Три недели с леди Икс Джеймс Элоиза
– Полагаешь, ты первый? – рявкнула Индия. Она вскинула руку, и Торн присвистнул: в этой нежной ручке она сжимала увесистую дубинку, обернутую фланелевым лоскутом в миленький цветочек. – Тронь меня еще раз – и тресну!
– Что за дьявольщина? С чем это ты спишь?
– Это кусок железного прута, которым я огрею тебя по твоей дурацкой башке, если ты немедленно не уберешься с моей кровати и не выйдешь вон из моей спальни!
– То есть ты хочешь сказать, что другие мужчины смели врываться в твою спальню? Домогаться тебя? Ты это имеешь в виду, Индия? – Глаза их встретились, Торн вырвал у девушки оружие и взвесил на ладони. – Ну, этим много не навоюешь. Этим не остановить мужчину, одержимого истинной страстью…
– Ну, до сих пор у меня получалось, – с гордостью отвечала Индия.
– Кто? – Голос Торна звучал как рычание дикого зверя. – Кто посмел?
– Ну, он получил по заслугам.
– Кто это был?
– Не твоего ума дело! – Она подхватила руками свои волшебные волосы и закинула их за спину. – Ну а теперь выметайся!
Склонившись над ней, Торн прорычал ей прямо в лицо:
– Индия, кто осмелился войти к тебе в спальню и напугать тебя?
– Вы имеете в виду, кроме вас, мистер Дотри? – возмутилась Индия, но все же ответила: – Сэр Майкл Филлипс. И получил в ухо дубинкой. – Она улыбнулась, и глаза ее засияли. – А на следующий день он жаловался, что стал худо слышать и не может петь в унисон!
Торн едва вновь не зарычал в полный голос. Ну попадись ему этот Филлипс – как пить дать запоет партию кастрата! Но Индии было вовсе не обязательно сообщать об этом…
– Это тот Филлипс, у которого дом на Портер-сквер? Учился в Оксфорде? Малый с дурацкой бороденкой на полподбородка?
– Да, – созналась Индия, сражаясь с волосами. – Мы с Аделаидой навещали его матушку, которая слегла с инфлюэнцей. Ну а когда она была уже вне опасности, ее сынок возомнил, что я и о нем обязана позаботиться.
– А кто-нибудь еще осмеливался?
Индия сурово нахмурилась, и Торн спросил по-иному:
– А где ты почерпнула идею с железным прутом, Индия?
– Моя крестная всегда кладет такой под подушку, когда путешествует. В гостинице, к примеру. Женщина всегда должна быть во всеоружии.
…Если рядом с женщиной не спит мужчина, то вместо него с ней непременно должен быть железный прут! На самом деле вовсе не самая худшая идея. Пожалуй, Торн мог бы… мог бы выпускать дубинки именно для этих целей…
– О чем ты так крепко призадумался? – подозрительно прищурилась Индия.
– О том, чтобы выпускать дубинки специально для леди, для их самозащиты, – честно сознался Торн. – У меня на фабрике легко можно наладить их производство. На них пойдут отходы металла, лом… а рукоятка будет удобной – как раз для тонких дамских пальчиков.
Индия с секунду молча глядела на него и вдруг разразилась хохотом.
– Так-то ты сколотил свои баснословные миллионы?
Боже, как она была великолепна! Как опасна! И Торн с усилием вспомнил, для чего на самом деле вломился в ее спальню.
– Индия, не соблаговолишь ли объяснить мне, что проклятая скульптура делает у меня в спальне?
– Неужели тебе пришлась не по нраву твоя комната? – округлила плутовские глаза Индия.
На самом деле комната ему нравилась необычайно. И Индия прекрасно это знала, черт возьми!
– Но стены там красные!
– Дьяволу приличествует логово под стать его сущности, – невозмутимо отвечала Ксенобия.
– Тебе придется ее переделать.
Индия отрицательно замотала головой:
– Я закончила свою работу. Гости начнут прибывать завтра поутру, а мне еще предстоит убедиться, что матушка Лалы сердечно тебя полюбила – а это будет куда большим достижением, нежели переделка дома!
– Ну, если забыть об этой чертовой спальне, Индия… должен сознаться: ты своротила горы! Дом просто изумителен.
Индия выпрямилась, и все богатство ее волос тотчас упало ей на грудь. Локоны были длинными и упругими, грудь – столь же роскошна, как и в вырезе самого лучшего платья.
Самое время Торну было убираться вон.
– Хорошо. – Он пружинисто вскочил на ноги. – Мне еще надо приготовиться к приезду Роуз. Экипаж вот-вот подъедет.
Какое-то мгновение ему казалось, что Индия разочарована. Но вот она царственно вымолвила:
– Ты никогда не должен так вламываться в спальню леди!
– Вэндер приезжает завтра, – объявил Торн, пропуская мимо ушей ее замечание. – Помнишь – лорд Броуди, будущий герцог? И прошу, не надевай то платье, в котором я видел тебя в последний раз. Разве у тебя нет нарядов, чтобы сразить мужчину наповал?
– Я не намерена сражать наповал лорда Броуди! – Индия сурово сдвинула брови.
– Мы с Вэндером друзья, но я не могу гарантировать, что он сказочный любовник, – ухмыльнулся Торн. – Если его наружность придется тебе по вкусу, стоит сперва испытать товар в деле. Если, разумеется, ты не имеешь ничего против блондинов…
– Слушать тебя не желаю! – Индия спустила ноги с кровати и попыталась нашарить ими домашние туфли. У нее оказались прелестные ступни – узенькие, белые и шелковые на вид. А щиколотки у нее были точеные – как и все ее дивное тело…
И Торн вспомнил о своих бедрах, испещренных давними шрамами. А Индия, склонив голову, уже всунула ножки в туфли – теперь он не видел ничего, кроме массы лунных волос. Но вот она выпрямилась:
– А теперь убирайся. Моя служанка вот-вот войдет.
– Она вот так запросто входит к тебе в спальню по утрам?
– Разумеется.
– Ей следует изменить свои привычки, когда ты выйдешь замуж.
Индия, даже не взглянув на Торна, направилась к туалетному столику. Ему не понравилось это показное пренебрежение, и он добавил:
– Вэндер может оказаться «утренним мужчиной».
Индия, накинув халатик, обернулась и взглянула на него растерянно.
– Ну, просыпается мужчина поутру, готовый к любовным подвигам, – растолковал он ей. – Просыпается, томимый страстью, а рядом – нежное женское тело, и он делает эту женщину счастливой. И ему явно не понравится бесцеремонное вторжение твоей горничной.
Щеки Индии порозовели. Торн ухмыльнулся и решил покинуть ее, пока она пребывает в этой обворожительной растерянности. Он не без труда заставил себя выйти в коридор и направился вниз, чтобы предупредить Флеминга о том, что приезжает Роуз, однако обнаружил, что Индия уже тщательно проинструктировала дворецкого обо всем, включая и то, что проживание Роуз в домике вдовы надлежит до времени хранить в тайне от гостей.
Еще около получаса он слонялся по дому – заглянул в кухню, в кладовую дворецкого, даже в шкафчик со столовым серебром.
– Где она, черт бы ее побрал, откопала все эти штучки? – спросил он Флеминга, глядя на шкафчик, полный серебряных блюд. На некоторых красовались куполообразные крышки, у некоторых были маленькие ножки.
– Леди Ксенобия близко знакома с мсье Ханнэмом и Кроучем[8]. Она доверила мне посетить их магазин на Монквелл-стрит и приобрести самое необходимое.
Торн повертел в руках серебряное блюдо без смешных крошечных ножек. Разумеется, ему приходилось видеть подобное серебро на отцовском столе – герцог никогда не скрывал своего благосостояния.
Но о том, чтобы самому владеть всем этим великолепием, Торн никогда не задумывался. Блюдо, которое он вертел в руках, было овальное, с узором по краям.
– Кажется, оно совсем недурное, – неуверенно произнес он.
– У блюда ручной рисунок по краю, а на поле фирменная гравировка мастеров, – сказал Флеминг. – А позднее можно на нем выгравировать ваш фамильный герб – только прикажите.
– Сдается, пора нам познакомиться поближе, Флеминг. Определенно велю выгравировать мой герб на серебре в неопределенном будущем!
– Как соблаговолите, сударь, – ответил дворецкий и глазом не моргнув. Взяв у господина блюдо, он передал его лакею, который хвостиком ходил за ним повсюду. – Отнесите это в мой буфет, Стивенс.
– Но зачем?
– Мы трогали серебро руками, поэтому прежде чем использовать блюдо, его необходимо протереть до блеска.
Торн стремительно терял интерес к серебру.
– Плевать мне, как оно сверкает, если на нем нет еды!
– Я так и подумал, сэр, когда вы расплачивались с господами Ханнэмом и Кроучем, которые даже не соизволили прислать вам опись того, что вы у них приобрели. – Флеминг слегка скривился, и Торн почувствовал, что они с дворецким прекрасно поладят.
– А известно ли тебе, что я бастард? У моего лондонского дворецкого это обстоятельство вызывало столь жестокое несварение желудка, что он в конце концов предпочел покинуть меня ради спасения своей бессмертной души.
– Я тоже «случайный ребенок» – так это называется у нас, в горной Шотландии, – спокойно отвечал Флеминг.
– Как это она ухитрилась тебя найти? – расхохотался Торн.
– Я служил сперва у маркиза Пестла, а в последнее время был старшим лакеем у герцога Вилльерза.
– Так она похитила тебя у моего отца?
– Леди Ксенобию все прекрасно знают. И если кому-то приходит в голову пересмотреть штат своей прислуги, он надеется – или, вернее, молит небо о том, чтобы она нанесла ему визит. Я познакомился с ней два года назад, и тогда она беседовала с каждым из герцогских слуг без исключения. И не забыла высказанного мной пожелания стать когда-нибудь дворецким.
– Неужели она всегда беседует со всеми слугами? Без исключения?
Флеминг кивнул:
– Да, от дворецкого до прислуги в буфетной. Сами понимаете: она знает о прислуге все.
…Да она поистине гениальна, эта женщина!
Когда Торн вошел в библиотеку, у него перед глазами стоял образ полусонной Индии. Он всегда полагал, что женщины надевают на ночь белую фланелевую рубашку с тонкой полосочкой кружев у ворота и на рукавах. Чтобы быть надежно прикрытыми…
На Индии же была бледно-голубая шелковая рубашка. Украшенная изрядным количеством кружев, которые все равно не могли скрыть всего богатства ее тела…
Но тут за окнами послышался скрип колес экипажа, прервав столь занятные размышления Торна, и он вышел, чтобы встретить Роуз. Девочка выбралась из экипажа, прижимая к груди Антигону. Выглядела она не слишком уверенно. Наверное, следовало Торну сопровождать малышку, несмотря на то что при ней были Твинк и Клара…
Торн протянул к ней руки:
– Роуз!
Личико ее было напряженно и сосредоточенно, но она не спешила. Торн терпеливо ждал. Наконец она засеменила к нему, и он подхватил ее на руки.
– Ну, как поживает моя девочка?
– Я не твоя девочка, – объявила она со столь свойственной ей прямотой.
– Еще как моя! Потому что таково было желание твоего папы.
– Ну…
Роуз, кажется, он не слишком-то убедил. У Торна никогда не было проблем с тем, чтобы завоевать симпатию женщины, однако с Роуз коса нашла на камень. Малышка вела себя отстраненно, невзирая на все попытки Торна очаровать ее.
– Сейчас мы отправимся вот в тот маленький домик, – весело сказал Торн, в душе ненавидя себя за это.
Да, он осознавал необходимость скрывать существование Роуз до времени, но все в нем протестовало. Словно девочка – это нечто стыдное, нечто непристойное… Словно она – незаконнорожденное дитя, хотя родилась Роуз в освященном церковью браке.
Но когда он поведал наедине Летиции об истории Роуз и об этом проклятом вдовьем домике, девушка тотчас закивала.
– Моя мама… очень сложный человек, – одними губами прошептала Летиция.
И Торн тотчас понял все, чего она недоговорила: Летицию срочно нужно спасать, и в роли спасителя выступит он. Ибо более некому…
– А где леди Ксенобия? – спросила вдруг Роуз.
– Думаю, она в доме. Ты хочешь с ней поздороваться?
Роуз закивала словно китайский болванчик:
– Да-да-да! Я знаю, ей будет интересно, сколько всего нового выучила Антигона!
Торн взглянул на Флеминга.
– Леди Ксенобия непременно присоединится к нам – она придет прямо в домик вдовы, мисс Роуз, – серьезно, словно обращаясь к взрослой, сказал дворецкий.
Глава 16
Мисс Летиция Рейнзфорд надзирала за горничной матери, покуда та паковала багаж госпожи для отправки в Старберри-Корт. И дело было вовсе не в том, что Абигейл нуждалась в надзоре – мать решительно на этом настояла, а Лала усвоила давным-давно: проще сделать так, как хочет мама, чем пытаться воспротивиться.
– Осторожней с этим платьем! – крикнула леди Рейнзфорд с софы, где она томно возлежала. – У него на манжетах валансьенские кружева!
Абигейл сие обстоятельство было прекрасно известно, и она всегда действовала весьма аккуратно. Но матушка Летиции обожала поговорить о своих сокровищах – вряд ли меньше, чем о всевозможных немощах. Но Лала тоже имела тайную страсть: делать ядовитые и в высшей степени язвительные, пусть и безмолвные, замечания ей вслед…
Лала знала, что это грешно. Поэтому кивнула:
– Да, мама.
И принялась безмолвно наблюдать за тем, как бедная Абигейл тщательно заворачивает платье в белоснежный шелк, чтобы драгоценные кружева, не дай бог, не помялись и не утратили формы…
– Ах, я до сих пор не уверена, стоит ли нам ехать, – брюзжала леди Рейнзфорд. – Ведь этот Торн – самый настоящий ублюдок, если называть вещи своими именами! Моя дочь выходит замуж за дитя греха! Кто бы мог подумать! И могла ли я даже вообразить себе такое, когда в свое время, будучи первой красавицей в свете, приняла предложение руки и сердца от твоего отца?
– Но мистер Дотри – родной сын герцога Вилльерза, – осмелилась произнести Лала.
Впрочем, она говорила матери об этом раз десять, не меньше.
– Положа руку на сердце, герцог столь же скандален, как и все его потомство. – Леди Рейнзфорд театральным жестом воздела руку к небу, а затем бессильно уронила ее.
Она с самого утра щедро намазала лицо кашицей из огурца и глины, которая, согласно рецепту, гарантировала полное избавление от морщин. Подсохнув, маска начала трескаться, и теперь лицо леди напоминало дно пересохшего пруда…
– Твоего отца, должно быть, до глубины души возмущает перспектива отдать дочь за отпрыска столь аморального типа, как этот Вилльерз… не говоря уж о том, что твой, с позволения сказать, жених – незаконнорожденный!
Абигейл тем временем тщательно упаковала драгоценное платье и уже убирала его в сундук.
– Папа весьма впечатлился состоянием мистера Дотри, – напомнила матери Лала. В разговоре с матушкой она регулярно повторяла два слова: «герцог» и «богатство».
Правда, о многом ином Лала предпочитала не заговаривать: в частности, о том, что прежде никто не рассматривал ее иначе как «смазливую мордашку». А некоторые так просто именовали ее тупицей… И о том, что ее отец спит и видит, как бы запустить руку в мошну Дотри. Как и о том, что ему нужно как можно скорее сбыть дочь с рук, чтобы не оплачивать ее очередной сезон в свете…
По сути дела, матушка должна былабы ноги целовать этому Дотри! То, что Лала повстречала его, – это сущее чудо, учитывая то, что он обычно игнорировал светские мероприятия. Он никогда не видел, как она запинается во время беседы, как пытается найти нужные слова, как силится сказать что-нибудь умное, забавное – и терпит крах… Как только она пыталась что-то сказать, у нее перехватывало горло, кровь приливала к щекам…
Однако мистеру Дотри, похоже, не важно было, насколько она умна, что сильно упрощало дело. К тому же он сам был настолько интересен, что Лала с изумлением поняла: она с превеликим удовольствием слушает его речи.
Да, если бы у нее было право свободного выбора, она предпочла бы иного мужчину. Ей нравился иной тип, не такой откровенно мужественный, не столь агрессивный. Еще за два года до ее дебютного бала Летиция была очарована их викарием – у него было узкое интеллигентное лицо, к тому же он был абсолютно лыс. И девушка стала посещать церковь столь усердно, что матушка начала дразнить ее «богомолкой».
– Ну да, этот Дотри богат, – сварливо произнесла матушка. – Но кто бы мог подумать, что я – я! – вынуждена буду продать дочь, словно невольницу, какому-то ублюдку, пусть и денежному мешку? О-о-о, мои изумительные дочери заслуживают иной участи – того, чтобы, явившись в свете, тотчас стяжать самых достойных женихов!
– Но у Марии уже четыре превосходных предложения! – напомнила матери Лала, звоня в колокольчик, чтобы позвать лакеев, которые отнесли бы поклажу в экипаж.
На лице матери, щедро обмазанном глиной, мелькнула улыбка – и глина пошла трещинами.
– О да, Мария – поистине красавица! Какой у нее выдался восхитительный сезон! В свете только и говорили что о ней и даже делали ставки, гадая, чье предложение она примет…
Лале про все эти великосветские страсти ничего не было известно: она знала, что отец просто-напросто дал согласие самому состоятельному из претендентов. К несчастью, и в случае с Лалой он искренне полагал, что никто из женихов не предложил суммы, достойной ее неземной красоты. И выбрал в итоге самого богатого, а там и сезон подошел к концу…
При одной мысли о том, чтобы пережить еще один сезон, сердечко Лалы сжималось от ужаса. Если по какой-либо причине мистер Дотри не возьмет ее в жены, ей придется вновь пройти через весь этот ад. Зная, что по углам шепчутся, и вовсе не оттого, что она хороша собой, а потому, что она дурочка!..
Однажды она случайно услышала, как девушки, хихикая, обзывают ее «глупышкой Салли». Она даже не смогла понять, о чем это они и кто такая Салли, но это был явно вовсе не комплимент…
Абигейл распахнула двери спальни и отступила в сторонку, впуская лакеев, которые должны были снести вниз багаж леди Рейнзфорд. Багаж следовало отправить в Старберри-Корт немедленно, чтобы тамошние горничные успели проветрить и отгладить наряды. А там прибудут и хозяйки платьев…
– Я просто хочу, чтобы ты вела себя повеселей, Лала, – продолжала мать, нимало не смущаясь присутствием посторонних. Леди Рейнзфорд вообще было свойственно игнорировать слуг – за исключением случаев, когда требовалось что-то им приказать. – Хотя, честно говоря, в том, что ты глупа от природы, нет твоей вины, но ты вполне способна что-то сделать со своими необъятными бедрами!
Лала стиснула зубы, чтобы не зарыдать в голос. Глупо было бы плакать лишь оттого, что двое лакеев услышали материнские слова…
– Со своей толстой попкой ты выглядишь на удивление неуклюже, – невозмутимо продолжала мать. – Поверь, что похудеть – легче легкого! Просто на пару недель подвяжи потуже поясок – и станешь такой же стройняшкой, как сестра! Сделай ты это раньше – и, возможно, нам не понадобилось бы так унижаться! Не пришлось бы так низко пасть! И сейчас бы мы не ехали с визитом в дом этого незаконнорожденного!
– На празднике будет сам герцог Вилльерз, мама, – сказала Лала и прибавила в отчаянии: – И я уверена, если ты произнесешь вслух что-то в этом роде, то он будет до глубины души оскорблен.
– Никто не посмеет упрекнуть меня в бестактности! – воскликнула леди Рейнзфорд, откровенно греша против истины. – Благодарю, Абигейл, за то, что закрыла за лакеями двери. Не то сквозняк свел бы меня с моими слабыми легкими в могилу прежде, чем мне удалось бы сбыть дочку с рук!
Она спустила ноги с софы и повелительным жестом указала на свой шелковый халат. Лала тотчас подхватила его и заботливо набросила на костлявые плечики матери.
– Прикажи подать травяного отвара, сдобренного ложечкой меда. А тебе самое время прогуляться по парку. Ты должна гулять трижды в день – а ты сегодня еще и носа из дому не высунула, а ведь уже десять утра! И запомни: лень – это смерть для фигуры!
Лала, танцевавшая вокруг мамочки с самого рассвета, благоразумно предпочла смолчать. Перечить не было смысла. Ровным счетом никакого…
Она твердила это себе до тех самых пор, пока не села в карету, направляющуюся в Ковент-Гарден.
Глава 17
– Мне понадобится шляпка, – сказала Индия своей горничной Мари, узнав, что Роуз хочет встретиться с ней. У нее не было привычки выходить с непокрытой головой – это правило, в числе прочих, она некогда вычитала в книжке «Как стать истинной леди». Лишенная материнских советов на сей предмет, Ксенобия просто выучила наизусть эту книжку еще в детстве.
Некоторое время спустя она уже шла по гравийной дорожке, ругая себя за то, что выбрала такую элегантную, но такую крошечную шляпку. Теплый ветерок уже изрядно растрепал ее роскошные кудри, и Индия чувствовала, что локоны скользят по ее обнаженной шее. А это означало, что к тому моменту, как она дойдет до дома, прическа ее окончательно рассыплется…
Однако на полпути к домику она повстречала Торна и Роуз, рука об руку прогуливающихся по дорожке. В руке Торна она заметила детский обруч.
– Леди Ксенобия, – величаво приветствовал ее Торн, будто бы и не сидел час назад на краю ее постели. – Счастлив вас видеть!
Роуз присела в реверансе:
– Я рада вновь вас видеть, леди Ксенобия!
Индия с усилием отвела взгляд от лица Торна и взглянула на ребенка. Разумеется, девочка все еще носила траурное платьице.
Однако на этот раз малышка вовсе не показалась ей похожей на Торна. А еще она заметила печаль в серых глазках девочки. Присев на корточки, Индия сказала:
– С добрым утром! А как поживает твоя подружка Антигона?
– Она мне не подружка, – с достоинством отвечал ребенок. – Она просто моя кукла, но я иногда воображаю, что это моя воспитанница.
– Полагаю, Антигона осталась без папы и мамы, – сказала Индия. – О чем я искренне сожалею. Она так элегантно выглядит в своей красивой пелеринке – ну, может быть, немного грустна…
– У нее давным-давно нет мамы, – отвечала девочка. – Но ей посчастливилось: у нее есть я.
– А мои папа и мама тоже умерли, – поведала Индия, заметив неподдельную грусть в детских глазах. – И я все еще тоскую по ним. Сейчас, конечно, уже не так тяжело, но эта боль не пройдет никогда…
Губки Роуз крепко сжались – глядя на девочку, Индия поняла: ребенок уже знает, что слезами горю не помочь…
– Как я погляжу, у мистера Дотри в руках твой обруч, – сказала Индия. – Ты умеешь его катать?
– Нет, – хмуро отвечала Роуз. – Он у меня все время падает, как я ни стараюсь. Я честно сказала об этом мистеру Дотри, но он все равно мне его купил…
– А вот я прекрасно управляюсь с обручем. – Индия выпрямилась. – Давай попробуем вместе? А Антигона может остаться с мистером Дотри. А палочка для обруча у тебя есть? Прекрасно! Нам осталось найти ровную дорожку, потому что если обруч попадет в колдобину, даже самую крошечную, он тотчас упадет на траву!
– Тогда мы с Антигоной вернемся в домик и там вас дождемся, – серьезно объявил Дотри.
…Когда они с девочкой наконец вернулись к домику вдовы, волосы Индии давным-давно разметались по спине, а изящные итальянские туфельки до боли натерли пальцы ног. Но в этом не было ничего страшного: Роуз прелестно разрумянилась и тараторила так, что Индии за последние пять минут не удалось и слова вставить.
Прихромав к дверям, Индия распахнула их, пропуская Роуз вперед. Небольшой холл вел в маленькую, необычайно уютную гостиную, где обе они обнаружили Торна, читающего газету.
Подбежав к нему, Роуз облокотилась на его колено и поведала ему о своих потрясающих успехах: ее обруч прокатился вдоль всей дорожки, пока не наткнулся на камушек. Торн тотчас отложил газету, обнял девочку и склонился к ней, внимательно слушая. Все это выглядело настолько трогательно, что сердце Индии сжалось…
Впрочем, Торн и не подумал подняться, когда она вошла, погрешив тем самым против правил хорошего тона. Напротив, он придирчиво оглядел ее с головы до ног и брякнул:
– Ты выглядишь так, словно обежала три раза вокруг поместья, Индия!
– Мистер Дотри, в присутствии леди следует стоять! – послышался возмущенный шепот Роуз.
– Честно говоря, и я того же мнения, – сказала Индия, откалывая шляпную булавку.
– А ты уверена, Роуз, что она леди? – спросил Торн, поднимаясь. – Она красна как свекла, а волосы ее похожи на стог сена – словом, выглядит ужасно. – Глаза его смеялись. – Боже милостивый, леди Ксенобия! Только не пытайтесь уверить меня, что собираетесь в этом платье соблазнить Вэндера! Вы в нем выглядите словно старая дева, побитая молью!
– Подобных слов ни в коем случае нельзя говорить, обращаясь к леди! – воскликнула Роуз, прежде чем Индия успела что-либо сообразить. – К тому же встать, когда входит леди, недостаточно – ты должен непременно поклониться!
– Я никогда не был рабом условностей, – беспечно объявил Торн. – И наша леди Икс об этом прекрасно знает. Впрочем, с Летицией я обещаю вести себя как истинный джентльмен.
– Мистер Дотри надеется жениться на мисс Летиции Рейнзфорд, – сказала Роуз, обращаясь к Индии и прислоняя обруч к стене. – Я искренне пыталась воззвать к здравому смыслу мистера Дотри и заставить его прислушаться к моим советам. Дело в том, что мой бывший учитель прекрасно разбирался в вопросах общественных рангов и сословий…
Слушая этот монолог и глядя на серьезное личико Роуз, Индия до крови кусала губы, чтобы не расхохотаться.
– К моему глубочайшему ужасу, я обнаружил, что моя воспитанница хоть завтра может наняться гувернанткой в любую семью, – усмехнулся Торн. – Леди Ксенобия, ваше лицо красно как помидор… если позволено мне будет произнесли эти неучтивые слова.
– На улице очень жарко, – нахмурилась Индия и присела без приглашения. – И прежде чем Роуз успеет вам попенять, хочу сделать это сама: крайне неприлично сравнивать лицо леди с овощем и вообще… смущать ее любым иным образом.
Торн вновь уселся.
– С чего бы вам смущаться, если вам объявили, что лицо ваше прелестного красного цвета?
Роуз переводила взгляд с Торна на Индию.
– Пойду-ка я к себе в комнату – отнесу туда свой обруч, и вообще… а еще я попрошу Клару принести лимонада, леди Ксенобия!
– Тебе выпала честь стать опекуном весьма незаурядной юной леди, – объявила Индия, когда девочка удалилась.
– Ни дать ни взять вдовствующая герцогиня и почтенная мать семейства! – Торн вытянул длинные ноги и заложил руки за голову. – Серьезно, Индия, неужели ты собираешься надеть завтра вот это убогое платье?
– А что, если и так?
– Но мне показалось, будто мы договорились, что ты соблазнишь Вэндера, именуемого иначе «будущий герцог»!
Индия уставилась на Торна во все глаза. Каким-то непостижимым образом между ними установились странные отношения – она никогда прежде подумать не могла, что они возможны между мужчиной и женщиной… они уже почти как брат и сестра. Все было бы так, если бы при взгляде на него у Индии не захватывало дух от его красоты и мужской привлекательности!
– Послушай, неужели ты в таком тоне говоришь со своими сестрами?
– Именно в таком тоне!
– И их это точно так же бесит, как меня?
Торн ухмыльнулся, и раздражение Индии усилилось. Подумать только – она, бестрепетно выносящая вид любого, даже самого запущенного дома, в его присутствии регулярно приходила в бешенство! Это было невыносимо.
– Мои сестрички меня обожают.
– Что не может не изумлять, – сухо заметила Индия.
– Давай лучше обсудим твой завтрашний наряд – это куда интересней.
– Но почему бы нам не обсудить твой завтрашний наряд, что куда важнее? – Индия преувеличенно внимательно обозрела Торна. – Леди Рейнзфорд явно не одобрит твой имидж дровосека из захолустья…
– Ладно, натяну завтра что-то поприличней. В последнюю минуту…
Когда Торн вот так развлекался, голос его делался еще ниже, чем обычно, и звучал уж вовсе не по-джентльменски…
– Роуз выглядит куда лучше, – поспешно сменила тему Индия. – Она уже не так напряжена, не так напугана…
– Нынче утром я заставил ее съесть яблочный тарт, – сказал Торн. – Хотя на самом деле она обожает леденцы от Гантера. Лопает их ежедневно.
Индия вдруг лучезарно улыбнулась Торну.
– Чем я это заслужил, интересно знать? – Торн выглядел одновременно изумленным и бесстрастным.
– Любой на моем месте был бы счастлив видеть, как прекрасно ты заботишься о своей воспитаннице, – отвечала Индия. – И твоя мать была бы…
Она смущенно умолкла, поняв, что ровным счетом ничего не знает о матери Торна.
– Я никогда ее не видел, – торопливо ответил Торн. – Она была оперной певичкой, и, похоже, материнский инстинкт у нее начисто отсутствовал. Ведь она покинула меня на попечение Вилльерза, который тоже… не самый образцовый отец.
– О-о-о…
– А какова была твоя мать?
Перед глазами Индии всплыло видение: маркиза, с длинными распущенными волосами, танцующая нагишом в свете полной луны. Что тут было сказать?
– Она была… весьма оригинальной.
– Исходя из того, что я успел узнать о ней, она была безумна, словно Мартовский Заяц![9]
– Вы не слишком великодушны, – вздернула подбородок Индия.
Читать бесплатно другие книги:
