Тьма чернее ночи Коннелли Майкл

Впоследствии, снова работая с ней, Босх обнаружил, что первое впечатление было правильным. Она помнила все факты по делу. В то время как большинству других юристов пришлось бы снова и снова тщательно изучать свидетельские показания в поисках дополнительных сведений, она свободно владела всей информацией. Однако ее мастерство не ограничивалось деталями дела. Она никогда не теряла из виду всю картину, сознавая, что все усилия направлены на то, чтобы навсегда упрятать Дэвида Стори в тюрьму.

– Добрый день, детектив Босх. Будьте добры, расскажите немного присяжным о вашей карьере в полиции.

Босх откашлялся.

– Я проработал в полиции Лос-Анджелеса двадцать восемь лет. Больше половины этого времени занимался расследованием убийств. Я – детектив-три, назначенный в группу убийств голливудского отделения.

– Что означает «детектив-три»?

– Это означает «детектив третьего класса». Самый высокий ранг для детектива, равноценный сержанту, но в полиции Лос-Анджелеса нет детективов-сержантов. Следующий ранг после детектива-три был бы детектив-лейтенант.

– Как вы думаете, сколько убийств вы расследовали за свою карьеру?

– Не считал. Полагаю, по крайней мере несколько сотен за пятнадцать лет.

– Несколько сотен.

Лэнгуайзер бросила взгляд на присяжных, выделив последнее слово.

– Может быть, чуть больше или чуть меньше.

– И как детектив-три вы в настоящее время являетесь начальником отдела убийств?

– Я выполняю кое-какие обязанности начальника отдела. Также я возглавляю группу, которая руководит расследованиями убийств.

– В этом качестве вы руководили группой, вызванной на место убийства тринадцатого октября прошлого года, правильно?

– Правильно.

Босх бросил взгляд на стол защиты. Дэвид Стори сидел, опустив голову, и рисовал фломастером в блокноте. Он занимался этим с самого отбора присяжных. Босх посмотрел на адвоката подсудимого и встретился глазами с Дж. Ризном Фаукксом. Босх не отводил взгляда, пока Лэнгуайзер не задала следующий вопрос.

– Это было убийство Донателлы Спиэрс?

Босх снова посмотрел на Лэнгуайзер:

– Правильно. Она использовала это имя.

– Имя не настоящее?

– Полагаю, его можно назвать сценическим псевдонимом. Она была актрисой. На самом деле ее звали Джоди Кременц.

Вмешался судья, попросив Босха продиктовать имена по буквам для судебного протокола. Потом Лэнгуайзер продолжила:

– Расскажите нам об обстоятельствах вызова. Где вы были, что делали, как это дело стало вашим?

Босх откашлялся и хотел было придвинуть микрофон поближе, потом вспомнил, что получилось в прошлый раз, и, не трогая микрофона, просто наклонился вперед.

– Двое моих напарников и я сидели за ленчем в ресторане «Массо и Фрэнк» на бульваре Голливуд. Была пятница, и обычно мы едим там, если есть время. В одиннадцать сорок восемь сработал пейджер. Я узнал номер моего начальника, лейтенанта Грейс Биллетс. Пока я звонил ей, сработали и пейджеры напарников, Джерри Эдгара и Кизмин Райдер. Тут мы поняли, что дело, вероятно, серьезное. Я дозвонился до лейтенанта Биллетс, и она направила мою группу по адресу Николс-Каньон-роуд, одна тысяча один, куда раньше уже выехали по экстренному вызову патрульные вместе с медиками. Они доложили, что молодая женщина найдена мертвой в своей постели при подозрительных обстоятельствах.

– И вы выехали по этому адресу?

– Нет. В «Массо» мы приехали на моей машине. Поэтому я поехал обратно к голливудскому участку – в нескольких кварталах от ресторана – и высадил напарников, чтобы они могли воспользоваться своими машинами. Потом мы все трое по отдельности направились по адресу. Никогда не знаешь, куда придется отправиться с места преступления. Лучше, чтобы в распоряжении каждого детектива был собственный автомобиль.

– В то время вы знали, кто жертва или в чем заключаются подозрительные обстоятельства ее смерти?

– Нет, не знал.

– Что вы обнаружили на месте?

– Маленький дом над каньоном, с двумя спальнями. У дома стояли две патрульные машины. Медики уже уехали, поскольку выяснилось, что жертва мертва. В доме были двое патрульных и сержант. В гостиной на диване сидела и плакала молодая женщина. Мне ее представили как Джейн Джилли. Она жила в доме вместе с мисс Кременц.

Босх умолк, ожидая вопроса. Лэнгуайзер шепталась с главным обвинителем Роджером Крецлером.

– Мисс Лэнгуайзер, вы закончили допрос детектива Босха? – спросил судья Хоктон.

Лэнгуайзер, не заметившая, что Босх замолчал, резко выпрямилась.

– Нет, ваша честь. – Она вернулась к трибуне. – Продолжайте, детектив, расскажите, что произошло после того, как вы вошли в дом.

– Я заговорил с сержантом Кимом, и он сообщил мне, что молодая женщина скончалась в своей постели в спальне в задней части дома. Он представил женщину на диване и сказал, что его люди вышли из спальни, не трогая ничего, как только медики установили, что жертва мертва. Потом я прошел по коридору к спальне и вошел.

– Что вы обнаружили там?

– Я увидел в постели жертву: белую женщину хрупкого телосложения, с белокурыми волосами. Позже опознание подтвердило, что это Джоди Кременц, двадцати трех лет.

Лэнгуайзер попросила разрешения показать Босху несколько фотографий. Хоктон позволил, и Босх опознал полицейские фотографии жертвы, сделанные in situ[17] – каким полиция увидела тело вначале. Женщина лежала лицом вверх. Одеяло сдвинуто в сторону, открывая обнаженное тело, ноги раздвинуты фута на два. Большие груди сохраняли форму, несмотря на горизонтальное положение тела – признак грудных имплантатов. Левая рука лежит на животе. Ладонь прикрывает лобок. Два пальца проникли в вагину.

Глаза жертвы были закрыты, голова лежала на подушке, неестественно вывернутая. На шее крепко замотан желтый шарф, один конец которого петлей охватывал перекладину передней спинки кровати. Дальше шарф спускался с перекладины и тянулся к правой руке жертвы на подушке у нее над головой. Конец шелкового шарфа замотан вокруг руки.

Фотографии были цветными. На шее жертвы, где шарф затянулся, был виден багровый синяк. Вокруг глаз – похожие на румяна пятна. Еще одно синеватое пятно тянулось по всей левой стороне тела, включая левую руку и ногу.

После опознания фотографий Джоди Кременц, сделанных in situ, Лэнгуайзер попросила показать их присяжным. Дж. Ризн Фауккс выразил протест, заявив, что фотографии могут негативно воздействовать на жюри. Судья отклонил протест, однако попросил Лэнгуайзер выбрать только один снимок, который был бы самым типичным. Лэнгуайзер взяла фотографию, где жертва была показана крупным планом, и передала мужчине, который сидел на скамье с краю.

Пока фото медленно переходило от заседателя к заседателю, Босх наблюдал, как их лица напрягаются от потрясения и ужаса. Он откинулся на стуле и отпил воды из бумажного стаканчика. Допив, поймал взгляд полицейского и сделал знак налить еще.

После того как фотографию посмотрели все присяжные, ее передали секретарю. Она вернется к присяжным вместе с другими вещественными доказательствами, представленными на процессе, во время принятия решения.

Босх смотрел, как Лэнгуайзер возвращается к трибуне, чтобы продолжать допрос. Он знал, что она нервничает. Когда они вместе перекусывали в кафетерии в цокольной части другого здания суда, Лэнгуайзер говорила о своем беспокойстве. Хотя она была заместителем Крецлера, этот процесс мог оказать решающее влияние на карьеру обоих.

Прежде чем продолжать, она заглянула в блокнот.

– Детектив Босх, в какой момент после осмотра тела вы объявили, что смерть должна стать объектом расследования убийства?

– Сразу же – еще до того, как туда зашли мои напарники.

– Почему? Разве это не выглядело как смерть в результате несчастного случая?

– Нет, это…

– Мисс Лэнгуайзер, – вмешался судья Хоктон, – пожалуйста, по одному вопросу за раз.

– Простите, ваша честь. Детектив, разве вам не показалось, что женщина случайно лишила себя жизни?

– Нет, не показалось. Мне показалось, что кто-то пытался сделать, чтобы это так выглядело.

Лэнгуайзер долго смотрела в свои записи, прежде чем продолжить. Босх был совершенно уверен, что пауза запланирована – теперь, когда фотография и его показания полностью завладели вниманием присяжных.

– Детектив, вам знаком термин «аутоэротическая асфиксия»?

– Да, знаком.

– Не могли бы вы объяснить его жюри?

Фауккс встал.

– Протестую. Ваша честь, возможно, детектив Босх – специалист весьма широкого профиля, но суду не было представлено доказательств, что он является экспертом по человеческой сексуальности.

В зале суда послышались тихие смешки. Босх заметил, как некоторые из присяжных подавили улыбки. Хоктон стукнул молоточком и посмотрел на Лэнгуайзер:

– Ну, так как, мисс Лэнгуайзер?

– Ваша честь, я могу предоставить доказательство.

– Продолжайте.

– Детектив Босх, вы говорили, что расследовали сотни убийств. Случалось ли вам расследовать смерти, причиной которых оказывалось не убийство?

– Да, таких, вероятно, тоже сотни. Смерть в результате несчастного случая, самоубийство, даже смерть от естественных причин. Существует установившаяся практика, когда в случае смерти патрульные вызывают детектива, занимающегося расследованием убийств, чтобы помочь определить, следует ли расследовать эту смерть как убийство. Так произошло и в данном случае. Патрульные и их сержант не были уверены, с чем столкнулись. У них возникли подозрения, и наша группа получила вызов.

– Случалось ли вам получать вызов или расследовать смерть, которая рассматривалась либо вами, либо управлением судебно-медицинской экспертизы как смерть в результате несчастного случая от аутоэротической асфиксии?

– Да.

Фауккс снова встал:

– Тот же протест, ваша честь. В данной области детектив Босх не является экспертом.

– Ваша честь, – сказала Лэнгуайзер, – было ясно установлено, что детектив Босх является экспертом в расследовании смертей всех типов.

В ее голосе прозвучало раздражение. Босх подумал, что оно предназначено присяжным, а не Хоктону. Так, воздействуя на подсознание, обвинитель пыталась сообщить двенадцати заседателям, что она хочет добраться до истины, а другие норовят перегородить дорогу.

– Я склонен согласиться, мистер Фауккс, – сказал Хоктон, выдержав небольшую паузу. – Протест по этому направлению допроса отклонен. Продолжайте, мисс Лэнгуайзер.

– Спасибо, ваша честь. Итак, детектив Босх, вы знакомы со случаями аутоэротической асфиксии?

– Да, я работал по трем или четырем таким делам. Я изучал литературу по данному вопросу. На нее даются ссылки в книгах по технике расследования убийств. Я также читал резюме углубленных исследований, проведенных ФБР и другими.

– Это было до данного случая?

– Да.

– Что такое аутоэротическая асфиксия? Как она происходит?

– Мисс Лэнгуайзер… – начал судья.

– Простите, ваша честь. Спрашиваю снова. Что такое аутоэротическая асфиксия, детектив Босх?

Босх отпил воды, чтобы собраться с мыслями. Во время ленча они проговаривали эти вопросы.

– Аутоэротическая асфиксия, или удушье, – это смерть в результате несчастного случая. Она происходит, когда жертва пытается усилить сексуальные ощущения во время мастурбации, прерывая или нарушая приток артериальной крови к мозгу. Обычно это делается в форме лигатуры, то есть повязки на шее. Затягивание лигатуры приводит к гипоксии – уменьшению насыщения кислородом мозга. Люди, которые… м-м… практикуют такую гипоксию, верят, что… получающееся в результате головокружение усиливает ощущения от мастурбации. Однако это может привести к случайной смерти, если человек заходит слишком далеко – до момента, когда он повреждает сонные артерии или теряет сознание из-за туго затянутой лигатуры.

– Вы сказали «он», детектив. Но в данном случае жертва – женщина.

– Данный случай не содержит аутоэротической асфиксии. Во всех делах, содержащих этот вид смерти, которые я видел и расследовал, все жертвы были мужчинами.

– Вы утверждаете, что в данном случае смерть должна была выглядеть как результат аутоэротической асфиксии?

– Да, таким был мой непосредственный вывод. Таким он остается и сегодня.

Лэнгуайзер кивнула, выдерживая паузу. Босх отпил воды. Поднося стаканчик к губам, он бросил взгляд на присяжных. Похоже, все слушали очень внимательно.

– Объясните, детектив. Что привело вас к такому заключению?

– Могу я обратиться к своим отчетам?

– Пожалуйста.

Босх открыл лежавшую перед ним папку. Первые четыре страницы занимал ПАП – первичный акт происшествия, то есть рапорт о предварительном осмотре. Он нашел четвертую страницу – с резюме старшего офицера. На самом деле отчет напечатала Киз Райдер, хотя старшим по делу был Босх. Он быстро просмотрел резюме, чтобы освежить память, потом посмотрел на присяжных:

– Несколько моментов противоречили версии, что эта смерть – несчастный случай, вызванный аутоэротической асфиксией. Во-первых, я сразу же насторожился, потому что по статистике такое редко происходит с женщинами. Примерно одна сотая процента от мужчин. Это заставило меня внимательнее присмотреться к телу и месту преступления.

– Можно ли сказать, что место преступления сразу настроило вас на скептический лад?

– Да, можно.

– Хорошо, продолжайте. Что еще насторожило вас?

– Лигатура. Почти во всех случаях, включая те, что я видел сам или о которых читал в литературе по данной теме, жертва чем-то оборачивает шею, чтобы предупредить возникновение синяков или повреждение кожи. Чаще всего чем-то теплым и мягким, вроде свитера или полотенца. Поверх этой подкладки накладывается лигатура. Благодаря подкладке лигатура не оставляет на шее контузионную линию. В данном случае подкладки не было.

– И что это означало для вас?

– Ну, такое не имеет смысла, если посмотреть с точки зрения жертвы. Получается, что она не использовала никакой подкладки, потому что не боялась, что на шее останутся синяки. Для меня это противоречие между тем, что мы видим на месте преступления, и здравым смыслом. Добавьте к тому, что она была актрисой – это я понял сразу же, потому что на бюро лежала груда снимков, – и противоречие станет сильнее. При поисках работы она полагалась на свои физические данные. Чтобы она стала сознательно заниматься чем-то таким, что оставляет заметные синяки на шее… я в это просто не поверил. Это и другие моменты привели меня к заключению, что мы имеем дело с убийством.

Босх бросил взгляд на стол защиты. Стори по-прежнему сидел, опустив голову, и рисовал в альбоме, словно на скамейке где-нибудь в парке. Фауккс что-то писал в рабочем блокноте. Босх прикинул, не допустил ли он в последнем ответе какой-нибудь оплошности, которую можно как-то использовать против него. Он знал, что Фауккс – специалист по вырыванию слов свидетеля из контекста и приданию им нового значения.

– Что еще добавилось к вашему заключению? – спросила Лэнгуайзер.

Босх снова посмотрел на резюме ПАП.

– Самым серьезным было указание, что, судя по посмертному посинению, тело перемещалось.

– Для неспециалистов, детектив… Что означает «посмертное посинение»?

– Когда сердце перестает прокачивать кровь через тело, кровь собирается в нижней – в зависимости от положения – половине тела. Со временем это создает на коже эффект синяка. Если тело переместить, синяк остается в первоначальном положении, потому что кровь свернулась. Со временем синяк становится более заметным.

– Что произошло в данном случае?

– В данном случае было ясно, что кровь собралась в левой части тела, а значит, тело жертвы лежало на левом боку в момент смерти или сразу после него.

– Однако тело было найдено в другом положении?

– Правильно. Тело было найдено в положении лежа на спине.

– Какой вывод вы сделали?

– Что тело было перемещено после смерти. Женщину положили на спину, чтобы ее смерть казалась похожей на аутоэротическую асфиксию.

– Что, по-вашему, стало причиной смерти?

– Тогда я не мог дать точный ответ. Я просто не поверил, что все произошло так, как представлено. Синяк на шее под лигатурой подсказал, что перед нами удушение – только не от ее собственных рук.

– В какой момент к вам присоединились ваши напарники?

– Когда я проводил первичный осмотр тела и места преступления.

– Они пришли к такому же заключению, что и вы?

Фауккс выразил протест, заявив, что вопрос требует ответа, который основывался бы на чужих словах. Судья удовлетворил протест. Босх знал, что это мелочь. Если бы Лэнгуайзер хотела занести в протокол заключения Эдгара и Райдер, она могла бы просто вызвать их свидетелями.

– Вы присутствовали при вскрытии тела Джоди Кременц?

– Да. – Босх листал папку, пока не нашел протокол вскрытия. – Семнадцатого октября. Под руководством доктора Терезы Корасон, начальника управления судебно-медицинской экспертизы.

– Была ли определена причина смерти?

– Да, причиной смерти была асфиксия. Жертву задушили.

– Лигатурой?

– Да.

– Разве это не противоречит вашей теории, что смерть не была вызвана аутоэротической асфиксией?

– Нет, это ее подтверждает. Поза аутоэротической асфиксии была использована, чтобы скрыть убийство жертвы путем удушения. Внутренние повреждения обеих сонных артерий, мускульной ткани шеи и подъязычной кости, которая оказалась раздробленной, привели доктора Корасон к заключению, что жертва приняла смерть от руки другого человека. Повреждения были слишком велики, чтобы причинить их самому себе сознательно.

Босх осознал, что поднес руку к шее, когда описывал повреждения. Опустил руку на колено.

– Нашел ли судебно-медицинский эксперт какое-либо независимое доказательство убийства?

Босх кивнул:

– Да, осмотр рта жертвы показал, что в нем была глубокая рваная рана, вызванная прикусыванием языка. Такие раны типичны в случаях удушения.

Лэнгуайзер перевернула страницу своего блокнота.

– Хорошо, детектив Босх, давайте вернемся к месту преступления. Беседовали ли вы или ваши напарники с Джейн Джилли?

– Да, с ней говорил я. Вместе с детективом Райдер.

– Сумели ли вы выяснить из этой беседы, где была жертва в течение двадцати четырех часов, предшествующих обнаружению ее смерти?

– Да, сначала мы установили, что она познакомилась с обвиняемым несколько дней назад в кафе. Он пригласил ее на премьеру фильма вечером двенадцатого октября в Китайском театре в Голливуде. И заехал за ней в тот вечер между семью и семью тридцатью. Мисс Джилли смотрела из окна дома и узнала обвиняемого.

– Знала ли мисс Джилли, когда мисс Кременц вернулась в тот вечер?

– Нет. Мисс Джилли ушла из дома вскоре после того, как мисс Кременц отправилась на свидание, и провела ночь в другом месте. Следовательно, она не знала, когда ее соседка вернулась домой. Сама мисс Джилли вернулась домой в одиннадцать утра тринадцатого октября и только тогда обнаружила тело мисс Кременц.

– Как назывался фильм, премьера которого состоялась накануне вечером?

– Он назывался «Мертвая точка».

– И кто режиссер?

– Дэвид Стори.

Выдержав длинную паузу, Лэнгуайзер посмотрела на часы, а потом на судью.

– Ваша честь, – сказала она, – я собираюсь перейти к новому этапу допроса детектива Босха. Если уместно, сейчас самый подходящий момент для перерыва до завтра.

Хоктон оттянул мешковатый черный рукав мантии и посмотрел на часы. Босх посмотрел на свои. Без четверти четыре.

– Хорошо, мисс Лэнгуайзер, отложим до девяти утра следующего дня.

Хоктон сказал Босху, что тот может сойти со свидетельской трибуны. Потом напомнил присяжным, что они не должны читать отчеты о процессе в газетах и смотреть передачи о нем по телевизору.

Когда члены жюри выходили из зала, все поднялись с мест. Босх, который стоял теперь рядом с Лэнгуайзер у стола обвинения, взглянул на стол защиты. Дэвид Стори смотрел прямо на него. Лицо обвиняемого не выдавало вообще никаких чувств. Но Босху показалось, что он разглядел что-то в светло-голубых глазах. Что-то вроде веселья.

Босх отвел взгляд первым.