Чаровница Брук Кристина

Но даже под покрывалом ее била дрожь – так ей было плохо. Как можно было дойти до такого состояния? Как можно было так близко допустить его к своему сердцу? Дать ему столько власти над ее чувствами?

Разве он мог любить ее? Мужчины такого склада, как герцог Ашборн, знать не знают, что такое любовь. Он просто хотел ее. Хотел, чтобы она стала герцогиней Ашборн. Это говорила его эгоистичная, деспотическая, страшно самоуверенная натура, желание собственника.

Его последнее признание, столь откровенное, скорее всего, было не чем иным, как последней попыткой заставить ее бросить Норланда.

Сесили не поддастся на эту удочку. Хотя Ашборн не из числа тех мужчин, которые готовы на маленькую хитрость, даже обман, чтобы добиться своей цели. Нет, он не хотел обмануть ее. Он ее любит или, по крайней мере, искренне верит в то, что любит. От таких мыслей у нее опять стало тяжело и тягостно на душе.

Конечно, Сесили тянуло к Рэнду, кто бы спорил. Однако он вызывал у нее не только радость возбуждения, но и чувство опасности. Красивый, обаятельный, он был искусным соблазнителем – уж в чем, в чем, а в этом у Сесили не было сомнения, – и одновременно это льстило ей. Остроумный, образованный, во всем разбирающийся, он, помимо всего прочего, умел слушать. Одним словом, устоять против герцога Ашборна было невозможно. Почти невозможно.

Пожалуй, Сесили оказалась не в состоянии сопротивляться его обаянию, его нежности и его напору. У нее не возникло ни тени подозрения, что он по-настоящему влюблен в нее, в противном случае ее сопротивление было бы более стойким. С ее стороны было довольно наивно и эгоистично, зато удобно, считать его бездушной машиной.

И вот он влюблен! В нее! Меняло ли это что-нибудь? Или ничего?

Сесили никак не могла заснуть: ей было неловко, больно и стыдно. Как было бы хорошо, если бы она никогда не встретила герцога Ашборна. Она так тщательно все продумала, рассчитала и спланировала всю свою будущую жизнь. Она обретала желанную независимость. Бросить Норланда и выйти замуж за Ашборна означало собственными руками разрушить здание, над возведением которого она трудилась всю сознательную жизнь.

А как же быть с ее чувствами? Если бы она любила Рэнда, разве тогда не приняла бы его предложение, без раздумий пожертвовав всеми своими былыми надеждами и планами? Если бы она любила Рэнда, разве тогда не позволила бы Монфору под каким-нибудь благовидным предлогом разорвать ее помолвку без риска вызвать скандал?

В тяжких раздумьях ночь тянулась медленно.

Любовь.

Многие девушки влюблялись с беспечной беззаботностью. Слово «любовь» то и дело слетало с их губ при малейшем поводе. Они с замиранием сердца твердили о любви, в то время как предмет их обожания почти не замечал возлюбленной и даже не помнил ее имени. Судя по романтическим стихам, в которых любовь превозносилась и воспевалась поэтами, влюбляться было легко и естественно.

Но самой Сесили это казалось совсем не просто. Рэнд был прав: для того чтобы полюбить, надо было иметь смелость, много смелости. Она не была уверена, что у нее хватит духа влюбиться в Рэнда так, как обычно хотят этого мужчины такого типа, как Рэнд. А они хотят, чтобы их любили всем сердцем, без остатка.

А Сесили оговаривала разные условия. Их было слишком много. В упрямстве ей никак нельзя было отказать. Она всегда гордилась своей храбростью, когда дело касалось практической стороны жизни. Интересно, как бы она поступила, если бы поняла, что любит герцога Ашборна? Интересно, хватило бы у нее смелости открыто выказать свои чувства? Более того, стать его женой?

Избитая фраза «утопить свое горе в вине», как это ни горько, лучше всего подходила к тому состоянию, в котором пребывал Рэнд вечером того же дня. Убогость такого выхода из положения подчеркивалась затасканностью фразы. Ашборн посмотрел на дно стакана, где только что плескалось бренди, и с трудом подавил желание швырнуть его о стенку.

Опьяневший. Да, он был пьян, причем во всех смыслах этого слова. От бренди, от любви, от боли.

Сколько раз он обжигался? Пока не понял, что любовь нельзя купить или приобрести. Разве он не сопротивлялся изо всех сил своим чувствам к Сесили? Как же он был уверен, что сможет жениться на ней, не испытывая к ней никакой нежности, не говоря уже о любви. Его одинокое и мрачное детство приучило не делиться открыто своими чувствами. Наивный чудак, он полагал, что его сердце затвердело, как лед, но вот появилась Сесили, и лед растаял.

Едва он увидел ее, так тут же заметил, какая она удивительная девушка. Он бегал за ней, как сумасшедший, упорно не желая признаваться самому себе, что влюблен в нее по уши. Между ними чудесным образом возникло взаимное понимание, единство взглядов, мыслей, честолюбивых устремлений и даже доверие, более того, целый мир чувств, которые он так горячо пытался исследовать.

Казалось, еще немного, и она поддастся пробудившимся чувствам, вне всяких сомнений, от любви к нему ее отделял один лишь шаг. Почему она никак не хотела его сделать?

Рэнд вынул письмо Монфора к нему и развернул. Оно было написано изящным четким почерком, читать который было одно удовольствие.

Если бы у него имелось хоть какое-то чувство самосохранения, он бросил бы эту неудачную затею и вышел из игры. Сесили ведь так убеждена в своем счастье с Норландом. Так зачем мешать ей, вставать у нее на пути?

Но от одной мысли, что она на всю жизнь будет связана с бесчувственным типом по имени Норланд, у него кровь вскипала в жилах. Он был всей душой против этого брака, не представляя никого, кроме себя, на месте будущего мужа Сесили.

Позволить ей совершить задуманную ею глупость он никак не мог. Она считала его высокомерным, властолюбивым, даже деспотичным, проще говоря – ничем не лучше герцога Монфора. Но Рэнд любит ее! Пусть он не властен над ее чувствами, но он не отступит до тех пор, пока у него есть хоть малейший шанс приобрести ее любовь.

На внеочередное заседание министерства брака герцог Ашборн явился с таким видом, словно был его руководителем, а не блудным сыном.

На его широких плечах красовалось драповое пальто с пелериной, голову украшала шапка из бобрового меха. Его глаза гордо сияли, строгая линия носа и резкие скулы подчеркивали надменность его взгляда.

Он слегка ухмыльнулся, заметив, какое удивление вызвало его столь неожиданное появление. В левой руке он сжимал тонкий конский хлыст, – метафорический образ властности.

Не обращая ровным счетом никакого внимания на поднявшийся ропот – удивленный и неодобрительный, – он положил хлыст на стол из красного дерева и, сняв шапку, резким движением бросил ее в руки стоявшего неподалеку слуги.

Ашборн сел во главе стола, на место, предназначавшееся для председателя собрания. Сняв перчатки и швырнув их на стол рядом с хлыстом, он взял лист с повесткой заседания.

Герцог Монфор наблюдал за нарочито демонстративным появлением Ашборна со смешанным чувством раздражения и недоумения. Раньше Ашборн никогда даже носа не показывал на заседания брачного министерства, хотя имел на это полное право, будучи главой одной из самых знатных семей в Англии. Монфору была понятна его игра: Ашборн, пользуясь внезапностью появления, хотел извлечь из этого какую-то для себя выгоду.

– Боже мой, с какой целью вы пожаловали сюда, милорд? – воскликнула леди Уоррингтон.

– С той же самой, что и вы, – усмехнулся Ашборн, не отрывая глаз от повестки дня. Небрежно махнув рукой, он произнес: – Продолжайте.

Пробежав глазами повестку дня до конца, он небрежно выронил лист из своих длинных изящных пальцев. Откинувшись на спинку кресла, он переплел пальцы рук и со скучающим видом посмотрел по сторонам. С полузакрытыми глазами золотистого цвета Рэнд напоминал сытого льва, отдыхающего после охоты.

– Разумеется, мы все очень рады вашему появлению здесь, ваша светлость. Позволю себе задать вам один лишь вопрос: чем вызван столь внезапный интерес к нашим заседаниям?

Конечно, Монфор догадывался об истинной подоплеке, но он не хотел выглядеть сообщником в той игре, которую вел Ашборн.

С веселым видом герцог воскликнул:

– Неужели, Монфор, вы думаете, что я намерен отнять у вас ту власть, которой вы пользуетесь в возглавляемом вами министерстве? Отнюдь.

– У меня? – Монфор разыграл притворное удивление. – У меня не больше власти, чем у любого сидящего за этим столом.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Ашборн. – Я ошибся.

Склонив голову набок, он с улыбкой оглядел всех присутствующих.

– В таком случае чего мы ждем? Пора приступать к делу.

Ответ на его вопрос находился совсем рядом.

Смущенный лорд Деламир, председатель нынешнего собрания, чуть опоздал и вошел в зал следом за Ашборном. Он растерянно склонился возле кресла во главе стола, на котором восседал Рэнд. Деламир морщился, переминался с ноги на ногу, явно не решаясь предложить Ашборну освободить место, которое тот самовластно захватил.

Заметив его неловкое положение, леди Арден поспешила ему на помощь:

– Лорд Деламир, садитесь рядом со мной, тут как раз свободное место.

Заседание протекало в более деловой манере, чем обычно. Не относящиеся к делу соображения и окольные рассуждения были сведены к минимуму. К счастью, наиболее склочные члены министерства отсутствовали на сегодняшнем заседании. Лорда Девера отвлекли важные дела в городе. Монфор даже обрадовался, что Девера, его вечного противника, нет на этом заседании. Тот, как и его постоянная союзница леди Арден, моментально насторожился бы и встретил в штыки любое предложение Ашборна.

Между тем возбуждение, витавшее в воздухе, нарастало. Любопытство, беспокойство, нетерпение, даже желание насладиться непонятным скандалом, который, судя по всему, собирался устроить Ашборн, – все это подогревало нездоровый интерес собравшихся. Хорошо зная членов министерства, Монфор не сомневался, что все с нетерпением ждали предстоящего петушиного боя, корриды между ним и Ашборном.

Но пока Ашборн держал в секрете подлинную причину своего появления, послушно голосуя вместе со всеми по всем поднимаемым вопросам. Остальное время он сидел с безразличным видом, опустив свои проницательные глаза и уткнув подбородок в кружевной белоснежный галстук. Иногда в задумчивости он начинал водить пальцем по поверхности стола. Когда повестка дня была исчерпана и председатель лорд Деламир задал под занавес последний вопрос – не остались ли какие-нибудь неразрешенные или спорные дела, – Ашборн сразу очнулся от притворного безразличия.

Встав, он спросил:

– Определена ли дата венчания леди Сесили Уэструдер и герцога Норланда?

– Да, оно состоится на следующей неделе, – ровным голосом ответил Монфор.

Окинув всех быстрым взглядом, Ашборн четко и громко произнес:

– Пользуясь своим правом, я налагаю вето на это бракосочетание.

В зале раздался единодушный вздох изумления, вслед за которым поднялся возмущенный ропот.

Монфор постарался как можно лучше сыграть свою роль. Он так натурально разыграл удивление и злость, словно между ним и Ашборном не было никакой предварительной договоренности.

Каждый член министерства брака имел право вето против любого заключаемого брачного союза, но этим правом он или она могли воспользоваться лишь один раз.

Однако до сих пор история министерства не знала подобного случая, с момента его образования никто не прибегал к столь крайнему средству. Это была беспримерная наглость.

– Боже мой, ваша светлость! – воскликнула леди Арден. Несмотря на всю ее симпатию к Ашборну, такая дерзость не лезла ни в какие ворота. – Сегодня слишком поздно, чтобы все как следует обсудить. Вы должны подать ваши возражения согласно принятым правилам наших заседаний, и не позже одиннадцати часов.

Ашборн пожал плечами:

– Какая разница. У меня есть право вето, и я им воспользовался. Больше тут не о чем говорить.

В ответ поднялась целая буря негодования, все кричали, открыто возмущаясь его поведением. Но Ашборн был невозмутимо спокоен, все крики отскакивали от него, как стрелы от брони. В уголках его губ даже спряталась улыбка, совсем незаметная, но ясно говорящая, что всеобщее возмущение его нисколько не напугало.

Лорд Деламир постучал молотком, призывая разошедшихся лордов и графинь к порядку, а потом заблеял:

– Это неслыханно! Это незаконно! Более того, Ашборн, это совершенно не по-джентльменски! В таком случае я беру на…

Ашборн повернул к нему голову, и старый Деламир сразу осекся, побледнел и закашлялся.

Все знали, что, несмотря на свою молодость, Ашборн никому не спускал необдуманных, тем более оскорбительных слов в свой адрес. Монфор понял: пора подыграть Ашборну в затеянной им игре.

– Можно ли мне со своей стороны внести предложение – отложить разбирательство этого дела до тех пор, пока мы не разберем все возможные нежелательные последствия?

– Нет, нельзя, – отрезал Ашборн. – Вы хотите потянуть время. Ваш расчет прост: через несколько дней уже будет поздно. Вот поэтому я – сегодня, здесь и сейчас – налагаю вето на брак Сесили Уэструдер и герцога Норланда.

Леди Арден широко раскрыла глаза, как будто ее осенило:

– Боже мой, да вы сами не влюблены ли в эту девушку? Неужели в этом все дело?

Глаза Ашборна заискрились от восхищения, проницательность и интуиция леди Арден давно стали притчей во языцех.

– Я влюблен? Вы шутите!

– В таком случае объясните, откуда у вас такая блажь? – вмешалась леди Уоррингтон. – Что вам не нравится в этом браке?

Ашборн не стал ей отвечать. Вместо этого он сделал жест секретарю, который быстро строчил, записывая сыпавшиеся градом реплики, восклицания, вопросы и ответы.

– Мистер Уикс, вы все занесли в протокол? – Сделав паузу, Ашборн заключил. – Раз нам больше нечего обсуждать, то не пора ли закончить заседание?

После того как в течение нескольких дней от Рэнда не было ни слуху ни духу, Сесили с облегчением решила, что он оставил свою затею – завоевать ее. Вроде все складывалось как нельзя лучше. Оставалось лишь радоваться такому исходу. Если бы он в самом деле решил с ней воевать, то уже открыл бы военные действия против ее брака.

Вопреки всему странное гнетущее настроение настолько завладело Сесили, что она потеряла сон. Она не могла понять, что с ней происходит, более того, чего же она в конце концов хочет.

Утром после очередной бессонной ночи она решила пройтись по магазинам и сделала кое-какие покупки, чтобы столь отвратительным способом, по ее мнению, заглушить тревожное душевное состояние, которое не давало ей покоя. Но даже новая шляпка не улучшила настроения.

Надо было кончать с этой душевной смутой, однако Сесили не покидало странное ощущение, что она словно ждет действий со стороны Рэнда и даже будет им рада в глубине души. Накануне свадьбы, непонятно зачем, ей захотелось испытать судьбу.

Как только она вернулась в особняк после прогулки по магазинам, Монфор пригласил ее пройти в библиотеку, чтобы переговорить с ней о чем-то важном.

– Наш разговор не займет слишком много времени, – успокоил ее Монфор.

– Хорошо, – отозвалась Сесили и, сняв шляпку, передала ее горничной.

«Мягко стелет, значит, жди неприятностей», – подумала она, послушно следуя за герцогом.

– Садитесь, Сесили. – Монфор указал на стул по другую сторону стола. Сесили тут же начала мысленно перебирать все возможности, которые могли бы послужить поводом для столь серьезного разговора. Вряд ли Монфор что-нибудь обнаружил. Упрекать ее было не в чем, по крайней мере ей так казалось.

Но при взгляде на строгие патрицианские черты лица герцога озноб пробежал по ее спине. Выражение его лица было очень озабоченным, таким, как будто у него были для нее очень печальные новости. У Сесили подогнулись колени, и она почти упала на стул.

– Боже, неужели сестре Тибби стало хуже? И она…

– Нет, нет, не волнуйтесь. От Тибби нет никаких плохих новостей, но пока она там задержится на неопределенное время.

В голове Сесили тут же промелькнула другая страшная мысль.

– Что-нибудь с Джейн? С ее ребенком?

Голос Сесили дрогнул, и она запнулась.

– Ваша светлость, ради бога, не скрывайте от меня ничего.

– Успокойтесь, Сесили. Джейн прекрасно себя чувствует. Полагаю, роды пройдут благополучно.

Сесили облегченно вздохнула, но тут же опять удивилась.

– В таком случае, ваша светлость, в чем дело? Если вы хотите сообщить мне какую-то неприятную новость, то не тяните.

Монфор внимательно посмотрел на нее.

– Хорошо. То, что я намерен вам сообщить, касается только вас.

Сесили моментально насторожилась. Кажется, она успокоилась раньше времени. Похоже, ей собирались устроить головомойку.

– Меня тревожит положение, в котором вы оказались.

– Да? В каком смысле?

– В том смысле, что оно мне не очень нравится. С точки зрения логики моему беспокойству нет оправдания. Ваш будущий муж – очень достойный человек. Знатный, богатый, с хорошими манерами – кажется, чего бы лучше. Этот брак, с какой стороны на него ни посмотри, выглядит идеальным. Более того, он полностью соответствует вашим интересам.

– Чего более может желать леди? – согласилась Сесили. Однако ей совсем не хотелось обсуждать достоинства или, хуже того, недостатки ее избранника.

– И все же. – Монфор собрал в аккуратную стопку деловые бумаги на своем столе. – И все же, Сесили, этого не вполне достаточно.

Сесили зарделась от смущения, гордости. Ей было лестно узнать, какого высокого мнения о ней герцог Монфор.

– Но ваша светлость…

Он поднял руку, делая ей знак помолчать.

– Помнится, я просил вас как следует обо всем подумать перед помолвкой с Норландом, не так ли? Но тогда не было другого, более достойного, претендента на вашу руку. Зато теперь он есть.

– Ашборн, – чуть слышно выдохнула Сесили. – Он разговаривал с вами, не так ли?

– Он будет для вас прекрасным мужем, Сесили, – отеческим тоном произнес Монфор.

– С чего вы вдруг это взяли? – возмутилась она. – Он ничем не лучше Норланда! Ни по знатности, ни по богатству Норланд ему не уступает.

Вместе с тем Ашборн был куда опаснее, он никак не вписывался в ее представление о будущей счастливой семейной жизни.

– Тем не менее разница между ними, как говорится, налицо, разве не так? – продолжал настаивать Монфор.

На этот чисто риторический вопрос Сесили не стала отвечать – ответ был совершенно ясен. Вместо этого она попыталась повернуть разговор в другое русло.

– Я искренне убеждена, что буду счастлива с герцогом Норландом. Я сделала правильный выбор и от него не отступлю. Вы, ваша светлость, должны быть довольны моим постоянством. Представьте себе все последствия, которые возникнут в случае разрыва мной помолвки.

– Признаюсь, ваше постоянство удивляет меня. Оно достойно восхищения.

Она оценила скрытый сарказм его слов и бросилась отстаивать свою правоту.

– Ваша светлость, неужели вы намерены как опекун запретить мне выходить замуж за Норланда, когда до свадьбы уже рукой подать?

Монфор пожал плечами:

– Не стоит драматизировать ситуацию. Как опекун я не могу запретить вам выйти замуж за такого во всех отношениях положительного человека, как герцог Норланд. Несмотря на это, запомните мои слова, Сесили. Будь на то моя власть, я бы непременно воспротивился этому браку.

Сесили была потрясена и ошеломлена, пока переваривала сказанное. Монфор невозмутимо продолжил:

– Однако на меня возложена обязанность сообщить вам, что возникло внезапное препятствие, которое не позволяет вам выйти замуж за Норланда.

– Препятствие? Какое препятствие? – Удивление Сесили росло как на дрожжах. Неужели кто-то нашел ее письмо и воспользовался им? Тогда все кончено. Бедный, несчастный Норланд.

Проницательный взгляд Монфора, казалось, проник в самую глубину ее души. Сесили собралась с духом, готовясь к худшему.

– Вам известно, что герцог Ашборн имеет право заседать в брачном министерстве?

Диссонанс между ожиданиями Сесили и вопросом Монфора опять сбил ее с толку. Она судорожно пыталась понять, к чему клонит Монфор.

– Нет, не известно. Впрочем, тут нет ничего удивительного. Он глава рода Кендаллов, точно так же, как вы глава рода Уэструдеров. Но какое это имеет отношение ко мне и моей помолвке?

– Очень даже большое, – усмехнулся Монфор. – В своде правил и законов министерства есть один драконовский закон, позволяющий главе рода наложить вето на любой брак, одобренный министерством. Но им можно воспользоваться только один раз, после чего оно теряет силу.

Вето?!

Дрожащим, умоляющим голосом Сесили протянула:

– Та-ак, Ашборн наложил вето на мой брак с Норландом?

Монфор с видом напускного безразличия кивнул:

– Вот именно.

В один миг Сесили вскипела от злости и гнева. Вскочив, она закричала:

– Возмутительно! Я еще…

Монфор вытянул руку, как бы загораживая поток возмущений, готовый излиться из ее уст.

– Сесили, только без истерики. В данном случае это совершенно бесполезно. Полагаю, в вашем положении лучше всего не бороться с судьбой, а попытаться извлечь из нее как можно больше выгоды для себя. Если все хорошенько взвесить, то, пожалуй, такой итог следует принять с благодарностью, как подарок судьбы.

– Нет-нет, не нужен мне такой подарок. Что мне делать? Почему никто из вас не удосужился посоветоваться со мной? Узнать мое мнение?

Разумеется, мнение совсем юной девушки ровным счетом никого не интересовало.

– Если это может послужить для вас утешением, то замечу, что Норланд пока вообще ни о чем не знает.

Сесили пропустила это мимо ушей. Выходя замуж за послушного и мягкого Норланда, она хотела избежать тех трений, которые, несомненно, возникли бы между ней и надменным, властным мужем. О, как же она была права в своих опасениях насчет Ашборна! Она не представляла себе, как можно жить с таким деспотичным и высокомерным мужем, как Ашборн. Это было бы невыносимо!

Закусив губу, она принялась метаться из одного угла библиотеки в другой, изо всех сил пытаясь найти выход из создавшегося положения.

– А можно подать апелляцию против этого вето? Уверена, что можно. – Сесили резко развернулась, быстро подошла к Монфору и, протянув руку, попросила: – Будьте так добры, покажите мне свод законов вашего министерства.

Герцог нахмурился:

– Мне очень жаль, но я не могу этого сделать. Свод законов брачного министерства – это конфиденциальная информация. Ваша помолвка с герцогом Норландом разорвана. Это окончательное решение и пересмотру не подлежит. Вы просто поставите себя в глупое положение, если не откажетесь от своего намерения опротестовать его.

Монфор подвинул к себе бумаги, лежащие на столе, и принялся изучать их, недвусмысленно давая понять Сесили, что разговор окончен. В какое-то мгновение Сесили захотелось закатить истерику с криками, слезами и жалобами, но она не поддалась искушению.

Это была бы в самом деле величайшая глупость, так она показала бы, что не умеет справляться со своими чувствами, а следовательно, и со своими проблемами, что она, как ребенок, не знает, чего хочет, не способна трезво судить, что для нее хорошо, а что плохо.

Спорить с Монфором не имело никакого смысла. Приняв решение, он никогда не отступал от него.

Сесили выскочила из библиотеки, кипя от злости и возмущения.

Эти самодовольные мужчины просто несносны! Как они смеют решать за нее ее собственную судьбу? Быть или не быть ей замужем за Норландом! Монфор и Ашборн – одного поля ягоды! Но ведь она с самого начала была уверена в этом.

Так вот на что намекал Ашборн, объявляя ей войну по возвращении в Лондон! А она тоже хороша! Наивная, глупая дурочка, принявшая его слова за пустую угрозу, чуть ли не за шутку.

Ну что ж, все равно она не выбросит белый флаг! Сдаться на милость победителя, на милость Ашборна, – ни за что! Если Ашборн рассчитывал на такой исход, в таком случае он ее плохо знает.