Выбор сделан (сборник) Калинин Михаил
– Постойте… – доктор на минуту задумался. – Уже в машине Кравцов на мгновение пришел в себя. Он не говорил, а хрипел. Я тогда почти ничего не разобрал, но сейчас мне кажется, что в последние секунды он вспомнил о вас. Слова было трудно разобрать, но, кажется, он прохрипел «друг» и «да». Потом горлом пошла кровь и все кончилось.
– Спасибо, – кивнул я, – вы меня так успокоили.
– Простите, а вы не говорили об этом хрипе милиции?
– Зачем? – пожал он плечами. – Только нажить себе лишние хлопоты.
– Совершенно верно, – согласился я.
– Простите, а вы точно не из милиции? – повторил он вопрос.
– Успокойтесь, Сергей Иванович, в моем возрасте в милиции уже не держат, – с улыбкой сказал я. – Тем более у меня выраженный склероз. Я уже полностью забыл весь наш разговор. Но вы даже представить себе не можете, как уважили меня, успокоив мою душу. У меня последняя просьба к вам, если можно.
– Какая?
– Конечно, это маловероятно, но все может быть. Если кто-то вас будет спрашивать о моем визите, то скажите, что приходил старый чудак и интересовался, не мучился ли его друг перед смертью. Вы же мне объяснили, что уже погрузили в машину практически труп. Ведь так оно и было?
– Так… – ничего не понимая, кивнул он.
– И последнее, я аккуратно сунул ему в нагрудный карман рубашки навыпуск две «сторублевки» и пояснил: – Помяните после работы моего друга Виктора.
– Ну что вы, не надо, – начал он неуверенным тоном, одернув при этом рубашку, чтобы деньги не выпали из кармана.
– Еще раз спасибо, что уважили старика, – я поднялся и тихо, не оборачиваясь и не забывая прихрамывать, побрел к выходу.
Я вышел за пределы станции скорой помощи и медленным шагом направился к остановке автобуса. Здесь не имело смысла брать частника, который для меня не имел особого значения, но не хотелось лишний раз оказаться в роли лоха.
Доктор Козлов по-своему был прав. Я даже отдавал должное его слуху, если он смог разобрать слова в предсмертном хрипе Виктора. Но он совсем не знал моего друга. Я был уверен, что, придя в себя на мгновение перед смертью, Виктор не станет вспоминать друга, а скажет самое главное. Если можно так выразиться, то именно так мы были запрограммированы. Но что могли значить его последние слова «друг» и «да»? Пока я мог найти лишь одно объяснение этому: своими последними словами Виктор хотел сказать, что ему помог выпасть с балкона и отправиться в последний полет человек, которого он считал своим другом и от которого не мог ждать такого предательства. Но вот что означает слово «да»? Что это, начало или конец слова? Или это фамилия? Кто этот загадочный «да»?
Наняв частника, через несколько минут, заплатив всего лишь «полтинник», я оказался около дома, где жил Виктор Кравцов.
Самого двора, в том старом понимании слова, не было, а был довольно большой участок между домами. В общем, как и везде, возле домов проходила узкая асфальтированная дорога, на которой у подъездов стояли машины, а дальше стояли несколько гаражей и была площадка, на которой трое мальчишек лет десяти-двенадцати гоняли мяч. Я сел в стороне на лавочку и прикурил сигарету. У меня появилась идея поговорить с мальчишками. Как ни странно, но часто этот вездесущий и наблюдательный народ обладал ценной информацией, которой взрослые даже не придавали значения.
– Эй, пацаны! – крикнул я, заметив, что они приостановили игру и о чем-то заспорили.
– Они повернулись в мою сторону, а я сделал знак рукой, приглашая подойти.
Все трое подошли и остановились в двух-трех шагах от меня.
– Чего вам? – спросил рыжий мальчик, державший в руках мяч.
– Жарко, – сказал я. – Где здесь можно купить мороженое?
– Да вон там, за углом, есть киоск, – махнул тот же мальчик в сторону угла дома.
– А вам родители разрешают есть мороженое?
– Да… – дружно кивнули трое.
– Тогда пусть один из вас сбегает и купит мороженое мне и каждому из вас, – сказал я, протягивая пятьдесят рублей.
– А если мы возьмем деньги и смоемся? – хитро усмехнулся худощавый чернявый мальчик.
– Зачем? – удивленно пожал я плечами. – Лучше мы вместе поедим мороженое и запьем газированной водой. Ведь жарко не только вам, но и мне.
– Не говори глупости, Толян, – резко сказал рыжий, передавая ему мяч и беря у меня деньги. – Что нужно купить?
– Нас же четверо. Значит, четыре порции мороженого, большую бутылку газировки на твой вкус. И если останутся деньги, то купи жвачку, чтобы почистить зубы после еды. Устроим здесь маленький пикничок, – с улыбкой сказал я. – Только один уговор: мороженое есть медленно, чтобы потом меня не ругали ваши родители.
– Хорошо, – кивнул рыжий. – Толян, ты здесь посиди с мячом, а мы с Вовчиком сбегаем мигом.
Ребята убежали, а Толик сел рядом со мной, положив мяч себе на колени.
– Как же вы только здесь живете? – ворчливым тоном задал я вопрос. – Кругом только высокие дома. Далеко от земли, машины газуют. То ли дело в деревне – чистый воздух…
– В деревне… – хмыкнул Толик. – Что там делать, в вашей деревне? Коровам хвосты крутить?
– То же, что и здесь: гонять мяч, смотреть телевизор. Я только удивляюсь, как люди живут на такой высоте, если бы я вышел на балкон, то у меня, наверное, закружилась бы голова.
– Так это только с непривычки, – уверенным тоном сказал он и добавил: – Правда, у нас недавно разбился дядя Витя.
– Как это разбился?!
– Очень просто. Он упал с девятого этажа, – пояснил Толик, – вон его балкон. Говоря это, Толик указал мне на знакомый балкон семьи Кравцовых.
– Это он летел с такой высоты? С самого последнего этажа? – с напускным испугом и любопытством спросил я.
– Наверное, у него закружилась голова.
– Что вы! Дядя Витя был крепкий и веселый. Скорее всего, он поскользнулся на чем-то и не смог удержать равновесие. Поэтому и выпал с балкона. Мы в это время здесь играли в футбол и все сами видели, – с гордостью заключил он.
– И вы видели весь этот ужас?! – недоверчиво спросил я.
– Да, – с гордым видом кивнул Толик: – Мы же здесь играли.
И Женька рыжий, и Вовка. Конечно, мы все видели. Потом сбежались люди. Приехала милиция и «скорая». Дядю Витю увезли на «скорой», а через день его похоронили.
В это время вернулись Женька и Вовка, неся в пластиковом пакете четыре брикета мороженого и полуторалитровую бутылку ситро.
И на «жвачку» денег хватило, – с гордостью сказал Женя, раздавая всем мороженое.
Вова сел рядом с Толиком на лавку, а Женя взял мяч, положил на землю и сел на него напротив меня.
– Вкусно, – сказал я, слизывая мороженое.
– Да… – согласно кивнули ребята. Однако, налив мне в разовый пластиковый стаканчик ситро, они быстро и с жадностью выпили все, а только потом основательно принялись за мороженое.
– Тут, пока вы бегали, Толик мне одну ужасную историю рассказал, – начал я, кушая мороженое.
– Какую? – спросил Женя.
– Он рассказал, как один мужчина упал с девятого этажа. Ужас-то какой…
– Так это был дядя Витя. Вовка в его подъезде живет.
– И вы все это видели?
– Конечно, – кивнул Женя, – мы же играли здесь.
– Наверное, этот дядя Витя очень громко кричал, когда падал, – высказал я предположение.
– Не-а, – сказал Женя. – Дядя Витя летел молча, переворачиваясь в воздухе. Он даже пару раз задел балконы, но не смог ни за что ухватиться. Мы точно вот это видели.
– Да как же вы могли все это видеть? – не скрывая недоверия, спросил я и пояснил – Вы же играли, а не смотрели на балконы, ожидая, что кто-то упадет.
– Так перед тем, как упасть дяде Вите, внизу загудела машина. Вот мы остановились и посмотрели, – пояснил Толик.
– Сигналил водитель?
– Не-а, – снова вступил в разговор Женька. – Это не водитель, а обычный «чайник». У него замкнула сигнализация. Вот машина и стала выть.
– А-а-а, – протянул я. – Видимо, дядя Витя подумал, что сработала сигнализация на его машине, вышел на балкон посмотреть, перегнулся и… – я сделал довольно выразительный жест рукой.
– Так это была не его машина, – резонно возразил Женя.
– У дяди Вити «Ауди». Ее вообще у дома не было. А это была новая «Лада».
– Такты говоришь, «Лада»… – медленно проговорил я. Это такие белые «Жигули»?
– Не-а, – повторил Женя свое любимое выражение, – не «Жигули», а новая «Лада-110». Машина была серого цвета.
– Этот цвет еще называют «мокрым асфальтом», – авторитетно сказал Вовка.
– Вы правы, ребята, – кивнул я. – Только у «чайника» могла замкнуть сигнализация при хозяине. Наверное, он недавно купил себе машину. Этот водитель живет в вашем доме?
– Нет. Мы эту машину видели здесь в первый раз, – сказал Толик.
– Почему ты так уверенно говоришь?
– Так мы же подошли ближе, когда упал дядя Витя.
– Водитель успел отключить сигнализацию и быстро уехать до приезда милиции и «скорой». Но мы успели запомнить номер – «556», – с гордостью добавил Женька.
Постепенно, в дружеской беседе мне удалось довольно много узнать и об автомобиле, и об его владельце, причем ребята были очень наблюдательными, хотя и не связывали гибель дяди Вити с этой машиной, считая, как и все, что это несчастный случай. Они же сказали мне, что семья дяди Вити сменила квартиру.
Потом я плавно перевел беседу на тему футбола, потолковал немного с ребятами и, поблагодарив за понятную беседу, ушел.
Едва узнав по телефону от Алены о трагической гибели Виктора, я с самого начала не поверил в несчастный случай, а теперь передо мной постепенно вырисовывался весь ход преступления.
Скорее всего, было так.
Виктор был с кем-то в квартире, когда раздался сигнал машины. Он решил взглянуть с балкона, что происходит внизу, а этот «кто-то» помог Кравцову упасть с балкона. Конечно, можно было убрать Кравцова по-другому: выстрелив с крыши дома, стоящего напротив, но тогда обнаружили бы огнестрельное ранение, а тело могло остаться на балконе.
А так – несчастный случай.
Нет, определенно Виктор должен был упасть с балкона, но вот за что? И потом, этот «кто-то» должен был быть его хорошим знакомым. Но вот кто? В этом мне предстояло разобраться.
Глава 3
«Война – войной, а обед – по расписанию», – вспомнил я старую шутку.
Конечно, я перебил аппетит, съев мороженое. Но за первую половину дня мне удалось узнать достаточно много интересного, чтобы не верить официальной версии и с чистой совестью прерваться на обед.
К тому же, мне еще нужно было подумать и о ночлеге.
Светиться в гостинице у меня не было особого желания. В крайнем случае, если ничего не удастся найти, я смогу переночевать эту ночь на вокзале или в аэропорту. Моя красная «ксива» могла быстро отбить охоту у ментов беспокоить меня.
Но это был, так сказать, запасной вариант.
Основательно «заправившись» во встреченном кафе, я вспомнил, что раньше сразу же за центральным рынком было заведение типа «дома колхозника». Вот туда я и решил нанести визит. Было уже около четырех часов дня, а поэтому многие точки постепенно сворачивали свою торговлю. Я прошел между двумя рядами лотков, миновал центральный вход в рынок и уже собирался сворачивать направо, но неожиданно мое внимание привлекла женщина, стоявшая на углу у дома. На вид ей было лет тридцать пять-сорок. Стройная, с девичьей фигуркой, в цветастом, уже изрядно полинявшем платье и такой же косынкой на голове.
Перед ней стояло изрядно поцарапанное ведро. Она порывалась уйти, но тут же ей преграждали путь два «отморозка», которые что-то говорили. На вид парням было лет семнадцать-восемнадцать.
Когда я подошел ближе, то услышал, что парни с сальными ухмылками говорили на далеко не литературном языке и предлагали женщине, скорее всего, годившейся им в матери, то, что не всегда предлагают проституткам. Она, смущаясь, только тихо повторяла:
– Ну не надо… Пустите… Пустите…
Я остановился шагах в двух от них и негромко, но властным тоном сказал:
– Эй! Валите отсюда!
От неожиданности парни замолчали, переглянулись и уставились на меня.
– Ты что, папаша, офигел? – спросил щуплый чернявый парень с крысиной мордочкой и приблатненной челкой.
– Или давно не ходил с палкой?
Не знаю, что на них произвело большее впечатление: мой твердый взгляд, уверенный, негромкий голос или мои шрамы. Если, как говорится, шрамы украшают мужчину, то у меня этих украшений было в избытке.
– Валите отсюда, – все тем же уволенным тоном повторил я им, а потом добавил, как бы обращаясь к женщине с легким жестом руки: – А ты, марш домой. Сколько раз повторять, чтобы не таскалась с этим ведерком.
– А, семейная сцена, – расплылись в улыбке парни. – Пошли. Пусть сами разбираются.
Парни медленно пошли вверх к трамвайной остановке, вероятно, надеясь найти еще приключение.
– Спасибо вам, конечно, – проговорила, смущаясь, женщина. – Но не стоило так рисковать. Они бы попаясничали и ушли. А вас они могли и ножом. Это же «отморозки», – со вздохом закончила она.
– Это их счастье, что не достали ножи, – кивнул я. – Я таких уродов в своей жизни видел немало. Терпеть не могу, когда демонстрируют свою силу перед беззащитными женщинами.
– Спасибо, – повторила она, – вот, возьмите жердёлы. Последние. Берите так.
Только сейчас я заметил, что она торговала жердёлами, которых осталось меньше половины ведра.
– Спасибо за угощенье, – с улыбкой сказал я. – Но я не знаю, куда мне с ними идти.
– Как это?!
– Да вот получилось так, что подтвердилась старая истина: «незваный гость – хуже татарина». Я приехал, не предупредив, в гости к другу, а они сами отдыхают. Соседи сказали, что вернутся только дня через 2–3. Вещи я оставил в камере хранения на вокзале, а сам вот иду на набережную, чтобы облюбовать себе скамеечку на ночь.
– Да что вы! – всплеснула она руками. – Там вас ограбить и убить могут. У нас стало не очень спокойно. Не то поколение.
– Я бы уехал домой уже вечером. Здесь недалеко, всего восемь часов поездом. Но не хочется мотаться туда-сюда.
– Вам надолго?
– Дня на три-четыре. Я заплачу. Мне бы только переночевать. Может быть, у вас кто-то из соседей пускает на ночлег, мне сойдет место даже в сарае.
– Знаете, у меня сейчас пустует комната. Вход отдельный, из коридора, но она маленькая.
– Беру не глядя, – улыбнулся я. – Мне бы хоть на полу – лишь бы никто не трогал меня шесть часов. Сколько платить, хозяйка?
– Я даже не знаю, – пожала она плечами. – Пятьдесят рублей за сутки – это не много?
– Это мало. Я буду платить по сто рублей, причем за каждый день вперед, но могу вернуться и поздно. Работа… Но я не пьющий, – поспешил я тут же успокоить хозяйку.
– Понимаю, – кивнула она. – Но у меня с удобствами проблема… Туалет во дворе.
– Это не страшно. Веди, хозяйка.
– Меня зовут Нина, – она на мгновение запнулась и закончила:
– Просто Нина.
Немного подумав, я с улыбкой сказал:
– А я просто Степан. Это я просто седой, но не совсем старый.
– Хорошо, Степан, – кивнула она, поднимая ведерко.
– Только сначала зайдем в магазин. Я куплю что-нибудь поесть, а то перекусил в кафе, а кажется, что ничего не ел.
– Я что-нибудь дома найду, – неуверенно сказала она.
– Нет, твое дело, если, конечно, захочешь, только приготовить и накрыть на стол.
Мы зашли в магазин. Я купил пару банок рыбных консервов, колбасы, сливочного масла, сыр, пачку хорошего чая и сахар, а заодно и булку хлеба.
Не доходя трех кварталов до Дона, мы свернули в сторону Соборного, который я больше знал, как переулок Подбельского.
Где-то на середине квартала мы остановились у слегка покосившегося, когда-то покрашенного зеленой, а теперь облупившейся краской забора, который, как говорится, дышал на ладан, но пока не падал. Как я понял, домик находился в глубине двора.
Нина открыла скрипнувшую при этом калитку, а навстречу ей бросилась большая лохматая чистопородная дворняжка, виляя хвостом.
– Это Шарик. Не бойся его, Степан, он лает, но не кусает. Проходи.
Я остановился, пока пес, виляя хвостом, обнюхивал меня, а потом вошел во двор, закрыв за собою калитку.
Слева, в глубине небольшого дворика стоял небольшой, немного покосившийся сарай, а сам домик, обшитый досками, тоже выглядел не лучшим образом. Он был покрашен скорее всего, одновременно с забором. Но зато двор был ухожен. В нем росло несколько фруктовых деревьев, а свободные от дорожек места занимали грядки.
Нина отперла дверь, которая также жалобно скрипнула при открывании. Мы оказались в маленьком коридорчике, куда выходили две двери. Нина открыла левую и пропустила меня вперед:
– Вот эти хоромы я могу сдать, – с улыбкой сказала она.
Действительно, комнатка была крохотной. Из мебели в ней были кровать с железной сеткой, небольшой шкаф, столик размером немногим больше, тумбочка и пара табуреток. Но нужно отдать должное: кругом была чистота.
– Прекрасно, то, что мне надо, – кивнул я. – Только за вещами на вокзал я съезжу завтра утром. Я взглянул на часы. Мне через пару часов нужно идти на одну деловую встречу. Если тебе не трудно, то завари, пожалуйста, чай, да покрепче, и сделай бутерброды. Мы посидим с тобой, немного повечерим.
– Но я не голодна, – неуверенно возразила она.
– Ничего, с едой приходит аппетит. Да еще за компанию, – улыбнулся я и спросил – А где здесь удобства?
– Кран с раковиной на кухне, а туалет во дворе, рядом с сараем. Сюда провели газ и канализацию. В твоей комнате я надеялась сделать туалет и поставить ванну, но… – Нина с усмешкой развела руки. – То времени не хватает, то денег. А теперь вообще руки не доходят.
Нина протянула мне белое «вафельное» полотенце, которое в наше время сохранилось далеко не во всех семьях, а я, раздевшись до пояса, с удовольствием обмылся над краном, стараясь не налить на пол.
Немного отдохнув в своей комнате, я сидел с Ниной за столом, на который она кроме бутербродов поставила огурцы, помидоры и зеленый лук.
Через несколько минут беседы за чашкой чая, я узнал о Нине много. Она работала воспитательницей, а теперь еще и нянечкой в детском саду, чтобы как-то приблизиться к прожиточному минимуму с нищенской зарплатой. У нее есть дочь Наташа, которая год назад вышла замуж за лейтенанта и уехала с мужем, оставив ее одну. Муж оставил ее с дочкой лет семь назад, испугавшись трудностей. Он нашел себе деловую тетку с деньгами. Живет он хорошо. Правда, он помогал дочери деньгами пока она училась в школе. Хотя они официально разведены, муж года два назад пришел и предложил ей стать его любовницей, которой будет материально помогать. Скорее всего, он привык, что сейчас все можно купить. Но Нина послала его далеко-далеко. Все же жить на зарплату довольно трудно, а поэтому она собрала во дворе жердёлы и пошла продавать.
О себе я рассказал коротко, что был, как ее зять, военным, воевал в Афганистане, а потом был комиссован по ранению, но немного подрабатываю, как многие, «купи-продай». Также сказал, что дети уже взрослые, а год назад овдовел. Я не стал уточнять, что это был второй брак, а дети были не мои, а жены от предыдущего брака. Это никому не нужно.
– Я тебя понимаю, Степан, и сочувствую, – грустно сказала Нина. – Очень тяжело терять близкого человека, с которым прожили долгие годы. Но поверь, пережить предательство не легче.
– В чем-то ты права, – согласился я, вспомнив об измене Алены.
Действительно, даже сейчас я не смог бы точно сказать, что тяжелее пережил: предательство Алены или смерть Галины.
– Ну мне пора, хозяюшка. Спасибо за угощенье, – сказал я, поднимаясь из-за стола.
– Так это же было все твое. Я только накрыла на стол.
– Это тоже работа. Извини, Нина, чуть не забыл.
Я вынул из кармана 500 рублей и положил на стол.
– Это тебе плата за три дня, а на остальные, если тебя не затруднит, приготовь домашний обед на двоих.
– Это нетрудно, – улыбнулась она, – мне будет приятно, если ты оценишь мои кулинарные способности.
Глава 4
Я снова приехал к дому Виктора Кравцова в Северном жилом массиве. Уже вечерело, но окна его квартиры были темны.
У подъезда на широкой лавочке сидели две пожилые женщины и о чем-то тихо беседовали.
Я не мог просто так подойти к ним и начать расспрашивать о покойном Кравцове. Это только насторожило бы старушек.
Войдя в подъезд, я поднялся на лифте на девятый этаж и позвонил в дверь квартиры Кравцовых, хотя знал, что они там уже не проживают. Как и ожидал, мне никто не открыл.
Спустившись вниз, я вышел из подъезда и остановился напротив сидящих женщин.
– Добрый вечер, – сказал я.
– И тебе добрый, – ответила полная женщина лет за семьдесят, а вторая, худощавая, только молча кивнула мне.
– Вот незадача, приехал в гости, а дома никого нет, – продолжил я.
– Это к кому ж ты приехал? – спросила все та же, более разговорчивая полная женщина.
– Да к Кравцовым. Но ни Виктора, ни Надежды с детьми дома нет, наверное, уехали отдыхать.
– Виктор уже нашел свое постоянное пристанище и теперь будет вечно отдыхать. Упокой, Господи, его душу, – сказала она, набожно перекрестившись, – а ведь хороший был мужчина, приветливый.
– Что значит был?! – стараясь выразить искреннее изумление, – спросил я, присаживаясь рядом с упитанной женщиной на лавочке. – Что случилось с Виктором?
– Упал твой Виктор с балкона и разбился насмерть, – тяжело вздохнула она. – Вот Семеновна, – она слегка кивнула в сторону худощавой, – она была понятой, когда приезжала милиция и вскрывали дверь квартиры Кравцовых.
– Так и дверь была заперта? Он что, был в квартире один?
– Конечно, один. Надежда с ребятами не успела вернуться. Да, дверь была заперта, – подтвердила она. – Ты же знаешь такие замки, которые сами защелкиваются, когда закрываешь дверь, – утвердительным тоном сказала она. – Раньше мы еще называли «английскими» такие замки. Я только молча кивнул, а она продолжала:
– Я зятю сразу сказала, чтобы не ставил такой замок. А то выйдешь на минутку к соседке без ключа, а дверь сама захлопнется. Вот потом под дверью и кукуй, как дурак у моря.
Я не стал уточнять, хотя и не мог понять, зачем дураку куковать именно у моря.
– Это точно, – кивнул я. – Может быть, молодежь в городе уже привыкла к таким замкам, и уж с годами начинаешь забывать, где этот ключ лежит, а не только брать его с собой, когда на минуту выходишь. Не носить же ключ на шее.
– Это точно, – подтвердила молчавшая все время Семеновна. – Уже возраст такой, что все забываешь.
А на шее нужно носить крест, а не ключ, – назидательным тоном сказала полная и добавила:
– Конечно, не цепь, какие сейчас носят молодые. На таких кобелей только держать во дворе.
Я почувствовал, что разговор переходит на тему, не интересующую меня, а поэтому покрутив головой, как бы отгоняя дурные видения, я сказал:
– Просто не могу поверить, что Виктор погиб. Да так глупо. Только месяц назад мы виделись с ним. Планировали, как будем отмечать мой юбилей. Он был здоров и весел, – Я говорил тихо, как бы размышляя вслух, но зная, что обе женщины внимательно слушают каждое мое слово. – Я еще тогда сказал ему, что скоро он, как и я, станет дедом. Все было так хорошо. Воистину говорят, что человек предполагает, а бог располагает.
– Правильно говоришь! – кивнула Семеновна, – здесь тоже никто не думал. Ему бы жить да жить, а уже и девять дней отметили. Приходила Надежда. Обносила весь подъезд пирожками, чтобы помянули мужа.
– Постойте, как же это так, приходила?! Разве Надежда с детьми здесь больше не живет?
– Нет, милок, не живет, – сказала Семеновна. – Считай, через день после похорон она переехала на другую квартиру, а эту продала. Бабу-то понять можно. Здесь ей и детям все напоминало о покойном. Но вот новых хозяев квартиры понять не могу.
– А что случилось?
– Едва Надежда с детьми съехала, как они сразу начали ремонт. Зачем его затевать, если квартира Кравцовых была чистенькая, как игрушечка. Они сами делали ремонт года два назад.
– И никогда не поймешь, Семеновна, – сказала полная женщина, – у богатых, как говорится, свои причуды.
– Это верно, – кивнула Семеновна. – Но ремонт какой-то странный. Два дня громыхали с утра до вечера, а теперь неделю никто не показывается.
В этот момент к подъезду подходила миловидная стройная девушка лет двадцати пяти, которая вежливо поздоровалась с сидящими пенсионерками.
– Ася, вот мужчина приехал в гости к Кравцовым, – заговорила толстушка, – ты, случайно, не знаешь, где сейчас живет Надежда с детьми?
– Нет, – как-то слишком поспешно ответила девушка.
– Извините, но ничем помочь не могу.
С этими словами она скрылась в подъезде.
– Нашла с кем говорить, Карловна, – проговорила Семеновна, – разве не видишь, что эта фифа идет, не чуя под собой земли.
Так я узнал отчество второй собеседницы. Судя по разговору, они обе выросли или долго жили в сельской местности, а поэтому обращались уважительно друг к другу по отчеству.
– Не скажи так, Семеновна. Ася – девушка уважительная. Не в пример другим, всегда здоровается.
– А сама, небось, при этом думает, когда уже черт заберет этих старух, сидящих у подъезда, – добавила Семеновна.
– Она не девка, а так… – старушка с чувством сплюнула в сторону.
– Пустоцвет какой-то. Поди, бабе уже под тридцать лет, а у нее ни семьи, ни детей. Только живет в свое удовольствие, да меняет мужиков, думая, что вечно будет молодой.
– Ты слишком строга к молодым, – возразила Карповна.
– Нельзя винить только одну Асю, если ей в жизни не встретился путевый мужик, с которым можно построить семью. Почему ты не говоришь о мужиках? Хороший мужик-то нынче почти перевелся. Что твой сын, что мой зять, знают одно: прийти домой, пожрать да уткнуть свои рожи в телевизор.
– Так они же целый день работают, – не совсем уверенно возразила Семеновна.
– Они работают, а моя дочка что, на танцульки бегает? – наступала Карповна. – Зарабатывает не меньше мужика, да еще весь дом на ее плечах держится. Это что, хорошо? Как я понял, это была извечная тема спора между тещей и свекровью: одна оспаривала права дочери, а другая – защищала сына. Такой спор мог продолжаться до бесконечности.
Чтобы попытаться узнать еще что-то интересное, мне нужно было срочно изменить тему беседы.
– В сущности, вы обе правы по-своему, – прервал я их спор. – Трудно сказать, лучше или хуже стала современная молодежь, но она другая. Они в большинстве своем хотят все и сразу. Мужчина без машины сейчас для девушки и не мужчина. Да и мужиков испортила цивилизация: ни тебе дров наколоть, ни земли вскопать, ни воды принести, – я прикурил сигарету и продолжил: – У девушек даже появилось выражение «сходить замуж». Они не думают, что семья должна быть крепкой, а выходить замуж нужно один раз. Вот моему сыну уже перевалило за четверть века, а он даже не думает жениться. Правда, он сейчас увлечен наукой и занят диссертацией. Зато дочь, едва успела окончить школу, как выскочила замуж и уже успела сделать меня дедом, – с улыбкой закончил я.
– Это еще хорошо, что твоя дочка окончила школу, – сказала Семеновна. – Сейчас уже школа стала не нужна. На первом месте секс и наркотики. Вот скажи мне, мил человек, в годы твоей молодости много было секса и наркотиков?
Я невольно вспомнил фразу, распространенную раньше, что в «Советском Союзе секса нет».
Читать бесплатно другие книги:
