Лондон: игра престолов, театральные тайны, маньяки и привидения Афанасьева Ольга
Тем временем король Эдмунд поехал на охоту на оленя в Мендипскому лесу. Отстав от свиты, он скакал за оленем во весь опор в направлении скал Чеддер. Олень над пропастью перепрыгнул со скалы на скалу, преследующие его гончие рухнули в пропасть. Эдмунд безуспешно пытался остановить коня. Видя, что смерть неизбежна, он вдруг вспомнил свое жестокое обращение с Дунстаном и обещал загладить его, если спасется. В тот же момент лошадь остановилась на самом краю обрыва.
Эдмунд немедленно вернулся в свой дворец и послал за Дунстаном, передав ему, чтобы тот ехал прямо в Гластонберри. Под сводами церкви король первым преклонил колени в молитве перед алтарем и, взяв Дунстана за руку, дал ему обещание всяческой помощи.
Эдмунд сделал Дунстана настоятелем монастыря в Гластонберри, который был отстроен и расширен. Там была выстроена новая церковь и собрана община монахов. Теперь Дунстан мог уже официально принимать участие в обсуждении общественных дел, но внезапная смерть короля Эдмунда быстро вознесла Дунстана.
Новый король Эдред сделал Дунстана своим первым министром. Дунстан приложил руку к торжественному манифесту об избрании Эдреда королем, да и процедуру избрания короля он обставил как общенациональное дело. Впервые в выборах короля участвовали не только англичане, но и датчане, и бритты. На коронации присутствовали примасы Севера и Юга и торжественно возложили корону на голову нового короля. В 948 году на Севере вспыхнуло было восстание, но его быстро удалось подавить.
В 955 году король Эдред умер, и на престол вступил старший сын Эдмунда, Эдвиг. Новый король был совсем юн и находился под сильным влиянием одной знатной дамы по имени Этельгифу. Явное столкновение этой дамы с советниками прежнего короля произошло во время коронационных торжеств. Король был до такой степени увлечен этой дамой, что ушел с праздника в комнату Этельгифу.
Дунстан вошел в эту комнату и вытащил оттуда юного короля. Но уже меньше чем через год Дунстан должен был бежать от двора, во Фландрию, ему пришлось провести 2 года в ссылке в Генте, а вся выстроенная им государственная система рухнула. Торжество Этельгифу было полным, но чтобы отвести от себя подозрения в нескромности, она обвенчала свою малолетнюю дочь с Эдвигом. Но архиепископ Одо нашел, что этот брак противоречит каноническим правилам, и в 958 году разлучил молодых супругов.
Дунстан стал архиепископом кентерберийским и целых шестнадцать лет был министром при короле Эдгаре, сместившем юного Эдвига.
Предание приписывает королю Эдгару основание сорока новых монастырей, и считается, что только с правления этого короля началась непрерывная история монашества в Англии.
Эдгар и Дунстан провозгласили принцип, что верховная власть в Англии принадлежит Уэссексу. Управлять Мерсией, Нортумбрией и другими бывшими королевствами стали наместники-олдермены, которые обладали огромной властью.
В 975 году король Эдгар умер в возрасте тридцати двух лет. Эдгар оставил двух сыновей от разных жен, Эдуарда и Этельреда, но оба были еще в слишком юном возрасте для самостоятельного правления. Началась ожесточенная борьба среди придворных группировок вокруг вопроса о престолонаследии, которая прекратилась только после вмешательства Дунстана. Сохранилась монастырская рукопись, которая гласит, что во время проведения королевского совета о престолонаследии произошло чудо: пол совещательной комнаты проломился, и все враги Дунстана попадали вниз, а он сам и его сторонники уцелели. Так Эдуард был избран королем.
Мачеха, ненавидевшая короля Эдуарда, незаметно для Дунстана организовала убийство юного короля в 978 году, сама оставшись незапятнанной. С воцарением нового короля Этельреда влиянию Дунстана пришел конец. Последние годы своей жизни он провел в Кентербери, занимаясь литературными трудами, музыкой и ручными поделками.
Во многом благодаря св. Дунстану и святым, трудившимся вместе с ним, к XI веку Английское православное королевство достигло зенита расцвета. На население в 1,5 млн. человек приходилось по меньшей мере 10 000 храмов, а к 1066 году в одном Кентербери насчитывалось 400 церквей.
До реформации мощи св. Дунстана хранились в монастырской церкви в честь Христа Спасителя города Кентербери, но при Генрихе VIII их захоронили в неизвестном месте на территории бывшего Кентерберийского аббатства. Святителя на иконах изображают епископом, также встречаются его изображения в окружении ангелов и с клещами. Святой Дунстан — покровитель ювелиров и кузнецов.
Но вернемся к Вестминстерскому аббатству. Король Канут, который взошел на трон в 1017 году, взял аббатство под свою опеку и часто навещал его; сохранились сведения, что он построил рядом собственный дворец, который якобы вскоре сгорел. Однако точной уверенности в этом нет, так что считается, что первым королевским дворцом на этом месте стал тот, что был выстроен во времена Эдуарда Исповедника (он правил в 1041–1066 годах). Король особо почитал св. Петра, а место, где было расположено аббатство, привлекло его еще и своим расположением — и рядом с тогдашним Лондоном, и вне его. Около 1045 года началась постройка дворца и нового, каменного аббатства — Вестминстерских дворца и аббатства, которым суждено было играть огромную роль в истории Англии.
Там, в Вестминстере, Эдуард Исповедник и скончался в январе 1066 года, а его зять, последний англосаксонский король, стал, как считается, первым монархом, который короновался в Вестминстерском аббатстве. С тех самых пор королей и хоронят, и коронуют именно там. Правил король Гарольд Годвинсон недолго — в октябре того же года состоялась знаменитая битва при Гастингсе, и англосаксы покорились норманнам. На Рождество в Вестминстерском аббатстве короновался новый король — Вильгельм, который получил прозвище Завоеватель.
При сыне Вильгельма, Вильгельме II Руфусе, Вестминстерский дворец начали перестраивать. Главный зал дворца, Вестминстер-холл, который начали возводить около 1097 года, стал самым большим светским зданием в Англии, а возможно, и во всей тогдашней Европе — семьдесят четыре метра в длину, восемнадцать в ширину, мощнейшие стены толщиной два метра (он — все, что осталось от построек англосаксонских времен; к счастью, во время пожара 1836 года его удалось спасти, хотя и большой ценой). Вестминстер-холл стал местом, где король собирал свой совет, там проводили торжества и церемонии — к примеру, пир после коронации Ричарда Львиное Сердце в 1189 году.
Однако в те времена короли редко оставались подолгу на одном месте — их присутствие то и дело требовалось в разных уголках страны и вне ее, так что ни Вестминстер, ни одно из многочисленных королевских владений нельзя было бы назвать постоянной резиденцией монарха. И все же постепенно становилось ясно, что для удобства управления страной нужен некий постоянный административный центр — для сбора налогов, осуществления правосудия, хранения королевских регалий и казны и т. д.
Постепенно Вестминстерский дворец превращался именно в такое место. При отце Ричарда, Генрихе II (он правил в 1154–1189 годах), в нем обосновался королевский казначей, там все регулярнее собирается совет, впоследствии превратившийся в парламент. Вильям Фицстивен, оставивший описание Лондона XII века, так описывал это жилище королей: «К западу, на берегу реки, королевский дворец гордо поднимает свою голову; он простирается вширь, непревзойденное сооружение, укрепленное бастионами и брустверами, на расстоянии двух миль от города».
Вестминстер продолжали расширять и укреплять и, судя по сохранившимся записям, потратили на это немало. За XII–XIII века к Вестминстер-холлу добавили ряд зданий, среди которых, к примеру, была Расписная палата, чье роскошное убранство, самое богатое и изысканное во всем королевстве, поражало воображением современников. Двое ирландских монахов так описывали свои впечатления: «Прославленный дворец английских королей, в котором есть знаменитая палата, чьи стены с удивительным искусством украшены росписями, которые изображают военные сцены из Библии, и тот, кто на них смотрит, поражается, а величие короля прославляется». Она служила одновременно спальней и залом для приемов Генриху III и его сыну Эдуарду I.
Когда замок стал относительно постоянной резиденцией королей, там установили трон и королевский стол. В 2006 году под Вестминстер-холлом археологи обнаружили обломки темного мрамора — некогда это был особый королевский стол, имевший не только практическое предназначение, но и церемониальное. За ним монарх принимал власть над королевством перед коронацией, за ним сидел во время банкета в день коронации. Как и трон, королевский стол был символом власти. Сначала он был деревянным, но в середине XIII века, при Генрихе III, его заменили на мраморный, более трех с половиной метров в длину. Стол бесследно пропал в XVII веке во время Английской революции.
В 1292 году началось строительство часовни Св. Стефана — ее создатели вдохновлялись парижской Сент-Шапель, построенной полувеком ранее. Работа длилась долго, вплоть до 1348 года, зато благодаря Эдуарду III, который взошел на трон в 1327 году, внутреннее убранство было роскошным. Кроме того, по указанию Эдуарда выстроили башню, где разместилась королевская казна (единственная башня, сохранившаяся до наших дней), и башню с часами — она находилась рядом с тем местом, где сейчас высится башня с Биг-Беном.
При внуке Эдуарда, Ричарде II, Вестминстерский дворец окончательно утвердился в качестве главной резиденции английских монархов, а работы, которые провели при этом короле, придали главному залу еще большее величие, нежели раньше. Работа шла много лет, и, в частности, в 1389 году на должность чиновника, надзирающего за проведением работ в Вестминстерском дворце (а также в некоторых других местах), был назначен Джеффри Чосер, «отец английской литературы».
Строить Вестминстер-холл доверили Генри Йевелю, самому прославленному мастеру-каменщику той эпохи, который незадолго до того построил башню для королевской казны. Теперь он взялся за сложную и опасную работу — полностью переделать верхнюю часть Вестминстер-холла. Огромные деревянные балки из тяжелого дуба поддерживают деревянные же арки, и благодаря сложной конструкции высокий, в несколько десятков метров, потолок огромного помещения не поддерживается колоннами. Крышу покрыли свинцом, общий вес которого составил сто семьдесят шесть тонн.
И стены, и потолок здания богато украсили. Для этого использовали эмблемы самого монарха, в частности белого оленя, а ангелы на потолке держали щиты, украшенные королевским гербом. Заказали и тринадцать статуй, изображающих английских королей, начиная с Эдуарда Исповедника, которого Ричард II почитал особо. Однако по иронии судьбы первым знаменательным событием в обновленном зале стало отречение короля Ричарда II от престола в 1399 году.
ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ РИЧАРДА II
Одна из лучших драм Шекспира посвящена Ричарду Второму. Этот король, с 10 лет невероятно популярный, любимый народом, герой рождающейся нации, правил всего до 33 лет. Затем — государственный переворот, насильственное отречение от престола и загадочная смерть.
Ричард, сын рано умершего Эдуарда по прозвищу Черный Принц и Джоанны Плантагенет, Прекрасной девы Кента, был провозглашен королем в десятилетнем возрасте. Это наложило отпечаток не только на все правление Ричарда и повлияло на ход английской истории на ближайшие 200 лет.
Он родился в 1 367 году, во время правления своего деда, Эдуарда III, который правил целых 50 лет. После смерти дряхлого монарха должен был сменить сын, блестящий Черный Принц, герой битвы при Креси. Но так случилось, что старик отец на год пережил молодого и полного сил сына. Осталось еще трое, но на престол всходит не сын, а внук умершего короля — Ричард II.
В Англии в то время не было четкого порядка наследования короны. Поскольку старший сын умер раньше отца, оставив малолетнего сына, на корону могли претендовать и другие представители королевской династии. Кроме Черного Принца у Эдуарда III родилось еще 6 сыновей. Двое из них умерли в младенчестве. Второй по старшинству сын, герцог Кларенс, тоже умер раньше отца, в 1368 году, оставив единственную дочь Филиппу. Ее муж Эдмунд Мортимер считался членом королевской семьи и также мог рассматриваться как претендент на корону. Кроме того, были живы трое сыновей Эдуарда III. Наибольшие права имел старший из них — Джон Гонт, герцог Ланкастер. У двух других сыновей — Эдмунда Лэнгли, графа Кембриджа, и Томаса Вудстока, графа Бэкингема, было значительно меньше прав.
Незадолго до смерти больной Эдуард в рождество 1 376 года провозгласил своим наследником внука — Ричарда, заставив присягнуть ему всех баронов, рыцарей и епископов королевства, хотя многие были недовольны решением короля передать корону десятилетнему ребенку. Фактическим правителем Англии в это время был старший дядя Эдуарда, Джон Гонт, герцог Ланкастерский, однако он не пользовался популярностью. Поэтому Эдуард III, который сам получил корону в 14 лет, решил, что Джону Гонту лучше управлять страной не самостоятельно, а при племяннике. Опекуном при малолетнем короле выступала мать, Джоанна Кентская, а королевством официально управлял регентский совет из 12 человек.
Личные владения Гонта занимали треть королевства, в его дружине состояло 1 25 рыцарей и 132 оруженосца, а Савойский дворец на Темзе был роскошнее дворца, в котором жил Ричард. Джон имел не меньше прав на престол и при желании мог бы оспорить права Ричарда и после коронации. Однако он всю свою жизнь оставался верным слугой короля.
Очень большое влияние на молодого короля имела его мать, Джоанна Кентская. До конца жизни королева-мать занималась тем, что наставляла и обучала сына искусству управления страной. Ее смерть в 1385 году стала большим ударом для Ричарда.
Эдуард III умер 21 июня 1377 года в королевском дворце в Ричмонде, а уже 16 июля архиепископ Кентерберийский Симон Садбери в Вестминстере короновал Ричарда. Коронация затянулась, кроме того, много времени занял банкет, мальчик утомился, и архиепископу Садбери пришлось нести его во дворец на руках. При этом Ричард по дороге потерял туфлю.
От матери Ричард II унаследовал ослепительную красоту. Длинные шелковистые волосы, светлые глаза, ангельский характер и ум — немудрено, что ребенку безбожно льстили и твердили, что он не только невероятный красавец (это было бы еще полбеды), но что он — великий государь. Легко представить, что это значило для десятилетнего мальчика, сына прославленного Черного Принца.
Критической точкой в судьбе был крестьянский бунт. Мальчику 14 лет, он все еще правит не сам. Поводом к бунту стало очередное повышение подушных налогов от имени Ричарда. Первое повышение было в год его воцарения — 1 377-й, второй — в 1379-м и в третий раз — в 1381-м. Налог брался с каждого человека, достигшего 14-летнего возраста. Во главе восстания встал кровельщик Уот Тайлер, который когда-то был наемником в Столетней войне. Когда сборщик налогов попытался изнасиловать его 14-летнюю дочь, Тайлер убил его молотком. К Тайлеру присоединились другие недовольные крестьяне, их вдохновлял священник Джон Болл, к крестьянам присоединялись солдаты, оставшиеся не у дел (мир между Англией и Францией прервал на время Столетнюю войну), и вскоре волнения охватили всю Англию.
«Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто тогда был господином?» — возглашал Джон Болл. И толпа ревела, вдохновленная его словами, и громила дворцы и богатые кварталы. Под руководством Уота Тайлера (пригодился военный опыт) восставшие из Кента двинулись на Лондон, разграбив по дороге резиденцию архиепископа Кентерберийского и убив его самого.
Ричард в это время жил в укрепленном Тауэре. Восставшие, которые расположились в Блэкхите (восточное предместье Лондона), требовали восстановить свободу перемещения, отменить барщину, заменить натуральные повинности денежными выплатами, а также установить стандартную арендную плату. Высказывались требования о введении свободной торговли в стране и амнистии для восставших. Четырнадцатилетний Ричард решил провести с ними переговоры в Гринвиче.
Тринадцатого июня он переправился через реку, однако министры, испугавшись толпы, не дали королю сойти с барка и заставили его вернуться обратно, что возмутило мятежников. Последние опустошили предместья, после чего беспрепятственно перебрались через Лондонский мост в город, где разграбили Нью-Темпл и Савойский дворец Джона Гонта.
Вечером того же дня Ричард по собственной инициативе обратился к восставшим со стены Тауэра, он предложил встретиться следующим днем на пустыре Майл-Энда. Четырнадцатого июня Ричард в сопровождении мэра Лондона Уильяма Уолуорта отправился на встречу с предводителями мятежников. Те выказали королю почтение и зачитали свою петицию с требованиями об отмене крепостничества и предоставления крестьянам права свободно продавать свой труд. Король согласился удовлетворить эти требования и отправился обратно в Тауэр, рассчитывая, что мятежники разойдутся. Однако во время его отсутствия эта королевская резиденция была захвачена толпой. Гарнизон замка по непонятной причине не стал оказывать сопротивления. Ворвавшись в замок, бунтовщики схватили архиепископа Садбери, Хейлза, Легга и лекаря Джона Гонта и обезглавили их на Тауэрском холме. Головы казненных позже были выставлены на Лондонском мосту на всеобщее обозрение. Толпа ворвалась в покои королевы-матери, сильно напугав ее. После того как толпа покинула Тауэр, Джоанну отвезли в замок Бейнард в Блэкфрайерз, туда же позже прибыл и король.
Пятнадцатого июня Ричард отправился на встречу с Уотом Тайлером, возглавлявшим мятежников из Кента. Они требовали конфисковать церковные владения, ликвидировать власть знати, устранить всех епископов. Король был готов удовлетворить все эти требования, но Тайлер, не поверив Ричарду, повел себя надменно. Сопровождавшие короля вельможи не выдержали, и люди из свиты мэра Уолуорта убили Тайлера.
Возбужденная толпа угрожающе двинулась вперед, но положение спас король, сохранивший хладнокровие. Он пришпорил коня и закричал: «Не бойтесь! Я ваш вождь! Идите за мной!» Восставшие поверили Ричарду, который, хотя люди мэра окружили повстанцев, предпочел не чинить расправу над бунтовщиками.
Хотя подушный налог и был отменен, восставшим не удалось добиться большего. Двадцать третьего июня в Эссексе король отказался подтвердить данные им обещания, 2 июля в Челмсфорде аннулировал «данные второпях» помилования. Он сам возглавил суд в Сент-Олбансе, приговоривший к казни 15 главарей мятежников, включая Джона Болла. Однако многие бунтовщики отделались мягким наказанием, а 30 августа Ричард объявил о прекращении арестов и казней. Тем не менее в народе сохранилась память о нарушении королем данного им слова.
Но и после совершеннолетия дяди постоянно вмешивались в государственные дела. Так, в 1386 году, когда Ричард потребовал введения новых налогов, парламент образовал специальный комитет, в которую вошли герцоги Йоркский и Глостерский, и на год фактически лишил Ричарда власти.
Ричард II начал править сам в 1 389 году, когда ему исполнилось 22 года. Он призвал двоих своих дядюшек и спросил: «Как по-вашему, мне сколько лет?» — «22, сир». — «В таком случае вы мне больше не нужны».
Он распустил комитет, обещал соблюдать законы и несколько лет правил спокойно. Однако обид, нанесенных дядями, не забыл. В июне 1 397 года по обвинению в подготовке мятежа был схвачен и брошен в тюрьму герцог Глостер. Через несколько месяцев он умер, причем у современников сложилось мнение, что Глостера убили по приказу короля, который не смог бы доказать в суде вину герцога. На следующий год жертвой Ричарда стал Генрих Болингброк, сын герцога Ланкастера. Герцог Норфолк донес королю, что Генрих неуважительно отзывался о нем. По другой версии, с аналогичным доносом к королю пришел Болингброк. Лорды обвинили друг друга лжецами. Ричард сначала хотел, чтобы их спор решился поединком, но затем изгнал обоих из страны. Через три месяца опечаленный изгнанием сына умер старый герцог Ланкастер. Король конфисковал все его имения.
Первая женой Ричарда стала королева Анна Богемская. Брак был счастливым, но бездетным. В 1394 году Анна умерла, и Ричард долгое время был безутешен. Он устроил ей пышные похороны в Вестминстерском аббатстве, а часть дворца Шин, в которой умерла Анна, велел снести.
Дяди все живы, у них подрастают свои дети, кузены. Ричарду необходим собственный наследник, причем брак должен быть дальновидным, политическим. В 1 396 году Ричард подписал с Францией перемирие на 28 лет. Мир был заключен в Кале. Чтобы подчеркнуть миролюбие этой встречи, дядюшки Ричарда прислуживали королю французскому, а родственники Карла VI прислуживали королю английскому. Обе страны устали в этой войне. По одному из условий этого перемирия Ричард женится в 1396 году на семилетней французской принцессе Изабелле. Он собирается дождаться ее взросления, чтобы брак стал настоящим, а не формальным. Ожидание его устраивает — скорбь по любимой Анне еще не прошла, а к девочке Изабелле он искренне привязался.
Помимо того, Ричард постоянно окружал себя фаворитами — вернее, ловкие льстецы сами умело использовали тщеславие и наивность молодого короля. Он настолько безоглядно потакал их капризам и требованиям, что это породило слухи о его нетрадиционной сексуальной ориентации, что на самом деле было выдумкой.
С начала 1 399 года Ричард объезжал страну. При нем постоянно были 400 чеширских лучников. Король стал бездумно тратить деньги, которых ему не хватало. Средства могли поступить в казну только за счет войны, но в это время было перемирие с соседними странами. Король постоянно вымогал деньги у общин и отдельных лиц. К маю 1 399 года он был должен 6570 фунтов лондонцам, 5550 фунтов разным общинам, 3] 80 фунтов церкви и 1 220 — частным кредиторам. Подобная политика привела к тому, что его популярность в стране стала очень низкой, его ненавидела не только знать, но и большая часть населения.
Третьего февраля 1 399 года умер Джон Гонт, всегда остававшийся соратником короля. Смерть Гонта оказалась фатальной для короля. Наследником Джона Гонта по закону был изгнанный Генрих Болингброк. Но король отказался признать завещание герцога: его огромные владения он раздал своим фаворитам — герцогам Эксетеру, Албермайлю и Суррею. Кроме того, он заменил десятилетнее изгнание Болингброка на пожизненное.
Ко всему прочему короля окружали прорицатели и шарлатаны, которые предсказывали ему великие достижения. По сообщениям хронистов, во время церковных праздников король восседал на троне, заставляя всех проходивших падать к его ногам. Во всех путешествиях его сопровождала вооруженная охрана.
Генрих Болингброк решил бороться за свои права. Воспользовавшись тем, что летом 1399 году Ричард отправился в военной поход против ирландцев, Генрих с небольшим отрядом высадился в Англии и двинулся на Лондон. К нему присоединились многие вельможи, опасавшиеся деспотичного Ричарда. Когда в августе Ричард вернулся из Ирландии, он был арестован.
В конце сентября Ричарда перевезли в Лондон, разместив в Тауэре. Двадцать девятого сентября он в присутствии множества свидетелей подписал акт об отречении от престола, после чего положил корону на землю, отдавая ее таким образом Богу. Тридцатого сентября в Вестминстере собралась ассамблея. На ассамблее присутствия короля не требовалось. Трон остался пустым. Архиепископ Йоркский зачитал отречение короля, а также документ, в котором перечислялись все его преступления. Отречение Ричарда было признано ассамблеей. Далее выступил Генрих Болингброк, предъявив свои претензии на трон, после чего его провозгласили королем.
За свой деспотизм Ричард был приговорен к пожизненному заключению в замке Понтефракт, где через несколько месяцев он умер в 33 года по неизвестным причинам. После его смерти малолетнюю жену вместе с няньками и куклами отправили обратно во Францию.
Династия Плантагенетов к тому моменту находилась на престоле в Англии 250 лет. На Ричарде II она закончилась.
Вестминстер предназначался отнюдь не только для торжеств, и пришлось ему повидать не только коронации или пиры. Вестминстерхолл служил местом слушаний уголовных и гражданских дел, поскольку именно там проводили заседания Суда королевской скамьи, канцлерского суда и суда общих тяжб. Там заседал и английский парламент. За следующий, XV век дворец постепенно становился не столько местом, где жил король, сколько местом, где работала королевская администрация. И когда в 1511 году Генрих VIII и его супруга Катерина Арагонская пышно отмечали там рождение наследника, который, увы, вскоре скончался, это празднование оказалось для дворца последним.
В следующем году там вспыхнул сильный пожар, поглотивший значительную часть здания с личными покоями короля, и Генрих VIII, который за время своего царствования выказал себя просто-таки коллекционером дворцов, больше там никогда не жил. Официально Вестминстер все еще был резиденцией монарха, и в Вестминстер-холле праздновали коронации, но в остальном дворец заняли теперь парламент и суды, и он уже почти не был связан с частной жизнью монарха. А в 1536 году вышел акт, постановивший, что Вестминстерский дворец, «старый дворец короля», юридически отныне только часть «нового дворца короля», впоследствии получившего название Уайтхолл.
Правда, парламенту во дворце приходилось нелегко — как и любой старинный дворец, Вестминстерский представлял собой нагромождение построек разного времени, часть из которых пострадала во время пожаров и так и не была восстановлена, а часть просто не была предназначена для заседаний, да еще не одной, а сразу двух палат — палаты лордов и палаты общин. И если первая все эти годы заседала в «палатах королевы», самой старинной части дворца, то вторая, начиная с 1547 года, начала заседать в часовне Святого Стефана.
В 1605 году заговорщики едва не взорвали палату лордов в день открытия парламента вместе с представителями обеих палат и самим королем Иаковом I, однако Пороховой заговор был раскрыт, и с тех пор 5 ноября в память об этом событии празднуют ночь Гая Фокса, паля из фейерверков и сжигая чучело Фокса, который собирался поджечь фитиль, тем самым изменив судьбу Британии.
В январе 1649 года в Вестминстер-холле состоялось заседание суда, и на этот раз судили не кого-нибудь, а короля Карла I.
Можно по-разному относиться к личности этого монарха, но нельзя не посочувствовать тому, кому довелось побыть заключенным, стать осужденным и шагнуть на эшафот, и все это — в стенах своих лее дворцов.
Когда на престол взошел Георг IV, он поручил архитектору сэру Джону Соану реконструировать палату лордов — старинное здание, которое некогда пощадил так и не случившийся взрыв Порохового заговора, снесли, а вместо него выстроили так называемую Королевскую галерею. Здание было в модном неоклассическом стиле, и чтобы оно хотя бы как-то соответствовало остальному дворцу, архитектору пришлось украсить фасад готическими деталями. Словом, Вестминстерский дворец пытались починить, реконструировать, изменить то в одном месте, то в другом, что только ухудшало ситуацию.
Потом случился пожар. Один из современников, имея в виду старый Вестминстерский дворец, сказал, что ему казалось, что «с потерей этого молчаливого свидетеля история моей родной страны превратится в сон, в котором скользили бы тусклые тени участников событий».
В марте 1835 года была назначена особая комиссия по восстановлению дворца. Здание должно было быть в «национальном стиле», и решили, что это будет готический или елизаветинский стиль. В 1836 году победил архитектурный проект Чарльза Барри. По его плану уцелевшие старинные строения, такие как Вестминстер-холл и башня, некогда использовавшаяся для хранения казны, должны были быть вписаны в новое здание.
Первый камень заложили в 1840 году, спустя двенадцать лет были готовы помещения для палаты общин и палаты лордов (вторая — на несколько лет раньше), но всего работы заняли около тридцати лет. Новый парламент был огромным. Более тысячи комнат, коридоры общей длиной чуть меньше пяти километров; башня Виктории, названная в честь правившей тогда монархини, была в 1860 году вторым по высоте зданием в мире.
Королевская галерея — огромный зал, по которому проходит королевская процессия в день открытия парламента. Стены и потолок расписаны фресками на тему легенд о короле Артуре, военного прошлого страны или самых важных сцен со страниц исторических хроник, портреты монархов. Окна — с витражами в виде гербов.
В огромном зале палаты лордов стоят скамьи, покрытые красной тканью (в отличие от зеленой в палате общин); трон под золотым балдахином почти всегда стоит пустым, кроме как в день открытия парламента. Рядом с троном — красный «мешок с шерстью». Это сиденье без спинки и подлокотников, набитое шерстью (его ввели в обиход, как предполагают, при Эдуарде III, шерсть символизировала важность торговли этим продуктом для английской казны — теперь шерсть там не только английская, а из всех стран Британского содружества). Некогда это было сиденье лорда-канцлера, председателя палаты лордов, спикера палаты — с 2005 года спикером может быть не только лорд-канцлер. По одну сторону сидят церковные члены парламента и те светские члены, что принадлежат к правящей партии, по другую — оппозиция, а посередине — те, кто не принадлежит ни к одной партии. Здесь каждый год, во время торжественной церемонии открытия парламента, произносит монарх тронную речь; несмотря на «королевское» название, это программа действий правительства на очередной год, и пишет ее не монарх, а члены кабинета министров.
В палату общин, расположенную в противоположном, северном конце здания, монарх никогда не заходит. Это одно из немногих помещений парламента, которое было разрушено во время бомбежки Лондона во Вторую мировую и позднее перестроено.
Вестминстерский дворец выглядит почти так же, как выглядел почти полтора века назад, когда его только построили. Архитектору Чарльзу Барри недаром присвоили рыцарское звание — он сумел предусмотреть все необходимое и для повседневных заседаний, и для торжественных приемов, и для работы, и для отдыха. Парадные залы, кабинеты, библиотеки, столовые, комнаты для отдыха, сочетающие в себе красоту и комфорт.
СЕНТ-ДЖЕЙМССКИЙ ДВОРЕЦ
Адрес: Мальборо-роуд, SW1A
Сент-Джеймский дворец — одна из официальных королевских резиденций, в отличие от других дворцов Генриха VIII. Этот дворец, как и многие другие, связан с его именем.
Больница Святого Иакова («Сент-Джеймса» на английском) была построена в Лондоне в незапамятные времена для больных проказой. Еще в 1290 году король Эдуард I подтвердил права больницы на переданные ей участки земли и в канун дня Св. Иакова разрешил проводить там ярмарку (ставшую родоначальницей знаменитой некогда May Fair, ежегодной майской ярмарки — она дала название Мэйферу, одному из центральных кварталов Лондона). В середине XV века больницу перестроили, а в 1531 году ее выкупил Генрих VIII. Он купил луга вокруг Сент-Джеймса и сам Сент-Джеймс, и воздвиг там прекрасный дворец, и парк, и построил множество великолепных и просторных зданий. Сестрам-монахиням, которые ухаживали за больными, было назначено содержание, самих больных распустили, а старое здание снесли. На его месте построили небольшой дворец из красного кирпича в типичном тюдоровском стиле. Сейчас от него сохранилась лишь часть с главным входом.
С самого начала Сент-Джеймс строили не как главную резиденцию — у короля были и Ричмонд, и Хэмптон-корт, и Уайтхолл, и другие, более скромные дома. Принято считать, что новый дворец предназначался для Анны Болейн, ради которой он оставил верную и преданную Катерину Арагонскую, ставшую матерью будущей великой королевы Елизаветы I. Инициалы Генриха и Анны и сейчас можно видеть над входом во дворец. Однако если учесть, что Анна стала королевой в 1533 году, а три года спустя ее казнили, то вряд ли она успела пожить там, — скорее всего, строительство закончили только к концу 1530-х годов.
Потолок часовни дворца, частично сохранившейся до наших дней, расписывал Ганс Гольбейн. В то время Генрих собирался жениться в очередной раз, так что инициалы, украшающие часовню, относятся уже не ко второй супруге, Анне Болейн, а к четвертой, Анне Клевской. Правда, этот брак оказался очень коротким, и неудивительно, что в одном из уголков часовни герб Генриха соединен с гербом Катерины Говард, его пятой жены, — он развелся с Анной и женился на Катерине в течение месяца, так что художнику, видимо, срочно пришлось дополнить роспись в честь новой, очередной королевы.
Окруженный полями и лесом, которые позднее превратились в парк, Сент-Джеймсский дворец стоял достаточно уединенно, чтобы монарх, приезжая туда время от времени, мог отдохнуть и даже поохотиться.
В конце XVI века испанский посол в Англии писал о дворце, что его «построил король Генрих для королевских отпрысков». Эдуард VI, единственный законный сын Генриха, мало бывал там — и когда был принцем, и когда стал королем. Зато во дворце Сент-Джеймс успел пожить Генрих Фицрой — бастард Генриха VIII.
Сын красавицы Елизаветы Блаунт, фрейлины королевы Катерины Арагонской, крестник кардинала Томаса Вулси, Фицрой был хотя и незаконным, но любимым ребенком. Когда ему было шесть лет, король даровал ему титул герцога Ричмондского и Сомерсетского. В ноябре 1533 года его женили на Мэри Говард, двоюродной сестре Анны Болейн, — незадолго до этого, в мае, Анна стала женой Генриха VIII. Может быть, юный герцог и достиг бы еще больших высот при дворе (хотя вряд ли отец назначил бы его наследником), но в 1536 году, в возрасте всего семнадцати лет, он скончался в Сент-Джеймсском дворце, скорее всего, от болезни легких.
После смерти самого Генриха в 1547 году во дворце некоторое время жила его вдова Катерина Парр, впрочем ненадолго его пережившая, — вскоре она вышла замуж и умерла в родах. Последняя жена, достойная и добрая женщина, заботилась обо всех детях Генриха, и Мария, дочь короля от Катерины Арагонской, навещала мачеху в Сент-Джеймсском дворце.
КРОВАВАЯ МЭРИ
В 1553 году Мария взошла на престол, и именно Сент-Джеймс полюбился ей больше других дворцов, стал любимой резиденцией. Там она тосковала по мужу, испанскому принцу Филиппу, который надолго оставлял ее одну, там в 1558 году она подписала договор, по которому англичане лишились Кале, которым владели много лет. В ноябре того же года королева Мария, Кровавая Мэри, скончалась. Ее тело несколько недель покоилось в королевской часовне Сент-Джеймсского дворца, прежде чем было захоронено в Вестминстерском аббатстве.
После правления Генриха VIII, объявившего себя главой церкви и отлученного папой римским, в стране было разрушено больше половины церквей и монастырей. После Эдуарда, чьи приближенные разворовали казну, на долю Марии выпала сложная задача. Ей досталась бедная страна, которую необходимо было возрождать из нищеты.
За первые полгода на престоле Мария казнила 16-летнюю Джейн Грей, ее мужа Гилфорда Дадли и свекра — Джона Дадли. Мария понимала, что Джейн была лишь пешкой в чужих руках и вовсе не стремилась стать королевой. Вначале суд над Джейн Грей и ее мужем планировался как пустая формальность — Мария рассчитывала сразу же помиловать молодую чету. Но судьбу «королевы девяти дней» решил начавшийся в январе 1554 года мятеж Томаса Уайетта. Джейн Грей и Гилфорд Дадли были обезглавлены в Тауэре 12 февраля 1554 года.
Мария начала восстановление в государстве католической веры, реконструкцию монастырей. Вместе с тем на период ее правления пришлось большое число казней протестантов.
За время правления Марии было сожжено около трехсот ярых протестантов, на совести которых была как Реформация в Англии, так и раскол внутри страны. Было приказано не щадить даже тех, кто, оказавшись перед костром, соглашался принять католичество. За это в правление Елизаветы I Мария получила прозвище Кровавая Мэри.
Летом 1554 года Мария вышла замуж за Филиппа — сына Карла V. Он был на двенадцать лет моложе своей жены. По брачному договору Филипп не имел права вмешиваться в управление государством; дети, рожденные от этого брака, становились наследниками английского трона. В случае преждевременной смерти королевы Филипп должен был вернуться назад в Испанию.
В 1557 году в Европу пришла лихорадка, вирусное заболевание, превратившаяся в страшную эпидемию. Болезнь была длительной, вялотекущей, с непредсказуемым исходом. Больше всего умирали представители дворянства и духовенства. Самыми известными жертвами лихорадки стали кардинал Поул и Мария Кровавая.
В конце августа 1558 года от лихорадки слегла двадцатилетняя камеристка Марии, а когда она выздоровела — заболела Мария и приказала перенести ее в Сент-Джеймсский дворец. Медленно и неотвратимо королева угасала в течение всей осени.
Несмотря на упадок сил и вражду с сестрой — будущей Елизаветой I, Мария тоже беспокоилась за судьбу страны. Двадцать восьмого октября она утвердила завещание в пользу пока не называемой преемницы и отрешила Филиппа от каких-либо прав на английский престол. Восьмого ноября, когда Мария уже впала в бессознательное состояние, ее посланники передали Елизавете устное благословение королевы. Рано утром 17 ноября Мария ненадолго пришла в сознание, отслушала католическую мессу и вскоре тихо скончалась в Сент-Джеймсском дворце.
Елизавета немедленно приняла управление страной. Марию торжественно похоронили в капелле Генриха VII в Вестминстерском аббатстве. В 1606 году по воле Иакова I в ту же могилу перезахоронили скончавшуюся в 1603 году Елизавету. С тех пор единокровные сестры лежат под одним надгробием, на котором установлена единственная скульптура — Елизаветы. Латинская эпитафия на могиле гласит: «Союзницы на троне и в могиле, сестры Елизавета и Мария лежат здесь в надежде на воскрешение».
В правление Марии ходили лубочные карикатуры, изображавшие «кровавую» королеву в образе самки со множеством сосков, выкармливающих епископов, попов и испанцев. Историк XVIII века Томас Карт писал, что в дома вельмож и самой королевы тайно подбрасывали прокламации, на которой Мария была изображена «голой, тощей, морщинистой и усохшей, с дряблыми и невероятно отвисшими грудями…».
Прозвище некрасивой и несчастливой королевы породило несколько городских легенд. Например, если три раза произнести имя «Кровавая Мэри» перед зеркалом в темной комнате, то появится ее призрак. Традиционно легенду о Кровавой Мэри относят как к историям о привидениях, так и к историям о ведьмах.
За время своего правления Мария перенесла несколько выкидышей и ложных беременностей. В связи с этим некоторые исследователи английского фольклора высказывают мысль, что Кровавая Мэри и ее «страсть» к похищению детей олицетворяет королеву, которая обезумела от потери своих детей.
Легенда о Кровавой Мэри часто выступает в роли английского обряда гадания на суженого. Согласно поверью, молодые девушки должны в темном доме подняться по лестнице, идя спиной вперед, и провести свечой перед зеркалом. После этого они должны постараться увидеть в отражении лицо суженого. Но может статься, что девушка увидит череп, — это будет означать, что она умрет до свадьбы.
Королева Елизавета, сменившая Марию на троне, тоже часто бывала в этом дворце — в Уайтхолле она занималась государственными делами, а в Сент-Джеймсе отдыхала. В 1564 году Роберт Дадли, фаворит и близкий друг Елизаветы, получил титул графа Лестера, и это событие там пышно отпраздновали. В Сент-Джеймсе же, в 1588 году, Елизавета получила известие о разгроме испанской Великой Армады, идущей на Англию. Молитвы королевы были услышаны — страна была спасена, остатки испанской флотилии с трудом вернулись обратно.
ДОБРАЯ КОРОЛЕВА БЕСС
Маленькая Елизавета жила в загородном дворце Хэтфилд в окружении нянюшек и слуг. Прежде Хэтфилд занимала дочь Екатерины Арагонской — Мария, которую теперь отселили в дальний флигель, лишив всех почестей. Впоследствии «кровавая Мэри» не забудет этого, и, когда ее попросят представиться принцессе, Мария ответит: «В Англии только одна принцесса — я». Иногда Елизавету привозили в Лондон, чтобы показать иностранным послам и наметить будущие выгодные браки. Когда девочке было семь месяцев, Генрих едва не сговорился о ее обручении с третьим сыном Франциска I. С этой целью малышку предъявили французским послам сперва в «роскошном королевском облачении», а затем голой, чтобы они убедились в отсутствии у невесты физических недостатков.
Во время дворцовых торжеств к трехлетней малышке выстраивалась целая очередь пэров, которые складывали у ее ног подношения. Елизавета в парчовом платье благодарила каждого, изящно приседая на французский манер. Уже тогда она приучалась вести себя по-королевски.
После казни ее матери, Анны Болейн, Генрих сократил расходы на содержание дочери, но распорядился воспитывать ее по-королевски в расчете на будущий монархический брак. Осенью 1536-го у нее появилась новая гувернантка Кэтрин Эшли, прекрасно образованная молодая женщина. Позже Елизавета вспоминала: «Она провела подле меня долгие годы и прилагала все усилия к тому, чтобы обучить меня знаниям и привить представления о чести… Мы теснее связаны с теми, кто нас воспитывает, чем с нашими родителями, ибо родители, следуя зову природы, производят нас на свет, а воспитатели учат жить в нем». Елизавету научили вести себя за столом, танцевать, молиться и рукодельничать.
По просьбе шестой и последней жены Генриха VIII Екатерины Парр его дети — Елизавета, Мария и Эдуард — обосновались в королевском дворце. Елизавета тосковала по Хэтфилду, по Кэтрин Эшли и по товарищу детских игр — Роберту Дадли, сыну одного из приближенных Генриха. Однажды она сказала ему, что решила никогда не выходить замуж, — подчинение мужчине у нее ассоциируется со смертью после казней стольких отцовских жен.
Мария оставалась убежденной католичкой, а воспитанная в протестантском духе Елизавета все больше проявляла себя защитницей новой веры. В июле 1553 года болезненный Эдуард умер. Корона досталась Марии, быстро восстановившей в Англии католические порядки. Елизавета выразила полную покорность сестре, однако испанские советники Марии убеждали, что доверять принцессе нельзя. Первое время Мария не особенно верила этим слухам, но заговор протестантов в марте 1554-го изменил ее мнение. Елизавету бросили в Тауэр, и ее жизнь спасли только унизительные просьбы о пощаде.
Принцессу сослали в далекий Вудсток. Сырой климат не пошел ей на пользу: лицо покрылось фурункулами, внезапные приступы гнева сменялись слезами. кое-как пережив зиму, она вернулась в Лондон, а затем в любимый Хэтфилд.
Когда Елизавета после смерти Марии получила корону, первым делом она прекратила казни и преследования протестантов. Потом пришлось срочно одалживать у лондонских банкиров деньги для уплаты долгов: королевская казна оказалась пуста. За годы правления сестры Елизавета в совершенстве овладела искусством плести интриги и ссорить между собой своих противников. Добиваться повиновения оказалось нелегко: придворные относились к молодой королеве довольно фамильярно. Еще ни одна королева не правила Англией самостоятельно, и даже Мария быстро нашла себе соправителя.
В январе 1559 года отшумела пышная коронация. От глаз придворных не укрылось, что рядом с виновницей торжества постоянно находился ее друг детства Роберт Дадли, ставший теперь главным конюшим. Дадли с королевой по вечерам удалялись в опочивальню, закрывая за собой дверь.
Но личная жизнь королевы не отражалась на ее политике. В 1559 году был принят Акт о церковном главенстве, восстановивший в Англии протестантскую веру. Испанские послы в гневе покинули Лондон. Место официального жениха Елизаветы, освобожденное королем Филиппом, занял Роберт Дадли, который вел себя как настоящий монарх. Оставалась одна преграда — его законная жена Эми Робсарт, но в сентябре 1560 года ее обнаружили мертвой у подножия лестницы. Ее муж с утра уехал на охоту вместе с королевой, предварительно отослав слуг.
Разыгрался громкий скандал. Многие были уверены, что королева и Роберт подослали к несчастной женщине убийц. Требовали судебного разбирательства и даже низвержения «рыжей шлюхи». Сановники предъявили Елизавете ультиматум — удалить Дадли от двора. Ей пришлось согласиться, и несостоявшийся жених был отослан в провинцию.
Уже в XX веке исследования ученых показали, что миссис Дадли упала с лестницы из-за приступа острой боли, вызванного, скорее всего, смещением дисков позвоночника. А ветреный вдовец Роберт Дадли вскоре снова обрел былое влияние, получив титул графа Лестерского и пост командующего армией. Заболев оспой, Елизавета именно ему завещала регентство над Англией в случае своей смерти. Королева поправилась, но ее продолжали мучить другие недуги.
Елизавета желала править сама, считая, что делает это не хуже монархов-мужчин. Ради любви к власти она отказалась от Дадли, которого решила женить на шотландской королеве Марии Стюарт. Шотландский посол доносил, что Елизавета «говорила о нем как о брате и лучшем друге, за которого она и сама была бы счастлива выйти, если бы не решила никогда не вступать в брак. Но уж коль скоро дала она себе слово остаться девственницей, то пусть он достанется королеве, ее сестре».
Примирение Англии и Шотландии не состоялось — Мария Стюарт предпочла Дадли молодого лорда Дарнлея. За этим последовала череда драматических событий, которые в 1567 году заставили шотландскую королеву бежать в Англию, а потом привели ее в тюрьму в мрачном замке Тьютбери. У суровости, проявленной Елизаветой к своей «дражайшей сестре», были причины. Мария имела права на английский престол как правнучка Генриха VII и к тому же была правоверной католичкой, что надолго сделало ее имя знаменем противников Елизаветы. В ноябре 1569 года на севере Англии вспыхнуло восстание католиков, которые требовали возведения на трон Марии. Один заговор следовал за другим, и королеве пришлось забыть о милосердии. Но веревка и топор были бессильны, пока жила главная надежда заговорщиков — Мария Стюарт.
К тому же Мария Стюарт была на девять лет моложе и куда красивее Елизаветы. Елизавета болела, старела, и иностранные принцы все реже сватались к ней. Королева обильно пудрилась, увешивала себя украшениями, придумывала пышные фасоны платьев. В «елизаветинскую эпоху» стремились украшать не только себя, но и все окружающее. Именно в это время зародился великий английский театр — Шекспир, Марло, Грин.
В 1565 году умерла верная Кэт Эшли. Дадли снова женился и за это был отлучен от двора. Его сменили новые фавориты — юный граф Оксфордский Эдуард де Вир и адвокат Кристофер Хэттон. Им обоим молва приписывала любовные отношения с королевой, хотя, скорее всего, дело ограничилось обычным флиртом.
В 1578 году объявился новый претендент на руку Елизаветы — брат французского короля, герцог Франциск Алансонский. Явившись в Лондон, он так галантно ухаживал за ней, что сердце Елизаветы растаяло. Она соглашалась на самые невероятные условия, например на объявление Франциска английским королем или на сохранение им католической веры. Однако Алансон не спешил жениться: он прожил в Англии три года, выпрашивая у Елизаветы деньги на войну в Нидерландах. При этом галантный поклонник тратил казенные деньги не только на военные нужды, но и на услуги лондонских шлюх, одна из которых наградила его дурной болезнью. Состоялось бурное объяснение, и в феврале 1582-го герцог отплыл во Францию, чтобы спустя два года скончаться от дизентерии в военном лагере.
Между тем Испания высаживала военные отряды в Ирландии для помощи местным католикам и готовилась к вторжению в Англию. Испанцы обладали мощным флотом, и Елизавета разрешила английским пиратам нападать на испанские корабли, плывущие из Америки с полными трюмами золота. На островах Карибского моря «джентльмены удачи», в том числе и Уолтер Рэли, строили форты, над которыми развевался английский флаг.
Тем временем католики продолжали устраивать заговоры против королевы. После долгих раздумий Елизавета подписала смертный приговор Марии Стюарт. Восьмого февраля 1587 года Мария Стюарт была казнена в замке Фотерингей.
В марте 1587-го Филипп II начал собирать в испанских портах громадную эскадру для похода на Англию — Непобедимую Армаду. Отважный пират Фрэнсис Дрейк устроил налет на Кадисскую бухту и уничтожил десятки кораблей будущей Армады и весь ее провиант. Но это не остановило испанцев: Армада вышла в путь.
В Англии ходили слухи, что враги собираются уничтожить все взрослое население страны, а младенцев передать на воспитание матерям-католичкам. Во всех графствах собирались отряды ополчения. Добровольцев объединили в армию, которую возглавил граф Лестер. Елизавета лично инспектировала прибрежные форты, воодушевляя их защитников пылкими речами.
Тем временем об Армаде не было ни слуху ни духу. Позже оказалось, что громадное скопление кораблей курсировало вдоль побережья, выискивая удобное место для высадки и не находя его. Английские корабли и бури попеременно наносили удары по испанцам, причинив им существенный урон. Так Армада добралась до Северной Шотландии, где у нее начали иссякать порох и провиант. Обогнув остров, эскадра направилась на юг, где попала в сильнейший шторм. Побережье Ирландии было усеяно обломками и трупами утонувших испанцев. На обратном пути английские моряки продолжали наносить врагу удары, и в конце сентября в Лиссабон вернулись жалкие остатки Армады — 54 корабля.
Суеверные испанцы объясняли череду свалившихся на них неудач происками сатаны. Сэр Фрэнсис Дрейк, прославленный английский пират и впоследствии адмирал флота, внушал врагам ужас, его называли El Draque — Дракон. Про него ходили легенды одна мрачнее другой; ни у кого не вызывало сомнений, что этот человек продал душу дьяволу взамен побед в морских сражениях. Говорили, что злые силы наделили Фрэнсиса Дрейка умением вызывать бури: по тем временам это считалось особой колдовской наукой. Так что после троекратно повторившейся непогоды у испанцев не осталось сомнений, кто именно виноват в произошедшем.
По случаю этой странной победы королева велела отчеканить медаль с латинской надписью Adflavit Deus et dissipati sunt («Дунул Бог — и они рассеялись»). Победа была омрачена утратой графа Лестера, умершего в сентябре от лихорадки.
Незадолго до смерти граф Лестер определил на придворную службу своего приемного сына — Роберта Девере, красивого и храброго юношу. Долгое время Девере воевал во Франции и Нидерландах, затем вернулся в Лондон и в 1593-м был назначен членом Королевского совета, получив вскоре титул графа Эссекса. Влияние его росло, и скоро придворные принялись настраивать против него королеву.
Но было поздно — Елизавета влюбилась. Она вела себя с новым поклонником так же вольно, как когда-то с Лестером. Но она не собиралась чрезмерно возвышать своего фаворита.
Ни один из прежних любимцев Елизаветы не удостаивался стольких знаков внимания: именно графу Эссексу была пожалована королевская перчатка на шляпу, он входил в королевские покои без доклада. Но любовь королевы не дала ему ни богатства, ни положения: у него были огромные долги, его покровительство друзьям приносило им больше проблем, чем выгод, а все попытки заняться делами государства Елизавета пресекала на корню. И не без причины: Эссекс проваливал все военные действия, в которых участвовал как главнокомандующий, не теряя при этом огромного самомнения. Елизавета обращалась с мужчиной как с любимым ребенком, которому позволяют шалить, но не принимают всерьез. Попытка Эссекса назначить на выгодную государственную должность своего ближайшего друга Фрэнсиса Бэкона кончилась ничем.
Эссекс постоянно ругался и мирился с Елизаветой, изменял ей, при всех поворачивался к ней спиной. В конце концов Эссекса отправили на усмирение мятежа в Ирландии, где он потерпел поражение и вернулся в Лондон, бросив север Ирландии беззащитным. Вернувшись, Эссекс не стал дожидаться военного суда, а сразу самонадеянно примкнул к заговору против королевы. Заговорщики собирались силой добиться отречения Елизаветы и воцарения Иакова (Джеймса) Стюарта.
В 1590-е годы Англию поразил неурожай. Целые графства голодали, но королевские служители взыскивали налоги до последнего цента. Война требовала все больше средств, и сама королева была вынуждена продать на переплавку часть регалий своих предков. Все больше людей желали, чтобы страной правила не старая королева, а энергичный молодой человек, и таким человеком мог быть только Эссекс. Восхвалениями и просьбами его подбили на мятеж. Эссекс не обладал ни дипломатическими, ин политическими талантами, и заговор был обречен.
С помощью друзей-гвардейцев он собирался захватить дворец, но секретная служба вовремя узнала об этих планах. В феврале 1601-го Эссекс, узнав о провале заговора, призвал лондонскую чернь к восстанию, но за ним пошла лишь жалкая кучка сторонников. После короткого боя граф был схвачен и казнен 25 февраля. Королева нашла в себе силы приговорить его к смерти, но вместе с Эссексом что-то умерло и в ней самой. Она так и не оправилась от потрясения: человек, которого она любила, обязанный ей абсолютно всем, поднял на нее руку.
«Женщина, которой преподнесло сюрприз время», — говорил о ее поздних годах Уолтер Рэли. «Я пережила свое время, — вторила ему Елизавета с горечью. — Mortua sed поп sepulta…» («Мертва, но не погребена»). Она понимала, что никем не любима, что власть ее кончается, а подданные с нетерпением ждут ее смерти, заранее оказывая знаки внимания будущему королю Иакову Стюарту.
Итог своему царствованию она подвела в последней речи перед парламентом, произнесенной в Уайтхолле в октябре 1601 года. «На том месте, что я сейчас занимаю, никогда не появится тот, кто более предан стране и ее гражданам, чем я, кто с такой же готовностью отдаст жизнь за ее безопасность и процветание. Жизнь и царствование имеют для меня цену только до тех пор, пока я служу благу народа». В 1602 году в возрасте 69 лет великая королева умерла.
С уходом Елизаветы на трон взошли шотландские Стюарты, что привело к объединению двух государств. Легенды о «доброй королеве Бесс» далеки от правды — она могла быть и жестокой, и несправедливой. Верно одно: Елизавета заботилась о величии своей страны и по праву стала Великой.
В 1604 году дворец перешел во владение Генриха Фредерика, старшего сына короля Иакова I. Стюарты, переселившись из Шотландии в Англию, принялись обновлять и перестраивать доставшиеся им в наследство от Тюдоров дворцы. Наследник престола, круг интересов которого был очень широк, дополнил Сент-Джеймс и специальным помещением, в котором была пушка — принц увлекался артиллерией, приказал разбить тутовый сад для разведения шелкопрядов, и т. д. Так лее как и в Ричмонде, и в Уайтхолле, здесь разместились коллекции произведений искусства — этим увлекались и король Иаков, и оба его сына — Генрих Фредерик и будущий Карл I.
Так лее как и Ричмонд, Сент-Джеймс перешел к Карлу после смерти старшего брата, а когда в 1625 году Карл женился на французской принцессе Генриетте Марии Бурбон, дочери французского короля Генриха IV, то Сент-Джеймс из дворца для принцев превратился в частную резиденцию Карла и его молодой супруги. Там родилась большая часть их детей, в том числе и будущие короли Карл II и Иаков II — первые принцы, рождавшиеся когда-либо в этом дворце; там стояла главная колыбель государства, убранная кармазинным бархатом, золотой парчой и горностаем.
Столь нее роскошно было и убранство всего дворца — Карл I не жалел средств. Другое дело, что этих средств становилось все меньше и меньше, казна истощалась… Как писал в 1638 году французский посол, «невозможно описать количество покоев, чьи стены украшены роскошными тканями, где расставлена всевозможная мебель».
Во время революции и гражданской войны Сент-Джеймсский дворец стал тюрьмой для трех детей короля — принцессы Елизаветы, Генриха, герцога Глостерского, и Иакова, герцога Йоркского. Герцог Йоркский, второй по старшинству сын Карла I, провел там почти год, прежде чем смог бежать в 1648-м. Именно в этом дворце король провел свои последние дни в январе 1649 года перед своей казнью, там простился со своими детьми, которые еще оставались в Англии, 14-летней Елизаветой и восьмилетним Генрихом: «Принцесса, будучи старше, лучше осознавала, что происходит с ее царственным отцом, у нее был печальный вид, и она много плакала.
А ее маленький брат, глядя на слезы сестры, тоже стал печален, хотя, благодаря своим юным летам, еще не мог осознать, в чем дело. Король поднял их с колен, поцеловал и благословил, а затем, посадив к себе на колени, дал им наставления о том, как надлежит исполнять свой долг и блюсти верность королеве, их матери, и принцу, своему наследнику, любить герцога Йоркского и других родичей». Карл провел в Сент-Джеймсе эту свою последнюю ночь, а наутро следующего дня отправился по конвоем в свой другой дворец, Уайтхолл, где уже был воздвигнут эшафот…
Частная жизнь Карла была безукоризненна; он обладал вкусом в литературе и искусстве, но у него не было самых существенных качеств короля. По отношению к любимцам он, как и Ричард II, обнаруживал привязанность, доходившую до слабости, двоедушие считал политической мудростью и легко нарушал свои обещания.
Карл был признан виновным как тиран, изменник и враг отечества и приговорен к смерти. Тридцатого января 1649 года Карл был обезглавлен в Уайтхолле. В предсмертной речи он заявил с эшафота собравшейся толпе: «Я должен сказать вам, что ваши вольности и свободы заключены в наличии правительства, в тех законах, которые наилучшим образом обеспечивают вам жизнь и сохранность имущества. Это проистекает не из участия в управлении, которое никак вам не надлежит. Подданный и государь — это совершенно различные понятия».
За несколько минут до казни Карл I продолжал отстаивать власть монарха.
После свершения казни палач поднял голову бывшего короля, но слова «вот голова изменника» (традиционные при казни изменников и врагов государства) не были произнесены. Современники отмечают близкое к шоковому состояние толпы. Беспрецедентный в истории случай: голову короля пришили обратно к телу, чтобы родственники имели возможность достойно проститься и похоронить его. Тело Карла было отвезено в Виндзор, где и было погребено 8 февраля в часовне Генриха VIII.
Не все из детей казненного короля смогли порадоваться реставрации монархии и воцарению своего самого старшего брата, ставшего Карлом II. Принцесса Елизавета пережила отца всего на год, две другие сестры, Мария и Генриетта, вышли замуж, но умерли совсем молодыми. В сущности, из всей семьи у короля Карла II оставался только Иаков (Джеймс), герцог Йоркский. Ему, своему единственному остававшемуся в живых брату, король и отдал дворец-тезку.
Итак, Сент-Джеймсский дворец снова стал семейным гнездом, как это было при Карле I. В 1662 и 1665 годах на свет появились дочери герцога и его первой супруги, Анны, принцессы Мария и Анна, которые впоследствии по очереди стали королевами Англии (сама лее герцогиня Йоркская скончалась в 1671 году, в этом же дворце).
Хотя Карл II жил в другом дворце, и он, и в особенности его придворные часто навещали Сент-Джеймс — относительно уединенный, рядом с которым был «огромный луг, всегда зеленый, по которому летом прохаживались дамы», был весьма привлекателен для веселых прогулок. У некоторых же придворных дам были там и свои покои, в частности у Барбары Палмер, Луизы де Керуайль и Гортензии Манчини — прекрасных, но капризных королевских фавориток. Луга и охотничий парк, разделявшие Уайтхолл и Сент-Джеймс, привели в порядок; советы по благоустройству давал будущий главный садовник Версаля, так что вскоре сады около Сент-Джеймса стали еще более популярны. Настолько, что о так называемом «пруде Розамонды» говорили, что каждый год там появляется около тысячи рогоносцев.
Когда в 1685 году герцог Йоркский сменил на троне своего брата и стал королем Иаковом II, он переехал в главную королевскую резиденцию — дворец Уайтхолл. Сент-Джеймс же перешел к его второй супруге, Марии Моденской. Очаровательная Мария, единственная дочь Альфонсо IV д'Эсте, герцога Моденского, была младше своего супруга на двадцать пять лет, но брак оказался весьма удачным. За исключением одного — Мария была католичкой, как и две ее предшественницы — королева-француженка Генриетта Мария, супруга Карла I, и королева-португалка Катерина Браганца, супруга Карла II. Сам король Иаков тоже был католиком, и политическое напряжение в стране, в частности межу католиками и протестантами, нарастало.
Летом 1688 годах во дворце Сент-Джеймс, после пятнадцати лет брака, в королевской семье наконец появился на свет наследник, причем наследник католический — это стало последней каплей. Стране не нужен был следующий король-католик, и разразившаяся Славная революция заставила короля Иакова вместе с семьей покинуть не только дворец Сент-Джеймс, но и страну.
Новые король и королева, Вильгельм III и дочь Иакова, Мария II, не захотели жить в Сент-Джеймсе и навещали его только время от времени, а в 1695 году, после смерти Марии, Вильгельм отдал дворец ее младшей сестре Анне. Анна была единственной наследницей бездетной королевской пары, так что старый дворец как следует привели в порядок. А всего несколько лет спустя, в 1698 году, сгорел Уайтхолл, так что главную королевскую резиденцию перенесли в Сент-Джеймс.
Когда после смерти своего зятя Анна стала королевой, она осталась в Сент-Джеймсе. Теперь дворец пришлось дополнить новым крылом, в котором находились покои правящей королевы, в том числе тронным залом и залом для официальных приемов (они сохранились и до наших дней). Именно в годы правления королевы Анны Сент-Джеймс стал не просто одним из королевских дворцов, как было ранее, он стал самым главным, и блестящий английский двор собирался именно там.
Отныне история Сент-Джеймсского дворца стала, по сути, историей жизни британских монархов. После Анны короли Георги, и Первый, и Второй, и Третий, представители новой, Ганноверской династии, занявшей трон, продолжали жить здесь. В Сент-Джеймсе занимали свои покои королевские фаворитки, из Сент-Джеймса изгоняли провинившихся придворных, а порой и собственных отпрысков (король Георг I выставил оттуда своего сына, принца Уэльского, а тот, став впоследствии королем Георгом И, в свою очередь так же поступил с собственным сыном после очередной ссоры), в Сент-Джеймсе появлялись все новые и новые постояльцы, ради которых приходилось сносить старые, еще тюдоровские постройки.
В 1760-х годах Георг III обзавелся новым дворцом, Букингемским, и Сент-Джеймс начал все быстрее приходить в упадок. А в 1809 году вспыхнул пожар, в котором сгорело целиком восточное крыло дворца и часть южного фасада. Это вполне могло стать началом конца, как это было с другими королевскими дворцами, однако на самом деле вдохнуло в Сент-Джеймский дворец новую жизнь.
Ту часть, где были королевские покои, восстановили в 1813 году, а в 1820-х началась более серьезная перестройка — не такая значительная, как планировалось, со снесением всех старых зданий, но тем не менее преобразившая старинный дворец. Он, правда, по-прежнему представлял целый комплекс, в который теперь входили как и сам дворец, так и несколько отдельных зданий (Кларенс-Хаус и Ланкастер-Хаус, где в разное время жили представители обширной королевской семьи).
Будущий король Георг IV, в те времена регент при отце, безумном Георге III, жил в Карлтон-Хаусе, а вот остальные принцы, его братья, в том числе и будущий Вильгельм IV, продолжали жить в Сент-Джеймсском дворце. Когда в 1820 Георг IV взошел на престол, он поселился в Букингемском дворце. Последним королем, чья официальная резиденция была в Сент-Джеймсском дворце, стал его брат, Вильгельм IV. Королева Виктория окончательно перенесла резиденцию в Букингемский дворец, но жизнь Сент-Джеймса не прекратилась.
В часовне дворца принцы и принцессы венчались не только во времена Стюартов и Ганноверов. Именно там состоялась свадьба королевы Виктории и принца Альберта в 1840 году, и еще не раз члены британской королевской семьи произносили там свои свадебные обеты.
В наши дни во дворце Сент-Джеймс находятся резиденции Чарльза, принца Уэльского, и его сестры, принцессы Анны; в Кларенс-Хаусе, где долгие годы жила королева-мать, мать королевы Елизаветы II, теперь живет принц Уэльский и его семья. Именно в Сент-Джеймсе провозглашали и когда-нибудь вновь провозгласят вступление на престол нового монарха.
В церкви при Сент-Джеймсском дворце 23 октября 2013 года прошло и крещение наследника британского престола, сына герцога и герцогини Кембриджских Уильяма и Кейт — трехмесячного Георга Александра Луи. Во время обряда малыш Георг вел себя по-королевски: ни разу не заплакал, был спокоен и сдержан. «Это было впервые, когда он вел себя так тихо на протяжении всего дня», — признался позже принц Уильям, давая интервью одному из британских телеканалов. На церемонии присутствовали члены королевской семьи, в том числе прабабушка принца, королева Елизавета II, ее супруг принц-консорт Филипп и несколько приглашенных гостей. Церемонию проводил архиепископ Кентерберийский Джастин Уэлби.
В жизни королевского Лондона мало что изменилось за несколько веков.
ЛОНДОН ТЕАТРАЛЬНЫЙ
Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль…
У. Шекспир. Как вам это понравится
Театральная история Лондона уходит в далекое прошлое. Археологические данные свидетельствуют о том, что в Лондоне в незапамятные времена существовал древнеримский театр. Он располагался к юго-западу от нынешнего собора Св. Павла, совсем недалеко от современного театра «Мермейд» («Русалка») (в Паддл-Док).
В XVII веке на лондонских улицах давали множество представлений, особенно на Варфоломеевской ярмарке в Смитфилде.
Жизнь Смитфилдского рынка была бурной, красочной и театральной. В XIV веке здесь устраивались крупные турниры и рыцарские бои. Смитфилд был обычным местом дуэлей и ордалий — «суда Божьего» посредством поединка, здесь вешали и сжигали осужденных. Часто проводились футбольные игры и борцовские состязания. В число здешних развлечений входили миракли — религиозно-назидательные представления.
К середине XVI века трехдневная рыночная торговля в той части рынка, где торговали тканями, сменилась ежегодным празднованием Варфоломеевской ярмарки, которое длилось четырнадцать дней. Ярмарка предлагала посетителям кукольные спектакли, уличные и балаганные представления, диковинных людей-уродцев, игру в кости и наперсток, танцы и выпивку под полотняными навесами.
В архивах сохранились заметки одного из лондонских писателей (1660 год). Он рассказывает о представлениях театра масок, где зрителям показывают «вавилонскую блудницу, дьявола и римского папу», а также танцующих медведей и акробатов. В представлениях выступали канатоходцы, в том числе знаменитый Скарамуш, который «пляшет на канате, да еще тачку толкает с двумя ребятишками и собакой, да еще утку держит на голове», и Джейкоб Холл, способный, раз вставши на канат, «прыгать, и прыгать, и прыгать». Самыми популярными были номера Джозефа Кларка по прозвищу Кларк-выворотень. Он якобы мог «вывихнуть почти что всякую кость и всякий позвонок своего тела, а потом вправить обратно».
В 1708 году двухнедельная ярмарка была сокращена до трех дней в конце августа. Источники того времени отмечают представления «веселых Эндрю» — клоунов и скоморохов. Они рядились в шутовские костюмы и шапки с ослиными ушами и аккомпанировали другим артистам на скрипочках. На ярмарке ближе к концу XVII столетия возникли и кукольные представления с участием Панча и Джуди.
Таков был театр улиц, театр под открытым небом. А как обстояло дело с классическим театром — со сценой, партером, галеркой?
В 1567 году открылся театр в Уайтчепеле — за городскими воротами Олдгейт на небольшом от них расстоянии. Здание было оборудовано галереями для зрителей.
Несколько позднее возник «Театр» в полях Шордича. Он был построен из древесины и крыт соломой. В архивах он назывался «превосходный дом для 'зрелищ, возведенный в Полях». Там исполнялись «Доктор Фауст» Марло и «Гамлет» Шекспира. Год спустя совсем рядом от него появился еще один театр под названием «Куртина» (потом его переименовали в «Зеленый занавес»). Лондонские театры на заре своего существования ярко рекламировались, чтобы привлечь внимание горожан.
Все эти театры находились вне городских стен, а два из них, расположенные на северных полях, были сооружены на земле, ранее принадлежавшей монастырю Холиуэлл («святой источник» в переводе с английского). Возможно, театры нарочно строили там, где раньше разыгрывались священные действа.
Хотя внутри Лондона поначалу не было театров (за исключением частного театра Блэкфрайарс», выстроенного, кстати, на месте бывшего монастыря), но некоторые гостиницы выстраивали специальные галереи для зрителей в своих внутренних дворах, чтобы бродячие труппы актеров могли давать там представления. Такие гостиницы назывались inn-playhouses («гостиницами-театрами»). На Грейсчерч-стрит их было две («Колокол» и «Скрещенные ключи»), еще одна — Belle Sauvage («Прекрасная дикарка») находилась на Ладгейт-хилле. В 1580 году указом Тайного совета лондонским властям было предписано «изгнать актеров из города» и «снести балаганы и игорные дома в пределах, на которые распространяются вольности города Лондона», поскольку присутствие актеров поощряет «безнравственность, азартные игры, невоздержанность… мятежи учеников».
Некоторые историки театра считают, что прототипом елизаветинского театра был не гостиничный двор, а арена для травли медведей или для петушиных боев. Некоторые театры на время превращались в площадки для медвежьей травли или кулачных боев, а на иных аренах для травли быков или петушиных схваток порой игрались спектакли. На подмостках шекспировского «Глобуса» могли выступать акробаты, фехтовальщики, канатоходцы. Эдвард Аллен, знаменитый актер и антрепренер начала XVII века, был еще и смотрителем королевских медведей.
Театр «Фортуна» на улице Голдинг-лейн (ныне Голден-лейн) прославился своими «воспламенениями» посредством «петард», «грома» и «искусственных молний». С посетителей брали пенс за стоячее место, два за сидячее и три за «удобнейшие мягкие кресла». Как пишет Томас Платтер в «Путешествиях по Англии», «по рядам разносили еду и напитки».
В годы Республики (с 1649 по 1660 год) театры были закрыты. Театральные представления разыгрывались тогда тайно или под видом чего-то иного. Театр «Красный бык» в Кларкенуэлле в ста метрах к северу от Смитфилдского рынка демонстрировал ходьбу на канате и акробатические трюки, но иногда все же в программе появлялись «шуточные сценки» и «отрывки из пьес». Один из его поклонников писал: «Я наблюдал такой наплыв посетителей в театр “Красный бык” — не маленький по размерам, — что сколько людей попало на представление, столько же тех, кому не досталось мест, ушло несолоно хлебавши».
После реставрации монархии Стюартов Сэмюэл Пипе (английский чиновник морского ведомства, автор знаменитого дневника о повседневной жизни лондонцев периода Стюартовской реставрации) писал, что театр стал «в тысячу раз лучше и славней, чем когда-либо раньше». Он имел в виду новые театры «Дорсет-гарденз» и «Друри-лейн», совершенно не похожие на театры старого образца. Пипе отмечал: «Ныне все стало благородно, нигде никакой грубости». Театр сделался более рафинированным, чтобы нравиться королю, двору и тем лондонцам, что разделяли их вкусы и понятия. Простонародный диалект кокни теперь не копировался на сцене, как в пьесах Шекспира, а высмеивался, и народный театр прежних десятилетий ушел в прошлое.
Лондонцы-«кокни»[1] тоже посещали новые театры. В ложи и партер их старались не пускать, да и сами они туда не очень стремились из-за стоимости билетов. Зато с галерки они могли костерить плохо играющих актеров и швыряться тухлыми овощами в труппу и в приличную публику. Создавались «клаки», чтобы «пропиарить» или провалить новые постановки. Драки вспыхивали и среди «благородных господ», так что спектакль довольно часто переходил во всеобщее побоище.
Когда прославленный актер Дэвид Гаррик в середине XVIII века предложил отменить допуск зрителей в зал за полцены после третьего акта (спектакли начинались в шесть вечера), в день, на который было назначено нововведение, театр «Друри-лейн» наполнился безмолвной публикой. Зато, как только начался спектакль, раздался общий крик, в ход пошли кулаки и дубинки. Зрители ломали сиденья в партере и на галерке и крушили ложи. Фигура льва, украшавшая королевскую ложу, была сброшена на сцену и упала среди актеров, фигура единорога полетела в оркестр, где разнесла вдребезги клавесин.
Подобное поведение в столичных театрах продолжалось и в XIX веке. Немецкий князь Герман фон Пюклер-Мускау, посетивший Лондон в 1827 году и позднее карикатурно изображенный Диккенсом в «Посмертных записках Пиквикского клуба» под именем графа Сморлторка, писал: «Для иностранца самое ошеломляющее в английских театрах — неслыханная грубость и неотесанность публики». Беспорядки 1807 года, вызванные повышением цен на билеты в театре «Ковент-Гарден», длились семьдесят вечеров. Когда актера Эдмунда Кина обвинили в пьянстве и адюльтере, это вызвало погромы в театре «Друри-лейн», которые длились четыре дня. Дрались не только зрители, но и актеры.
Когда в театре «Друри-лейн» появилась труппа парижского «Исторического театра» (Theatre Historique), публика ринулась на подмостки. В 1805 году, когда комедия «Портные» показалась слишком нелестной представителям этой профессии, толпа окружила театр «Ройял» на Хеймаркете. В 1743 году соперничающие группы привели в театральный зал профессиональных кулачных бойцов, чтобы решить спор грубой силой.
Труппы были невелики, обычно ядро составляли шесть-восемь актеров. Они были пайщиками и главными исполнителями в пьесах. Сверх того труппы нанимали актеров для исполнения второстепенных ролей. В таком большом составе труппы играли только в Лондоне. Во время же гастрольных поездок по стране они выступали в сокращенном составе. Оставались только главные исполнители. Актрис во времена Шекспира еще не было, но мальчики-актеры проходили такую тренировку, которая превращала их в образцовых исполнителей женских ролей. Как известно, в восточном театре многих стран и доныне женские роли исполняются мужчинами, как в знаменитом театре Кабуки. Во всяком случае, в шекспировские времена это было в порядке вещей и воспринималось как нечто само собой разумеющееся. Но, конечно, возраст ставил предел для исполнителей женских ролей.
Несмотря на буйство и грубость зрителей, лондонские театры вошли в историю совсем по другой причине. В некоторых из них играли гениальные актеры, ставились пьесы, которые будут жить еще века, и, конечно же, в их стенах рождались свои легенды.
ТЕАТР «ГЛОБУС» И ЗАГАДКА ШЕКСПИРА
Театр «Глобус» (Globe), один из первых общественных театров Лондона, символизировал земной шар.
Основателями уже упомянутого театра «Театр» были актеры из труппы Бербеджей, и именно в нем впервые были поставлен «Ричард III». Уильям Шекспир был тогда драматургом и одним из актеров труппы «Слуги Лорда-камергера».
В 1598 году владелец земли, на которой располагался «Театр», повысил арендную плату. Это стало толчком к строительству нового театра, позлее известного как «Глобус».
Актеры сами перетащили весь остов старого театра, разобрав его на балки, ближе к Темзе, где и возвели новый. Владельцами «Глобуса» стали несколько актеров труппы «Слуги Лорда-камергера» и драматург Уильям Шекспир.
«Глобус» представлял собой круглое здание без крыши. Вернее, круглым его сделала молва — много позже его изображали именно таким на картинах, скорее всего, из-за названия. У входа стояла статуя Атланта. Все здание было обвито лентой с надписью на латыни «Весь мир лицедействует». Высота здания составляла приблизительно 30 метров, внутри амфитеатром располагались три яруса зрительских мест. Для особо высокопоставленных гостей были приготовлены табуреты по краям сцены. Самые дешевые билеты продавались на площадку, расположенную ближе всего к сцене, но ниже ее на полтора метра. Здесь самые бедные зрители смотрели представления стоя и грызя лесные орехи. Именно в эту толпу обычно затесывались «клакеры», бурно аплодируя или освистывая пьесу.
Профессия актера была сравнительно новой. В больших спектаклях, устраиваемых в праздники, играли любители.
Как самостоятельная профессия актерство возникает в XVI веке. При этом с самого начала встал вопрос о легальном признании профессии актера. Люди любого звания должны были входить в состав какой-то общественной группы или сословия, иначе они попадали в разряд бесправных бродяг. Городские корпорации не жаждали принять актеров в свою среду, считая их занятие греховным или попросту легкомысленным. Единственным спасением для отдельного актера или труппы было найти себе покровителей. Спасением актерского ремесла стало то обстоятельство, что при английском дворе, в том числе среди монархов, находилось немало поклонников театрального искусства. Члены труппы записывались как слуги какого-нибудь вельможи, и это давало им некоторые права. Одной из трупп оказывала покровительство сама Елизавета, другой — ее фаворит и друг детства, ветреный Роберт Дадли, граф Лестер.
Шекспир писал пьесы для выступлений своей труппы, которая менялась в своем составе, взрослела и старилась из года в год. В этом заключается, например, загадка Гамлета — совсем молодой принц Датский в ремарках к роли «тучен и задыхается». Дело в том, что стареющий исполнитель Гамлета потерял былые подвижность и пластику. Пьеса подгонялась по определенную труппу. Неизменно юными были только часто меняющиеся актеры на роль героини, до тех пор, пока указом короля Карла Второго не разрешено было играть на сцене женщинам. Но Шекспир не дожил до этого события.
Спектакли в ту пору отличались простотой. Играли их при дневном свете. К тому лее открытое пространство не давало зрителям задохнуться — пьесы шли по нескольку часов, а туалеты отсутствовали. Нужду зрители справляли прямо в зале, на земляной пол. Антрактов не было, как и занавесов, — в конце действия актеры уходили со сцены, унося с собой «убитых» собратьев и декорации. Впрочем, декорации тогда то лее не приветствовались, как и сценический реквизит. В каждой труппе были женоподобные юноши с голосом, который еще не начал ломаться, — они и играли нежных героинь в пьесах Шекспира, да и в любых других.
В 1613 году в театре ставили «Генриха VIII». В спектакле есть момент, когда при появлении короля стреляет пушка. Маленькое ядро застряло в деревянной стене и подожгло ее. Пламя мгновенно охватило весь театр. К счастью, зрителям и актерам удалось выбежать, никто не пострадал. Но театр «Глобус» сгорел дотла вместе с архивом, где находились рукописи Шекспира. В результате на сегодняшний день нет ни одной страницы драматического текста, написанной его рукой.
Шекспир к тому моменту перестал писать свои пьесы и удалился на покой в Стратфорд-на-Эвоне, к жене. Через год здание «Глобуса» было отстроено заново актерами Бербеджами, через тридцать лет оно закрылось. Место, где находился самый популярный лондонский театр, было утеряно. И только в 1989 году его случайно нашли под автостоянкой — форма автостоянки повторяла граненые контуры круглого «Глобуса».
Театр восстановили по эскизам елизаветинских времен. Новое здание театра, получившего название «Шекспировский театр “Глобус”, отстоит от настоящего всего на три сотни метров. Оно полностью воссоздает «Глобус» времен великого драматурга и является первым зданием с соломенной крышей за три с лишним века (в 1666 году солома была под запретом как горючий материал). Правда, в целях безопасности на крыше установлены разбрызгиватели. Спектакли в «Глобусе» идут в теплое время года (из-за открытой площадки) при искусственном освещении.
ШЕКСПИР — ЧЕЛОВЕК-ЛЕГЕНДА
О жизни Вильяма Шекспира известно так мало, что порой создается впечатление, будто великий поэт и драматург, родившийся якобы 23 апреля 1564 года, — всего лишь историческая мистификация.
Немногочисленные биографические сведения о Шекспире часто недостоверны. Как драматург он начал выступать с конца 80-х годов XVI века. В печати фамилия Шекспира впервые появилась в 1593 году в посвящении графу Саутгемптону поэмы «Венера и Адонис». Между тем к тому времени на сцене уже было поставлено не менее шести пьес драматурга.
«Первый Фолио» (включающий произведения Уильяма Шекспира «Ричард III», «Генрих IV», «Укрощение строптивой», «Комедия ошибок», «Много шума из ничего», «Двенадцатая ночь», «Два господина из Вероны», «Ромео и Джульетта») вышел в 1623 году, спустя семь лет после смерти автора. Его произведения не имеют точной хронологии.
Несмотря на то что некоторые рассказы о детстве и юности Шекспира изобилуют красочными подробностями, история не признает их достоверными. Ничего не известно о школьных годах великого драматурга. В университете он не учился и, согласно мнению его современника Бена Джонсона, «знал немного по-латыни и еще меньше по-гречески».
Согласно архивным записям, 27 ноября 1582 года 18-летний Шекспир женился на девушке, которая была старше его на восемь лет. Вскоре у них родилась дочь, а впоследствии еще двое детей. Данных о жизни Шекспира в последующие семь-восемь лет нет, в связи с чем этот период называют «утраченными годами». По легенде, молодой Шекспир был сначала помощником мясника, а впоследствии ему пришлось покинуть Стратфорд за то, что он убил оленя во владениях сэра Томаса Люси Чарликоута.
Уильям отправился в Лондон и первое время зарабатывал на жизнь тем, что караулил у театра лошадей. Позже Шекспир стал служить в самом театре: он следил, чтобы актеры вовремя выходили на сцену, переписывал роли, случалось, заменял суфлера. Через несколько лет ему стали поручать маленькие роли.
Актером Шекспир так и не стал, но вместо этого начал писать пьесы. С 1595 года он упоминается как совладелец «Труппы лорда Чемберлена», а через четыре года — как совладелец театра «Глобус». Еще несколько лет спустя он вернулся в Стратфорд и стал жить в доме, который купил на свои театральные заработки, где и скончался 23 апреля 1616 года.
Описание его жизни не согласуется с масштабами творчества. В его активном лексиконе было от 20 до 25 тысяч слов, в то время как у самых образованных и литературно одаренных его современников, того же Френсиса Бэкона, — около 9–10 тыс.
Читать бесплатно другие книги:
