Тайна Полины Блазон Нина

Окуни-киллеры из Дуная

Жизнь с Полиной была не только увлекательной, но и напряжённой. И не только потому, что она от нас что-то скрывала, а мы были готовы лопнуть от любопытства, так нам хотелось узнать её тайны, а прежде всего потому, что нам надо было утаивать от мамы неудачи Полины. Нас бы вовсе не устроило, если бы она дала Полине отставку из-за того, что та ничего не умела делать, ничего не знала и не интересовалась нами, а иногда надолго исчезала из дома.

Чтобы усыпить бдительность мамы, мы уже после первой недели предприняли совершенно необычные для нас действия: по утрам мы были вынуждены самостоятельно намазывать себе бутерброды для школы. Раньше мы ни за что добровольно не взяли бы в руки столовый нож. Мы бы ныли и канючили, что мы умираем с голоду, пока мама или живущая у нас девушка не отреагировали бы на это. И крошки мы бы смахнули на ковёр, чтобы затем нажаловаться маме, что девушка никогда не убирает квартиру.

Самим заботиться о себе оказалось не так уж трудно, а иногда даже полезно. Ведь если Полина готовила для нас бутерброды, то она умудрялась намазывать что-то жёлтое и скользкое не только на ломтики хлеба, но и на половину кухонного стола.

– Лягушачья тина, – твёрдо и непреклонно заявляла Иоанна.

Через некоторое время мы сами начали ходить в супермаркет за продуктами. Иоанна достала с запылённой полки поваренную книгу нашей бабушки, и раз за разом еда у нас получалась всё более удачно: мы научились готовить спагетти и картофельное пюре, жарить глазунью. Со временем мы даже сообразили, как управлять стиральной машиной. Мы убирали на место наши вещи и бегали с пылесосом по всей квартире. Полина всё ещё запрыгивала в кресло, когда слышала шум включённого пылесоса. (За диван, впрочем, она тоже запрыгивала, но только когда слышала гул пролетающего самолёта.)

Когда мама приходила домой, она удовлетворённо кивала головой.

– Вы были правы, дети, – тихо шептала она нам, – Полина начинает вживаться в нашу жизнь, дела идут просто замечательно!

Мы улыбались и кивали.

Но, к сожалению, наша программа замалчивания срабатывала не всегда.

– О, но это ведь… э-э-э… необычная лапша, – сказала мама однажды вечером, критически разглядывая приготовленный Полиной ужин. Несмотря на наши отвлекающие манёвры, она приготовила еду сама.

– Никакая нэ лапша. Это водоросли. Очэнь полэзно!

Мама внезапно позеленела, как водоросли на тарелке, вилка в её руке медленно опустилась на стол.

– Но это… непривычная еда, – слабым голосом произнесла она. – Откуда она у тебя, Полина? Из азиатской лавки?

– Из котлована, – с трудом ответила Полина, рот у неё был набит водорослями.

Мама засмеялась, но Иоанна и я обменялись понимающими взглядами и кивнули друг другу. Если мы за прошедшие недели что-нибудь и поняли, так это что Полина никогда не шутила. Для того чтобы шутить, надо было обладать хоть каким-то чувством юмора, а его у Полины не было вовсе. Возможно, правда, что у себя дома они тайком смеялись в подвале.

– Ну да, ей ведь надо сначала понять, что мы едим, а что – не едим, – тихо сказала мама, когда мы потом на кухне незаметно выбросили слизистые остатки водорослей. Нельзя сказать, что голос у мамы при этих словах был радостным.

– Чем, собственно, занимаются её родители? – допытывалась Иоанна.

Мама наморщила лоб.

– Мужчина в агентстве «Дунай» сказал, что у них рыбный ресторан. У них семейный бизнес.

– Боюсь, что у них не много посетителей, – заметила Иоанна, – если еда там имеет такой же вкус, как сегодняшний ужин.

Я кивнул, внезапно я начал опасаться за жизнь нашего Элвиса.

– Ну ладно. – Мама попыталась выдавить из себя оптимистическую улыбку. – Разные страны – разные меню. Значит, там, откуда она приехала, люди живут иначе.

Мы не осмеливались даже представить себе, как живут люди на родине Полины. Мысленно я видел толпы людей с убийственно серьёзными лицами, бредущих в чёрно-красных бикини и плавках по заболоченным улицам города. Потому что одежда, видимо, тоже относилась к тем вещам, к которым Полине надо было привыкать. Ту одежду, которую ей отдала или купила мама, Полина носила по принципу случайного выбора. Иногда она комбинировала отвратительно лиловый с ядовито-зелёным, ко всему этому она надевала спортивные туфли оранжевого цвета.

– Мы сейчас с вами одни, – сказала мама однажды вечером, заговорщически подмигивая нам. – У вас ведь скоро день рождения.

– Да, – невесело ответила Иоанна. – Но в этом году он совпадает с пасхальным воскресеньем. Ни у кого не будет возможности прийти к нам в гости.

– Значит, мы отметим его позже, – утешила нас мама. – Так вы сможете дважды отметить день рождения. Один раз с Полиной и со мной, а через несколько дней – со своими друзьями. Можете пригласить кого вы хотите! Как тебе моё предложение, Эрик?

Я пробормотал что-то нечленораздельное, большим пальцем правой ноги я в это время огорчённо водил по бороздке между двумя плитками на полу. «Со своими друзьями». Фи, под этим подразумевались, конечно, друзья Иоанны. У меня друзей попросту не было.

Мальчишки из нашего класса были в полном порядке, с ними не было проблем. Проблема носила имя Пауль. Он учился в седьмом классе и ненавидел таких людей, как я. Точнее говоря, он ненавидел только меня.

Уже в первый день занятий в этом году он вытряхнул в школьном дворе всё содержимое моего рюкзака. И теперь всякий раз, когда он меня видел, он передразнивал мою походку и ревел:

Ученики из класса Пауля чуть не умирали со смеху. Половина моего класса тоже смеялась, потому что никто не хотел связываться с Паулем и его бандой. Печально, но факт: из-за выходок Пауля я слыл среди мальчишек нашего класса шутом. И самым ужасным было то, что я ничего не мог с этим поделать. Ябедничать учителям я не хотел ни в коем случае – ведь тогда Пауль действительно серьёзно возьмётся за меня.

Поэтому я просто надеялся, что когда-нибудь он потеряет ко мне интерес. Иоанна регулярно обещала наподдать Паулю, но это производило примерно такое же впечатление, как если бы я заявил, что являюсь певцом рок-группы. В конце концов, Паулю было почти четырнадцать и он был на две головы выше нас.

– И что вам хочется получить в подарок на день рождения? – спросила мама.

– Собственный телевизор! – как по команде закричали мы с Иоанной.

Мама усмехнулась.

– Скромное пожелание, нечего сказать, можете и дальше спокойно мечтать об этом, – язвительно заметила она, бросила полотенце на стол и вышла из кухни.

Когда мы после этого разговора с мамой тоже вышли из кухни, то услышали шаги на лестнице.

– Эй, Полина, подожди! – воскликнула Иоанна.

Мы вместе побежали вверх и успели догнать Полину до того, как она захлопнула перед нами дверь своей комнаты.

– На Пасху в воскресенье у нас день рождения, – сказала Иоанна. – Не хотела бы ты узнать, что мы хотим получить в подарок?

Полина прищурила глаза и наклонила голову. Это было нам уже знакомо: такое выражение лица было у неё всегда, когда она представления не имела, о чём мы её спрашивали.

– Пасха? – осторожно спросила Иоанна. – Ты ведь знаешь – это день, когда все люди прячут в саду и в квартирах крашеные яйца, а дети их ищут?

– День рождения, – добавил я. – Ты ведь знаешь, что это такое, или нет? Много подарков, игры – одним словом, праздник. Ах, не выдумывай! Ты наверняка уже праздновала свой день рождения!

– У нас нэ празднуют, – заявила Полина. – И подарков у нас тоже нэ дарят!

Это было невероятно!

– А сколько тебе уже лет? – спросила Иоанна.

– Дэвятнадцать, – гордо ответила Полина, и так уверенно и убеждённо, словно она уже давно приготовила ответ именно на этот вопрос.

Ну-у-у! Девятнадцать лет без подарков! Суровая судьба!

– Но у твоих родителей ведь есть ресторан, – возмутилась Иоанна. – Они могли бы себе позволить сделать несколько небольших подарков своей дочери. Или у тебя столько братьев и сестёр, что на всех не хватает?

– Примерно так, – ответила Полина. – Братья тоже ничего не получали.

Мы вслушались. Братья! Так мы подобрались к ней уже поближе.

– Ах так! Ну понятно! – изобразил я полное понимание. – И сколько у тебя братьев?

Полина, казалось, напряжённо размышляла.

– От восьми до десяти, – сказала она наконец.

У нас рты открылись от изумления.

– От восьми до десяти? – переспросила Иоанна. – Как это понимать?

– Это значит, что у мэня много братьев, – ответила Полина.

– Ты их никогда не считала?

– Зачем? – Ей явно становилось скучно, она сделала движение рукой, словно отгоняла надоедливую муху. – Сегодня их дэсять, а завтра может быть сэмь. У нас опасная жизнь.

Она зевнула и захлопнула дверь. Иоанне пришлось отскочить в сторону, чтобы дверь не заехала ей по носу.

Я закрыл свой рот. Вся информация о Полине сложилась у меня в голове в единую картину. Она боялась самолётов и громких звуков. Она не знала многого из того, что для нас было естественным, само собой разумеющимся. А у её родителей, совершенно точно, не было ресторана. Иначе Полина должна была бы иметь хотя бы малейшее представление о том, как готовят приличную еду. И внезапно у меня в голове что-то щёлкнуло!

Вау! Вот она, самая страшная тайна Полины! Это же совершенно логично – я увидел нашу помощницу живущей в городе Измаиле в подземной канализационной системе. По ночам в городе бесчинствовали банды разбойников. В сумрачных переходах раздавались выстрелы, над нищенскими кварталами кружились вертолёты.

Жизнь бедных людей была горькой. Тот из них, кто во время рыбалки не был сдёрнут в бездну Дуная киллерами-окунями, должен был остерегаться в каналах свирепых крыс. В канализационных люках, где семья Полины бедствовала в лохмотьях, было так темно, что Полина даже не могла точно сосчитать, сколько её братьев и сестёр пережили очередную страшную ночь. А потом однажды ночью она сбежала и нашла приют у нас.

– Она, вероятно, убежала, как ты думаешь? – вырвалось у меня, как только мы опять оказались в нашей комнате. – Вся эта история с рестораном – сплошное враньё. Их семье угрожали, и она просто всё сделала для того, чтобы сбежать из дома. А агентство, которое предоставляет помощниц по хозяйству, – это группа по контрабанде людей. У Полины ведь ничего не было с собой, когда она к нам пришла, у неё не было даже паспорта!

Иоанна смотрела на меня широко открытыми глазами, затем она кивнула, мои предположения произвели на неё глубокое впечатление.

– Ни слова маме, – шепнула она. – Иначе появится полиция, и Полине придётся вернуться в Измаил.

Мы были взволнованы тем, что защищали Полину. Мне казалось, что помощь бедной девушке из далёкой страны вызывает у нас достаточно хорошее чувство. А самое забавное – на этом фоне даже мои собственные горести с Паулем не казались мне такими уж большими. По сравнению с постоянными угрозами, которые пережила Полина, глупые выкрики Пауля можно было пережить.

Иоанна тоже делала всё для того, чтобы жизнь Полины в нашем доме была как можно приятнее. Нельзя сказать, чтобы она была нам благодарна. Наоборот, она, как всегда, была сдержанной и немногословной. Но она не возражала, когда Иоанна по утрам смахивала ей на тарелку дополнительный бутерброд.

– Кушай! – с воодушевлением говорила ей моя сестра.

Это ведь так приятно не испытывать чувства голода, не так ли?

– Подожди, я сделаю это! – восклицал я, когда заставал Полину за чисткой аквариума. – Не мучайся!

В конце концов, ей пришлось достаточно долго жить в грязи, не так ли?

Ровно через шесть недель запрета на телевизор вновь появился кабель и пульт управления.

Мы ликовали. Отпраздновали мы это событие, прыгая в этот день по креслам.

Полина недоверчиво смотрела сначала на пульт управления, затем на блондинку-телеведущую.

– Только не говори нам, что ты не знаешь, что такое телевизор! – воскликнула Иоанна. Полина потрясла в руке телевизионный пульт, словно это была копилка.

– Зачем это?

– Чтобы смотреть фильмы. Ты ведь уже видела фильмы? – спросил я.

Полина покачала головой.

Раньше мы ей только сочувствовали. Но теперь, когда мы осознали весь масштаб её убогой жизни, мы на самом деле были шокированы. Она приехала к нам прямо из каменного века!

Я незаметно подтолкнул Иоанну, и она кивнула мне.

Всё ясно: теперь нашей задачей было познакомить Полину ещё и с этим достижением цивилизации.

Начать мы решили с фильма «Мумии – пожиратели людей».

Иоанна играет роль монстра

Как это у нас было принято, при просмотре фильма ужасов в послеобеденное время мы опустили на окнах жалюзи. Иоанна торжественно извлекла из своего тайника под кроватью – коробки из-под обуви – DVD-диск с фильмом. В этой коробке мы прятали десять страшных фильмов-ужасов. Мы нашли их как-то на улице среди выброшенных соседями старых вещей и тайком принесли домой. Полина должна была поклясться, что она ничего не расскажет маме.

Честно говоря, Иоанна и я нервничали больше, чем Полина. Во-первых, мы ещё никогда не показывали жившим у нас девушкам наших секретов. Во-вторых, мы не знали, как такая иностранка, как Полина, отреагирует на наш фильм.

Это был исторический момент! Втайне я опасался, что Полина упадёт в обморок. Из предосторожности мы сели на диван слева и справа от неё – на тот случай, если она от испуга потеряет сознание и упадёт. В этом фильме, конечно, не было самолётов и шума работающего пылесоса, но ведь ничего нельзя было предвидеть заранее.

– Сейчас будет о-о-чень страшно, – успокаивающе произнесла Иоанна тоном гипнотизёра. – Она положила свою руку на плечо Полины. – Но что бы ты ни увидела, думай о том, что это ведь только игра актёров.

После этого предупреждения мы ещё раз глубоко вздохнули и… включили фильм.

Полина смеялась.

Она засмеялась, когда на экране, покачиваясь, появилась первая мумия, одного взгляда которой было достаточно, чтобы меня две недели мучили кошмары. Полина смеялась и тогда, когда на мумию надвигалась целая армия вампиров. Её смех звучал довольно странно, ей не хватало дыхания, она даже слегка охрипла. Но самое главное – до сих пор мы ещё никогда не слышали, как она смеётся.

– Вы считаете это ужасным? Фи, дэтский сад! – выкрикнула она и пренебрежительно покачала головой.

– И тем не менее! – рассердилась Иоанна. – После того как мы смотрели его в последний раз, мне целый месяц снились кошмары!

Полина усмехнулась, и эта усмешка показалась нам такой же загадочной, как и её смех. Я был убеждён, что в моих следующих кошмарах я увижу её лицо, освещённое голубоватым светом телеэкрана.

– Ну, тогда вы настоящие трусишки, – язвительно сказала Полина и встала. – Боитэсь клоунов в костюмах мумий!

И пока она поднималась по лестнице в свою комнату, до нас доносился её хриплый смех. На экране Дракула скалил свои зубы, но мы с Иоанной всё ещё не могли сконцентрироваться. Честно говоря, Дракула был мне в этот момент абсолютно безразличен. Потому что меня вывели из себя!

– Она обидела нас! – прошипела моя сестра и выключила телевизор. – Она сказала, что мы трусы!

– У неё, наверное, не все дома! – процедил я сквозь плотно сжатые зубы. – А я вместо неё чистил аквариум!

– Какая неблагодарная! – возмущалась Иоанна.

О да, мы оба были не в духе!

Вместо того чтобы быть покорной и благодарной нам за то, что ей больше не надо жить в грязи, за то, что у неё здесь, у нас, хорошая жизнь, она над нами посмеялась! И не только это! Она обидела нас, усомнившись в нашем вкусе, в выбранном нами фильме! С нашим сочувствием было мгновенно покончено!

– Я покажу ей настоящего клоуна-мумию, – пригрозила Иоанна и вскочила.

Я хмуро кивнул.

– Мы её так напугаем, что она никогда больше не вылезет из-под дивана!

На лице Иоанны появилась дьявольская усмешка.

На этот раз мы не допустим ошибки, как это случилось с кетчупом. Мы выбрали самую удачную ночь: наша мама уехала в командировку и поэтому ночевала в другом городе.

Было совсем не просто сделать маску мумии, но мы нашли выход. У Барбары, подруги Иоанны, был старший брат, который собирал реквизиты к фильмам. После долгих уговоров он согласился дать нам костюмы. В комплекте с маской мы получили даже резиновые перчатки со сморщенной кожей и сломанными окровавленными ногтями. И когда Иоанна их надела, я испугался даже при дневном свете.

– Я сожру тебя, – нараспев произнесла она. Её голос под резиновой маской звучал приглушённо, он казался совсем чужим, так что я содрогнулся.

Ночью маска выглядела так ужасно, что у меня в первое мгновение фотоаппарат чуть не выпал из рук. Иоанна хихикнула, при этом рот мумии со сдвинутой повязкой начал покачиваться. Просто отвратительно!

На этот раз мы не стали ждать на лестнице. В случае с Полиной, это мы понимали, нам надо было находиться во всеоружии – мы решили застать её врасплох и напасть на неё во сне!

Когда мы по тёмному коридору подкрадывались к её комнате, у меня от волнения свело живот. Мы осторожно открыли дверь Полины. Было уже почти час ночи, и она спала. В комнате было достаточно темно, но мы хорошо ориентировались. Кровать стояла в углу, на ней возвышалась тёмная гора. Полина всегда укрывалась всеми подушками и одеялами, которые только могла найти.

Я нервно нащупал в брюках карманный фонарик. Сегодня мне предстояло выполнить сразу две задачи: левой рукой мне надо было освещать Иоанну, а правой – фотографировать. Это было не так-то просто, у меня уже сейчас от волнения дрожали коленки. Что, если Полина от испуга начнёт размахивать руками?

– Начали! – раздался из-под маски глухой шёпот Иоанны.

Я включил фонарик. Господи, это выглядело так ужасно! В темноте наверху, в воздухе надо мной, появились когти, и Иоанна в дрожащем свете фонарика начала медленно приближаться к кровати Полины.

– Гр-р-р-р, – прорычала она. – Мя-я-я-со!!! Че-ло-ве-чи-на!!!

Боже! Как это было жутко! Я сглотнул и поднял фотоаппарат. Я был рад тому, что у меня была причина отвернуться.

Но на кровати никто не двигался. Может быть, Полина от страха остолбенела и лишилась дара речи? По крайней мере, приглушённый возглас или другое свидетельство испуга мы всё-таки должны были бы услышать, или нет?

– Мя-я-я-со!!! – вновь глухо промычала Иоанна.

Тишина.

Это было подозрительно. Я быстро повернул фонарик и осветил постель.

Проклятье!

– Прекрати, её здесь нет! – прошептал я Иоанне.

Резиновые когти опустились.

– Она, видимо, пошла на кухню за водой, – донеслось из-под маски. – Идём скорее! Мы встретим её в коридоре около двери!

Как можно тише мы выбежали из комнаты. Конус света моего фонарика скользнул по стене. Я как раз подумал, что надо бы выключить фонарик, когда вдруг увидел нечто невероятное, нечто совершенно ужасное. Ноги у меня внезапно подкосились. Я споткнулся и растянулся на полу во всю длину. Фонарик погас, фотоаппарат выскользнул у меня из рук.

Иоанна наткнулась на меня и тоже упала, но я не испытал никакой боли. От испуга я изо всех сил закричал, Иоанна закричала вместе со мной. Я полз на животе назад, пока не упёрся в стену. Иоанна, согнувшись, двигалась следом за мной, она крепко вцепилась в меня. Словно я мог ей помочь!

Стоящий в конце коридора монстр раскрыл свой ужасный рот, скользящей походкой он с убийственной точностью надвигался прямо на нас. В темноте тлели синие злобные глаза и острые клыки.

– Акула-монстр! – пронеслось у меня в голове, а может быть, это мы кричали так пронзительно.

– Мама, – жалобно причитала рядом со мной Иоанна.

Рот у акулы раскрылся и…

Я зажмурился и втянул голову в плечи. «Всё кончено!» – подумал я.

Сквозь плотно сжатые веки я внезапно увидел ярко вспыхнувший свет. В коридоре кто-то включил освещение! Рядом со мной тяжело дышала Иоанна.

А посреди коридора стояла Полина, на ней был мамин старый махровый халат с маргаритками. Абсолютно спокойно она снимала с головы самодельную маску акулы.

– Классная мумия, – усмехнувшись, язвительно сказала Полина и показала на Иоанну, у которой маска съехала набок, обнажив половину смертельно бледного лица. – Дэйствитэльно очэнь страшно!

Она подняла фотоаппарат, который откатился к её ногам. У меня всё ещё отчаянно билось сердце, Иоанна тоже выглядела так, словно она сейчас от страха упадёт в обморок.

– Улыбнитэсь, пожалста! – сказала Полина. Затем нас ослепила вспышка.

Часто моргая, полностью сбитые с толку, мы наблюдали за тем, как Полина плавно опустила фотоаппарат в карман своего мягкого халата.

– Конфисковано! – радостно провозгласила она, прошла мимо нас и с силой захлопнула за собой дверь.

Пасхальный день рождения

На следующее утро в глазах Полины вспыхивали злорадные искорки.

– Как спалось? – ехидно усмехаясь, спросила она.

Бумажная маска как бы случайно восседала на абажуре настольной лампы рядом с аквариумом Элвиса. Какой конфуз: при дневном свете было видно, что это была просто бумажная самоделка, склеенная обычным скотчем. Зубы были вырезаны крупным зигзагом, а рот достаточно небрежно нарисован фломастерами. При дневном свете ни один человек не убежал бы с криками ужаса от такого творения.

– Она ведь ждала нас в коридоре, – прошептала мне сестра. – Откуда она знала, что мы хотели её напугать?

– Может быть, она слышала, как ты разговаривала по телефону с братом Барбары. О костюме, – ответил я.

– Какая коварная скрытная шпионка, – прошипела Иоанна.

Но делать было нечего: в мамином присутствии мы, скрипя зубами, были вынуждены делать вид, что ничего не произошло. Мы даже не осмеливались наябедничать на Полину, потому что в этом случае она могла выдать наш тайник с DVD-дисками. Через несколько дней она вернула нам фотоаппарат – без снимков, конечно, но мы и так уже были сыты всей этой историей. Мы не отвечали на вопросы Полины, когда она к нам обращалась, демонстративно игнорировали её, сбрасывали крошки на ковёр и полностью отстранились от домашних работ. Я не притрагивался к пылесосу. Время трогательной заботы о ней безвозвратно ушло в прошлое.

Оставшиеся перед нашим пасхальным днём рождения дни были заполнены ожесточённой борьбой, потому что Полина, кажется, поняла, что мы объединёнными силами ополчились против неё. Надо отдать ей должное, она постоянно была начеку! Я связывал шнурки на её кроссовках, но Полина ни разу не споткнулась. Она просто бросала взгляд на свою обувь, доставала ножницы и разрезала узел. Затем она уходила из дома в расшнурованных кроссовках.

Мы стащили из корзины в подвале её бельё и развесили на самых верхних ветках яблони. Не без помощи Полины, как мы поняли, исчез после этого телевизионный пульт управления.

Мы нанесли на её зубную щётку мыльную пену, чтобы потом на школьной перемене, в свою очередь, откусить от бутерброда, на который был нанесён не только слой масла, но ещё и зубная паста.

– С меня довольно! – прорычала Иоанна и подмешала Полине в апельсиновый сок перец чили. Но Полина выпила всё почти полностью, при этом на её лице не дрогнул ни один мускул. На дне стакана остался всего лишь глоток. Когда Иоанна после обеда недоверчиво попробовала этот сок, у неё из глаз тут же брызнули слёзы, и она с криком, задыхаясь и отплёвываясь, схватила стакан воды.

А когда мы наконец наболтали Полине в её шампунь целую уйму отбеливателя, то оказалось, что именно в этот день она решила выстирать тёмно-синюю шёлковую блузку мамы. Особенно бережная ручная стирка в тазике. С небольшим количеством шампуня для волос. Мама невероятно расстроилась, она размахивала перед нашими носами своей блузкой, которая превратилась в бледную линялую тряпку.

– Это ведь ваши проделки с шампунем, – напустилась она на нас. – И не рассказывайте мне, что это опять несчастный случай! Милые мои, эту блузку я вычту из ваших карманных денег!

Полина стояла в проёме двери за маминой спиной и многозначительно улыбалась.

Иоанна кипела от злости, но и она должна была признать, что Полину никак нельзя было сравнить с Келли, Меттой или Мерседес. Нам надо было предпринять более жёсткие меры!

Но чем чаще я пытался испугать Полину жужжащим пылесосом, тем быстрее она к нему привыкла. Через три дня она просто скучающе пожала плечами. И радиоуправляемая модель самолёта, которую мы в саду направили прямо на неё, не заставила её вскочить и с криком убежать. Теперь она, очевидно, будет пугаться только шума пролетающих настоящих самолётов.

Уже ничего не производило на Полину впечатления. И не только это: ей словно стало скучно с нами, она совсем перестала обращать на нас внимание. Она уходила в свою комнату и сидела там часами напролёт. Мы слышали, как на пол у неё постоянно падали какие-то предметы. Может быть, она задумала против нас что-то новое?

Однажды я подкрался к двери её комнаты и попытался заглянуть в замочную скважину. Но она было забита туалетной бумагой. А на дверной ручке болтался лист бумаги, на котором корявыми буквами было нацарапано: «Эрик, здесь смотреть не на что!»

Наш день рождения начался с проливного дождя. Ну просто класс! Но тем не менее по дому плыл аромат свежих булочек. Я слышал, как внизу на кухне работало радио. Мама весело напевала какую-то песенку. Это мгновенно улучшило моё настроение. Что может быть лучше дня рождения! День Иоанны и Эрика, с утра до вечера, куча подарков и сладостей – и мама в этот день принадлежала только нам!

– С добрым утром! – пролепетала Иоанна и зевнула в своей кровати. – С сегодняшнего дня нам с тобой вместе двадцать два года.

Это и в самом деле было прекрасно!

– Мои солнышки! – воскликнула мама, когда мы в пижамах вошли в гостиную. И вот она уже обнимала и тискала нас. – Мне с трудом верится, что вы уже такие большие! – смеясь, сказала она. – Ещё совсем недавно вы были моими маленькими детками!

Как приятно! Хорошо, что Полины ещё не было здесь.

– Это ведь хорошо! – смущённо протянул я. – Но я ведь не грейпфрут, который ты хочешь отжать!

Я бы ни за что не признался, что мне вовсе не та-а-ак уж не нравятся мамины объятия.

– Пирожные! – закричала Иоанна, взглянув на накрытый к завтраку стол. – С клубничной глазурью!

Ярко-красные крендели словно улыбались мне. Но я не позволил так быстро отвлечь себя. Что-то было не так, как обычно. Точно, пирог ко дню рождения! В этом году он имел форму лежащего ягнёнка. Со всех сторон он был обсыпан сахарной пудрой, и на его спине возвышалось десять свечей, одиннадцатая короновала голову. Но пирог был не единственным, что показалось мне необычным.

– А это что такое? – недоверчиво спросил я и указал на скатерть, на которой красовались безвкусно оттиснутые куры. Пасхальные скатерть и салфетки! И ваза со свежесрезанными листьями пальмы, на которых были развешаны яркие пластмассовые яйца. Такого у нас ещё никогда не было.

– Тебе не нравится? – мама удивлённо смотрела на меня.

– Зачем нужно всё это пасхальное убранство? – спросил я. – Мы ведь ещё никогда так не наряжали стол? И этот пирог – это ведь не настоящий пирог ко дню рождения. Это пасхальный ягнёнок. Разве кто-нибудь придёт к нам в гости? Бабушка Христель ведь уехала в отпуск.

Мама улыбнулась и расправила одну из салфеток.

– Ну да, у нас есть гостья, – сказала она, – Полина. Она ещё никогда в своей жизни не отмечала настоящую Пасху. И я подумала, что в этом году мы можем все вместе по-настоящему празднично позавтракать. Так она узнает много нового о стране, в которую приехала.

– Все эти старания только ради Полины! – воскликнул я. – В наш день рождения!

– Нет, ради вас и Полины, – поправила меня мама. – Ради всех нас. В самом деле! Что тут плохого? Пирог с ягнёнком прекрасно выглядит на именинном столе. Я думала, вас это обрадует!

На самом деле эти слова были последней каплей. Я видел, что и на лице Иоанны погасла улыбка.

– Это просто здорово, – проворчала она. – Ты так стараешься ради Полины!

Мама нахмурила брови.

– С меня довольно! – слегка обиженно воскликнула она. – Мы празднуем сегодня ваш день рождения и одновременно немного отмечаем Пасху. Что в этом такого? А теперь соберитесь и сделайте хорошую мину.

Никаких шансов. Моё настроение упало до уровня ниже подвала. И оно опустилось ещё ниже, когда через мгновение в гостиную вошла Полина. Она выглядела как обычно, но у меня вдруг возникло ощущение, что за невозмутимостью скрывается торжествующая улыбка.

– Всэго хорошэго! – сказала она и протянула каждому из нас по конверту. Конверт Иоанны был жёлтым, а мой – противно-зелёного цвета.

– Мой подарок будэт готов только к чэтвэргу, – пояснила она.

– Фи, – пискнула Иоанна и отложила конверт в сторону. Я засунул конверт под мою тарелку и сделал вид, что Полина для меня просто не существует.

Это, как мне показалось, не особенно задело девушку. Она с большим интересом разглядывала свечи и пирог в форме ягнёнка, а затем заставила пластмассовые яйца раскачиваться, подталкивая их пальцем.

– Интэрэсно, – восхищённо сказала она.

Мама просияла и начала рассказывать ей, как принято отмечать Пасху в Германии. Полина делала большие глаза, а я с трудом сдерживался, чтобы с моего языка не слетело что-нибудь язвительное. Нам обоим была дана отставка.

Дождь за окном превратился в настоящий ливень, было пасмурно, небо затянули свинцово-серые тучи. А это означало, что сегодня невозможно будет выйти даже в сад.