Охота на медведя Катериничев Петр

Глава 23

Олег пробирался через снежное поле по узенькой тропке понад лесом. И знал, стоит ступить чуть в сторону, и он с головой уйдет в холодную пелену и не выберется уже никогда... А потом вдруг оказался в своем офисе, но он почемуто тоже был засыпан снегом. На окнах не оказалось ни стекол, ни рам, и они зияли пустыми проемами. Снег залетал и кружился, кружился... Но холода почемуто не было. Наоборот, Олег чувствовал, что ему душно, что нечем дышать.

А потом вдруг стало страшно. Чьято темная, неподвижная тень застыла за спиной, а впереди был только провал окна, и из белого он сделался черным, и чьято рука тянулась сзади, пока не коснулась плеча...

Олег открыл глаза. К вечеру московская жара стала душной, наполненной запахами гари, перегретого асфальта, мазута. Олег попытался представить, что всегото полтора столетия назад на месте громадного мегаполиса стояла большая деревня с домамиусадьбами, где были и пруды, и огороды, и сады с деревьями, согнувшимися под тяжестью груш, яблок, с малинниками и зарослями крыжовника... Попытался, но не смог.

Дверь распахнулась, Иваныч уселся на место пассажира.

– Ты чего на водительском, Федорович? Порулить решил?

Олег тряхнул головой.

– Я все же закемарил. И както не в тему.

– На жаре спать – бррр... Голова потом чугунная.

– У меня как раз такая. А снилась почемуто зима.

– Душа прохлады хочет.

– Душа – может быть. А я хочу кофе. Или коньяку.

Олег подхватил принесенный средних размеров баул, расстегнул, заглянул внутрь, вынул два сотовых, один отдал водителю:

– Вот теперь мы со связью.

– Аппараты допотопные.

– Какая тебе разница? Подключена, проплачены. На фамилии Иванов и Федоров.

Батарейки вставить, и болтай – не хочу. Как прошло?

– Да без происшествий.

– Ктото маячил?

– Не понять. Двое бомжей на помойке рылись, но неусердно както, лениво.

Два ремонтника у канализационного люка зависали. Бабушек у подъезда не было, так что здороваться не пришлось.

– На хвост проверялся?

– А то. Уж поверь, Федорович, не было хвоста. Да я у тебя и домато пробыл секунд тридцать. Зашел, открыл чуланчик, хапнул баул и – до свиданья. Если и была какаято аппаратура на вскрытие хаты, то кто успеет отреагировать? Никто.

Ты же не сенегальский шпион, да и мы не от ФСБ хоронимся. А частники – они частники и есть.

– Почти все нынешние частники – бывшие государственники.

– Это которые путные. А беспутных – больше.

– Значит, все смирно?

– Как на погосте.

– Вот про кладбище под вечер не надо, ладно, Иваныч?

– Суеверие все это.

– Кому как.

– Едем?

– Да. До ближайшего хорошего гастронома. Коньяку хочу.

– Не жарковато?

– Я замерз во сне.

– Местами поменяемся? А то вдруг тебе судорога пальцы сведет? А я все же шофер.

Они пересели, водитель вставил ключ зажигания, плавно тронул. Олег сидел ссутулившись и довольно бессмысленно смотрел на приборную доску.

– Федорович, ты, случайно тут кокаином не баловался?

– Я не из балованых, ты же знаешь.

– Знаю. И коньяком опять же не пахнет.

– Не пил. Только собираюсь. Чтото не так?

– Вид у тебя того... шальной. И глаза красные. Как у кролика.

– Ночью мало спал.

– Дело молодое. Но как я уходил, ты другой был.

– Сон мой был краток и прерывист.

– Чего так?

Олег вздохнул сокрушенно:

– Ты не поверишь, Иваныч, но на меня здесь набрела Эвелина.

– Кто?!

– Она, она.

– И ты, конечно, дал ей денег.

– Что мне оставалось?

– Не мое дело, конечно, Федорович... Но этой... Ладно, не буду. А по правде: дать ей раза между рогов, и все. Чтоб язык свой поганый проглотила.

– Ну что ты, Иваныч. Она посвоему даже мила.

– Она дура!

– Полная.

– Как тебя вообще угораздило на ней жениться?..

– Странные дела случаются с мужчинами. С тобой не бывало?

– Бывало, – понуро кивнул Иваныч. – Но на таких меня больше чем на пару дней не хватало. А ты же умный, Федорович, как ты...

– Помнишь у Островского: «На всякого мудреца довольно простоты». Если перетолмачить со старомосковского на нынешний диалект...

– ...Не все коту масленица.

– Ну вроде того. И еще одна штука. Эвелина одно время увлекалась «Маленьким принцем» Экзюпери.

– Эвелина умеет читать? Не наговаривай на девушку!

– Я ей пересказал. В минуту нежности. Потом кассету купил. Вот она из нее и почерпнула.

– Что именно?

– Мы в ответе за тех, кого приручили.

– Она не на Лисенка, она на выдру похожа! Из которых шапки кроят.

– Есть немного... – кивнул Олег. – А все же... В чемто ведь она права, а?

– Ты просто добрый, Федорович. А по мне: промеж рогов – и вся любовь.

Извини, если сказал что не так. Выскакивай в гастроном, я мотор глушить не буду.

Олег вернулся с бутылкой дорогого коньяка, откупорил, налил в пластиковый стаканчик. Выпил один, другой, третий. Откинулся на спинку сиденья.

– Далеко теперь?

– Во Внуково.

Водитель кивнул. «Москвич» попетлял по улочкам, выехал на проспект.

– Мы спешим на какойто рейс? – спросил он.

– Нет.

– Тогда будем соблюдать правила.

– Соблюдать правила – всегда хорошо.

– Я тебе скажу так, Федорович. Правила, их не дураки выдумали. Хотя и раздражаешься, и вообще... Я за рулем двадцать лет. Даже с гаком. И честно: если бы все катались по правилам, людей погибало бы куда меньше.

– Соблюдать правила необходимо, чтобы сохранить жизнь, – произнес Олег, размышляя о чемто своем. – А чтобы победить, нужно их нарушить.

– Ты о чем, Федорович?

– Так.

Водитель пожал плечами:

– Музычку включу?

– Давай.

Мелодия была ритмичной. Женский голос, чуть с хрипотцой... Олег закрыл глаза, и – снова та, навязчивая картинка зимы...

– Приехали.

Гринев вынул из баула портмоне с набором кредиток, тоненькую пачку валюты.

– Ну что, Иваныч, я полетел.

– Далеко?

– Далеко.

– Не хочешь говорить?

– Не хочу.

Водитель только кивнул. Проводил Гринева до дверей аэропорта, помялся немного, потом всетаки спросил:

– Федорович, ты... вернешься?

– Думаешь, я решил с концами отвалить? Водитель пожал плевами, пряча глаза:

– Слухи разные в конторе с утра ходили...

– Слухи – упрямая вещь. Нет, Иваныч. Я вернусь.

– Позвони, я подъеду встречу.

Олег, погруженный в свои мысли, его, казалось, не услышал. Произнес тихо:

– Вернее... Я хочу вернуться. А там – как получится.

Билет до Барселоны Гринев купил легко. Если ктото взялся контролировать его передвижения, тот получит информацию уже тогда, когда лайнер будет в воздухе.

Водитель с полчаса сидел в машине, потом зашел в здание аэропорта, покрутился у касс. Лайнер взлетел и плавно пошел на набор высоты. Водитель долго смотрел ему вслед, потом взглянул на оставленный сотовый, спрятал в баул.

Вынул из внутреннего кармана другой и сосредоточенно набрал номер.

Олег выпил коньяку, откинулся в кресле. Вопрос был единственный, и он не давал Гриневу покоя. Почему Чернов скрылся, и скрылся с деньгами? Простой ответ на него перечеркивался одним словом: «коррида». Кодовым паролем Бориса Михайловича, который он оставил висеть в оперативке компьютера. «Коррида».

Впрочем, скоро Олег узнает ответ. Или – не узнает никогда. С этой мыслью он и уснул. Крепко и без сновидений.

Глава 24

Утро было очень ранним, небо чистым и абсолютно синим. Гринев мчал в престижный пригород Барселоны на купленном в другом пригороде престарелом «форде» – пикае. Приобрел он его практически на свалке по цене металлолома.

Впрочем, продавцы заверили Олега, что километров двести этот мустанг пробежит.

А больше ему и не нужно.

Особняк стоял в пригороде, к воротам вела ухоженная подъездная дорога.

Олег вспомнил расположение дома, жестокая усмешка чуть искривила губы, и он отжал педаль газа.

Борис Михайлович Чернов любил вставать рано, даже если ложился поздно. И сейчас привычке не изменил. Он сидел в просторной столовой, перед ним стоял начищенный кофейник и дымилась первая чашка кофе. Красивая молодая мулатка неторопливо выкатила из кухни столик с горячим завтраком, быстро и умело сервировала стол, расставив тарелочки с аппетитными горячими сандвичами, тарталетками, кексами. Заменила, кофейник другим.

Послышался натужный рев мотора, грохот сорванных ворот... Борис Михайлович поднял голову.

Серый «форд» – пикап мчался через лужайку прямо на дом с нарастающей скоростью. Через мгновение он врезался в огромное, во всю стену, окно, груда осколков рухнула на его крышу и рассыпалась по полу. Дверца распахнулась, Гринев вывалился из автомобиля, подошел к столу, сорвал с него скатерть со всеми приборами, взял плетеный стул, развернул спинкой вперед, уселся на него верхом и улыбнулся.

Борис Михайлович остался невозмутим. Он вскинул руку, демонстративно посмотрел на часы, протянул лениво:

– Аааа... Наконецто господин Гринев пожаловали. – Повернулся к девушке, сказал поанглийски, имитируя знаменитую интонацию Шона Коннери:

– Его зовут Бонд. Джеймс Бонд. – Улыбнулся одними губами:

– Еще кофе. И две чашки.

Ошеломленная служанка только кивнула и вышла.

– Медведь, без дешевых трюков ты не можешь, да?

– Просто помню, что ты не любишь крепких выражений, Борис. А высказаться очень хотелось. Пришлось найти компромиссный вариант. И произвести впечатление.

– Произвел. Браво. – Чернов трижды хлопнул в ладоши. – Бис. В копеечку влетит тебе этот компромиссный вариант.

– С каких пор ты стал считать копейки?

– Жизнь заставила. Почем машину арендовал?

– Зачем арендовал? Купил. Дешево.

– А снесенные ворота? А зеркальное окно? Дешевые трюки всегда обходятся дорого. С тебя семь штук. – Подумал, растянул губы в улыбке:

– А то и все восемь.

– Не накручивай, Борис. Вся эта бутафория больше трешки не стоит.

– А моральный ущерб?

– Что есть «мораль»?

– А ты становишься взрослым, Медвежонок.

– Учителя хорошие.

– А всетаки? Что привело тебя в благодатные края в столь ранний час?

– Вопрос жизни и смерти.

– Жизни и смерти? Забавно. А чьей, разрешите спросить?

– В этом и состоит главная интрига действа.

Мулатка снова вернулась, стараясь казаться невозмутимой, застелила стол новой скатертью, водрузила на него большой кофейник, поставила напротив каждого из сидящих по широкостенной чашке. Вопросительно посмотрела на Чернова, тот кивнул, девушка разлила кофе и вышла.

Борис Михайлович с удовольствием отхлебнул дымящегося напитка, сказал:

– Божественно. Только ты уж не плескайся, пожалуй: почти кипяток. К тому же я весь в белом.

– А я в чем, Борис?

– Это не моя забота.

– Да?

Олег отхлебнул кофе, закурил. Спросил:

– Ты решил свалить? С концами?

– А ты как думаешь, сынок?

– Не понимаю.

– Помнишь? Это ты посоветовал купить мне сей дом. И воздух какой, ты чувствуешь?

– Здешний климат тебе на пользу.

– Здесь нет нужды притворяться. Обыватели вокруг добры и ленивы.

– Обыватели везде ленивы.

– Но у нас – злы.

– Это от нищеты.

– А я думаю, у наших это – природное. Климат мерзкий.

– Почему ты оставил мне маячок?

– Что?

– Пароль в компьютере. «Корриду»?

– Я умный. Ты умный. Я ждал тебя, партнер. Ты приехал.

– А если следом за мной прибудет Никита Николаевич Борзов со свитой?

– Ты ему сказал, где меня искать?

– Нет.

– Вот видишь... Ты, как это раньше называли, человек чести. Я в тебе не ошибся. В людях я вообще не ошибаюсь. Потому что не очаровываюсь ими. – Чернов вздохнул:

– А жаль.

Он отхлебнул кофе, вынул из кармана сигару, со вкусом раскурил.

– А кроме тебя никто про это скромное бунгало не знает. Комнат здесь много. Живи.

– Ты что, считаешь, что сможешь наслаждаться жизнью, «прислонив» сто миллионов?

– Девяносто пять.

– Тоже неплохо.

– Твоя беда, Медведь, в том, что ты мыслишь очччень большими цифрами и почти мировыми категориями. А играть умеешь пока «по копеечке». Отсюда несоответствие. Комплексы. – Борис Михайлович вздохнул. – Нет чтобы сыграть по правилам и – нажить те самые двестидвести пятьдесят лимончиков на двоих... Неплохая сумма, я тебе доложу.

– Хорошая. Не по правилам поступил ты, Борис. Ты вышел из игры, снял деньги и исчез. И тем самым создал проблемы.

– Ты что, действительно считаешь, проблемы создал я?

– Еще какие. Вчера мне пришлось объясняться с некими... господами. На кладбище.

– Неужели с призраками?

– Отнюдь. Среди наших клиентов оказались «деловые люди». С их «коллективным фондом».

Чернов поморщился:

– Общак?

– Да.

– Кто принимал деньги?

– Том. Под пять процентов.

– Жадный мальчик. И хитрый. При чем здесь я?

– Если бы на нашем счету оставалось девяносто пять миллионов, они бы не суетились.

– Не говори ерунду, Медведь. Нас списали бы полюбому. На твоей, как ты это называешь, игре люди потеряли... – Чернов закатил глаза к потолку, – миллиардов шесть. Ты думаешь, они остались довольны и счастливы?

– Это бизнес.

– Это глупость.