Три недели с леди Икс Джеймс Элоиза

Глава 13

День у Торна не задался: начался дурно, и час от часу дела шли все хуже. За завтраком Роуз объявила, что ненавидит гувернантку, которую он для нее нанял. Потом девочка пропала. Два часа вся челядь металась в панике, ища беглянку. Наконец миссис Стелла обнаружила малышку в самом, по ее мнению, укромном и безопасном месте – под его письменным столом в библиотеке.

Издерганный Торн вышел из себя и наорал на ребенка, чем лишь усугубил положение: Роуз ударилась в слезы и объявила, что ее папочка никогда не кричал на нее. Торн тотчас в это поверил – Уилл бывал необычайно упрям, но неизменно мягкосердечен.

В отличие от него самого. Потому что он просто хрен собачий – а другого слова тут было не подобрать, и повел себя как хрен собачий по отношению к малышке, которая такого ничем не заслужила!..

Закончилось все тем, что он, обняв девочку, сел вместе с ней в кресло-качалку и, убаюкивая всхлипывающую Роуз, попытался объяснить свое поведение.

– От мысли, что ты одна, в Лондоне… что ты потерялась, у меня все внутри похолодело. Знаешь, я даже восхищаюсь собой: я просто орал, а не бранился, словно пьяный матрос…

Роуз подняла к нему заплаканное личико:

– А восхищаться собой – это очень дурно. Особенно если кто-то виноват… – Помолчав, она прибавила: – Как ты думаешь, папа попал на небеса, потому что он святой?

– Все куда обыденнее… Мой поверенный выяснил, что в войсках ополчения солдат не слишком хорошо муштруют. Один из солдат допустил промашку, и в результате твой отец погиб.

Наверное, следовало бы сейчас солгать – сказать, что Уилл был слишком хорош для этого греховного мира. Разумеется, если бы Уилл услышал эдакое, он сперва долго хохотал бы, а потом обозвал бы Торна разными затейливыми словечками…

Потом он пообещал Роуз во что бы то ни стало найти гувернантку, которая ей понравится, и передал малютку миссис Стелле с рук на руки. И поехал на свою фабрику – а там узнал, что выпускать резиновые ленты такой длины, чтобы ими можно было крепить поклажу на крыше экипажа, видите ли, технологически невозможно. Даже после трехчасовых мучений дело не сдвинулось с мертвой точки…

И вот теперь, в Старберри-Корт, в обществе Индии, он впервые за день улыбается. Это поистине было чудом!..

– Покажи мне столовую, Индия, – повторил Торн. – Не то я просто вот прямо здесь умру с голоду!

И все еще пышущая гневом Индия, колыша бедрами, направилась в столовую, а Торн, идя сзади, получил возможность оценить всю изысканную привлекательность ее форм, отчего его настроение стало еще лучше.

В столовой он принялся на все лады расхваливать ласточек, нарисованных каким-то итальянским богомазом, но Индия, казалось, его не слышала и продолжала дуться. Он решил, что упомянутые ею предложения руки и сердца (и «чего-то иного», по ее собственному выражению) – лишь верхушка айсберга. О нет, мужчины, влюбленные в леди Ксенобию Индию Сент-Клер, должны творить настоящие безумства!

Ей ледовало бы повесить на спину предупреждающий знак. При виде ее несчастные, толком не успевая ничего понять, оказываются в силках ее прелестей, ползают на коленках, бормоча бессмыслицу, ослепленные переполняющей ее жизненной силой и страстью – и бесславно погибают в этом огне…

И Торна самого ждала бы та же участь, если бы в свое время он не решил твердо, что должен жениться на женщине совсем иного типа. Летиция – вот его тип. Она полюбит и его, и их детей – просто полюбит, чистой и ничем не замутненной любовью без всяких надуманных сложностей!

А Индия – очень непроста. В ней сложно все без исключения. Даже в истории ее детства было многое, чего он не понимал.

– А где леди Аделаида? – вдруг опомнился Торн.

– Уехала в Лондон заказывать мебель. Мистер Шератон слишком знаменит, чтобы присылать мне сюда свои творения, – Аделаида намерена уговорить его продать нам вещи, сделанные им для других заказчиков.

– Разве это законно? – спросил Торн, которого эта сторона вопроса не слишком волновала.

– Законно, разумеется, – улыбнулась Индия, на мгновение позабыв, что сердита на него. – Ведь ты заплатишь ему гораздо больше, чем он получил бы от заказчиков, так что все будут счастливы. Ну, может быть, кроме тех, кто заказал ему мебель… Но он их всячески утешит и изготовит им новую. Каждое творение его рук – это настоящий шедевр. Я велела Аделаиде купить все, что он предложит.

Присев за стол, Индия принялась снимать колпаки с подносов, расставленных на столе.

– Здешние кухни очень скоро начнут работать. Старые дымоходы прочищены, сложены две новые печи. Я все еще веду переговоры с одним замечательным поваром и надеюсь, что они увенчаются успехом.

Торн сел за стол напротив Индии.

– А леди Аделаида знает, что я намеревался приехать сюда с визитом?

– Да, разумеется. И просила передать тебе привет.

– И она не переживает, что не может присутствовать при нашей с тобой встрече?

– Твоя нежная привязанность к Лале автоматически перевела тебя в глазах моей крестной в ранг престарелого дядюшки. Правда, я предпочла бы термин «любящий брат». Учитывая, что при встрече ты поцеловал меня…

Торн иронично прищурился:

– У меня и без тебя довольно сестриц, Индия.

Вошел Фред, неся поднос.

– Ягодный тарт, леди Ксенобия, – жизнерадостно объявил он. Видно было, что они с Индией успели стать добрыми друзьями.

– Благодарю, Фред, – сказала Индия и повернулась к Торну: – Успела ли я сказать тебе, что наняла изумительного дворецкого по фамилии Флеминг? Он приезжает завтра. Еще трое новых лакеев вскоре прибудут в имение, а Фред будет старшим – разумеется, если ты не хочешь забрать его назад, в Лондон.

– Скорее, я предпочел бы возить его взад-вперед с собой, – отвечал Торн. – Он весьма полезный парень. Прошу, Фред, просто принеси еду, а стол мы сервируем сами. Нет… погоди-ка… и принеси еще бутылочку того самого шампанского!

– Но оно припасено для праздника! – запротестовала Индия.

– Да будь я проклят, если это доброе вино заказывалось персонально для матушки Летиции! Много чести… С тех пор как мы с тобой виделись в последний раз, я побывал у них. Богом клянусь, эта женщина – чудовище!

Но Индия благоразумно смолчала, ни словом не выразив своего отношения к леди Рейнзфорд. Черт, подумал Дотри, не зря он почуял: Летицию надо спасать…

– Итак, шампанское! – повторил он.

– Вы найдете бутылки на полках, Фред, – опустив глаза, сказала Индия. Она положила ломтик цыпленка на одну тарелку, половину тушки – на другую, и протянула Торну большую порцию. – Как прошел день?

Он отчего-то совсем не захотел сознаваться в том, что накричал на Роуз.

– Я почти весь день провел на одной из моих фабрик – это совсем недалеко отсюда, там занимаются гальванизацией резины. Мы пытались наладить производство гальванизированной резиновой ленты, достаточно прочной, чтобы удержать сундук на крыше экипажа, но… ничего не вышло.

– Так ты поэтому был так раздражен, когда приехал?

– Да вовсе я не был раздражен!

– Ну тогда сердит? Мрачен? Ведь ты скрежетал зубами, поклясться могу! – хихикнула Индия.

Она была просто сущий бесенок, и Торну более всего хотелось сейчас зажать ей рот поцелуем.

– А что такое «гальванизация»? – пытливо спросила Индия.

– Гальванизация – это процесс, предотвращающий плавление резины. – Торн вгрызся в цыпленка, всеми силами стараясь отвлечься от вида нижней губы Индии…

– Но почему у тебя не получается то, чего ты хочешь?

– Лента чересчур длинна для наших станков, – раздраженно пояснил Торн.

– А ленту покороче ты смог бы выпускать?

– На кой черт, интересно знать?

– Резина ведь эластична, правда? Лично я рада была бы иметь резиновые колечки, чтобы скреплять ими стопки бумаг… даже карточные колоды! А возможно ли сделать такую, чтобы подошла для дамской шкатулки – пусть не для сундука, а?

– Ну… вероятно.

– Понимаешь, если шкатулка не самой изысканной работы, то под крышку всегда проникает пыль. Было бы восхитительно, если бы резиновая лента прижимала крышку плотнее – ну, чтобы пыль не попадала вовнутрь! К примеру, мне нравится идея полок на чердаке, чтобы убирать туда шкатулки, коробки и…

Торн опомнился лишь через полчаса, в течение которых выпытывал у Индии все, что можно, о ее идеях касательно использования резиновой ленты в домашнем хозяйстве. Оторвавшись от листка, куда он прилежно записывал услышанное, он обнаружил, что Индия улыбается, подперев рукой щеку.

И вновь Торн с превеликим трудом поборол желание ее поцеловать – оно было столь сильным, что все тело его на мгновение свело судорогой.

– Какой же я потрясающий идиот! – пробормотал он, складывая листок и убирая его в жилетный карман. Потом наполнил бокалы шампанским из бутылки, предусмотрительно откупоренной Фредом. – Выпьем за Резиновую Ленту Имени Индии!

– Не слишком-то скромно звучит…

Торн поднял бокал – теперь он был совершенно уверен, что фабрика его не разорится.

– Ты даже вообразить не можешь, что сейчас сделала. До сего момента двадцать шесть рабочих были под угрозой потери работы, но твои идеи их спасут!

Шампанское, закупленное Индией, имело вкус яблок, а еще тотчас ударяло в голову. Даже Торн, предпочитавший бренди, вынужден был признать: вино отменное.

– Ну все, хватит о резине! – Торн глаз не мог отвести от ее роскошной груди, сознавая, что инстинкт самосохранения медленно, но верно подводит его. – А каким вы представляете себе вашего будущего мужа, леди Ксенобия Индия Сент-Клер?

– Он непременно будет добрым и очень спокойным, – с готовностью отвечала Индия. – А еще он обязательно должен чем-то всерьез заниматься, предоставив вести домашнее хозяйство мне.

– Моя дорогая, – усмехнулся Торн, – он определенно будет чем-то всерьез заниматься. Это я тебе обещаю.

Его двусмысленные слова, похоже, ничуть не смутили Индию – возможно, оттого, что она снова была чуть навеселе. Бесспорно, леди Ксенобия могла похвастаться многими достоинствами, но устойчивость к воздействию алкоголя явно была не из их числа. Торн вылил остатки шампанского в ее бокал и потянулся к колокольчику.

– А тебе известно, что многие мужчины один на один с женщиной оказываются… ну, несостоятельными? – Индия испытующе глядела на него. – Знаешь об этом?

– Представления не имею! – вырвалось у него с удивившей его самого горячностью.

…Невзирая на все ее рискованные замечания по поводу «увядших овощей», мужских «недостатков», а теперь еще и «несостоятельностей», Индия почти наверняка девственница. Леди Аделаида, безусловно, не самая усердная компаньонка для молодой леди, однако наивность Индии неопровержимо свидетельствовала: ни одному из мужчин, преклонявшему перед ней колени, она не уступила…

– Впрочем, брак тут ни при чем, – заявила Индия. – Брак – это взаимопонимание, это своего рода контракт, регулирующий поведение сторон… желательно взаимовыгодный. Но выгоды, получаемые каждой из сторон, должны быть тщательно взвешены. Именно потому я… – Она осеклась.

– Поэтому ты – что?

– Мне было всего пятнадцать, когда леди Аделаида попросила меня навести порядок в домашнем хозяйстве ее подруги, – объяснила Индия. – И я приняла за это плату. Ведь отец не оставил мне в наследство ничего, кроме своего титула. А без приданого мне никак было не выйти замуж за приличного человека, не говоря уже о достойном…

– И таким образом ты сколотила себе приличное приданое?

– Именно.

Индия лучезарно улыбнулась, и по спине Торна побежали мурашки. Как только она забывала улыбаться, как подобает истинной леди… впрочем, стоп, сказал себе он.

– Видимо, на сегодняшний день ты располагаешь всем необходимым, чтобы выйти замуж за кого тебе заблагорассудится…

Слегка захмелевшая Индия забавлялась с бокалом – ее тонкие пальчики словно наигрывали на нем, как на флейте, неслышную мелодию. От этого зрелища Торн почувствовал нарастающее напряжение в паху и поспешил вернуться к теме идеального брака.

– Но самое важное в браке – это совсем не титул. Брак бывает удачным, если люди подходят друг другу, – наставительно сказал он.

– Весьма мудро, – кивнула Индия. – Похоже, именно этим ты и руководствуешься…

– У меня свои соображения. Я прекрасно понимаю, что Летиция далеко не всякому подойдет. Но для меня она – то, что нужно. А ты пока не повстречала свой идеал?

– Честно говоря, я слишком занята для того, чтобы думать о мужчинах всерьез.

Торн полагал, что именно это было одним из залогов ее успеха в профессии. Добронравные жены инстинктивно чуяли отсутствие в ней женского интереса к мужьям и потому не видели в ней угрозы. А их мужья тем временем готовы были подчиниться любому мановению ее пальчика…

У нее лицо Клеопатры – именно перед такими женщинами мужчины опускаются на колени. Торн готов был поклясться: стоит на ее изумительных губах появиться лучезарной улыбке – такой, как теперь, – и любой мужчина выдаст ей карт-бланш на что угодно! Любой позволит ей совершать какие угодно революции в принадлежащем ему доме – как позволил и он сам…

– А еще мой будущий супруг непременно должен уметь великолепно целоваться. – Во взгляде ее заплясали чертенята. – Мне тут сказали однажды, что целоваться я совсем не умею. Поэтому выйти я должна за специалиста в этом деле.

– Индия, – предостерегающим тоном произнес Торн.

Их игра делалась все более опасной. Но девушка сморщилась и стала вдруг такой обворожительной, что Торн залпом опрокинул свой бокал, пытаясь залить ледяным вином бушующий в крови пожар.

Тут подоспел Фред со второй бутылкой, а Индия тем временем положила на тарелку Торна ломтик яблочного пирога, взяв себе кусочек ягодного тарта. Когда Фред, прихватив пустую посуду, удалился, Торн сказал:

– Индия, ты вовсе не так уж плохо целуешься…

– Но ты же говорил совсем иное! – Глаза ее смеялись.

– Наш второй поцелуй был вполне себе хорош, – проговорил он, – как, впрочем, тебе и самой известно… Он был…

Торн запнулся: он не смог подобрать слов.

– Так ты говоришь, я не так уж плохо целуюсь?

– Индия…

Она сделала глоток шампанского и взглянула на Торна. Губы ее влажно поблескивали.

– А я уж думала, ты предложишь мне себя в качестве наставника в этом деликатном искусстве… от чего я, разумеется, гневно откажусь.

Пределы человеческого самоконтроля небезграничны. Торн встал, обогнул стол и, схватив девушку за плечи, поднял ее со стула.

– Индия, мои поцелуи отвратительны. Они просто ужасны. Может, дашь мне урок?

Глядя прямо ему в глаза, она сказала:

– Повторенье – мать ученья!

И хихикнула. Леди Ксенобия Индия хихикнула! Торн заключил ее в объятия.

– Ты не забыла, что я намерен взять в жены Летицию?

– Думаешь, если ты пару раз поцелуешь меня, я тотчас захочу за тебя замуж?

В глазах Индии плескалось столь неподдельное изумление, что Торну показалось, будто его с размаху ударили в пах.

…Дочь маркиза и не посмотрит на такого, как он, – как бы ни понравились ей его поцелуи… Боже правый, неужели, прожив столько лет, будучи незаконным сыном герцога, он так ничему и не научился?…

А Индия уже обвила руками его шею:

– Мы же друзья с тобой… а у меня совсем нет настоящих друзей, потому что у меня просто не нашлось времени ими обзавестись. А в детстве у меня тоже друзей не было… ну, из-за странностей моих родителей. Ты мой первый настоящий друг…

И она поцеловала его. Она была слегка пьяна… была истинной леди… и компаньонки рядом не было…

Но целовалась Индия совсем недурно.

…В ее поцелуе ощущался вкус ягодного тарта и игристого вина – а еще вкус женщины… вкус Индии… Она прильнула к нему, запустила пальчики ему в волосы, опустила веки и дала себе волю. В теле ее совсем не чувствовалось напряжения – она целовалась сейчас так же самозабвенно, как занималась и всем прочим в своей жизни…

Ничего более эротичного Торну до сих пор не доводилось испытывать. И все равно он из последних сил сдерживался. Ладони его скользили по обнаженным плечам Индии, по нежнейшей атласной коже… Завладев нежной рукой, он приник губами к локтевому сгибу. Ксенобия часто задышала. Тогда он лизнул тончайшую кожу… А тоненький противный голосок где-то в глубине его сознания настойчиво твердил, что они могут лишь целоваться, и ничего более!..

…Никогда прежде Торна так не привлекали женские руки. Сейчас же, целуя голубоватые вены на ее запястье, он терял голову. Казалось, он может достичь пика удовольствия от одного лишь вкуса этой непостижимой женщины…

Когда он выпрямился, Индия вновь обвила руками его шею и снова принялась его целовать, поддразнивая язычком, воспламеняя его кровь… В сознании его роились опасные образы: он воображал, какие чудеса могла бы она сотворить с помощью своего язычка…

Торн почувствовал, что должен, просто обязан остановиться! Одно дело – целовать Индию… она не была похожа ни на одну из женщин, которых он когда-либо встречал: пытлива, смела и независима. И еще она – друг. Но заходить далеко он не имел права.

Потому что не хотел разрушить всего, что было между ними…

Глава 14

«Дорогой Торн.

Прилагаю к письму счет от Томаса Шератона на несколько тысяч фунтов. Он был настолько любезен, что отдал нам мебель, сделанную им для другого заказчика, учитывая нашу спешку. Я уверена, что Вы сами захотели бы вознаградить мастера за эту потрясающую любезность, поэтому включила Вашу благодарность в счет. Мистер Шератон просил меня передать Вам его искреннюю признательность.

Индия».

«Дорогая Индия.

Счет от Шератона поистине ошеломляющий, однако ни в какое сравнение не идет со стоимостью «голубого зеркала». Рассудите здраво: нравится вам глядеть на свое голубое отражение? И понравится ли это мне? Или в этом содержится некий прозрачный намек на «голубую кровь»? Плевать мне на то, что зеркало венецианское! Я требую, чтобы Вы его вернули.

Торн».

«Дорогой Торн.

Подобные шедевры возврату не подлежат. Вы стремитесь выбиться в высший свет, так что прошу всецело мне довериться по части создания должной атмосферы в Вашем жилище!

Индия».

«Дорогая Индия.

Добром прошу: верни это чертово зеркало!

Торн».

«Дорогой Торн.

Вы, несомненно, счастливы будете узнать, что зеркало и каминная полка установлены в гостиной и выглядят потрясающе.

Касаемо прочих новостей: мне удалось нанять для Вас восхитительного повара. Я сманила его у лорда Питтлторпа, так что услуги этого мастера обойдутся Вам недешево. Однако поскольку Вы хвастливо утверждаете, что (заранее простите, но я использую право друга) Вы не просто «богатый ублюдок», то ни минуты не сомневаюсь в Вашем согласии. Ведь превосходная еда – это единственное, что может спасти прием, неприятный во всех отношениях. К слову, повар прибыл со своим штатом кухонной прислуги – разумеется, я наняла их всех. Надеюсь, лорд П. не пришлет Вам вызова на дуэль, но даже если такое вдруг случится, не сомневаюсь, что Вы одержите верх.

Индия».

«Дорогая Индия.

Я согласен оставить «голубое зеркало» – в обмен на Ваше обещание более никогда не переманивать слуг у других хозяев. Питтлторп, по слухам, крайне раздосадован…

Кстати, в школе, где мы в свое время вместе с ним обучались, его именовали «Ступка и Пестик» – за ночные развлечения определенного рода.

Торн».

«Дорогой Торн.

Решительно не понимаю, о чем Вы говорите, да и понимать не желаю.

Ваш новый дворецкий, мистер Флеминг, к сожалению, сможет прибыть лишь накануне приезда Ваших родителей. Я наняла также четырех служанок для господских покоев, двух для работы на первом этаже, работницу для буфетной и старшего конюха. Теперь нам недостает лишь чистильщика обуви и двух лакеев для холла.

Домик привратника тщательно прибран, туда завезена мебель первой необходимости – ведь мне неизвестно, намерены ли Вы нанять привратника.

Индия».

«Дорогая Индия.

В своем предыдущем письме я говорил об утехах, коим предаются порой мужчины ночью под покровом темноты и одеял. Питтлторп так неистовствовал по этой части, что о его занятиях поневоле знали все мальчишки в школе. Скажите, женщины развлекаются на тот же манер? Доводилось вам обучаться в школе для девушек?

Впрочем, полагаю, что дочки маркизов – создания чересчур утонченные, чтобы отсылать их прочь с родительских глаз. Впрочем, не знаю… Мои сестры получили домашнее воспитание, но у нас была несколько необычная ситуация, сами понимаете.

Торн».

«Дорогой мистер Дотри.

Если Вы не прекратите писать мне в подобном тоне, я оборву нашу переписку, и Вы не узнаете о том, как продвигаются дела. В таком случае я буду вынуждена просто присылать Вам счета к оплате.

Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».

«Дорогая Индия.

Из Вашего возмущенного письма я заключил, что истинные леди ночами под одеялом не склонны ласкать свои потаенные местечки – так вот, уверяю Вас: они очень многое теряют… Вам следовало бы это попробовать. Это весьма успокаивает – а Вы, как мне представляется, чересчур напряжены.

Торн».

«Мистер Дотри.

Прошу оплатить следующие счета: сто фунтов за восковые свечи, пятьдесят – за мыло и еще двести – за золотые шнуры.

Леди Ксенобия Индия Сент-Клер».

«Дорогая Индия.

Если Вы намерены безжалостно разрушить наши отношения, напишите хоть пару добрых слов, дабы утишить мою боль! Что такого страшного в моем последнем письме? Мне казалось, между нами зарождается крепкая дружба – пусть немного странная, но все же… Искренне сожалею, если Вы на самом деле оскорблены – видимо, леди знать не желают о вещах этого рода, и даже шутить подобным образом с ними не подобает… Кстати, какого черта нам понадобились какие-то золотые шнуры?

Торн».

«Дорогой Торн.

Я вовсе не против нашей дружбы, если Вы пообещаете хотя бы попытаться быть благоразумным и оставить Ваши вульгарные замашки! А золотые шнуры необходимы, чтобы подвязывать портьеры в столовой. Их как раз сегодня повесили – они смотрятся восхитительно на фоне обитых шелком стен.

Индия».

«Дорогая Индия.

С благоразумием у меня дело обстоит не слишком благополучно – видимо, сказывается уличное детство. Сможете ли Вы простить меня? Я же не сознался Вам, к примеру, в том, что предаюсь самоудовлетворению, думая о Вас! Я просто вежливо поинтересовался…

Торн».

«Дорогой Торн.

С какой стати Вам делиться со мной столь интимными сведениями? Вот это поистине вопрос вопросов!

Индия».

«Дорогая Индия.

Что-то в тоне Ваших посланий подсказывает мне: Вы делаете это! Поставьте сатира в ту комнату, которую соблаговолите для себя выбрать. Уверен: он будет Вас вдохновлять. Я же не желаю его видеть рядом с собой: меня вовсе не развлекает вид мужской задницы…

Жаль, что не смогу прибыть в Старберри-Корт сегодня вечером, чтобы полюбоваться новыми портьерами, подвязанными золотыми шнурами. Я снова напоил бы Вас… С величайшим удовольствием предаюсь воспоминаниям о нашей совместной трапезе.

Торн».

Индия наняла прекрасную домоправительницу, на которую положила глаз еще какое-то время назад, – девушка служила в семье, где ее достоинств в должной мере не ценили. И пусть она была моложе большинства домоправительниц, но характер имела железный, в чем была как раз под стать своему новому господину. Но, что было еще важнее, в случае семейных конфликтов она явно приняла бы сторону Лалы…

За годы работы Индия твердо уяснила себе: роль прислуги в любом браке куда важнее, нежели принято думать. И вовсе не только потому, что добрый повар, к примеру, может осчастливить всех в доме…

В комнате Лалы было все, чего, по мнению Индии, может только пожелать молодая леди. Вопреки распоряжению Торна Индия велела установить в покоях кровать с витыми столбиками, на которую сверху ниспадал роскошный полог желтого шелка, расшитый анютиными глазками. Подле окошка она установила изящный столик, сидя за которым, хозяйка поместья могла любоваться прелестным видом на лужайку и плакучие ивы на берегу реки. Эта спальня могла служить надежным укрытием для госпожи – обстановка тут вполне соответствовала милому нраву невесты…

Индия также приобрела у Шератона обширный гардероб с полками различной глубины для разнообразных платьев – вечерних, дневных и даже с особой полкой, предназначенной для особого «придворного» наряда.

Кое-что в поместье так и осталось нетронутым – по крайней мере до тех пор, пока в имении не появится хозяйка. Маслобойня и пивоварня все еще пребывали в прискорбном запустении, детская была тщательно отремонтирована, но совершенно пуста. Индия лишь мельком осмотрела библиотеку – и распорядилась докупить всего пару удобных стульев да несколько коробок книг. Она намеревалась еще прибраться на полках, но не более того…

Уборные были теперь до блеска вычищены, однако Индия уже распорядилась начать переоборудовать их по системе ватерклозетов Брамы, с бачком для воды и хитроумной системой смыва. Ей пока не приходилось видеть подобного, но она про них читала – и хотя это было новшество, к тому же весьма дорогостоящее, Индия решила, что в поместье такие ватерклозеты непременно должны быть, пусть даже они заработают лишь по окончании приема.

Проработав десять лет и все эти годы пребывая в промежуточном статусе между хозяевами и прислугой, Индия успела твердо усвоить: отсутствие необходимости ежедневно опорожнять ночные горшки волшебно изменило бы к лучшему участь горничных.

Ввиду отсутствия каких-либо пожеланий со стороны Дотри относительно ливрей для лакеев Индия сначала мстительно решила облачить их в темно-красное, но в конце концов остановилась на голубых ливреях итальянской шерсти, слегка темнее, чем яйца малиновки.

Поскольку в саду все еще царило запустение, цветов для украшения дома там было не сыскать. И Индия придумала хитрый план: пообещать щедрое пожертвование приходской церкви от лица мистера Дотри – в обмен на разрешение взять любую рассаду и цветы с клумб, расположенных за домом викария. А церкви на самом деле отчаянно необходим был новый шпиль…

Впрочем, дом и без цветов выглядел великолепно: сверкающий, элегантный, роскошный – и при всем этом необычайно уютный.

«Дорогой Торн.

Я предложила сатира в дар приходской церкви, следуя Вашему пожеланию. Викарий был так глубоко оскорблен, что Вам придется пожертвовать кругленькую сумму на ремонт церковного шпиля. Может быть, шедевр Челлини разумно поместить в Банк Англии, где он спокойно будет ждать Ваших распоряжений?

Индия».

«Дорогая Индия.

А как обстоят дела с домиком вдовы? Полагаю, Роуз понравилась бы лошадка-качалка. Девочка сообщила мне сегодня, что Антигоне не по нраву новая гувернантка (а это уже вторая по счету!), и когда у меня случилось время разобраться, что там к чему, то оказалось, что леди и сама решила уволиться. Так что мы прибудем лишь с няней и нашей обожаемой Антигоной.

Торн».

«Дорогой Торн.

Я закончила обставлять спальню госпожи, а это означает, что дом почти готов. Я не смогла нигде отыскать лошадку-качалку – может быть, Вы сможете найти игрушку в Лондоне? Домик вдовы готов к приезду Роуз.

Индия».

«Дорогая Индия.

Я приеду через три дня вместе с девочкой. Я распорядился, чтобы мой дворецкий купил лошадку, но он нашел лишь корову. Роуз считает, что корова тупая – к слову, у меня те же подозрения насчет нового дворецкого. Девочка назвала корову «Лютик».

Торн».

«Дорогой Торн.

Добрая молочная коровка – недурная инвестиция. Тем более что она может понравиться Вашим будущим деткам.

Вы, несомненно, рады будете узнать, что уборные теперь исправно функционируют, а все спальни достойно меблированы. Завтра мы с леди Аделаидой переезжаем из гостиницы в Старберри-Корт.

Индия».

«Дорогая Индия.

Не помню, писал ли я Вам уже, что пригласил моего друга Вэндера, будущего герцога Пиндара, на мой прием? Вы с ним просто потрясающе подходите друг другу – у обоих самая что ни на есть голубая кровь. Правда, я все чаще думаю, что мне следует предупредить друга о том, насколько Вы опасны. Это самое меньшее, что диктуют мне законы мужской дружбы. Это все равно что надеть ему на шею чеснок, чтоб защитить его от вампира…

Торн».

«Дорогой Торн.

Опасаюсь, что когда Летиция узнает Вас получше, то предпочтет Вам местного доктора – кстати, он весьма красивый молодой человек. К тому же я уже вызвала доктора Хардфилда, уведомив, что прибывает леди Рейнзфорд. Как Вам, должно быть, уже известно, эта леди нуждается в ежедневной врачебной помощи – ведь у нее такая уйма недугов! Я посулила Хардфилду по два фунта за каждый день, что он вынужден будет вытанцовывать вокруг нашей недужной леди.

Индия».

«Дорогая Индия.

Это, кажется, первая трата, на которую я пойду с величайшей радостью! От души надеюсь, что этот Хардфилд сумеет приглядеть за леди как должно. Я встречался с ней всего дважды, но всерьез опасаюсь за ее здоровье.

Торн».

«Дорогой Торн.

Не пристало Вам столь язвительно говорить о будущей теще! Полагаю, Вам стоит всерьез приняться за изучение хороших манер. В противном случае, боюсь, леди Рейнзфорд всерьез Вас возненавидит – по крайней мере если вы незамедлительно не возьметесь за ум.

Индия».

«Дорогая Индия.

Моя козырная карта – это Вы. Всерьез подозреваю, что, оставив ваше ремесло, Вы сделаетесь в скором будущем первостатейной свахой. Как бы там ни было, я только что вернулся из Кенсингтон-Гарденс, где виделся с Летицией. И сейчас я слишком благодушно настроен, чтобы пикироваться с Вами. Я чувствую себя вполне счастливым.

Всего наилучшего, Торн».

Повинуясь некоему безотчетному чувству, Индия бережно хранила все письма Торна. Ей нравился его твердый почерк, даже его шутливый стиль. У нее уже скопилась внушительная стопка писем. Однако последнее Индия бестрепетно кинула в камин библиотеки…

…Разумеется, она рада, что он счастлив… Она просто в восторге! Уж кто-кто, а Лала сумеет сделать так, что ямочка на щеке Торна будет появляться ежедневно… Лала – совершенно прелестное создание, подобное младенцам, крольчатам и прочим сладким существам – ну сплошное умиление!..

А вот в себе самой Индия в последние дни ровным счетом никакой прелести не находила. Лицо ее осунулось. Она чувствовала такое изнеможение, словно ее переехала лошадь. Куда бы Ксенобия ни взглянула, везде видела мелкие недоделки. Вот и теперь, глядя, как корчится в огне письмо Торна, она машинально отметила, что на стену над камином нужно повесить картину…

Идеально подошел бы семейный портрет: Лала с детишками в саду, а за ними – могучая фигура Торна, прислонившегося к дереву, со свойственным ему ироничным взглядом…