Амулет снежного человека Александрова Наталья

И тут же почувствовала за спиной чье-то присутствие.

Тина вздрогнула и обернулась.

В дверях комнаты стоял невысокий широкоплечий мужчина с густой рыжеватой бородой и красивыми, выразительными глазами.

– Извините, я вас, кажется, напугал… – проговорил незнакомец и виновато улыбнулся. Улыбка очень украсила его лицо – так преображает солнечный луч, случайно пробившийся из-за туч, печальную осеннюю равнину.

– Кто вы? – спросила Тина. – Вы не похожи на учеников этого… странного человека… Ох, извините, я не хотела…

Вообще-то, Тина хотела употребить более сильное выражение, хотела назвать черного человека шарлатаном, но вовремя удержалась – неизвестно, как относится к нему этот незнакомец.

– Простите, что я расспрашиваю, – смутилась она, – вы не обязаны отвечать…

– Ничего! – мужчина снова улыбнулся. – Я действительно не из их компании… Это моя мастерская, я разрешаю им собираться здесь время от времени.

– Так вы – тот самый художник, владелец мастерской? – оживилась Тина. – Это ваши работы?

– Ну да, мои, – хозяин квартиры развел руками, – вынужден признаться… Вам не понравилось?

– Нет, наоборот, очень понравилось! – запротестовала Тина. – Особенно вот эта картина… скажите, это ведь реальное место? Вы там бывали?

– Да, я написал эту картину с натуры… – Художник посерьезнел. – А почему вы спрашиваете?

– Потому что я тоже там была, – неожиданно для себя призналась Тина, – совсем недавно.

Она хотела добавить, что была там со своим другом, но отчего-то не захотела упоминать Кирилла. Вместо этого она добавила:

– Это заброшенная деревня. И она произвела на меня очень сильное и странное впечатление.

– Вот интересно… – задумчиво проговорил художник, – я тоже часто вспоминаю эту деревню. У меня там было такое впечатление, будто за мной кто-то наблюдает.

– Как странно! – Тина внимательно взглянула на хозяина мастерской. – А ведь у меня тоже было сходное чувство…

– Знаете, – оживился художник, – бывают такие места, где ты чувствуешь, что, кроме тебя… Кроме нас, людей, здесь есть еще кто-то. Кто-то, кто прячется от нас, следит за нами, но не хочет, чтобы мы его увидели. Я говорю не о животных, – поспешно добавил он. – Я говорю о ком-то другом. Знаете – лешие, русалки, всякая нечисть, порожденная народным сознанием, так вот мне кажется, что это не просто вымысел, что за этими словами что-то или кто-то есть.

Художник на мгновение замолчал, взглянул на Тину, чтобы понять ее реакцию на свои слова, потом продолжил:

– Природа скрывает много тайн. Как-то раз я ночевал в палатке на берегу реки в Карелии и проснулся ночью оттого, что услышал рядом с палаткой чьи-то шаги. Я испугался, подумал, что это медведь, нашел ружье – но шаги стихли так же внезапно, как возникли. Я пролежал до рассвета, потом выбрался из палатки. Мои вещи были разбросаны, котелок, который висел над кострищем, оказался на берегу реки, но самое главное – на снегу возле самой палатки я увидел отчетливый отпечаток ноги. Босой человеческой ноги!

Художник взглянул на Тину, чтобы понять, верит ли она ему, и повторил:

– Да, это был отпечаток босой ноги, только очень большой, больше, чем у любого человека. Я понимаю, что это звучит как настоящий бред. Но я видел, видел этот след собственными глазами! Я захотел его сфотографировать, но мобильный телефон, как назло, разрядился… Вы мне не верите?

– Верю, – ответила Тина без раздумья.

Она вспомнила, как сама увидела след на подтаявшем снегу возле избушки, где они с Кириллом ночевали. Вспомнила, как этот след растаял под лучами неяркого осеннего солнца. Растаял прежде, чем она смогла сфотографировать его или хотя бы показать Кириллу.

Она даже хотела рассказать это художнику, но отчего-то передумала. Неизвестно, куда может завести этот разговор. А разбалтывать первому встречному про книгу, про поединок в библиотеке и уж тем более про свои сны, она не собирается – если не посмеется, то уж точно уверится, что она не совсем нормальна.

А он продолжил, не замечая ее молчания:

– Так вот, после этого случая я все время думаю, что в лесах, в горах, везде, где нет людей или где их мало, где они еще не все вытоптали, не все замусорили – везде есть кто-то еще, кто-то, кто жил здесь до нас, и для кого мы – грубые и шумные пришельцы… Я даже стал писать свои пейзажи, стараясь передать в них ощущение чьего-то незримого присутствия. Как будто там кто-то только что был, и этот кто-то вернется, как только мы уйдем и наступит тишина!

«Ах, вот в чем дело, – подумала Тина, рассматривая пейзажи, – то-то мне манера эта показалась знакомой…»

– А скажите, портреты в коридоре – они тоже ваши? – поинтересовалась она, вспомнив, какое неприятное впечатление произвели на нее те портреты.

Художник, который писал эти портреты, словно специально старался выпячивать какое-то одно нехорошее свойство характера – зависть, злобу, вредность…

– Нет, это от прежнего владельца мастерской остались, – улыбнулся Тинин собеседник, – он умер, а наследники эти работы взять отказались – никуда, говорят, не годятся, кто такое купит. Человек он был и правда неприятный, характер скверный, но талант большой. Типов таких специально искал, еще деньги им платил, чтобы портрет написать. Коридор свой так и называл – галерея монстров. Глядя на них, сразу видно – этот от зависти сохнет, этот всех ненавидит, этот – котов бездомных травит… Ужас, конечно, но рука у меня не поднимется выбросить – все же работа мастера. Понимаете?

– Понимаю. Вы интересный человек! – проговорила Тина искренне. – Но скажите – что у вас общего с этим гипнотизером и его учениками? Вы совсем не похожи на них!

– Общего? Да, ничего! – художник снова улыбнулся своей удивительной улыбкой, на этот раз она показалась Тине немного смущенной. – Честно говоря, я пускаю их сюда из любопытства. Знаете, среди них попадаются очень забавные персонажи. Некоторых из них я рисую, как-нибудь тоже устрою выставку портретов. А как вы здесь оказались? Вы тоже не похожи на них!

– Меня привел сюда… – Тина на мгновение замялась, подбирая слово, и выбрала самое нейтральное: – Меня привел сюда знакомый. Кстати, сейчас я его потеряла и теперь не знаю, как отсюда выбраться. Сюда мы шли таким сложным путем… не уверена, что я смогу повторить этот путь самостоятельно.

– А, вот оно что! – художник усмехнулся. – Это гипнотизер, он специально показал своим ученикам только этот сложный путь. Тем самым он окружил себя еще большим ореолом таинственности, кроме того, такой долгий и трудный путь заранее настраивает их на соответствующий лад, придает их встречам гораздо большую значительность. А на самом деле сюда можно попасть гораздо проще и быстрее. Соответственно, так же просто можно и выйти отсюда. Если хотите, я покажу вам этот короткий путь…

– Да, пожалуйста! – Тина очень обрадовалась, ей захотелось как можно скорее выбраться из этой мастерской, попасть в обычный мир, к нормальным людям.

Художник провел ее по коридору на кухню. Кухонька была маленькая, здесь умещались только стол, накрытый яркой скатертью, холодильник, пара стульев и плитка. Угол был задернут шторой в красных и желтых разводах. Художник отдернул эту штору, за ней оказалась дверь, запертая на массивную железную щеколду.

– Ну вот, – проговорил хозяин, отодвигая щеколду и отпирая дверь, – вы спуститесь по лестнице и окажетесь во дворе. Там – налево под арку, и улица… Извините, что не провожаю вас…

– Да нет, что вы, большое спасибо! – Тина улыбнулась ему.

– Да, – спохватился он, – меня зовут Всеволод, Всеволод Паничкин…

– Я знаю! – перебила его Тина и поскорее выскользнула на площадку.

Совсем не нужно стоять тут и любезничать с ним, обмениваться телефонами. Она не может себе этого позволить.

Очевидно, художник понял ее правильно, дверь захлопнулась, лязгнула щеколда, и Тина оказалась одна.

Она спустилась по лестнице, чувствуя в душе сожаление, как будто сейчас что-то упустила или утратила. Какой симпатичный человек… Тина поймала себя на мысли, что ему она могла бы рассказать все. Ну, если не все, то хотя бы часть. Посидеть, поговорить спокойно, картины рассмотреть получше. Но нельзя. И не только из-за Кирилла.

Тина тяжело вздохнула и толкнула дверь подъезда.

Как и сказал художник, выйдя из дома, она оказалась в безлюдном темном дворе. Свернула под арку, вышла на улицу и хотела уже направиться к ближайшей станции метро, но вдруг услышала позади приближающиеся шаги и голоса.

Повинуясь безотчетному импульсу, она шагнула в темную нишу подъезда.

Из той же арки, что и она, вышли двое – тот самый черный человек, гипнотизер, и одна из тех женщин, которые руководили магическим ритуалом.

– Учитель, проводить вас домой? – спросила женщина почтительно.

– Нет, мне еще нужно сегодня кое-что сделать! Я высажу тебя у метро и дальше поеду один.

Гипнотизер достал брелок с ключами от машины, нажал кнопку. Большой черный автомобиль, припаркованный рядом, мигнул фарами. Гипнотизер и его спутница сели в машину. Мотор негромко заурчал, и машина тронулась.

Тина выскользнула из ниши подъезда и вдруг поняла, что она не может упустить этого черного человека. Вот он сейчас уедет, и она никогда не узнает, что же все-таки случилось в библиотеке. Никто ей не объяснит, что значат ее сны, и этот странный предмет, что нашла она в заброшенной деревне. Нет уж, нечего ждать милостей от судьбы, она сама должна все выяснить!

Тина замахала рукой, чтобы остановить какую-нибудь машину. Два или три автомобиля промчались мимо, Тина выскочила на дорогу, и с жутким визгом тормозов перед ней затормозил старенький синий «Фольксваген».

– Ты что – совсем сдурела? – крикнул, высунувшись из машины, пожилой водитель. – Жить надоело? Это, конечно, твое дело, а что мне за тебя отвечать пришлось бы – это тебя не волнует? Ты хоть цела? Может, тебе в больницу нужно?

– Мне не в больницу! – проговорила Тина, забравшись на переднее сиденье. – Дяденька, мне вот за той черной машиной нужно! Я заплачу, сколько скажете!

Черный автомобиль гипнотизера был еще виден в конце улицы – он остановился на красном сигнале светофора.

– Заплачу!.. – передразнил ее водитель. – А кто за мои надорванные нервы заплатит? Пушкин? У меня, может, сердце больное! Я, может, инфаркт перенес, мне нервничать нельзя, а ты тут такое устраиваешь! У меня, между прочим, четверо внуков… мне их вырастить нужно…

– Дяденька, извините! – взмолилась Тина. – Просто мне ту машину догнать надо, точнее, проследить за ней, а никто не останавливался, вот я и выскочила… От отчаяния… Пожалуйста, поезжайте за ней, а то мы ее потеряем!

– Проследить! – неодобрительно повторил за ней водитель, набирая скорость. – Я бы, может, и так остановился, это моя работа… Хахаль, что ли? Любовник бывший?

– Не любовник, – оскорбилась Тина и выпалила первое, что пришло в голову, – муж бывший… он ребенка у меня украл и прячет где-то, вот я и хочу за ним проследить…

– Ребенка? – озабоченно переспросил водитель и поехал быстрее. – А ты в полицию обращалась?

– Обращалась, да все без толку… – отмахнулась Тина. – Он богатый и со связями, так что они меня и слушать не стали… Они там все у него купленные…

– Надо же, какой мерзавец! – сочувственно проговорил водитель. – Ребенка у родной матери отобрать! Ну ничего, не волнуйся, дочка, мы за ним проследим!

Черная машина высадила женщину возле станции метро и поехала дальше, петляя по городу, словно запутывая следы, но «Фольксваген» не отставал, держась на безопасном расстоянии.

– Ты думаешь, дочка, я всегда водилой был? – говорил между тем водитель. – Нет, я в советские времена был главным инженером завода! Телефоны мы выпускали. Неплохие, между прочим, телефоны. Красивые, а главное – надежные.

А потом навезли дешевых китайских аппаратов, и наши никто не стал покупать. А после и вообще все на мобильные перешли, так что наш завод стал никому не нужен. Директор все свободные помещения сдал под торговые площади, а людей разогнал. Меня на пенсию отправил. Отдохни, говорит… А какой отдых при такой пенсии? У меня, между прочим, почти пятеро внуков…

– Как это – почти? – переспросила Тина. – Вы же говорили – их четверо!

– Ну да, четверо уже в наличии, и пятый на подходе, к Новому году должен родиться! А им все время что-то нужно, да и самому хочется что-то подарить – игрушку там, конфетку… А игрушки сейчас, сама знаешь, какие дорогие… Вот и пришлось на старости лет в таксисты идти, людей подвозить…

За таким разговором прошло около получаса.

Наконец черный автомобиль подъехал к воротам больницы и остановился.

– Смотри-ка, он в больницу приехал! – озабоченно проговорил водитель. – Не заболел ли ребенок твой?

– Не знаю, сейчас все выясню! – проговорила Тина, доставая кошелек. – Спасибо вам! Сколько я вам должна?

– Не нужно никаких денег! – запротестовал водитель. – Ребенок – это святое…

– Нет-нет, возьмите! – Тина вложила деньги в руку старика. – Купите внукам что-нибудь…

Она не стала слушать возражения, выскочила из машины и бросилась к воротам.

Черный человек вышел из своей машины, направился к приемному покою. Тина незаметно пошла следом за ним.

В приемном покое, несмотря на поздний час, было оживленно. Врачи и медсестры сновали взад-вперед, двое молодых санитаров прокатили к лифту каталку с лежачим больным, другой больной, с ногой в гипсе, разговаривал с женой.

Черный человек направился к окошку справочной, перед которым стояла очередь из двух или трех человек. За окошком сидела угрюмая женщина средних лет в белом крахмальном халате и очках в металлической оправе.

Тина огляделась по сторонам и заметила в углу приоткрытую дверь. Заглянув внутрь, увидела маленькую комнатку вроде прихожей. Дальше была еще одна дверь, за которой раздавались оживленные голоса – там дежурные медсестры пили чай. На вешалке возле этой двери висели крахмальные халаты, рядом – большое зеркало. Тина быстро сдернула с вешалки халат подходящего размера, надела поверх своей одежды. В кармане халата, к счастью, оказались белая косынка и марлевая маска. Повязав косынку и надев маску, Тина взглянула в зеркало. Теперь ее трудно было узнать.

Повинуясь какому-то внезапному порыву, она переложила в карман халата семиконечную звезду, а сумку и пальто бросила тут же, то есть повесила на стойку и прикрыла халатами. Так, что еще, кошелек и мобильный телефон с собой взять… Жалко сумку, если сопрут, а уж пальто-то как жалко… Ну ладно, теперь вперед.

Вдруг дверь открылась, в прихожую вошла строгая женщина в таком же, как у Тины, халате. Она удивленно взглянула на девушку и что-то хотела ей сказать. Тина попятилась и машинально сжала в руке металлическую звезду. В строгом лице женщины что-то переменилось, она скользнула по Тине невидящим взглядом и прошла мимо, как будто та была пустым местом.

Тина перевела дыхание и решительно направилась к справочной.

Гипнотизер как раз подошел к окошку.

Тина встала неподалеку, чтобы видеть и слышать его, и сделала вид, что разговаривает по мобильному телефону.

Черный человек почувствовал какое-то беспокойство и повернулся к ней. Тина сунула свободную руку в карман халата, сжала звезду. И на этот раз звезда помогла. Гипнотизер скользнул по Тине равнодушным взглядом, склонился к окошку и проговорил:

– У вас в больнице лежат две женщины – Варвара Семеновна Красношеева и Александра Ильинична Скверская. Поступили два дня назад. Я хочу узнать…

– Погодите, мужчина! – оборвала его женщина за окошком. – Я одна, а вас много. Я не компьютер, я живой человек. Что вы мне сразу кучу вопросов задаете? Вы задавайте по одному…

– Хорошо, значит, сначала – насчет Красношеевой… В каком она отделении, в какой палате, как ее состояние?

– Подождите… – женщина застучала пальцами по клавишам компьютера, – Красноносова… Краснорукова… Ага, вот Красношеева… Хирургическое отделение, четвертый этаж, четырнадцатая палата… состояние средней тяжести…

– Состояние средней тяжести… – машинально повторил гипнотизер. – Теперь, пожалуйста, посмотрите вторую пациентку – Александру Ильиничну Скверскую.

– Скверская… – Дежурная снова склонилась над компьютером и вскоре сообщила: – А Скверская ваша в палате интенсивной терапии, то есть в реанимации. Это на пятом этаже. Состояние тяжелое…

– Выпишите мне пропуск. К ним обеим. Мне необходимо их срочно посетить.

– Что? – Женщина уставилась на гипнотизера поверх очков. – Мужчина, вы думаете, что говорите? Вы на часы смотрели? У нас посещения только с двенадцати до девятнадцати, и только близким родственникам! Если вы близкий родственник, приходите завтра в часы посещения, тогда я вам, может быть, и выпишу пропуск, но только к Красношеевой! А в реанимации посещения запрещены! А сейчас вообще ни к кому и ни в коем случае! Я не хочу из-за вас работу потерять!

– Вы ничего не потеряете! – Гипнотизер склонился к самому окну и проговорил медленно, внятно: – Раз, два, три, четыре…

– Вы это что… – забормотала дежурная. – Вы это почему… Вы что это считаете…

Затем она замолчала, замерла, словно превратилась в статую.

– Выпишите мне пропуск, – властно проговорил гипнотизер.

Ни слова не говоря, дежурная достала из стола листок, что-то на нем написала и протянула бумажку гипнотизеру. Тот спрятал листок в карман, потом щелкнул пальцами и сказал:

– Можете проснуться.

– Так вот, – продолжила дежурная с прежнего места, – я говорю, приходите завтра, тогда, может быть…

– Непременно! – И гипнотизер отошел от окошка.

Тина направилась следом за ним, но черный человек успел войти в лифт, дверцы которого тут же закрылись.

Тина нажала кнопку вызова.

Через минуту подъехала вторая кабина.

«Хирургическое отделение, четырнадцатая палата, четвертый этаж…» – вспомнила Тина слова дежурной и нажала на кнопку с цифрой четыре.

Лифт остановился прямо напротив стеклянной двери с надписью «хирургическое отделение». Тина толкнула эту дверь и вошла в ярко освещенный коридор. Навстречу ей, насвистывая, шел высокий парень в голубой медицинской униформе. Увидев Тину, он нахмурился и хотел ее о чем-то спросить.

На этот раз Тина не колебалась, она сунула руку в карман халата и сжала металлическую звезду. Парень удивленно моргнул, на лице его проступила растерянность, словно он что-то безуспешно пытался вспомнить. Он отвернулся от Тины и прошел мимо нее.

«Какая полезная звездочка, – подумала Тина, шагая по коридору, – прямо как шапка-невидимка. Даже лучше – шапка не всякому идет».

Она уже перестала чему-либо удивляться, как известно, человек привыкает ко всему.

Она шла, читая на дверях номера палат. Третья, четвертая, пятая… После шестой палаты коридор повернул под прямым углом. Впереди виднелся стол дежурной сестры, возле него, ссутулившись, стоял гипнотизер и считал:

– Шесть, семь, восемь…

Тина увидела дверь четырнадцатой палаты, сжала рукой звезду и скользнула внутрь.

В палате лежали четыре женщины. Среди них Тина не сразу узнала библиотекаршу Варвару Семеновну. Она помнила строгую монументальную особу в синем несгибаемом костюме, здесь же в постели лежала рыхлая обрюзгшая женщина преклонного возраста, в ситцевой рубахе, с синяками под глазами.

При появлении Тины она пошевелилась и хотела что-то сказать, но Тина крепче сжала звезду, прижала палец к губам и скользнула за ширму, стоявшую возле окна.

Едва она успела скрыться за ширмой, дверь палаты открылась, и вошел черный человек.

При его появлении одна из соседок Варвары Семеновны проснулась и проговорила писклявым обиженным голосом:

– Вот ходят и ходят к некоторым… И ночью, и днем – никакого покоя нету! А в моем возрасте и состоянии нужен покой! А если ты ходишь, так хоть бы конфеткой угостил! В моем возрасте и состоянии очень нужны углеводы!

Гипнотизер повернулся к соседке и строго проговорил:

– Спать!

Та тут же заснула, выводя носом художественные рулады.

Черный человек повернулся к Варваре Семеновне и внимательно взглянул на нее:

– Ну, как вы? Как ваша память?

– Кто вы? – пролепетала библиотекарша, приподнимаясь на локте. – Я вас знаю?

– Нет, не знаете! – отрезал черный человек. – Вы меня видите первый раз в жизни!

– Первый? – недоверчиво переспросила Варвара Семеновна. – А по-моему, я вас уже видела… Тогда… В библиотеке… Вы еще спорили с Александрой Ильиничной… И книжки разлетелись…

– В библиотеке? – переспросил гипнотизер. – Но вы ничего не помните о библиотеке, особенно о том дне, когда там случилось… Впрочем, там ничего не случилось, и вы там никогда не бывали…

– Не бывала… – удивленным голосом повторила женщина. – И вас я никогда не видела…

– Вот теперь – другое дело! – удовлетворенно проговорил гипнотизер. – Вот теперь я вами доволен!

– Вот теперь тебя хвалю я, – с выражением продекламировала библиотекарша, – вот теперь тебя люблю я, вот теперь-то ты, грязнуля, Мойдодыру угодил…

– Это можно, – разрешил черный человек и покинул палату.

Варвара Семеновна протянула руку к двери и снова принялась декламировать:

– Уж сколько раз твердили миру, что лесть гнусна, вредна, но только все не впрок, и в сердце льстец всегда отыщет уголок. Вороне где-то бог послал кусочек сыру…

Тина вышла из-за ширмы, подошла к Варваре Семеновне. Та взглянула на нее с укоризной и продолжила выразительным, хорошо поставленным голосом:

– На ель ворона взгромоздясь, позавтракать было совсем уж собралась, да призадумалась…

Тина покачала головой: ну и гипнотизер!

Она поправила одеяло и вышла из палаты – помочь Варваре Семеновне она все равно ничем не могла, остается надежда только на то, что время лечит все. С другой стороны, совсем неплохо, что библиотекарша не вспомнит теперь, кто же приложил ее по голове бюстом Крылова. И вообще, если подумать, то ведь она была с ними заодно. Вот если бы она сразу сказала Тине, как найти Александру Ильиничну, то, возможно, ничего бы с ней и не случилось. А то наврала на голубом глазу, что такая у них в библиотеке не работает. Вот и пускай теперь басни декламирует.

– А сыр во рту держала! – донеслось из палаты.

«На ту пору лиса близехонько бежала…» – всплыло в голове у Тины.

Что за черт, неужели она заразилась от Варвары Семеновны?

Дежурная сестра спала, уронив голову на стол. Человека в черном уже не было видно.

Тут Тина спохватилась: ведь он хотел навестить не только Варвару Семеновну, но и Александру Ильиничну! Что, если и с ней он проделает свои гипнотические фокусы? Что, если и Александра Ильинична потеряет память? Ведь только на нее рассчитывала Тина! Только она может объяснить странные события в библиотеке!

Короче, ее нужно срочно спасать!

Тина быстро покинула хирургическое отделение, направилась к лифту.

Дежурная в справочном окне сказала, что палата реанимации, где лежит Александра Ильинична, находится на пятом этаже, всего на один этаж выше хирургии…

Лифт был занят, и чтобы не дожидаться его, Тина взбежала на пятый этаж по лестнице.

Здесь она без труда нашла отделение интенсивной терапии.

Перед входом в отделение сидела медсестра средних лет. Ее пустые остекленевшие глаза бессмысленно таращились в стену, она никак не реагировала на внешний мир.

Все ясно, гипнотизер здесь уже побывал. Что неудивительно – он опережает Тину на несколько минут…

Тина осторожно приоткрыла дверь и проскользнула в коридор отделения. Из коридора сквозь стеклянные двери были видны палаты. В каждой из них лежали пациенты, опутанные густой сетью проводов и трубок.

Тина тихо шла по коридору, заглядывая в каждую палату.

Наконец в очередной палате она увидела черного человека. Он стоял, склонившись над кроватью, где лежала Александра Ильинична. Ее Тина узнала без труда. Глаза женщины были закрыты, к руке тянулась тонкая трубка от капельницы.

Гипнотизер внимательно разглядывал больную, даже поднял ее левое веко. Наконец придя к какому-то решению, он отступил от кровати, подошел к стойке с капельницей, достал из кармана плоскую металлическую коробочку.

Из этой коробочки он вытащил шприц, вонзил его иглу в прозрачный пластик емкости с лекарством, нажал на поршень.

В прозрачной жидкости, заполнявшей емкость капельницы, разошлось розовое облачко.

Тина взволнованно прижалась к стеклу.

Она не сомневалась, что гипнотизер ввел в капельницу яд, чтобы окончательно избавиться от Александры Ильиничны. Ну ясно, она без сознания, как на нее гипнозом подействовать? А если в сознание придет, так еще неизвестно, кто победит, тетя-то и сама в этом деле не промах… Так что злодей решил использовать яд – так, мол, надежнее.

Что делать? Как спасти бедную женщину?

Черный человек что-то почувствовал. Он повернулся к двери, вглядываясь в темноту коридора.

Как и прежде, Тина сжала рукой спасительную семиконечную звезду. И талисман помог – черный человек успокоился, еще раз взглянул на полуживую женщину и направился к выходу из палаты.

Не выпуская звезду из руки, Тина метнулась в сторону, спряталась в нишу возле соседней палаты. Гипнотизер вышел в коридор, настороженно огляделся и, наконец, направился к выходу из отделения. Тина поскорее опустила глаза, чтобы не смотреть ему в спину – все же он не обычный человек, что-то почувствует и вернется.

Едва дождавшись, когда за ним закроется входная дверь, Тина влетела в палату, подбежала к кровати. Александра Ильинична дышала ровно, глаза ее были закрыты.

Тина повернулась к капельнице.

Ядовито-розовые облачка медленно распускались в прозрачном растворе, тянулись во все концы, как щупальца осьминога. Смертоносного осьминога. Одно из розовых щупалец уже приближалось к устью капельницы, еще немного – и оно проникнет в трубку, а по ней – в кровь несчастной женщины…

Что делать?

Вызвать дежурного врача или хотя бы медсестру? Но пока они придут, пока она объяснит им, что произошло, яд может попасть в кровь Александры Ильиничны и убить ее. Кроме того, Тине непросто будет объяснить, кто она такая и что делает в палате реанимации. И как яд оказался в капельнице.

И вообще, возможно, гипнотизер отключил своими методами весь здешний персонал, как ту сестру, которая сидит возле входа в отделение…

Розовое облачко яда тянулось к трубочке.

Раздумывать было некогда.

Тина вытащила из кармана свой незаменимый талисман, металлическую звезду, и одним из ее лучей распорола пластиковый мешок капельницы. Прозрачно-розовая жидкость хлынула на пол.

И в ту же секунду в палате зазвучал сигнал тревоги.

В коридоре послышались быстрые приближающиеся шаги.

Тина спряталась в углу палаты, за стойкой с какими-то приборами. Едва она успела спрятаться, в палату вбежали несколько человек в медицинской униформе, окружили кровать Александры Ильиничны.

Теперь можно было за нее не волноваться. Воспользовавшись тем, что все были заняты своим делом, Тина выскользнула из палаты и покинула отделение.

Она без проблем добралась до приемного покоя и переоделась в комнатке медсестер. Вещи были на месте, только какая-то зараза заляпала все пальто чем-то белым. Не то мел, не то порошок зубной. А скорее всего гипс, как Тина ни чистила, на левой поле осталась отчетливая белая пятерня. Ну, новое ведь пальто, дорогое!..

– Ты не забыла, что сегодня мы идем на банкет? – спросил муж утром за завтраком.

– Да-да, – рассеянно ответила Валя, суетясь у плиты.

Сегодня на завтрак были блинчики с мясом, и теперь один подгорал, а второй развалился. Блинчики Валя делала сама, Виктор не терпел ничего покупного. Так и говорил – не для того, мол, он женился, чтобы есть замороженные продукты. Этого добра он и в холостом состоянии наелся до отвала. Правда, вместо «добра» он употреблял другое слово.

Валя тогда отворачивалась, чтобы он не видел ее лица. С детства не терпела она плохих слов. Тем и Виктор ей нравился, что всегда спокойный, говорит негромко, весомо, слова правильные, никакого, боже сохрани, мата. Солидный человек, ответственный, работает много.

В быту с ним ужиться легко, только не спорить по мелочам. Он в их семье главный, так и должно быть. Квартира – его, деньги – его, Валина зарплата – одни слезы. Но никогда Виктор ее деньгами не попрекает, напротив, сам говорит, что его жена не должна работать. Ну, так в его представлении это и не работа – куратор выставок.

Хотя он и понятия не имеет, в чем эта работа заключается. Считает, что это ерунда, пустая трата времени. Ну, говорит, времени у тебя навалом, все лучше, чем дома телевизор смотреть. Это уж точно.

Единственно, в чем требователен муж – это в еде. Чтобы все было самой Валей приготовлено – завтрак, обед и ужин. Так и постановил он с самого начала. Лучше, сказал, все заранее обговорить, чтобы потом никаких неясностей не было.

Валя у мамы росла не белоручкой, все умела делать. Так что знала, с какого конца к плите подойти. Не все, конечно, сразу получалось, но Виктор относился с пониманием, не ругался попусту и тарелки на пол не бросал. А потом даже похваливал – скупо, так тем похвала и дороже.

Так и повелось у них – с утра плотный завтрак, обедает муж на работе, вечером ждет его дома вкусный ужин. Иногда ходят они куда-нибудь поужинать вечером, но нечасто, когда Виктор из командировки вернется. Он вообще тогда веселый, внимательный, шутит, подарки мелкие делает. Скучает там без нее, наверное.

Так и живут – спокойно, размеренно, все по порядку. Вот только с завтраками у Вали проблемы. Виктор не признает никаких каш и йогуртов – не в детском саду, говорит. Молочное полезно – так купи творога и вареники сделай. Или блинчики. И то больше мясное муж предпочитает. А она сама утром не то что мясо – кофе чашку и то с трудом выпьет. Но чего не сделаешь ради спокойствия в семейной жизни. Это, в конце концов, ее долг – сделать так, чтобы мужу было спокойно и комфортно. Это – самое малое, что она для него может сделать.

Черт, зазевалась, блинчик все-таки подгорел.

– Что сгорело, то хозяйка съест, – хохотнул Виктор.

Он любит всякие такие пословицы и поговорки, особенно касающиеся еды. «Недосол на столе, а пересол на спине», «Щи да каша – пища наша», «Голод не тетка – пирожка не поднесет».

Это когда она пирожки печет – его любимые, картофельные с грибами.

– Так ты поняла, что вечером мы идем на банкет? – проговорил муж настойчиво.

– А? – Валя от неожиданности схватилась голой рукой за сковородку и вскрикнула. – Да что такое?

– Это с тобой что такое? – нахмурился Виктор. – Я, кажется, за две недели тебя предупреждал, что Небрежный пригласил меня на банкет по случаю десятилетия фирмы.

– А, да-да… – Валя вспомнила, что был такой разговор, Арсений Небрежный – это основной и самый крупный заказчик мужа, они работают вместе уже несколько лет.

Валя отвернулась к плите, чтобы муж не видел ее недовольного лица. Идти на банкет не хотелось. Если бы это была корпоративная вечеринка, там люди знакомые, можно с девочками парой слов переброситься, комплименты принять от мужчин.

Кокетничать Валя с сотрудниками мужа не собирается, но если кто на танец пригласит – ради бога, Виктор не против. Но тут совсем иной случай. Этого Небрежного (ну и фамилия!) Валя видела всего раза два в жизни, в фирме его никогда не была, никого там не знает. Так что придется сидеть целый вечер, следя, чтобы на лице не отражалась откровенная скука, и возле мужа не торчать, как привязанная. Еще подумают, что она его ревнует. А развлекать на этом банкете ее никто не собирается – не того полета она птица.

– Я поеду с работы, если хочешь, подберу тебя по дороге, – сухо сказал муж ей в спину, очевидно, кое-что понял.

– Конечно, дорогой, если тебе не трудно! – обернулась к нему Валя с улыбкой.

Он выпил еще две чашки кофе и ушел одеваться.

Валя посидела одна за столом, покусывая сухарик. Кофе отдавал горечью, хоть она и положила в него сахар.

«Подберу тебя по дороге», – сказал муж. Как будто она ненужная вещь, чемодан без ручки – нести тяжело, а выбросить жалко, вот и подобрал человек на всякий случай – вдруг пригодится. Или бродяжка, ночующая под кустом, – ехал человек мимо, сделал доброе дело, подобрал, чтобы не замерзла.

Пустое, тут же опомнилась Валя, что за мысли? В ресторан не хочется идти – так не в тюрьму же! Тоже мне трудности – в красивом платье посидеть в дорогом ресторане, поесть вкусно, музыку послушать… Ладно, если мужу нужно, чтобы она была на банкете, она пойдет. И не станет капризничать и устраивать ему сцены. Никогда она так не делала, и что-то ей подсказывает, что муж и не позволит.