Сквозь волшебную дверь. Мистические рассказы (сборник) Дойл Артур
– Это значило бы материализовать их. Впрочем… Это же эксперимент! Только нам не хватает силы. Давайте-ка разберемся, какие у нас силы, а потом посмотрим, что можно сделать. Я могу попросить вас пересесть?
– Вы, конечно же, разбираетесь в этих вопросах намного лучше всех нас, – сказал Харви Дикон. – И мне бы очень хотелось, чтобы вы взяли управление в свои руки.
– Условия могут оказаться неподходящими. И все же попробуем. Мадам останется на своем месте, я – рядом с ней, а этот джентльмен – рядом со мной. Месье Мойр сядет с другой стороны мадам – всегда лучше, чтобы чередовались светло-и темноволосые. Ну вот! А теперь, с вашего разрешения, я погашу свет.
– А чем лучше сидеть в темноте? – спросил я.
– Сила, с которой мы имеем дело, является вибрацией эфира{516}, так же как и свет. Когда станет темно, нам ничто не будет мешать. Мадам не боится темноты? Как забавно, что мы устроили этот сеанс!
Поначалу темнота казалась совершенной, но через несколько минут глаза наши настолько привыкли, что мы могли различать друг друга, правда, очень смутно. Кроме черных застывших фигур в комнате, я больше ничего не видел. Никогда еще к своим сеансам мы не относились так серьезно, как в тот раз.
– Положите руки перед собой. Стол слишком большой, а нас мало, поэтому браться за руки бессмысленно. Мадам, вы должны успокоиться. Если почувствуете сонливость, не противьтесь ей. Теперь будем сидеть молча и ждать.
И мы стали сидеть молча и ждать, всматриваясь в темноту. В коридоре тикали часы, время от времени доносился далекий собачий лай. Пару раз под окнами прогрохотал кеб{517}, и, похоже, все были рады увидеть свет его фонаря, который, пробившись сквозь щелку между задернутыми шторами, проплыл по комнате, погруженной в мрачную темноту. Я почувствовал физические симптомы, которые мне уже были хорошо знакомы по предыдущим сеансам: холод в ногах, пощипывание в руках, жар в ладонях, ощущение холодного ветра на спине. В предплечьях появилась странная колющая боль, в особенности, как мне показалось, в левом, ближайшем к нашему гостю. Несомненно, она была вызвана спазмами сосудов, и все же это заслуживает внимания. В то же время я чувствовал, что меня охватило какое-то странное, обостренное, почти болезненное, чувство ожидания. По гробовому молчанию, царившему в комнате, я понял, что мои соседи напряжены не меньше моего.
И вдруг, совершенно неожиданно, в темноте послышался звук – тихий шипящий звук, легкое дыхание женщины. Чаще и громче становилось оно (дышали как будто через стиснутые зубы), пока не оборвалось громким вздохом и шуршанием плотной ткани.
– Что это? Все хорошо? – спросил кто-то в темноте.
– Да, все хорошо, – ответил француз. – Это мадам, она в трансе. Итак, господа, если вы немного подождете, я думаю, вы увидите нечто интересное.
И снова наступила тишина, только теперь, кроме тиканья в коридоре, было слышно еще и дыхание медиума, которое сделалось глубже и размереннее. Снова пару раз мелькнули огоньки от проезжающих кебов, и на этот раз они казались еще более радостными. Мы словно остановились на мосту над пропастью между двумя разными мирами: с одной стороны – приподнятая завеса над вечностью, с другой – лондонские кебы. Пришел в движение стол. Он начал медленно и ритмично раскачиваться, то приподнимался, то опускался. Потом стал издавать звуки: быстрые сухие пощелкивания и треск, похожие то на одиночные выстрелы, то на залпы, так звучит хворост, горящий в морозную ночь.
– Сила немалая, – сказал француз. – Смотрите на стол!
Я думал, это мне кажется, но оказалось, что все видят то же, что и я. Зеленовато-желтое, фосфоресцирующее свечение, или, я бы даже сказал, светящееся испарение появилось над поверхностью стола. Оно колебалось, сворачивалось в мерцающие клубы и снова разворачивалось, как дым. В глаза мне бросились белые квадратные руки французского медиума, озаренные призрачным светом.
– Как забавно! – воскликнул он. – Прекрасно! Замечательно!
– Начнем называть алфавит? – спросил Мойр.
– О нет! Мы можем сделать кое-что поинтереснее! – ответил гость. – Вертеть стол ради каждой буквы алфавита слишком неудобно, а с таким медиумом, как мадам, мы способны на большее.
– Да, вы способны на большее, – произнес голос.
– Кто это? Кто это сказал? Это вы, Маркэм?
– Нет, я не произнес ни звука.
– Это сказала мадам.
– Но это был не ее голос.
– Это вы, миссис Деламир?
– Это не медиум, а сила, которая использует органы медиума, – произнес странный глухой голос.
– А где миссис Деламир? Надеюсь, ей ничего не угрожает?
– Медиум сейчас счастливо пребывает в иной плоскости существования. Так же, как я занял ее место, она заняла мое.
– Кто вы?
– Для вас не имеет значения, кто я. Я тот, кто жил, как сейчас живете вы, и кто умер, как умрете и вы.
Тут раздались скрип и грохот проезжающего кеба. Кроме того, мы даже услышали хриплый грубый голос кебмена, который громко спорил с пассажиром о цене. Зелено-желтое облако все еще медленно клубилось над столом, но свет его начал смещаться в сторону медиума. Оно словно устремилось к женщине. Страх холодной рукой сжал мое сердце. Мне подумалось, что вот так, играючи и совершенно несерьезно мы приблизились к сокровеннейшему из таинств, о котором говорили отцы церкви, к общению с миром мертвых.
– Не слишком ли далеко мы зашли? Может, пора прервать сеанс? – воскликнул я.
Но остальные были полны желания довести его до конца. Над моими сомнениями они только посмеялись.
– Все существующие в мире силы созданы для того, чтобы ими пользоваться, – сказал Харви Дикон. – Если мы можем воспользоваться ими, мы должны это сделать. Каждая новая область знаний поначалу объявлялась вне закона. В том, что мы хотим понять природу смерти, нет ничего странного. Мы должны и обязаны это сделать.
– Должны и обязаны, – повторил голос.
– Видите? Какое подтверждение вам еще нужно? – воскликнул Мойр, которого распирало от нервного волнения. – Давайте проведем проверку. Вы можете доказать, что действительно существуете?
– Какое подтверждение вам нужно?
– Ну вот, скажем, у меня в кармане есть несколько монеток. Вы не могли бы сказать, сколько именно?
– Мы возвращаемся в ваш мир не для того, чтобы отгадывать детские загадки, а для того, чтобы учить и возвышать.
– Ха-ха, месье Мойр, как он вас! – вскричал француз. – Но дух говорит здравые вещи.
– Это религия, а не игра, – произнес холодный размеренный голос.
– Вот-вот! Именно так я это и понимаю, – воскликнул Мойр. – Прошу меня простить за этот дурацкий вопрос. Вы можете сказать, кто вы?
– Это не имеет значения.
– Вы давно являетесь духом?
– Да.
– Сколько?
– Мы не можем измерять время так, как вы. У нас другие условия.
– Вы счастливы?
– Да.
– Вам не хочется снова ожить?
– Нет. Нисколько.
– Вы чем-то заняты?
– Если бы мы не были заняты, мы бы не были счастливы.
– Что же вы делаете?
– Я уже сказал, что у нас совсем другие условия.
– И вы никак не можете описать нам свою работу?
– Мы трудимся, чтобы улучшить себя и остальных.
– Вам сегодняшний визит к нам понравился?
– Меня радует любой визит, если он приносит пользу.
– Значит, ваша цель – приносить пользу?
– Это цель любой жизни во всех плоскостях.
– Видите, Маркэм? Вот вам ответ на ваши страхи.
К тому времени сомнения уже покинули меня совершенно и остался один только интерес.
– Вы у себя там чувствуете боль? – спросил я.
– Нет. Боль чувствуется телом.
– Может быть, вы ощущаете душевную боль?
– Да. Каждый может грустить или беспокоиться.
– Вы встречаетесь с друзьями, которых знали на земле?
– С некоторыми.
– Почему только с некоторыми?
– Лишь с теми, кто настроен благожелательно.
– Мужья там встречаются с женами?
– Те, кто по-настоящему любили друг друга.
– А остальные?
– Те ничего друг для друга не значат.
– Духовная связь существует?
– Конечно.
– Правильно ли то, чем мы сейчас занимаемся?
– Если это делается с благой целью.
– А что такое не благая цель?
– Праздное любопытство и легкомыслие.
– Они могут причинить вред?
– Очень большой вред.
– Какой именно?
– Вы можете вызвать к жизни силы, с которыми не сумеете совладать.
– Злые силы?
– Неизведанные силы.
– Вы говорите, что они опасны. А для чего именно, для тела или для разума?
– Иногда для обоих.
На минуту все затихли. Темнота, царившая в комнате, сделалась словно еще темнее, но зелено-желтое облако все так же нависало над столом.
– Вы что-нибудь хотите спросить, Мойр? – поинтересовался Харви Дикон.
– Только одно: вы в своем мире молитесь?
– Молиться нужно в любом мире.
– Почему?
– Потому что этим мы выражаем признание сил, существующих вне нас.
– А какую религию вы у себя там исповедуете?
– В верованиях мы различаемся, так же, как вы.
– У вас нет точных знаний?
– У нас есть только вера.
– Все эти религиозные вопросы, – сказал француз, – они, может быть, интересны вам, серьезным англичанам, но все это скучно. Мне кажется, эту силу мы можем использовать для чего-то более интересного. Чего-то такого, о чем мы могли бы потом поговорить.
– Но что может быть интереснее этих вопросов? – воскликнул Мойр.
– Ну, если вы так считаете… – несколько раздраженно произнес француз. – Лично я все это слышал и раньше, но сегодня в нашем распоряжении такая сила, что мне бы хотелось попробовать поэкспериментировать с ней. Впрочем, если у вас еще остались вопросы – задавайте. Когда закончите, попробуем что-то другое.
Но что-то нарушилось. Сколько мы ни задавали вопросов, медиум сидела молча. Только глубокое размеренное дыхание указывало на то, что она все еще находится на своем месте. Над столом продолжал висеть туман.
– Вы нарушили гармонию. Она больше не будет отвечать.
– Но мы и так услышали все, что она могла сказать, hein?[64] Лично мне хочется увидеть что-то такое, чего я не видел никогда раньше.
– Что же?
– Вы позволите мне попробовать?
– Что вы хотите сделать?
– Я уже говорил, что мысли тоже материальны. Теперь я хочу вам это доказать и воочию представить вам то, что существует только в мыслях. Да-да, я могу это сделать, вы сами увидите. Я попрошу вас только сидеть спокойно и не разговаривать. Да, и держите руки на столе.
В комнате сделалось совсем темно, не было слышно ни шороха. Дурное предчувствие снова вернулось ко мне. По коже пробежал мороз.
– Работает! Работает! – вдруг закричал француз, и в голосе его была слышна хрипотца – видимо, его нервы тоже были напряжены до предела.
Светящийся туман медленно сполз со стола и, подрагивая и мерцая, пополз по комнате. В самом дальнем и темном углу он собрался и начал сгущаться, становясь плотнее и ярче. Это было странное, зыбкое, светящееся, но не испускающее свет образование. Теперь это световое пятно имело не зеленовато-желтый, а приглушенный темно-красный оттенок. Потом в его глубине образовалось какое-то темное дымчатое вещество, которое начало постепенно густеть, твердеть и темнеть, пока не стало совсем плотным и непрозрачным. Свет померк.
– Оно пропало.
– Тсс, в комнате что-то есть.
Из того угла, в котором только что был виден свет, послышалось громкое дыхание. Что-то шевельнулось.
– Что это? Ле Дюк, что вы натворили?
– Все хорошо. Никакой опасности нет, – голос француза взволнованно дрожал.
– Святые небеса! Мойр, в комнате какое-то большое животное! Оно тут, рядом с моим стулом! Пошло прочь! Пошло!
Это был голос Харви Дикона. Затем раздался шлепок. Звук был такой, словно ударили по чему-то твердому. А потом… А потом… Смогу ли я описать, что было потом?
Погруженная в полнейшую темноту комната заходила ходуном. Что-то огромное стало носиться по ней, грохотать по полу ногами, натыкаясь на стены, прыгая и фыркая. Стол разлетелся в щепки. Мы бросились в стороны. Неведомое существо с бешеной энергией металось из одного угла в другой. Все закричали от ужаса, кинулись искать выход. Я упал и стал перемещаться на четвереньках. Что-то прошлось по моей левой руке, и я почувствовал, как хрустнули кости под огромным весом. Кто-то истошно закричал:
– Свет! Свет!
– Мойр, у вас спички! Спички!
– Нет у меня спичек. Дикон, где спички? Господи Боже, где спички?
– Не знаю, не могу найти. Эй, господин француз, остановите это!
– Это не в моих силах! Oh, mon Dieu[65], я не могу! Дверь! Где дверь?
В темноте я начал шарить по стене руками и, благодаря счастливой случайности, наткнулся на дверную ручку. Тяжело дышащее существо с храпом пронеслось мимо меня и с ужасающим грохотом врезалось в дубовую перегородку. В ту же секунду я повернул ручку, мы высыпали в коридор и кто-то захлопнул дверь. Из комнаты продолжали доноситься страшный грохот, стук, топот.
– Что это? Черт побери, что это такое?
– Лошадь! Я рассмотрел ее, когда дверь открылась. Но миссис Деламир?..
– Ее нужно вытащить оттуда. Давайте-ка, Маркэм. Чем быстрее мы это сделаем, тем лучше.
Мы распахнули дверь и вбежали в комнату. Она лежала на полу среди обломков стула. Мы схватили ее и быстро вытащили из комнаты. Снова оказавшись в коридоре, я обернулся и посмотрел в темноту у нас за спиной. Оттуда на меня смотрело два странных горящих глаза. Тут по полу громыхнули копыта, я захлопнул дверь и, надо сказать, вовремя, потому что в следующий миг что-то ударило по ней с такой силой, что деревянная панель раскололась сверху донизу.
– Оно вырывается! Вырывается!
– Бегите! Спасайтесь! – закричал француз.
Раздался еще один удар, и что-то просунулось через трещину. Это было длинное белое копье, блеснувшее под ярким светом лампы. Какое-то недолгое время оно сверкало перед нашими изумленными глазами, потом с треском втянулось обратно.
– Быстрее! Быстрее! Сюда! – закричал Харви Дикон. – Заносите ее! Сюда! Скорее!
Мы вбежали в столовую и закрыли за собой тяжелую дубовую дверь. Бесчувственную женщину мы положили на диван, и тут Мойр, этот жесткий деловой человек, повалился без сознания на коврик перед камином. Харви Дикон был бледен как сама смерть, его трясло, он махал руками, словно в припадке эпилепсии. Раздался грохот, и мы поняли, что двери студии разлетелись на куски. В коридоре послышался храп и топот. Обезумевшее животное в ярости носилось из стороны в сторону, сотрясая весь дом. Француз закрыл лицо руками и начал всхлипывать, точно испуганный ребенок.
– Что нам теперь делать? – спросил я, резко встряхнув его за плечо. – Может, попробовать его застрелить?
– Нет, нет. Скоро сила истощится, и все закончится.
– Вы же могли погубить нас всех своими адскими экспериментами, вы это понимаете?
– Я не знал. Откуда мне было знать, что он испугается? Животное просто очень напугано. Но это все он виноват, он его ударил.
Харви Дикон вскочил.
– Господи Боже! – прошептал он.
В доме раздался душераздирающий крик.
– Это жена! Все, я выхожу. Пусть это окажется даже сам дьявол, я выхожу!
Он распахнул дверь и бросился в коридор. В конце его, у лестницы, сраженная увиденным, лежала без чувств миссис Дикон. Ранена она не была.
Мы испуганно посмотрели по сторонам, но все было тихо. Тогда я медленно и осторожно направился к черному прямоугольнику двери в студию, ожидая, что в любую секунду из нее может выскочить какая-нибудь жуткая бесформенная тень. Но ничего подобного не произошло, и в комнате было тихо. На цыпочках, с замиранием сердца мы приблизились к самому порогу и всмотрелись в темноту. Никаких звуков слышно не было, но в одной точке исчезла и темнота. Яркое светящееся облако со словно раскаленной серединой зависло над полом в одном из углов. Постепенно свечение тускнело, облако остывало, становилось прозрачнее и легче, пока наконец плотная бархатная темнота не заполнила всю студию. Когда погас последний трепещущий лучик зловещего света, француз испустил счастливый крик.
– Как забавно! – воскликнул он. – Никто не пострадал. Только двери разбиты да леди напуганы. Но, друзья мои, мы совершили нечто такое, чего до нас еще не делал никто.
– И я приложу все силы, – хмуро произнес Харви Дикон, – чтобы это никогда не повторилось.
Вот что произошло 14 апреля прошлого года в доме номер 17 на Бэддерли-гарденс. Рассказ свой я начал с заявления о том, что история эта слишком невероятна, и надеяться на то, что все поверят в нее безоговорочно, не приходится. Но я изложил свои впечатления – наши впечатления (рассказ мой заверен Харви Диконом и Джоном Мойром) – в том виде, в каком они сохранились у меня в памяти. Вы имеете полное право полагать, что мы стали жертвами необычного и искусного розыгрыша, а можете и поддержать нас в мысли о том, что нам действительно пришлось столкнуться с чем-то жутким и необъяснимым. А возможно, о подобных оккультных материях вы знаете больше нашего и можете рассказать нам о других подобных случаях. Если это так, то письмо, отправленное по адресу: Олбани{518}, 146-М на имя Вильяма Маркэма, поможет пролить свет на то, что для нас по-прежнему покрыто мраком тайны.
Дьявол из бондарни
Подвести «Бойцового петуха» к острову оказалось не так-то просто: река нанесла столько ила, что образовалась огромная мель, которая выдавалась в Атлантику на несколько миль. Земли еще не было видно, а мы уже заметили белые шапки бурунов, предвещающие опасность, поэтому дальше пришлось идти очень осторожно по карте, под гротом и кливером, обходя левым бортом неспокойный прибой. Не раз мы касались днищем песка (тогда осадка у нас была шесть футов), но, к счастью, все обошлось. Потом дно резко пошло вверх, и мы бы точно сели на мель, если бы с берега нам навстречу не послали каноэ. Мой чернокожий лоцман (он из народа кру{519}) провел нас дальше еще ярдов на двести, где мы наконец бросили якорь, потому что проводник-негр с каноэ жестами дал понять, что дальше нам никак не пройти. Вода вокруг нас была уже не синяя морская, а коричневая речная, и даже здесь, в некотором отдалении от берега, мы слышали, как течение реки шумит и с гудением закручивается в водовороты за нашими бортами. Похоже, мы оказались здесь в то время, когда река была особенно полноводной – вода доходила до самых корней пальм, и повсюду на ее грязной бурой поверхности плавали стволы деревьев и прочий мусор, который принесло течением.
Убедившись, что мы крепко стали на якорь, я решил, что запасы воды нужно пополнить как можно скорее, так как место это буквально источало лихорадку. Большая река, болотистые гнилые берега, буйная ядовитая зелень джунглей, удушливый, насыщенный влагой воздух – все это были слишком понятные знаки для того, кто мог распознать их. Поэтому я послал к берегу баркас с двумя большими бочками, этого нам хватило бы до Сан-Паулу-ди-Луанда{520}. Сам я сел в маленькую шлюпку и тоже направился к острову – над пальмами я заметил развевающийся «Юнион Джек»{521}, это означало, что там находится фактория{522} «Армитадж энд Вилсон».
Подплывая к берегу, я вскоре рассмотрел и саму факторию – длинное приземистое строение с выбеленными стенами и большой верандой у фасада, по обеим сторонам которого высились горы составленных одна на другую бочек с пальмовым маслом. На берегу реки лежал ряд лодок и каноэ, над водой нависала единственная небольшая пристань, на конце которой двое мужчин в белых костюмах и красных кушаках уже поджидали меня. Один из них был довольно тучным господином с седоватой бородой, второй – худым и высоким, его бледное узкое лицо было наполовину закрыто шляпой в форме гриба.
– Очень рад видеть вас, – гостеприимно приветствовал меня худой. – Я – Уокер, агент «Армитадж энд Вилсон». Позвольте представить, это – доктор Северолл из той же компании. Не часто в наши края заплывают частные яхты.
– Это «Бойцовый петух». Я – ее владелец и капитан. Мельдрем моя фамилия, – представился я.
– Вы исследователь? – спросил он.
– Я – лепидоптеролог. Изучаю бабочек. Плыву вдоль западного берега от Сенегала.
– Ну и как успехи? – спросил доктор, внимательно осматривая меня желтоватыми глазами.
– Уже наполнил сорок ящиков. Мы остановились пополнить запасы воды и заодно посмотреть, что у вас имеется по моей части.
Пока мы представлялись, двое моих кру привязали шлюпку, я ступил на пристань и вместе с моими новыми знакомыми направился к берегу. Они забрасывали меня вопросами, потому что уже несколько месяцев не видели белого человека.
– Чем мы занимаемся? – сказал доктор, когда я стал задавать вопросы в свою очередь. – Работа отнимает у нас почти все время, ну а когда отдыхаем, разговариваем о политике.
– Да, милостью провидения Северолл – махровый радикал, а я – уверенный унионист{523}, так что каждый вечер мы не меньше двух часов обсуждаем гомруль{524}.
– И пьем хинный коктейль{525}, – добавил доктор. – Мы оба уже достаточно пропитались лекарством, и то в прошлом году обычной температурой для нас было 103 градуса[66]. Скажу вам честно, устье реки Огове никогда не станет курортным местом.
Я всегда восхищался тем, что жители таких затерянных очагов цивилизации находят повод для мрачного веселья в своем оторванном от мира положении, и не только с мужественными лицами, но и с улыбкой встречают те опасности и неожиданные повороты, которые готовит им жизнь. Повсюду, от Сьерра-Леоне и вниз, я встречал одно и то же: зловонные болота, охваченные лихорадкой уединенные общины и одинаковые невеселые шутки. Есть что-то божественное в умении человека отрешиться от условий, в которых проходит его жизнь, и использовать свой разум для того, чтобы посмеяться над тяготами, которые выпадают на долю тела.
– Ужин будет готов через полчаса, капитан Мельдрем, – сказал доктор. – Уокер пошел распорядиться, на этой неделе он у нас по хозяйству главный. А пока, если хотите, мы можем прогуляться, я покажу вам достопримечательности нашего островка.
Солнце уже опустилось за пальмы, и огромная небесная арка над нашими головами нежными оттенками розового и мерцающими переливами перламутра сделалась похожа на внутреннюю сторону громадной раковины. Тот, кто не жил в краях, где из-за жары даже салфетка на коленях становится пыткой, не может понять, какое бесконечно благостное облегчение приносит с собой вечерняя прохлада. Наслаждаясь посвежевшим воздухом, мы с доктором отправились осматривать маленький остров. Мой проводник показывал мне склады и объяснял, чем им приходится здесь заниматься.
– О нет, в этом месте есть что-то необычное, – сказал он в ответ на мое замечание о том, что здесь, должно быть, живется скучновато. – Мы тут словно находимся на краю великого неизведанного. Вон там, – продолжил он, указав на северо-восток, – Дю-Шалью углубился в джунгли и обнаружил родину горилл. Это Габон, страна больших обезьян. В этом направлении, – он указал на юго-восток, – еще не ходил никто. Земли, через которые протекает эта река, практически не известны европейцам. Каждое бревно, которое проплывает мимо нас, течение приносит из неисследованных краев. Я иногда жалею, что не ботаник: мне бы очень хотелось побольше знать об удивительных орхидеях и других необычных растениях, которые приплывают к восточному краю острова.
Место, о котором говорил доктор, оказалось покатой темно-желтой отмелью, усеянной тем природным мусором, который вымывался сюда рекой. С обеих сторон торчали длинные песчаные косы, похожие на созданные самой природой волноломы, так что между ними оставалось нечто вроде небольшой мелководной бухты, покрытой прибрежными водорослями и остатками растений, только в самой середине лежало огромное дерево с треснувшим стволом. Вода небольшими волнами набегала на его высокий черный бок.
– Все это приплывает с континента, – сказал доктор. – Застревает в этой маленькой бухте, а потом, с очередным паводком, выносится в море.
– А что это за дерево? – спросил я.
– Наверное, какой-нибудь тик, но довольно гнилой, судя по виду. Тут у нас самые разные деревья проплывают, не говоря уже о пальмах. Давайте зайдем сюда.
Он провел меня в длинное здание, которое было просто забито бочарной клепкой и железными обручами.
– Это наша бочарня, – пояснил он. – Нам присылают доски в связках, а мы уже сами из них собираем бочки. Скажите, вы в этом здании не видите чего-нибудь особенно страшного или зловещего?
Я поднял глаза на рифленую железную крышу, окинул взглядом деревянные стены и земляной пол. В одном углу я заметил матрац и одеяло.
– Не вижу ничего такого, что могло бы испугать.
– А здесь, тем не менее, тоже есть кое-что необычное, – заметил он. – Видите постель? Сегодня я собираюсь здесь ночевать. Не хочу себя выставлять, но это своего рода проверка нервов на крепость.
– Каким же это образом?
– О, у нас тут всякие необычные вещи происходят. Вот вы говорили о том, что нам скучно живется, но, поверьте, порой жизнь наша преподносит самые необычные сюрпризы. Но сейчас вам лучше вернуться в дом: после захода солнца с болот к нам приносит туман, а вместе с ним и лихорадку. Вон, посмотрите, он надвигается с реки.
Я оглянулся и увидел длинные белесые щупальца, которые тянулись из густого зеленого подлеска и подбирались к нам над широкой беспокойной гладью коричневой реки. В тот же миг воздух сделался сырым и холодным.
– Слышите гонг? Это зовут на ужин. Если вам интересно, я могу потом вам все рассказать.
Мне было очень интересно. Этот человек, стоящий посреди огромной бочарной мастерской с таким серьезным, даже слегка испуганным видом, пробудил мое воображение. Доктор был крупным мужчиной и производил впечатление добродушного здоровяка, и все же, когда он осматривался, в глазах его я заметил какое-то странное выражение. Страхом я бы это не назвал, это больше походило на настороженность.
– Да, кстати, – сказал я, когда мы возвращались, – вы показывали мне хижины своих многочисленных туземных помощников, но я до сих пор что-то не видел ни одного туземца.
– Они спят вон там на барже, – доктор указал на большое старое судно, стоящее на мели рядом с берегом.
– Надо же! Зачем же тогда им хижины?
– О, до недавнего времени они жили в хижинах. Мы их временно переселили на баржу, чтобы они немного пришли в себя. Они тут с ума сходили от страха, поэтому мы их отпустили, и теперь на острове живем только мы с Уокером.
– Что же их так напугало? – спросил я.
– Это все та же старая история. Думаю, Уокер не станет возражать, чтобы вы обо всем узнали. По-моему, нам нечего делать из этого тайну, хотя дело это, конечно же, скверное.
Больше объяснять он ничего не стал и за время превосходного ужина, приготовленного в мою честь, не проронил на эту тему ни слова. Похоже, как только из-за мыса Лопес показался белый парус «Бойцового петуха», эти добрейшие люди начали готовить знаменитое острое рагу (традиционное для западного побережья блюдо из тушеной рыбы с большим добавлением специй), варить ямс и сладкий картофель. Туземная кухня была выше всяческих похвал, за столом прислуживал аккуратно одетый и вышколенный молодой сьерралеонец. Я как раз отметил про себя, что, по крайней мере, один чернокожий все-таки на острове остался, когда он, разложив десерт и разлив по бокалам вино, приложил руку к тюрбану.
– Что-нибудь еще, масса{526} Уокер? – спросил слуга.
– Нет, думаю, на этом все, Мусса, – ответил мой хозяин. – Хотя мне сегодня что-то нездоровится, я бы хотел, чтобы ты остался на острове.
На черном лице африканца тут же отразилась борьба страха и чувства долга. Кожа его приобрела тот синевато-багровый оттенок, который у негров передает бледность. Он бросил быстрый взгляд по сторонам.
– Нет-нет, масса Уокер, – наконец произнес он. – Вы лучше ходить со мной на баржа. На баржа Мусса о вас много лучше заботиться, масса.
– Нет, так не годится, Мусса. Белые люди не бегут с того места, куда их назначили.
Снова я увидел терзания на лице негра, и снова его страхи возобладали.
– Не мочь, масса Уокер! – воскликнул он. – Простить меня, моя не мочь… Был бы вчера, был бы завтра, но это третья ночь, масса, и моя не мочь.
Уокер пожал плечами.
– Тогда убирайся! – сказал он. – Когда придет почтовое судно, возвращайся в Сьерра-Леоне, мне не нужен слуга, который бросает меня, когда он мне нужен больше всего. Думаю, вас, капитан Мельдрем, все это порядком удивляет? Или доктор уже все рассказал?
– Я показал капитану Мельдрему бондарню, но пока ничего не объяснял, – сказал доктор Северолл. – Вы плохо выглядите, Уокер, – добавил он, окинув взглядом своего компаньона. – Похоже, на этот раз вас серьезно зацепило.
– Да, меня трясет весь день, а голова сейчас вообще, как чугунное ядро. Я принял десять гран{527} хинина, и теперь в ушах у меня свист такой, будто чайник кипит. Но ничего, я собираюсь сегодня с вами спать в бондарне.
– Нет-нет, дорогой мой, и слышать о таком не хочу. Вам нужно немедленно лечь спать, уверен, капитан Мельдрем простит вас. Я буду спать в бондарне и обещаю, что завтра с самого утра все необходимые вам лекарства будут готовы.
Было очевидно, что Уокера сразил неожиданный и сильный приступ малярии, этого проклятия западного побережья Африки. Впавшие щеки его вспыхнули, глаза засверкали, неожиданно тонким голоском он затянул какую-то песню – у него явно начался бред.
– Идемте, дружище, идемте. Нужно уложить вас в кровать. – И с моей помощью он повел товарища в дом. В спальне мы его раздели, и после изрядной дозы успокоительного он наконец забылся глубоким сном.
– Ночью ему хуже не станет, – сказал доктор, когда мы вернулись за стол и снова наполнили бокалы. – Иногда это со мной случается, иногда с ним. К счастью, мы еще ни разу не болели одновременно. Жаль, что я не смогу остаться с ним, но сегодня мне нужно с одной загадкой разобраться. Я уже говорил, что ночевать буду в бондарне?
Читать бесплатно другие книги:
