Магистр Малинин Евгений

– А это правда, что сам наместник в этом турнире участвует?…

– Да, он проводит последний бой с победителем… И еще ни разу не было, чтобы кто-то у него выиграл!…

– Еще бы! Мало того, что он полный маг, так, говорят, он волшебным оружием дерется?…

– Ну так волшебное оружие любому использовать разрешается. Нельзя только во время схватки против соперника магию использовать.

– Нельзя использовать магию? Да кто ж мне запретит, если я боевой магией владею?! – теперь уже ухмыльнулся я. «Местный старожил» неодобрительно на меня посмотрел и покачал головой:

– Если судьи кого поймают на использовании боевой магии, тому сразу присуждается поражение и он больше никогда не допускается к участию в турнире. И это правильно! Как, иначе смогут участвовать в поединках простые люди, не владеющие боевой магией, если профессиональные воины будут магию использовать? Вот ты, сколько ты выстоишь против гвардейца?…

– Ну-у-у, я не знаю… Все зависит от его умения…

– А если он магию применит?…

– Да как судьи смогут его поймать?!

– А вот для этого ставят лепесток. Если лепесток отклонится, значит, в схватке применили магию. В чью сторону он отклонился, тот магию и применил! – И абориген посмотрел на меня с торжеством. – Так что здесь соревнуются только в ловкости фехтования!…

– Ага… И лепесток, значит, обмануть нельзя?…

– Как же ты его обманешь, если он реагирует на любое проявление боевой магии?…

Я задумался. Получалось все довольно стройно. Может быть, эти турниры действительно позволяли находить каких-то самородков-фехтовальщиков. Ведь обставлены они были самым демократичным образом. Только вот неужели за все это время не нашлось ни одного фехтовальщика сильнее этого самого Соленого Носа?

В этот момент один из гвардейцев поднял голову и что-то закричал. Остальные прекратили свои поиски и быстренько сгрудились возле кричавшего.

– Ну вот, – довольно проговорил мой новый знакомец, – нашли наконец!…

– А что нашли?… – полюбопытствовал я у него.

– Точку, куда лепесток будут ставить, – пояснил тот.

– Разве для него необходимо какое-то особенное место?

– Конечно! – Он был явно удивлен моим невежеством. – Лепесток должен стоять на точке магической статики. Только тогда он сможет реагировать на изменение магического поля!

– Магического поля… в точке магической статики?… – Я попробовал на вкус новые термины, и они мне не слишком понравились. От этих словосочетаний за версту разило околонаучной белибердой вроде «…исследования показали, что женщины Древнего Египта использовали тампоны из папируса…». Однако вступать в дискуссию с аборигеном я не стал, обратив пристальное внимание на засуетившихся гвардейцев.

Один из них, тот, который обнаружил «точку магической статики», остался на этой «точке», двое встали у него по бокам, видимо, намереваясь ни в коем случае не дать этой точке «слинять» из-под сапог своего товарища, четверо разошлись от этой «точки» в разные стороны, образовав квадрат с длиной стороны шагов в сорок. После чего еще трое гвардейцев принялись огораживать эту территорию с трех сторон толстым витым шнуром, растянутым на стойки, а остальные почти бегом направились к дворцу. Скоро они возвратились назад и притащили здоровенную деревянную тумбу, обшитую яркой оранжевой тканью. Тщательно установив эту конструкцию на «точку», они снова бросились во дворец. Спустя несколько мгновений мы увидели, как сквозь широко распахнутые двустворчатые двери гвардия начала выволакивать некую конструкцию, весьма напоминающую своим видом самую обычную гильотину!

Собравшиеся к этому времени многочисленные зрители встретили появление этого устройства дружными приветственными воплями.

Ребята шустро проволокли свою ношу по площади и водрузили ее на приготовленный постамент. Последний из них приволок большой прямоугольный лист красной бронзы и, взобравшись с помощью товарищей на самый верх, укрепил его на гильотине. Затем гвардейцы разошлись в разные стороны и принялись любоваться своим творением, а народ, собравшийся на улицах, примыкающих к площади, повалил поближе к ограждению. Очень быстро огороженная площадка с трех сторон была взята в плотное кольцо зевак. И только та сторона ристалища, что была обращена ко дворцу, оставалась совершенно свободной. Ни один из жаждавших увидеть зрелище не попытался здесь пристроиться. И вообще было довольно удивительно наблюдать, как люди толпятся вокруг ристалища, не притрагиваясь к ограждающему его шнуру.

Лист, поболтавшись между опорами, успокоился, и тогда двое гвардейцев невдалеке от него начали схватку на мечах. Они рубились около минуты, а затем один из них сделал неуловимое движение левой рукой. В тот же момент бронзовый лист завибрировал, издавая раскатистое металлическое грохотание, и одновременно его резко отбросило в сторону применившего магию гвардейца.

Толпа снова восторженно завопила. Демонстрация действительно была очень наглядной.

Пока военные тестировали лепесток, на площадь вытащили длинный дощатый стол, установили его рядом с противомагическим устройством, накрыли скатертью, и на поставленную за ним скамейку уселись три старика очень достойной наружности. Как я понял, это были судьи. Только после этого у одной из узких сторон стола было поставлено роскошное кресло. Гвардия прекратила свои фехтовальные упражнения и выстроилась позади судей.

Сидевший в середине старик поднялся, и тотчас над площадью повисло молчание. Он немного покряхтел, словно примериваясь к собственному голосу, и неожиданно рявкнул на всю площадь:

– Начинается турнир по фехтованию парным оружием! Условия известны. – Он сделал плавный жест в сторону торчавшего у памятника объявления. – Награда – выполнение одного любого желания победителя. Кто желает участвовать в турнире, прошу подходить!

Если вы думаете, что народ толпами повалил к столу, размахивая приготовленным оружием, то ошибаетесь. На площадь вышли человек пятнадцать – двадцать, не больше. И те явно не горели желанием сразу вступить в смертный бой. А я услышал позади себя фразу, сказанную Глузем довольно громко:

– Поубавилось поединщиков!… Скоро их совсем не останется!…

– Не-е-е, дураки всегда найдутся… – ответил ему чей-то тоненький фальцет.

И тогда я тоже шагнул на площадь.

Когда я подошел к судейскому столу, там уже образовалась очередь. Последним переминался с ноги на ногу знакомый мне Мотря, то и дело оглядываясь на троих своих друзей, оставшихся в толпе, бурлившей по краям площади. При этом он настолько неловко держался за свое тронутое ржавчиной оружие, что мне стало его жалко.

– Ты последний подраться? – отвлек я его от разглядывания толпы.

Он смерил меня тяжелым взглядом и хмуро буркнул:

– Ну, я…

– Тогда я буду за тобой…

Он еще раз оглядел меня и так же хмуро поинтересовался:

– А драться чем будешь? Судьям оружие надо предъявить… На предмет яду…

– Ну что ж, предъявим… – Я пожал плечами и, засунув обе руки в свой «походный мешок», выдернул на свет божий шпагу и дагу, уже освобожденные из ножен.

Видимо, многие из толпящихся зрителей пристально наблюдали за мной, я в своей серой одежде выглядел слишком необычно и явно был чужаком в городе. Поэтому стоило сверкающим клинкам появиться в моих руках прямо из воздуха, по толпе пронесся вздох, а потом повисло нехорошее молчание. Сразу становилось понятно, насколько в этом городке любят пришлых чародеев.

– Э-э-э, да ты, похоже, маг?! – спокойный басок Мотри прозвучал в этой тишине.

– Кое-что умеем… – ухмыльнулся я ему в ответ.

Очередь продвигалась довольно быстро, так что я скоро оказался напротив трех старичков, один из которых вел подушную запись желающих побренчать железом, второй осматривал оружие участников, а третий, сидевший в центре, запрокинул лицо к небу, закрыл глаза и, непонятно как удерживаясь на лавке, сладко похрапывал.

Поскольку следом за мной уже никто не пристроился, регистрация участников этого боевого семинара на мне закончилась и тут же были объявлены пары. Мне в первом поединке выпало драться с первым из зарегистрированных, которым оказался капитан гвардии Зван по прозвищу Старый Жнец. Я сразу вспомнил, в каком контексте именно это имя упоминали гвардейцы, сидевшие рядом со мной в ресторанчике, и понял, что попал на самого сильного бойца из записавшихся, кроме, конечно, самого Соленого Носа. И тут мне почему-то стало очень весело.

После того как пары были названы, сидевший слева судья грубо толкнул в бок центрального. Тот громко всхрапнул и открыл глаза. Мгновение он бессмысленным взглядом обозревал собравшихся, а потом, сообразив, что все готово к турниру, поднялся с лавки и заорал хрипловатым со сна голосом:

– Начинается турнир мастеров парного оружия. По объявленным условиям, проигравшим считается тот, кто получит колотую или резаную рану, потеряет длинное или короткое оружие, применит магию против противника. Пары из победителей первого круга формируются жребием. Приглашается первая пара.

Едва договорив, старик рухнул на лавку и тут же закрыл глаза. Через секунду он опять храпел.

Первыми к лепестку были вызваны бойцы из середины списка, и я понял, что нас со Жнецом, видимо, как самое занимательное зрелище, оставили напоследок.

О первых схватках рассказывать, собственно, нечего, двенадцать гвардейцев, внесенных в список первыми, практически мгновенно обезоруживали своих менее умелых соперников, выбивая у них из рук оружие, или наносили им легкие порезы. Каждого проигравшего «полного человека» толпа зрителей принимала в свои ряды с хохотом, подначками и похлопыванием по спине. Только пара, вышедшая к лепестку прямо перед нами, изменила общее течение турнира.

Против одного из офицеров гвардии встал Мотря. Сам мужик был почти на голову выше своего расфранченного противника, а из его огромных кулаков довольно нелепо торчали плохо вычищенный длиннющий меч и кинжал, своими размерами скорее похожий на второй меч.

Офицер, поигрывая стандартным гвардейским эстоком и коротким трехгранным кинжалом, напоминавшим кончар, с жалостливой усмешкой оглядывал угрюмого Мотрю, пока не прозвучал сигнал к началу боя.

Едва только один из судей скомандовал «бой», офицер прыгнул вперед, намереваясь задеть предплечье Мотри еще до того, как тот встанет в боевую стойку. Однако он не ожидал, что огромный мужик с такой быстротой поднимет свое здоровенное железо. Шустрый бедняга, наряженный в прекрасный оранжевый мундир, увидел прямо перед собой заржавленное острие Мотриного меча, но было уже поздно. Не мог же он в самом деле остановить свое тело в полете. А когда длиннющая, не слишком чистая железяка воткнулась прямо в офицерскую грудь и остановила его, такое изысканно стремительное движение, кончик вытянутой офицерской шпаги не доставал до цели еще добрых полметра.

Все произошло настолько быстро, что никто ничего не понял. Вот только что блестящий гвардейский офицер салютовал сверкающим клинком неотесанной деревенщине, явно непривычной к оружию, и в то же мгновение этот блестящий офицер оказался лежащим на желтой брусчатке в залитом кровью мундире, а деревенщина, склонившись, похлопывал его по плечу и басовито приговаривал:

– Эй, дружище, я тебя не слишком сильно задел?…

Судья, как ему и положено, очнулся первым и, кашлянув, объявил:

– В поединке победил… овчар Мотря!

Чтобы сообщить имя победителя, ему пришлось заглянуть в список, поскольку победитель в этой паре был ну совсем не тот, кто ожидался.

Толпа, окружающая площадь, встретила это сообщение таким взрывом одобрительных криков, что стало ясно, насколько всем надоело турнирное превосходство гвардии.

А затем пришла моя очередь. Когда я увидел своего противника поближе, я был очень удивлен. На первый взгляд ему было никак не меньше девяноста лет. Мне показалось, что он едва удерживает в руках оружие, а его тонкие ноги с трудом несут древнее тощее тело по этой бренной земле. Кроме того, приветствуя меня, он улыбнулся, и я разглядел за сморщенными губами его единственный желтый зуб.

Но тут же в моей голове пронеслась услышанная в ресторане фраза: «Старику не понравилось, как он держит оружие, вот он его и ополовинил…» И кроме того, настораживало прозвище этого необычного вояки. Так что стоило вполне серьезно отнестись к этому противнику.

И действительно, едва мы скрестили шпаги, как у старика исчезла дрожь в коленях, стерлась с лица старческая улыбочка, а глаза блеснули острым боевым азартом. Жнец сразу атаковал, считая, видимо, себя гораздо более опытным бойцом. Как ни странно, в атаке он придерживался классической стойки, откинув левую руку с кинжалом назад. Его два шага вперед сопровождались легкими разведочными касаниями клинков в шестом, втором, шестом соединении, после чего он, довольно неожиданно, сразу попытался провести укол переводом вниз. Я принял первую защиту, и Жнец мгновенно вернулся в боевую стойку, судя по, его виду, весьма удивленный чистотой и элегантностью моего приема.

Зрители, однако, ничего не поняли из прошедшей фразы и бурно приветствовали атаку своего бойца против чужака. И вообще я почувствовал, что этого старика в городе, по-видимому, очень любили.

Жнец быстро перешел в стойку, соответствующую двойному оружию, и снова пошел в атаку. На этот раз он попытался провести прямой укол в грудь из четвертого соединения. Однако я принял четвертую защиту, уклонившись вправо, и тут же провел рипост уколом вниз. Жнец едва успел отвести кинжалом кончик моей шпаги от своего живота, хотя, впрочем, он вряд ли бы справился с этой задачей, пожелай я его прикончить! Но мне совсем не хотелось убивать старика, и он, похоже, это отлично понял.

Отскочив, он перевел дыхание и взглянул на меня с гораздо большим интересом, а я ему в ответ улыбнулся и едва слышно проговорил:

– Мы вполне можем устроить для присутствующих прекрасное представление, но тебе, папаша, придется проиграть…

– Зачем тебе это?… – так же тихо спросил он.

– Мне надо добраться до вашего Соленого Носа…

Жнец пожал плечами:

– Он совершенно неинтересен…

– А меня интересует совсем не он, а его волшебная боевая пара… Его меч и кинжал…

И в этот момент я пошел в атаку. Наши клинки размашисто скрестились – шестое, второе, шестое, четвертое соединения, после чего я нанес укол переносом в бедро. Мой противник снова успел поймать мой клинок своим кинжалом, да так, что кончик шпаги прошел сквозь кольца гарды кинжала. Жнец тут же воспользовался представившейся возможностью и, крутанув кистью, попытался сломать кончик моей шпаги.

По-видимому, он никогда не встречался с выращенным оружием! Едва только я ощутил напряжение в сгибающемся клинке, как сразу же вывернул кисть так, что мой клинок резко согнулся. А затем он мгновенно со страшной силой распрямился, вырывая из ладони старика рукоять кинжала.

Как только оружие Жнеца покатилось по желтой брусчатке, я отскочил назад и опустил свои клинки. Старик стоял неподвижно, рассматривая свою левую, предавшую его, руку, а потом поднял на меня изумленные глаза, в которых плескалась боль поражения. Я несколько смущенно пожал плечами, как бы говоря: «Что делать, кто-то должен был проиграть…»

А над площадью стояла пораженная тишина. Судьи, участники, зрители не верили своим глазам. И только когда я поднял свою шпагу, отдавая салют старому фехтовальщику, над площадью прошелестел вздох, а затем раздался хрипловатый голос судьи:

– В э-э-э… в поединке победил э-э-э… Победил в поединке… – ему снова пришлось заглянуть в свой список, – Илья! – Он помолчал и тихо добавил: – Полный маг…

Я повернулся и пошел в сторону стоявших общей группой победителей. А мой противник, оставив свой кинжал на камнях площади, опустил голову и побрел на подгибающихся ногах в сторону дворца.

И в этот момент двери дворца распахнулись и на площадь выступил молодой, не старше тридцати лет, мужчина, одетый в роскошный гвардейский мундир. Он широким шагом прошел к судейскому столу, даже не взглянув на ковылявшего ему навстречу Жнеца. Подойдя к судьям, он опустился на стоявший у стола стул и мягким вкрадчивым голосом проговорил, ни к кому не обращаясь:

– Продолжайте…

Как только прозвучал этот негромкий голос, сидевший в середине судья проснулся и, вскочив на ноги, проорал:

– Начинаем поединки второго круга! Первая пара…

Хотя в самом начале турнира было объявлено, что пары второго круга составятся жребием, ничего похожего на такое распределение участников я не заметил. В первой же паре к лепестку вызвали меня и первого из победивших гвардейцев. С судьями спорить не принято ни в каком из миров, поэтому я молча направился к площадке у лепестка. Новое действующее лицо, бывшее, судя по его эффектному появлению, самим Соленым Носом, внимательно наблюдало за моими действиями. Однако ничего интересного ему увидеть не удалось.

Мой новый противник, судя по его поведению, откровенно меня побаивался и поэтому действовал очень скованно. Уже во второй фразе мне удалось пробить его неловкую защиту и коснуться острием шпаги предплечья. На рукаве гвардейца проступила кровь и он с облегчением опустил свое оружие. Тут я заметил, как Соленый Нос недовольно оскалился.

Последовавшие затем поединки отличались от схваток первого круга гораздо большим напряжением. Оно и понятно – соперники в этом круге были примерно равны по силам и по мастерству владения оружием. В этих поединках дважды звучало дребезжание лепестка, и двое участников турнира получили поражение за применение боевой магии. Правда, их смущенный вид показывал, что заклинания они применяли автоматически, не раздумывая, когда попадали в сложную ситуацию.

А вот Мотря снова всех удивил. Ему пришлось биться в последней паре, и снова дравшийся с ним гвардеец не посчитал его за серьезного противника. В отличие от своего предшественника он не ринулся вперед сломя голову, а после команды к началу поединка медленно двинулся вокруг своего противника, позванивая своим тяжелым эстоком по вытянутому вперед мечу Мотри. Но улыбка, блуждавшая по физиономии офицера, ясно показывала, что ему просто смешно наблюдать за воинскими навыками здоровяка овчара. А тот, серьезно хмуря брови, поворачивался вслед движению своего противника и, казалось, не собирался предпринимать совершенно ничего.

Гвардеец прошел почти полный круг, когда Мотря резко повел правую руку со своим огромным мечом назад, а вместо нее выставил перед собой левую с кинжалом, изображая довольно нелепый выпад. Его противник эффектно выполнил четвертую защиту, отбив Мотрин кинжал влево, и попытался провести рипост уколом прямо. Гвардеец вытянулся в глубоком выпаде, ясно видя перед собой огромную и совершенно открытую грудь здоровяка, но правая рука Мотри, в этот момент завершавшая круговое движение, с огромной силой обрушила гигантский меч на вытянутое предплечье офицера. Удар, как ни странно, пришелся плашмя, видимо, Мотря еще недостаточно хорошо контролировал положение рукояти оружия в своей ладони. Однако раздавшийся хруст и последовавший за этим вопль уронившего оружие гвардейца ясно показали, что рука у него сломана.

И снова Мотря, мгновенно опустив оружие, прогудел басом:

– Извиняй, что задел… Не надо было руку вытягивать…

Буря радостных возгласов снова показала, на чьей стороне находятся симпатии зрителей.

В третий круг вышли всего восемь участников. Шестеро гвардейцев и мы с Мотрей. На этот раз судьи провели некое подобие жеребьевки, и я совсем не удивился, когда объявили, что мне предстоит драться с огромным овчаром.

Наша пара была последней, и надо сказать, что за остальными тремя схватками народ практически не следил. Я заметил, что в толпе зрителей активно заключаются пари на исход нашей схватки, и, судя по крикам, раздававшимся оттуда, Мотре отдавали предпочтение.

Когда мы вышли на площадку перед лепестком, над площадью повисла гробовая тишина. Я по привычке отсалютовал своему противнику и принял боевую стойку. Мотря попробовал повторить мой салют и чуть не заехал гардой меча себе в лоб. Все-таки инерция у его железки была слишком велика даже для его могучей руки.

Как только была произнесена команда к началу схватки, Мотря вытянул правую руку с мечом мне навстречу, но я не стал кружить вокруг него. Вместо этого я коротким ударом кинжала отбросил тяжеленный клинок влево от себя и сделал вид, что пытаюсь приблизиться к нему вплотную. Он тут же выбросил вперед левую руку с клинком, а правой, широко размахнувшись, попытался рубануть сверху. Однако я, вместо того чтобы броситься прямо к нему, уклонился вправо и шпагой отбросив его короткий клинок в левую от себя сторону. Его огромный меч со свистом распорол воздух и, не встретив сопротивления, с силой опустился на желтые камни брусчатки.

И тут все поняли, что Мотрин меч действительно волшебный. Тяжелый клинок не отскочил от камней, а вонзился в них, погрузившись почти до половины своей длины. Мотря попытался одним могучим рывком выдернуть меч из брусчатки, однако он крепко засел и поддавался с большим трудом.

А я, мгновенно оказавшись рядом со своим дюжим противником, приставил к его горлу кинжал и прорычал:

– Бросай свое оружие, или…

С громким звяком на камни упал Мотрин кинжал, а сам Мотря, выпустив рукоять меча, отскочил в сторону с возмущенным ревом:

– Ты чего, мужик, с ума сошел! Мы убивать не договаривались.

Его вопль сразу был перекрыт гулом разочарования. Я опустил свои клинки и, улыбнувшись, сказал совершенно спокойным голосом:

– Давай выдергивай свой кладенец…

Мотря огорченно вздохнул, признавая свое поражение, и, ухватившись двумя руками за рукоять меча, с натугой вытащил его из брусчатки. Та часть клинка, которая побывала в камне, отливала на солнце таким чистым серебром, что собравшиеся ахнули и даже сам Соленый Нос привстал со своего стула.

– Ну вот! – проворчал Мотря, любуясь своим клинком. – А я все тер, тер и никак не мог оттереть его…

И тут толпа захохотала.

Когда все немного успокоились, турнир продолжился, но стало очевидно, что в этот момент зрителей происходящее на площади стало интересовать гораздо меньше.

Два поединка между четырьмя оставшимися участниками завершились практически мгновенно. Мой противник, едва прозвучала команда к началу, бросил на камни свой кинжал, а на недоуменные взгляды своих товарищей проворчал:

– Чего позориться…

Я отошел в сторону, давая место второй паре, и в этот момент мне неожиданно вспомнилось предостережение, которое я получил от маленькой официантки. Оглянувшись по сторонам, я удостоверился, что все заняты наблюдением за происходившей схваткой, и быстро прошептал заклинание, прикрывающее от боевой магии. Легкий толчок горячего воздуха в грудь подтвердил, что заклинание наложено.

Вторая схватка тоже получилась совсем короткой. Уже во второй фразе у одного из поединщиков при выполнении четвертой круговой защиты сломался клинок.

Когда я и последний из гвардейцев встали друг против друга рядом с лепестком и приготовились к последней схватке, неожиданно раздался безразличный, ни к кому не обращающийся голос Соленого Носа:

– Неужели лучший фехтовальщик моей гвардии не сможет справиться с каким-то чужаком?…

В этой простой и негромкой фразе было столько угрозы, что она прокатилась над площадью, мгновенно гася все разговоры, шорохи, движения. Люди притихли в ожидании чего-то страшного. А моего противника эти слова сразу привели в очень агрессивное состояние. Мне тоже было понятно, что теперь он не посмеет просто так уронить один из своих клинков. Судья кашлянул и, как мне показалось, несколько через силу произнес:

– К бою!…

Мой противник невысокий, коренастый гвардеец в довольно потертом мундире, скрестив клинок своего эстока с моей шпагой в шестом соединение, попытался сразу же, используя контрбатман, провести прямой укол. При этом он показал, что атакует грудь, а укол нанес в правое предплечье. Когда же я с успехом перехватил его эсток своей дагой, он немедленно атаковал меня справа ударом кинжала.

Я отскочил на шаг назад. Зрители взревели, посчитав мое отступление частичным поражением, и, судя по усмешке, мелькнувшей на лице моего противника, он был с ними полностью согласен.

Шагнув вперед, он восстановил дистанцию и длинные клинки быстро звякнули один о другой – шестое, второе шестое, четвертое, после чего гвардеец снова попытался атаковать, выполняя укол переносом. И снова показав удар в грудь, острие эстока направилось к моему животу. Я легко справился с этим ударом при помощи первой защиты и тут же провел рипост уколом с кругом в грудь. В последний момент гвардеец перехватил кинжалом мой клинок и, в свою очередь, отпрыгнул назад.

И снова толпа охнула, но теперь в этом вздохе было больше разочарования. А я понял, что мой противник не намерен ограничиться «технической победой»: для того чтобы порадовать своего господина и утвердить за собой неожиданно свалившееся звание первого клинка гвардии, он был готов меня убить. И тут меня охватила злость! Та самая, холодная, беспощадная злость, которая делает руку тверже, а мысль острее.

Я сделал шаг вперед, сокращая дистанцию, и, приняв клинок противника в четвертое соединение, показал укол переносом. Однако вместо удара я мгновенно провел фруассе, отбросив клинок эстока далеко вправо. Его грудь полностью открылась и острие моей шпаги рванулось в прямом уколе. Он мгновенно среагировал кинжалом, перехватывая мою шпагу, но моя атака была двойной и этого он учесть не успел. В то время как его кинжал уводил мою шпагу от незащищенной груди, моя дага с противным хрустом вошла в его правый бок!

Гвардеец изумленно охнул и выронил свое оружие. Глаза его остановились, потеряли всякое выражение, закатились. Я выдернул свой клинок из обмякшего тела, и оно рухнуло на камни с глухим стуком.

Я наклонился над ним, вытер дату о его желтый камзол и, выпрямившись, отсалютовал неподвижному телу. А затем повернулся и пристально посмотрел на сидевшего за столом наместника Желтого магистра по имени Соленый Нос.

Он ответил на мой взгляд кривой усмешкой и, подняв кверху руку, щелкнул пальцами. Двери дворца распахнулись и двое ливрейных лакеев вынесли длинный узкий ящик.

Подойдя к месту проведения турнира, они поставили этот ящик прямо на судейский стол и открыли его. Внутри, на темном бархате обивки, лежал длинный прямой меч с короткой простой крестообразной гардой, очень похожий на китайский Цзянь. На светлом клинке темными буквами было написано… «зарублю». Рядом лежал кинжал с такой же простой гардой, но с темным клинком. На этом клинке светлела надпись «зарежу».

Соленый Нос встал со своего стула, подошел к футляру и поклонился клинкам. Потом он аккуратно достал из футляра оружие и, повернувшись в мою сторону, тихо, не сводя с меня взгляда, бросил:

– Объявляй…

Один из судей тут же проорал:

– К бою!…

И мы скрестили клинки.

Фехтовал он, надо прямо сказать, неважно – опаздывал с защитой и ответной атакой, позволял проводить повторные атаки и даже реприз. В общем, уже после трех полных фраз я был в недоумении, каким образом он умудрялся выигрывать турниры. Мне в общем-то ничего не стоило достать своего противника практически в любой из своих атак, но я хотел, чтобы проявились магические свойства его оружия. Только в этом я видел хоть какой-то намек на возможность его успеха.

Соленый Нос, видимо, рассчитывал, что к концу турнира я устану и не смогу атаковать достаточно быстро и четко. Однако для меня четыре проведенных поединка были всего лишь разминкой, тем более что только первый и последний из них могли называться поединками в полном смысле слова.

Ответ на мое недоумение пришел во время четвертой фразы. Наместник неумело готовил свою атаку, показывая прямой укол из шестой позиции, который ну никак не успевал пробить мою третью защиту, и в этот момент я ощутил сильнейший магический удар, направленный мне в ноги. Если бы не заранее поставленная мной защита против магии, у меня скорее всего свело бы судорогой обе икры – и меня можно было бы, что называется, брать тепленьким. Однако благодаря моей предусмотрительности я удержался на ногах, хотя корявый удар этого негодяя мне удалось отвести с большим трудом.

Отскочив назад, я бросил взгляд на лепесток. Он висел совершенно неподвижно, никак не реагируя на явное применение боевой магии.

Ситуация складывалась достаточно поганая. Ответить магическим ударом я не мог, на мою магию лепесток, безусловно, отреагирует! Как долго выдержит моя магическая защита, я тоже не знал, поскольку ставил ее на всякий случай и об особой прочности не позаботился! А этот негодяй, конечно же, не оставит своих попыток сбить меня с ног или достать каким-нибудь еще заклинанием!

Я посмотрел на физиономию своего противника. Соленый Нос нагло улыбался, хотя в глубине его глаз я заметил толику недоумения. Он не мог понять, почему его заклинание не сработало, и, видимо, полагал, что это произошло из-за его собственной ошибки.

Мы шагнули навстречу друг другу, сокращая дистанцию, и снова скрестили оружие. Судя по его поведению, он решил покончить со мной одним ударом. И то, что он сделал, совсем уже не было фехтованием. Едва коснувшись мечом моей шпаги, он взметнул его высоко вверх и со всего размаха опустил его мне на голову одновременно с воплем: «Зарублю!» Стремительно падавший клинок, словно услышав заветное слово, окутался голубоватым сиянием. И в этот момент я снова ощутил магический удар, на этот раз по рукам! Моя защита опять погасила силу заклинания, но далеко не полностью, с огромным трудом мне удалось поднять скрещенные клинки, чтобы принять на них всю тяжесть удара заколдованного меча. Но одновременно с прозвучавшим криком Соленого Носа ко мне пришло наконец понимание сути наведенного на его клинки волшебства!

Все было очень просто: в тот момент, когда хозяин оружия произносил слова «зарублю» или «зарежу», клинок, на котором красовалось это слово, приобретал способность справляться с любым металлом. Так что по расчету наместника, его меч должен был перерубить мои клинки и размозжить мою голову! Не учел он только одного: в моих ослабевших руках было выращенное оружие, а магия выращенной стали была значительно выше магии его оружия.

И все-таки его удар был очень силен! Я почувствовал, что мои руки, пораженные предательским магическим ударом, не справляются с обвалившейся на них тяжестью. Упав на одно колено, я постарался отвести падающий меч вправо, а сам покатился влево. Только через долгое мгновение я сумел вскочить на ноги, но Соленый Нос был настолько поражен моим уходом из-под его удара, что не смог использовать это мгновение для атаки.

После этого исход поединка был предрешен! Одним прыжком я оказался рядом с ним. Он неловко поднял свой меч, завороженно переводя взгляд с моей шпаги на дагу, словно не веря, что с ними ничего не случилось. А я, не обращая внимания на его растерянность, резким толчком короткого клинка отбросил в сторону его меч и нанес мгновенный двойной удар.

Он был очень плохим фехтовальщиком! Он не успел возвратить свой меч в боевое положение, а его кинжал безнадежно опоздал, как и его новый магический удар. Моя шпага вошла ему в горло, а дага пробила висок. Соленый Нос рухнул на желтые камни, не издав ни звука, только его кровь с глухим бульканьем выталкивалась через разорванное горло.

Он был очень плохим фехтовальщиком… А вот гвардия у него была хороша. И секунды не прошло с того момента, как он растянулся на камнях площади, еще протяжный «ох» толпы не отзвучал, а вокруг меня сомкнулось кольцо желто-оранжевых мундиров и двенадцать клинков было направлено в мою сторону.

Я спокойно вытер оба своих клинка об одежду бывшего наместника и медленно выпрямился. Затем обвел гвардейцев холодными глазами и под их изумленными взглядами убрал свое оружие. Когда два моих клинка прямо у них на глазах растворились в воздухе, они явно растерялись. Усмехнувшись я спросил у старшего по виду гвардейца:

– Значит, ты считаешь, что этого клятвопреступника стоит защищать и после смерти?!

Гвардеец еще больше растерялся и очень неуверенно переспросил:

– Почему ты называешь господина наместника клятвопреступником?…

– А разве не он устанавливал правила этого турнира?

– Да, он… Но ведь эти правила неукоснительно соблюдались…

– Только не им самим!… Или ты действительно думаешь, что он фехтовал лучше вас всех?

На его лице отразилась борьба между долгом и правдой, и после некоторых колебаний он промямлил:

– Ну… просто ему очень везло…

Гвардейцы, окружавшие меня, внимательно прислушивались к нашему разговору, и один, видимо, самый нетерпеливый, вдруг вмешался:

– Краг, ты лучше спроси у него, откуда он взялся.

Я посмотрел на говорившего и процедил сквозь зубы:

– А ты, торопыга, не мешайся в разговор старших. Иначе будешь квакать далеко за городом… – И вернувшись к прерванному разговору, спросил: – Значит, ты думаешь, что ему везло?… Ну что ж, давай спросим у него самого… Ты ведь поверишь словам своего господина?…

Вся вооруженная компания уставилась на меня округлившимися глазами, а я наклонился над лежащим телом и, пробормотав «Расскажи-ка нам правду, дорогой…», сильно дунул ему в лицо.

Труп открыл глаза и сел. У меня, правда, мелькнула поздняя мысль: «Как же он говорить-то будет с перерезанным горлом?…», но голос наместника зазвучал вполне разборчиво:

– Спрашивайте…

Гвардейцы шарахнулись от заговорившего трупа. Тот действительно представлял собой не очень аппетитное зрелище. Хотя обе раны уже почти перестали кровоточить, труп с открытыми глазами, порванным горлом и бело-розовой дырой в черепе, говоривший не разжимая губ, производил жуткое впечатление. Так что я хорошо понимал чувства его бывших подчиненных. Однако мне тоже было не до сантиментов. Поэтому я обернулся к гвардейской компании и жестко спросил:

– Ну?! Кто будет спрашивать?! Или вы все мертвяков боитесь, гвардия?!

Вперед шагнул гвардеец, с которым я говорил, и заплетающимся языком проговорил:

– Господин… ты живой?…

Более идиотского вопроса придумать было невозможно. И реакция допрашиваемого была адекватной. Его глазные яблоки повернулись в направлении спрашивающего, и все услышали встречный вопрос:

– Ты что, Краг, совсем из ума выжил?! Как можно быть живым с пробитой головой и порванным горлом?!

– Слушай, дорогой, – вмешался я в эту милую беседу старых друзей, – перестань интересоваться здоровьем собеседника, это тебе не светский прием! Спрашивай по делу…

– Э-э-э, – слегка заклинило Крага, но он справился с собой, и следующий вопрос сформулировал достаточно четко: – Господин, этот человек утверждает, что ты жульничал во время турниров. Мы ему, конечно, не верим… – попытался он сразу смягчить свою невольную резкость, но труп его перебил:

– Это не «этот человек», а Серый Магистр. Называть его надо именно так и не иначе. А что касается твоего вопроса – да, я применял магию против своих противников! Ну и что! Мой турнир, как хочу, так и выигрываю! Еще не хватало, чтобы я собственный турнир проигрывал!

Мне показалось, что окружавших меня гвардейцев гораздо больше поразило, что они оказались в обществе Серого Магистра, чем то, что их господин жульничал. С минуту, если не больше, они рассматривали меня, словно увидели только что, а затем Краг задал неожиданный вопрос продолжавшему сидеть трупу:

– Господин, и ты попытался применить магию против Серого Магистра?!

Судя по тону вопроса, гвардеец приравнивал поведение своего господина или к прямому святотатству, или к удивительной тупости!

– Дурак… – беззлобно ответил бывший наместник. – Если бы я знал, кто готов скрестить со мной клинки, я вообще не прикоснулся бы к своему оружию! Что я – самоубийца?! Но подлинное имя Серого Магистра я осознал только после… своего… ухода. – Он помолчал и спросил: – Еще вопросы будут?

Краг помотал головой, и труп перевел зрачки в мою сторону:

– Ты меня отпускаешь, повелитель?

– Только один вопрос, – негромко проговорил я. – Меч и кинжал, которыми ты сражался, – единственное зачарованное оружие в твоем арсенале?

– Краг покажет тебе все мое вооружение…

Тут его глазные яблоки неожиданно закатились, голова запрокинулась, открывая страшную рану на горле, и из этой раны донесся жуткий стон:

– Мне тяжело!!! Мне страшно!!!

Превозмогая отвращение, я быстро склонился над запрокинутым лицом и снова сильно дунул. Труп опрокинулся на спину и мгновенно затих. Только тяжелая капля густой крови выдавилась из раны на горле и, медленно скатившись по шее, шлепнулась на желтый камень.

Я выпрямился и взглянул на Крага:

– Ты удовлетворен?…

– Да, повелитель. – Он склонился в поклоне.

Я повернулся к остальным гвардейцам:

– Больше ни у кого вопросов нет?

Они молча склонились.

И только тут до меня дошло, что толпа зрителей, любовавшаяся турниром, никуда не делась. Люди стояли вокруг ристалища совершенно безмолвно и внимательно наблюдали за всем происходящим. Я улыбнулся и громко крикнул в сторону толпы:

– Может, у кого-то из вас есть ко мне вопросы?!

Толпа мгновенно стала таять.

Я снова повернулся к выстроившимся передо мной гвардейцам.

– Площадь прибрать, судей распустить! Краг, проводи меня во дворец, мне необходимо осмотреть арсенал наместника. – И я быстрым шагом направился к распахнутой парадной двери. Старый гвардеец молча последовал за мной.

Мы вошли во дворец и сразу нам наперерез бросился некто, весьма похожий на лакея. Во всяком случае, на нем была роскошная ливрея и не менее роскошный парик. Я впервые, если мне не изменяет память, видел искусственную прическу в Разделенном Мире, поэтому, улыбнувшись, остановился. Лакей действительно имел довольно комичный вид, когда бежал нам навстречу, переваливаясь и растопырив руки. В этот момент Краг шагнул вперед, прикрывая меня собой, и рявкнул, выхватывая из ножен свой эсток:

– Не приближайся!

Однако лакей и не подумал остановиться. Он лишь несколько умерил свой пыл, сменив быструю рысь на скорый шаг. При этом он быстро заговорил:

– Хозяина нет во дворце!… В его отсутствие и без его особого приглашения я не могу впустить вас!…

И тут я понял, почему гвардеец шагнул вперед. Ладони на широко раскинутых руках лакея оканчивались не пальцами, а длинными узкими лезвиями. И эти лезвия были буквально ощетинены.

Лакей приблизился к нам настолько, что его грудь почти вперлась в острие гвардейской шпаги, но он, казалось, этого не замечал. Его глаза были буквально прикованы к моему лицу, словно он увидел нечто давно ему знакомое и при этом очень страшное! Было совершенно ясно, что этот странный лакей готов на все, лишь бы не пустить меня во дворец своего господина. Краг, не оборачиваясь, быстро зашептал:

– Повелитель, тебе лучше выйти!… Я с ним мигом разберусь и приглашу тебя!…

– Ну вот еще! – возмутился я. – Не хватало, чтобы я от лакеев начал прятаться! Ну-ка… – И я легко отстранил прикрывавшего меня гвардейца.

Увидев, что между нами больше никого нет, лакей издал какой-то нечленораздельный вопль и бросился вперед, выставив перед собой свои смертоносные руки, но в то же мгновение я произнес короткое, как удар кинжала, заклинание и выбросил из левой ладони то, что там появилось.

Два нестерпимо сияющих оранжевых шарика метнулись навстречу нападавшему, но не ударили в него, а разошлись в стороны, едва не задев протянутых вперед рук, и, быстро потускнев, исчезли за его спиной. А сверкающие веера торчавших из ладоней ножей мгновенно сплавились и потекли, словно от неимоверного жара.

Лакей, сделав по инерции еще пару шагов, словно очнулся. Остановившись, он принялся недоуменно рассматривать появившиеся вместо лезвий культи своих отрубленных по первую фалангу пальцев, как будто видел их впервые.

– Что с ним?! – прошептал у меня за спиной Краг.

– Ничего особенного… – спокойно ответил я. – Нормальная реакция человека, с которого снято очень сильное и давно наложенное заклинание. Он не понимает, где он и что с ним происходит.

Затем я шагнул к растерянному лакею и сдернул с его головы парик. Он взвизгнул, как будто с него сорвали настоящие волосы… И тут же его взгляд стал полностью осмысленным.

– Вот теперь мы разделались с твоими неприятностями окончательно, – довольно констатировал я.