Проданная в рабство Уисааль Амани
– Боже, как бьется мое сердце! – восхищенно произнесла Марга, на ее щеках даже появился румянец. – Они говорили со мной с таким почтением, словно я звезда! Ты живешь в самом дорогом номере?!
Я кивнула, заметив, как изменилось ее настроение. Войдя в мое временное пристанище, сестре снова стало не по себе от слишком «богатой» обстановки. Она пару раз себя ущипнула, чтобы убедиться, что не спит, а затем направилась разглядывать изящную мебель, которую, как ей казалось, доставили как минимум из Эрмитажа.
Люкс был двухкомнатный: с отдельной спальней и просторной гостиной. Лично меня радовали огромные окна в пол, хотя открывающуюся из них панораму трудно было назвать приятной для глаза – российское убожество с жуткими дорогами и разрухой. Городок печально вздыхал, стесняясь собственной бедности.
– Знаешь, если лечь прямо у окна и смотреть на небо, возникают очень приятные ощущения, – произнесла я, наблюдая за сестрой, замершей возле стекла. Она тут же проверила мои слова и одобрительно кивнула, пообещав:
– Прямо отсюда и направлюсь на небо!
Я удивленно уставилась на нее, не зная, что сказать, но она рассмеялась, обозначив сказанное, как обычную шутку.
– В последнее время мое чувство юмора немного мрачное! – оправдалась Маргарита, немного смутившись.
Нам доставили в номер обед, увидев который, сестра ахнула, проворчав, что таким количеством еды можно накормить всех живущих в гостинице. Я ее попыталась разуверить, сообщив, что голодна, как волк.
– Не накормили тебя в гостях? – усмехнулась Марга, пытаясь встать с пола, чтобы перебраться за стол. Я помогла ей доковылять до удобного мягкого кресла. Она не спеша выпила бульон и даже немного поклевала салат из рыбных деликатесов, посыпанный икрой, но съела она очень мало. У меня тоже не было аппетита, возвращение Марго в мою жизнь очень меня взволновало, я жевала через силу, ради того, чтобы тоже не обессилеть, ведь мой желудок давно был пуст.
– Ты только нас не осуждай, Скарлетт… Можно я буду тебя так называть? – робко уточнила сестра и, получив положительный ответ, торопливо уточнила: – Имя Айсу мне чуждо… Словно речь идет о другом человеке – совсем незнакомом.
Я налила ей чай с молоком и уложила возле окна на огромные подушки, заботливо накрыв пледом. Марга задавала вопрос:
– Ты, наверное, приехала за правдой?
Я пожала плечами. Теперь мне нужно было собраться мыслями и ответить на вопрос.
– Я отвечу на твой вопрос, только дай мне несколько минут! Ты пока попей чай, а я быстро переоденусь в более привычное одеяние.
Торопливо приняв душ и накинув домашнее светлое платье из мягкой ткани, я вернулась к сестре и села с ней рядом, осторожно начав непростой разговор:
– Сначала было невыносимо тяжело… Меня учили отказываться от прошлого и жить настоящим, но у меня не получалось… Мне часто снилась мама и вы с Жози. Чтобы выбраться из другой страны, мне пришлось через многое пройти, и, если честно, я тайно надеялась, что, вернувшись в Россию, останусь здесь навсегда…
– Но вернулась в страну, а не в прошлое! – откликнулась Марга. – Поверь и я, и Жозефина тоже в тайне мечтаем вернуться в то время… Нам всем досталось и это неоспоримый факт… Когда тебя продали, мама словно сума сошла… Это стало ее проклятьем – вирусом, который попал и в наш организм, испоганив жизни всем… Будто мы плыли на надувном матраце, и, заметив дырку, смирились с тем, что утонем.
Слова были подобраны очень точно. У нас обеих заслезились глаза, а это было только начало долгой беседы, цель ее была построить мост, который мог бы соединить наши сестринские сердца. Когда я узнала, как жили девчонки, почувствовала приступ удушья от ужаса: оказалось, что отец, после мучительной смерти нашей матери, сделал их своими любовницами, и примерно с одиннадцати лет им пришлось начать жить половой жизнью.
– Теперь ты понимаешь, чей сын Михаил? – уточнила Марга, смахивая слезы. Для меня это откровение стало громом среди ясного неба, я вдруг вспомнила растяжки на животе сестры, когда она предстала передо мной во всей своей «красе» с распахнутым халатом. «Моя бедная Жози! Если бы я только знала!» – пронеслось в моей голове.
– Миша знает, кто его отец? – произнесла я ошеломленно.
– Нет, она ему не говорила, насколько я понимаю. Да и где взять сил, чтобы о подобном рассказать? – дрожащим голосом произнесла Маргарита. – Он заставлял нас мыть друг дружку в ванной. Наблюдал и… сам себя удовлетворял. А потом стал спать с нами по очереди, а иногда и с обеими сразу.
– А куда-то обращаться вы не пробовали? – осторожно уточнила я, чувствуя, как в висках пульсирует ярость и ненависть к извращенцу, с которым меня связывали родственные узы.
– Он нам обеим угрожал продажей на органы. Мы много плакали и были уверены, что тебя разобрали на запчасти, – извиняющимся тоном произнесла она. – Жози забеременела в двенадцать. Родила, когда Мишке было семь месяцев… Ее оскорбляли в больнице, называли разными словами… а она плакала и терпела, и ничего никому не рассказала, потому что боялась за меня. Я осталась с отцом в квартире одна. Из больницы Жозефина вернулась совершенно другой. С ребенком в основном сидела я, а Жози пошла по наклонной – связалась с какой-то компанией, начала употреблять алкоголь и даже наркотики… Встретила Ваську и сбежала, оставив своего ребенка, к которому не испытывала материнских чувств. Я не знала, что делать с вечно орущим комочком… В школу ведь его не возьмешь… Покупала ему молоко в магазине, грела на плите и поила, добавляя туда снотворное (оно осталось после смерти мамы). Затем отец стал инвалидом… Это было затянувшееся путешествие в самое сердце ада! Потом вернулась Жози и потребовала сына, а я его к тому времени сдала в приют, потому что не могла совмещать учебу с воспитанием ребенка, принадлежащего не мне…
Она долго говорила… И о том, как выживала на грани надрыва, желая скорее отправиться к маме на небеса, но решаясь свести счеты с жизнью, помня, что это большой грех. И о злости на отца, и о том, как вывезла его однажды ночью к выгребной яме, предварительно накачав спиртным и снотворными, Марга столкнула его в разбавленное летними ливнями дерьмо, а через несколько дней обратилась в милицию, делая вид, что обеспокоена отсутствием отца…
– Нашли его коляску, а тело не стали выковыривать из дерьма. «Хотите, говорят, сами доставайте!». Я так боялась, что он каким-то чудесным образом останется в живых… или начнет меня преследовать после смерти… Я много читала об неуспокоенных духах, жаждущих мести, – зевая, произнесла Марга, устав от воспоминаний. – Похоронила пустой гроб в результате. Жози отказалась помогать, объявив, что она – круглая сирота.
Было ощущение, будто я побывала в центрифуге, после которой все вращалось перед глазами. Я хотела встать, но не смогла, меня будто все еще прижимало к ее стенкам. Я не хотела знать больше того, что уже услышала, и вникать в ужасающие подробности.
– Идем, я отведу тебя на кровать, – предложила я, заметив, что Марга борется со сном.
– Здесь? – удивилась она и посмотрела на меня так жалобно, словно маленький бездомный котенок, которого я решила оставить в своем доме.
– Мы не взяли с собой лекарства, но я могу за ними съездить! – предложила я, но сестра отрицательно покачала головой, признавшись, что они ей совсем не помогают.
– Я их пью по инерции, как говорится. Просто наполняю желудок, – выдохнула она. – Что-то ведь он должен иногда переваривать…
Я приложила усилия, чтобы удержать поток соленой воды, который был готов хлынуть из моих глаз.
– Мягко, как на облаках, – произнесла она засыпая. Темнело, ая все рассматривала ее измученное лицо, придумывая досуг на следующий день.
– Ты только не уходи, пожалуйста, не оставляй меня одну… Я так устала быть одна, Скарлетт, так устала…
Глава 8
Слезы сердца
– Просто зайди в комнату, Айсу, и улыбнись! – твердила я себе, примерзнув к полу. Перед моим носом были высокие двустворчатые двери темного цвета. Наступил момент знакомства с шейхом и мне казалось, что я готова к этому маленькому приключению, но на деле это оказалась куда сложнее. Сердце колотилось, и тряслись коленки. Я заставила себя распахнуть двери и вошла в просторную комнату, устланную светлыми коврами. Возле окна спиной ко мне стоял мужчина, из-за белого одеяния, покрывающего его от макушки до пят, он напоминал приведение. «Теперь осталось посмотреть на его лицо, – думала я. – Возможно, оно в ужасных шрамах или в морщинах!». Человек повернулся, улыбнулся и произнес на русском:
– Я рад, ты пришла. Спасибо!
Я удивленно округлила глаза и открыла рот, не ожидая услышать русскую речь, позабавив его своей реакцией. После он говорил только на арабском, выучив фразу лишь для первой встречи с русскими невестами (видимо для того, чтобы произвести впечатление).
«Он же шейх, зачем ему стараться?» – размышляла я, с любопытством рассматривая его красивое лицо, обрамленное белой тканью. Нам говорили на занятиях, что арабские мужчины носят специальные отрезы ткани, держащиеся на голове с помощью специального жгута. Он защищал их от жары, влаги и ветра.
– Проходи и садись, – дружелюбно произнес мужчина, указав на широкий низкий диван, заваленный подушками разного размера. Я покорно кивнула и, сделав резкий шаг, чуть не свалилась, забыв, что длинное шелковое платье, в которое меня облачили, не такое свободное, как привычные шаровары. Я все же добралась до дивана и села на самый край, причем долго не могла устроить ноги тоже по вине моей одежды. Еще мне мешали распущенные длинные волосы, они рассыпались и все время закрывали лицо, хотя я должна была держать голову прямо, чтобы гость мог оценить мою красоту. Мне намазали губы какой-то жгучей пастой, и они стали алыми, я зачем-то лизнула ее, вкусив привкус горечи, мне все время хотелось его сплюнуть.
– Я тоже волнуюсь, – произнес он. И сел с другой стороны, предложив попробовать что-нибудь из блюд, которыми был заставлен стол. Я вдруг увидела маленькое миндальное печенье в форме сердечек и прыснула от смеха, но это не было весельем, скорее – сдали нервы. Все шло не так, не по плану, и свидание было близко к грандиозному провалу.
– Почему ты смеешься? – мягко спросил мужчина.
– Это все печенье… Не ешьте его, Господин! – произнесла я, раскрасневшись.
– Почему? – не понимал он.
– Потому что его пекла я! Оно не так прекрасно на вкус, как другие кушанья! Я помогаю на кухне Римме, и она делает чудесные сладости, они даже не сравнятся с моей выпечкой! – мой голос начал дрожать от волнения, и я испуганно наблюдала, как его рука тянется к тарелке с моей выпечкой, которая не предназначалась для этого стола. Римма, как я подумала в шутку, предложила сделать что-нибудь для шейха и я вылепила из теста три сердечка, нарисовав на них начальные буквы имен Скарлетт, Маргарита и Жозефина. Вместо сахара я добавила соль и назвала его «Слезы сердца».
Конечно, я не ожидала, что оно и правда окажется на столе, это было предательством. Неужели моя подруга подыгрывала кому-то из соперниц? Но каким образом? Ведь кроме меня на кухне никого не бывает! «Наверное, она это сделала, чтобы оставить меня навсегда в доме Джамили, – догадалась я. – Подлая Римма решила лишить меня возможности быть счастливой и увидеть что-то еще, кроме этого проклятого дома!».
Шейх выбрал сердечко с буквой «С» и откусил маленький кусочек печенья.
– Оно соленое… от слез, Айсу? – осторожно спросил он.
– Вы пробуете на вкус мое сердце, Господин, – произнесла я, чуть улыбнувшись. – На этом печенье буква, с которой начинается имя, данное мне при рождении матерью.
Его теплая рука коснулась моего лица, и он осторожно повернул меня к себе. Его красивое взрослое лицо было совсем рядом, я даже чувствовала его дыхание. С минуту его золотисто-ореховые глаза внимательно изучали меня, затем он прижался губами к моему лбу и спокойно произнес:
– Иди!
Я не задавала вопросов и без того было понятно – это крах! Мысленно я ругала Римму за то, что она так со мной поступила. Снаружи возле дверей дежурила пожилая женщина, которую кто-то из воспитанниц прозвал Анубисом. Головы шакала у нее, конечно, не было, но по роду деятельности она напоминала египетское божество-проводника умерших в загробный мир. Некоторые девушки относились к переезду в дом к мужчинам, как к смерти…
Вернувшись в свою комнату, я легла на матрац и неподвижно лежала, прокручивая встречу с шейхом, которая, судя по удивленному лицу Анубиса, оказалась слишком короткой.
Минуты ожидания тянулись слишком медленно. Я ругала себя за то, что оказалась неуклюжей в новом платье, и за то, что мямлила, словно во рту у меня была вата. Я знала, что все свидания длились не меньше часа. Девушки на них демонстрировали свои способности и получали похвалы.
– Если он выберет эту грудастую Ясмин, – прошептала я с печалью, – она будет смеяться надо мной до самой старости.
Послышался скрип двери, вошла Джамиля и, внимательно посмотрев на меня, произнеся с любопытством:
– Что ты ему сказала, Айсу?
– Я очень была вежлива! Наверное, повела себя не так, как меня учили… и не понравилась, – откликнулась я еле слышно, встав при этом с кровати.
– Не понравилась?! – усмехнулась Джамиля. – Он заявил, что не желает встречаться с другими тремя претендентками и поехал в Дубай за особенным подарком для тебя, Айсу!
Я вдруг засмеялась и расплакалась одновременно. Джамиля протянула руки и пожелала меня обнять, за что я была ей безумно благодарна.
– В моей практике подобного еще не было… Очаровать шейха за несколько минут – это особенный талант, деточка. Ты просто обязана раскрыть мне свой секрет, – произнесла она, отстранив меня от себя. – Чтобы я могла научить этому моих воспитанниц.
– Я просто была собой и никем не притворялась! – поделилась я.
– Значит, он посмотрел в твои добрые глаза и увидел прекрасную душу?! – констатировала Джамиля с улыбкой. – Молодец, отдыхай. Этот человек – очень щедрый и тебе невероятно повезло, Айсу! Ах, да, он просил передать тебе, что слезы твоего сердца растопили лед его души.
Я чувствовала, как в моем организме прорастает изящный цветок симпатии к человеку, к которому, как мне казалось, тянется все мое существо. «Что есть влюбленность? – размышляла я. – Количество мыслей о человеке? Желание находиться с ним рядом ежесекундно?». Во мне вспыхивали новые, ранее не знакомые чувства, которые разукрашивали мир вокруг в насыщенные и яркие цвета. Я засыпала со счастливой улыбкой, и мне приснился мой Господин – самый добрый и красивый человек на свете. Правда в том сне он витал, как образ и я никак не могла до него дотянуться.
Римма встретила меня с улыбкой, и вместо слов протянула мне кусок пирога с финиками.
– Ты не обязана сюда приходить, теперь ты не просто воспитанница, а невеста шейха, им не положено пачкать руки в муке! – с иронией произнесла кухарка.
– Я умру от безделья, – воскликнула я с улыбкой и добавила, ухватив свою подругу за руку: – Римма, спасибо!
Я растрогала ее своей благодарностью, глаза поварихи увлажнились, но она, как обычно, не позволила эмоциям взять верх.
– Что встал a-то, давай к плите! Сегодня больше готовить – пятерых новеньких привезли, и еще к нам приедет важный гость! Еще кого-то просватали! – шуточно проворчала она. Я поспешно дожевала пирог и направилась к специальному тазику для мытья рук.
Следующая наша встреча началась с того, что Господин надел на меня цепочку с кулоном в виде сердечка и пожелал, чтобы я сохранила его и не снимала. Он вернулся в «дом невест» через несколько дней.
– Я подумал, что часть твоего сердца принадлежит мне, значит, и часть моего сердца должна быть в твоей власти, – он бережно провел рукой по моей голове и пригласил к столу, заставленному всякими яствами.
– Сегодня здесь есть что-нибудь, сотворенное твоими руками? – уточнил гость дома невест.
– Нет, Господин, но кое-что я помогала готовить, – произнесла я, улыбаясь. Я указала на некоторые блюда, и он ел только их. Меня это забавляло и очень трогало.
Мы провели вместе несколько чудесных часов. Я немного рассказала о России, но не о мрачных сторонах жизни, а о том, что помнила приятного. Светлых страниц в моей книге судьбы оказалось не так уж и много. Джамиля рекомендовала мне не погружаться в воспоминания, чтобы мужчина не испытывал жалость или не стал присматриваться к другим девушкам – более жизнерадостным.
– Как ты проводишь свободное время? – поинтересовался Господин. – Наверное, здесь безумно скучно?..
– Скуку испытывают те, кто не ценит жизнь! – ответила я, чем вызвала у мужчины с золотисто-ореховыми глазами, излучающими тепло, улыбку одобрения.
Он позволил мне задавать вопросы и спрашивать о чем угодно. Мне хотелось узнать о его семье и прошлом, однако я приняла решение не задавать ему слишком личных вопросов.
– Я никогда не была за пределами этих стен. Что там за ними кроме пустыни? – вздохнула я.
Шейх рассказал мне об удивительной стране, разросшейся за несколько десятков лет. Он был патриотом и с огромным почтением отзывался о первом правителе его родного города Шейхе Заеде, потомком которого он являлся, и этим фактом безмерно гордился. Я внимательно рассматривала его лицо – немного крючковатый нос, размашистые брови и удивительные глаза, поражающие своей красотой. Он заметил, что я любуюсь им и совсем не слушаю то, что я уже слышала на скучных уроках. Господин легонько щелкнул по моему носу и тихо прошептал мне на ухо:
– Мне пора покинуть тебя, а я совсем не хочу этого. Айсу, рядом с тобой мне тепло и спокойно. Когда-нибудь ты узнаешь обо мне все и будешь рядом всегда, я молю Аллаха, чтобы этот день настал поскорее!
Молодой мужчина сделал вдох, словно желал забрать часть моего запаха с собой и поспешно направился к двери. Возле нее он остановился и повернулся ко мне. Я сидела на диване и почувствовала себя ужасно одинокой, в мою душу проникала печаль, от чего глаза увлажнились.
– Что с тобой, Айсу? – спросил он.
– Я уже скучаю, мой Господин, – отозвалась я, и голос мой дрогнул. Белое облако из ткани стремительно двинулось обратно к дивану, и буквально через мгновение я висела у него на руках над полом. Вдруг я почувствовала ожог на своих губах – поцелуй, и чуть не задохнулась от восторга.
– Твое сердце бьется, как маленькая птичка в клетке, – произнес властитель моей души.
– Это от счастья, – выдохнула я.
– Кажется, я нарушил один из запретов Джамили, – выдохнул шейх, аккуратно поставив меня на пол.
– Это будет наш маленький секрет, – пообещала я, улыбнувшись.
Господин снова щелкнул меня по носу и ушел, в этот раз больше не оглядываясь. Я смотрела долго на закрытую дверь, за которой скрылась мужественная спина человека, в которого я влюбилась. Теперь мое чувство стало еще сильнее, и я хотела чего-то большего, чем просто объятия.
До ужина меня посетила Джамиля. Она деликатно постучала в дверь, чего раньше никогда не делала.
– Айсу, как прошло твое свидание? – спросила она осторожно, войдя в мою комнату.
– Хорошо, – поспешно ответила я, стараясь не выдать своего волнения и радости. Я все еще ощущала запах моего Господина и привкус страстного поцелуя.
– Мне сказали, что было нарушение…
– Анубис нажаловалась? Эта шакалья голова? Все не правда! Я сама его поцеловала, он не нарушал правил! – вспылила я, но, увидев округлившиеся глаза и ползущие вверх черные брови, поняла, что Джамиля говорила, о чем-то другом.
– Поцелуй? – уточнила хозяйка «дома невест». – Он тебя поцеловал?
– Я умоляю, не лишайте меня радости видеть этого человека! – взмолилась я, бросившись к ее ногам.
– Деточка, да что с тобой?! – растерялась Джамиля и подняла меня с пола, после чего мы обе сели на кровать. Она приподняла мое лицо и, заметив слезы, потребовала прекратить рыдать.
– Тем более, что повода нет! Он нарушил правила, желая получить тебя в жены, Айсу. Тебе всего тринадцать…
– Почти четырнадцать! – встрепенулась я, но, покраснев, поняла, что веду себя непристойно, смиренно извинилась и терпеливо ожидала окончания «приговора».
– Я вижу, и тебе не терпится соединить с ним судьбу. Я даже в замешательстве… На моей родине и в одиннадцать выходили замуж… Правда, не совсем понимая последствия! Я имею в виду, половую жизнь. Ты же понимаешь, что став женой тебя ждет…
– Баклажан? – выпалила я зачем-то, чем выбила Джамилю из колеи.
– Да что с тобой, Айсу? Тебя будто муха какая укусила! – начала раздражаться хозяйка «дома невест» и я, склонив голову, пообещала больше ее не перебивать. Она порадовалась возобладавшему благоразумию и поднялась с кровати.
– Но что вы решили? – воскликнула я, боясь ее отказа.
– Я не буду препятствовать. Но и ты не торопись. Он может забрать тебя после дня рождения.
– Но еще целый месяц! – ужаснулась я.
– Всего месяц, деточка! Угомонись! У тебя впереди много забот и уроков! Ты должна быть готова к замужеству…
Я осталась одна и когда дверь за Джамилей закрылась, схватила подушку и начала прыгать по комнате, это был один из самых счастливых моментов в моей жизни. Мне казалось, что я Золушка, и скоро меня приедет забрать прекрасный принц в свой дворец, и я буду самой счастливой на свете!
Мое сердце снова плакало, но не от горя, а от счастья!
Глава 9
О чем молчат акульи губы
Я проснулась от лязганья вилки и, открыв глаза, увидела через проем двери, как Маргарита с аппетитом уплетает за обе щеки оставшийся с минувшего вечера ужин. Мне даже на мгновение пришла мысль, что она придумала болезнь, чтобы вызвать к себе жалость, но чрезмерная бледность, к сожалению, говорила не в пользу ее здоровья.
– Не знаю почему, но я проснулась голодная! – виновато произнесла она, увидев меня в гостиной.
– Надо было заказать свежий завтрак, – зевая, произнесла я. – Кушу, омлет или… что там еще едят полезного на завтраки?
– Полезного? Ты издеваешься! Мне жить осталось… Надо урвать немного впечатлений перед тем, как опустится занавес! Я видела фильм, в котором два умирающих человека, узнав о своих диагнозах, исполняли свои желания! – размышляла Марга, размахивая вилкой.
– Составь список, – предложила я.
– О, одну мечту ты исполнила! Я хотела пожить перед смертью в роскоши! Смешно, правда? Бойся своих желаний, – задумчиво выдохнула сестра.
– Ну, так что? С чего же начинается твой длинный список? Просто начни фантазировать, – я старалась не замечать ее печали и вела себя, как ни в чем не бывало. Она, словно батискаф, начала спускаться на дно своей депрессии, но меня не привлекала перспектива выкаблучиваться у смертного одра.
– Раз ты молчишь, тогда я притворюсь, что список уже существует! – заявила я, направляясь к телефону. В ее глазах засветились тусклые лампадки радости. Я позвонила в ресторан и попросила перечислить самые необычные блюда, которые они могут приготовить.
– Это, наверное, очень дорого, – спохватилась Марга.
– Не думай об этом! Мой муж тебе лично выпишет благодарность, за то, что я наконец-то начну пользоваться своими привилегиями!
– Хорошо быть богатой? – спросила она меня. Я на мгновение растерялась, но тут же нашла точный ответ, который бы четко отображала мое отношение к земным благам:
– Хорошо быть любимой, Марга! Хотя, должна заметить, счет в банке значительно упрощает жизнь!
Ей понравился мой ответ. В это мгновение нерасторопная служащая ресторана наконец-то нашла особенное меню и принялась перечислять экзотические блюда, которые я повторяла для Маргариты:
– Крокодилье мясо с яйцами и сыром… страусиная печень со свининой и вином… губы акулы с ростками бамбука… жаренное черепашье мясо с луком порей… запеченные устрицы… Что ты будешь?
После того как Марга услышала название блюда «Губы акулы», она залилась смехом.
– Я ничего подобного не ела! Как-то доводилось пробовать поросячьи уши и то только потому, что кто-то мне сказал, что я буду лучше слышать! – произнесла я степенно в трубку, видя, как моя сестра захлебывается весельем, среагировав на мою шутку.
– Какая же ты дурочка! – прошептала она, вытирая слезы.
– Будьте добры, все кроме устриц! Еще свежевыжатый сок – морковный и апельсиновый. И кофе вареный, – перечисляла я, заметив протест сестры, которая потребовала зеленый чай.
Через пару часов наш стол был заставлен самыми изысканными блюдами. Маргарита внимательно их изучала, прежде чем отведать. Марга напоминала маленькую девочку в магазине сладостей, которой родители разрешили выбрать все, что она пожелает, но она никак не могла решиться.
– Возьму у них соскоб и отправлю на экспертизу! – предложила она, заметив, что я за ней слежу. – Хотя, я могу не дождаться результата анализа! Мы же не в Эмиратах. Судя по программам, которые у нас показывают по ящику, там все обустроено для людей. И государство заботится о своих поданных. Господи, сделай так, чтобы в следующей жизни я стала женой шейха!
Ее монолог был окончен, а рот занят пережевыванием невиданных деликатесов. Я оставила ее наедине с диковинными продуктами, желая постоять под струей душа, но затрезвонил мобильный телефон, о существовании которого я совсем забывала. Я услышала голос моего Господина, и чуть было не расплакалась. Он был обеспокоен моим отсутствием, а особенно известием о том, что одна из моих карт заблокирована в странном городе, которого он не нашел на карте России. Я поспешно успокоила его и пообещала не подвергать себя риску, завершить дела и как можно скорее вернуться в Дубай. Мы попрощались, но я еще какое-то время держала трубку телефона возле уха, словно его голос остался в ней.
– Ты так хорошо говоришь на их языке! Это арабский? – жуя, спросила Марго, когда я кивнула, она добавила: – А у меня совсем нет способности к языкам!
– Все-таки двадцать лет практики! За такое количество времени кто угодно забалакает на любом языке, уж поверь! – посмеялась я, отпивая горячий кофе.
– Почему ты не забыла русский язык? Даже акцента нет! – любопытствовала Марга.
– В моем окружении были и русскоязычные люди. Да и мыслю я на родном языке, – произнесла я.
– И ты счастлива, Скарлетт? В чужой далекой стране!.. – спросила пытливо сестра. Я не осмелилась признаться, что дико скучаю по моему Господину – мужчине, который стал мне за эти годы невероятно дорог. Я стала Айсу от макушки и до кончиков ногтей, Скарлетт как будто никогда не существовало, девочка из барака была частью сна или плодом больной фантазии.
– Ты ведь сама сказала: я вернулась в город, но не в прошлое, – выдохнула я. – И ты права, все кануло в лету.
– Ты живешь в гареме? – поинтересовалась Марга. – У нас сейчас эта тема модная, идет сериал восточный… передачи разные, про то, как нелегко иностранкам на востоке… Вот недавно видела: женщину одну муж бьет за малейшую провинность и унижает перед детьми. Хотела счастливой жизни и купаться в золоте, а в результате стала обычной вещью! А другая стала одной из нескольких жен. То же не самая удачливая женщина, надо заметить. Так что? Ты – горемыка в гареме?
– Все зависит от людей – их устремлений. И я не живу в гареме. У меня обычная жизнь…
– Обычная? – немного зло усмехнулась сестра, разглядывая стол с тарелками. – Я могу позвонить в ресторан и спросить, сколько стоят губы акулы и внутренности черепашьего панциря! Вряд ли человек с обычной, как ты говоришь, жизнью может это все себе позволить!
– К чему желчь, Марга? – мягко произнесла я, делая скидку на ее здоровье. Я слышала, что у больных раком происходит частая смена настроения и старалась не воспринимать острые словесные пики.
– Мне нужно то же, что и всем, – забота и понимание. За деньги этого не приобрести. Можно создать иллюзию хорошей жизни и быть бесконечно одинокой. Я все это проходила, – с тоской произнесла я.
– Да что ты проходила, Скарлетт?! Попала в золотую клетку и клевала там свои зернышки! Что ты знаешь о настоящей боли?!
«О боли я знаю много! Так много, что хотела бы забыть хоть какую-то часть, дабы облегчить уставшую от булыжников-мыслей голову!» – подумала я, прекрасно понимая: словами придется слишком долго переубеждать упрямую Маргариту, что за сегодняшним моим благополучием скрыто много слез и страданий.
– О чем молчат акульи губы? – откликнулась Маргарита на мои мысли. Она смотрела на тарелку, но я понимала, что в этой ситуации есть скрытый смысл – такова была натура королевы Марго, многое из того что она делала и произносила, имело параллельные подтексты. От слов я перешла к делу, легко смахнула с себя мягкое платье, повернувшись к ней спиной.
– Что это? – удивленно спросила Марга, рассматривая мою, как я ее называла «крокодилью» спину. – Кажется, словно ты лежала на горячей решетке гриль.
– Это рубцы, – ответила я спокойно.
– Это твой муж развлекается? – осторожно уточнила она. – Любимое лакомство зажравшегося шейха – страдания русской дивчины?
– Нет, это случилось до того, как я стала частью его жизни, – мой голос дрогнул, и я засомневалась, стоит ли посвящать Марго в мое таинственное прошлое, окунаться в которое я не любила. В отличие от Жози, она интересовалась моей судьбой.
– Я была в плену. Тот период я назвала «Сто двадцать один день несчастья». Один человек каждый день после отказа лечь с ним в постель, оставлял отметины, – произнесла я не своим голосом. Я не любила об этом вспоминать, каждый раз вместе с мучительными картинками приходило ощущение физической боли.
– Сколько здесь ран? – уточнила Марга, внимательно разглядывая шрамированую сетку на коже.
– Сто двадцать, – произнесла я, спешив снова скрыть тело под платьем.
– Значит, на сто двадцать первый день ты сдалась и отдалась? – с иронией уточнила сестра.
– Нет. Я перерезала ему глотку его же ножом, – произнесла я невозмутимо.
– Ты заметила, что люди выглядят очень глупо, умирая? – спросила она.
Это был даже не вопрос, а скорее мысль вслух. Больше глупых вопросов она не задавала, чем меня очень порадовала. Мы какое-то время молча пили свежевыжатый сок. Я чувствовала, что у нее есть много вопросов о моем прошлом, задавать которые она не решалась. Я устала «хвастаться» своими достижениями в области «боль и лишения». Денек мог затянуться и превратиться в соревнования по горестям – кому от прорухи-судьбы досталось больше. Мне надоело сидеть в заточении, и я предложила отправиться на прогулку.
– Не думаю, Скарлетт, что это хорошая идея! Поверь, с таким спутником как я – хромым, да еще больным, прогулка будет невероятно длинной, – посетовала она, потупив взгляд. – Я еще сильно переела, если честно. Все эти блюда… Теперь, наконец, понимаю смысл высказывания: жадность фраера сгубила. Губ акулы было бы вполне достаточно! А если учесть, что меня вывернет через полчаса, – можно было бы обойтись чем-нибудь менее дорогостоящим.
Она снова засмеялась, представляя, как добывают странный деликатес – губы рыбы и заявила, что не задумывалась о такой части морды этого хищника.
– Наверное, достается самым болтливым рыбинам.
– Мы не будем сидеть в номере, даже не надейся! Нам не придется ходить – арендуем машину! – я пропустила мимо ушей ее «акульи» бредни. Рассматривая ее старехонькое велюровое одеяние, столь популярное у российских женщин, носящих этот «изыск» повсеместно, словно это был национальный костюм, как абайя в Эмиратах, я предложила сестре надеть что-нибудь из моего гардероба, и она охотно согласилась, заявив, что объявляет день, посвященный ей. Марга выбрала бирюзовое платье с красными цветами и неглубокими разрезами по бокам.
– Его называют джалабия, – пояснила я, когда она с восхищением рассматривала свое отражение в зеркале. – Женщины в арабских странах закрывают декольте, кисти рук и колени – это обязательное условие.
– Они ходят в такой красоте? – восхищенно воскликнула Марга.
– Эта одежда, в которой принято появляться только в семье. Остальные люди видят арабских женщин в абайе, – объяснила я.
– Ты тоже скрываешься от взглядов? – поинтересовалась сестра, рассматривая мое бесформенное темное платье. – Это и есть твой наряд на выход?
– Преимущественно я соблюдаю традиции, но мой Господин не против европейской одежды. Лишь бы она была не вызывающая, – комментировала я, торопливо упаковав волосы под платок.
– Платок называется… не вспомню… что-то похожее на кебаб, – вспоминала Маргарита, с любопытством наблюдая за мной.
– Хиджаб, – поправила я ее, немного припудрив лицо и чуть выделив брови. Господин не любил косметику на моем лице. «Для меня это, как грязь!» – ворчал он, если вдруг замечал у зеркала прихорошившейся.
– С одной стороны завидная жизнь восточных женщин, но с другой – совсем непонятная. Адам и Ева голые бродили по Раю и если бы не змий искуситель, не тратились бы мы на одежду! – пробубнила Марга, любуясь платьем. – Хотя в других религиях, наверное, события проходили совсем по-другому. Ты теперь мусульманка?
Я кивнула. Прихватив сумку и мобильный, призвала закончить акт самолюбования и отправится на осмотр местных достопримечательностей.
– С чего начнем? – весело уточнила сестра.
– С парка развлечений! – предложила я. – Нырнем в детство!
Мы направились в то место, которое являлось для нас символом счастья. И я, и Марга в последний раз там бывали в детстве в компании нашей мамы.
– Ты была замужем? – спросила я сестру в машине. Она отрицательно покачала головой и запретила мне задавать вопросы, намекнув на незаживающую рану, связанную с одним человеком.
Глава 10
Ночь перед «шейховством»
День, когда я должна была стать частью жизни моего Господина, стремительно приближался. К огромному счастью Римма пощадила мое воображение и больше не сравнивала мужские достоинства с овощами. В работе она меня ограничила и постоянно ворчала, если я вертелась возле плиты или духового шкафа.
– Если хозяйка увидит твои обожженные руки, она начнет причитать и действовать мне на нервы. Ты же знаешь, какой у нее противный голос, когда она злится! – возмущалась кухарка, требуя, чтобы я занялась чем-нибудь другим. Например, месила тесто для лепешек.
Я кивнула, не желая, чтобы у моей подруги были неприятности, и занималась тем, что не могло бы мне причинить вред. Мое положение в доме изменилось как в лучшую, так и в худшую сторону. Если обслуга относилась ко мне очень бережно, то девушки испытывали откровенную неприязнь. Особенно те, что не были удостоены внимания шейха.
– Хитрая чертовка! – зло произнесла Ясмин, при виде меня на общем собрании. – Ты пошла к нему первая и сделала что-то такое, за что он выбрал тебя и отверг нас! Как ты охмурила его?! Показала ему свой тугой бутончик? Трясла у лица сосками?
Я покривилась от пошлости, произносимой губами рыжеволосой завистницы, но сочла полезным промолчать и не реагировать на ее провокации. Я нажила себе врага – это было очевидно. И усердно молилась, чтобы поскорее настал час, когда я покину «дом невест». Джамиля говорила долго: о том, как нам повезло, что мы имеем возможность получить лучшую жизнь, и хвалила многих за старания. А затем рассказала историю Золушки, которую заметил принц, и теперь ей суждено переехать в огромный замок и наслаждаться дарами, которые посыплются на нее в ближайшее время.
– Айсу, встань! – произнесла Джамиля и тут же, словно назойливые мухи, меня облепили пристальные взгляды. – В моем сердце радость! Один из пока не оперившихся птенцов, покидает свое гнездо. Я горжусь тобой, моя деточка!
Аплодисментами меня не удостоили. Слух о том, что сватанье прошло скоропалительно, мгновенно разнесся среди воспитанниц, а если учесть, что меня и так не жаловали, этот факт лишь усугубил всеобщую неприязнь.
Вечером меня отправили в специальное помещение для подготовки к столь важному событию, как встреча с женихом. В нем совершались определенные манипуляции с телом: для начала его лишили волосяного покрова на всех участках. Процедура оказалась болезненной, но я не издала ни звука. За процессом неустанно следила Малышка Бэтси, после того, как я полысела даже в тех местах, в которых, как мне казалось не должно быть волос, она произнесла на плохом арабском:
– Молодец! Ты терпеть боль! Мне нравится, ты не кричать тонким голосом!
– я же не свинья, от которой шерсти мало, зато визгу, хоть уши затыкай! – отшутилась я, но мой юмор не оценили по достоинству, потому что смысл сказанного не был понятен старой негритянке. Эту фразу часто говорила одна из воспитанниц – украинка Оксана. Говорливая хохлушка требовала, чтобы окружающие ее называли именем, данным при рождении, не принимая других звуков в свой адрес, она не пожелала принимать и другую веру.
– Оксаной была, ею и помру, – объясняла девушка. – И молиться буду, как приучили. Режьте-убивайте меня за это!
Она была ленива и считала, что не обязана трудиться, а заставить ее никто не мог, даже Джамиля. Ее пытались морить голодом, но это тоже был напрасный труд, потому что Оксана находила способы не остаться голодной, третируя других девушек и вынуждая их приворовывать еду для нее во время общих трапез.
Хозяйка «дома невест» поспешно продала ее одному шейху в гарем, несмотря на то, что ей не исполнилось шестнадцати лет. Восточный мужчина славился своей жестокостью, и Джамиля отказывалась с ним сотрудничать долгое время, но благодаря взбалмошной девушке, она заключила сделку, не переживая за судьбу своей подопечной, а если точнее – ей было все равно, что будет с обаятельной, но непокорной воспитанницей. Помимо Оксаны на свидания ходили еще несколько девушек, они получили небольшие подарки, и вернулись после встречи слишком уставшие. Прошедшие свидания было не принято обсуждать и часть из них держали рот на замке, но одна казашка поведала, что молится, чтобы не стать женой этого чудака.
– Он придумал, что я лошадь и заставил встать на четвереньки, а потом заставил возить его. Я заплакала, и он меня прогнал. Мои колени синие и болят, – сетовала она, поклявшись, что больше не станет перчить Джамиле.
Шейх испытывал симпатию к тем, кто оказывал сопротивление. У него было два увлечения – лошади и женщины. Чем строптивее попадалась «кобылка», тем большее его тянуло к ней. На свидания с ним отправили самых «трудных» и непокорных воспитанниц, из которых самой яркой и непокорной являлась Оксана. Говорят, она довела всегда спокойного мужчину до эмоционального взрыва, чем обескуражила и еще больше заинтриговала любящего приручать шейха. Когда она уехала, все вздохнули с облегчением (особенно Джамиля) и больше мы о ней не слышали.
Мне подравняли волосы, обработали ногти на руках и ногах, втерли в кожу благоухающее масло. После долгого массажа отвели в мою комнату, чтобы я могла выспаться, потому что на рассвете мы ждали моего жениха. Сердце мое трепетало в предвкушении новой жизни. Я пыталась мечтать о нашей совместной жизни, но у меня не хватало знаний, потому что на тот момент я немного видела и познала.
– Что значит жить хорошо? – уточнила я как-то у Риммы. Я застала ее врасплох, она долго и сосредоточенно думала, как на него ответить и даже сожгла пирог впервые за много лет.
– Хорошо жить – каждому свое. Одним купаться в золоте хорошо, а умирающему в пустыне – счастье увидеть родник с водой, и чтобы это не был мираж, – хмуро ответила она, рассматривая потемневшую выпечку.
– А что это означает? – спросила я с любопытством.
– А я уже давно мертва, Айсу, и забыла о том, что значит хорошо.
Это звучало странно. Я заметила, что на ее глазах появились слезы, и мне вдруг стало ее очень жалко. На что могла рассчитывать стареющая некрасивая женщина? Особенно та, что погребла себя под ворохом забот о чужих людях где-то посреди пустыни?.. Она не желала, чтобы я задавала вопросы, а мне не хотелось причинять ей боль.
Я пришла попрощаться с Риммой, утром мне предстояло исчезнуть из ее жизни навсегда, переехав в дом шейха. Она прижала меня к себе и долго не отпускала, что-то шепча в темечко.
– Я бы хотела пригласить тебя в наш дом, когда стану женой шейха! – произнесла я серьезно. – Я его попрошу, и он обязательно согласится. Он добрый, очень добрый!
– Мое место здесь, Айсу. На кого я оставлю мою сестру?! Джамиля и так стала слишком сентиментальной.
– Вы – сестры? – удивилась я, потому что женщины были слишком непохожи.
– Мы не по крови сестры, но по духу. Однажды она спасла мне жизнь, и я очень благодарна ей за это. Самая ценная в мире вещь – благодарность! Будь благодарна от всего сердца, и тогда Бог увидит твои помыслы, он будет милостив и воздаст по заслугам.
Читать бесплатно другие книги:
