Потерявший надежду Гувер Колин

Глава 38

Я продолжаю стоять, опустив голову, когда сверху доносится звук закрываемой двери. Я уже несколько минут нахожусь внизу и не хочу, чтобы она подумала, будто я избегаю ее, поэтому иду наверх. Заглядываю в спальню и ванную, но ее там нет. Потом смотрю на дверь спальни Лесс, но не сразу поворачиваю ручку.

Скай сидит на кровати с фотографией в руке.

– Что ты делаешь?

Не знаю, зачем она здесь. Мне не хочется оставаться здесь, лучше нам обоим вернуться ко мне в комнату.

– Я искала ванную, – тихо произносит она. – Прости. Мне просто надо было побыть одной.

Киваю, поскольку мне тоже надо было побыть одному. Оглядываюсь: я не был здесь с того дня, когда нашел тетрадь. Джинсы Лесс по-прежнему лежат на полу посередине комнаты – там, где она их оставила.

– Кто-нибудь был здесь? С тех пор как…

– Нет, – отвечаю, не дожидаясь конца фразы. – Зачем? Ее больше нет.

Она кивает, потом кладет снимок обратно на ночной столик:

– Она встречалась с ним?

Вопрос на миг обескураживает меня, потом я соображаю: Скай, вероятно, увидела фотографию, где Лесс снята с Грейсоном. Я не говорил ей, что они встречались. А надо было.

Я вхожу в спальню впервые за год с лишним. Подойдя к кровати, сажусь рядом со Скай. Медленно оглядывая комнату, я недоумеваю, почему после смерти Лесс мы с мамой решили просто закрыть дверь, не избавившись от ее вещей. Наверное, ни один из нас еще не готов отпустить ее.

Искоса я бросаю взгляд на Скай: она все еще смотрит на фотографию в рамке на ночном столике Лесс. Обнимаю ее за плечи и притягиваю к себе. Она кладет ладонь мне на грудь и вцепляется в футболку.

– Он бросил ее перед тем, как она это сделала, – объясняю я.

На самом деле мне не хочется говорить об этом, как и о том, что было между нами сегодня. Я понимаю: Скай нужно какое-то время, прежде чем мы сможем затронуть эту тему.

– Ты считаешь его виновником? Поэтому так ненавидишь?

Я качаю головой:

– Я ненавидел его и раньше. Он причинил ей много горя, Скай. Нет, я не думаю, что она сделала это из-за него. Возможно, это как-то повлияло на ее намерение, которое она уже долго вынашивала. У нее были проблемы еще до того, как Грейсон появился на горизонте. Нет, я его не виню. Никогда не винил. – Я встаю и беру ее за руку. Не хочу об этом говорить. Думал, что смогу, но нет. – Пошли. Не хочу здесь оставаться.

Она встает, и мы идем к двери. Уже возле порога она выдергивает у меня свою руку, и я оборачиваюсь. Она пристально смотрит на фотографию, где мы с Лесс сняты детьми.

Она улыбается, но у меня сразу же начинает учащенно биться сердце. Она видит нас именно такими, какими знала тогда. Я не хочу, чтобы она сейчас что-то вспомнила. Тогда она начнет задавать вопросы, а после недавнего срыва ей меньше всего надо знать правду.

На секунду Скай зажмуривается, и выражение ее лица вызывает у меня шок.

– С тобой все хорошо? – Я пытаюсь отобрать у нее снимок.

Но она вновь хватает его и поднимает на меня глаза.

Впервые я вижу у нее на лице узнавание, и на меня наваливается слабость.

С трудом делаю к ней шаг, но она отступает назад. Переводит взгляд со снимка на меня. Меня так и подмывает схватить фотографию, швырнуть ее через проклятую комнату и вытащить Скай отсюда. Но похоже, уже поздно.

Она подносит руку ко рту, сдерживая рыдание, и смотрит на меня, словно желая что-то вымолвить, но не в силах.

– Скай, нет, – шепчу я.

– Как это возможно? – снова посмотрев на снимок, с болью произносит она. – Там есть качели. И колодец. И ваша… кошка. Она упала в колодец. Холдер, я знаю эту гостиную! Она зеленая, а в кухне есть столешница, которая была для нас чересчур высока… и твоя мама. Твою маму зовут Бет. – Поток ее слов на миг прерывается, и она вновь бросает на меня взгляд. – Холдер… ведь твою маму зовут Бет? – задыхаясь, произносит она.

Не сегодня, не сегодня. Господи, сегодня ей этого не нужно.

– Скай…

Совершенно потрясенная, она смотрит на меня. Потом мчится по коридору в ванную и захлопывает за собой дверь. Я иду вслед за ней и пытаюсь открыть, но она заперлась изнутри.

– Скай, открой дверь. Пожалуйста.

Нет ответа. Она не шевелится и молчит.

– Детка, прошу тебя. Нам надо поговорить, а я не могу отсюда. Пожалуйста, открой дверь.

Проходит еще несколько мгновений, но дверь закрыта. Я держусь за косяк и жду. Теперь уже поздно отступать. Мне остается лишь ждать, когда она будет готова услышать правду.

Дверь распахивается. Скай смотрит на меня скорее рассерженным, чем испуганным взглядом.

– Кто такая Хоуп? – спрашивает она громким шепотом.

Как сказать ей об этом? Как вымолвить ответ на этот вопрос, ведь стоит мне это сделать, и весь ее мир рухнет.

– Кто, черт возьми, эта Хоуп? – говорит она, на этот раз гораздо громче.

Не могу. Не могу ей этого сказать. Она меня возненавидит, и я погибну.

Ее глаза наполняются слезами.

– Это я? – едва слышно спрашивает она. – Холдер… я и есть Хоуп?

Я начинаю часто дышать, подступают слезы. Чтобы сдержать их, поднимаю глаза к потолку. Потом зажмуриваюсь и прижимаюсь лбом к предплечью, выдавливая единственное слово, которое вновь погубит ее:

– Да.

Она широко раскрывает глаза, медленно покачивая головой. Не могу даже представить, что сейчас творится у нее в голове.

Она вдруг протискивается мимо меня и выходит в коридор.

– Скай, подожди! – кричу я, когда она сбегает по лестнице.

Я бегу за ней, пытаясь удержать ее. Едва встав на нижнюю ступеньку, она падает на пол.

– Скай! – Я опускаюсь на колени и пытаюсь поднять ее на руки, но она отталкивает меня.

Нельзя позволить ей убежать. Прежде чем уйти отсюда, она должна узнать правду.

– На улицу, – задыхаясь, говорит она. – Мне просто надо на улицу. Прошу тебя, Холдер.

Я знаю, каково это, когда трудно дышать. Отпустив ее, я заглядываю ей в глаза:

– Не убегай, Скай. Иди на улицу, но не уходи, пожалуйста. Нам надо поговорить.

Она кивает, и я помогаю ей встать. Она выходит на лужайку перед домом, закидывает голову и смотрит на звезды.

На небо.

Все это время я смотрю на Скай, мечтая лишь обнять ее. Но понимаю, что это – последнее, что ей сейчас нужно. Она знает, что я ей лгал, и она имеет право ненавидеть меня.

Через некоторое время она поворачивается и возвращается в дом. Не глядя, проходит мимо меня прямо на кухню. Достает из холодильника бутылку воды, отпивает несколько глотков и только после этого смотрит мне в глаза:

– Отвези меня домой.

Я увезу ее из моего дома, но только не к ней домой.

Мы сейчас около аэропорта. Я не смог придумать другого спокойного места, но отказался везти ее домой, пока она не спросит меня обо всем, о чем следует. Но по пути сюда она поинтересовалась только одним: зачем я сделал себе татуировку? Я ответил то же, что и в прошлый раз, только теперь, думаю, она поняла меня правильно.

– Ты готова услышать ответы?

Уже несколько минут мы в молчании смотрим на звезды. Просто я хочу дать ей шанс успокоиться. Разобраться в своих мыслях.

– Готова, если по-честному, – немного сердито говорит она.

Поворачиваюсь к ней лицом: в ее глазах отчетливо читается обида. Приподнимаюсь на локте и смотрю на нее.

Совсем недавно я точно так же смотрел на нее сверху вниз, стараясь запомнить каждую черточку. Когда мы лежали в моей постели, я смотрел на нее с такой надеждой. Я чувствовал, что она принадлежит мне, а я принадлежу ей и что этот миг и это чувство будут длиться вечно. Но теперь, глядя на нее, я понимаю, что все может скоро кончиться.

Дотрагиваюсь до ее лица:

– Я хочу тебя поцеловать.

– Нет! – твердо произносит она, качая головой.

Мне кажется, сегодня все у нас может закончиться, и, если она не позволит мне поцелуй, это меня убьет.

– Мне надо тебя поцеловать, – снова говорю я. – Прошу тебя, Скай. Я боюсь, что после того рассказа… мне больше не удастся. – Я сжимаю ее лицо в ладонях и притягиваю к себе. – Ну пожалуйста.

Она в отчаянии вглядывается в мои глаза, выискивая в этих словах крупицы правды. Она ничего не говорит, а лишь кивает, но этого достаточно. Наклонив голову, я решительно прижимаюсь губами к ее губам. Она вцепляется мне в плечо и приоткрывает губы, позволяя более страстно целовать себя.

Мы целуемся несколько минут, потому что, пожалуй, ни один из нас не хочет пока продолжать разговор. Не отрываясь от ее губ, я поднимаюсь на колени и наваливаюсь на нее сверху. Запустив пальцы мне в волосы, она притягивает меня ближе к себе.

Сдерживая рвущиеся из горла рыдания, она вцепляется мне в футболку. Я нежно целую ее в щеку, потом приближаю губы к ее уху.

– Мне так жаль, – шепчу я, обнимая ее свободной рукой. – Прости меня. Я не хотел, чтобы ты узнала.

Оттолкнув меня, она садится и, подтянув колени к груди, прячет в них лицо.

– Я всего лишь хочу, чтобы ты все рассказал, Холдер. По дороге сюда я спросила обо всем, что можно. Ответь – и я поеду домой, – подавленным тоном говорит она.

Я глажу ее по волосам и начинаю рассказывать:

– В первый раз я не был уверен, что ты Хоуп. Она мерещилась мне в каждой девчонке нашего возраста, и несколько лет назад я перестал искать. Но когда я увидел тебя в магазине и заглянул в твои глаза, то мне показалось, что ты – это действительно она. Когда же ты сунула мне под нос свои права и я понял, что ошибся, у меня было странное чувство. Словно прозвучал сигнал-напоминание, чтобы я выбросил из головы память о ней. В течение года мы жили по соседству с тобой и твоим отцом. Ты, я и Лесс… были закадычными друзьями. Правда, очень трудно вспомнить лица из прошлого. Я принял тебя за Хоуп, но при этом подумал, что, будь ты ею, я бы не сомневался. Наверное, если бы я снова ее увидел, то знал бы наверняка. В тот день я сразу стал искать в Интернете твое имя, но ничего не нашел, даже в «Фейсбуке». Рылся целый час и так разволновался, что отправился на пробежку, чтобы отвлечься. Завернув за угол, увидел, что ты стоишь перед моим домом, и у меня перехватило дыхание. Ты просто стояла там, отдыхала от бега, но… Господи, Скай, ты была так красива! Я все еще сомневался, Хоуп ты или нет, но в тот момент вообще об этом не думал. Мне было наплевать, кто ты такая, главное – узнать тебя. Проведя с тобой неделю, я не удержался и в пятницу пришел к тебе домой. Я не собирался копаться в твоем прошлом и даже не надеялся, что между нами что-то произойдет. Я пришел, чтобы ты узнала меня настоящего, а не того, о котором слышала. Проведя с тобой вечер, я не мог думать ни о чем другом, как только о новых свиданиях. Никто и никогда не действовал на меня так. Я гадал, возможно ли… чтобы ты была ею. Я сразу насторожился, узнав, что ты приемный ребенок, но это опять-таки могло быть совпадением. Но когда я увидел браслет… – Мне необходимо видеть ее глаза, и я поднимаю ее лицо за подбородок. – Сердце мое разбилось, Скай. Я не хотел, чтобы ты была ею. Я ждал слов, что браслет подарила подруга или что ты нашла его или купила. Все эти годы я искал тебя в каждой девочке и наконец нашел… И был опустошен.

Едва произнеся это слово, я начинаю жалеть об этом. Потому что знаю: это неправда. Я был подавлен. Потрясен. Но даже не знал значения слова «опустошен». Вздохнув, заканчиваю свое признание:

– Я не хотел, чтобы ты была Хоуп. Я хотел, чтобы ты была собой.

Она качает головой:

– Но почему ты не сказал? Что плохого в том, что мы знали друг друга? Не понимаю, почему ты лгал!

Господи, как же это трудно!

– Что ты помнишь о своем удочерении?

– Немного. Я знаю, что, после того как отец отказался от меня, я жила в приемной семье. Меня удочерила Карен, и, когда мне было пять, мы переехали сюда из нашего штата. Больше ничего не помню. Так, какие-то обрывки.

Она не понимает. Это совсем не то, что помнит она. Это то, что ей рассказывали. Я передвигаюсь, сажусь прямо напротив нее и кладу ладони ей на плечи:

– Всю эту чушь рассказала тебе Карен. Я хочу знать, что помнишь ты сама. Что ты помнишь, Скай?

Задумавшись, она отводит взгляд, потом вновь смотрит на меня:

– Ничего. Самые ранние воспоминания связаны с Карен. Единственное, что я помню до нее, – это как мне подарили браслет, но только потому, что он у меня сохранился. Я даже не помню точно, кто мне его подарил.

Я дотрагиваюсь губами до ее лба, понимая, что продолжение моей речи ей вряд ли понравится. Словно чувствуя, как это меня задевает, она обвивает руками мою шею, забирается ко мне на колени и крепко обнимает. Я тоже обнимаю ее, не совсем понимая, как она находит в себе силы утешать меня сейчас.

– Ну, расскажи, – шепчет она. – Что там такое?

Я опускаю голову, крепко зажмурившись. Она думает, что хочет узнать правду, но это не так. Если бы она догадывалась, к чему это приведет, то не стремилась бы узнать.

– Ну, скажи, Холдер.

Со вздохом отодвигаюсь от нее.

– В тот день, когда Лесс подарила тебе браслет, ты плакала. Я помню каждую мелочь, будто это было вчера. Ты была во дворе своего дома. Мы с Лесс долго сидели с тобой, но ты никак не могла успокоиться. Отдав тебе браслет, Лесс пошла домой, но я не мог уйти. Мне было стыдно оставлять тебя одну, потому что я думал, ты опять сердишься на своего отца. Ты всегда плакала из-за него, и я ненавидел его. Не помню ничего про этого мужика, кроме того, что ненавидел его за твои слезы. Мне было всего шесть, и я не знал, как тебя утешить. Кажется, в тот день я сказал что-то вроде: «Не беспокойся…»

– «…он не будет жить вечно». – Она заканчивает мою фразу. – Я помню тот день. Как Лесс подарила мне браслет, а ты сказал, что отец не будет жить вечно. Эти две вещи я помнила всегда. Просто не знала, что это был ты.

– Ага, так я и выразился. – Я сжимаю ее лицо в ладонях. – А потом сделал вещь, о которой жалею всю жизнь.

– Холдер, ты ничего не сделал. Ты просто ушел.

– Именно, – киваю я. – Я пошел к себе, хотя понимал, что должен быть рядом с тобой. Я стоял у себя во дворе и смотрел, как ты плачешь, закрыв лицо руками, хотя должна была плакать у меня на плече. Я просто стоял… и глядел, как к обочине подъезжает машина. Я увидел, как с пассажирской стороны опустилось стекло, и услышал, как кто-то тебя позвал. Я смотрел, как ты поднимаешь взгляд на машину и вытираешь глаза. Ты встала, отряхнула шорты и пошла к ней. Я смотрел, как ты залезаешь внутрь, понимая: что бы ни случилось, мне не следовало стоять столбом. Но я лишь смотрел, хотя должен был быть с тобой. Если бы я остался, ничего не случилось бы.

Она тяжело вздыхает:

– Чего не случилось бы?

Я поглаживаю большими пальцами ее скулы, стараясь смотреть на нее со спокойствием и уверенностью, потому что знаю: это ей может понадобиться.

– Они забрали тебя. Те, кто был в машине, похитили тебя у отца, у меня и у Лесс. Ты пропадала тринадцать лет, Хоуп.

Глава 39, глава 39 1/2 и глава 39 3/4

Она закрывает глаза и кладет голову мне на плечо. Еще крепче обнимает меня, и я крепко обнимаю ее в ответ. Я жду. Жду, когда она осознает сказанное мной. Жду ее слез. Жду бурной реакции, потому что знаю, что она последует.

Мы молча сидим несколько минут, но слезы так и не приходят. Я удивляюсь, почему ее лицо ничего не выражает.

– Ну, скажи что-нибудь, – прошу я.

Она не произносит ни звука. Даже не шевелится. Меня начинает беспокоить ее равнодушие, и я кладу ладонь ей на затылок и наклоняюсь к ней:

– Пожалуйста, скажи что-нибудь.

Она медленно поднимает ко мне лицо и смотрит на меня сухими глазами.

– Ты назвал меня Хоуп. Не называй меня так. Это не мое имя.

Я этого даже не заметил.

– Прости, Скай.

Ее глаза становятся холодными, и она высвобождается из моих объятий, а потом встает:

– Так тоже не называй.

Я поднимаюсь и беру ее за руки, но она отнимает их и поворачивается к машине. Я еще не придумал, что сделаю или скажу после того, как она наконец узнает от меня правду. Я совсем не готов к тому, что произойдет дальше.

– Мне нужен пропуск в главе, – на ходу произносит она.

– Не понимаю. – Я пускаюсь за ней следом.

Ей, конечно, нужна длительная передышка, а не просто пропуск в главе. Не могу даже представить, насколько она сейчас потрясена.

Она продолжает удаляться, и я хватаю ее за руку, но она сразу же отдергивает ее. Потом резко оборачивается и смотрит на меня расширенными от страха и смятения глазами. Словно пытаясь сдержать приступ паники, Скай начинает глубоко и часто дышать. Не знаю, что ей сказать, но ясно: сейчас ее не следует трогать.

Вдруг она делает два быстрых шага ко мне и, поднявшись на цыпочки, протягивает ко мне руки и касается лица. Потом с каким-то отчаянием целует меня, но я не в состоянии ответить. Понимаю, что сейчас она напугана и смущена, потому и пытается отвлечься.

Почувствовав мое безразличие, она отрывается от моих губ, а потом бьет меня по щеке.

Пожалуй, сейчас чернейший час в ее жизни. Стараюсь помнить об этом, когда она протягивает ко мне руку и снова бьет меня по щеке, потом толкает в грудь. Ее охватывает истерика, она визжит и колотит меня. Я могу лишь повернуться и прижать ее к груди. Обхватив ее руками сзади, я прижимаю губы к ее уху.

– Дыши, – шепчу я. – Успокойся, Скай. Я знаю, ты шокирована и напугана, но я с тобой. Я здесь. Просто дыши.

Держу ее так несколько минут, давая время собраться с мыслями. Я знаю, она хочет о чем-то спросить. Мне нужно, чтобы она была в состоянии вынести мои ответы.

– А собирался ли ты вообще говорить, кто я такая? – Она отодвигается от меня. – А вдруг я бы так и не вспомнила? Сказал бы хоть когда-нибудь? Ты, наверное, боялся, что я брошу тебя и тебе не представится случай меня трахнуть? Ты поэтому постоянно лгал?

Именно таких вопросов я и боялся. Так боялся, что она не поймет, почему я ничего ей не говорил.

– Нет. Дело не в этом. Я молчал, потому что боялся последствий. Если я сообщу об этом, тебя заберут у Карен. Вполне вероятно, что ее арестуют, а тебя отправят до восемнадцатилетия к отцу. Тебе это нужно? Ты любишь Карен и счастлива. Не хочу усложнять тебе жизнь.

Она качает головой и горестно смеется:

– Во-первых, Карен не тронут, потому что она ничего об этом не знает. Я уверена. Во-вторых, мне уже исполнилось восемнадцать в сентябре. Смущай тебя мой возраст, ты бы уже все выложил.

Я смотрю в землю, потому что слишком тяжело смотреть ей в глаза.

– Скай, мне еще много надо тебе объяснить. Твой день рождения не в сентябре, а седьмого мая. Восемнадцать тебе исполнится через полгода. А Карен? – Я делаю к ней шаг и беру ее за руки. – Она должна знать, Скай. Должна. Подумай об этом. Кто еще мог это сделать?

Она тут же рывком отнимает у меня свои руки и отступает назад, словно я ее оскорбил.

– Отвези меня домой. – Она недоверчиво качает головой. – Я больше ничего не хочу слышать, никаких откровений.

Я хватаю ее за руки, но она отталкивает меня:

– ОТВЕЗИ МЕНЯ ДОМОЙ!

Припарковавшись на подъездной дорожке у их дома, мы молча сидим в машине. Пока мы ехали, я заставил ее пообещать, что она не станет объясняться с Карен. Она сказала, что до нашей новой встречи завтра не станет ничего предпринимать. Но мне не дает покоя сама мысль, что я оставлю ее в таком состоянии.

Она открывает дверь машины, но я хватаю ее за руку:

– Подожди. Ночью выдержишь? Все будет хорошо?

Она со вздохом откидывается на сиденье.

– Как? – подавленно произносит она. – Как может быть хорошо после сегодняшнего?

Я заправляю ей волосы за ухо. Мне не хочется покидать ее. Она должна знать, что на этот раз я не исчезну.

– Это ужасно… отпускать тебя в таком состоянии. Не хочу оставлять тебя одну. Можно, я вернусь через час?

Она качает головой.

– Не надо, – говорит она срывающимся голосом. – Слишком тяжело сейчас быть с тобой. Мне надо подумать. Увидимся завтра, ладно?

Я киваю и берусь за руль. Несмотря на всю боль, необходимо дать ей то, в чем она сейчас нуждается. А для осознания всех этих вещей нужно время. Честно говоря, мне тоже.

Глава 40

Лесс,

она знает.

Не могу поверить, что я высадил ее у дома и уехал. Пусть она не хочет быть сейчас рядом со мной, но нельзя, блин, оставлять ее одну. До чего жаль, что тебя здесь нет: я совершенно не соображаю, как теперь быть.

Х.

Рядом раздается ее пронзительный крик, и я резко вскакиваю. Она задыхается.

Очередной ночной кошмар.

– Какого черта ты здесь делаешь?

Я бросаю взгляд на часы, потом тру глаза, пытаясь понять, что за прошедшие несколько часов было реальностью, а что – сном.

К несчастью, все это было реальностью.

Кладу ладонь на ее ногу и придвигаюсь ближе. Ее глаза полны ужаса.

– Я не мог оставить тебя одну. Хотел убедиться, что с тобой все в порядке. – Я дотрагиваюсь до ее шеи: под пальцами пульсирует жилка. – Твое сердце. Ты испугалась.

Она смотрит на меня широко открытыми глазами. Грудь у нее вздымается, и ее страх передается мне. Она берет меня за руку и сжимает ее: