Сезам, закройся! Хмельницкая Ольга

– Пусть вас хоть будет поменьше! – бормотала она, с силой опуская большие ступни, обутые в туфли на низких каблуках, на мерзких насекомых. Она давила и давила их, чувствуя, как пессимизм отступает и ей становится теплее. Муравьи побежали прочь, пытаясь избежать своей участи. Бороться с мозгоедами было трудно, их тела были покрыты твердым панцирем, поэтому Лариса старалась действовать каблуком, который создавал большее давление.

Дождь почти прекратился и теперь лишь мелко моросил. «УАЗ» и «Крузер» пробирались по глубокой жидкой грязи, которая когда-то была дорогой. Изредка с деревьев, вплотную подходивших к проезжей части, падали крупные капли. Внезапно «УАЗ» полковника остановился. «Крузер» подъехал к нему вплотную и тоже притормозил. Рязанцев и Овчинников вышли из автомобилей. Дорога впереди представляла собой гладкое озеро метров пятидесяти длиной.

– Не зная броду, не суйся в воду, – мрачно сказал Владимир Евгеньевич, глядя на свои ноги, обутые в кроссовки. – Давай так: я пойду вперед пешком, а ты поедешь за мной на машине. Все равно узнать глубину воды, не промерив ее, невозможно.

– Это разумно, – согласился Богдан.

Заглушив «УАЗ», полковник ступил в воду, чавкая совершенно мокрыми кроссовками, на которые налипли, казалось, тонны грязи. Овчинников залез в «Крузер» и потихоньку двинулся следом. «УАЗ» полковника остался стоять на берегу.

– Тут всего лишь по колено, – пробормотал полковник, с трудом переставляя ноги, глубоко утопавшие в илистом дне, – но лучше перестраховаться.

Лес, черный и мокрый от дождя, стоял справа и слева сплошной стеной. Запах растительности был тяжелым, чуждым и каким-то южным.

– Прямо-таки экваториальные леса, – сказал Владимир Евгеньевич и оглянулся.

«Крузер» тихонько ехал за ним, урча двигателем и освещая водную поверхность ярким светом ксеноновых фар.

Дорога казалась нормальной – полковник погрузился по колено. Пару раз его ноги упирались в какие-то твердые камни, но на продвижение внедорожника это не оказывало существенного влияния. Через несколько минут «море» закончилось, и автомобиль Богдана выехал на относительно жесткую поверхность из влажной глины.

– Никаких проблем! – крикнул Овчинников в открытое окно внедорожника. – Можно было ехать напрямую. Хотя я согласен, что надо было проверить.

Рязанцев кивнул и быстро пошел назад через огромную лужу. Он был на половине пути, когда ему показалось, что около «УАЗа» кто-то стоит. Полковник присмотрелся, потом замедлил шаг. Справа от его автомобиля во тьме светились два больших глаза. Остановившись, Владимир Евгеньевич вытащил из заднего кармана джинсов пистолет и щелчком взвел курок.

Понимая, что она замерзает, Ева принялась ходить туда и сюда по камере. Карцер был крошечным, и девушке удавалось сделать всего около полудюжины шагов, да и те были маленькими. Вскоре у Ершовой закружилась голова. Тогда девушка принялась делать приседания и отжиматься от пола.

«Володя наверняка уже близко, – думала она, – и он уж точно будет искать меня, пока не найдет».

Ева проверила, насколько плотно держатся в туннелях ее вещи, и немного поправила ремень, который время от времени слегка сдвигали атаки голодных мозгоедов. Через некоторое время девушка устала отжиматься и села на корточки в углу камеры. Ожидание становилось нестерпимым. Через некоторое время в ушах у Ершовой что-то тоненько зазвенело.

– Это из-за полнейшей темноты и тишины, – сказала Ева вслух, чтобы хоть что-то услышать, – скоро у меня начнутся сенсорная депривация и галлюцинации.

Она вытащила мобильный телефон и некоторое время поиграла в игры, потом перечитала все сохранившиеся в памяти сотового сообщения, затем изучила телефонную книгу. На индикаторе зарядки оставалось всего две палочки, поэтому Ева выключила аппарат.

После этого ей стало совсем одиноко, словно телефон был некоей ниточкой, которая поддерживала связь с окружающим миром.

«Спокойно, – подумала Ершова, сжимая в ладони выключенный телефон и ожидая, пока перед глазами перестанут плясать цветные пятна, – связи в подвале все равно нет, это все чисто эмоциональные штучки».

Она еще немного походила и, проверив ремень, засунула в туннель еще и носок. Преграда стала крепче. Давление насекомых уже никак не ощущалось – видимо, муравьи сочли преграду непреодолимой и оставили свои атаки.

– А может, мне поспать? Проснусь, а Володя уже здесь, – сказала девушка самой себе.

Пол был холодным, но Ева умудрилась кое-как свернуться на кирпичах калачиком, уставшая, голодная и замерзшая. Она закрыла глаза. Через некоторое время дыхание девушки стало мерным и спокойным. Мозгоед, терпеливо ожидавший на потолке своего часа, неспешно двинулся вперед.

Превозмогая панику, Лиза заставляла себя дышать. Ее молодое, тренированное и здоровое тело не хотело умирать. Горло перехватывало. Было холодно, девушку бил сильнейший озноб, сказывалась огромная потеря крови.

«Я хочу жить!» – думала Минина, стараясь не шевелиться. Какое-то внутреннее чутье подсказывало ей, что от этого будет только хуже.

В норе было темно. Лиза открыла глаза, но ничего не увидела, никакого просвета. Она лежала на мягкой подстилке из листьев и перьев, но та почти вся пропиталась кровью. В голове был сплошной туман из-за лихорадки.

«Хоть бы знать, что произошло и как я сюда попала, – думала девушка, мучаясь от боли и невозможности вспомнить хоть какие-либо подробности случившегося. – Где я? Почему я в лесу? Кто меня сюда принес и поможет ли он мне? Кто этот человек – друг или враг?»

Дыхание со свистом вырывалось из горла Мининой. Время от времени Лиза теряла сознание, потом приходила в себя и начинала бредить. Сердце в ее груди билось все слабее, пульс был неровным, с перебоями. Начиналось чудовищное воспаление. Организм девушки, как мог, боролся со смертью, но уже начинал сдаваться.

– Проверьте пищеблок. С оружием! По крысам стрелять на поражение, – сухо приказал Утюгов двоим своим охранникам. – Когда выполните, придете и отчитаетесь.

Амбалы, разум которых был необратимо искалечен мозгоедами, быстро вышли. В комнате остались Валентин Эмильевич и сидевшая напротив него инспектор отдела кадров. Еще два охранника директора ждали за дверью.

– Ну что же вы, Марина Яковлевна, продемонстрировали такой глубокий непрофессионализм, – глухо сказал профессор.

Третий глаз инспекторши безжизненно лежал в волосах и не шевелился. В глазах женщины застыл ужас.

– Как же вы могли пропустить ко мне убийцу? – продолжал Утюгов.

По спине фурии поползла одинокая капля пота.

– Мало того, что она едва не убила меня, – добавил профессор, и его голос стал низким и вкрадчивым, – так еще и стала причиной, по которой мне пришлось отправить в карцер сотрудницу ФСБ России! И, смею вас уверить, из спецслужб за ней скоро явятся. Может, и не сразу, но, прекратив получать ее донесения, они неизбежно всполошатся. Конечно, мозго-еды к тому моменту уже сделают свое дело, и она ничего не расскажет. Но изменения в личности сотрудницы могут их насторожить.

Инспекторша опустила глаза на стол. Неподалеку от нее стояли большие тяжелые часы.

«Надо просто ударить его по голове, – думала фурия, – а потом выйти из кабинета, как ни в чем не бывало».

Она знала, что не осмелится. Марина Яковлевна слишком боялась Утюгова.

– К тому же из-за вас я потерял одну из лучших своих сотрудниц, Ларису Ильину. Она была очень, очень талантливой ученой. К сожалению, после встречи с мозгоедами максимум на что она будет способна, так это на работу вахтерши. Впрочем, как вы знаете, это место уже надежно занято.

Директор откинулся на спинку стула и скривился, потирая руками перевязанную грудь.

– В общем, – подытожил он, – нам придется вас наказать.

Фурия закрыла глаза.

– Нам как раз нужен доброволец для испытания нового препарата, который предположительно может способствовать отращиванию потерянных конечностей. Но перед тем как давать его вам, Мариночка, мы вынуждены будем лишить вас их. Вы понимаете, да?

Инспекторша подняла голову. Ужас в ее глазах сменился ненавистью. Теперь женщина была готова на все, что угодно.

Крысиный вожак услышал шаги в коридоре и насторожился. Шаги были уверенные, мерные, тяжелые.

«Это по наши души», – понял он, окидывая взглядом свою стаю.

Люди приближались. Грызун подал знак, и крысы бесшумно бросились врассыпную и спрятались, пользуясь при этом как интеллектом, так и генетической памятью. На полу пищеблока остались потеки воды, картофельная кожура и обрывки упаковки.

– Где эти твари? – громко спросил один из охранников Утюгова, входя в помещение и передергивая затвор. Тот звонко щелкнул. Приспешник директора был одет в черный джинсовый костюм, делавший его похожим на эсэсовца.

Он окинул взглядом разгромленную комнату. Вслед за ним вошел его напарник в тяжелых армейских ботинках и тоже вытащил пистолет.

– Никого, – сказал охранник в черном, над личностью которого в свое время усиленно поработали мозгоеды.

– Они где-то здесь, – не согласился второй. – Прячутся.

Первый охранник ступил на мокрый пол. Под его ногами захрустел мусор.

– Их тут нет, Витек, – пожал плечами мужчина в джинсовом костюме и взялся за телефон, намереваясь позвонить Утюгову.

– Есть, есть, – прошипел второй, – это умные и хитрые твари, они затаились и ждут.

Он прислушался. В помещении стояла полная тишина. Охранники внимательно осмотрели комнату. Никого. Они уже собирались уходить, когда охранник, одетый в тяжелые ботинки, увидел кое-что странное.

– Смотри, – сказал он, – что там такое красное?

На одной из кастрюль, стоявших на полке вдоль стены, виднелись два алых пятна.

– Не знаю, – растерянно сказал охранник в тяжелых ботинках, – может, кровь?

Они подошли к кастрюле. Два пятна на гладкой стальной поверхности дрогнули и сместились в сторону. В этот момент оба поняли, что это такое. И еще они поняли, что опоздали. Огромная крыса стояла прямо за их спиной, и ее красные, налитые кровью глаза отражались на сияющей, как зеркало, поверхности кастрюли.

– Ахтунг! – изо всех сил заорал Витек, поворачиваясь и вскидывая пистолет.

Острые, как шило, зубы полоснули его по шее, вспарывая артерии. Брызнула кровь. Охранник рухнул. Пистолет отлетел далеко в сторону и упал в лужу, натекшую из холодильника. Второй мужчина попятился, держа пистолет в вытянутой руке. Его кисть дрожала. Он обернулся. До выхода в коридор было еще далеко. В этот момент сильный удар в спину сбил охранника с ног. Через несколько секунд все было кончено.

– Рассредоточиваемся! – дал сигнал вожак. – Убивайте всех, кого увидите. Смерть вивисекторам!

Он бесшумно выбежал в коридор. Гладкий горячий хвост крысы извивался, как тело змеи. Вслед за ним помчались его сородичи. На лестнице они остановились и разделились. В больших крысиных сердцах билась ненависть. Наконец-то они могли отыграться за бесчисленные толпы невинно убиенных собратьев, которые нашли свой безвременный конец в лабораториях института!

Лариса давила и давила мозгоедов, а их становилось все больше и больше. Трупы муравьев резко пахли чем-то мускусным. Тела умерших насекомых накрывали толпы их живых собратьев, вылезавших из туннелей.

«Сколько же их тут?» – спросила саму себя Ильина.

Ей уже было ясно, что таким способом с мозгоедами не справиться. Девушка все больше уставала, ей хотелось сесть или хотя бы прислониться к стене, но все вокруг кишело тысячами муравьев-мутантов. Чувствуя всей кожей ползающих по ней существ, Ильина вдруг испытала отчаянный прилив ненависти. Она не ощущала страха. Девушка забыла о холоде. Мокрые прилипшие волосы больше не беспокоили Ларису.

– Убью. Всех. Уродов, – четко сказала Лара, глядя невидящими глазами в кромешную тьму.

Она подошла к стене, за которой слышала шум воды, и еще раз напрягла слух. Там продолжался шум. Замерзшими пальцами Ильина расстегнула ремень, сняла с него стальную пряжку и слегка поковыряла известку между кирпичами. Как она и надеялась, раствор отсырел.

– Потому что вытяжку включают только тогда, когда в карцере кто-то сидит, – громко произнесла Лариса.

Найдя место, где шум воды был слышен лучше всего, Ильина принялась ковырять известку. К сожалению, кирпичи лежали плотно один к другому, и работать было трудно.

«Проблема только в первом кирпиче, – поняла Лариса. – Второй будет вынимать уже легче. Третий – еще легче».

Работая, она согревалась. Ей показалось, что шум воды стал громче.

«Может, это ливневая канализация и на улице идет дождь?» – предположила Ильина, аккуратно отковыривая раствор пряжкой. Ее длинные пальцы словно специально были приспособлены для этой работы. Муравьи продолжали бегать по ее ногам и рукам, забиваясь в рукава и кусая за ноги.

– Ничего, подождите немного. Я участвовала в вашем создании, я вас и утоплю, – мрачно сказала Лариса.

О том, как будет спасаться она сама, Ильина не думала.

Огромный пес неподвижно стоял около «УАЗа». Он был черным и массивным, как гора. Полковник, прошедший множество горячих точек и не единожды рисковавший жизнью, с трудом перевел дух – такого зверя он не видел никогда. Сжав в кулак всю волю, Рязанцев поднял пистолет и прицелился. Взгляды зверя и человека встретились.

– Твою мать, – пробормотал потрясенный полковник.

У зверя были совершенно человеческие глаза.

«Вокруг НИИ по лесу рыщут мутанты», – вспомнились ему слухи.

Никогда, ни при каких обстоятельствах он бы не поверил в то, что такое возможно, если бы не видел сейчас подобное чудовище собственными глазами.

– Уходи! – громко сказал Владимир Евгеньевич, не опуская пистолета.

Зверь не двинулся. Рязанцев был не из робкого десятка, но его бил озноб. С противоположной стороны лужи засигналил «Крузер» – Овчинников забеспокоился из-за долгого отсутствия полковника. Почти сразу же у Рязанцева зазвонил мобильный – Богдан набрал его номер. Владимир Евгеньевич трубку не взял, телефон все звонил и звонил.

– Я буду стрелять. Уходи, – спокойно повторил Рязанцев, прицеливаясь псу между глаз.

Но вместо того чтобы уйти, огромный пес сел на задние лапы и ткнулся носом в бок «УАЗа».

– Ты хочешь поехать со мной, хорошая собачка? – спросил Владимир Евгеньевич, с трудом переводя дух.

Зверь отрицательно покачал головой. Полковник с головы до ног покрылся холодным потом. Если до этого простого движения он еще не до конца верил в то, что пес полностью разумен, то сейчас у него от изумления буквально подкосились ноги.

В этот момент послышался звук мотора. Бог-дан, решивший, что у полковника какие-то проблемы, ехал через лужу обратно. Яркий свет ксеноновых ламп ударил псу в глаза. Спустя мгновение Овчинников вывалился из внедорожника и открыл огонь. Оглушительно загрохотали выстрелы. Зверь черной тенью метнулся в заросли и исчез. Богдан, лежавший в грязи, продолжал стрелять.

– Что это было? – спросил он, с трудом переводя дух. – Он собирался напасть?

– Не знаю, – задумчиво покачал головой полковник. – Этот пес понимает речь. Ему что-то от нас было нужно.

– Ужин? – предположил Овчинников, засовывая свой «узи» за пояс.

– Нет. Что-то… в машине, – сказал Рязанцев.

Он подошел к своему «УАЗу», распахнул дверцу и заглянул внутрь. Почти сразу же ему на глаза попалась большая коробка на заднем сиденье.

– Разве что аптечка? – предположил Владимир Евгеньевич, пожав плечами. – Я думаю, что этот пес – один из ваших бывших коллег, сотрудник НИИ. Очередная жертва экспериментов…

Он осекся и с ужасом посмотрел на Богдана. В голову полковника пришла сумасшедшая мысль.

– А вдруг это Ева?! – воскликнул он. – Вдруг это была она?! А что, если Утюгов сделал из нее чудовище и выпустил в лес? Тогда понятно, почему она хотела ехать со мной! Ах я идиот!

Он повернулся к лесу.

– Ева! – закричал полковник. – Ева!!!

Его голос эхом прокатился по лесу.

Несмотря на холод и неудобную позу, Ева заснула почти мгновенно. Ей снилось лето. В небе сияло ласковое солнышко, дул легкий ветерок, деревья были покрыты свежей сочной зеленью, а в темной воде неглубокой прозрачной речки крутились небольшие водовороты. Девушка сняла шлепанцы, села и опустила ноги в воду. Кто-то подошел к ней сзади и сел рядом. Еве было спокойно и уютно. Вокруг царили красота и тишина прекрасного летнего дня.

– Обернись, – сказал мужской голос в сознании девушки.

Ева повернула голову. Прямо за ее спиной стоял большой муравейник.

– Ну и что, – сказала Ершова человеку, лица которого не видела, но голос которого был ей бесконечно знаком и любим, – я их не боюсь.

Девушка отвернулась от муравейника и посмотрела в воду. На песчаном дне, покрытом рябью, росли темно-зеленые водоросли и плавали маленькие серебристые рыбки.

– Уходи отсюда, – сказал мужчина голосом полковника Рязанцева.

Ева повернулась и снова посмотрела на муравейник. Он не выглядел опасным – так, кучка земли с мелкими листьями, сосновыми иглами, песком и глиной. Девушка пожала плечами и вновь стала смотреть в воду. Один из муравьев выполз из муравейника, подполз к пальцам девушки и побежал по ее руке. Ева ощутила приятное мелкое покалывание на коже.

– Уходи! Быстрее!! – закричал мужчина.

– Я не боюсь, – повторила Ева. – Когда-то мама читала мне сказку «Стрекоза и муравей», и там стрекоза была ленивой, а муравей работящим.

Насекомое добежало до ее плеча и на мгновение остановилось. Девушка продолжала спокойно спать. Еве привиделось, что муравей хочет ей что-то сказать. Он шевелил длинными усиками и умильно смотрел на девушку.

– Букашечка, – ласково сказала Ершова муравью.

И в этот момент она проснулась. Насекомое, почти добравшееся до ее головы, почувствовало, что опаздывает, и пулей кинулось вперед.

– Где я? Что со мной? – спросонья бормотала девушка, теряя драгоценные мгновения.

Ее щеку что-то кольнуло, усики защекотали мочку. Мгновение – и насекомое ворвалось Еве в ухо.

– Не-е-е-ет! – заорала Ершова изо всех сил, окончательно проснувшись.

Ее палец метнулся к уху вслед за мозгоедом. Если бы Ева ткнула в ухо мизинцем, все сложилось бы более благополучно и она сумела бы придавить насекомому брюшко, но девушка сунула в ухо указательный палец и поэтому успела оторвать мозгоеду только одну из задних лап.

– А-а-а-а! – кричала Ева, пытаясь продвинуть палец в ухо как можно глубже.

Она ковырнула ногтем и вытащила наружу одну из задних ног насекомого. Затем догадалась сунуть в ухо мизинец. К сожалению, мозгоед успел еще немного продвинуться вперед по направлению к мозгу девушки, поэтому мизинцем Ева смогла оторвать ему только вторую лапу. Раненое насекомое, чуя близость мозга, продолжало из последних сил ползти вперед.

– Как мне его вытащить, как мне его вытащить? – орала Ершова, безуспешно ковыряя в ухе пальцем и чувствуя, как мозгоед тяжело ворочается в глубине ее головы, пытаясь ползти вперед.

Теперь вытащить смертельно опасное насекомое из уха Евы смогли бы только длинные тонкие пальцы Ларисы Ильиной.

Тяжелая капля упала на рабочий стол заместителя директора НИИ по административно– хозяйственной деятельности Виктора Коршунова. Мужчина, имеющий жабры и по этой причине вынужденный каждые два часа ложиться в ванну с водой, поднял голову. Потолок был мокрым.

– Я не понял. Что там происходит? – недоуменно спросил Коршунов.

На рабочие бумаги упала еще одна капля. Виктор присмотрелся. Капля была розовой.

– Воду, что ли, прорвало в пищеблоке, – недоумевающе пожал он плечами. – А откуда розовое?

Следующая капля была почти красной. Заместитель директора нахмурился.

– Похоже на кровь, – сказал он, понюхав каплю. – Это мне совсем не нравится! Скорее всего, отключилось электричество и разморозились холодильники с мясом, – решил он наконец.

Сложив бумаги в непромокаемую папку, Виктор вышел в коридор и закрыл за собой дверь. Он направлялся в пищеблок. Как человек, отвечающий за хозяйственную деятельность института, он обязан был знать, что происходит с имуществом НИИ.

«Позвонить, что ли, Утюгову», – размышлял Коршунов, одетый в строгий костюм с галстуком. Виктор был уверен, что именно так должен выглядеть заместитель директора. Мужчина вышел на лестницу, поднялся по ней, ощущая неприятное покалывание в жабрах, и посмотрел в коридор.

Пусто.

Пожав плечами, Виктор спокойно пошел дальше, ощущая тем не менее какое-то странное волнение. Чем дальше по коридору шел заместитель директора, привыкший доверять своей интуиции, тем больше он нервничал. Ему начало казаться, что за ним следят чьи-то глаза.

– Что происходит? – громко спросил Коршунов, оборачиваясь.

Никого. Коридор был пуст.

Он дошел до двери в пищеблок, которая была открыта, и застыл на пороге.

– Мама! – прошептал Виктор, медленно пятясь и не отрывая глаз от двух растерзанных тел.

В этот момент позади него слегка скрипнул пол. Коршунов стремительно обернулся. Его сердце екнуло и ухнуло в пятки.

Прямо перед ним стояла огромная белая крыса. Существо было размером с небольшого медведя. Красные, налитые кровью глаза пристально смотрели на заместителя директора. Длинный, как удав, гладкий хвост змеился по полу.

Виктор не испугался. Удивительно, но в экстремальных ситуациях он не пугался вообще, а весь собирался, словно пружина. Заместитель директора сделал шаг назад и прижался спиной к стене, защищая тылы. А затем прыгнул вперед и резко ударил крысу ногой по носу. Грызун, не ожидавший такого отпора, отпрянул к стене, а заместитель директора изо всех сил помчался по коридору в сторону приемной Утюгова. Когда опомнившийся грызун бросился в погоню, Виктор уже влетел в дверь, обитую пупырчатой кожей, и с грохотом ее захлопнул.

Коршунову повезло – он встретился не с крупным и хитрым вожаком, а с одним из его младших братьев. Крыса-великан потер лапой нос и огляделся. Жертва ушла, но больше он такую ошибку не повторит.

Лизе становилось все хуже. Комиссаров сидел рядом с ней и тяжело дышал. Аптечка была так близко, ему почти удалось наладить контакт с ее владельцем, но тут появился второй парень, лицо которого показалось Степану смутно знакомым, и открыл огонь. Смерть в планы Комиссарова не входила – тогда у раненой девушки не осталось бы ни единого шанса. Пес наклонился и приложил прохладный нос к ее пылающему лбу. Лиза была без сознания. Она хрипло, с трудом дышала.

«Два пулевых ранения и вывихнутая нога, – перечислил про себя Степан, об укусе паука он не знал. – И если проблемы с ногой и ранение в руку не угрожают напрямую ее жизни, то пуля в спине – это очень большая проблема. Во-первых, она потеряла много крови. Во-вторых, началось воспаление. В-третьих, пуля застряла в кости. Сто против одного, что она не выживет».

Пес встал.

– Как бы там ни было, но мне нужна аптечка, – решил он, – тогда у девушки появится не один шанс из ста, а хотя бы два.

Заботливо укрыв Лизу подстилкой из мягких листьев и травы, Степан выбежал из норы. Пока девушка еще жива, сдаваться нельзя. Пес мчался по лесу огромными легкими прыжками, и перед его глазами мелькало прошлое. Вот он в своей лаборатории создает новые препараты, и его окружают веселые, жизнерадостные сотрудники. Вот профессор Утюгов, добрый и талантливый старичок, и его миловидная дочка. Вот полненькая бухгалтерша Зинаида Валериевна. Она улыбается, быстро трещит ее печатная машинка. Вот Алексей Гришин, спокойный застенчивый парень, строит глазки юной чернявой переводчице…

Псу встретился широкий ручей. Он перемахнул через него одним прыжком и рванул вперед, продолжая вспоминать.

Когда все изменилось? Степан знал ответ на этот вопрос совершенно точно. Все полетело в тартарары, когда на планерке он объявил, что создал препарат, способный продлевать жизнь до неограниченных пределов. Это открытие базировалось на теории российского ученого Алексея Оловникова, установившего, что каждая клетка может делиться ограниченное число раз, причем при каждом делении у нее укорачивается особый участок, называемый теломерой. Для создания препарата Комиссаров использовал гены гидры – существа, которое в принципе не стареет. Эффект был потрясающим. Мухи-дрозофилы, обработанные препаратом, перестали стареть и умирать!

В тот день светило солнце, было чудесное весеннее утро, и лес за стенами НИИ шумел и радовался отличной погоде.

– Вот он, этот препарат, – сказал Комиссаров, показывая сотрудникам субстанцию. – А вот мухи. И живут они долго.

– Долго не значит вечно, – тихо сказал Утюгов.

Комиссарову стало жаль профессора. Тот каждый день делал зарядку и ел только здоровую пищу. Утюгов был уже стар, но отчаянно не хотел умирать.

– За мушками следит Лариса Ильина, – сказал Степан, показывая в угол лаборатории, – они живут уже четвертый месяц.

– Подождем еще, – неуверенно сказал Владимир Эмильевич.

– Правильно, надо продолжать наблюдение, – хором сказали ученые, большинство из которых были молоды, а молодость не боится старости и смерти.

Но мушки не умерли ни назавтра, ни послезавтра, ни через полгода. А однажды утром Степан пришел в лабораторию и обнаружил, что помещение разгромлено, а препарат пропал.

Этого не мог сделать Утюгов – он находился в командировке во Владивостоке. Прошло много лет, а Степан так и не узнал, кто был вором…

«Я считал их всех своей семьей. Я верил своим сотрудникам, как себе, – подумал пес, легко перепрыгивая через заросли крапивы. – Но кто-то оказался Иудой».

Впереди послышался шум моторов. За те полчаса, пока Степан отсутствовал, машины продвинулись по грязи всего на километр.

– Да-да, – безжалостно повторил Утюгов, – мы лишим вас конечностей, а потом дадим препарат. И посмотрим, как они вырастут.

– Если вырастут, – сказала фурия сквозь зубы.

– Не волнуйтесь, милочка, – сказал Валентин Эмильевич, – у крыс же вырастали.

Марина Яковлевна откинулась на спинку стула. Волосы на ее голове шевелились – это бился в истерике третий глаз на усике.

«Бежать, бежать отсюда! – подумала инспекторша, изо всех сил сцепив зубы, чтобы не закричать. – Назад, в город, в реальный мир, подальше отсюда!»

Как и большинство сотрудников НИИ, у Марины Яковлевны были свои иллюзии. Она верила, что руководство института не пойдет на крайние меры. Что где-то в глубине души у Утюгова еще есть совесть. Что она в любой момент может покинуть стены НИИ, и только небольшое рукотворное уродство, созданное «ради науки и легко исправимое», держит ее здесь.

Все было не так. Марина Яковлевна заблуждалась. Утюгов как и любой диктатор упивался своей безнаказанностью и был готов на любые мерзости. Человеческого в нем не осталось ничего.

– Где ваша дочь? – вдруг произнесла инспекторша.

Марина не понимала, что заставило ее спросить об этом. Но, задавая вопрос, инспекторша отдела кадров не сомневалась, что с Маргаритой Утюговой в свое время случилось что-то по-настоящему ужасное.

Маленькие глаза профессора сузились в щелочки. В них сверкнула злоба.

– Как? – рассмеялся он сухим колючим смехом. – Вы еще не догадались?

Марину пробрала дрожь.

– Удивительно, до чего у меня тупые подчиненные! – сказал Валентин Эмильевич. – Ну, вы-то ладно, но меня удивляет, что даже Ильина, которая была самой умной женщиной из всех, кого я встречал, не поняла, что происходит.

– Она жива? – тихо спросила Марина. – В свое время Маргарита бесследно пропала.

– Жива, – тут же ответил профессор. – Ну разумеется.

– Она больше не человек?

Утюгов хихикнул, но ничего не ответил.

– Ваша дочь стала большим вековым дубом в лесу? Растением в цветном горшке? Мухой? Лабораторной крысой?

Профессор рассмеялся.

– Кстати, о крысах, – сказал он и потянулся к телефону. – Что-то Витек и Жора не звонят.

Он набрал номер. Охранники не ответили.

– Что такое? – не понял профессор. – Они уже должны были вернуться. В пищеблоке обнаружили крыс-мутантов, вы слышали?

– Нет, – покачала головой Марина Яковлевна, радуясь, что внимание директора сместилось с нее на другие объекты.

Профессор нахмурился и встал. Стоявшая за дверью пара охранников, оставшихся после ухода двух амбалов, вытянулась, как на параде.

В этот момент на столе зазвонил телефон. Это была секретарша.

– Валентин Эмильевич, – раздался в трубке визг Сонечки, – они мертвы! Их тела видел Виктор Коршунов! Он у вас в приемной!

Директор медленно опустил трубку.

– Мои охранники мертвы, – сказал он инспекторше. Его злобное старческое лицо покрылось голубоватой бледностью.

Третий глаз Марины Яковлевны, всегда откровенно выражавший эмоции своей хозяйки, злорадно подмигнул.

Лариса копала, старательно засовывая пряжку между кирпичами. Тяжелый прямоугольный камень потихоньку начинал двигаться. Мозго-едов все прибывало. Они бегали по рукам Лары, щекотали ее кожу своими лапками, а иногда сжимали твердые челюсти, прокусывая руки девушки до крови.

– Противные твари, – вздыхала Ильина, продолжая упорно выковыривать известку. Кирпич шатался все сильнее. Лариса приложила к стене ухо. Вода продолжала шуметь.

«Если мне удастся пустить воду в камеру, то есть шансы, что она затопит все подземные этажи, – мстительно подумала девушка, – да, мы с Евой погибнем, но это из серии „последней гранаты“. Тем более если мозгоеды повредили голову Ершовой, то лучше бы ей утонуть, чем потом так жить, ментальным уродом. Все равно уже ничего не исправишь, мозг не вырастет вновь».

Она принялась рыть с утроенной энергией. Муравьи продолжали кусать ее руки. Один особо наглый мозгоед пробежал по спине Ларисы, добежал до шеи, но выше не полез.

«Волосы высыхают, – подумала девушка, – и запах выветривается».

Было очень важно завершить работу до того, как запах пепси, ментола и табака станет насколько слабым, что уже не сможет сдерживать насекомых.

Руки с тонкими пальцами, поцарапанными о камни, искусанные мозгоедами, болели все сильнее.

– Ничего, я потерплю, – прошептала Лариса.

Она вспомнила о Маргарите Утюговой, добровольно позволившей лишить себя всего самого главного в жизни, и улыбнулась.

– Прямо-таки история о проданном смехе, – пробормотала она. – Неужели Рита не раскаивается? Или уже ничего не возможно исправить? Или она не хочет ничего исправлять?

Стальная пряжка от ремня звякнула по камню. Кирпич поддался.

– Ура! – пробормотала Лара, вытаскивая его.

В стене появилась приличная дыра. Ильина взвесила тяжелый глиняный прямоугольник в руке.

– Так вам, так, так! – крикнула она, несколько раз сильно ударив кирпичом по кишевшим на полу насекомым. Те кинулись было врассыпную, но тут же сбежались в кучу. Отдышавшись, Лара продолжила работу. Второй кирпич зашатался. Шум воды стал громче.

– Это не Ева, – сказал Овчинников, закуривая.

Полковник тоже достал сигареты. В тиши леса двигатель «Крузера» негромко урчал. Яркий свет освещал деревья.

– Почему ты думаешь, что это не она? – спросил Рязанцев после паузы.

– Это был самец. Я рассмотрел, – уверенно ответил Богдан.