Как стать героем Хили Кристофер
Дункан вскочил на ноги, весь дрожа от возбуждения:
– Ой, ну и дела! Это битва, да? – заверещал он. – В первый раз в жизни вижу битву! Это ведь битва, правда?
Два разбойника надели ему на голову большой мешок и повалили наземь.
– Нет, это не битва, – хихикнул один из них.
Между тем Лиам с мечом в руке сражался с четырьмя разбойниками одновременно. Первый бросился на него, замахнувшись дубиной. Лиам отразил удар клинком и одновременно пнул второго разбойника, так что тот с размаху влетел в стену. Третий хотел ударить принца по ногам, но Лиам вовремя подпрыгнул. Приземлившись прямо третьему на спину, Лиам ударил второго разбойника рукоятью меча по голове, и тот тоже рухнул наземь. Четвертый побоялся подходить близко и метнул в Лиама кинжал. Но принц крутанул мечом, и кинжал полетел обратно. Он попал рукояткой разбойнику в лоб и отправил его в нокаут.
Лиам, отдуваясь, оглядел комнату. Фредерик, связанный по рукам и ногам, корчился на полу. Дункана, похоже, запихали в мешок. А где…
Густав как раз пролетал у Лиама над головой – могучий Хорес бросил его, словно копье. Тяжелый, да еще и в доспехах, Густав рухнул на Лиама и повалил его. Принцы покатились по полу, перепутавшись, а потом подняли головы и обнаружили, что разбойники окружили их кольцом.
– Сейчас мы их, – пообещал Густав за миг до того, как Хорес столкнул их с Лиамом лбами. Все погрузилось в темноту.
9
Прекрасный Принц оказывается незаменимым
Не то чтобы Лиле так уж не нравилось быть принцессой, однако она была сильно против принцесс именно той разновидности, какой от нее добивались родители. Король Гарет и королева Гертруда долгие годы пытались обтесать свою дочь и сделать из нее Настоящую Аристократку, то есть такую девушку, чтобы ее можно было в один прекрасный день выдать замуж за неприлично богатого принца в обмен на туго набитые мешки с золотом и драгоценными камнями. (Узколобые какие-то родители попались Лиле с Лиамом.) Однако Лила не интересовалась ни балами, ни приемами, ни брошками, ни вальсами. Если ей случалось прогуливать очередной урок осанки, значит она лежала на самом-самом верху высоких стеллажей в королевской библиотеке – туда она забиралась, чтобы спокойно почитать книжку по анатомии драконов или биографии знаменитых мастеров побегов. То и дело ее заставали за тем, что она взламывала окно классной комнаты и ловко, словно в танце, слезала по решетке, лишь бы избежать контрольной по надеванию корсета. Непослушная Лила совершенно изводила родителей, и когда она прогуляла бал, чтобы пробежаться вдоль ручейка, журчавшего по склону горы (и погубить тем самым платье), терпение у них лопнуло и они официально посадили ее под домашний арест до свадьбы.
Рис. 21. ЛИЛА
Избавило Лилу от этой участи только вмешательство старшего брата. Лиам вступился за нее перед королем и королевой, напомнил, что Лила еще очень юна, и объяснил, что родители должны дать ей время – пусть разберется в своих разносторонних интересах. Лила была не такая, как другие принцессы: она любила штудировать учебники по алхимии, препарировать кузнечиков и ставить хитроумные капканы на домовых.
– Неужели вам интереснее втискивать Лилу в рамки, которые ей явно не подходят, – спросил Лиам, – чем посмотреть, каким человеком она вырастет?!
Это было задолго до того, как грянуло Великое Свадебное Фиаско, – тогда родители Лиама еще придавали большой вес любым его словам. Обучать Лилу придворным манерам они не бросили, но наказание отменили и даже позволили ей заняться кое-какими хобби по собственному выбору – например, химией, сборкой часовых механизмов и строительством домиков на деревьях.
А чаще всего Гарет с Гертрудой просто забывали, что у них есть Лила. Они решили, что можно больше не злиться на нее с утра до вечера – и теперь принцессу стало легко не замечать. Свое внимание король с королевой, как и большинство населения Эринтии, сосредоточили на Лиаме.
Так вот, именно о своем брате и о том, скольким она ему обязана, и думала Лила, приближаясь к дверям тронной залы принцессы Шиповничек в Авонделле. Дома, в Эринтии, беснующиеся толпы не желали униматься. Более того, когда через границу просочились слухи о том, как грубо и бесцеремонно Лиам разорвал помолвку с принцессой Шиповничек, граждане Эринтии возненавидели принца Лиама еще сильнее. В знак протеста они даже жгли плащи. Вот Лила и сочла, что уладить дело по силам только одному человеку – принцессе Шиповничек. И отправилась в Авонделл обратиться к ней за помощью.
Поехала Лила одна. Она рассудила, что родители едва ли одобрят какой бы то ни было план, позволяющий Лиаму избежать принудительной свадьбы, потому сообщила матери, что идет в свою комнату, чтобы провести эксперимент по сравнению слизистой оболочки кишечника у нескольких видов земноводных («У меня там полно съестных припасов, так что к ужину меня не ждите! И к завтраку тоже!»). После такого заявления родители наверняка должны были сторониться ее несколько дней, а то и дольше.
– Быть может, юная госпожа сообщит, каковы ее намерения? – спросил один из стражников, прямой как палка.
– А Шиповничек там? Я хотела с ней поговорить, – ответила Лила, поправила воротничок канареечно-желтого платья и отбросила свесившуюся на глаза кудряшку.
– Вы просите аудиенции у принцессы Шиповничек? – уточнил стражник.
– Ой, да, конечно, простите. У принцессы Шиповничек, – сказала Лила.
Стражник не шелохнулся. И не проронил больше ни слова. Смотрел на Лилу и ждал.
– У царственной и… очень внушительной принцессы Шиповничек? – наобум предположила Лила. – У ее всемилостивейшего высочества принцессы Шиповничек? Повелительницы великого и могущественного королевства Авонделл. Известной также как легендарная Спящая красавица. У которой, как я слышала, еще и роскошные волосы. – Стражник по-прежнему выжидательно глядел на нее. Лила вздохнула: похоже, она потерпела провал, даже не посмотрев на принцессу Шиповничек одним глазком. – Извините, я правда не знаю, что еще вы хотите от меня услышать.
Второй стражник ткнул в Лилу пальцем. Она в ответ тоже показала пальцем на себя и вопросительно подняла брови. Стражник кивнул. Лила помотала головой и пожала плечами – она не понимала, на что он намекает.
– Представься, – шепнул стражник.
– А, точно. – Лила выпрямилась. – Я – Лила, принцесса Эринтии, действующий чемпион всекоролевской олимпиады по физике. И сестра принца Лиама Эринтийского. – Услышав про Лиама, первый стражник ощерился. – С которым я на самом деле не разговариваю, – поспешно пояснила Лила. – Мы с ним родственники – и все. Мой визит не имеет к нему никакого отношения. Просто… ну, принцессам иногда надо посоветоваться друг с дружкой… по поводу… по поводу диадем. Мне бы хотелось узнать мнение принцессы Шиповничек об одной диадеме.
Второй стражник хихикнул.
– Я о вас доложу, – сказал он. Вошел в тронный зал и затворил за собой дверь. Первый стражник по-прежнему делал такое лицо, словно набил полный рот острым перцем и теперь не знает, куда выплюнуть. Лила старалась не смотреть ему в глаза.
Секунду спустя тот стражник, что поприветливее, вернулся и объявил:
– Принцесса примет вас.
Он открыл дверь перед Лилой и жестом пригласил ее войти. Ступив на алую ковровую дорожку и очутившись в тронном зале с мраморными стенами, увешанными множеством картин, Лила поспешно поправила рукава платья: она по привычке засучила их по локоть. Рукава страшно измялись, и Лила поморщилась. «Тоже мне настоящая принцесса, – неряха, каких поискать, – подумала она. – Надо все сделать правильно. Ради Лиама».
Она хотела было засучить рукава обратно, но решила, что уже поздно, – на троне, украшенном самоцветами и обитом бархатом, в конце темно-алой ковровой дорожки восседала принцесса Шиповничек в фиолетовом платье, щедро усыпанном блестками. Шиповничек сидела молча с видом мирным и созерцательным (однако и царственным тоже) и смотрела на Лилу.
«Да, насчет волос Лиам точно подметил, – подумала Лила. – Жуть какие пышные».
Когда до трона осталось футов двадцать, стражник с порога прошипел:
– Стойте.
– Спасибо, – шепнула в ответ Лила. И вопросительно поглядела на стражника через плечо – мол, можно мне говорить?
Стражник кивнул. Потом вернулся на пост и закрыл за собой дверь.
Лила поглядела на принцессу Шиповничек, коротко присела в реверансе, отбросила со лба кудряшку и начала:
– О благороднейшая и высокочтимая принцесса Шиповничек, я пришла просить о помощи, которую могу получить лишь от твоей милости…
«Неплохо!» – похвалила она себя.
– О славное, прелестное дитя, – начала Шиповничек. – О моя сестра-принцесса! Не сомневайся, я отнесусь к твоей просьбе со всем вниманием, какого она заслуживает! – И тут она неожиданно расхохоталась. Даже скорее раскрякалась. – Никакого! Никакого внимания она не заслуживает! – провизжала она.
Лила отшатнулась.
– Помощи просишь? Любезности добиваешься? – ехидно осклабилась Шиповничек, встала и двинулась на Лилу. – Ты, сестра человека, который меня предал и унизил?! С какой радости я стану тебе помогать, а?
– Ты даже не выслушала, о чем я прошу, – попыталась перебить ее Лила.
– Неужели ты просишь, чтобы я вышла за твоего братца, которого очень кстати приволокла с собой и он поджидает в коридоре, закованный в цепи? А иначе – мой ответ: «НЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ЕТ!!!»
Это «нет» прозвучало с таким напором, что Лилу чуть не сдуло.
– Да ты ведь его не привезла, верно? – спросила Шиповничек – так, на всякий случай.
– Нет, – ответила Лила, совершенно огорошенная. – А что, ты с моим братом тоже так себя вела? Просто, понимаешь, если да, мне, ну, это… понятно, почему он не захотел на тебе жениться.
– Твой брат – трус, – сообщила Шиповничек, непринужденно поправив локоны. – Чистая и неиспорченная принцесса Шиповничек ему не по зубам. Признаться, именно такой муж мне и нужен. И Лиам будет моим мужем, это точно.
– Ну, понимаешь, я поэтому и пришла, – сказала Лила. – Если ты хочешь, чтобы у тебя оставался хоть один шанс выйти за моего брата, поговори со всеми и объясни, что слухи про него – вранье.
– С какой стати? – снова рассмеялась Шиповничек. – Я же их и пустила, эти слухи.
– Ах ты гадина! Он был герой, а ты погубила его репутацию! – возмутилась Лила.
– Сам виноват! Кроме того, он едва не обошел меня по популярности! А теперь этого можно не бояться. Ну и дурак же он. Только посмотри, от чего он отказывается. – Шиповничек плавным жестом обвела изысканные витражные окна. – Роскошно, правда? Знаешь, сколько сил и труда уходит у малолетних рабов на создание такой красоты? Ой, кстати… мммм, погляди-ка! – Она вскочила и подняла крышку с серебряного блюда, стоявшего на столике рядом с троном, а на блюде оказалась миниатюрная яичница-глазунья. – Сильварийский колибри, исчезающий вид, – провозгласила принцесса. Подцепила желток длинным накрашенным ногтем и лизнула. – О-о-о, и правда! В жизни не пробовала такого нежного яйца со сливочным вкусом! Жалко, что в мире таких осталось всего десяток!
– Зря я сюда пришла, – пробурчала Лила. Шиповничек, очевидно, оказалась не из тех, с кем можно вести переговоры. – Не надо меня провожать. – И она побежала к дверям.
– А ну, стой, шмакодявка! – проговорила Шиповничек. – Собралась улизнуть от меня, как твой бесхребетный братец? – Шиповничек зашагала вслед за Лилой, но та уже прошмыгнула в приемную.
– Спасибо, солдатики! – бросила она остолбенелым стражникам и молнией выскочила вон из дворца.
– Где она? – процедила Шиповничек, выглянув за дверь и обнаружив, что посетительницы и след простыл. Стражники тут же что-то залопотали – они не знали, как лучше ответить. – Ладно, – отмахнулась Шиповничек. – Надо брать дело в свои руки, а то я вообще свадьбы не дождусь. Привести мне Руффиана Синего!
Через десять минут Лила, увернувшись от нескольких вооруженных стражников у дверей дворца, проскользнув за кустами, обстриженными в виде разных зверей, и, взобравшись по длинной шее дерева, обстриженного в виде жирафа, присела, сжавшись в комочек, на карнизе под окном тронного зала принцессы Шиповничек. Она чуть-чуть приоткрыла витражные створки, заглянула внутрь и увидела, что Шиповничек говорит с каким-то угрюмым громилой в темном плаще с капюшоном: это и был Руффиан Синий, лучший наемный убийца и похититель во всех здешних краях. Если кого-то требовалось выследить и схватить, никого другого и не просили. Конечно, обаянием Руффиан не отличался. Когда он только открывал свое похитительское дельце, то хотел назваться Руффианом Черным или Руффианом Алым – в этом было что-то завлекательно-страшное. Только вот рожа у Руффиана вечно была унылая, а нос и губы – вечно синие от холода, даже в летний зной. Вот почему его и прозвали Руффианом Синим.
– …По своей воле он, похоже, не вернется, – говорила Шиповничек.
– Я тебе его доставлю, – ответил Руффиан угрюмым ровным голосом.
– Еще бы, ты же у нас талант! – фыркнула Шиповничек. – Я тебе за это и плачу!
– И нечего язвить, – отозвался Руффиан.
– Слушай, если тебе не хочется заработать, я сотню таких найду, прибегут как миленькие. – Шиповничек бросила в рот вишенку и плюнула в Руффиана косточкой. Косточка отскочила от его груди. Он проследил взглядом, как она катится по ковру.
Рис. 22. РУФФИАН СИНИЙ
– А вот это лишнее. – Он шмыгнул носом. – Я же сказал – доставлю.
– Хватит ныть, иди настреляй мне принца, ясно?
– Я пойду, пойду, – прогнусавил наемник. Потом глубоко вздохнул и медленно выдохнул. И зашаркал прочь, опустив голову.
Шиповничек обернулась на стоявшего за спиной стражника:
– Это точно Руффиан Синий? – спросила она. – Мы ничего не перепутали?
Стражник кивнул.
– Вот плакса! – проворчала Шиповничек.
Между тем Лила спрыгнула с подоконника. Пробежала к парадному крыльцу и, спрятавшись за фонарным столбом, увидела, как Руффиан Синий взбирается на коня темно-серой масти и рысит прочь.
«Надо проследить за этим психом в капюшоне, – решила Лила. – Иначе я не смогу предупредить Лиама».
10
Прекрасный Принц впадает в немилость у короля
Наутро после того, как принцев схватили в разбойничьем логове, они проснулись на сквозняке в пыльной тюремной камере. Ни коек, ни тюфяков в камере не было – только голый каменный пол, грязный после прежних заключенных. Меч Лиама, топор Густава и флейта Дункана куда-то подевались.
Лиам, как всегда, первым стряхнул дремоту. С досадой оглядел своих сонных спутников. Вчера вечером, во время схватки с разбойниками, они вели себя так, что сразу стало ясно – доверять им не стоит. «Правда, нас застали врасплох, они не успели проснуться, – урезонивал он себя. – Когда не выспишься, все валится из рук. Конечно, дело только в этом».
– Эй, вставайте, – сказал он. – Мы в плену.
– Боже мой, – простонал Фредерик. – Во что я ввязался?!
– Вот и я как раз об этом думаю, – пробормотал Лиам.
– Признаться, я несколько разочарован, – сообщил Дункан, разминая затекшие руки и ноги. – Первая в жизни битва – и так быстро кончилась!
– Если хочешь, можем прямо сейчас подраться, – заявил Густав, поднялся и уставился на Дункана сверху вниз.
– Береги силы на врагов! – поспешно вмешался Лиам. Он пружинисто вскочил на ноги и выглянул в единственное окошко, забранное решеткой. – Первым делом надо понять, где мы.
– Чего тут понимать-то? Мы в тюрьме, – вздохнул Фредерик. Тут до него дошло, что он, собственно, сказал, и он ахнул: – Боже мой! Я в тюрьме! В тюрьме! А я еще думал, что мне не нравится в той гостинице, где пахло луком!
– Да, мы в тюрьме, а где сама тюрьма? – терпеливо объяснил Лиам. – Поглядим… ага, мы примерно на третьем этаже. Вон там вижу густые хвойные леса, за ними, к северу, горные вершины. Один пик особенно выделяется – весь резной и остроконечный. Думаю, это вполне может быть шпиль какой-то башни к югу от горы, но не уверен…
Рис. 23. Гора УПЫРЬЕ КРЫЛО
– Какая разница, что это за королевство, если мы все равно за решеткой?! – убитым голосом отозвался Фредерик. Он уже начал понимать, что больше никогда не увидит Эллу. И славного Реджинальда. И папу, который, видимо, был прав во всем. «Я пережил нападение колдуньи и великана, – подумал Фредерик. – Надо было тут же и отказаться от этой затеи! Надо было отправить Лиама спасать Эллу. Я не на своем месте. Мое место – дома, во дворце. В ванне с ароматной пеной».
Меланхолические размышления Фредерика прервал Густав: он схватил его и силой потащил к окну.
– Фантастика! – возвестил Густав.
– У нас с вами, по всей видимости, разные представления о фантастике, – сказал Фредерик.
– Та извилистая гора – это же гора Упырье Крыло! – заорал Густав. – Мы в Штурмхагене!
– Точно? – спросил Лиам.
– Да я тыщу раз видел эту гору! Поди ее прогляди! – сказал Густав. – Не, мы точно в Штурмхагене.
Лиам вздохнул с облегчением. Выходит, он все-таки не подвел спутников.
– Значит, разбойники оказали нам услугу и притащили именно туда, куда нам нужно!
– Добро пожаловать! – воскликнул Дункан.
– Ты-то тут при чем?! – ощерился Густав.
– Да я просто хочу сказать, передышка нам кстати, – просиял Дункан. – Неважно, как мы тут очутились, главное – мы здесь, и это прекрасно, правда? Я вот всегда мечтал побывать в Штурмхагене. Эй, Густав, у вас же в Штурмхагене в это время года проходит большой фестиваль цуккини, да? Я страстный поклонник кабачков!
– Дункан, мы в тюрьме, – сухо напомнил Фредерик. – Мы ничего не увидим, кроме этой камеры. Где, кстати, водятся пауки. Вы заметили пауков?
– Еще бы: Кармен, Зиппи и доктор Ти, – закивал Дункан.
Густав обернулся и посмотрел в оконце на гору Упырье Крыло. У подножия горы двигалось что-то массивное – даже деревья раскачивались. А над их вершинами виднелась… неужели голова?! Тут над этой головой поднялась великанская ручища и поскребла в затылке – вот и ответ.
– Эй, ты, Плащеватый, – позвал Густав. – Глянь-ка.
Но не успел Лиам присоединиться к Густаву у оконца, как принцев отвлекли приближающиеся по коридору шаги. Из-за решетки в двери на них вытаращились самодовольные физиономии Хореса и Невилла. Что-что, а самодовольно таращиться они были мастера. Даже разделили первое место в чемпионате «Самодовольный взгляд» в последнем классе спецшколы с разбойничьим уклоном.
– Ну, Хорес, которого ты, говоришь, узнал? – спросил Невилл у своего могучего спутника.
– Вон того с патлами, у окна, – ответил Хорес, указав квадратным подбородком на Густава. – Он какой-то королевский родственник, местный, штурмхагенский, зуб даю. Видал его недавно, когда уносил ноги из замка с нашим сам-знаешь-чем.
– Славно, славно, мы сцапали принца, – захихикал Невилл. – Хорес, дружище, а ведь босс-то наш доволен будет. Похоже, мы с тобой здорово продвинемся по служебной лестнице. – После чего добавил, уже обращаясь к Густаву: – Не знаю, что ты там делал в нашей берлоге в Сильварии, твое высочество, но спасибо тебе большое. Только представь себе, какой выкуп можно за тебя попросить, а? За настоящего принца?
– Выкуп? Размечтался! – заорал Густав. – А все штурмхагенское войско на свою голову не хочешь? А еще эринтийское. И сильварийское, и гармонийское!
– Вот зачем было болтать? – вполголоса спросил Лиам.
– При чем тут Сильвария? Да еще и Гармония? Минуточку, я, кажется, что-то пропустил! – осклабился Невилл. До него дошло, что самый рослый из пленников, кажется, выдал какую-то тайну.
– Ни при чем! – поспешно вмешался Фредерик. – Видите ли, он полный профан в географии. Даже не помнит, из какой он страны.
– Их тут четверо, – рассудил Хорес. – Может, по одному из каждого королевства?
– А тамошние короли за кем попало войско посылать не станут, – заключил Невилл.
– Мой папа точно не станет, – поддержал его Дункан. – В Сильварии и войска-то нет.
Хорес рассмеялся:
– Невилл, да мы, кажется, сразу четырех принцев захапали!
– Не делайте поспешных выводов, – попытался исправить положение Лиам.
– Да не старайся так, твое высочество, – с нажимом произнес Невилл. – Кореш тебя с потрохами выдал. Пошли, Хорес, доложим боссу, что у нас для него аж четыре принца.
– А кто этот босс, о котором вы все время говорите? – спросил Лиам.
– Наш босс? Да ты про него наверняка слыхал. Его Диб Раубер зовут, – ответил Хорес, шагая вслед за Невиллом прочь по коридору. – Только ты его знаешь под именем…
– Разбойничьего Короля, – закончил за него Лиам. – Мы в плену у Разбойничьего Короля. Как скверно! – простонал он.
Принцы поникли. Про Разбойничьего Короля знали все – его войско воров и головорезов держало в страхе земли от горных вершин до побережья. Люди Разбойничьего Короля крали драгоценные произведения искусства из королевских музеев с той же легкостью, что и последнюю краюху хлеба у нищего семейства. Однако сам Диб Раубер давал своим подручным сто очков вперед по части гнусности и негодяйства. О его подлости слагали легенды. В шесть лет юный Диб запер собственных родителей в кладовке, набил карманы всеми семейными денежками, скопленными за много лет, и сбежал из дому, решив стать профессиональным вором.
Два года спустя – всего восьми лет от роду – Диб Раубер украл бриллианты, принадлежавшие правящему семейству Валериума, для чего ударил ногой в живот стотрехлетнего короля, а когда престарелый монарх согнулся от боли, стянул корону прямо у него с головы. После этого отвратительного злодеяния Диб Раубер стал настолько знаменит, что взрослые люди, самые отпетые преступники тех мест, признали его своим вожаком и присягнули ему на верность. В последнее время разбойничье войско под предводительством Диба Раубера устроило воровские кутежи по всем семи королевствам. Негодяи не чурались никакой добычи – ни большой, ни малой: сегодня Диб Раубер утаскивал колокола в пяти разных соборах, а завтра – тряпичную куклу у плачущей малютки. Там, где проходило войско Диба Раубера, в иных деревнях ни монетки не оставалось. За эти и прочие гадости он и получил прозвание Разбойничьего Короля. У всякого, кто о нем слышал, кровь леденела в жилах. Принцы не были исключением.
Прошло несколько минут, и у двери камеры возник целый отряд вооруженных стражников. Они вывели принцев наружу, сковали за пояс одной цепью и отвели к Разбойничьему Королю. Принцы плелись по коридору, словно длинная восьминогая гусеница, протирая подметками изысканный ковер ручной работы, который сам по себе, наверное, стоил целое состояние, и глядя на целые груды награбленного добра – пышные расшитые занавеси, картины в золотых рамах и мраморные статуи прямо как живые.
В другое время Фредерик не мог бы отвести глаз от всех этих шедевров. Но сегодня он их едва замечал. Он шел последним, за Густавом, но прибавил шагу и, подавшись вперед, шепнул Лиаму, который был вторым:
– Лиам, вы ведь нас спасете, правда?
– Эгей. А я что, стал невидимкой, да? – обиделся Густав.
Дункан, шедший первым, ответил за Лиама:
– Ой да конечно, Лиам нас спасет. Это будет так увлекательно!
– Увлекательно не будет, Дункан! – оборвал его Фредерик, которому оптимизм Дункана показался крайне неуместным. – Оглядитесь вокруг! Здесь нет ничего увлекательного!
– Ха! Не вешай нос! – воскликнул Дункан. – Мы же друзья! То есть вчера мы отменно повеселились. Помнишь, как тебя напугал филин и ты свалился с лошади? Здорово! Не хочу никого осуждать, но ты что-то скис с тех пор, как мы попались в лапы злым разбойникам!
– Сам себя послушай для разнообразия! – рявкнул на Дункана Густав. – С чего тебя вообще с нами понесло?
– Думал, весело будет, – ответил Дункан и тут же пожалел о сказанном. – Ну, я могу чем-нибудь помочь. У меня в рукаве припасено несколько фокусов…
– Еще бы, мускулов-то у тебя нет, так что места там полно, – заметил Густав.
– Густав, это уже ни к чему, – предостерег его Фредерик.
– Ты, Золушкин подкаблучник, нечего делать мне замечания, ты мне не папаша! – заорал Густав.
Лиам решил вмешаться:
– Послушайте, положение очень серьезное, сейчас не время для мелких дрязг, – сурово отчеканил он. – Делайте, как я скажу, и я вас выручу.
В конце коридора распахнулась тяжелая дубовая дверь, и принцы с охраной вошли в огромный зал, от стены до стены заваленный золотыми монетами, сверкающими самоцветами и прочими сокровищами. Пожалуй, это был самый большой склад награбленного за всю историю воровства. Глаза у принцев стали круглые – при виде не столько золотых гор, сколько сотни вооруженных до зубов головорезов, которые стояли по всему залу и скалились на пленников.
Посреди всего этого великолепия высился застеленный мехами золотой трон, где и восседал Диб Раубер, Разбойничий Король. Он раскинулся на своем роскошном сиденье, перекинув одну ногу в ботфорте через подлокотник трона. Если не считать большой, не по размеру, короны, надетой набекрень, наряд у короля был скромный – поношенная серая рубаха, черная жилетка и темно-синие штаны. Сальные черные волосы торчали из-под короны во все стороны. Правый глаз сощурился на принцев (левый был закрыт красной кожаной повязкой). Однако самое поразительное в Разбойничьем Короле – такое поразительное, что обо всем остальном и говорить-то не стоит, – был его возраст. Дибу Рауберу недавно исполнилось десять.
Рис. 24. РАЗБОЙНИЧИЙ КОРОЛЬ
– Да ты ж дите малое! – не сдержался Густав.
– Вот так сюрприз, – сказал Дункан. – Ну, то есть я слышал рассказы о приключениях Разбойничьего Короля в детстве, но думал, что они старше. То есть рассказы. Ну и ты тоже.
– Ты ж дите малое! – повторил Густав.
– Глазам своим не верю, – прошептал Лиам.
Сощуренный глаз Разбойничьего Короля сощурился еще сильнее.
– Мне представляется, наши гости не вполне понимают разницу между юностью и беспомощностью, – холодно проговорил он. – Возраст – не более чем цифра. Уважают человека не за число прожитых лет, а за деяния и достижения. Что, съели? – И мальчишка, к большой радости своих приближенных, показал пленникам длинный язык.
– Нет-нет, мои друзья потрясены и восхищены! – Фредерик решил прибегнуть к дипломатии – а то как бы его спутники не сказали еще что-нибудь, о чем потом придется пожалеть. – Мы наслышаны о ваших многочисленных достижениях – вот почему мы предполагали увидеть человека, более обремененного годами. Ваша молодость – всего лишь доказательство вашего мастерства.
– Вот слова настоящего принца, – одобрил Разбойничий Король. – Да, я знаю, кто вы такие. Все четверо. – Он повернулся к Невиллу и Хоресу, стоявшим у самого трона. – Вы правы. Четыре принца. Вас ждет достойная награда.
– Мне кажется, сударь, нас приняли за других, – сказал Лиам. – Мы всего лишь простые путники, случайно…
– Ты, – перебил его Разбойничий Король, – принц Лиам Эринтийский. Я это знаю, потому что обокрал тебя. И всех вас обокрал. Лиам, драгоценный меч твоего отца с усаженной самоцветами рукоятью, меч, которым владели двадцать поколений королевского рода Эринтии, – тот самый, который год назад куда-то подевался, – так вот, это я его украл.
У Лиама был такой вид, словно его ударили.
– Принц Дункан Сильварийский, – продолжал Разбойничий Король. – Помнишь, в галерее у библиотеки висели бесценные картины величайших художников твоего королевства? Теперь они украшают мой нужник.
Рис. 25. ЛОЖКИ
– Большой у тебя, наверное, нужник, – ответил Дункан.
– Большой. А ты, принц Фредерик, мой языкастый друг из Гармонии, – ручаюсь, ты тоскуешь по своей коллекции серебряных ложек со всего света!
– Мерзавец! – только и вымолвил Фредерик.
– А ты, Густав… Ах, Густав, Густав, Густав! Неужели ты так и не заметил, что я сижу на троне твоей матушки?!
Густав бросился на Разбойничьего Короля с кулаками, но ему помешали стражники, не говоря уже о цепях, которыми он был скован с остальными принцами.
– Прекрасно, – вздохнул Лиам. – Кто мы такие, ты знаешь. Чего тебе от нас нужно?
Разбойничий Король воздел руки и закатил глаза:
– Как все медленно соображают! Деньги! Мне нужен выкуп от ваших богатеньких-пребогатеньких родственничков! Не сомневаюсь, все они готовы раскошелиться, только бы их драгоценные сынки вернулись домой целыми и невредимыми! Или ваши родители не хотят больше вас видеть?
– А как же ваши родители? – спросил Фредерик. – Что, по-вашему, они думают о той жизни, которую вы себе избрали? Что бы сказали вам родители, если бы вы встретились сегодня?
– А я знаю, что бы они сказали, – захихикал Разбойничий Король. – Они бы сказали: «Спасите-помогите! Выпустите нас отсюда! Мы сто лет просидели, запертые в кладовке!»
Подручные дружно заржали.
Фредерик поджал губы, кивнул и промолчал.
– Нет, серьезно! – Диб Раубер утер слезу. – А что еще мне с вами, остолопами, делать? Я – Разбойничий Король. Мне надо дорожить репутацией. А заполучить в одну уютную камеру четверых принцев из четырех королевств – это удачный ход, согласитесь! Жду не дождусь, когда барды сложат про меня очередную балладу!
– Ох уж эти барды… – процедил Лиам, ни к кому не обращаясь. Потом он посмотрел на Раубера. – Как так вышло, что все мы знаем, кто ты такой? Почему твое имя известно всем, а наши – никому? Почему барды уделяют тебе столько внимания?
– Лиам, я же злодей, – улыбнулся Раубер, как будто это был очевиднейший ответ на свете. – Страх и отвращение – вот самый ходовой товар. Хочешь, чтобы тебя уважали, – переходи на другую сторону.
– Раубер, ты мне омерзителен! – скривился Лиам.
– Называй меня «ваше величество», – потребовал Разбойничий Король. – В этих стенах я царственная особа. Я тебе больше скажу – насколько я слышал, подданных у меня сейчас больше, чем у тебя. Похоже, народ Эринтии тобой не слишком доволен.
– Откуда ты знаешь? – ошеломленно спросил Лиам.
– Лиам, у меня повсюду шпионы, – сообщил Раубер. – Я прекрасно информирован.
Тут Лиама наконец осенило. Он прокашлялся.
– Ну что ж, ваше величество, докажите, что вы достойны такого множества сторонников. Давайте сразимся в поединке. Вы и я – и больше никого. Если победа останется за мной, мы с друзьями выйдем на свободу; если же верх одержите вы, мы попросим у наших королевств заплатить вам любой, даже самый щедрый выкуп.
– Шутишь? – спросил Раубер. Потом издал неприличный звук и сделал вид, будто отмахивается от вони. – С какой стати я должен соглашаться? Ты крупнее меня в два раза, прихлопнешь и не заметишь! Я злодей, а не дурак. Стража, отведите их обратно в камеру. Да, кстати, отрубите им ноги, чтобы не пытались сбежать.
Лиам снова потерял дар речи.
– Постой, может, лучше я? – подал голос Дункан. – Я на несколько дюймов ниже Лиама, никаким спортом не занимался – разве что от пчел бегал – и ни разу в жизни не брал в руки меч. Может, со мной сразишься?
– Совсем спятил! – хором прошипели Лиам и Фредерик.
– Не волнуйтесь, – шепнул в ответ Дункан. – Мне в таких заварушках всегда везет.
– Слушай, а это мысль, – протянул Разбойничий Король. – Почему бы и нет? Похоже, будет весело. Давай!
Приспешники разразились радостным ревом.
– Блеск, – сказал Дункан. – Если победа будет за мной, ты отпустишь всех нас на свободу?
– Что ты, конечно нет, – ответил Раубер. – Вы же мои пленники, и так и будет, пока я не получу от ваших родственничков сумасшедшие деньги. Но сразимся мы все равно. Так, для смеху. Я тебя, конечно, не убью, потому что за труп не дадут выкупа. Зато моим парням наверняка будет приятно поглядеть, как вам отрубают руки-ноги. – От восторга Разбойничий Король даже запрыгал на троне. – Ага, придумал! Знаешь что, Лиам, я покрошу твоего дружка на кусочки мечом твоего папаши!
Дункан сглотнул. Внутри у него все как-то нехорошо заколыхалось – незнакомое чувство. Неужели сомнения? «Нет-нет! – успокоил он себя. – Меня спасет счастливая звезда! – (Только вот никакой счастливой звезды у него не было.) – И вообще дело того стоит. Чудесный способ произвести впечатление на новых друзей».
– Кстати, классная у тебя повязка на глазу, – сказал он Разбойничьему Королю.
– Спасибо, – отозвался тот, сдвинул повязку и подмигнул из-под нее Дункану левым глазом. – У меня, признаться, оба глаза на месте, повязку я ношу ради устрашения. Ладно, стража, уведите их и подготовьте принца Дункана к поединку.
– На крыше, как всегда? – спросил начальника Хорес.
– Точно, – кивнул Невилл. – Ой, придумал! Невилл, давай-ка попросим у старушенции взаймы кого-нибудь из музыкантов. Мне бы хотелось, чтобы этот поединок запечатлели в балладе.
– Сударь, вы это, того, пошутили? – уточнил Невилл, нервно дернувшись. – Вы чего, хотите, чтоб я с ней поговорил? Вот так взял и поговорил? Да?
Раубер помедлил с ответом, отчего лоб у Невилла заблестел от пота.
– Впрочем, до ее дома отсюда далековато, – сказал наконец Раубер. – Не хочется так долго ждать. Эй, Дункан! Когда ты сюда попал, у тебя с собой была флейта; должно быть, ты обладаешь кое-какими музыкальными талантами. Сложи-ка балладу о том, как тебя разрубили на кусочки. Только постарайся попроще, а то мои парни туповаты, чего доброго, не запомнят.
Дункану стало интересно.
– Ой, я же никогда не сочинял баллад!
Он просиял. И когда его вместе с остальными принцами выводили из зала в цепях, уже принялся напевать что-то себе под нос.
– Странно, – шепнул Лиам товарищам на ходу. – Что это за старушенция, о которой он говорил?
– Его мамаша, наверное, – предположил Густав. – А, неважно. Давайте думать, как отсюда сбежать.
– Да нет же, он запер свою мать в… – начал было Лиам.
– При чем здесь его маменька? – воскликнул Фредерик. – Нам отрубят ноги! Неужели вам не понятно? Ноги отрубят. А я, между прочим, танцор. Танцор!
«И правда, – подумал Лиам. – Нам некогда обсуждать каждое слово, которое обронил Разбойничий Король. У нас есть вопросы поважнее. Например, неминуемая гибель Дункана».