Прелюдия к убийству. Смерть в баре (сборник) Марш Найо
– А что – между вашими семьями и впрямь существуют дружеские отношения?
– Разве вы не слышали? Она знакома с моим братом, с которым, правда, у меня нет ни малейшего сходства, причем как в физическом плане, так и в ментальном. Но, быть может, я просто не объективен? Что вы думаете об этом, Фокс?
– Ничего не думаю, мистер Аллейн. Ибо не имел счастья быть представленным сэру Джорджу.
– Боюсь, это чванливый старый осел – и ничего больше… Вы уже позавтракали?
– Да, сэр. Благодарю вас.
– Раз так, я немедленно отправляюсь в гостиную, а вы, братец Фокс, – на розыски мисс Дарры. Очень надеюсь, что наше интервью с ней не выродится в некий фарс и пройдет удачно.
Аллейн вернулся в гостиную, а через минуту или две там объявились и мисс Дарра с Фоксом.
Будучи совсем еще молодым детективом, Аллейн с самого начала работы в Скотленд-Ярде взял себе за правило избегать инстинктивных реакций при знакомстве с новыми людьми, которые появлялись в его кабинете. В частности, постоянно внушал себе, что преступные склонности и очаровательная или просто располагающая внешность отнюдь не являются взаимоисключающими элементами и преспокойно могут уживаться в одном человеке. К сожалению, полностью отказаться от проявлений добрых чувств по отношению к приглянувшемуся ему фигуранту он так и не смог, и тут к нему на помощь, как ни странно, пришла культивировавшаяся в Скотленд-Ярде сдержанность, которую полицейскому офицеру требовалось демонстрировать при любых обстоятельствах. Таким образом, официальная манера поведения стала для него своеобразной броней, защищавшей его от внешнего воздействия, каким бы оно ни было.
Когда Аллейн познакомился с мисс Даррой, то сразу же подумал о том, что она представляется ему женщиной умной и доброжелательной, с которой вполне можно водить дружбу. А если так, то ему априори не хотелось видеть в ней особу с двойным дном, способную к нечестным поступкам. Однако он не мог и не должен был этого исключать, а потому, образно говоря, облачился в свою привычную тогу, сотканную из безукоризненной вежливости, сосредоточенности и умения подмечать каждую мелочь, которая не раз выручала его в затруднительных положениях.
– Надеюсь, вы извините меня за то, что я не пошел в частный бар, где вы меня ждали, – произнес Аллейн, – а пригласил в эту гостиную, которую мистер Помрой предложил нам использовать в качестве офиса? В свое оправдание могу лишь сказать, что здесь хранятся наши записи и документы по делу…
– Можете не волноваться, – перебила его мисс Дарра. – Я не маленькая девочка и все понимаю. – С этими словами она опустилась в кресло, которое ей услужливо пододвинул Фокс, и забросила ногу на ногу.
– Между прочим, – добавила она, устроившись в кресле, – здесь куда удобнее, чем в баре. А я, несмотря на сравнительно раннее время, уже порядком устала, поскольку поднялась с первыми лучами солнца и проработала в дальнем конце пристани часа два, делая наброски.
– Вероятно, близ моря масса приятных взгляду вещей и видов, которые стоит запечатлеть для вечности, – промурлыкал Аллейн. – Одна только старая дамба чего стоит…
– Похоже, у вас есть вкус, – заметила мисс Дарра. – Ведь я на этой дамбе и обосновалась. Быть может, вы меня там и видели?
– Мне кажется, – сказал Аллейн, не отвечая на ее вопрос напрямую, – вы проходили мимо, когда я возился с машиной во дворе рядом с гаражом.
– Верно, вы были там, когда я на рассвете шла на этюды. Но со двора дамбу не увидишь.
– Это точно, – быстро подтвердил Аллейн и добавил: – Впрочем, как бы мне ни было приятно рассуждать с вами о живописи, мисс Дарра, боюсь, нам придется переключиться на обсуждение куда более скучных вещей, касающихся того злосчастного дела. Я читал ваше заявление по данному поводу, а также свидетельские показания на дознании.
– В таком случае, – сказала мисс Дарра, – думаю, вы знаете все, что я могла сообщить по этому делу, а это, как вы понимаете, очень немного.
– Существуют несколько пунктов, которые мы хотели бы с вашей помощью уточнить, если вы, конечно, не против. Так, вы сообщили коронеру, что, по вашему мнению, ранка от стрелы не могла стать причиной смерти мистера Уочмена.
– Да, именно это я и сказала. И до сих пор уверена в том, что стрелка тут ни при чем. Крупный мужчина не мог умереть от ничтожного укола, сравнимого разве что с уколом иглы.
– И все-таки ранка была несколько большего размера, не находите?
– Не настолько, чтобы это могло сыграть какую-то роль.
– Однако эксперт обнаружил на этой стрелке цианид!
– Извините, но я ни в эти анализы, ни вашим деревенским экспертам не верю, – заявила мисс Дарра.
– Между прочим, стрелку подвергли анализу также и в Лондоне, – улыбнулся Аллейн. – А там, уверяю вас, очень квалифицированные эксперты.
– Возможно. Но даже самые квалифицированные специалисты допускают ошибки. Сама тысячу раз читала в газетах, какая трудная штука эта экспертиза, поскольку подчас приходится подвергать анализу ничтожные, в прямом смысле невидимые глазу дозы вещества, которые может уничтожить даже малейшая передозировка того или иного реактива. И еще одно: какими бы знающими эти химики ни были, когда им говорят, что нужно обнаружить цианид, они его и обнаруживают, закрывая глаза на данные, противоречащие подобному выводу. Впрочем, даже если цианид и был на стрелке, мистер Аллейн, то этот факт вовсе не противоречит моей теории. Поскольку эта самая «прусская кислота», цианид или еще какая-то кислота – боже, ну почему нельзя дать этому веществу одно-единственное название? – могла попасть на стрелку и на фабрике, и в магазине или даже оказаться на ней после того, когда все это произошло. Постфактум, так сказать…
– Извините, – произнес Аллейн. – Но я, кажется, не совсем вас понял…
– Я лишь хотела сказать, мистер Аллейн, что ни у кого из тех, кто находился в баре, не было ни единого шанса нанести яд на эту стрелку перед так называемым экспериментом. А если бы даже и был, то с какой стати это делать, если ты не провидец?
– Провидец? Вы намекаете на то, что никто не мог в точности знать, попадет стрелка в палец или нет?
– Именно.
– А мистер Ледж? – осведомился Аллейн. – Он ведь мог знать об этом, не так ли?
– Мог, – холодно согласилась мисс Дарра. – Но не знал. Я, мистер Аллейн, не отводила от него глаз с того момента, как он взял в руки стрелки, и до того, как поранил несчастного Уочмена. И мне не понадобилось для этого слишком много времени, поскольку весь этот, с позволения сказать, трюк продолжался не более нескольких секунд, так как стрелки летели в цель одна за другой. Ф-р-р-р! И все кончилось. Если понадобится, я могу даже присягнуть, что Ледж ничем стрелку не мазал!
– Понятно, – протянул Аллейн.
– Даже господа Помрой и Пэриш, которые не слишком хорошо относятся к Леджу, могут сказать вам, что у него не было ни единого шанса нанести яд на стрелу.
Мисс Дарра нервно всплеснула руками, а затем, сведя вместе пальцы, уперлась в них кончиком подбородка.
– Я отлично знаю, – продолжила она, – что у мистера Леджа здесь много недоброжелателей, и советую вам игнорировать их выпады в его адрес. Мистер Ледж – человек чрезвычайно тонкий и деликатный, и подобное отношение не может его не нервировать. Оставьте его в покое, мистер Аллейн, и займитесь поиском истинного убийцы, если, разумеется, в данном случае действительно имело место убийство.
– А что вы вообще думаете о Ледже? – спросил Аллейн.
– На мой взгляд, это очень приличный, тихий и скромный человек, на чью долю выпало много бед и неприятностей.
– Стало быть, вы кое-что о нем знаете? Очень хорошо, если так, поскольку мы пытались разузнать его подноготную, но не слишком в этом преуспели.
Впервые за время встречи мисс Дарра заколебалась, но лишь на секунду. Затем ответила:
– Я пробыла здесь вот уже три недели, которых вполне достаточно, чтобы составить собственное впечатление об этом человеке.
– Значит, никакой конкретной информации у вас нет? Только собственные мысли и выводы?
– Я знаю, что он прожил очень непростую жизнь и нашел в этих краях тихую гавань, где после жизненных бурь и невзгод решил бросить якорь. Дайте же отдых его измученной душе, мистер Аллейн! Ведь он не убийца, и ему претит даже сама мысль об этом.
– Если он не убийца, то ему нечего бояться.
– Откуда вы знаете, что ему нечего бояться, даже если он никого не убивал? По-моему, вы совершенно не понимаете его.
– Мне кажется, мы постепенно начинаем его понимать, мисс Дарра. Вчера, к примеру, я попросил его сдать отпечатки пальцев. Обычная рутина, знаете ли. Но он отказался. Почему, как вы думаете?
– Он испуган и находится в подавленном состоянии. Думает, что вы его подозреваете.
– В таком случае ему следовало бы самому заговорить об этой процедуре. Чтобы снять с себя все необоснованные подозрения. Но он взамен закатил нам с коллегой форменную истерику.
На лбу мисс Дарры появилась крохотная продольная морщинка, брови приподнялись, а уголки рта, наоборот, опустились. В этот момент она очень походила на рассерженного ребенка.
– Я и не утверждала, что он умен. Сказала лишь, что невиновен в убийстве.
– Существует только одно объяснение, которое, как мне кажется, может пролить свет на его странное поведение, – произнес Аллейн. – Вы знаете, какая самая распространенная причина отказа от сдачи отпечатков пальцев?
– Понятия не имею.
– Знание того, что они уже имеются в распоряжении полиции.
Мисс Дарра промолчала.
– И если Ледж ведет себя так именно по этой причине, – продолжил Аллейн, – то мы в самое ближайшее время докопаемся до правды. То есть, скажем прямо, если Ледж сидел в тюрьме, то мы довольно скоро узнаем, за что его осудили и какой срок он получил. Но для этого нам, возможно, придется арестовать его по подозрению в убийстве.
– И все это для того, – вскричала мисс Дарра, – чтобы доказать, что он не убивал Уочмена? Господи, сколько же бед ради этого ему еще предстоит пережить! И кто компенсирует ему моральные издержки? Неужели вы не понимаете, что все это может его раздавить?
– Тогда, чтобы этого не случилось, ему придется самому прийти к нам и чистосердечно рассказать о своей судимости.
– А откуда вы знаете, что у него есть судимость?
– Я так думаю, – сказал Аллейн. – Поскольку сегодня в шесть часов утра находился на моле, где вы делали наброски. Просто вы меня не видели.
Мисс Дарра широко раскрыла глаза, секунду всматривалась в лицо старшего инспектора, после чего, сведя на груди маленькие толстенькие ладошки, громко расхохоталась.
– Боже, какой же дурой вы меня выставили! – воскликнула она.
Хотя мисс Дарра довольно добродушно отнеслась к факту слежки за ней и даже признала, что встречалась на моле с Леджем, ничего существенного, кроме этого признания, вытянуть из нее не удалось. Ибо она сразу перевела разговор на Аллейна, засыпав его комплиментами и несколько раз повторив, что из расставленных им сетей никому выскользнуть не удастся. И этот бессмысленный, в общем, треп продолжался довольно долго, пока детектив окончательно не уяснил, что наливное яблочко в лице мисс Дарры так просто не укусишь, поскольку оно обладает способностью выскальзывать из рук всякий раз, когда ты открываешь рот.
В результате Аллейн оказался в затруднительном положении, поскольку записи, которые сделали они с Фоксом, сидя в лодке у мола, грешили множеством пробелов и, указывая в нужном направлении, никакой конкретики не содержали.
Необходимо заметить, что детективы были сильно ограничены в своей деятельности правилами, запрещавшими слишком давить на фигуранта во время интервью, поскольку это самое «слишком» можно трактовать очень широко. Иными словами, даже если детективу и удавалось во время допроса добиться некоего признания, то следовало иметь в виду, что коронное жюри могло его и не принять, усмотрев в нем нарушение вышеупомянутых правил. Что уж тут говорить о тех случаях, когда допрашиваемый не сознавался в злонамеренности своих поступков, да еще и приносил жалобу адвокату относительно чрезмерности оказанного на него давления.
Хорошо уже одно то, что мисс Дарра не отрицала возможности существования полицейского досье на Леджа. Аллейн же, приняв это как отправную точку, пошел дальше и заключил, что судимость у Леджа действительно была, и мисс Дарра отлично об этом знала.
– Спасибо, что не сердитесь на меня, – проговорил Аллейн.
– Помилуйте, да за что же? – Тут она рассмеялась.
– За то, что я прятался в лодке около мола и слушал вашу беседу.
– Но ведь это ваша работа, не так ли? Так с какой стати мне на вас злиться? Боюсь только, что вы могли неверно истолковать услышанное.
– В таком случае, – заметил Аллейн, – я расскажу, какие выводы сделал из вашего разговора, а вы поправите меня, если я ошибся.
– Ну что ж, – с улыбкой сказала мисс Дарра. – Приступайте.
– Прежде всего я думаю, что Ледж действительно сидел в тюрьме, вы знаете об этом и сочувствуете ему. И вы не станете говорить ничего, что могло бы ему навредить, если, конечно, вам не придется ради этого делать ложные заявления. Это верно?
– В той части, что я буду продолжать держать рот на замке.
– Как вы, однако, со мной суровы, – произнес с ухмылкой Аллейн. – Тем не менее я уверен, что если бы Ледж не сидел за решеткой, то вы вряд ли бы разразились в ответ на мои слова театральным смехом. И не дали бы мне понять, что я мог неверно истолковать этот разговор.
– Вы и вправду так думаете?
– Так и думаю. И что более важно, очень рекомендую вам рассказать мне все, что вы знаете о Ледже. Даже если вы этого не сделаете, Ледж запоет в любом случае, особенно когда мы посадим его в камеру по подозрению в убийстве. Кстати, передайте ему, что мы можем в любой момент подвергнуть его аресту, поскольку его поведение показалось нам чрезвычайно подозрительным. – Аллейн помолчал, внимательно посмотрел на мисс Дарру, и добавил: – Полагаю, что нечто подобное вы сегодня ему уже говорили. Но не уверен, что он правильно это воспринял. Впрочем, мы можем обойтись и без процедуры снятия отпечатков. Ведь он держал в руках стрелку, не так ли? А это значит, что отпечатки его пальцев должны были на ней остаться. Честно говоря, я догадывался, что он сидел, и попросил его сдать отпечатки прежде всего потому, что хотел взглянуть на его реакцию. И его реакция лишь убедила меня в том, что я прав. Между прочим, мы уже попросили суперинтенданта Иллингтона отослать стрелку в Бюро отпечатков. И завтра, полагаю, нам по телефону сообщат о результатах.
– Пусть сообщают, – произнесла мисс Дарра, расцветая в улыбке.
– Кстати, вы в курсе, что придерживаете необходимую для расследования информацию и я, по идее, должен взять вас на заметку?
– Ну и берите на здоровье. Я ведь не о себе забочусь, а о Ледже, – сказала мисс Дарра. – Не понимаю, почему вы не можете оставить его в покое? Вы зря тратите на него свой пыл и время, а между тем из-за ваших нападок он может впасть в депрессию и что-нибудь с собой сделать. Забудьте о нем, ладно?
– Не могу, – покачал головой Аллейн. – Пока следствие не закончится, мы всех вас будем держать под колпаком.
На лице мисс Дарры проступила печаль, а ладони будто сами собой сложились вместе, словно она собиралась молиться.
– Вы, старший инспектор, лаете не на то дерево, – пробормотала она. – Я, конечно, никого не обвиняю, но присмотритесь и к другим фигурантам, особенно к тем, кто ближе к дому.
Когда удивленный инспектор осведомился, что она имеет в виду, мисс Дарра лишь повторила свои прежние слова:
– Присмотритесь к тем, кто ближе к дому, инспектор. Больше я вам ничего не скажу.
Глава 14
Преступление и мистер Ледж
– Берите шляпу, Фокс, – сказал Аллейн, поднимаясь. – Мы с вами отправляемся в путешествие на ферму «Кэрри Эдж», чтобы перемолвиться словом с мисс Мур. По словам мисс Дарры, ферма находится на расстоянии мили с четвертью от въезда в тоннель. Возможно, по дороге мы встретим Кьюбитта, который пишет портрет Пэриша. Так что путешествие обещает быть интересным. Итак, в путь!
Выходя, Фокс снял с вешалки твердый фетровый котелок, который обычно брал с собой, когда служебные обязанности требовали его присутствия в деревне. Уилл Помрой стоял у главной двери в гостиницу, и Аллейн попросил его одолжить ему трость из пестрой коллекции тростей и палок, хранившихся в ящике при входе.
– Пользуйтесь, – коротко сказал Уилл.
– Большое спасибо. Скажите, чтобы попасть на ферму «Кэрри Эдж», мы должны повернуть направо от главной дороги, ведь так?
– «Кэрри Эдж»?.. – протянул Уилл и внимательно на них посмотрел.
– Да, – кивнул Аллейн. – Ведь там живет мисс Децима Мур, не правда ли?
– Думаю, сегодня утром вы ее там не застанете.
– О чем вы там говорите, сынок? – крикнул старый Помрой из частного бара. – Если джентльмены ищут мисс Десси, то сегодня она должна отправиться за покупками, которые обычно делает в субботу утром.
Уилл раздраженно дернул плечом.
– Похоже, отец, ты знаешь привычки всех наших соседей, – пробормотал он.
– Спасибо, мистер Помрой! – крикнул Аллейн, повернувшись на голос из частного бара. – Коли так, то мы, возможно, встретимся с ней по дороге.
– Если только мисс Десси не поедет на машине, – отозвался Абель, высовываясь из двери. – Но насколько я знаю, она предпочитает ходить пешком.
Старик одарил сына испытующим взглядом, после чего посмотрел на детективов.
– И все-таки мы рискнем, – сказал Аллейн. – Постараемся вернуться к ленчу, мистер Помрой.
– Очень хорошо, джентльмены.
Аллейн и Фокс вышли из дома и двинулись по подъездной дорожке к тоннелю. Когда дошли до него, Аллейн повернулся и посмотрел на «Плюмаж». Уилл продолжал стоять в дверях и гипнотизировать их взглядом. Когда же Аллейн снова повернулся, чтобы идти дальше, Помрой-младший вернулся в дом и направился в бар.
– Даю голову на отсечение, – произнес старший инспектор, – что Уилл отправился звонить мисс Мур в надежде поймать на выходе и сообщить о наших планах. Ну и наплевать. Эта барышня отлично знает, что рано или поздно мы встретимся с ней для конфиденциальной беседы.
Детективы вошли в темное жерло тоннеля.
– Любопытно, братец Фокс, не правда ли? – проговорил Аллейн, оглядывая осклизлые каменные стены тоннеля, в которых его голос отзывался эхом. – Похоже, в стародавние времена тоннель перегораживался воротами, чтобы деревушка Оттеркомби могла отгородиться от всего мира. И еще: здесь ужасно скользко, и мисс Мур должна быть воистину бесстрашным водителем, чтобы ездить тут на машине, – особенно в дождливую погоду.
Через некоторое время они вышли из «трубы» и снова окунулись в яркое солнечное утро. От тоннеля в сторону Иллингтона уходило пыльное ухабистое шоссе, именовавшееся здесь «главной дорогой», справа и слева виднелись склоны поросших травой холмов, купы деревьев, а за ними – береговая черта с белой пенной полосой прибоя. Таков Девон в районе побережья, обитатели которого веками жили интересами своих деревенек и местечек, в то время как мимо них то и дело проплывали большие корабли, отправлявшиеся в дальние края.
– Судя по всему, дальше нам надо идти по этой дорожке, поскольку она справа от шоссе, – решил Аллейн.
Детективы поднялись на холм и двинулись по тропе, обогнув заросли кустов и крохотную полянку со слегка примятой травой.
– Хорошее местечко для любовных свиданий, – пробурчал Фокс.
– Согласен, – сказал старший инспектор. – Вечером можете привести сюда пышущую здоровьем особу, которая кормила нас завтраком.
– Миссис Ивс?
– Ее самую. Но необходимо прийти сюда пораньше, поскольку, как видно, это очень популярное место. Взгляните только на разбросанные здесь многочисленные окурки!
Неожиданно Аллейн наклонился и поднял два из них.
– Вот они – те самые прославленные улики, о которых так любят распространяться авторы детективных романов. Тенденция прослеживается со времен старины Конан Дойла, так как он первый уделял им повышенное внимание и описывал во всех деталях, на основании которых делал многие важные выводы. Но нам, рядовым сыщикам-трудягам, до автора Шерлока Холмса, конечно, далеко. Хотя… Этот окурок, к примеру, имеет сбоку надпись «Дахабейх» и был полноценной сигаретой одного из дорогих египетских сортов. А между тем Харпер говорил, что обнаружил в кармане Уочмена именно египетские сигареты. Сомневаюсь, что в Оттеркомби кто-то, кроме Уочмена, курил сигареты этого сорта. По крайней мере, Пэриш и Кьюбитт, я точно знаю, предпочитают виргинский табак. А вот на этом окурке, обратите внимание, остались следы оранжево-коричневой помады.
– Мисс Дарра такую не использует, – заметил Фокс.
– И миссис Ивс тоже. А раз так, давайте повнимательнее приглядимся к этому месту, Фокс. Похоже, незадолго до того, как данные сигареты здесь выкурили, прошел дождь, поскольку в почве отпечатались следы женских каблуков. И довольно острых, поскольку отпечатки глубокие.
– Если судить по характеру отпечатков и следам на траве, – произнес Фокс, – вышеупомянутая особа женского пола сидела здесь – или даже лежала. Заметны также следы борьбы. Интересно, как протекало это свидание и чем закончилось.
– Любопытно, не правда ли? – Аллейн задумчиво наморщил лоб. – «Присмотритесь к тем, кто ближе к дому» – так, кажется, сказала мисс Дарра? Хотелось бы знать, что она имела в виду, поскольку улик у нас по-прежнему крайне мало, и дело в его нынешнем состоянии на пересмотр в суде никак не тянет. Поэтому приветствуются любые теории. Давайте посмотрим, не осталось ли здесь отпечатков мужских подошв. Кажется, вот один. Но не слишком хороший.
– И кому он принадлежит? Уочмену?
– А вот это нам и предстоит выяснить. Возможно, мы тянем пустышку, но мне так или иначе придется вернуться в гостиницу.
Аллейн прошел по тропинке, спустился с холма и исчез в зеве тоннеля. Через четверть часа он вернулся, неся в руке свой саквояж и какой-то старый ящик.
– Как вы любите говорить, Фокс, – произнес Аллейн, – лучше сделать все, что только можно, чтобы потом не сожалеть о несделанном.
С этими словами он открыл саквояж, в котором, помимо всего прочего, находились резиновая чашка, фляжка с водой, пакетик с гипсом и разбрызгиватель с неким веществом. И пока Аллейн опрыскивал следы шеллаком[26] и отламывал нижние ветки кустов, Фокс размешивал в резиновой чашке гипсовый порошок с водой. Когда раствор был готов, детективы залили им четыре лучших отпечатка из найденных ими следов, укрепив гипс тонкими прямыми веточками и добавив для лучшего застывания щепотку соли. Когда гипс застыл, Аллейн осторожно вынул отливки из земли, после чего завернул их в тонкую ткань и спрятал в саквояж, а следы накрыл ящиком, который затем придавил камнями и засыпал ветками и сухой травой.
– Может, еще понадобятся, – прокомментировал он дело своих рук и добавил: – Ну что – идем дальше?
Они поднялись на вершину холма, откуда увидели в оконечности мыса мистера Кьюбитта, чуть ли не прыгавшего из стороны в сторону перед мольбертом и напоминавшего своими резкими дергаными движениями марионетку, а также позировавшего ему Пэриша.
– Придется, как видно, к ним присоединиться, – заметил Аллейн, – тем более они нас заметили. Посмотрите, какие академические позы принимает Пэриш. Ничего удивительного. Во-первых, это в его характере, а вовторых, как я слышал от своей супруги Трой, Кьюбитт собирается выставляться на вернисаже в Академии художеств. Давайте пройдем еще немного по этой тропинке, а потом спустимся, не возражаете?
Они прошли по вершине холма еще несколько десятков ярдов, пока не увидели пологий склон, внизу которого снова обнаружили отпечатки ног и еще кое-какие следы. Аллейн наклонился и некоторое время исследовал их взглядом.
– Тут определенно стоял складной стульчик, – пробормотал он. – А вот и пустая туба от акварельных красок. Похоже, это еще одно любимое убежище мисс Дарры. Интересно, была ли она здесь в ту роковую пятницу? Хотя отсюда других фигурантов не видно, зато слышны их голоса.
– Если и слышны, то не очень хорошо.
– Возбужденные или рассерженные слышны… Ладно, пойдемте дальше, что ли.
Когда они спустились по склону и двинулись к оконечности мыса, Кьюбитт как ни в чем не бывало продолжал обрабатывать кистью натянутый на подрамник холст, но Пэриш уже начал поворачивать голову в их сторону. Когда же они подошли поближе, Кьюбитт крикнул им через плечо:
– Надеюсь, вы пришли сюда не для того, чтобы задавать вопросы? Лично я сейчас очень занят.
– Ничего страшного, – сказал Аллейн. – Мы подождем.
Детектив обошел приятелей по краю скалы и с вальяжным видом отпускника преспокойно улегся на землю. Фокс последовал за шефом и присел рядом. Под ними морские волны с шумом накатывались на прибрежные камни, разбрасывая по пляжу клочки пены и водорослей, а над головой с пронзительными криками кружились чайки, то скрываясь в тени скал, то снова поблескивая оперением на солнце.
– Какое все-таки величественное зрелище, – задумчиво произнес Аллейн, глядя на прибой. – Когда смотришь, с какой яростью волны вновь и вновь обрушиваются на прибрежные скалы и бетонные зубцы волноломов, невольно начинаешь думать о том, что в этом заключается некий смысл. Особенно если принять во внимание, что это происходит на протяжении тысяч и тысяч лет. А как вам въевшиеся в поверхность скал узоры засохших водорослей, похожие на иероглифы, которые невольно хочется расшифровать? А ветры, которые день за днем гонят к берегу волны прибоя? Неужели это бессмысленно? Или за всем скрывается воля некоего вселенского разума или высшего существа, которое одно только и знает, почему все так устроено и делается подобным образом? Чем больше я об этом думаю, тем чаще прихожу к выводу, что некие события, кажущиеся нам порой бессмысленными, обладают на самом деле скрытой внутренней логикой, которую мы можем понять, лишь сделав над собой огромное усилие или кардинально изменив точку зрения. Как ни странно, такое бывает и с некоторыми полицейскими расследованиями, представляющимися на первый взгляд нагромождением нелепых, ничем не связанных и ничего не значащих фактов… Ну, все. Больше не могу смотреть вниз. С детства не переношу высоты. Голова кружится…
– А вот и мистер Кьюбитт пожаловал, – неожиданно произнес Фокс, выслушав монолог шефа без единого замечания или комментария.
Аллейн перекатился на другой бок и увидел приближающегося Кьюбитта, казавшегося на фоне светлого неба плоским силуэтом, вырезанным из черной бумаги.
– Мы решили передохнуть, – сообщил Кьюбитт, подходя к детективам. – Прошу прощения за не слишком любезный прием, но когда вы появились, я работал над одним очень трудным местом на полотне и мне требовалась полная сосредоточенность.
– Мы тоже просим извинения за беспокойство, – сказал Аллейн. – Я догадываюсь, как чувствует себя художник, когда кто-то грубо вмешивается в его творческий процесс.
Кьюбитт опустился на траву рядом с детективами.
– Я пытаюсь сохранить влажность красок на всем полотне, чтобы иметь возможность мгновенно внести нужные изменения, – объяснил он. – И остановить мою кисть в такой момент – все равно что разрушить концертный строй.
– Боже мой! – воскликнул Аллейн. – Неужели вы работаете с таким напряжением и без единого перерыва на протяжении вот уже трех часов?
– Слава оздателю, мне удалось достать новые медленно сохнущие краски, которые сохраняют влажность до двух дней. Но все равно приходится пошевеливаться.
– Не сомневаюсь, особенно если учесть, каких размеров у вас холст!
На краю мыса появился Пэриш.
– Разве вы не собираетесь бросить хотя бы один взгляд на мой портрет?
Кьюбитт посмотрел на Аллейна и Фокса.
– Можете полюбоваться на него, если хотите.
– Я – очень хочу, – ответил Аллейн.
Все они разом поднялись на ноги и направились к тому месту, где стоял мольберт.
Темная фигура проступала на фоне голубого неба. Хотя в работе присутствовали черты так называемого примитивизма, ощущения пустоты не создавалось. Наоборот, портрет отличался глубиной и насыщенной цветовой гаммой и, казалось, был написан на едином дыхании.
– А ведь неплохо, – заметил Аллейн. – Да что там неплохо – просто отлично!
Пэриш, наклонив голову набок, произнес:
– Вам действительно нравится?
Кьюбитт, перебивая его, спросил детектива:
– А вы сами случайно не пишете?
– Я – нет, – ответил Аллейн. – Но моя жена на самом деле занимается живописью.
– И выставляется?
– Да, – сказал инспектор. – Кстати, ее зовут Трой.
– Неужели? – воскликнул Кьюбитт. – А я и не знал, что это ваша жена.
– Согласитесь, как художница она ничего, – проворковал Аллейн.
– Ничего? – переспросил Кьюбитт. – Лично я считаю ее одной из лучших!
– Как вы думаете, – вновь вступил в разговор Пэриш, – я похож на себя на этом портрете? Мне все время кажется, что глаза не похожи. Я и Норману говорил об этом. Хотя портрет мне, конечно, нравится. Прекрасная работа, старина.
– Твоя оценка, Себ, – сказал Кьюбитт, – для меня важнее всех сокровищ на свете. Что же касается моей манеры – это попытка чуть-чуть подправить природу.
– Ну если так, – промолвил Пэриш, – то я снимаю свои претензии, Норман. А насчет глаз – это лишь мои предположения.
– Сколько времени вы уже трудитесь над этим портретом? – спросил Аллейн.
– Сегодня шестой день пошел. Правда, я сделал пару набросков еще до катастрофы, но потом в силу известных причин несколько дней не прикасался к ним.
– Это естественно, – заметил Пэриш. – Нам тогда было не до этого.
– Понятное дело, – сухо согласился Кьюбитт.
– Скажите мне одну вещь, – произнес Аллейн. – Вам не приходилось встречать мистера Уочмена, когда вы возвращались с места работы или на пути туда?
В этот момент Кьюбитт наносил ножом на полотно синюю краску. Неожиданно его пальцы разжались, нож вывалился из них и упал на холст, едва не задев его. У Пэриша отвисла челюсть, и он быстро посмотрел на Кьюбитта, словно хотел его о чем-то спросить.
– О чем вы? – осведомился Кьюбитт. – Ведь он пробыл здесь меньше суток и умер на следующий день после приезда.
– Правильно. Он умер в пятницу, – уточнил Аллейн. – Вы работали на берегу в пятницу утром?
– Да.
– А мистер Уочмен был с вами?
– Нет, – быстро ответил Кьюбитт. – Когда мы отправились в сторону пристани, он еще спал.
– Вы встречались с ним на пути в гостиницу?
– Боюсь, что нет, – сказал Пэриш.
– Даже на тропе у зарослей кустов над главной дорогой?
– Не думаю, – покачал головой Пэриш.
– Нет, – произнес Кьюбитт чуть громче, чем следовало. – Мы с ним не встречались. А почему вы спрашиваете?
– Он находился там какое-то время, – довольно расплывчато объяснил Аллейн.
– Надеюсь, вы не станете возражать, если я вернусь к работе? – поинтересовался Кьюбитт. – Как известно, солнце на месте не стоит.
– Разумеется, – кивнул инспектор.
Пэриш вновь принял академическую позу. Кьюбитт посмотрел на него и, набрав кистью намешанную краску, протянул руку к холсту, чтобы сделать очередной мазок. Аллейн заметил, что при этом его рука слегка подрагивала.
– Боюсь, работу придется прекратить, – бросил Кьюбитт. – Солнце уже ушло, и освещение изменилось.
– Куда же оно ушло? – запротестовал Пэриш. – Сейчас еще и десяти нет.
– Ничего не могу поделать, – сказал Кьюбитт и отложил кисть и палитру.
– Вам виднее, – заметил Аллейн. – Самое главное – не испортить это прекрасное полотно.
– Пожалуй… Да и работать, честно говоря, что-то расхотелось.
– Это мы виноваты, – проговорил Аллейн. – Явились без приглашения и сбили вас с творческого настроя. Просим покорно нас извинить.
– Какая ерунда… – протянул Пэриш. – Ваше появление – ничто по сравнению с явлением милашки Вайолет. Она имеет обыкновение устанавливать свой этюдник за спиной у Нормана, после чего пытается копировать каждый его мазок.
– Все далеко не так трагично, как ты говоришь, Себ.
– Ну не знаю. Лично мне кажется, что она способна кого угодно довести до нервного срыва, – усмехнулся Пэриш. – Представляю, как она изводила своего несчастного кузена Брайони, когда тот вышел из тюрьмы. Оттого он, наверное, и помер.
– Что вы сказали?! – воскликнул Аллейн.
– Сказал, что у нее вроде как был родственник по имени Брайони. Говорили, он какой-то там лорд или что-то в этом роде. Короче говоря, попался на некой финансовой махинации – ну и получил срок.
– Брайони, – медленно произнес Аллейн, будто пробуя это имя на вкус. – А он что – действительно ее кузен?
– Так говорят. Кстати, вы помните его дело?
– Смутно, – сказал инспектор. – Очень смутно. Скажите, а мисс Дарры утром в ту злополучную пятницу здесь случайно не было?
– Была, как не быть, – ответил Пэриш. – Вон там сидела. Как раз в той стороне, откуда вы пришли. Похоже, там у нее что-то вроде места для уединенных размышлений. Притащится туда с этюдником – и сидит чуть ли не до самого вечера. Прямо Божье наказание какое-то, честное слово. Не каждый день, разумеется, но в ту пятницу точно сидела.
Читать бесплатно другие книги:
