Дерзкая галичанка Куманяева Наина
– Так ты еще и польский знаешь?
– Да, и еще греческий, валашский, цыганский… В нашем краю перемешалось столько всяких наций, а детям для того, чтобы вместе играть, надо учиться как-то общаться.
– И что же, вокруг не было русских детей?
– Нет, кроме наших, русинов, я имею ввиду галицийских славян. Галицийкой была моя мама. Но наш русский отличается от вашего, наш язык ближе к малороссийскому. Так что правильному русскому языку меня учил папа и его денщик. Надеюсь, он не слишком отличается от вашего?
Когда багаж полностью распаковали, Ганна удалила всех слуг, оставив при себе только Парашу.
– Ты поможешь мне одеться к обеду, – сказала она, усаживаясь за туалетный столик перед зеркалом. – Елена Матвеевна говорит, что ты искусно обращаешься с волосами. Надеюсь, ты сможешь что-нибудь сделать с моими?
Она вытащила из прически с полдюжины шпилек, и каскад черных волос заструился по ее плечам.
– Боже праведный! – воскликнула Параша. – Никогда прежде я не имела дел с такой массой волос. Они похожи на накидку.
– С ними столько хлопот, – сказала Ганна. – Папе нравятся длинные волосы, но говорят, что сейчас они выходят из моды, так что наверное, я их обрежу.
Параша приподняла длинные, черные как смоль, локоны. Они шелковисто заблестели в ее руках.
– Какая жалость, что вы собираетесь это сделать!
– Dracul![9] Ты говоришь в точности, как мой отец. Сегодня просто уложи их. Сможешь?
– Я подниму локоны вверх, сударыня, и заколю шпильками, если вас это устроит.
– Отлично!
Параша проявила чудеса, работая с волосами Ганны, а когда они были закручены и уложены изящными волнами, Ганна выбрала платье сверкающего изумрудно-зеленого цвета, отделанное черным кружевом. К этому наряду она одела изумрудное ожерелье своей матери. Платье плотно облегало талию и складками спускалось книзу. Корсаж открывал выпуклость белоснежной груди.
На ее родине ни одной девушке никогда не позволили бы появиться на людях в таком одеянии. Но, как и большинство из вещей Ганны, это платье раньше принадлежало ее матери. С началом войны туда практически прекратился подвоз дамских платьев, а юная девушка, быстро выросшая из своих коротких юбочек, должна была что-то носить. Ганна понимала, что этот наряд чересчур откровенен, но, в конце концов, Россия известна своим стремлением быть на шаг впереди всего мира в вопросах моды, уступая в этом вопросе первенство лишь Франции.
Прежде чем спуститься вниз, Ганна долго рассматривала себя в зеркало. Хотелось бы иметь на груди на два вершка побольше материи… да и плечи чересчур оголены, но, в общем, выглядела она на уровне. Хорошенькое личико и высокая шея компенсировали мелкие огрехи наряда. Она приподняла юбки и заспешила к лестнице.
– Похожа на царицу Савскую при ее первом свидании с царем Соломоном, – так описывала свою новую хозяйку Параша, вернувшись на кухню.
– Скажешь тоже, – буркнула горничная хозяйки Матрена, – скорее на праматерь Еву через полчаса после грехопадения. На ней было не больше одежды, чем травы на плацу. Попомните мои слова, эта дамочка отхватит себе не меньше чем князя.
«Умеет себя подать эта девица», – таково было первое впечатление Олега при виде молодой южанки, грациозно спускавшейся по лестнице. Если бы императрица Елисавета Алексеевна увидела ее сейчас, она никогда не позволила бы юной мадемуазель Ганне появиться во дворце. Спускаясь к Олегу, Ганна заметила, что молодой офицер очень заинтересован то ли ее изумрудами, то ли ее оголенным телом под ними. Подняв наконец глаза, он обнаружил, что она наблюдает за ним с терпеливой и слегка насмешливой улыбкой.
– Добрый день, ваше благородие! Надеюсь, я не опоздала?
– Добрый день, мадемуазель! Хорошо, что мы обедаем одни, так как в России дебютантки носят лишь белые платья и самого скромного покроя, – прибавил он, бросая последний взгляд в ее глубокий вырез.
– Белые! О, нет! Это для меня самый ужасный цвет. В белом я выгляжу абсолютно бесцветно, – всплеснула руками Ганна.
– Зато вы будете выглядеть так, как и должна выглядеть девица на выданье, мадемуазель.
Она нахмурилась и подала ему руку, чтобы направиться в гостиную, где Елена Матвеевна с нетерпением ожидала момента, когда они приступят, наконец-то, к обеду.
– Ты выглядишь прекрасно, Ганна, – улыбнулась она, беря Олега под другую руку и увлекая их по направлению к столовой. – Но совершенно неуместно, – шепнула она Олегу.
Когда они сели за стол, Ганна произнесла:
– Мне следует поговорить с нашей императрицей об этих ужасных белых платьях. Она общительна?
– Нет, моя дорогая. И самый верный способ заставить нашу красавицу наброситься на тебя с упреками, это проявить хоть малейшую развязность, – без обиняков заявила Елена Матвеевна. – Но как только ты найдешь себе мужа, то сможешь с полным правом носить сколь угодно яркие платья.
– Ах, так значит мне предстоит страдать лишь одну-две недели, – сказала Ганна и зачерпнула ложку лукового консоме. Она попробовала густую жидкость и хмуро взглянула в тарелку.
– Можно мне немного перца? – попросила она.
Ей подали перечницу с кайенским перцем, и Ганна трясла ее до тех пор, пока вся поверхность супа не стала красной, затем перемешала и съела все без жалоб, но и без всяких признаков удовольствия.
– Я никогда раньше не ела молочных супов, – сказала она. – Мне кажется, у него слабый привкус лука.
– Точнее, это лук-порей.
Даже самые недогадливые смогли бы понять, что и остальные блюда девушка нашла такими же неаппетитными. Она щедро посыпала их перцем и разными приправами, находящимися на столе, но все равно пряностей не хватало. В ожидании десерта они обсудили ее поездку и положение дел на юге. Девушка с радостью заметила, что на десерт принесли рис. Она с удивлением взглянула на хозяйку, когда та добавила в блюдо сахар и молоко.
– О, хресна мати! Ты же не сможешь это есть! – воскликнула она.
– Напротив! Этот чудесный рисовый пудинг? Конечно же, я съем его, дорогая. Что же еще с ним делать, скажи на милость?
Олег испортил вкус своего риса точно таким же образом. Ганна слегка посыпала свою порцию солью и решила, что по сравнению с остальными блюдами это – вполне съедобно. Надо будет спуститься вниз в поварскую и показать повару, как готовить рис. Можно продержаться на одном рисе несколько недель, если возникнет такая необходимость.
Она не замедлила встать из-за стола, как только поднялась Елена Матвеевна.
– Оставим Олега с его портвейном, – произнесла хозяйка дома и повела Ганну в гостиную. – Олег сохраняет за собой привилегию мужчин выпить вина после ухода дам даже тогда, когда мы обедаем вдвоем. Он присоединится к нам через полчаса или чуть позже.
Ганна не думала, что Олег выдержит столь долго. Этот чопорный чинуша может сколько угодно притворяться, что не одобряет ее наряд и стиль, но его это крайне заинтересовало. Она постарается пораньше отправить Елену Матвеевну в постель, чтобы иметь возможность пококетничать с Олегом и настроить его на более уступчивый лад.
Глава 3
Не прошло и пятнадцати минут, а Олег Аркадьевич уже присоединился к дамам, уютно расположившимся у камина. Он уже обдумал сложившееся положение и принял решение. Его кузина довольно хороша собой, достаточно привить ей хорошие манеры, и найти подходящую партию для молодой галицийки не составит труда. Отец ни в чем не сможет обвинить его, если Ганна сама откажется от их брака. Можно представить ситуацию таким образом, будто он сделал все, что в его силах, но, увы, потерпел неудачу.
– Что-то ты сегодня быстро, Олег? – удивленно заметила Елена Матвеевна.
– Думаю, что наша гостья, наверное, устала после столь долгого путешествия. Мне хотелось побыть немного в ее обществе перед тем, как она поднимется к себе.
Ганна удивленно захлопала ресницами, услышав о своей усталости, когда на дворе лишь стало смеркаться. Однако, поставив цель быть услужливой и любезной, она изобразила зевок, изящно прикрыв ручкой подбородок.
– Это морской воздух нагнал на меня сон, – поведала Ганна, не желая создавать у них впечатления, будто она все время ложится спать среди бела дня.
Елена Матвеевна поболтала немного о предстоящем Сезоне – балах и приемах, о скачках, грандиозном съезде гостей у Апраксиных, а Олег дал несколько указаний по этикету.
Ганна внимала их словам с явным интересом.
– Папа полагает, я сделаю блестящую партию, – сказала она, намекая таким образом Олегу, что в ее понятии он такой «блестящей» партией не считается. – Я поняла, что в России бытуют странные традиции: у девушек, первый раз выходящих в свет, должны быть платья только белого цвета, что бедным дебютанткам запрещено танцевать вальс и прочее. Но у вас не будет повода для опасений за мое поведение. Я постараюсь выполнить все правила.
Она повернулась к Олегу и продолжила:
– Это платье, которое вам так не понравилось, кузен, вовсе не мое. Оно принадлежало моей покойной матушке. Так как в стране, объятой войной, невозможно купить или сшить на заказ новую одежду, мне перед отъездом пришлось довольствоваться тем, что оказалось под рукой. И, смею вам заметить, в нашей стране также не принято привлекать к себе внимание экстравагантными нарядами или легкомысленным поведением.
Олега такое сообщение несколько успокоило. Мамино платье, ну конечно же! Он должен был сам догадаться об этом.
– Вы можете носить платья из гардероба вашей матушки, когда мы обедаем дома, en famille[10], – поучающим тоном произнес он. – Платье очаровательно, но совершенно не comme il faut[11] для дебютантки.
Ганна одарила его притворно застенчивой улыбкой.
– Не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я слишком тороплю события, mon amie.
У этой девушки очаровательная улыбка, с маленькими ямочками в уголках губ. Найти ей приличествующую ее положению партию будет несложно.
– Зовите меня просто Олегом. В конце концов, вы – моя кузина.
– Прилично ли мне попросить вас называть меня столь же просто Ганной? – спросила она, искоса взглянув на него черными глазами.
– Конечно, ведь и я – твой кузен.
– Мы все кузины и кузены во Христе, – произнесла Елена Матвеевна. – Да, а как ты думаешь, дорогая, какую партию для тебя имел в виду Константин? Упоминал ли он какие-нибудь имена?
Олег напрягся.
Ганна заметила это. Неужели он вздумает ревновать или заявлять какие-то права на нее? Надо рассеять впечатление, будто претендент уже выбран.
– Нет, отец не знает, кто будет представлен в этом Сезоне. Однако, он надеется на мое замужество с одним из влиятельных и богатых людей высшего общества.
Олег облегченно перевел дух.
«Значит, не ревнует, – сделала вывод Ганна. – А может быть, он вообще не собирается на мне жениться?»
– Наверное, следует подумать о молодом Талдызине, – задумчиво протянула Елена Матвеевна. – Он наследует княжеский титул после своего отца.
– Зачем так долго ждать? – воскликнул Олег. – Поройцев уже князь. – И его хороший друг. Правда, ему может не понравиться невеста издалека. Франтоватые джентльмены не любят чужестранок. Надо будет поговорить с Поройцевым, представив ему Ганну образцом добропорядочности и красоты. В конце концов, для князя деньги не главное, и он прекрасно сможет составить счастье этой девушки, если та, конечно, не будет принимать близко к сердцу его походы по артисткам и кабакам.
После недолгой беседы Ганна попыталась зевнуть еще раз, стараясь таким образом нагнать сон на хозяйку дома, ведь зевота считается делом заразительным. Но ее ухищрения привели лишь к тому, что Олег предложил ей пораньше лечь спать, чтобы подготовиться к завтрашней прогулке.
– Да, конечно, мне так хочется увидеть столицу.
Она поцеловала Елену Матвеевну, сделала реверанс Олегу и выскользнула из комнаты.
– Нам не составит труда выдать ее замуж, – сказала Елена Матвеевна сыну. – Она девушка хорошенькая и благоразумна. И не крестится постоянно, как это делала та… из под Саратова, помнишь? Ну, от которой ты сбежал тогда в оранжерее…
– Помню, – пробормотал Олег Аркадьевич и почесал в затылке. До чего же ловко он тогда сбежал от этой святоши, зануды и уродки с волосами как пакля, утиным носом и гусиной поступью. Сбежал от десяти деревень с полусотней тысяч душ населения, водочного, рогожного, кожевенного промысла, нескольких тысяч десятин плодороднейшей земли и полутора миллионов целковых годового дохода… Так сбежать надо было уметь! И виду того, что пудингом с луковым супом он совершенно не наелся, Олег стал прикидывать, к кому бы из его многочисленных друзей и знакомых ему лучше было бы напроситься на ужин.
– Да, составить партию с этим мотыльком проблем не возникнет, – согласился Олег Аркадьевич вслух. Он совсем успокоился. Видимо, его недальновидная мамаша и понятия не имела о намерениях папаши выдать Ганну за него. Да и эта виноградарша явно не проявляла особого интереса к возможному претенденту в лице кузена. Лишь его злосчастный papa носился с этой идеей.
– Жаль, что ты поступил необдуманно, приняв у нее шаль сегодня днем, словно простой дворецкий. Первое впечатление, производимое молодым человеком на девушку – самое сильное. К твоему сведению, виноградники – не самое худшее вложение денег.
– Вот пусть Поройцев с ними и возится, – поспешил вставить Олег. – Он обожает херес.
– Я вот думаю, Олег, не попытаться ли тебе самому увлечь Ганну?
– Мне? – Он рассмеялся. – Мама, ты же не можешь считать меня влиятельным и преуспевающим помещиком, который может составить счастье этой юной смуглянки? Maman, мне осталось два года до окончания службы. Очевидно, что мне не светит ни служба на море, ни повышение в чине, ни новая должность, а значит я выйду в отставку коллежским секретарем и отправлюсь доживать век в провинцию.
– Ну-ну, не стоит на себя так рано крест класть. Ты ведь мог бы войти в какой-нибудь кабинет. Помнится Бурчилин в свое время пытался привлечь тебя к деятельности комиссии по реформам.
– Ах, maman, все эти реформаторы – натуральные бонапартисты, начиная от самого Сперанского, до последнего регистратора в последнем его подкомитете. Возможно, Бонапарт и впрямь избавил французов от тирании якобинцев, но сам он стал ей еще большим тираном, и не только ей, но и всей Европе.
– Я думаю, как порадовался бы твой папа, если бы ты получил эту должность!
Олег задумался о таком повороте событий. Для отца, без сомнения, весть о помолвке Ганны и Поройцева будет сильным ударом. А может быть, и впрямь пора переходить на цивильную службу? Активное участие в делах комиссии по реформам могло бы в значительной мере решить проблему ранней отставки. В конце концов, не всем же быть военными, а от должности коллежского секретаря до коллежского асессора расстояние куда как меньше, чем от мичмана до капитана.
– Я скажу Бурчилину, что подумаю о его предложении. Мы с ним скоро увидимся.
– Тебе действительно надо иметь какую-то должность. Если ты надумаешь жениться в скором будущем, то должен чем-то заниматься, кроме бессмысленного болтания по городу с твоими беспутными приятелями.
– Что за выражения, мама. Не забывай, у нас в доме девица на выданье.
Елена Матвеевна улыбнулась.
– Забавно, ты читаешь мне лекции о правилах хорошего тона, сынок. Может быть, у тебя появилось, наконец, чувство ответственности?
– Только этого мне не хватало! Упаси, Бог!
– Я уверена, папа несколько преувеличивал, выговаривая тебе за твое поведение, но если у тебя есть намерение остепениться, Олег, то почему бы тебе не попробовать поухаживать за Ганной? Если ты чувствуешь, что способен потягаться с будущими претендентами на ее руку, я, естественно, сделаю все, что в моих силах, и постараюсь помочь тебе.
– Полагаю, я и без посторонней помощи смогу увлечь ее, в случае, если почувствую к ней расположение, – недовольно ответил он, разгневанный сомнениями матери в его способности завершить дело собственными силами. – Но она не в моем вкусе, мама. Ты же знаешь, я всегда предпочитал блондинок, похожих на тебя.
Комплимент сразу отвлек внимание Елены Матвеевны от щекотливого вопроса.
Олег посмотрел на часы.
– Еще не так поздно, – заметил он. – Я, пожалуй, заеду в клуб и сыграю несколько партий в карты.
– Надо послать записку Софи. Может быть, она и Меланья изъявят желание съездить куда-нибудь завтра с Ганной.
Олег задумался на минутку, а потом сказал:
– Это лишнее. Я сам покажу кузине достопримечательности столицы.
Естественно, он должен будет сделать вид, будто лезет вон из кожи, пытаясь развлечь кузину. Но он позаботится о том, чтобы время, проведенное Ганной в его обществе, принесло той лишь уныние и скуку.
Елена Матвеевна понимающе кивнула.
– Хорошо. Я больше ни словом не обмолвлюсь ни о планах, ни о помощи, но, когда Ганна захочет прогуляться в моем обществе, я сошлюсь на недомогание. А сейчас – поезжай и постарайся хорошо провести время.
Последние слова были необходимы не более, чем напоминание митрополиту Московскому о его молитвах. Олегу редко удавалось скучать, и уж тем более не в столице.
Поскольку Сезон еще не открылся, Олег отправился к князю Поройцеву, желая подогреть его интерес к своей провинциальной кузине.
Он поспел ко второй перемене блюд, и пока лакеи снимали скатерти, князь велел подать ему стул и усадил рядом с собой.
– Как продвигается твой доклад? – спросил князь.
– На всех парусах! – мрачно усмехнулся Олег. – Думаю, что после его завершения государю останется раздать маркизу де Треверсе и всему его департаменту должности кораблей и фрегатов, потому что флота у нас более не будет.
– И маркиз вместе с Чичаговым и всей своей фанаберией начнут производить маневры в два кильватера перед дворцовой набережной, – расхохотался князь.
– А в самом деле, для чего России флот? – встрял в разговор гвардейский ротмистр Сулержицкий. – Россия всегда была сильна своей армией, инфантерией, кавалерией… А ваш флот, это, миль пардон, сплошная бутафория…
Однако Олег не стал ему отвечать, перевел разговор на тему более его волновавшую.
– У нас гостит очаровательная девица, моя кузина. Она проведет здесь весь Сезон. Темноглазая дикарка из Бессарабии, – говорил он, обращаясь в основном к Поройцеву, но так, чтобы слышали все присутствующие. – Вскоре нам придется начать ее вывозить. Мне не хочется, чтобы кто-то из вас, господа мои, увивался возле нее. Думаю, я приберегу эту красоту для себя.
Теперь, наверняка, молодые люди стаями слетятся на Большую Морскую. Олег продолжил тщательно продуманное описание акцента своей кузины, платьев, романтического прошлого, жизни во дворцах и монастыре.
– В общем, судьба ее совершенно необычна, – со вздохом закончил он.
– Даже чересчур. Во всяком случае, для меня, – сказал Поройцев и тут же предложил: – Не сыграть ли нам в карты, господа?
– Рад слышать это, – как бы с удовольствием произнес Олег. – Конечно, я и сам не сторонник женитьбы, но господам нашего круга полагается иметь жену, чтобы завести наследника, следить за хозяйством и появляться с ней на приемах. Естественно, дамы, которых мы выберем, должны иметь соответствующее воспитание и солидное приданое. А у кузины приданое тысяч пять и виноградник в Бессарабии.
– Какой виноградник? – мгновенно заинтересовался Поройцев.
– Где-то под Яссами, если не ошибаюсь. Раньше эти земли принадлежали господарям.
– О, они изготавливали великолепное вино! – воскликнул Поройцев. – Самое лучшее в Шабо и довольно приличное в Пуркарах. А их выдержанные вина просто великолепны. Я вообще-то предпочитаю простое красное столовое вино…
– Но ведь их не сравнить с французскими? – поинтересовался кто-то.
– Да, не сравнить, потому что никто и не думал их сравнивать. Вернее не ставил перед собой задачи придать им должного вкуса и выдержки, зато, если выписать туда из Франции пару-тройку опытных виноделов, то смею вас заверить….
– Можешь сдавать, – сказал Олег. Рыбка клюнула, и он решил сменить тему.
Олег выиграл пятьдесят рублей и вернулся в три часа утра, мгновенно уснув спокойным сном победителя.
На следующее утро за окном моросил мелкий дождь, но погода не испортила его прекрасного настроения. «Пусть petit sauvage[12] отведает вкус «cеверного солнца». Еще неделя-две такой погоды, и она запросится обратно.
Присоединившись к Ганне за завтраком, Олег с удовлетворением заметил печальное выражение ее лица.
– Доброе утро, кузина! Надеюсь, ты хорошо выспалась?
– Прекрасно, кузен. Какое невезение! На улице проливной дождь!
– Проливной?! Ты явно преувеличиваешь. Погода сегодня намного лучше, чем обычно в это время года.
Ганна пристально посмотрела на него.
– Ты думаешь, твоя матушка отважится выйти из дома в такую погоду?
– Скорее всего, нет. Но для меня будет большой честью сопровождать тебя, кузина.
Он с удивлением наблюдал, как хмурое выражение ее лица сменилось ослепительной улыбкой.
– Как мило с твоей стороны!
– Мне доставит большое удовольствие прогулка с тобой, – с поклоном сказал Олег.
Он окинул взглядом ее туалет. Платье ее сегодня немного отличалось от тех, что носят сейчас. Яркое, с богатой отделкой, но, что касается покроя, – сама невинность.
Убедившись, что поездка состоится, Ганна приступила к неаппетитному завтраку – каши на молоке, кулебяки, хотя свежие бисквиты оказались довольно приятными на вкус, а охтенское масло просто великолепным. И даже повар вполне сносно приготовил яйца, они-то, вместе с чаем, и составили завтрак пани Ганны. Как мечтала она в эту минуту о чашке кофе! Вскоре к ним присоединилась Елена Матвеевна.
– Так как идет дождь, мама, – сказал Олег, – я поеду с кузиной.
– Ты разве забыл, Олег? Мы же вчера вечером решили…
– Но ты же не захочешь выходить из дома в такую сырость! – с нажимом перебил он ее.
Ганна насторожилась, внимательно прислушиваясь и делая свои выводы. Олег, похоже, старался завоевать ее благосклонность. Она одарила его улыбкой.
– Ты так добр, кузен. Эта поездка очень важна для меня.
– А куда ты хочешь поехать, дорогая? – спросила Елена Матвеевна. – Не съездить ли тебе в церковь? Правда, у нас торжественная служба только по воскресеньям и особым церковным праздникам.
– Нет, нет! Я могу подождать до воскресенья.
– А может быть, ты хочешь повидаться с кем-нибудь из французских дворян? Здесь у них свой кружок у графини де Брезе. Мужчины вырабатывают план, как бы им сбросить Наполеона, а женщины и девушки дают нашим уроки хороших манер. Полагаю, что со стороны Бонапарта было неразумно разгонять весь настоящий высший свет.
– Полагаю, что он просто заменил его свои собственным, – заключил Олег.
– Конечно же, я встречусь с ними, но позже…. – сказала девушка. – Мне и самой хочется выглядеть элегантно и подучиться хорошим манерам, если я собираюсь вращаться в высшем обществе. Поэтому следует составить какое-то представление о том, что носят ваши дамы, прежде чем я начну заказывать новые вещи.
– Воспользуйся советами Олега, – сказала Елена Матвеевна. – Он точно знает, что может нравиться мужчинам.
Но Олег, игнорируя желания своей матери, выработал собственный маршрут, который начинался у Петропавловской крепости, включая такие известные места как памятник Петру Великому, Адмиралтейство, Биржа, Цейхгауз, и заканчивался прогулкой по Эрмитажу, если к тому времени не прекратится дождь. Следуя его логике, будет очень странно, если все это не нагонит смертельную тоску на Ганну.
– Maman повозит тебя по магазинам как-нибудь в другой раз, – сказал он.
Ганна не произнесла ни слова о покупках.
– Она лишь хочет посмотреть, как одеваются наши дамы. Вполне достаточно просто прогуляться по Фонтанке. Скоро выглянет солнце. У нас каждый день дожди, – доверительно сообщила она Ганне, – но, как правило, не затяжные.
– Каждый день! – испуганно всплеснула руками Ганна. – Какая жалость! В таком случае мне понадобится только несколько капоров, и ничего больше.
Олег спрятал улыбку за чашкой с чаем. Сделав последний глоток, он спросил:
– Ты готова, Ганна?
Глава 4
Несмотря на малую вероятность того, что Ванда Звягловская встретится им в первом же попавшемся по дороге магазине, Ганна все-таки положила послание отца на дно сумочки. Она решила всегда иметь его при себе и наводить справки у всех, с кем только сведет ее судьба. Может, повезет, и кому-то из знакомых известно это имя.
– Какую шляпку подать, сударыня? – спросила Параша.
– На улице сильный дождь. Я одену старую накидку, а к ней хорошо подойдет темно-синяя шляпка.
– Прекрасно. Выглядите вы потрясающе!
– Потрясающе? Какое интересное выражение, – заметила Ганна, самым невероятным образом прилаживая на голове выбранную шляпку.
– Как это вам удалось сохранить такой цвет кожи, учитывая палящие лучи южного солнца?
– А мне и не удалось. Уезжая, я не могла похвастаться абсолютно белоснежным цветом лица, поэтому во время путешествия большую часть времени проводила на нижней палубе, и мои веснушки исчезли. Я думаю, что это от солнца. Тебе тоже следует избегать солнечных лучей. Попробуй сводить их лимонным соком, милочка.
– Господи, да мне никто не позволит изводить лимоны на такую ерунду.
– По-моему, мужчины не считают женскую красоту ерундой. А что касается лимонов, я их тебе обеспечу. Передай повару, что мне ежедневно требуется лимон для поддержания свежего цвета лица.
– Да, в общем-то, с моими рыжими волосами все это не так уж и важно.
– Вот увидишь, лимон и волосы твои осветлит. А потом, не такие уж они и рыжие. Я думаю, их можно превратить в белокурые, если ты пару месяцев будешь регулярно пользоваться лимонным соком.
Подобное поведение Ганны, ее открытость и готовность помочь являлись признаками высочайшей милости и превратили Парашу в верного друга своей юной госпожи.
– Спасибо. Теперь понятно, отчего нашим дамам так часто требуются лимоны. А сахар надо добавлять?
– Что? – не поняла Ганна, а потом, догадавшись, ответила: – Не надо пить сок, Параша. Просто нанеси его на лицо и волосы.
– Вот это да! – изумленно воскликнула девушка.
– Подай мне темно-синюю накидку.
Олег Аркадьевич оценивающе оглядел свою кузину. Синяя шляпка и темная накидка смягчали пышное буйство красок ее платья до приемлемого уровня. Олег надеялся, что дождь прекратится, и он сможет продемонстрировать Ганну на Невском. Они вместе вышли к ожидающей их карете.
Дождь еще моросил, когда Олег провез Ганну по городу, показывая здания, где вершились чудеса императорской политики и дипломатии. Затем они вышли из кареты и спустились к Неве, хмуро поблескивающей под пеленой дождя. Ганна решила, что этой реке не хватает величественного размаха ее родного Днестра.
Олег повел ее к Исаакиевскому собору, и сквозь легкую дымку тумана она увидела массивный купол, венчавший корпус. Однако Ганне, привыкшей к живописному стилю южный городов, увитых зеленью, с крышами, сверкающими на солнце яркой медью, как в Бухаресте, конструкция собора показалась весьма незамысловатой. Олег долго разглагольствовал о том, каким будет собор, когда его достроят.
– Папа описывал мне это сооружение. И в моем воображении собор казался более грандиозным, – высказала она свое мнение. – Вообще, мне кажется, что церквям должно быть свойственно тянуть ввысь, к Богу. Вы понимаете, что я имею ввиду?
– А-а… э-э-э, – протянул Олег, поскольку не любил демонстрировать собственную некомпетентность.
– Я говорю о соборе Святого Вита на Градшине в Праге. Он, правда, тоже еще не достроен, хотя его строят уже почти 500 лет – заметила Ганна, сама не обладавшая большим запасом знаний в этой области. – Великолепное старинное сооружение с летящим ввысь шпилем, богато украшенное резьбой по камню. Много лет тому назад Святого Вита замучили, но память о нем сохранилась навеки… А алтарь внутри церкви – просто чудо, – восторженно добавила она.
– Очень интересно, – кисло произнес Олег.
– Но я же выслушала все твои восторги относительно крепости и Адмиралтейства, – не преминула напомнить Ганна.
Олег посчитал ниже своего достоинства отвечать на подобную детскую выходку. Он с радостью заметил, что ей все смертельно наскучило.
– Не хочешь ли взглянуть на императорскую резиденцию?
– Это крайне интересно!
Зимний дворец показался ей не очень большим по сравнению с бесконечно тянувшимся фасадом дворца Хофбург на Градшине.
– У нас в существует поговорка, что «Хорош Париж, а живет и Курмыш», – холодно сказал Олег и велел извозчику трогаться дальше.
Ганна не терпелось спросить, что такое Курмыш, но она воздержалась.
Солнечный свет разогнал последние клочки тумана, и Олег с Ганной не спеша прошлись по оживленной торговой улице, где, по крайней мере, десяток франтоватых молодых людей пытались строить Ганне глазки. Но она ничем не дала понять, что осознает свою неотразимость. Наконец-то Олег впервые за день порадовал ее, решив прогуляться вдоль фешенебельных магазинов. Полки в них буквально ломились под тяжестью товаров, доставленных сюда со всего света. Ганна поохала над какими-то кружевами и настояла на посещении магазина с дамскими безделушками, проявив столь живой интерес к бордово-золотистому шелковому вееру с черными планками, что Олегу пришлось сделать ей подарок.
Девушка взяла веер и распахнула его с таким очаровательным кокетством, которого он в ней даже не подозревал. Веер порхал, подобно огромной бабочке, то открывая взору ее темные, жгучие глаза, то вновь скрывая их блеск. Олег нашел эти наивные ухищрения первобытного кокетства просто чарующими, но почувствовал сильное желание ограничить сферу их действия только своим домом. «Князь Поройцев, – подумал он, – такого кокетства не одобрит.»
– Потрясающе, не правда ли? – спросила Ганна.
– Где, черт побери, ты подцепила это словечко? Ведь еще и дня не пробыла в Петербурге. Должно быть, услышала от дворни?
– Нет, от Параши. Да, кстати, мне нужно несколько лимонов. Точнее, по одному каждый день для ухода за кожей. Конечно, я сама заплачу за них. Говорят, у вас это – деликатес. Но я скоро получу деньги.
– Насчет этих денег…
– У меня есть рекомендательное письмо на открытие кредита в вашем банке.
– Я решу этот вопрос сегодня после обеда.
Она подняла веер, затем медленно опустила его, приоткрыв нежную улыбку. Ручка в перчатке коснулась его пальцев.
– Что бы я без тебя делала, милый брат!
Так не пойдет! Она откровенно кокетничала с ним, и у него возникло желание ответить тем же.
– Рад, что угодил тебе, кузина, – быстро пробормотал он, подводя Ганну к дверям магазина.
– Мне кажется, тебе нравится помогать мне?
– Да, мне действительно приятно оказывать тебе услуги.
– Ты всегда хмуришься, говоря о приятных вещах? – поддразнила она.
– Просто солнце слепит мне глаза.
– Эта слабая маленькая свечка по-вашему солнце?! Вот в Валахии… Но… как у нас говорят, всякий кулик свое болото хвалит, – как бы спохватилась Ганна.
– Вот именно, – сказал Олег, смягчаясь.
Но больше всего Ганну интересовали дамские туалеты, и тут ее ждало сильное разочарование.
Читать бесплатно другие книги:
