнив с грохотом повалившуюся голову «Раптора», голову давно спятившего робота – поверженного местного божества! Ясна… Где Ясна? Что с ней?

– Так зачем? – снова спросил Владислав.

Крючковатый нос волхва чем-то напоминал клюв хищной птицы, седые патлы растрепались и свисали вокруг узкого желтоватого лица слипшимися грязными космами. В правой руке старик сжимал резной посох с навершьем из детского черепа, искусно оправленного в серебро. Символ священной власти… и орудие казни – острым концом посоха запросто можно было пробить грудь.

Позади волхва сидели на лавках избранный князь и башенные бояре – все почти сплошь старики с искаженными злобой лицами, Сгон был прав – редко-редко среди всей этой братии появлялось молодое лицо. Сгон… выполнил ли он свое обещание? Хотя бы Ясне помог!

– Да он не хочет говорить с нами! – гневно выкрикнул кто-то. – Щенок!

– Казнить его, казнить!

– Казнить страшной смертью!

Владислав резко стукнул посохом по гранитному полу. Все затихли.

– Ты, конечно, умрешь, – строго глядя на Ратибора, негромко промолвил волхв. – И умрешь как предатель! Ты лишил свой народ божества – опоры и защитника, охранявшего наши посевы, луга и стада. По глазам вижу, ты еще не понимаешь, что натворил… – помолчав, старик внезапно повысил голос и сменил тон. – Откуда ты взял пистолет? Отвечай!

– Нашел на холме близ Круглой башни, – повел плечом Рат. – Там, за болотами… Там много чего есть.

– Так зачем ты убил бога? – взвизгнув, вскочил какой-то бородатый боярин.

– Тихо! – нахмурясь, Владислав обернулся, тонкие губы его внезапно искривились, скорее, насмешливо, нежели гневно.

– Кто вам сказал, что наш бог мертв? – ехидно осведомился жрец.

Бояре недоуменно переглянулись, а князь и воевода Твердислав вдруг улыбнулись и довольно кивнули.

– Великий Био не умер, – старый волхв потряс посохом и посмотрел в потолок. – Ибо, какой же он тогда бог? Даже недвижимый, он будет жить вечно, и народ Башен, как и прежде, будет приносить ему жертвы, молиться, искать защиты и просить об удаче в делах. Так будет! Что же касаемо этого святотатца… – повернувшись, старик задумчиво глянул на Ратибора. – …то он будет строго наказан за непочтительное отношение к божеству!

– Верно! – одобрительно загудели собравшиеся.

– Так!

– Повинен ли святотатец? Заслуживает ли смерти? – гулкий голос жреца унесся под своды башни.

– Повинен! – тут же прозвучал единогласный ответ.

– Смерть ему, смерть!!!

Рат прикрыл глаза – только бы все хорошо было с Ясной. А если… если Сгон не сумел ничего, если ее все же решат принести в жертву – даже вот такому, мертвому, Био? Выходит он, Ратибор, не добился своим выстрелом ничего? Только сделал для всех хуже – при всех недостатках, «Раптор» хотя бы защищал от нападения лесных дикарей.

Ах, Ясна, Ясна! Знать бы – где ты сейчас, как?

Собравшиеся медленно покидали зал, остался лишь один Владислав. Подняв скамейку, он поставил ее перед связанным Ратибором, сел…

– Так почему же? Впрочем, что бы ты не ответил, это тебя не спасет.

– А я могу сказать, – серые глаза юноши блеснули с вызовом и гневом. – Во всем виноваты вы, волхвы!

– Вот как? – изумился жрец.

– Вы безжалостно бросали в топку Великого Био еще живых людей, ни в чем не повинных девушек, нарекая их невестами бога! Вы…

– Ах, вот оно в чем дело, – старик поднялся на ноги, словно услышал то, о чем давно уже знал или, уж по крайней мере, догадывался.

– Ну и дурень же ты, парень, – уходя, волхв обернулся на пороге. – А ведь мог бы жить и, наверное, чего-то достичь. Кстати, мы вовсе не собирались на сегодняшнем празднике приносить жертвы. И невесту бога не выбирали.

– Что?!

– Не в этот раз. Да! На тебя донес некий Сгон…

Рат похолодел – вот это уже было непереносимо! Сгон – доносчик? Но, ведь он же сам… Не-ет, подлый старик лжет!

– Донес и отправился за болота, охотиться… и мы пока не можем его ни о чем спросить. Ладно, вернется – спросим.

– Постойте! – осознав услышанное, Ратибор окликнул уходящего волхва. – Я хотел спросить… впрочем, нет… ничего…

– Прощай, – усмехнулся жрец. – Увидимся на твоей казни.

Скрипнув, затворилась дверь – дубовая, обитая толстыми железными полосами. Надежная. Даже если развязаться, такую не вышибешь просто так. Бойницы узкие – не пролезть. Грановитая башня, она же – башня волхвов, где сейчас находился узник, в сечении представляла собой сочетание шестиугольника и квадрата: внешняя сторона башни была выполнена в форме шестигранника, внутренняя же имела форму параллелепипеда. Башня мощная, охрана надежная – не убежишь.

Ах, Ясна… Может быть, стоило все же спросить о ней волхва? Да нет, не стоило – если Сгон предатель, то девушка могла пострадать из-за своей дружбы со святотатцем Ратибором. Хотя… не должна бы, пятницкий воевода Твердислав мужик справедливый и своих за просто так в обиду не даст. Подумаешь, кто там с кем дружил, миловался… Главный виновник наказан – и хватит.

* * *

Оскорбившего великое божество святотатца, привязав к носилкам, вынесли из башни четверо дюжих воинов из Семеновской башни. Желтый кружочек клонившегося к закату солнца тускло светился за слоем палевых облаков, вечерний туман опускался дрожащей дымкой на болота за Маринкиной башней… или, наоборот, исходил с болот. Впереди, на носилках несли связанного по рукам и ногам Ратибора, следом шли волхвы во главе с Владиславом, чуть поодаль – бояре и выборный князь, а уж по сторонам толпились все остальные, простой народ башен – плотники, кузнецы, воины, женщины и дети. Всех терзало любопытство, всем хотелось посмотреть, взглянуть хоть одним глазком. Еще бы, такое событие, о котором можно будет потом долго вспоминать, смакуя даже самые незначительные подробности, ведь никаких особых развлечений, не считая редких праздников с кровавыми жертвами, в коломенском «Кремле» не было, люди жили скучно.

Из простонародья никто ничего толком не знал, одни говорили, что некий воин из Пятницкой башни швырнул в божество камнем, мстя за какую-то обиду, вторые поправляли, что – не камнем, а вонючим катышком фенакодуса, третьи же утверждали, будто лично слышали, как пятницкий Ратко ругательски ругал Великого Био за то, что тот не дал ему торговой удачи, а потом, разъяренный, метнул в бога копье. Как бы то ни было, а такой опасный, или, говоря по-старинному – «на всю голову отмороженный» – парень, все всяких сомнений, подлежал самому суровому наказанию, и вполне справедливо был приговорен советом бояр и волхвов к самой позорной и жуткой смерти. Относительно вида казни слухи тоже ходили разные, и по этому поводу всяк мог лишь только гадать. То ли преступника посадят на кол, то ли повесят на тянущемся ремне – чтоб дольше мучился, то ли вообще сожгут живьем или утопят в болотной жиже. Именно к последнему большинство и склонялось, поскольку волокли-то Ратибора к болоту.

Приговоренный к смерти вертел головой, как мог, пытаясь высмотреть в толпе возлюбленную или хотя бы Сгона. Ни той, ни другого видно не было… ну, Сгон понятно – охотился, или вообще сбежал – а вот Ясна… Где она могла быть? Где ее держали? Может быть, нигде… Просто девушка стыдилась подойти, да и не пошла смотреть на казнь, спряталась где-нибудь и теперь плакала, глотая слезы.

Жаль… Жаль, что так вышло – даже не попрощались, и Рат перед смертью не посмотрел возлюбленной в глаза, не признался в любви, не сказал ласкового слова. Лишь одна памятная вещь была при нем – оставшийся от Ясны «блокнот», переплетенная корой черной березы книжка… стихи… Выполняя последнюю просьбу узника, жрецы вернули ее без всяких вопросов. Так, полистали, хмыкнули – подумаешь, «книжка». Для кого-то и впрямь – безделица, а для кого-то – память.

Осталось позади «блюдечко», бревно под кустами сирени, на котором частенько сидели влюбленные. По левую руку угрюмо маячили буровато-красные башни, соединенные пряслом стены – Маринкина и Грановитая, узилище волхвов и их обиталище…

Неужели и вправду в болоте утопят? Или оставят связанным, на съедение болотным червям и всякой прочей твари?

Дойдя до начала гати, процессия ненадолго замерла, затем кто-то из волхвов – не Владислав – вышел вперед, медленно пошел в трясину… За ним отправились и все остальные, двигаясь к большому холму в виду Маринкиной башни, тому самому, где как-то ночью Ратибор видел какой-то свет… где обитало красное Поле Смерти.

Поле Смерти! Юноша невольно содрогнулся, догадываясь, как именно его решили казнить. Сжечь!!! Но не на костре, а куда более изысканно – так, чтоб святотатец забыл себя, медленно корчась от невыносимой боли, заживо перевариваемый, «прожигаемый» красным Полем.

Нехило придумано. Ай, да жрецы!

Толпа притихла, лишь жрецы с глухим бормотаньем разбрасывали кругом какие-то лепестки – то ли исполняли какой-то священный ритуал, то ли подзывали Поле. Как бы то ни было, оно не замедлило появиться, вынырнув откуда-то из разросшихся у подножья холма кустов. Вылезло, растеклось студнем, ягодным красным киселем, зыбкой хищной лепешкой, размерами чуть больше старинного сквера «блюдечко» и в добрую дюжину локтей толщиной.

Все застыли. Волхв Владислав, низко поклонившись Полю, обернулся и махнул посохом. Повинуясь его немому приказу, воины опасливо опустили носилки со связанной жертвой шагах в десяти от мерцающего, смертельно опасного студня.

Опустили и немедленно отошли. Старый жрец тоже отступил – последним, встав на самом краю гати.

Поле сместилось неожиданно быстро, просто протекло к носилкам, дотронулось ложноножкой до богопротивного святотатца. Тронуло скорее с любопытством, нежели с хищной жадностью. Быть может, Поле не слишком-то оголодало или тут была какая-то иная причина, а только Ратибор не почувствовал никакой боли, так, легкое покалывание. Парень даже улыбнулся – щекотно!

И тут Поле накрыло его целиком! Никуда не втаскивало, не всасывало, не пожирало – да и было ли, чем пожирать? Никакой усеянной острыми зубами пасти молодой человек что-то не заметил. Просто накрыло… И все кругом исчезло в один миг: и волхвы, и бояре, и весь прочий не в меру любопытный народ.

На звоннице гулко ударил колокол, с Пятницкой и Горелой башен тоже послышался тревожный звон. Набат – так это называлось!

Все переглянулись, прислушиваясь, замотали головами, спрашивая друг у друга – что это, что?

Загадка разъяснилась быстро. Откуда ни возьмись, рядом с гатью выпрыгнули из кустов, словно из самой трясины, полуголые покрытые ряской дикари, лесные нео, явно прошедшие через болота! Но… кто показал им тайные тропы, гать?!

Такого просто не могло быть!

Вел дикарей необычно здоровенный вожак в наброшенной на красные, с облезлой кожей, плечи рысиной шкуре. Такая же облезлая физиономия его светилась запредельной ненавистью, злобой… и наглой уверенностью в победе!

– Хэк!!! – издав громкий душераздирающий вопль, облезлый с силой швырнул копье, насквозь пронзив грудь старого волхва Владислава.

Завязалась схватка, бояре и воины башен встали стеной, не давая напавшим подойти к гати. Окружившие болото дикари с хохотом метали в пробиравшихся по болотной тропинке людей увесистые камни. И не лень же было такие тащить!

Бояре и князь пришли в себя быстро – все же не кисейные барышни: организовали оборону и собрали вокруг воинов, да и вообще всех тех, кто мог держать меч. Другое дело, что мечей-то на всех не хватало, да еще женщины и дети создавали панику, спешно пытаясь укрыться в Кремле, а тропинка-то между трясинами была узкая. Многие оступались, тонули, а нео становилось все больше и больше, и, хоть и лихо сверкали мечи, исход неравной схватки был уже предрешен.

На Пятницкой башне снова ударили в колокол, потом вдруг раздался взрыв, такой силы, что у бегущих с болота людей заложило уши. Повалил густой черный дым, и оранжевые языки пламени поднялись к самому небу.

Впрочем, Ратибор этого уже не увидел… и не услышал. Легкий красноватый туман обволок его в кокон, полностью отделив от того, что происходило снаружи. Да там, снаружи, верно, ничего больше и не было, все происходило здесь, внутри. Юноша лежал на носилках, чувствуя, как красное Поле Смерти тащит его куда-то внутри себя, и ничего больше не ощущая. В голове приятно шумело, как после кружки хорошей забористой браги, и что-то вдруг сильно кольнуло в груди, что-то жаркое, горячее, такое, что невыносимо было терпеть. Ну, вот оно, начинается…

Закусив губу, молодой человек попытался выпростать из пут руку. Странное дело, ему это удалось очень легко, почти безо всяких усилий. Опутывающие ноги и руки пеньковые веревки, стянутые замысловатым узлом, вдруг разорвались, словно сами собой, от минимального усилия.

Поспешно сунув руку за пазуху, Рат вытащил до невозможности разогревшийся предмет – самодельный блокнот со стихами, единственную память о Ясне. Вырезанная из коры черной березы обложка его порозовела и была столь горяча, что юноша невольно выронил блокнот наземь. Розоватое свечение тут же погасло, и Рат вытянул руку, пытаясь вернуть книжку обратно. На этот раз он не ощутил никого жара, просто взял блокнот в руки, полистал. Казалось, листки на вид стали еще новее, чем были, хотя, в общем-то, никогда и не выглядели старыми. Никакой желтизны, потертости – будто только что отпечатаны в… в… в типографии, кажется, так это называла мать.

Кстати, Ясна отыскала их где-то здесь, в обиталищах красного Поля Смерти. И очень даже возможно, что листочки эти, стихи, уже побывали в Поле, приобрели иммунитет. И передали его Ратибору, став амулетом. Да, несомненно, именно так и следовало понимать то, что он, Рат, еще жив, что еще не переварен, не сожран без остатка, не втянут живьем каждой клеточкой колыхающегося аморфного студня, так похожего на вкусный брусничный кисель.

Юноша прикрыл глаза: ах, Ясна, знала бы ты, что твоя вещица спасла мне жизнь! Ясна… любимая. Где искать тебя, где? Впрочем, это второй вопрос, первый – как поскорее выбраться из Поля? Ведь раз он, Рат, еще жив, значит, можно выйти…

Вскочив на ноги, молодой человек попытался сделать шаг в сторону от того направления, в котором ненавязчиво, но неумолимо тащил его гигантский смертельно опасный студень. Ничего не вышло! Никуда его не пустили, ударили электрическим током с такой силой, что Ратибор едва устоял на ногах. Странно, но юноша хорошо знал теперь, что такое электрический ток, откуда он брался, для чего и как использовался… даже шевельнулся, возник в мозгу какой-то «закон Ома для участка цепи», возник и пропал. Да-а-а… а матушка-то в таких подробностях об этом не рассказывала.

Поле тянуло его к своему логову, к подножью холма. Только это теперь был не холм, а здание незнакомой архитектуры, огромное, светлое, полное людей! Вернее, как сразу же понял Рат, не людей, а их объемных изображений, генерируемых Полем бестелесных мороков. Вот через парня прямо насквозь прошли две долговязые девицы в бесстыдно узких штанах, а вот он сам пронзил группу спешивших куда-то мальчишек. Яркий свет заливал внутренности холма – огромного и невообразимо прекрасного зала, где, верно, могли бы поместиться сразу несколько башен и еще оставалось бы место для стен. Посередине расстилалась столь же огромная, покрытая чем-то сверкающе-белым поляна, а вокруг нее, на расположенных ярусами ярких креслицах, сидели столь же ярко одетые люди – смеющиеся мужчины, женщины, дети. Сотни, а то и целая тысяча людей! Все словно чего-то ждали, и вскоре Рат понял, чего. Заиграла ритмичная музыка, и внизу, на сверкающей поляне, появилась девушка на… да, эти блестящие металлические штуки на башмаках назывались коньки, такие имелись и в башнях, только попроще – деревянные, с приделанным стальным полозом. Они привязывались к обуви шнурками, а здесь… здесь все было по-другому. Короткая юбочка, разрез на спине – видно буквально все, но при этом девушка вовсе не выглядела бесстыдно. А как она каталась! Какие пируэты выделывала! Прыгала, вертелась волчком, плыла по льду, летела… И как она только не боялась удариться о невысокий забор с непонятными надписями?

«Так было до Последней войны», – внезапно осо-знал юноша. Так жили… Не так, как, поучая, рассказывали волхвы, а вот именно так – весело, открыто, празднично… Эх, люди, люди… как же вы Последнюю-то Войну допустили?! Чего ж вам не хватало-то, а?

Что-то вдруг властно позвало Ратибора обратно. Словно бы потащило, мягко и ненавязчиво, но уверенно и сильно, как тащит собака глупого маленького щенка.

Рат не сопротивлялся, да и не смог бы, если б даже очень хотел – красное Поле Смерти владело им и что-то с ним делало… или это просто какой-то побочный эффект амулета? Да кто ж знает…

Поднявшись по широкой мраморной лестнице на самый верх, пленник Поля вышел на какую-то площадку или даже на крышу. Вместо неба или потолка над головой висел густой красноватый туман, такой же, как и расстилался далеко внизу, под ногами, словно волнующееся брусничное море. С этой площадки – или с крыши? – хотелось шагнуть вниз и, раскинув руки, лететь… Но что-то удерживало Ратибора, он чувствовал, что должен что-то здесь отыскать, забрать с собою, некий чуждый этому миру предмет.

«Ищи! – вспыхнул в мозгу приказ. – Ищи, во что бы то ни стало».

Легко сказать – ищи! Рат и рад бы стараться, да ведь если б точно знать – что? Этого Поле не сообщало, оно, вероятно, вообще не могло мыслить привычными человеку образами, только приказами, побуждениями к действию.

Что тут могло быть чужого?

Ратибор быстро прошел, словно пролетел, пролетами лестницы, прошелся по большому, безо льда, залу (он назывался фойе), еще раз заглянул на ледовое поле… Парень знал, что должен почувствовать нечто, но вот что конкретно – что?

Прошелся по второму этажу, заглянул в трапезную… Что-то вдруг кольнуло за пазухой – амулет! Наверно, что-то такое ощутил…

Ощутил и Рат, вернее, увидел: в самом углу трапезной, за изящной кадкой с каким-то растением, чернела утыканная ржавыми гвоздями дубина, какими обычно пользовались лесные дикари нео!

Никаких сомнений не было – оно! Если что-то здесь и было чуждое, то – именно это.

Прихватив дубину, молодой человек снова поднялся наверх, именно туда его почему-то тянуло. Поднялся, встал над обрывом, над разливанным дымно-брусничным морем, и внезапно почувствовал сильный толчок в спину.

И полетел.

Глава 6

Юноша очнулся в болоте, на той самой тропинке, где он когда-то – не так уж и давно – встретил Сгона. Над пологим холмом, обиталищем красного Поля, все еще стоял туман, только не розовый, а обычный, желтовато-белый. Кругом не было никого, уж конечно же, любопытные разошлись по своим делам сразу же после казни.

Ратибор повернул голову и похолодел: у колокольни, окружив ее, копошись какие-то люди, что-то орали, кидали копья и камни. С родных Пятницких ворот валили клубы густого черного дыма, а совсем рядом, у Маринкиной башни, шел бой. Точнее говоря, уже заканчивался, насколько мог судить Рат. Он прекрасно видел врагов, все тех же лесных дикарей, только на этот раз их было много, очень много, и наступали они не беспорядочно, а явно подчинявшимися общему командованию отрядами.

Нео! Но как они прорвались? Наверное, как и тогда, ночью – смогли. Да и со стороны леса тоже вполне могли явиться – Великий Био отныне не представлял для кровожадных дикарей никакой угрозы. И в этом был виноват Ратибор! Выходит, не зря его приговорили к казни… Впрочем, осуждать себя или других сейчас было некогда – надо спасть своих!

С башен были слышны выстрелы из пищалей и пушек, вот только звучали они все реже и реже. Вскочив на ноги, Рат внимательно посмотрел на башни. Горела не только Пятницкая, а еще и Семеновская, и Ямская. От Погорелой же и Спасской остались одни руины. Значило это только одно: кто-то показал дикарям подземные ходы к пороховым складам в подножии каждой башни. Среди своих имелся предатель… или предатели – ведь через болотные тропы нео тоже кто-то провел.

Больше не рассуждая, Ратибор со всех ног бросился через болота по старой гати, да по пути споткнулся, свалился в трясину, правда тут же выбрался и побежал дальше. Мокрый, грязный с испачканным болотной тиной лицом и спутанными колтуном волосами, юноша и сам сейчас напоминал дикаря.

Это его и спасло. В суматохе схватки дикари, как видно, приняли его за своего, да особенно-то и не приглядывались, поглощенные азартом уже даже не боя, а просто резни. На развалинах башен уже никто не сопротивлялся, с горевших Пятницких ворот кто-то выпрыгнул прямо на копья радостно возопивших дикарей, а с колокольни нео просто сбросили трупы. Звонница оказалась в руках дикарей.

Подобрав с земли жуткую пародию на меч, сделанную из какой-то толстой и тяжелой железной полоски (все же лучше, чем ничего), Ратибор бросился к родным башням, на ходу примкнув к бегущей туда же большой группе дикарей, насчитывающей человек сорок. Дым, гарь, сорванные с петель ворота, трупы…

Азартно потрясая копьями и дубинами, вражины ворвались в башню, которую, похоже, никто уже не защищал.

Рат закусил губу, увидев, как из развалин башни закоптившиеся в дыму нео вытащили окровавленное тело, в красном плаще и пробитой во многих местах кольчуге. Юноша тут же признал воеводу Твердислава. Окровавленная голова боярина бессильно свесилась вниз, седая борода торчала клочьями, а мертвые недвижно застывшие глаза уже ничего не видели.

Жаль старика…

Однако, пожалеть тут можно было многих – да всех. Похоже, Ратибор опоздал – здесь все было кончено. Довольно хохоча, дикари парами осматривали убитых и раненых, последних тут же добивали резким ударом дубины и аккуратно складывали к уже имевшимся трупам, просто в кучу. Наверняка чтоб уже совсем скоро устроить кровавый пир.

Кроме убитых, имелись и пленные, в основном молодые девушки, женщины, подростки. Стариков и маленьких детей нео в плен не брали, предпочитая тут же сожрать. Этих же, видимо, придержали для гнусных забав и непосильной работы. Хотя какая работа может быть у тупых лесных дикарей?

Прекрасно осознавая всю грозящую ему опасность, Ратибор внимательно осматривал пленных, надеясь увидеть среди них Ясну… Нет, девчонки там не было. Убили?!

Юноша гнал от себя недобрые мысли, да, собственно, и думать-то было сейчас некогда. Неужели – всё?! Неужели, сопротивленье людей башен подавлено, и не осталось больше никого, ни одного отряда, ни одного воина? Не может такого быть! Однако, большинство башен уже были разрушены либо горели, никто не сопротивлялся… разве что у Грановитой башни. Вот ее дикари еще не взяли, не разрушили. Окружили, тащили лестницы… и пушки! Да-да, пушки, как видно, трофейные, волокла целая толпа врагов, опутав веревками и ремнями. Что же, дикари научились стрелять?! Скорей, их кто-то научил, и ясно было, что и здесь никак не обошлось без предательства.

– Почему воин без дела? – вдруг окликнули сзади.

Рат обернулся, встретившись взглядом с коренастым, свирепым на вид, нео в панцире из искусно соединенных друг с другом костей. На поясе дикаря, на перевязи, болтался захваченный у кого-то из воинов Башен меч… который враг тут же выхватил, почти сразу определив в Ратиборе чужака.

Почуял, видно, что-то, собака немытая.

Резко отскочив в сторону, Рат живо подставил под удар свое оружие, тяжелое и неудобное, но, надо признать, прочное, и даже весьма. Да и меч у нео оказался не боярский – отроческий, хотя и сделан был и закален на совесть.

Отразив удар, юноша тут же бросился в контратаку, пытаясь достать врага длинным выпадом, дерзким уколом в незащищенный пах. Однако же, длины «клинка», если это можно было вообще назвать клинком, не хватило, да и дикарь оказался вертким, несмотря на весь свой тяжеловесный вид. Увернулся… отпрыгнул… снова занес меч…

Рат быстро ударил по летящему вниз вражескому клинку с боку, стараясь выбить оружие из рук дикаря.

Не вышло, не проходили с этой железкой приемы клинкового боя, да и, как видно, отличающийся недюжинной силой дикарь держал меч цепко. И столь же цепко следили за соперником маленькие злобные глазки.

И снова удар… звон… отбивка… Рат отпрыгнул в сторону, уходя от очередной атаки, запрыгал, затанцевал вокруг врага, выбирая момент для неожиданно резкого выпада…

Враг с воем занес меч… юноша уклонился, чувствуя, как просвистел над ухом закаленный клинок. Снова отпрыгнул, закружил, ухмыляясь – дикарь орудовал мечом словно дубиной, столь же бесхитростно и туповато, просто крутил над головою да бил, и, если бы в руках Ратибора находился не этот огрызок, а настоящий боевой клинок, то у коренастого не оставалось бы никаких шансов. Впрочем, шансов у него не оставалось и так.

Быстро разгадав нехитрую тактику нападавшего, Рат теперь лишь примеривался, выбирая момент… И, как опытный боец-мечник, не забывал краем глаза посматривать на то, что делается вокруг.

А вокруг ничего хорошего не творилось. Вокруг столпились сбежавшиеся поглазеть на поединок нео, с копьями, с камнями, с дубинами. Вот потому-то так уверенно чувствовала себя коренастая лесная сволочь! Ухмылялся, показывая желтые клыки…

Рат бросил взгляд в стороны… дикари, дикари… снова дикари… остатки разрушенной башни, а за ними… а что за ними? А за ними…

Желтые глазки нео вспыхнули яростью. Враг перестал кружить и снова бросился в атаку, вращая над головой сверкающим клинком.

Переместив вес на левую ногу, юноша уклонился. Меч пролетел низко над головой, едва не задев клок волос на макушке. Толпившиеся вокруг дикари радостно завыли. Рат тут же перенес вес на правую ногу, спружинил… Выпад! Укол! Прямо в пах.

Что там стало с соперником дальше, Ратибор уже не видел – некогда было смотреть. В три прыжка юноша обогнул дымящиеся развалины башни, задержал дыхание и, невидимый в густом непроглядном дыму, спрыгнул в ров, рванув к развороченному взрывом зеву подземного хода и моля всех богов, чтобы лаз не оказался заваленным.

Дикари бросились в погоню почти сразу, но вот это «почти» оказалось решающим – сыскать беглеца в дыму пожарищ оказалось довольно сложно: поди пойми, куда тот побежал, где спрятался, схоронился, скрылся.

Озадаченно столпившись у рва, дикари откашлялись и принялись лихорадочно соображать, что делать дальше. Длинный, с седыми космами, бородач нерешительно указал на развалины Спасской башни, на что ему громко возразили двое туповатых с виду парней в панцирях из каких-то ржавых железок. По их мнению, сбежавшего нужно было искать в лесах, в священной роще.

Спор этому положил подбежавший в гневе десятник: здоровенный малый с круглым, не лишенным печати интеллекта, лицом и свирепым взглядом.

– Аой! Мерзавцы! Ишь, стоят. Вперед, к башням! – он зло ощерился, оглядываясь на Маринкину башню, где сейчас затухал последний очаг сопротивления.

– Но… он убежал и мы…

Напрасно осмелился возразить один из парней, ой, напрасно! Здоровяк тут же пнул его ногой в пах, ловко попав меж защитных пластинок, и, бешено вращая глазами, зарычал:

– Я сказал – за мной! К башне.

Ослушаться его не посмели, а вот беглеца уже простыл и след.

Ветер гнал туман к лесу, и на болотах запах гари чувствовался довольно слабо. И все же осторожно выбравшийся на поверхность Рат закашлялся – скорее, от усталости и нервного истощения, нежели от дыма. Все ж он был живой человек, пусть и воин, но не робот – и переживал и нервничал, и далеко не всегда поступал так, как нужно было бы поступить.

Что делать сейчас, юноша просто не знал. Вернуться к башням, чтоб с честью погибнуть или, того хуже, угодить в плен? Так, безо всякого смысла. Если б еще точно знать, что Ясна жива, в плену… или, может быть, ей удалось сбежать? Почему бы и нет? Ведь он-то, Ратибор, сбежал – почему другие не могут?

В задумчивости, молодой человек уселся на плоский камень, не забывая зорко следить за происходящим вокруг. Сидел, рассуждал сам с собой, пытаясь прийти к какому-то более-менее приемлемому и разумному решению… и вдруг краем глаза заметил видение. Кто-то подкрадывался по старой гати, полз, не обращая внимания на холодную болотную жижу и грязь.

Миг – и Рат проворно распластался за камнем, поудобнее, насколько это вообще было возможно, перехватив в руке свой ржавый тяжелый клинок. Воин никогда не расстанется с оружием, пусть даже с таким – все ж лучше, чем ничего.

Прищурив глаза от внезапно выглянувшего солнца, юноша высунул голову из-за камня и напряженно всмотрелся. Инте-ересно, кто это там полз, хлюпая болотной тиной? Какой-нибудь припоздавший дикарь? Непохоже – с чего бы ему таиться-то? Или нео заметил Рата первым, и теперь решил незаметно подкрасться, напасть? Что ж, давай…

Юноша недобро усмехнулся, прикидывая, как снесет крадущемуся вражине башку, и принялся спокойно ждать. Сойдя с гати, дикарь уж никак не пройдет мимо камня.

Вот уже близко, вот шевельнулись камыши… вот показалась, взлетела, словно птица, и снова упала, чья-то рука, желтая, узкая, с изящным плетеным браслетиком, какие делали юные мастерицы Семеновской башни.

Нет, это не дикарь. Свой! Такой же беглец, быть может – раненый.

Оглянувшись, Ратибор выскочил из-за камня и бросился к гати…

В камышах, вытянувшись, лежал молодой длинноволосый парень в длинной одежде жреца. В правом, в бурых подтеках, боку его торчала грубая, с черным опереньем, стрела, какие обычно делали нео.

Упершись взглядом в грязные сапоги Ратибора, волхв поднял голову и простонал:

– Помоги-и-и…

– Держись, – молодой человек нагнулся, перетащил раненого к камню, и, перевернув на бок, рванул одежду… Похоже, чем-то помочь бедолаге уже было поздно: рана вокруг стрелы нагноилась, опухла и пожелтела. Поня-а-атно… Рат с таким уже сталкивался, и не раз. Лесные нео обвязывали наконечники стрел пенькою, для надежности пропитанной клейким соком мутировавших волчьих ягод, представлявшим собой сильный растительный яд, действующий не слишком быстро, но неотвратимо. Если б сразу после ранения кто-то вытащил стрелу и отсосал ядовитый сок, тогда раненого еще можно было бы спасти, но сейчас у этого бедолаги не осталось никаких шансов. Сколько он еще проживет? Минуту… две, три? Во всяком случае – вряд ли дольше.

Молодой жрец, как видно, это хорошо понимал и, пытаясь что-то сказать, поднял трясущуюся руку.

– Н-на н-нас напали. Дикари, нео. Убили… убили всех. Я убежал, полз… караван… Велимир – убит…

– Волхв Велимир? – удивленно переспросил Рат. – Его я знаю. Но про караван ничего не слыхал – а должен был бы. Я же проводник…

– Я знаю…

Раненый обреченно прикрыл глаза и зашептал, время от времени понимая веки:

– Передай великому волхву Владиславу, что… что мы доставили девушку… маркитанты заплатили честно… а золото… золото там… я спрятал, чтоб дикари не… чтоб не смогли найти… я… я…

Пораженный ужасной догадкою, Ратибор с силой схватил умирающего жреца за плечи:

– Что за девушка?! О какой девушке идет речь?

– За-забыл, как ее зовут… забыл…

– Лет шестнадцати, худенькая… Золотистые волосы, карие глаза – так?

– Так, да…

– А зовут – Ясна!

Страницы: «« 23456789 »»

Читать бесплатно другие книги:

«Сегодня позвонил мой старый приятель Юра Дмитриев. Я договорился встретиться с ним в маленьком уютн...
«В тот день я его заметил сразу. Он стоял под нашим подъездом и делал вид, что кого-то ждет, но я-то...
В эфире телеканала «Моя планета» уже несколько лет выходит уникальный телепроект «Русский след». За ...
В этом руководстве мастер Рейки Бретт Бевелл раскрывает новейшие техники, позволяющие направлять эне...
В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, ...
В журнале публикуются научные материалы по текущим политическим, социальным и религиозным вопросам, ...