Ребус Константинов Андрей
– Оно и видно, – спокойно и мудро изрек Есаулов. – А ты поддостал со своей Тихуаной!
Почти все в отделе знали, что у Тарантино был агент. Агент был китайцем, который плохо пищал по-русски. Тарантино принимал информацию, но все как-то не складывалось. Складывалась только стопка из жалоб на Тарантино. Последний раз тот задержал полномочного представителя Киргизии и, пока искал тайник, выдавил ему в машине тюбик зубной пасты. В дальнейшем, уже при разборе полетов, он ссылался на беспрецедентные полномочия полицейских в центре наркоторговли – мексиканском городе Тихуана.
– Хорош базарить! Надо что-то делать! – засуетился Егор. – Позвонить наркотам каким?
– Надо рапорта переписать! Мол, когда задержали, товарищ странно себя вел – слюни пускал, глаза закатывал, «бы-бы-ба» выговаривал. Короче, с первых секунд был неадекватен! – нашел выход Махно.
– «Бабы-бы» тоже отразим? – скептически отнесся начальник.
Егор измерил пульс больного:
– Борща, как сердечко стукает!
– Может, еще обойдется? – изъявил надежду Тарантино.
– Иди отсюда! Тебе только в парагвайской контрразведке работать! – огрызнулся Есаулов.
Задержанный еще раз, но уже сильнее, брыкнул ногой и попал в голень Егору.
– Злобный какой карлик! – почесал ногу Егор.
Действительно, «усопший» был человеком роста небольшого, но крепкого телосложения.
– Давайте хоть окно откроем, – потянулся все видавший Есаулов и с трудом надорвал ставни. – Ч-черт, ну не расчленять же нам его теперь!
– Невелика проблема! – снова показалась в кабинете голова Тарантино, который все это время нервно подслушивал за пределами кабинета. – Только для этого крепыша ванна нужна или…
– Когда ты говоришь, у меня такое впечатление, что ты бредишь! – строго посмотрел на подчиненного Есаулов. – Я теперь понимаю, отчего тебя из Хакасии турнули к нам на повышение.
– Сами же с герычем предложили, как старший по званию… А за такую ерунду у нас не турили, – голова Тарантино снова исчезла за дверью.
– …В нашем праве главное – умысел! – донеслось уже из коридора.
Есаулов нервно потер подбородок, залез пальцем за десну и ничего там не нашел. Он слыхал, что в Хакасии, на холмистой дороге, Тарантино устроил замануху расхитителям строевого леса – просто взял и поменял местами дорожные знаки. Результат: личная автомашина главного санэпидемврача ухнула с двух метров в расставленные силки, читай, в пологую пропасть.
Тем временем Сережа и Егор за ноги и за руки вынесли тело в коридор и зачем-то снова приковали наручниками к батарее.
– Очухается – лови его потом майками! – по-крестьянски здраво рассудил Махно.
Задержанный оклемался через часок. За этот часок ребята обзвонили наркоманов, состоящих в доверительных отношениях. Потом почесали в затылках. Поржали. (Видимо, это было нервное.) Но ничего путного не выяснили. Есаулов на всякий случай набрал номер Пома.
– Лучше перебздеть, – объяснил он подчиненным.
А прокурорскому работнику начальник десятки разъяснил, что словили по горячим следам одного подозреваемого по «депутатскому» делу. Но тот того – чего-то… болен сильно, видимо. Только «бы-бля» говорит…
Под конец вызвали «Скорую». Это догадался Тарантино. «Скорая» через сорок минут приехала и сказала: «Не ссыте – еще не такое бывает!» И уехала, поскольку такого лекарства у них уже как год нет.
– «Не ссыте!» – возмутился Есаулов. – А объяснения карябать с неделю во всех инстанциях?! Скажут, запытали до смерти! Этим козлам только до тел солдат правопорядка добраться!
В этот момент Махно заметил, что задержанный приоткрыл глаз и заорал:
– Ура! Гравицапа заработала!!!
Оперативники отстегнули «улетевшего» и бережно уложили на диван.
– Все путем, больной. Вам нельзя волноваться, дышите, дышите, – погладил его по голове Махно и с нервов попытался сделать парню искусственное дыхание. Должного эффекта это не дало – лишь обслюнявил лицо. Впрочем, пробудившийся стал вырываться, закашлял.
– Жизнь не такая уж мрачная штука, – оторвался от выжившего Сережа, обтирая губы занавеской. После этого он объяснил, что торкнуло его как следует. Со слов Махно, грамма четыре было, не меньше.
– Мать честная! – по-отечески всплеснул Есаулов. – Тарантино, ну ты фрукт!
– Откуда мне знать: четыре – не четыре! Все отдал – говна не жалко!..
С матерком помирились и угомонились. А затем насели на перерожденца и втолковали ему, что он в бреду все рассказал. Все – это то, что ствол ему выдал преступный авторитет Ростик, которого он сначала отвез в сектор обстрела, а затем дал ему сигнал о выходе из подъезда депутата с охранниками.
Парень согласился. Устал, наверное. Но, как честный человек, решил дорассказать об «иркутских» и еле-еле, водя под три диктовки ручкой, сначала написал явку с повинной, а затем выложил (опять-таки письменно) расклад, из которого следовало, что стрелявшие в депутата Россомаха и Ростик в составе бригады киллеров только на его памяти совершили 9 (девять) заказных убийств (список прилагается) по поручению и в интересах вора в законе Ребуса. Включая убийство родного брата депутата Государственной Думы Карзоева и неудачное покушение на самого господина Карзоева, имевшее место два года назад.
Есаулов схватился за голову и в какой-то момент едва не застонал: «Хвати-ит! Заткните ему рот! Больше не надо!» А Егор шепнул на ухо Махно: «Надо будет у Тарантино рецепт переписать. Может, это никакой и не наркотик, а самая натуральная сыворотка правды? Как в кино про шпиенов?» Наконец, парень устал окончательно и его по-доброму отправили в камеру. «Письмо дяде Федору» сунули в материал, и уже на следующий день следователь слепил из него уголовное дело. Еще через день на это дело, как орел на курчонка, набросился небезызвестный Станислав Алексеевич Кириллин, вылетевший в Питер, как только узнал, что откомандированный им в город на Неве полковник Стародубов геройски выпал из окна второго этажа при задержании особо опасных преступников. Когда еще в Москве Кириллин прочел по телетайпу предварительный диагноз хирурга, ему стало не по себе – у шефа операции «Техосмотр» создалось впечатление, что его коллега вешал знамя на рейхстаг под кинжальным огнем обреченных эссесовских батальонов. А тут еще и доктор по телефону добил: «Не исключен микроинсульт». Услыхав про такое, Кириллин побросал все дела и помчался в Шереметьево, прихватив по дороге в аэропорт жену и дочь героя. Мало ли что?
Компания влетела в госпитальную палату с улюлюканьем и свистом, ураганом сметя со своего пути книжного айболита с дежурной фразой: «Позвольте, необходимо…»
Анатолий Евсеевич лежал чистый, в белоснежном гипсе, глупо улыбающийся, как младенец в пеленках после тугой груди. Сейчас этот младенец чуток смахивал на лемура: синячище выступил от уха до уха, через всю сломанную переносицу. Короче, такое впечатление, что из баллончика для покраски машин через лицо полковника провели струей модного цвета «мурена». Рядом с кроватью склонились жена и дочка, они смотрели на мир просветленно и неморгающими очами. Библейская живопись, да и только!
Кудрявцев подбежал к Стародубову, потряс его переломанное тело и прокричал в склеенное лейкопластырем ухо: «Евсеич, как настроение?! Давно мы так не куролесили! Сводка у министра на столе! На Суворовском руководство медальки поделить между собой не может! Штабные позеленели от зависти!»
– Товарищ полковник, а я уже микрорайончик, где дохнет Шеба, нащупал! Разбинтовывайся скорей. Ты фартовый! Без тебя брать не будем! – раскрыл общие планы Мяукин.
Миша с Пашей подошли к дочке Стародубова – Дарье, протянули мандарины и традиционный мед и представились: «Братья Ивановы! Если не посадят, обязательно наградят!»
В этот момент Валя Карасев снял руку с бедра сочной медсестры и из-за пазухи достал плоскую бутылку английского джина.
– Не повредит, а некоторым невтерпеж, – прошепелявил он шатающимися верхними зубами и сунул стеклянную «флягу» в руки Нестерова, у которого глаза тут же заиграли шальной молодостью.
В ходе былой баталии бригадир единственным из всей честной компании остался без ушибов и ранений, а посему немного по-детски комплексовал, испытывая некоторую неловкость перед своими гласными и пострадавшими коллегами. Поехать в госпиталь ГУВД и навестить Стародубова Александру Сергеевичу предложил Дима Кудрявцев, которому он с утра отвез сводку НН за героический день пятнадцатое октября. Бригадир поехал отчасти еще и потому, что ему было немного стыдно за свой коварный удар доской, который пришелся в том числе и в башню бравому полковнику. Но тут уж ничего не попишешь – давненько старший «грузчиков» не брал в руки шашек.
Александр Сергеевич профессионально приспосабливал под рюмки все уместные окружающие емкости, и в этом деле ему с удовольствием, но все же немного смущаясь, помогала медсестра Нина.
– Я еще в сентябре догадался, что магазин на Пестеля ребята «Сибиряка» вскрыли! – повертев бутылку в руках, похвастался Малиян. – Бифитур!.. Вещь.
– Они и так со своими художествами в «переборе», – отмахнулся Лилеин, – Шеф, мы ж тебе магнитолу приволокли, чтоб ты не скучал. Правда, колонок нет. Так рычажки покрутишь – разработаешь!
Анатолий Евсеевич не выдержал:
– Я ощущаю себя, как тридцатипятилетняя вдова, которая лет десять не трахалась, а ее изнасиловал взвод драгун, прямо в конюшне!
Все вокруг одобрительно зафыркали, словно полковые кобылы. Жена театрально ахнула. Даша загордилась отцом. Медсестра Нина зафантазировала.
Стародубов почувствовал влагу на своих глазах.
Сейчас он был по-настояшему счастлив.
Глава четвертая
(очень маленькая)
Саныч
Мы пойдем другим путем!!!
Не из Инструкции по организации филерского наблюдения
Саныч влетел в кабинет к Ладонину и, увидев, что тот беседует с Коровиным, присел на диван. Коровин был одним из дольщиков Ладонина второго эшелона. Всякий раз, когда Саныч встречал его, у него возникало желание прочитать наконец «Мастер и Маргариту», где есть персонаж Коровьев. Санычу казалось, что Коровин должен был быть похожим на Коровьева. Почему? Саныч как-то не задумывался. Может, потому, что тот имел странный взгляд и любил носить стильные костюмы в полоску?
И Ладонин, и его собеседник, услышав, как на диване тяжело отдувается Саныч, чуть развернулись в его сторону.
– А, всем добрый день! – выдохнул Саныч.
– Это ничего, что мы здесь притулились? – иронично спросил Ладонин.
– Я потерплю… Просто у меня важная информация, – объяснил Саныч.
– Ну да, это же наша безопасность, – буркнул Ладонин и вернулся к теме прерванной беседы.
– …Понимаешь, что неправильно в твоей стратегии? – продолжал Коровин. – Если я купил хорошую вещь и мне тут же предлагают за нее на четверть больше, надо немедленно продавать этот пирожок. Это бизнес. Так чего нам держаться за эти складские помещения?
– А я тебе предлагаю вложиться в них и продать, если захочется, уже не помещение, а складской бизнес. Больше наварим, – в свою очередь предлагал Ладонин.
– Это точно! – вспомнил Саныч, уловив слово «наварим», и подошел к двери. – Оля, мне чай с лимоном и печенье! Мужики, вам чай или кофе?
– Мне чай, – ответил Ладонин.
– И мне чай, – попросил его товарищ.
В этот момент в кабинет влетел один из заместителей Ладонина – хохол «96-й пробы» Никита.
– Игорь Михайлович! Еще одну машину запороли, сволочи! – гаркнул он. – Нет, вы только представьте! И, главное, ставит ее в дальний двор – боком убитым к стене!.. Я случайно углядел! «БМВ», новье, всего лишь полгодика – 36 тысяч!
– КаМэ? – уточнил Саныч.
– Да не КаМэ, а Таньга – 36 тысяч! – сокрушался Никита.
– Так а я что теперь должен сделать? – опешил Ладонин.
– Выгнать водителя и заставить возместить! – не задумываясь, ответил Никита.
– Саныч, займись, а? – предложил, чуть кривясь, Ладонин.
– Он возместит!.. На меня, блин, и так навесили шесть украденных мобильников, – отмахнулся Саныч и стал выдавливать Никиту из кабинета.
– Каких мобильников? – оторопел Ладонин.
– Да у твоей бывшей пассии в фитнес-центре штук шесть ушло. А она все об имиНдже фирмы беспокоится.
– А-а… – вспомнил Ладонин.
Из-за приоткрытой двери под звук новостей НТВ громко ойкнула секретарша: «Надо же, труп милиционера ожил!» В данном случае Оля имела в виду переданное диктором опровержение, что вчера вечером сотрудника милиции убил его коллега. По данным Агентства журналистских расследований, коллега его всего лишь ранил. Сидящие в кабинете немного напряглись.
– Я говорю: «Сойду с ума!», она мне: «Подожди!» – продекламировал Ладонин.
Собеседник Ладонина тяжело вздохнул и произнес:
– Я, наверное, попозже загляну.
Саныч поднялся с дивана и с явным удовольствием запер за всеми дверь.
– Все, что мог, сделал? – недовольно буркнул Ладонин.
– Да ты выслушай сначала!
Но тут в дверь снова постучали – это секретарша Оля приготовила чай.
– Вылей на водителя «БМВ»! – не утерпел Ладонин. В общем, дверь ей открывать не стали.
– Вчера мне позвонил Нестеров и поделился любопытной информацией по нашей теме, – начал Саныч.
– Во как? А почему меня с ним не соединили?
– Нестеров звонил вечером, когда вы с Полиной Валерьевной уже изволили уехать ужинать в «Карла и Фридриха».
– И ничего-то от тебя, Саныч, не скроешь… Ладно, проехали, давай дальше. Тебе позвонил Нестеров и что?
– Информацию следовало перепроверить. Поэтому я только что встретился со своими из УУРа…
– Такие «свои» намедни чердак обворовали, – ухмыльнулся Ладонин.
– Игорь?!!
– Что, пора сматывать удочки? – пошутил Ладонин.
– Ты будешь слушать или нет?!
– Слушаю.
– Оказывается, позавчера по горячим следам менты взяли команду киллеров, подозреваемых в покушении на старого знакомого господина Прайс-Листа. Он, кстати, остался жив.
– Жаль. Другой бы на этих минах давно подорвался, а этого идиота Петра ни одна мина не берет.[28]
– Жаль. Но я не об этом. В УУРе в тот же день раскололи одного из этих перцев. Так вот: кроме всего прочего, он взял на себя убийство брата Карзоева в Иркутске и признался в участии в покушении на самого Карзоева в Москве два года назад. Он указал практически всю группу и главное – заказчика. А это…
– Неужели Шамиль Басаев?
– Дурак ты! – по-отечески обозвался Саныч. – Это Ребус!
– Что ж, любопытно, конечно. Но принципиально для меня то, что Ребус людей режет, не открытие – это раз. В то, что менты смогут доказать его вину, я не очень верю, – это два. Тогда что это принципиально меняет? – это три.
– Так вот: Карзоева я отлично знаю, и у меня с ним отношения.
– Надеюсь, не интимные?… Извини, шучу. У меня после одного недавнего разговора юмор такой, плосковато-абстрактный. Хорошо, у тебя отношения. Дальше-то что?
– Так, – удивленно глянул на Ладонина Саныч. – А кто такой Карзоев ты вообще знаешь?
– Казань брал, Шпака не брал… Чеченец какой-нибудь?
– Приплыли! – ахнул Саныч. – Тогда слушай.
Перед тем, как рассказать, Саныч отворил дверь и крикнул секретарше: «А почему мы не слышали воплей ошпаренного чаем водителя?!» Затем добавил: «Оля, ну принеси ты наконец нам чай!» После этого он аккуратно забрал со стола Ладонина два мобильных телефона и отключил их.
– Нас могут запеленговать? – недовольно осведомился Игорь.
– Не думаю. Просто они могут нам помешать, а с этой минуты мне необходимо все твое внимание. Короче, сосредоточься…
Сосредоточиться Ладонину не дали – в дверь кабинета вновь постучали. Это Ольга внесла поднос с чаем.
– Вылей! – крикнул Игорь.
– А теперь на кого? – не выдержала секретарша.
– В окно! – огрызнулся Ладонин и повернулся к Санычу – Все, мое внимание принадлежит тебе. До разумных пределов.
– Итак! – начал довольный Саныч. – Депутат Государственной Думы господин Карзоев…
При упоминании титула лицо Ладонина поскучнело.
– …является неким одним… Короче – одним из соучредителей власти и бизнеса Иркутской области. Ты меня понял? Для справки: Иркутская область сопоставима с восточно-европейской страной, – продолжал Саныч.
– Ага, и значительно обгоняет Монако по количеству ранее судимых на каждую тысячу душ, – проанализировал Ладонин.
– В душу смотришь! – согласился Саныч. – Помимо денег и серьезнейших связей там, такие же у него и в Москве, и на Кавказе.
– Так он чеченец?
– Переклинило тебя, что ли? Он ингуш.
– А есть разница?
– Для них огромная.
– Хорошо. Пусть будет ингуш, – безразлично согласился Ладонин.
– Брата Карзоева расстреляли в Иркутске. А его самого пытались убить в Москве два года назад.
– Повторяешься, Саныч. Неприятно, конечно, но ничего сверхнеобычного я здесь не вижу.
– Так-то оно так… Но! Но, друг дорогой, надо знать характер и мощь Карзоева.
– А, закусил, стало быть, тему.
– Ишо как осерчал! К нему с того момента стекалась самая разная информация с десятков зависимых и не очень источников: силовых и деловых, криминальных и партийных. За главную версию он тогда взял ту, которая гласила, что это есть некая форма борьбы с ним, цель которой – не допустить Карзоева на пост главы правительства Ингушетии. Такие амбиции у него действительно были. И тем не менее воров он тоже собрал.
– Каким это образом?
– Ну… Сибирь – это все же немного не Санкт-Петербург. Да и воры нынче при бизнесе.
– Хорошо, принимается.
– Воры объявили Карзоеву, что с их стороны сие невозможно. На том сходняке не было среди них только Шакро-молодого по причине его вечного нахождения в испанской Малаге и нашего закадыки Ребуса. Но за Ребуса слово сказал Джем.
– Блин, мезазой какой-то.
– Малость есть такое дело, но хочу тебе заметить, что и в Москве ТАК принято.
– А хороша картинка! Эх, нет у нас настоящих папарациев!.. Нет Репиных! Вот бы Церетели изваять метров так в восемь высотой эдакую монументалку: «Воры на правилке предъявляют Абрамовичу»! Знаешь, Саныч, а ведь Питер действительно чуть ли не единственный в России спортивный, а не воровской город. Во, кстати! Читайте и смотрите «Бандитский Петербург»! Бокс, борьба… – рассуждал Ладонин.
– Дзюдо, – хитро заметил Саныч.
– Точно. Помнишь Саню Соколова – чемпиона мира по дзюдо, который за восемь секунд взял золото в Токио? Он потом вместе с Ричардом пол-Невского держал.
– Да я не про то, – улыбнулся Саныч.
– А знаешь, когда произошел исторический отказ черным в Питере? – начал вспоминать, отдаляясь от темы, Ладонин.
– Нет, конечно, – Саныч не стал пока возвращать Игоря в русло обсуждения темы с Карзоевым. Он знал, что Ладонин обожает «полетать в прошлом» и от этого настроение у него только улучшается.
– …21 июня 1989 года в «Пулковской», в ресторане «Турку» сидели Саша Малышев, Утюг, Север и другие, а напротив – Витя-Калина, Глобус, Башмак и другие. Калина жал на педаль общака. Суть его предложения сводилась к тому, чтобы Питер платил в некий воровской «собес» и так далее, и тому подобное. Малыш очень спокойно объяснил ему, что Питер – город спортивный. Именно тогда Башмак с недоумением спросил Малыша: «А ты что – спортсмен?!» И Саша легко признал: «Спортсмен». Короче, уехали они ни с чем, и последствий, между прочим не было… Да, еще есть у нас подобный город – Свердловск. Там, конечно, немного иное… Но Свердловск тоже не воровской.
– У тебя все? – вежливо поинтересовался Саныч. – Так вот: Джем поручился за Ребуса, и Карзоев начал рыть в ложном направлении. А сейчас у меня есть исчерпывающая первоначальная информация из первых уст о том, что Джем тогда либо поторопился, либо хуже.
– И Карзоев имеет такие силы? – с сомнением спросил Ладонин.
– Вне всякого сомнения. У себя в Иркутске так вообще не обсуждается. А в Москве – и в Генпрокуратуре, и в ГУБОПе, и в Администрации Президента. Более того, он может решать вопросы и без посредников во власти.
– Неужели сам пойдет на кровную месть?
– Сам. Люди у него есть.
– Хорош гусь! – Ладонин зашагал по кабинету. – Слушай, а откуда ты это все знаешь? Извини, я по-доброму спрашиваю.
– Издалека начинать?
– Попробуй.
– В 1949 году мой отец был командиром батальона, старшим лейтенантом. А в заместителях по политчасти у него ходил Карзоев. В том же году, зимой, Карзоева арестовали. Естественно, по 58-й. Батю тогда долго допрашивали, все пытали: почему это он не разглядел врага раньше органов, хотя постоянно находился рядом. Отец им отвечал, что сомневаться в компетентности органов не может, поэтому объяснение тут может быть лишь одно: очевидно, он политически близорук. Ему дали шанс – припомнить что-либо из контрреволюционных поступков или вражеских высказываний Карзоева, но он не смог, память подвела. Короче, Карзоева осудили – влепили ему «десятку» (и то хорошо – в ту пору за меньшее Усатый расстреливал). Отца с разжалованием услали служить в Киргизию, там в 1952 году родился я. Прикинь, и сейчас-то Бишкек – не Амстердам, а уж тогда Киргизия была… я тебе скажу!.. И вот лет эдак через десять-двенадцать, я сейчас уже точно и не вспомню, на один день рождения отца неожиданно пришел Карзоев и, представь, при всех встал перед отцом на колени. Понимаешь, после реабилитации ему дали ознакомиться с собственным уголовным делом, и он увидел, что единственный сослуживец, который не припомнил ничего плохого о нем, был мой отец – остальные же шансом своим воспользовались. На том дне рождения с ним был и его сын. Там-то, в нашей квартире, я и познакомился с ныне могущественным господином Карзоевым.
– Сильно! Как в кино, – оценил Ладонин.
Он выслушал историю Саныча и теперь уже не был безразличен.
– В общем, с тех пор Карзоев-младший считает себя обязанным нашей семье, особенно после смерти отцов. Мы раньше частенько с ним созванивались: он приглашал меня к себе, рос, матерел, порой даже обижался, что я ничего у него не прошу.
– А почему я ничего и никогда не слышал об этом?
– А ты бы стал что-нибудь просить?
– Нет, конечно. Ведь наши отцы знакомы не были.
– Вот видишь.
– Так, надеюсь, мы и сейчас не собираемся просить защиты?
– Нет. Но я все это тебе рассказал для того, чтобы объяснить, что мне Карзоев поверит. Это важно, потому что такие люди по природе своей очень недоверчивы. А мне Карзоев поверит и точно начнет действовать.
– А мы, значит, в кусты?
– Ну, разведка не воюет, – учтиво улыбнулся Саныч.
– Понял! Шу-шу-шу и пущай парни кровя друг дружке пускают! Да?! – взвился Ладонин.
– Ты, брат, охлодись-ка малеха!.. Это Ребус-то «парень»?! Я – твоя безопасность или опасность?! И не шу-шу-шу! А я приду к своему товарищу! Мы с тобой, по сравнению с Ребусом, как Калининградская область по отношению к Германии! Ты что, загубить себя и дело хошь?! Или думаешь, поединок Пересвета с Челубеем намечается?! С Германией должна воевать минимум Британия. А у той Британии, что Карзоевым зовется, между прочим, еще и антигитлеровская коалиция про запас имеется. А наше дело – помогать информацией, так как Карзоев в иной поддержке не нуждается. То есть мы – югославские партизаны.
– Я себя в этом раскладе не вижу, Саныч! – более мягко заметил Ладонин.
– А твое дело меня слушать и соглашаться… Если посчитаешь нужным, конечно.
– А как я смогу с чем-то не согласиться, если вы такое заварите?!
– Во-первых, уже закипает, во-вторых, я мог с тобой и не советоваться… Для твоей же пользы…
– Оп-па, приехали с орехами!
– …А в-третьих, люди из розыска, которые передают мне информацию в режиме он-лайн, чуток рискуют, так как понимают, что работаю я не в криминальной хронике. Между прочим, и до них слухи о конфликте твоем с Ребусом докатились.
– А я и не сомневался, что чем ближе к ворам, тем длиннее агентурная шпаргалка. Так, и что я теперь должен розыску за помощь?
– Придет время, скажу. Кстати, а ты не задумался о том, что если б у Ребуса выгорело и стрелков не взяли, то покушение на депутата вполне можно было предъявить тебе?
– С чего вдруг?
– Есть свидетели вашего конфликта в кафе. Так? А ведь очень многие в курсе, что раньше Прайс-Лист оказывал тебе услуги. А когда он переметнулся к Ребусу, ты, типа, взял и отомстил. Впрочем, это уже из области фантазий. Ты другое пойми: не будет у тебя с Ребусом жестких стрелок, где можно характер показать. Ты его даже не увидишь! Ребус привык убивать через посредников. Я почти уверен, что такую команду он уже дал. А отменить убийство иногда сложнее, чем его спланировать.
– Хватит жути нагонять-то, Саныч.
– Так мы кажем фильму?
– Какую? – не понял Ладонин. Он был занят предыдущей информацией.
– Карзоев фильм совместно с Ладога Корпорэйшн представляют новый блокбастер «Расшифровка Ребуса» со всеми вытекающими отсюда мозгами и последствиями, – объяснил Саныч.
В это время в дверь кабинета снова постучали. Не деликатно, как это делает секретарша Оля, а настойчиво. Ладонин открыл сам. В проеме двери стоял… Если по возрасту, то – парень. Но если по комплекции – это был огромных размеров культурист со спокойным и недовольным выражением лица. «Мама!» – про себя произнес Ладонин. Затем он взял себя в руки, так как понял, что таких киллеров не бывает. К тому же лицо парня показалось ему знакомым.
– Меня зовут Павел, – произнес он. – У вас закончилось совещание?
Из-за его могучей спины подпрыгивала и корчила непонятные гримасы Ольга.
– Чем могу быть полезен? – спросил Ладонин.
– Для начала ответом на вопрос: правильно ли это – обливать кипятком прохожих?
– Это что, наш новый водитель? – ошарашенно спросил Ладонин у Саныча.
– Я не ваш водитель, – ответил за Саныча Павел. – Я проходил мимо окон вашего офиса.
Тут наконец до Ладонина дошло.
– Ты что, Оль, очумела?!
– Вы же сами приказали! – Ольга нервно отошла от двери и заплакала.
– Проходите, пожалуйста, – пригласил Ладонин Павла. – Только не бейте!
– Да я никого никогда не бью, – Павел миролюбиво вошел в кабинет, осматриваясь.
– Понимаю – незачем, – сделал ему комплимент Ладонин.
– Я даже не знаю, как вам объяснить…
– А я уже понял… просто жду.
– Конечно!.. Извините меня, дурака, пожалуйста!
Через некоторое время вполне удовлетворенный Павел удалился с визиткой Ладонина. Дорогую бутылку коньяка он не взял. Пока они с Ладониным ворковали, Саныч из приемной дозвонился до приемной Карзоева. Когда Игорь вышел из кабинета, он увидел расшагивающего по коридору довольного Саныча с мобильником в руке.
– Все в порядке, дозвонился. Завтра утром лечу в Москву.
– Теперь я буду звать тебя Броз Тито, или по-доброму – Тит-Титыч, – сказал Ладонин.
Вечером, когда Ладонин ехал к себе в Репино, где его уже дожидалась Полина, по правой стороне Выборгского шоссе он приметил огромных размеров рекламный щит, с которого проезжающим улыбался всей своей мощью недавний культурист Паша.
– Бог миловал! – чуть не перекрестился Ладонин. – А вот если бы Оля его облила так году эдак в 1993-м!..
Игорь улыбнулся и ушел в воспоминания.