Человек из Санкт-Петербурга Фоллетт Кен

– Ты столько всего знаешь о людях и всегда только дурное.

Рот Кирилла скривился в усмешке.

– Так это их или моя вина?

– А почему он здесь? – спросила Лидия.

– В Петербурге? Ну, болтают, что у него чрезвычайно богатый и деспотичный отец, с которым у него плохие отношения, поэтому он ездит по всему белому свету, пьянствует и играет, дожидаясь, пока старик отправится на тот свет.

Лидия не ожидала, что ей снова доведется поговорить с лордом Хайкомбом, но супруга посла, полагая их подходящей парой, посадила их за ужином вместе. Когда подали второе блюдо, он попытался завязать с ней беседу.

– Вы знакомы с министром финансов? – спросил он.

– Боюсь, что нет, – холодно ответила Лидия. Конечно, она все знала об этом человеке, и царь его очень любил; но он женился на женщине, не только разведенной, но еще и еврейке, и потому людям было неловко принимать его у себя. Вдруг она подумала, как подобный предрассудок возмутил бы Феликса, а англичанин тем временем заговорил вновь.

– Мне бы очень хотелось встретиться с ним. Я нахожу его чрезвычайно энергичным и прогрессивным человеком. Его проект строительства Транссибирской железной дороги просто замечателен. Но говорят, он не очень изыскан.

– Я уверена, что Сергей Юльевич Витте глубоко предан нашему обожаемому монарху, – вежливо проговорила Лидия.

– Несомненно, – сказал Хейкомб и повернулся к другой своей соседке.

Он находит меня скучной, подумала Лидия. Немного погодя она спросила его:

– А вы много путешествуете?

– Очень много, – ответил он – Почти каждый год езжу охотиться в Африку.

– Как интересно! И на кого вы охотитесь?

– На львов, слонов однажды на носорога.

– В джунглях?

– Обычно охотятся в восточных долинах, но как-то раз я добрался даже до южного тропического леса в период ливней, чтобы только посмотреть на это.

– И все так и выглядит, как на картинках в книгах?

– Да, вплоть до голых темнокожих пигмеев. Почувствовав, что заливается краской, Лидия отвернулась. Зачем ему понадобилось говорить такое, подумала Лидия. Больше она с ним не заговаривала. Их беседа была вполне достаточной, чтобы соблюсти приличия, и, судя по всему, углублять ее никому из них не хотелось.

После ужина она села немного поиграть на великолепном фортепьяно посла, а потом Кирилл отвез ее домой. Она сразу же отправилась спать, чтобы во сне мечтать о Феликсе.

Наутро, после завтрака, слуга сообщил ей, что ее хочет видеть отец, и что он ждет ее в своем кабинете.

Граф был маленький, сухощавый, желчный человек, пятидесяти пяти лет. Лидия была самой младшей из его четверых детей, кроме нее были еще дочь и два сына. Все они уже обзавелись своими семьями. Их мать была жива, но постоянно недомогала. Со своей семьей граф общался очень редко, проводя большую часть времени за чтением. Иногда к нему заходил его старинный друг поиграть в шахматы. Лидия смутно припоминала, что когда-то все было по-другому, и их дружная семья вся собиралась за одним столом. Но те времена давно прошли. Теперь же вызов в кабинет означал лишь одно: неприятности.

Когда Лидия вошла к нему, он, заложив руки за спину, с искаженным от ярости лицом, стоял около письменного стола. В дверях кабинета тряслась заплаканная горничная Лидии. Лидия сразу поняла, в чем дело, и задрожала от страха.

Без каких-либо предисловий отец страшно закричал:

– Ты тайком бегала к юнцу!

Стараясь не дрожать, Лидия сложила руки.

– Откуда ты узнал? – спросила она, с укоризной глядя на служанку.

– Не смотри на нее, – возмущенно проговорил отец. – Мне кучер рассказал о твоих чрезвычайно долгих прогулках по парку. А вчера я приказал, чтобы за тобой проследили. – Он снова в гневе повысил голос. – Как же ты могла вести себя так – словно ты простая крестьянская девка?

«Что же ему известно? Но не все, конечно», – успокаивала себя Лидия.

– Я влюблена, – сказала она.

– Влюблена? – заорал он. – Да это просто похоть!

Лидии показалось, что он сейчас ударит ее. Шагнув назад, она приготовилась к бегству. Он знает все. Это было полной катастрофой. Как же он теперь поступит? Он сказал:

– Самое худшее в том, что ты не сможешь выйти за него замуж.

Лидия пришла в ужас. Она уже была готова к тому, что ее выгонят из дома, униженную и без копейки денег, но, видимо, он придумал ей наказание пострашнее.

– Почему я не могу выйти за него? – воскликнула она.

– Потому что он простолюдин и закоренелый анархист. Разве ты не понимаешь – ты погибла!

– Тогда разреши мне выйти за него, и пусть я погибну!

– Нет! – завопил он.

Воцарилась тяжелая тишина. Лишь монотонно всхлипывала горничная. Да звенело в ушах у Лидии.

– Это убьет твою мать, – проговорил граф.

– Что же теперь будет? – прошептала Лидия.

– Пока будешь сидеть у себя в комнате и никуда не выходить. А потом отправишься в монастырь, как только я устрою это.

Лидия в ужасе уставилась на него. Она словно услышала свой смертный приговор.

Опрометью бросилась она вон из кабинета.

Никогда больше не видеть Феликса – сама мысль об этом казалась совершенно невыносимой. Слезы заливали ее лицо, Она побежала в спальню. Ей не перенести этого наказания. «Я умру, – думала она, – я умру».

Но она лучше навечно откажется от своей семьи, чем навсегда потеряет Феликса. Как только эта мысль пришла ей в голову, она поняла, что ничего другого ей не оставалось, и что делать это надо было именно сейчас, пока отец не послал кого-нибудь запереть ее в комнате.

Она заглянула в кошелек: там лежало лишь несколько рублей. Открыла шкатулку с драгоценностями. Вынула бриллиантовый браслет, золотую цепь, несколько колец и сунула все это в сумочку. Надев свой плащ, сбежала вниз по черной лестнице и вышла из дома через дверь для слуг.

По улице она бежала бегом. Люди с изумлением смотрели на нее, куда-то спешащую, в дорогой одежде, с заплаканным лицом.

Но ей было все равно. Она навсегда оставляла свет. Они с Феликсом скроются от глаз людских.

Вскоре она почувствовала усталость и пошла шагом. Случившееся вдруг перестало казаться катастрофой Они с Феликсом могли бы уехать в Москву, в провинцию или даже за границу, в Германию, например. Феликсу придется подыскать себе работу. Он был образован, так что всегда мог получить место клерка, а может быть, и что-нибудь получше Она могла бы заняться шитьем. Они снимут маленький домик, обставят его недорого. У них появятся дети, крепкие мальчики и красивые девочки. То, чего она теперь лишится, казалось ей совершенно ничтожным; все эти шелковые туалеты, светские сплетни, вездесущая челядь, огромные дома, изысканная пища.

На что будет похожа их совместная жизнь? Они действительно разделят ложе и будут спать вместе – как это романтично! Будут гулять, держась за руки, не обращая внимания на взгляды окружающих. По вечерам же, сидя у камина, играть в карты, читать или просто беседовать. И всегда, когда ей захочется, она сможет прикоснуться к нему, поцеловать его или раздеться перед ним.

Добравшись до его дома, она стала подниматься по лестнице. Какова будет его реакция? Сначала потрясение, затем восторг, а потом деловитая собранность. Он скажет, что им следует бежать тотчас, иначе ее отец пошлет людей, чтобы вернуть ее. Он проявит решительность. «Мы поедем к такому-то человеку», – скажет он и заговорит о билетах, чемодане и маскировке.

Она вынула ключ, но дверь в его квартиру была настежь открыта и болталась на петлях. Войдя, она крикнула.

– Феликс, это я – где ты?

Тут она встала как вкопанная. Все вокруг было перевернуто вверх дном, будто здесь побывали грабители или же велась отчаянная драка. Феликса нигде не было. Внезапно ее охватил жуткий страх.

Ошеломленная, она обошла всю маленькую квартирку, попусту заглядывая за занавески и под кровать. Исчезли все его книги. Матрас был вспорот, а зеркало разбито. То самое зеркало, в которое они смотрелись, занимаясь любовью однажды вечером, когда на улице шел снег.

Совсем потерянная. Лидия вышла в вестибюль. В дверях своей квартиры возник сосед. Лидия взглянула на него.

– Что произошло? – спросила она.

– Вчера вечером его арестовали, – ответил он. И небеса обрушились на нее.

Она почувствовала, что теряет сознание. Чтобы не упасть, прислонилась к стене. Арестовали? Почему? Где сейчас? Кто арестовал его? Как же теперь ей бежать с ним, если он в тюрьме?

– Похоже, он был анархистом. – Ухмыльнувшись со значением, сосед добавил, – А, может быть, и еще кем-то.

Было совершенно невыносимо, что все это случилось как раз в тот день, когда ее отец...

– Отец, – прошептала Лидия – Это сделал отец.

– У вас больной вид, – проговорил сосед. – Почему бы вам не зайти и не отдохнуть немного?

Выражение его лица не понравилось Лидии. Видеть его ухмылку было уже слишком. Взяв себя в руки и ничего не ответив ему, она медленно спустилась вниз и вышла на улицу.

Неторопливо и бесцельно побрела она, раздумывая, что же теперь делать. Ей как-то нужно было вызволить Феликса из тюрьмы. Но как приступить к этому, она и понятия не имела. Следует ли ей обратиться к министру внутренних дел? Или к царю? Но как добиться у них приема? Им можно бы и написать, но Феликс ей нужен был сегодня. Можно ли посетить его в тюрьме? По крайней мере, тогда она узнает, что с ним, а он поймет, что она борется за него. А если ей нарядиться в дорогие одежды и подъехать к тюрьме в карете, произведет ли она этим впечатление на тюремщиков? Но где находится тюрьма, она не знала: возможно, их несколько, да и экипажа при ней не было. Если же она отправится домой, отец запрет ее, и она никогда больше не увидит Феликса.

Она с трудом сдерживала слезы. Тюремный, полицейский мир был ей так мало известен. К кому же обратиться? Друзья Феликса, анархисты, безусловно, все знали о таких вещах, но Лидия никогда с ними не встречалась и понятия не имела, где их искать.

Она подумала о своих братьях. Макс управлял семейным поместьем в деревне, и он посмотрит на случившееся с Феликсом глазами отца и все одобрит. Дмитрий – пустоватый, женственный Дмитрий – посочувствует ей, но помочь не сможет.

Оставалось только одно. Пойти к отцу и умолять его освободить Феликса.

Устало повернулась она назад и двинулась к дому.

Гнев против отца усиливался у нее с каждым шагом. Он ведь должен был любить ее, заботиться о ней, и хотеть ей счастья. А вместо этого? Пытался лишь погубить ее. Она-то знала, что ей нужно, что составит ее счастье. О чьей жизни шла тут речь? Какое право он имел решать за нее?

Она вернулась домой вне себя от ярости.

Поднялась к нему в кабинет и без стука вошла.

– Это ты приказал арестовать его, – бросила она ему в лицо обвинение.

– Да, – ответил отец. Его настроение явно переменилось. Притворное бешенство покинуло его, теперь его взгляд стал изучающ и расчетлив.

– Ты должен немедленно освободить его, – потребовала Лидия.

– Как раз сейчас его пытают.

– О, нет, – прошептала Лидия. – Нет.

– Они хлещут его по ступням...

Лидия закричала. Отец заговорил громче:

– Тонкими, гибкими тростями...

На столе лежал нож для резания бумаги.

– ...легко сдирающими мягкую кожу...

«Я убью его», – пронеслось в мозгу Лидии.

– ...и кровь так и льется...

Тут Лидия пришла в неистовство.

Схватив нож, она бросилась на своего отца. Размахнувшись, она что было сил опустила нож, целясь в его тощую шею и продолжая кричать:

– Ненавижу тебя, ненавижу, ненавижу...

Отстранившись, он схватил ее за запястье, заставил бросить нож и толкнул в кресло.

Она разразилась истерическими рыданиями.

Спустя пару минут ее отец заговорил вновь, да так спокойно, будто ничего и не случилось.

– Я мог бы немедленно прекратить пытки, – сказал он. – Мог в любой момент освободить юнца.

– О, прошу тебя, – прорыдала Лидия. – Я сделаю все, что ты скажешь.

– В самом деле? – спросил он.

Она взглянула на него сквозь слезы. Впереди забрезжил лучик надежды. Действительно ли он говорил всерьез? Захочет ли он освободить Феликса?

– Все, что угодно, – проговорила она, – все.

– Пока тебя не было, ко мне приходил визитер, – начал он, как ни в чем ни бывало. – Граф Уолден. Он просил разрешения навестить тебя.

– Кто?

– Граф Уолден. Когда вчера вечером ты познакомилась с ним, он был еще лордом Хайкомбом, но прошлой ночью скончался его отец, и теперь он стал графом.

Лидия непонимающе смотрела на отца. Она помнила о встрече с англичанином, но никак не могла взять в толк, почему это ее отец столь подробно говорит о нем. – Перестань меня мучить. Скажи, что я должна сделать, чтобы ты освободил Феликса.

– Выйти замуж за графа Уолдена, – резко бросил отец.

Рыдания тут же прекратились. В изумлении Лидия уставилась на него. Неужели он действительно произнес эти слова? Это какое-то безумие.

Отец продолжал:

– Уолден не хочет откладывать свадьбы. Ты покинешь Россию и уедешь с ним в Англию. Забудем об этой безобразной истории, и никто о ней не узнает. Это идеальное решение.

– А Феликс? – спросила Лидия, задыхаясь.

– Пытки немедленно прекратятся. Как только ты отправишься в Англию, его освободят. И ты никогда его больше не увидишь.

– Нет, – прошептала Лидия. – Бог свидетель, нет.

Восемь недель спустя они поженились.

– Ты и в самом деле пыталась заколоть отца? – спросил Феликс одновременно восхищенно и насмешливо.

Лидия кивнула. Она подумала: «Слава Богу, что он не догадался об остальном»

– Я горжусь тобой, – проговорил Феликс.

– Но это был ужасный поступок.

– Он был ужасным человеком.

– Сейчас я так не думаю.

Возникла пауза. Феликс мягко произнес:

– Так, значит, ты меня не предавала.

Желание заключить его в объятья было почти непреодолимым. Она все же заставила себя сидеть неподвижно. Прошло мгновенье.

– Твой отец сдержал слово, – продолжил он задумчиво. – Пытки в тот же день прекратились. А на следующий день после твоего отъезда в Англию меня выпустили.

– Как ты узнал, что я уехала?

– Получил записку от служанки. Она оставила ее в книжной лавке. Конечно, она не знала об условии, поставленном тебе отцом.

Им столько всего важного нужно было сказать друг другу, что они погрузились в молчание. Лидия все еще боялась шевельнуться. Она заметила, что он все время держал правую руку в кармане пиджака. Раньше такой привычки она за ним не замечала.

– Так ты научилась свистеть? – вдруг спросил он. – Она не смогла сдержать смеха.

– Я оказалась неспособной.

Они снова умолкли. Лидии хотелось, чтобы он ушел, и одновременно она отчаянно желала, чтобы он остался. Наконец она спросила:

– А чем ты занимался с тех пор?

Феликс пожал плечами.

– Довольно много путешествовал. А ты?

– Воспитывала дочь.

Никому из них не хотелось, видимо, углубляться в тему о прошедших со дня их последней встречи годах.

– Что привело тебя сюда? – спросила Лидия.

– О... – На какой-то миг Феликс словно смутился – мне нужно повидать Орлова.

– Алекса? Зачем?

– Арестовали одного матроса-анархиста. Мне необходимо убедить Орлова содействовать его освобождению. Ты ведь знаешь, как обстоят дела в России – никакой законности, только право сильных мира сего.

– Алекс больше не живет здесь. Какой-то грабитель напал на наш экипаж, и он испугался.

– Где же мне найти его? – спросил Феликс.

Он весь вдруг напрягся.

– В отеле «Савой». Но я не уверена, примет ли он тебя.

– Может, и примет. Надо попытаться.

– Для тебя это так важно?

– Да.

– Ты по-прежнему... занимаешься политикой?

– В этом моя жизнь.

– Большинство молодых людей с возрастом теряют к этому интерес.

Он горько улыбнулся.

– Большинство молодых людей женятся и заводят детей.

Лидию охватило сострадание.

– Феликс, мне так жаль.

Он протянул руку и взял ее ладонь. Отдернув ее, она поднялась.

– Не прикасайся ко мне, – проговорила она.

Он с удивлением взглянул на нее.

– Не знаю, как тебе, но мне это послужило уроком, – сказала она. – Меня воспитали в убеждении, что страсть есть зло и приносит лишь погибель. Какое-то время, когда мы были... вместе... я перестала в это верить или, по крайней мере, делала вид, что перестала. И вот результат – я погубила себя и тебя. Мой отец был прав – страсть губительна. Я этого не забыла и никогда не забуду.

Он с грустью посмотрел на нее.

– Ты пытаешься себя убедить в этом?

– В этом правда.

– Толстовская мораль. Праведность не всегда приносит счастье, но неправедное поведение непременно сделает человека несчастным.

Она глубоко вздохнула.

– Я хочу, чтобы ты немедленно ушел и никогда бы не возвращался.

Он смотрел на нее долго и молча, а затем встал.

– Хорошо, – сказал он.

Лидии показалось, что ее сердце сейчас разорвется. Он шагнул к ней. Она стояла неподвижно, понимая, что ей необходимо бежать от него, и не в состоянии сделать этого. Он положил ей руки на плечи и заглянул в глаза, и было уже поздно бежать. Она вспомнила, что ощущала раньше, когда они вот так смотрели в глаза друг другу, и воля покинула ее. Притянув к себе, он обнял ее и стал целовать. Все было, как всегда: его рот, жадный, страстный, нежный, искал ее губы, мягкие и тающие. Она сильнее прижалась к нему. Внутри у нее все горело. По телу пробежала дрожь наслаждения. Нащупав его ладони, она взяла их в свои и крепко сжала, ей надо было ощутить его присутствие, его тело...

Вдруг у него вырвался крик боли.

Объятия разомкнулись. В недоумении она смотрела на него.

Он поднес правую руку ко рту. Она увидела его рану и поняла, что от ее пожатия та стала кровоточить. Она шагнула было к нему, хотела взять его за руку, сказать, как ей жаль, что так вышло, но он отступил назад. Какая-то перемена произошла с ним, чары разрушились. Повернувшись, он пошел к двери. В ужасе смотрела она, как он уходил. Дверь с шумом захлопнулась. Лидия закричала, как потерянная.

Еще секунду она стояла, глядя на то место, где он только что был. Она чувствовала себя опустошенной. Упала в кресло, и тут ее начало трясти.

Ее чувства были в полном смятении, мозг затемнен. Наконец, пришло успокоение и с ним одно, самое главное ощущение: радость от того, что она не поддалась соблазну и не досказала ему последней главы своей истории. Эта тайна хранилась у нее глубоко, подобно осколку шрапнели в затянувшейся ране; и там она останется до самого последнего ее земного дня, и с ней же и уйдет в могилу.

В прихожей Феликс задержался, чтобы надеть шляпу. Взглянул на себя в зеркало, лицо его скривилось в злорадной победной улыбке. Приняв невозмутимый вид, он вышел на улицу, залитую дневным солнцем.

Как же она легковерна. Поверила в его малоправдоподобную басню о матросе-анархисте и, не задумавшись, сказала, где можно найти Орлова. Его переполнял восторг от мысли, что она по-прежнему настолько в его власти. «Ради меня она вышла замуж за Уолдена, – думал он – а теперь я вынудил ее предать собственного мужа».

Тем не менее, их встреча и для него самого таила некоторую опасность. Пока она рассказывала ему свою историю, он не отрывал глаз от ее лица, и внутри него поднималось чувство жуткой тоски, такой необычайной грусти, что захотелось плакать. Но он давным-давно уже не проливал слез и даже забыл, как это делается – так что опасность миновала. «Я не поддаюсь сантиментам, – уговаривал он сам себя – Я солгал ей, заставил ее поверить мне, целовал, а потом сбежал. Я использовал ее».

«Удача сегодня на моей стороне, – думал он. – Подходящий день для опасного мероприятия».

Револьвер свой он выронил в парке, так что ему понадобится другое оружие. Для покушения в гостиничном номере лучше всего подойдет бомба. Тут нет нужды целиться точно, разорвавшись, она убьет всех, кто находится в комнате. «Если рядом с Орловым окажется и Уолден, то тем лучше», – решил Феликс. Тут ему пришло в голову, что при таком обороте дел получилось бы, что Лидия помогла ему убить своего же собственного мужа.

Ну и что?

Он выбросил ее из головы и стал думать о химических проблемах.

В аптеке в Кэмден-Таун он купил четыре пинты обыкновенной кислоты в виде концентрата. Кислота продавалась в двух полупинтовыв бутылях и стоила четыре шиллинга пять пенсов, включая и бутылки, которые можно было возвратить. Принеся бутылки домой, он поставил их на пол в своей комнате на первом этаже.

Затем снова вышел и купил четыре пинты такой же кислоты, но уже в другой аптеке. Аптекарь спросил, для чего ему кислота «Для чистки», – ответил Феликс, и тот вполне удовлетворился таким ответом.

В третьей аптеке он купил еще другой кислоты. А в довершение пинту чистого глицерина и стеклянную палочку длиной в фут.

Потратил он шестнадцать шиллингов и восемь пенсов, но он сможет получить обратно четыре шиллинга и три пенса, вернув пустые бутылки. Таким образом у него останется около трех фунтов.

Так как он покупал ингредиенты в разных аптеках, никто из их владельцев не мог и заподозрить, что он собирается изготовить взрывчатку.

Он прошел на кухню к Бриджет и взял у нее самую большую миску.

– Собираешься что-то печь? – спросила она его.

– Да, – ответил он.

– Только не взорви нас всех.

– Не взорву.

На всякий случай она отправилась провести вечер у соседки.

Вернувшись к себе, Феликс снял тужурку, засучил рукава рубашки и вымыл руки.

Поставил миску на раковину.

Он осмотрел ряд больших коричневых бутылей с их притертыми стеклянными пробками, стоявших прямо на полу.

Начальная часть работы была не очень опасной.

В миске, взятой у Бриджет, он смешал две разные кислоты, подождал, пока все остынет, а потом разлил смесь в бутыли.

Вымыл и высушил миску, снова положил ее в раковину и налил туда глицерина. В раковине имелась резиновая затычка на цепочке. Он вставил ее в сливное отверстие таким образом, чтобы оно закрывалось не полностью. Затем открыл кран. Когда уровень воды в раковине достиг края миски, он слегка повернул кран, но не до конца, и теперь вода из раковины вытекала с такой же скоростью, с какой и наливалась туда, а уровень воды оставался постоянным, не заливая миску.

При выполнении следующего этапа погибло больше анархистов, чем от рук охранки.

Очень осторожно он начал добавлять кислотную смесь в глицерин, все время аккуратно помешивая стеклянной палочкой.

В его комнате было очень тепло.

Время от времени над миской поднимался завиток красновато-коричневого дыма, знак того, что химическая реакция выходила из-под контроля. Тогда Феликс прекращал добавлять кислоту, но продолжал помешивать до тех пор, пока струя воды в раковине не охлаждала миску и не выправляла реакцию. Когда пары улетучивались, он ждал минуты две, а потом вновь принимался за дело.

«Вот так погиб Илья, – вдруг вспомнилось ему, – над раковиной в подвале, смешивая кислоту и глицерин». Может быть, он слишком торопился. Когда они потом там все убрали, от Ильи уже ничего не осталось.

День клонился к вечеру. Воздух стал прохладнее, но Феликс по-прежнему обливался потом. Рука его ни разу не дрогнула. Он слышал, как на улице кричали дети, распевая считалку: «Соль, горчица, уксус, перец, соль, горчица, уксус, перец». Он жалел, что у него не было льда. Жалел, что не было электричества. Комната заполнилась кислотными парами. В горле у него запершило. Смесь в тазу оставалась чистой.

Ему стал сниться сон наяву. Будто в его убогое жилище вошла Лидия, улыбающаяся, обнаженная, но он велел ей уйти, сказав, что слишком занят. «Соль, горчица, уксус, перец».

Он вылил последнюю бутыль с кислотой так же медленно и осторожно, как и первую.

Продолжая помешивать, он пустил струю воды посильнее, чтобы она теперь заливалась в таз, а затем тщательно смыл лишнюю кислоту.

И после всех этих процедур у него получился целый таз настоящего нитроглицерина.