Пепел и кокаиновый король Логачев Александр

— Тогда не будем медлить, мои люди к вашим услугам, господин корабельный детектив, — после таких многозначительных слов синьор Родриго позволил себе демонстративно зевнуть и, вроде бы ему совершенно все по барабану, развернулся на каблуках, звякнул не очень сочетающимися с костюмом и галстуком шпорами и побрел назад. Туда, где морская соль оседала на брошенных маскарадных костюмах и шезлонгах с видом на вкрадчиво плещущиеся волны. Его показное самоустранение объяснялось банально, секретарь не переносил вида крови.

А поднявшаяся на борт дама в сопровождении абреков, не растрачиваясь на объяснения с выступившим ей на встречу очередным человечком в белом кителе плюс золотые пуговицы, целеустремленно зацокала высокими каблуками к каюте с хорошо ей известным номером. Корабельный детектив — следом, но в некотором отдалении, чтобы появиться в нужный момент с нужным театральным эффектом. А за господином Тыклински — Хьюго и Андреас, Хьюго натянул лайковые перчатки, а Андреас передал майору полиэтиленовый пакет с выкидухой, еще в Чехии реквизированной у отключившегося Пепла.

* * *

Шум зависающего над лайнером вертолета пробился даже в каюту, и Пепел, подозрительно посмотрев на обтянутый парчой цвета коньяка потолок, повернулся в сторону Витася:

— Смотайся, проследи, кто и с чем к нам пожаловал?

Витась глазами спросил: «можно сначала по-человечески позавтракать?», но, встретив в ответном взгляде Сергея холод Арктики, проворно подскочил и отправился на разведку. Ни Бана, ни Лотта интермедии не заметили, слишком заняты были собой.

Бана медленно и старательно уже в третий раз сначала долго вращала пальцем в банке арахисового масла, будто ложечкой чай размешивала, а потом старательно и медленно палец облизывала. И нельзя сказать, чтобы в этом не присутствовала эротика. Но Лотта оставалась к эротике глуха, сидела, смотрела прямо перед собой, будто и не ее пытается довести до белого каления негритянка, на автопилоте отрезала от яблока мелкие дольки и механически жевала.

— Что, белая женщина? Не нравится? А так будет прилично? — Бана глотнула сливки прямо из носика, — А так? — Бана зачерпнула горсть сахара, чуть не опрокинув сахарницу, и из высоко поднятого кулачка струйкой ссыпала себе в рот.

Лотта только презрительно щурилась и улыбалась загадочней Джоконды. И Пеплу все больше не нравилась улыбка скандинавки, слишком циничная для рядового археолога.

И тут дверь распахнулась от мощного пинка. Понято, это не Витась вернулся с докладом. Так распахиваются двери перед людьми в брониках и шерстяных масках. Пепел по привычке сидел за бочкообразным столом, чтобы держать дверь в поле зрения, и очень удивился, обнаружив, что в каюту ворвались не гориллы с автоматами на перевес, а дородная дама. Впрочем, не одна, откормленные жлобы тоже, но числом всего двое, без калашей, и чалмы вместо скрывающих звериную улыбку масок.

— Алло, гараж! — возмутился Пепел.

Но дама его не слушала. Ни его, никого. Размахивая руками, она с порога стала возмущенно орать на незнакомом арабском наречии, и только невнятно мелькающие в крике российские матерные выражения дарили смутную надежду, что, в конце концов, причина визита проясниться.

Дама не обращала на Пепла никакого внимания, ее возмущение сконцентрировалось, будто алое пятно лазерной подсветки, на двух неловко застывших перед чашками девицах. Кажется, огрызнись хоть одна из «подруг», как мадам тут же вцепилась бы жертве кокетливо наманикюренными ногтями в лицо, или принялась бы таскать за косы. Зато абреки, демонстрируя определенный профессионализм, не упускали из вида и Сергея.

— Хватит, — ударил Сергей кулаком по столу, — Заткнись, лярва вокзальная! — он просто пытался отвлечь внимание на себя и не предполагал последовавший результат.

— Ага! — еще пуще взвилась мадам, — Ну, конечно же соотечественничек! Что, сутенеришка, решил моему козлу шмар подложить по тихому? Думаешь, мне верные люди не шепнули, что моего шейха потянуло поразвлечься?

— Тихо, тетка, — попытался, как минимум, понизить децибельность беседы Сергей, — Может, я чего-то не понимаю, может, ты чего-то не понимаешь. Объяснись.

— Я то все прекрасно понимаю. Я-то как раз и есть старшая жена Абу-Рашид-Муслима. А ты — мелкий шустрик, — все-таки не сразу снизила обороты дама, — Ладно, выбирай. Получаешь пятьсот долларов и выметаешься под ручку со своими шкурками нафиг из апартаментов моего мужа. Или получаешь кукиш с маслом, и мои ребята тебя кантуют пинком под зад.

При этих словах абреки дружно приблизились к Сергею с самыми недвусмысленными намерениями. И чтобы продолжить интересный разговор в более непринужденной обстановке, Сергей решил в первую очередь заняться ними. Правому в небритую рожу ребром ударил мейсенский фарфор кофейника. Левому повезло больше, Пепел зарядил ему в физиономию кремовый торт. А потом по очереди сначала саданул каждому носком ботинка по голени, шарахнул временно лишенных зрения басмачей лбами, и завершил процесс «успокоительными» ударами кулаков чуть выше висков. Абреки покорно растянулись на паласе из тигровых шкур.

К сожалению, старшая жена шейха отреагировала неправильно. Взвыв пуще прежнего, она кинулась к выходу. Наверное, за подмогой. Распахнула дверь, застыла в дверях, и рухнула спиной назад.

И даже под неудобным углом зрения Сергей увидел, что в груди мадам торчит нож с очень знакомой рукояткой, а по роскошным арабским узорам платья расплывается кровяное пятно. Выходит, Пепел подыграл свом врагам, вырубив личную охрану мадам. С Баной вдруг приключилась истерика, брызгая соплями и слезами, она залопотала что-то жалобное на суахили. Лота сидела белая, как украшающий физиономию одного из вырубленных абреков крем. Пепел три непозволительных секунды пытался осмыслить произошедшее, а потом метнулся к двери, чтобы ее захлопнуть.

Неизвестно, успел бы он это сделать, если бы не медлил три секунды. Скорее всего, нет, поскольку и так уже все свидетельствовало за то, что он стал участником хорошо отрежессированого спектакля. Его подставили. Каким-то образом проведав, что Пепел в обществе двух девушек шикует в апартаментах постороннего шейха на круизном лайнере, люди Лопеса подбросили мадам Муслим информацию, дескать, ее муженек задумал шашни на стороне. А теперь труп бывшей гражданки СССР легкого повеления, умудрившейся выскочить замуж за тогдашнего студента Института Дружбы Народов, повесят на Сергея, благо он потрудился лично лишить мадам охраны.

Именно для воплощения этого сюжета в дверях нарисовался с нацеленным в Пепла пистолетом рыхлотелый господин. Его жуликовато бегающие глазки явно имели цыганские гены. А за спиной типчика, как положено, при хорошей режиссуре, уже рыли копытами не отъявленные головорезы, а ребятки из корабельной полиции. Коротко и аккуратно подстриженные, в накрахмаленных голубых рубашечках и черных шортиках, с браслетами, дубинками и кобурами на поясах. Правда, кобуры расстегнуты, а пистолетики держат под контролем всю площадь каюты. Но самое подлое в разыгрываемом спектакле оказалось впереди:

— Это он! — вдруг противно заскулила Лотта и стала тыкать пальцем в Пепла, — Это он зарезал женщину! Я все видела, и могу подтвердить под присягой!!! — и зло бросила в лицо оболганному, — Я поняла, ты никогда бы не поделился камнями.

— Лжешь, шалава. Хочешь и в кресло сесть, и рыбку съесть? — в гневе задохнулся Сергей.

— Не поняла!?

— И ладно.

Наверное, Сергей не рассчитал силу удара по виску правого басмача, потому что тот в этот момент заворочался, приходя в себя. И, наверное, в прошлом этого абрека таилось что-то, заставляющее относиться к полиции с недоверием. А может быть, араб просто неправильно прочитал ситуацию, увидев хозяйку поверженной и рыхлого господина с пистолетом наголо. В общем, абрек попытался вмешаться, приближающемуся к бочкообразному столу полицейскому, чтобы вернуть араба в нирвану, хватило удара ноги. Но этого отвлечения хватило и Сергею. Зарядив кулак служителю порядка в солнечное сплетение, Пепел толкнул второго плечом, и тот, удерживая равновесие, заскользил на разбрызганных по тигровым полосам ошметках крема.

Рыхлый господин сначала не рискнул выстрелить, боясь задеть то ли девушек, то ли полицейских, а потом у него уже не было такого шанса. Прямым в скулу Сергей придал ему горизонтальное положение и, крутя маятник, вывалился в коридор.

Здесь слева, шагах в десяти, он увидел с ухмылочкой созерцающего развитие ситуации Андреаса и украдкой вытирающего руку от крови носовым платком командира из африканского прошлого. Причем, Андреас не только не выказал никакого желания преследовать Сергея по палубам и отсекам. А даже придержал был рыпнувшегося подельника.

И Пепел пом????????????????????блава. С одной стороны за Пеплом пойдет вся корабельная полиция, с другой, явно прибывшая в полном составе на вертолете африканская бригада. Если Пепла возьмет полиция, в любой европейской тюрьме он будет все едино, что за пазухой у Лопеса. Если возьмут наемники, он окажется в застенках Лопеса непосредственно.

А еще Пепел не знал, что Хьюго был даже благодарен Андреасу за торможение первого порыва. Ведь корабельный детектив Тыклински пообещал сославшемуся на некие туманные причины Хьюго участие в обыске каюты. А значит, отставной майор имеет шанс вернуть собственные алмазы. Правда, и майор не подозревал, что пресловутый кожаный мешочек, болтался у Сергея на шее под рубашкой.

Глава двенадцатая. 20 мая 2002 года. Пусть сильнее грянет буря

Лейся, песня, на просторе,

Не скучай, не плачь жена!

Штурмовать далеко море

Посылает нас страна.

Буря, ветер, ураганы —

Ты не страшен, океан:

Молодые капитаны

Поведут наш караван.

«Лейся, песня, на просторе»Стихи А. Апсалона, музыка В. Пушкова

— Как адвокат, я в первую очередь требую снять наручники со свидетеля, — безапелляционно заявил синьор Клементес, всем своим видом демонстрируя, что пусть это всего лишь спектакль, он готов добросовестно сыграть в спектакле свою роль, и ждет этого и от остальных.

— Не имею ничего против заявления адвоката, — господин Тыклински тоже стал серьезен, он собирался честно отработать обещанные деньги, — Снимите наручники с госпожи Лотта Хоффер, — бесцветно отдал судовой детектив распоряжение двум сотрудникам корабельной полиции.

Распоряжение было беспрекословно выполнено, и полицейские вернулись на пост у дверей каюты. Причем декор этой каюты мало отличался от типичного полицейского участка, скажем, в Сан-Франциско. Немножко офисной электроники, казенные столы, стеклянные перегородки. Правда, на стенах красовались портреты не сугубо опасных преступников, а наиболее почетных пассажиров. И в приоткрывшуюся внутреннюю дверь была видна по холостяцки не убранная кровать.

Лотта облегченно стала растирать запястья. Она боялась, что ее попытаются подставить вместе с русским авантюристом, но нет, судя по всему, от нее ждут помощи. И, конечно же, эту помощь получат — за обговоренную мзду. А еще она очень переживала, что в сложившихся обстоятельствах ей почти не светит участвовать в дележе содержимого кожаного мешочка, но, как шутят археологи, за двумя мумиями погонишься…

— Свидетельница Лотта Хоффер, вы согласны, что ваши права будет отстаивать синьор адвокат Родриго Клементес? — самым официальным тоном спросил господин Тыклински.

— Возражений не имею, — сухо кивнула Лотта, — И хочу дополнить без занесения в протокол, что адвокат не должен забывать о гонораре.

— Наш договор в силе, — улыбнулся краешками губ синьор, и без лишних сантиментов придвинул к господину детективу стопочку загодя распечатанных на принтере страниц, — Это запротоколированные показания свидетельницы, — вторая такая же стопочка легла на стол перед Лоттой, — Ознакомьтесь, и если не будет возражений, распишитесь на каждой странице показаний.

— Оперативно, — позволил себе одобрительную реплику господин Тыклински, и профессионально быстро принялся просматривать текст.

Лотта не настолько доверяла Клементесу, чтобы расписаться не глядя. Но нет, в придуманных за нее и задокументированых показаниях не содержалось никаких подвохов. Судя по «ее» показаниям, Лотта стала заложницей русского бандита, который захватил девушку в археологическом лагере и убил двух ее коллег. Затем угрозами и регулярными побоями совершенно подчинил и заставил пропутешествовать с собой по всей Африке. Почему-то анонимный автор постеснялся добавить, что русский преступник регулярно жестоко насиловал жертву. Лотта не постеснялась бы, впрочем, им виднее.

— А как быть с показаниями второго свидетеля, этой черномазой Баны? — поочередно ставя закорючку на страницах, вроде бы невзначай поинтересовалась мстительная скандинавка, — Ее показания наверняка станут противоречить моим, а это значит, что одна из нас лжесвидетельствует.

— Действительно, как быть с показаниями гражданки Заира? — переадресовал вопрос господин Тыклинский синьору адвокату.

— Госпожа Лотта, если вы мне уже доверились, то доверяйте до конца. Разговор с Баной мы предпочитаем провести в ваше отсутствие, почему-то нам кажется, что тогда негритянка окажется более покладистой. Ну, а если нет, то вы сами нашли для госпожи Баны подходящее определение: «лжесвидетель». Есть ли вам еще что-либо добавить по сути предварительного разбирательства убийства супруги шейха госпожи Лидии Рашид-Муслим? Нет? Вас проводят в апартаменты, где вы сможете отдохнуть. Я вас больше не задерживаю.

Господин Тыклински не имел ничего против такого развития разбирательства. Два полицейских увели Лотту, следующие два ввели Бану и замерли на страже у дверей.

— Освободить ее от наручников? — предложил Тыклински.

— Посмотрим на ее поведение. Госпожа Бана, — с иронией библейского змея начал синьор Клементес, — Известно ли вам, что против вас в Заире возбуждено уголовное преследование в связи с ограблением торгового центра селения Нгоролебо?

— Это ты прислал плохих белых людей в деревню! — зло блеснули глаза негритянки.

— Госпожа Бана, — тяжело засопел господин Тыклински, — Отвечайте на поставленный вам вопрос! — он не спешил начинать составление официального протокола. Наверняка и эту работу за детектива уже выполнил синьор. Теперь осталось лишь добиться, чтобы негритянка подписала показания против славянина.

— Сейчас речь о другом, — мягко продолжил Клементес, он предпочел играть доброго следователя, — Против вас выдвинуто серьезное обвинение, но поскольку палуба круизного лайнера считается территорией Соединенных Штатов Америки, где правосудие лояльно к черному меньшинству, мы могли бы закрыть глаза на произошедшее в Нгоролебо.

Бана презрительно молчала, только гневно раздувались ноздри на ее даже в этой обстановке красивом лице.

— В своем упрямстве вы остаетесь совсем одна и рискуете разделить обвинения, направленные против русского бандита. Другие бывшие участники «банды Пепьеля» уже с нами сотрудничают. Его приближенный по имени Витась дал показания против своего бывшего главаря и в настоящее время под негласным надзором наших людей ходит по палубам, разыскивая Пепьеля.

Бана продолжала презрительно молчать.

— Второй член банды, археолог Лотта Хоффер, тоже успела притормозить на самом краю бездны и заявила, что была насильно втянута в преступную деятельность. Она добровольно дала показания против бывшего вожака и в данный мрмент находится в абсолютной безопасности, — синьор кивнул на подписанные Лоттой бумаги, — Снять вам наручники, чтобы вы подписались под аналогичным заявлением?

Клементес уже было стал протягивать Бане следующий ворох страниц из своих адвокатских закрома, но, натолкнувшись на обжигающий гневом взгляд, пока отложил.

— Слушай, ты, головешка, здесь тебе не джунгли! — подыграл злого следователя господин Тыклински, — Если хочешь, чтобы тебя навсегда упрятали в каменный мешок, так и скажи. Твои преступления тянут на пожизненный срок, особенно если следствие обнаружит, что твое племя причастно к гибели двоих археологов!

— Она ведь не дура, она все прекрасно понимает, — как бы успокоил детектива адвокат, — Я сейчас прикажу снять ей наручники, и она подпишет показания.

— Чтоб ты умер дурной смертью далеко от дома, и твоя семья тебя не похоронила, — прошипела вдруг Бана.

— Она ведь не дура, — будто и не заметил проклятия синьор Клементес, — Она посидит день-другой в камере, хорошо подумает и подпишет показания. Что-то здесь душно, схожу-ка я прогуляться на свежий воздух, и если вдруг за время моего отсутствия эта негритянка попытается сбежать, а доблестная полиция ей не позволит, и при этом нанесет телесные повреждения, я пойму.

— А самого русского мы будем ловить официально, или обойдемся помощью нескольких добровольцев? — честно глядя в глаза синьору Клементесу, невинно поинтересовался господин Тыклински.

Синьер Родриго Клементес широко улыбнулся. Славянин был уже почти в его руках, оставалось только схватить затравленную жертву на замкнутой территории. Но Родриго предпочел бы доложить Лопесу, что русский схвачен под личным руководством синьора секретаря, а не силами корабельной полиции.

— Огласка не нужна, это может произвести неприятное впечатление на пассажиров, и, следовательно, принести убытки вашим работодателям. Конечно, необходимо сообщить господину шейху о гибели его любимой супруги. И еще необходимо отменить сегодняшний карнавал. Так «добровольцам» будет проще поймать беглеца, — на этих словах синьор Клементес поднялся со стула и покинул каюту.

Он не хотел присутствовать при том, как полицейские будут выбивать из Баны необходимые показания. Он не любил насилия. Пройдя по левому борту, синьор Клементес нашел знакомую пустующую площадку и устроился в одном из шезлонгов. Созерцание бесконечных океанских далей должно было успокоить синьора. Но сам океан не был спокоен.

Тревожно вскрикивали вьющиеся вокруг лайнера и садящиеся передохнуть на леера и мачты чайки. А вдоль кормы шипели пеной сердитые вспоротые волны, бессильно кусали борта и исходили на нет брызгами.

Хрипло заговорило бортовое радио:

— Уважаемые леди и джентльмены, в связи с неблагоприятным прогнозом погоды мы вынуждены перенести посвященный пересечению экватора карнавал на завтра. Надеемся, эта вынужденная мера не слишком нарушит планы вашего отдыха. В связи с испортившейся погодой предлагаем всем избрать развлечения во внутренних помещениях лайнера. К вашим услугам рестораны, казино, бассейны. Приятного вам отдыха!

Синьор секретарь поежился, действительно приближался шторм, и корабельный детектив заставил непогоду работать на себя. «На нас» — мысленно тут же поправился Клементес, достал мобильник и отдал короткий приказ «музыкантам» начать планомерное прочесывание лайнера.

* * *

Все остальное теперь не имело никакого значения, Витасю срочно нужно было найти Пепла. Найдет, и тогда снова вернется спокойная и сытая жизнь. Витась, забывая завидовать, брел сквозь толпу праздно шатающихся разодетых в наряды от Кензо, Мияки, Ватаеабэ, Атсуро Таямы и Джоши Ямамото туристов, кого-то нечаянно задевал плечом, кому-то наступал на ноги и невнятно бормотал извинения. Если бы Витася ударили, он бы и этого не заметил, все его мысли сконцентрировались только на Пепеле.

Ресторан китайской кухни? Никого похожего. Площадка для скалолазания? Не такой Пепел кретин, чтобы в эти роковые минуты отдаться пустяковой забаве. Ярмарка с уличными музыкантами, итальянский ресторан «Портофино», танцпол, бар-шампанское, театр «Ла Скала», бар-аквариум, роликовая дорожка, видеосалон с виртуальным центром, часовня для свадебных церемоний, гольф-поле…

Вот мелькнул знакомый профиль, матросская форма может оказаться маскировкой, Витась рванул, чуть не затоптав болонку у ног кошмарно накрашенной старухи. Но нет, свет прожекторов сыграл с белорусом злую шутку, матросик при ближайшем рассмотрении оказался пожиже в плечах, косоглаз и веснушчат. И опять танцевальный салон, казино, бассейн с водными горками и в такт килевой качке бегающей волной, бар-мороженное…

Как сомнамбула, подчиняясь смутным, рождающимся на дне души, командам, Витась свернул с оживленной улицы в коридоры. Просачивающийся сквозь двери кают девичий смех его не волновал ни на грамм, даже пугал. Девушки совершали вечернее макияжное священнодействие и облачались в вечерние наряды. Маскарад отменен, но праздник продолжается. И в грядущей сутолоке найти Пепела станет еще труднее.

Витась от бессилия кусал губы и все шел, и шел. Четко отражался в венчающих повороты зеркалах и смутно — в лаке обшитых красным деревом переборок. Поднимался по трапам, и спускался по трапам, целеустремленный, будто зомби. А за бортами шторм все пуще набирал силу.

Мимо Витася прошла, дымя сигаретой в длинном мундштуке, собственной персоной чемпионка по легкой атлетике Джеки Джойнер-Керси, снявшаяся для последнего «Вога» — Бажена зачитывала номера журнала до дыр.

— Уважаемые леди и джентльмены, — опять проснулось корабельное радио, — в связи с неблагоприятной погодной обстановкой мы вынуждены приостановить работу наших казино, иначе вы с утра опротестовали бы любой проигрыш и оказались бы, безусловно правы. Надеемся, эта вынужденная мера не слишком нарушит планы вашего отдыха. В связи с испортившейся погодой предлагаем всем избрать развлечения во внутренних помещениях лайнера. К вашим услугам рестораны, кинотеатры, бассейны. Приятного вам отдыха!

Витась уже потерял ориентировку, на которой палубе находится, когда почти случайно заметил под ногами несколько брызг крови, засыхающих на ворсе ковровой дорожки. Витась механически толкнул дверь ближайшей каюты, она оказалась не заперта.

Каюта принадлежала опять же кому-то из сильных мира сего. Даже без включенного верхнего света Витась смог определить, что помещение декорировано по супермодерновым стандартам. Стены вместо обоев оклеены (или инкрустированы?) лазерными дисками. Поверх подвешено несколько серьезных электрогитар, будто охотничьи трофеи. В одной от качки дрожала какая-то металлическая деталь, и казалось, будто кто-то язвительно смеется. На заменяющих этажерки стальных конструкциях тоже диски — стопками и горками. В углу — мощные колонки и музыкальный центр, в другом углу… Витась сначала испугался, но спустя дюжину бешенных ударов сердца понял, что это не живой человек. Живой человек не способен стоять в такой позе без малейшего движения.

Витась включил свет. То, что его испугало, оказалось резиновым чучелом Майкла Джексона в одной из характерных майкло-йоговских поз. Наверное, манекен для битья, Витась читал о подобной практике в японских компаниях. Но при ярком свете белорус обнаружил еще одно тело. Вдоль стеночки недвижимо скрючился мельком виденный в венецианском отеле немец из нападавших. Непонятно, мертвый или без сознания.

А еще в каюте оказался персональный лифт на второй этаж. Двухэтажная каюта — шикуют буржуи.

Витась на цыпочках вернулся к выключателю, щелкнул, гася свет, и протер клавишу рукавом. Выйдя, также рукавом протер, там, где касался, дверь, и осторожно двинулся дальше по коридору. Его вели изредка украшавшие ковер росинки запекшейся крови. Кто-то оставил кровяной след, может, Пепел?

Витась прошел мимо двери, за которой очень громко играл «Дар Стрейз», из-за следующей душисто тянуло анашой.

Из каюты пятьсот сорок три выпорхнула длинноногая девушка. Да ведь это фотомодель, рекламирующая мыло «Сефгард»! Красавица прошла мимо в шаге от белоруса, не заметив ни пятнышек крови, ни Витася.

* * *

Эта негритянка оказалась крепким орешком и умудрилась даже цапнуть детектива за руку, когда он решил тщательно обыскать то ли свидетельницу, то ли соучастницу. В прежней жизни господин Тыклински обязательно сломал бы красавице нос и отбил почки. Сейчас только скромно отхлестал по щекам, ведь девчонка и так сломается. И все равно будет выступать свидетелем обвинения.

Тем более в каюте господин Тыклински пребывал не один, два молодых болвана, хоть и торчали у дверей навытяжку, но явно не одобряли методы детектива, сопливые еще, а господину Тыклински не охота терять должность.

Внезапно в дверь постучал официант и передал записку.

«Господин корабельный детектив, моя личная охрана задержала в моей каюте проникшего туда без спросу соотечественника. Во-первых, я очень не доволен предоставляемым вашей компанией уровнем безопасности и рассчитываю на компенсацию. Во-вторых, мне, как и вам, не нужна огласка. Рассчитываю в самом ближайшем времени обсудить возникшую проблему в моих апартаментах. Без уважения, Максим Стерлигов».

Тыклински стало душно. Детектив открыл иллюминатор, но порыв ворвавшегося ветра оказался настолько пронзителен, что Тыклински тут же иллюминатор закрыл и задвинул на защелку.

«Сволочь, денег куры не клюют, а он, как мелкий шантажист, с компании откупного хочет» — зло вспыхнуло в мозгу детектива. Но на самом деле детектив ужасно испугался. Понятно, что в триста двенадцатом номере схватили того самого Пепла. Наверное, подлец, решил спрятаться у соотечественников, да не на тех напал. И теперь Тыклински реально рискует потерять нехлопотную должность, если не сумеет правильно провести переговоры с русским миллионером. Правда, с другой стороны, получается, что, как синьор Клементес ни старался, взять русского преступника повезло не ему, а господину Тыклински. А значит, синьор должен раскошелиться дополнительно.

Нацепив на лицо сугубую официальность, господин Тыклински постучал в триста двенадцатый номер. Ему открыла очень симпатичная девчонка. Господин Тыклински оказался не в привычной каюте, а в настоящей оранжерее, замаскированной под классический английский парк. Вот как шикуют миллионеры.

Господин Тыклински сделал несколько бодрых шагов по алее. И только тогда обратил внимание, что впустившая его горничная, осталась у дверей.

— Господин Стерлигов назначил мне встречу. Где я могу его найти? — самым официальным голосом задал вопрос господин детектив.

Девушка послала гостю обворожительную улыбку, а вслед за этим у нее в руке появился нацеленный на детектива пистолет.

— Милая барышня, — хмыкнул детектив, — В меня за мою жизнь столько раз целились из разных видов оружия, что чувство страха совершенно атрофировалось. Если сообщение о поимке русского бандита — лишь повод, чтобы познакомиться со мной лично, что ж, давайте знакомиться. Но при чем здесь оружие? Ваша красота страшней любого французского «Петтера» устаревшей модели. Хотя модель, следует признать, вполне приличная.

— Держите на виду руки, — ответила оригинальным приветствием красавица, — Иначе я для начала прострелю вам колено.

— И будете платить мне пенсию до глубокой старости, — попытался и дальше балагурить господин детектив, которому было совершенно не весело. Он никак не мог просчитать, какую игру с ним ведут? А глаза профессионально ощупывали живую ограду из выстрелившего бутоны шиповника и прочих зарослей, названия которых Тыклински не знал.

Освещение в этом «патио» было поставлено профессионально. Оптическим волокном и футуристическим неоновым светом освещались только дорожки и увитые плющом решетки, превращая оранжерею в аттракцион теней. Во-первых красиво, а во-вторых, разглядеть, не притаился ли кто за живой изгородью, у детектива не оставалось ни малейшего шанса.

— Вы — Шандор Тыклински, румын по национальности, родились в Бухаресте в сорок седьмом году, — не спрашивала, а будто зачитывала с возникшего за спиной детектива экрана девушка, — Окончили Бухарестский политехнический институт, примкнули к антиправительственной группе «Белый социализм» и за участие в оппозиционной деятельности долгое время подвергались политическим гонениям со стороны клики Чаушеску. В восьмидесятом эмигрировали из Румынии в США, работали охранником эмигрантских лидеров, в восемьдесят седьмом отошли от оппозиционной деятельности и открыли частное сыскное бюро «Комиссар Роман», однако быстро разорились и пошли на службу в судоходную компанию, где сделали сносную карьеру.

— Милая девушка, вы так внимательно интересуетесь судьбой старого Шандора, что я вас начинаю бояться. Я вам не безразличен? Я разбил ваше сердце? — если не помогают глаза, детектив доверился ушам, пытаясь вычленить малейший подозрительный шум за кустами. Но царапающий прозрачный потолок ветер не позволял.

— Господин детектив, при проведении следственных мероприятий по расследованию убийства жены шаха вами умышленно допущен ряд вопиющих нарушений. Держите руки на виду! Вы допустили к процедуре проведения обыска каюты некоего отставного британского майора Хьюго Оцелота, личность весьма нелояльную к закону. Вы содержите двух свидетельниц под стражей, более того, мы имеем информацию, что за несколько часов до убийства вы имели продолжительную беседу с источником в Колумбии…

— Кажется, я понимаю, — постарался, чтоб его голос звучал искренне, господин Тыклински, — Это давление на следствие. Вы хотите повлиять на результаты расследования, не правда ли, прекрасная незнакомка? — Тыклински верил, что в силах справиться с вооруженной девкой, если она работает в одиночку. Но беседа становилась все интересней.

— Нет, — раздался голос за спиной детектива, — на ход следствия хочет повлиять не она, а я. И судя по этому признанию, вы можете догадаться, что наша беседа сейчас не фиксируется на магнитофон.

— Господин Стерлигов? — конечно, корабельный детектив сразу узнал это лицо. Фотография Максима Павловича висела на стене его каюты рядом с губернатором Лос-Анджелеса.

— Катерина, будь любезна убрать пистолет, а вы, господин Тыклински на всякий случай знайте, что находитесь еще под двумя прицелами.

— Меня преполняет гордость, — продолжал с улыбкой детектив, — Что такой важный русский миллионер заинтересовался скромной персоной служащего круизной компании.

— Более, чем заинтересовался. Поверьте, что факты названных Катериной ваших нарушений я могу подтвердить документально.

— Зачем такие сложности? Вы настолько важная персона, что старый Тыклински готов служить вам просто так. Без доказательств.

— Не юродствуйте.

— Я вполне серьезно. Назовите сумму, и я исполню любую вашу блажь, — детектив очень старался, чтоб эти люди поверили в его готовность продаться. Стоит ему только выйти целым из каюты, как синьор вдвое заплатит за имя своего нового влиятельного врага.

— Тыклински, я вас начинаю уважать.

— Спасибо.

— За умение врать в любой обстановке. Вы недоумеваете, откуда у меня столь подробная информация о вас? Вы ведь родом из Румынии. Нефть, то да се. Вдовствующий шейх, как вы догадываетесь, тоже имеет отношение к нефти. Кстати, вообще-то он вам благодарен за безвременную кончину супруги. Но это не значит, что, если мы не договоримся, не будет произведено дополнительное расследование причин гибели мадам Муслим. И уже самым серьезным образом будет изучена ваша роль в преступлении.

— Я понял, — голос Тыклински стал неожиданно хриплым, — Я проиграл. Что я должен делать? — на самом деле детектив еще не был уверен, что проиграл. И пока не знал, за какую команду станет играть, если целым и невредимым покинет каюту.

— Вы сейчас сами еще не знаете, говорите правду, или ложь. Зато я знаю, что вы сказали правду. С вас я даже не потребую типичного честного раскаяния на бумаге. Вы плохо слушали, когда я объяснял, где шейх нашел информацию о вас, вы думали о другом. Поэтому уточню, ваше досье вместе с кипой похожих, было продано шейху одним из сотрудников еще коммунистической Румынской службы внутренней безопасности. А в досье однозначно записано, что вы — провокатор. И стоит мне предать это досье гласности, как вы потеряете все.

— Я всего лишь детектив, ведущий расследование. Есть труп, и мне нужен хоть какой-нибудь убийца. — Тыклински сам удивился, как, оказывается, легко говорить правду.

— Вижу, теперь вы не врете, и вы уже на нашей стороне. Уверяю, к вечеру на корабле будет достаточно свежих трупов, чтобы свалить убийство на одного из них. А пока… А пока заложником моего обещания выступит Катя. Она проследует с вами, вы ей позволите оставить отпечатки пальцев на орудии преступления, и она останется в вашем плену, пока на роль убийцы не найдется кто-нибудь более подходящий. И не забудьте извиниться перед свидетельницами. Я желаю вам горячей печени, чистых почек и холодного мочевого пузыря.

Катерина задорно улыбнулась господину Тыклински и поиграла рукояткой пистолета в кармане:

— Ну что ж, мой сыщик, давай — конвоируй подозреваемую. Только знай, шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству и расстрел. Прыжок на месте — провокация.

Пока девушка стояла на месте, детектив не сомневался, что он сильнее и ловчее ее. Но стоило красавице ступить один шаг, румын понял, что глубоко ошибался, это была высококлассная профессионалка. Выйдя с Катей почти под ручку из триста двенадцатой каюты, господин Шандор Тыклински первым делом услышал обращенную к пассажирам проникновенную речь корабельного радио:

— Уважаемые леди и джентльмены, в связи с усиливающейся непогодой мы вынуждены отменить работу кинотеатров и слить воду из плавательных бассейнов. К вашим услугам рестораны и бары лайнера. Надеемся, эта вынужденная мера не слишком нарушит ваши планы. Приятного вам отдыха!

* * *

Палуба под ногами покачивалась все ощутимей. Подрагивали на полке зубные щетки в стаканчике. Цокали друг о друга флаконы духов. По днищу ванны туда-сюда катался колпачок от питательного крема для кожи «Макс Фактор». Мобильный телефон синьора Клементеса оказался «временно отключен, или абонент находится вне сферы обслуживания». Но Лотту такой поворот совершенно не устраивал. Ей обещали деньги, свою часть работы она выполнила, теперь будьте любезны. И так уже неограненные алмазы Лотте не светят.

Лотту поселили в ту самую каюту, в которой скандинавка уже была сразу после посадки на «Voyager of the Seas». Но Лотта не находила себе места в шикарных апартаментах. Она смотрела на свое отражение в зеркале, и отражение нашептывало, что синьор обязательно оставит госпожу Хоффер на бобах. Ей так и виделось, как Клементес, гнусно улыбаясь, забирается по выкидной лесенке в взлетающий вертолет, а сэкономленные пачки долларов приятно оттягивают карманы.

Все. Лотта не вытерпела. Решительно отперла замок и выскочила из каюты. Мимо, раскачиваясь на высоких каблуках прошла та самая фотомодель, которая рекламируюет мыло «Сефгард». И, стерва, будто бы даже не заметила Лотту, хотя у самой ни рожи, ни кожи. Ничего, Хоффер себя еще покажет. Она помнила, что Клементес очень любит, развалившись в шезлонге, бездумно пялиться на волны. Даже постоянное место для этого нашел, где меньше всего шатается туристов, по корме ближе к юту на второй палубе. Решительно закусив губу, Лотта отправилась туда.

Но вторая палуба встретила девушку зябкой пустотой. Соленые брызги пузырились на не убранных шезлонгах. Ветер свирепо трепал парусину зонтиков. И только Лотта здесь появилась, обжег кожу ледяным дыханием.

Лотта Хоффер заворожено уставилась на панораму рассерженного океана. Кажется, она поняла страсть Клементеса к созерцанию бесконечной дали. Рыхлое черно-серо-фиолетовое небо нависало почти над самим кораблем. Косматые тучи вели себя похоже на кадры учебного фильма про жизнь амеб. Черно-зеленые волны стремились наперекор кораблю. Серо-грязные шапки пены шуршали о борта, будто бархат бальных платьев. Как минимум, в такую погоду никакой вертолет не увезет Клементеса на материк.

Палуба плавно накренилась и вдруг рывком выпрыгнула из-под ног Лотты. Этого не могло быть ни за что, не такая уж сильная качка. Но Лотту перешвырнуло через борт. Скандинавка перекувыркнулась в воздухе. В глаза ударил ослепляющий свет из пронесшегося вверх иллюминатора, но все таки Хоффер разглядела удаляющееся со скоростью падения, выглянувшее за борт перекошенное ненавистью лицо Баны и чуть ниже болтающийся на шнурке амулет «куриный бог».

И океан принял Лотту.

* * *

Кровавый след привел Витася в промерзшие трюмы. Огромные отсеки встречали белоруса гнетущей тишиной, в которой таял и рокот разгневанного океана за бортами, и звук робких Витасевых шагов. Пахло мазутом и тухлой рыбой. Трюмы освещались скудно — на далеком потолке слепо и тревожно мерцали оплетенные проволокой немощные дежурные лампочки.

Поэтому Витась далеко не сразу рассмотрел то, что лежало прямо на его пути. Сначала он решил, что это груда грязного тряпья, точнее, две груды. Потом подумал, что это вывалившиеся из ближайшего контейнера тюки с зерном.

Контейнеры возвышались вокруг, будто автобусы ночью в автопарке. И явно с ними что-то было неправильно, Витась никак не мог понять, что же ему не понравилось. Он подошел к двум трупам. Чтобы разглядеть лица, пришлось по очереди над каждым низко склоняться. Слава Богу, Пепла среди покойников не оказалось. Мертвецы относились к африканскому отряду преследователей.

Брезгливо морщась, Витась обшарил мертвецов, ему нужно было вооружиться. Эти двое еще сохраняли в мышцах остатки тепла, и, судя по тому, как жадно высасывала эти остатки ледяная сталь палубы, эти двое сложили головы всего минут двадцать назад. О том, что здесь произошло, можно было догадаться по отдельно лежащему в кровяном пятне выбитому зубу. Похоже, Пепел уложил охотников голыми руками. Витась нашел за поясом второго бойца пистолет. Чувствовать в ладони холодную тяжесть стали удовольствия не доставило.

— Совсем по сторонам не смотришь, — донесся ироничный вывод с крыши ближайшего контейнера.

— Пепел? — охнул обрадованный белорус, — Я тебя пятый час по кораблю ищу.

— Значит, плохо я спрятался, если всего четыре часа потребовалось, чтобы найти, — Сергей пружинисто спрыгнул на рифленую палубу. В его руке тоже был пистолет.

Витась кинулся к другу, вроде как обниматься.

— Стой! — хлестнул навстречу полный угрозы окрик Сергея. — Ты какого лешего на меня пистолет направляешь?

— Извини, у меня от напрягов совсем крыша поехала, — и тут вдруг Витась понял, что ему столь сильно не понравилось в контейнерах, заполнивших именно этот отсек, — Я видел, что к нашей каюте подтягивается полиция… — Витасю надо было так много рассказать Сергею, но это желание перечеркнул жесткий взгляд вожака, — Ты мне не веришь? Ты думаешь, что я им продался? — Витась с удивлением увидел пистолет в своей руке и поспешно сунул оружие за брючный ремень.

— Я не верю всякому, с кем расстаюсь больше чем на полчаса, а с тобой мы не виделись гораздо дольше, — криво усмехнулся Пепел и все же перестал целиться Витасю в живот.

— Витась, из этого отсека надо делать ноги. Здесь все контейнеры не закреплены, а снаружи бушует шторм. Нас раздавит в лепешку.

— А вот теперь я снова тебе верю. Если б ты меня предал, то придумал бы повод оставить своего кореша здесь одного. Так говоришь, не стал возвращаться в каюту?

— Ну да. Полиция. Потом я видел тебя, убегающего по третьей палубе, да разве за тобой угонишься. Но давай уйдем отсюда. Контейнеры не закреплены, вот-вот начнут ездить, как взбесившиеся утюги.

— Давай уйдем. Но чуть позже. Если меня нашел ты, то охотнички найдут подавно. А контейнеры я сам освободил. Вот этими руками. А теперь ты вернешься ко входу в отсек и спрячешься. Как только вошедшие Лопесы пройдут мимо, выскочишь и задраишь отсек.

— Это же убийство, — Витась понял замысел Сергея, и от ужаса его глаза стали круглыми, как золотые червонцы, — Я никогда еще никого не убивал!

— Когда-нибудь надо начинать. — Сергей успокаивающе похлопал белоруса по плечу, за плечи же развернул и мягко подтолкнул ко входу, — Да, братишка, не строй из себя героя, не пытайся кого-нибудь уложить из пистолета. Я вынул все патроны, это была еще одна проверка, слишком уж долго тебя не было рядом, — сказал Пепел в спину еле шагающему на подгибающихся ногах белорусу.

Потом за спиной раздался дробный треск, будто Сергей просыпал пакетик орехов, но и этот звук мгновенно поглотил ледяной холод. На самом деле это была щедро брошенная в сторону трупов горсть алмазов из заветного мешочка. Как медведь в минуту опасности сбрасывает из желудка накопившееся дерьмо, чтоб стало легче драпать, так Сергей швырнул под ноги две трети призрачного богатства. Авось на этой Сергеевой «медвежьей болезни» враги крепко поскользнуться.

Витась забился в щель между контейнерами у входа в отсек, замер, будто куколка бабочки, и стал ждать. Пепел опять оказался прав, у Витася не успели задубеть от мороза пятки на ногах, как в отсек ввалилась идущая по кровавому следу банда. Первый, второй, третий… Двенадцать рядовых головорезов и замыкающим майор Хьюго Оцелот.

Будто шершень поселился в печени майора, и теперь подгонял укусами: быстрее, быстрее, быстрее! Майор был прирожденным охотником, и чутье ему подсказывало, что развязка близка. Они настигнут славянина вот-вот, быть может, в следующем отсеке. Поэтому майор не рвался вперед в предстоящей перестрелке, майор сделает лишь один выстрел — контрольный выстрел в голову сраженного Пепьеля. Быстрее, быстрее, быстрее!

— Это Барнет!

— А это Сэлинджер! — завопили люди майора спереди. Отряд замешкался.

Хьюго Оцелот выступил вперед. Действительно на рифленой палубе, безвольно разбросав руки, лежали два бойца из его команды. Уткнувшись щеками в такой студеный метал, что невольно свело скулы у самого майора.

— А это алмаз! — один из охотников нагнулся и подобрал прозрачный камешек, — неограненый. А вон еще!

Парня грубо оттолкнули, и следующий камень схватил другой наемник.

— Мое! — уже сцепились два других бойца за третий камень.

Мозг Хьюго остался холодным, не смотря на то, что сейчас делили его сбережения на старость. Поэтому майор смог расслышать металлический лязг за спиной. Он рывком оглянулся — поздно. Кто-то снаружи задраивал овальный люк, через который они проникли в этот отсек.

— Мое! Отдай! Глаз вырву! Кишки на нож намотаю! — потеряв головы, дрались между собой люди майора.

И сквозь этот гвалт Оцелот скоре догадался, чем расслышал звук запираемого люка в другом конце отсека. И тут палуба под ногами стала заметно крениться. Один из огромных, как танк контейнеров плавно поехал на ничего вокруг не видящих бойцов и размазал, будто масло по хлебу, ногу Ларри. Но истошный визг Ларри потерялся в криках других.

Майор кинулся назад. Не может быть, чтобы в отсеке не нашлась мертвая зона. Справа на Хьюго рванули два контейнера. Оцелот увернулся от первого но второй с силой железнодорожного экспресса снес майора и впечатал в бок первой железной коробки. От майора осталась каша.

* * *

— Тыклински, — бесился синьор Клементес, — Ты еще пожалеешь!

Андреас с обмотанной бинтом головой молча забрался внутрь жадно рубящего свежий соленый воздух винтами вертолета. Посмотрел на сжимаемый в руках прозрачный целлофановый кулек с орудием убийства — Тыклински только что вернул на память о майоре. Андреас подумал, не вышвырнуть ли пакет долой, когда они будут лететь над океаном? Но нет, Андреас еще встретится с Пеплом. Обязательно встретится. Андреас спрятал «сувенир» в карман.

— Я ничего не могу поделать, — отводил глаза в сторону провожающий двух последних уцелевших охотников на русского корабельный детектив.

— Я тебя достану, клянусь вставной челюстью своей матери! — хорохорился синьор секретарь.

— Я ничего не могу поделать. Не нужны мне ваши деньги, обстоятельства сильнее нас, — блеял Тыклински. Чуть сзади него стояла русская девушка Катерина, пряча руки в карманах.

— Хватит тюльку травить! — неожиданно зло рявкнул из кабины вертолетчик, — Мне еще сегодня три рейса успеть надо.

Синьор секретарь покорно забрался в вертолет. Винты заработали с удвоенной силой… с удесятеренной. Провожающие, пригибаясь, побежали прочь с вертолетной площадки, ветер задрал Кате юбку, будто она — Мерлин Монро. И вертолет поднялся в утреннее небо. Кончилась палуба, под вертолетом поплыли бегущие куда-то волны. Не такие грозные, как вчера, ведь лайнер оставил далеко позади эпицентр шторма.

Глава четырнадцатая. 4 июня 2002 года. Город контрастов

Нам нет преград ни в море, ни на суше,

Нам не страшны ни льды, ни облака.

Пламя души своей, знамя страны своей

Мы пронесем через миры и века.

«Марш энтузиастов».Стихи А. Дактиля, муз. И. Дунаевского.

Из E-meil-письма нью-йоркского таксиста Гарри Беллхэма (сетевой никнейм «Бел»), отправленного адресату, прикрывающемуся никнеймом «Джуди», с которой (а, может быть, и с которым, к сожалению для правильных парней, в Интернете всякое случается) таксист переписывался вот уже месяц, но никак не мог уговорить на встречу. Правда, переписку не бросал. Привык.[35]

«Ты завидовала моей работе, крошка. По-твоему выходит, я лишь ерзаю задницей по сиденью, прихлебываю колу, одной рукой поправляю руль и стучу языком по зубам, особенно стараясь, когда в машину влезает симпатичная девчонка. Я расскажу тебе, детка, как оно все обстоит на самом деле, чтоб ты наконец поняла, что это за дерьмовая работа — „нью-йоркский таксист“».

Нынешний денек, крошка, удался не лучше и не хуже остальных. Впечатлений досыта. Скажем, вез араба из «Кеннеди» в Лонг-Айленд. Это только в фильмах, Джуди, мы можем ухмыльнуться и, выплюнув зубочистку, заявить: «В этот район, мэм, я ни за что не поеду» или «Меньше, чем за сотню, парень, я не сдвинусь с места ни одним колесом». В жизни, девочка, клиент за отказ может отсудить кругленькую сумму, а то и добиться отзыва лицензии. Вот и возим кого ни попадя.

Этот араб сидел сзади с таким видом, словно он шейх и не меньше, а я его раб и не больше. И это после того, что они сотворили с Манхэттеном 11 сентября! Понимаешь, детка? Вместо того, чтобы потушить об его лоб сигарету, я должен везти его в Лонг-Айленд Сити, высаживать на Гранд-Авеню.

Потом пришлось доставлять чертова ниггера в идиотской шапке с 59-ой к Центральному парку. Машина после него провоняла сладким дезиком, а уши, забитые его гнусавым рэпом, очень хотелось промыть.

Послушай, детка, если ты цветная, то лучше сразу об этом напиши, и мы не станем терять время попусту. Хоть режь меня на части, хоть задуши меня фильмами про черных и белых напарников — никогда не поверю, что это такие же люди, как мы. Во мне, детка, течет кровь шотландских горцев. Видела фильм «Отважное сердце» со стариной Гибсоном? Вот мы такие, нас не разобьешь, как кирпич о голову. Если уж мы, что не любим, так это навсегда.

Между прочим, никто не знает и не чувствует этот город так как таксисты. Возьмем меня. За семь лет, что я накручиваю километры по «Большому яблоку», моя желтая машина побывала везде: от Киннгстон-авеню до Флашинг Медоуз, от Гринвич Виллиджа до Виллис Бридж. Разве что в Гарлем никто из нас не поедет ни за какие тройные чаевые. Кому охота быть растоптанным бандой обкуренных ниггеров?

Да, детка, кого только не встретишь в Нью-Йорке. Ты можешь подвезти на Уолл-стрит эксцентричного миллионера, который почему-то не желает пользоваться своим автомобилем. На его место заберется чернокожий раввин и ты отправишься с ним в Квинс на кладбище «Гора Сион». По дороге на Бродвей ты будешь отводить глаза от зеркала, чтобы не проблеваться от вида целующихся, расфуфыренных, как шлюхи, геев. А потом повезешь в Бруклин русских, которые будут пить водку в машине, как пиво, прямо из горлышка.

Кстати, о русских, крошка. Сегодня перед Бруклинским мостом ко мне в машину забралась запыхавшаяся троица. Двое белых мужчин и одна черная женщина.

— На сорок вторую стрит, — сказал тот, кто пристроился рядом со мной.

— На Гранд Цетрал,[36] — добавил второй парень, который положил себе на колени карту Нью-Йорка.

Это было сказано по-английски. Следующую фразу произнесли на другом языке, но я ее запомнил.

— Кажется, оторвались.

Вот так это звучало, детка. Почему я запомнил? Во-первых, это было сказано с чувством, если ты понимаешь, о чем я говорю. Во-вторых, не в первый раз я слышу, как ее произносят русские, запрыгивающие в мою машину.

Да, девочка моя, я не сомневался, что передо мной русские. Уж поверь, я на них насмотрелся и наслушался их язык, похожий на журчание водопроводной воды в техасском отеле.

Фразу эту произнес тот, что сидел рядом со мной. Этот парень производил впечатление, детка. Ты бы тоже не отвела от него взгляд, как отводишь от тумбы с рекламой жевательной резинки. От него разило силой, а в глазах полыхал Пирл-Харбор. Он сидел в моем такси с таким видом, словно это не он приехал в Нью-Йорк, а Нью-Йорк перетащили в Москву.

Даже в этом городе, который видел все, от Чарли Чаплина до Годзиллы, человек, излучающий подобную силу, — редкость. Я знаю, что говорю, детка. Поезди с мое, и ты поймешь, что я прав.

Еще с ними была черная девушка. Она глазела по сторонам, будто Тарзан, которого привезла из джунглей в Нью-Йорк его подружка Джейн. Кстати, меньше всего эта негритянка походила на городскую черную девчонку. Они все или безмозглые, или развязные, или то и другое вместе. Эта же напоминала черную пантеру, вышедшую на тропу охоты. И тут этот крутой русский, думая, что я по ихнему ни бум-бум, заявляет:

— Не люблю американцев. Помнишь, мы в Мамбасском баре пиво пили, а за соседним столиком американцы. Я уже дважды сходил поссать, а они все еще меню читали.

Думаешь, на этом история заканчивается, детка? Вот и нет. Эту тройку я сегодня увидал в новостях Си-Эн-Эн…

* * *

— …Поняли, олухи? Он высадился где-то на побережье, розыски похищенного с борта круизного лайнера катера продолжаются, но Пепьель уже наверняка в городе. Если упустите его, то мы на неделю остановим поставки. Ни одной дозы, ни одного грамма! И пусть ваши спятившие клиенты разорвут вас на части, как бешеные волки разрывают овец! — Родриго Клементес, сцепив руки за спиной, топил каблуки в ворсе пятизвездочного гостиничного ковра.

— Но, синьор, — робко подал голос кто-то из наркодилеров, которые, словно приговоренные к расстрелу, сбились в кучу у стены. — А если он просто не пройдет мимо наших парней?

— Они же не могут рассмотреть каждого прохожего, — несмело заблеял второй.

— Зато они могут рассмотреть каждую смазливую девку, ковыляющую мимо! — рявкнул Родриго.

Пять секунд тишины в гостиничном номере, в котором обычно останавливаются президенты и голливудские звезды, тянулись с не меньшим напряжением, чем пять секунд обратного отчета перед запуском баллистической ракеты.

— Мимо тебя он, может, и пройдет, баран, — синьор Клементес ткнул пальцем наугад, его указующий перст попал на долговязого парня, чем-то смахивающего на Квентина Тарантино. — И мимо тебя, — Родриго показал на типичного байкера, толстого и бородатого. — И мимо тебя, лопоухий. Но только в том случае, если вы будете прятаться по барам. — Секретарь Лопеса зловеще усмехнулся. — Представьте на миг, мои маленькие тупоголовые амиго, такую ситауцию. Мне вдруг становится известно, что наш русский друг ошивался на Бродвее и ушел оттуда, никем не узнанный. Кто у нас отвечает за сбыт на Бродвее?

Страницы: «« ... 678910111213 »»

Читать бесплатно другие книги:

Это книга-путеводитель в мир тревеливинга – мир путешествий, свободы, сотрудничества и процветания. ...
Новый заказ, который получила Полина Матуа, не был ни простым, ни сложным. Он казался невыполнимым, ...
В этой книге речь идет о проблемах, связанных с глазами: агрессивных, непредсказуемых поражениях гла...
Когда она смотрела на него, он был готов на любые безумные поступки. Когда он находился рядом, она н...
Артрит – весьма распространенное заболевание, причиняющее сильные мучения. Новейшие разработки в ком...
Вот уже много лет Геннадий Алексеевич Гарбузов – известный целитель из Сочи, давний последователь Б....