Супердвое: версия Шееля Шишков Михаил
– Нет, «голос». Автор назвал его «голосом межпланетной цивилизации».
– Не так глупо для унтерменшей, – буркнул Ротте. – Когда я вернусь из командировки, мы детально поговорим на эту тему. Ступай. И, будь любезен, без всяких чинопочитаний.
Когда Густав удалился, Ротте как ни в чем не бывало продолжил:
– Прозит, Алекс!
– Прозит!
– Что касается Люцифера, его пути неисповедимы. Он бродит по Земле в самых разных обличьях. Есть множество свидетельств. Не доверять им нет оснований. Это первый тезис, который тебе следует усвоить. А второй касается упомянутого тобой информатора – ему ни в чем нельзя доверять. Этот Hundsfott[38], как говорят Советы, мать родную продаст.
– Может, и так, но он обещал подарить мне одну занятную книжицу. Угадай, какую?
– Что же здесь угадывать! Мою диссертацию.
«Умен, гад!» – подумал я, а вслух восхитился:
– Точно! Ты гений, Франц! По его словам, там много всяких тайн, а это неплохой товар. Тайны имеют спрос на рынке, надо только уметь их подать. Впрочем, меня мало интересуют тайны, меня интересует возможность выжить в том аду, который вскоре опустится на Германию. И сохранить капитал.
– А если не опустится? – тихо переспросил Ротте. – Если этот ад низвергнется на головы наших врагов? Если священный огонь испепелит всех унтерменшей, всех буржуазных плутократов и озверевших от крови большевиков?
– А если не испепелит? Впрочем, рассуждая подобным образом, мы никогда не придем к согласию. Если ты считаешь, что в твоем проекте нет и не может быть коммерческой выгоды, а исключительно адский огонь и разрушение, тогда нет смысла этим заниматься. И мы с тобой просто составим график погашения оставшейся части твоих долгов и на этом расстанемся.
Боров дал задний ход. Он ловко пользовался этим приемом – начинал вытирать шею, отдувался, искренне изображал испуг. Он всегда трусил в решающий момент.
– Ты меня неправильно понял. Я имел в виду, что в моем проекте можно отыскать выгоду, но чуть позже, когда закончится главный эксперимент. Когда рейх обретет несокрушимую мощь. Тогда можно будет поговорить об акционерном обществе, в которое войдут только надежные и влиятельные люди.
– Людвиг фон Майендорф подойдет? – не без иронии поинтересовался я.
– Без его поддержки дело застряло бы на самой нижней точке.
– А господин Хаусхофер?
– Вряд ли, – задумчиво ответил Ротте. – Кстати, мы отправляемся в Мюнхен спасать его. Это приказ самого рейхсфюрера. Профессор оказался причастен к заговору, однако вовремя спохватился, а вот его сынок Альбрехт увяз по самые уши. К сожалению, негодяй сумел улизнуть. Папаше, конечно, вряд ли известно, где прячется это дерьмо, впрочем, это дело гестапо. Наша задача – втолковать профессору, что только с фюрером Германия в силах добиться победы. Кроме того, необходимо извлечь всю переписку профессора, особенно послания, которые он получал от небезызвестного Рудольфа Гесса во время войны. Слыхал о таком?
Я кивнул.
– Этот предатель, сидя в английском плену, берет на себя смелость давать указания Хаусхоферу. Трудность в том, Алекс, что изъять письма у профессора надо деликатно. Не без нажима, конечно, но деликатно. Не забывай, одно время он считался наставником фюрера и в 1938 году даже посмел повысить на него голос, что, конечно, непростительно для подлинного арийца. Изъять письма или сделать с них копии – твоя задача. Попытайся поладить со старым дуралеем, пусти слезу – как я мечтаю ознакомиться с документами отца!.. Твой отец тоже состоял в переписке с Хаусхофером и во многом с его подачи старый барон приобрел нелепое мнение, будто высших сущностей должно быть много.
Это заблуждение.
Высшая сила, или Люцифер низвергнутый, может быть только в единственном числе. Он – Вождь мира (Fhrer der Welt), его цель – пасти народы, в его силах опрокинуть всех, кто отважится посягнуть на рейх. Пробьет наш час, и без пяти двенадцать огненная длань Сына света (Sohn des Lichts) сокрушит наших врагов.
– Ты сумасшедший, Франц?
Ротте не смог скрыть удовлетворения и принялся активно вытирать загривок. Для него было наслаждением просветить испорченного славянским воспитанием арийского миллионера, вернуть его на путь истины. Впрочем, каждому из нас приятно дурачить других.
– Я ждал этого вопроса. Я рад, Алекс, что ты задал его. Мне нравится твое большевистское прямодушие, иначе я заподозрил бы, что имею дело с коварным лицемером, скользким, как жаба, и ядовитым, как змея. Нет, Алекс, я не сумасшедший. Готов согласиться, мой пафос может выглядеть напыщенно, но когда ты воочию встречаешься с целью своих поисков, когда получаешь возможность вступить в контакт с неощутимой, но тем не менее самой могущественной силой на Земле, ты так или иначе должен будешь поверить своим глазам.
Я веду речь о некоей физической сущности – подчеркиваю, физической! – владеющей миром и, в частности, нашей планетой. Всякого рода христиане, моралисты и унтерменши страшатся ее. Так, устами Ницше, говорил Заратустра! Столкнувшись со всякой недоступной их пониманию тайной, они испытывают ужас. Только подлинные, кровь от крови, арийцы способны смело взглянуть тайне в глаза, подружиться с ней. Этим я, в общем, и занимаюсь.
– Это программа «Аненэрбе»?
Боров вздохнул:
– В какой-то мере. К сожалению, моя лаборатория существует полуофициально. Тому есть серьезные причины. Наши поиски слишком опасны и непредсказуемы, чтобы Зиверс[39] взял нас под свое крыло. Я действую на свой страх и риск, конечно, под негласным покровительством господина Майендорфа и самого рейхсфюрера, но об этом не стоит распространяться.
Наступила тишина.
Боров долго остывал после такого продолжительного монолога. Я не мешал ему и с бешеной скоростью прокручивал в уме вопросы, на которые надо было обязательно получить ответ.
Пусть Ротте выскажется.
Пусть его послушает мой визави, укрывшийся в шкафу.
Пусть Крайзе запишет ответы борова.
Я первым нарушил тишину:
– Это серьезный разговор, Франц. Ты убедил меня, что занимаешься важным делом, однако непонятно, почему ты сам не можешь выудить у Хаусхофера необходимые тебе материалы? Насколько мне известно, ты защитил у него диссертацию.
– К сожалению, наши дороги разошлись. Мы крупно повздорили. Профессор почему-то решил, если он когда-то помог мне, то может считать меня своим преданным учеником. Я предан рейху, а не отдельному человеку, и эту границу никому не позволено переступать. Это размолвка связана с Гессом, тот был его верным последователем, но не будем развивать эту тему. При встрече с Хаусхофером пустишь слезу. Ты лучше других подходишь для этой цели. Профессор сентиментален. Можешь предложить ему выбор – свобода в обмен на письма. Можешь сыграть в оппозиционность режиму…
– Ни за что!! – воскликнул я.
Ротте хмыкнул.
– Не беспокойся. В этом деле замешаны такие высокие особы, что никому в голову не придет заинтересоваться твоей мнимой оппозиционностью.
– Майендорф в курсе?
– Это его идея – привлечь тебя. Рейхсминистр, как говорят Советы, дал добро. Пора налаживать более тесные контакты между «Аненэрбе» и вермахтом.
После короткой паузы Ротте открыл карты.
– Несколько дней назад рейхсфюрер, докладывая о ходе следствия по делу июльских заговорщиков, упомянул о Хаусхофере – мол, этот выживший из ума профессор до сих пор ведет переписку с завзятым предателем Рудольфом Гессом. Фюрер своей гениальной мыслью сразу проник в самую суть. Он заявил, Рудольф не предатель… он никогда не изменил бы мне… этой перепиской следует обязательно заняться… может, мы что-то упустили в смысле возможности перемирия на Западе… Рудольф даже в английском плену не станет терять времени даром. Возможно, он посылает нам сигналы? Возможно, англичане опомнились и перед лицом большевистского потопа пытаются возобновить прерванные переговоры? Цензурные копии не могут вскрыть тайный смысл…
Одним словом, рейхсфюрер поставил задачу добыть эти письма, причем сделать это надо деликатно, не привлекая внимания врагов рейха.
Ты вступил в большую игру, Алекс. Имей в виду, это большая ответственность, но только в этом случае перед тобой откроются невиданные перспективы, по сравнению с которыми твои потуги подключиться к какому-нибудь выгодному дельцу выглядят мелковато. Прозит!
– Прозит!..
Появившийся на мониторе Анатолий Закруткин продолжил:
«…ближе к полуночи Алекс и Ротте отправились на вокзал. Отвез их Густав Крайзе. Он настолько ловко управлялся с рулем, что заслужил похвалу штурмбаннфюрера.
– Ты ловкий парень, Густав. Я полагаю, мы с тобой сработаемся.
Как только Густав вернулся, мы закрылись с ним в комнате Алекса. Для начала несколько раз прокрутили пленку.
– Не страшно? – спросил я Густава. – Смотри, как бы Люцифер тебе пятки не откусил.
– Господин Первый, кто только ни кусал меня за пятки – и ничего, выжил.
– Густав, тебе не кажется, что мы разворошили осиное гнездо?
– …и заодно сунули руки в банку со скорпионами.
– Надо как следует потрясти Штромбаха. Говорят, есть такая штука, которую можно подключить к телефону…
– Если вы, господин Первый, обеспечите мне доступ в его квартиру, можно не только прослушивать разговоры, но и записывать их на специальный аппарат.
– А как насчет Ротте, Густав?»
Глава 4
Из воспоминаний Н. М. Трущева.
«…полученные на Лубянке копии писем Гесса, отправленные Хаусхоферу из английского плена, были немедленно доставлены Петробычу.
Я никак не мог взять в толк, по какой причине такая фигура, как Сталин, по-прежнему делает ставку на этого фашиствующего в английском плену мракобеса. Если попытка обладавшего «гениальной мыслью» Гитлера обнаружить в этих строчках надежду на спасение была понятна – в его положении схватишься за любую соломинку! – пристальный интерес Петробыча вызывал недоумение.
Что могли скрывать эти сентиментальные, переполненные болезненными подробностями послания?
«29 сентября 1942 года
Рудольф Гесс – Карлу Хаусхоферу
Естественно, мое нынешнее положение не из приятных. Но в военное время люди часто попадают в ситуации, не очень приятные. Дело не в этом! В чем дело, ты, безусловно, знаешь – но в этом плане можешь быть совершенно спокоен!
Полагаю, ты получил письмо, которое я тогда (в мае 1941-го) оставил для тебя нашему другу Пинтшу. Совершенно согласен, что было не очень логично придавать такому письму более легковесный тон (чтобы смягчить удар), чтобы потом вложить в него копию более серьезного письма фюреру. Но с тех пор прошло уже больше года, и вы все свыклись с тем, что произошло!
Я часто думаю о семинаре с покойным Биттерауфом и о том, что читал о Гнейзенау. Ты заинтересовался этим, как интересовался всем, что волновало меня.
- Пусть волны в бурю завывают,
- Жизнь иль смерть тебе суля,
- И выкинут без сил на берег,
- Оставайся все же капитаном своего корабля.
Бесспорно, я разбит. Но также бесспорно и то, что я был капитаном своей судьбы. VW[40]. Поэтому мне не в чем себя упрекнуть. VW. Во всяком случае, я рулил. Ты не хуже меня знаешь, что компас, которым мы руководствуемся, испытывает воздействие тех сил, которые работают независимо от нашей воли.
Пусть они будут благосклонны к тебе в грядущем году!
Всегда твой. Р. Г.
Пожалуйста, позвони в Харлахинг[41]и передай, что со мной все в порядке».[42]
Что могло привлечь внимание Петробыча в этих насквозь пропитанных обывательским мусором строчках? Чем могли заворожить вождя, обладавшего добротным литературным вкусом, «завывающие в бурю волны»?
Эта вопрос подспудно давил на меня, ведь от правильного ответа зависело мое будущее, если не жизнь. В любом случае, соавтор, у меня не было права на ошибку. Слишком глубоко забрались мои подопечные в нацистский курятник. Объем работы увеличился многократно и никого со стороны не привлечешь. Дело, сам знаешь, было на чьем контроле, вот тут и повертись.
Мой анализ перспектив, открывшихся перед «близнецами», Федотов в целом одобрил. При этом напомнил о необходимости проинструктировать наших разведчиков в том смысле, что их первейшей задачей является активный сбор сведений о работах, ведущихся в «Аненэрбе», а также оперативная информация о состоянии дел в верхушке рейха, для чего необходимо использовать Майендорфа, Штромбаха и, по возможности, Ротте. Кроме того, от Штромбаха следует потребовать передать ту часть архива абвера, к которой тот имеет доступ.
Оказалось, мы плохо изучили толстяка.
Негодяй сумел нанести ответный удар».
После того как профессор Хаусхофер позволил снять копии с писем Гесса, 31 августа 1944 года его выпустили из Дахау. Через несколько дней в «Фёлькишер Беобахтер» появилось обращение, в котором приверженец геополитики утверждал:
«Каждый из нас в какой-то мере является актером на политической сцене мира. Даже находясь на самом скромном посту, ниспосланном нам Богом, мы должны вносить свой вклад в формирование будущего нашего народа, если будем следовать за вождем.
Не будьте ограниченными!
Не идите на поводу у изменников типа Штауффенберга. Их попытки лишить нацию руководящего гения Адольфа Гитлера не имеют ничего общего с подлинными национальными интересами.
Германия проклянет их в веках!..»
«Берия откликнулся на этот позорный призыв в своей обычной манере.
– Неплохо отделали в гестапо эту буржуазную прощелыгу!..»
В «Анти-Дюринге» небезызвестного Фридриха Энгельса обнаружилась подборка копий последних донесений, поступивших в Центр от «близнецов»:
«…сентября Артист отправился в Швейцарию по линии Шелленберга с задачей снять копии с переписки Гесса с его престарелой теткой, фрау Эммой Ротхакер, проживающей в Базеле. При встрече Артист представился посланцем фюрера, поручившим ему сфотографировать письма, присланные Гессом.»
Первый
«Первому.
Копии писем Гесса необходимо выкупить. Посещение Артистом банка в Женеве подтверждаем. В настоящее время уточняем сумму, снятую объектом с личного счета. Зафиксирован контакт Артиста с представителем СИС в Женеве. Предупредите, он играет с огнем.
Желаем удачи.
Центр»
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«…мистика мистикой, дружище, но у любой, самой завиральной, идеи всегда найдется реальный, вполне ощутимый довесок, с помощью которого можно выудить из подобной ерундистики вполне ощутимые политические выгоды.
Имей в виду, Петробыч досконально разбирался в этих вопросах. Он умел заглядывать далеко вперед. Этого у него не отнимешь. Сталин первым сумел разглядеть зловещий мир, который, как хищный зверь, поджидал нас после победы. Даже Берия, уж на что головастый руководитель, и тот закопался в повседневке, тем более что контуры победы все «омче» вырисовывались на горизонте. А тут какой-то Хаусхофер и давным-давно выведенный из игры Гесс!»
«…что касается Гесса, предысторию его авантюрного полета выложил Штромбах. Заломил такую цену, что на Лубянке охнули, однако никто не посмел возразить, так как дело, сам понимаешь, находилось на контроле у того, с кем не поспоришь.
Майор не подвел – выложил все без утайки. Проверка по другим источникам в целом подтвердила правдивость его версии. Эти источники теперь известны – например, знаменитый «Стэнли» (Ким Филби), успевший к тому моменту перебраться в СИС, и «Гомер» (Дональд Маклин) из министерства иностранных дел Великобритании».
«…за пустоватой и вялой фразой борова насчет верности рейху, а не отдельным личностям скрывалась история пятилетней давности, в которой простофилей выступил наш старый знакомый, Рудольф Гесс, свихнувшийся на арийских добродетелях, а роли злодеев исполнили рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер и заместитель фюрера по партии Мартин Борман. Кстати, Борман в ту пору служил у Гесса начальником канцелярии.
Эта история – хороший пример, как нужно обращаться с тайной, так что, соавтор, будь осторожен!
Если по наивности или неоправданной любознательности ты ухватился за ее кончик и тем более легкомысленно потянул за него, будь осторожен. Любой ценой постарайся сохранить дистанцию между собой и тайной и никогда не поступайся достоинством, какими бы «измами» обратная сторона бытия ни пыталась соблазнить тебя.
Далее я изложу некоторые сведения из служебной записки, составленной на имя наркома НКГБ В. Н. Меркулова, которую тот представил Петробычу. Твоя задача, соавтор, представить эти материалы как вольный пересказ. Ни в коем случае не ссылайся на те или иные документы, кроме публицистических и художественных произведений, которые тем или иным образом подтверждают изложенную Штромбахом версию.
Например, можешь упомянуть Ю. Семенова и его очерк «Скорцени – лицом к лицу», а также на воспоминания некоторых причастных к этой главной тайне войны лиц.
Не более того.
Это важно, соавтор! Пусть каждый сам попытается докопаться до истины, наше дело – указать ему направление поиска. В этом состоит один из главных принципов Согласия – каждый сам!..»
«…к 1939 году правдолюбец Гесс уже порядком надоел фюреру своими странностями и особенно вызывающей приверженностью к самому дикому оккультизму. Давняя дружба и человеческие отношения с Рудольфом начинали тяготить на глазах бронзовеющего вождя, тем более что в отношении тайн германского духа Гитлер под влиянием Гиммлера все более склонялся к идее строжайшей иерархии в устройстве мира, что исключало коллективистский взгляд на таинственных «прагерманских учителей», или махатм, скрывающихся либо в пещерах Тибета, либо в пустотах ледяного щита Антарктиды.
Все ближайшее окружение вступившего на тропу войны фюрера презирало витающего в оккультных облаках Гесса. Старые бойцы не могли без насмешек относиться к его попыткам с помощью самых сумасбродных астрологов протоптать дорожку в будущее. Правда, на публику раскол не выносился – для самых близких соратников Гесс являлся фигурой необременительной и романтической. Его вполне могли бы оставить в покое, как случилось, например, с Розенбергом, чью свинцовую «арийскую» мысль никто в руководящих органах рейха всерьез не воспринимал.
Если бы не посты своего заместителя и руководителя партии, которые доверил ему фюрер!
Если бы не Гиммлер и Борман!..
С точки зрения этих быстро набиравших силу молодых вождей Гесс бревном лежал у них на дороге. Пока наци номер три имел решающее слово в руководстве партии, их дальнейший карьерный рост был невозможен. Тогда эти два мастера интриги пустили в ход такое грозное оружие, как замешанная на оккультизме дурь или, точнее, трепетно-восторженное отношение простоватого Руди к тайне.
По словам Штромбаха, главным препятствием на пути к мировому господству при том раскладе политических сил, какой существовал в Европе в тридцатые годы, германское руководство считало угрозу войны на два фронта. Устранить ее было необходимо любой ценой. Мюнхенский сговор явился серьезным успехом на этом пути, после которого реально забрезжила возможность союза с Великобританией.
В туманный Альбион зачастили посланцы Гитлера. Первым отправился в Лондон личный адъютант фюрера, капитан Видеман. По словам тогдашнего посла в Великобритании Герберта фон Дирксена, явившись в германское посольство, Видеман представился тайным посланником, направленным в Лондон с секретной политической миссией. С благословения Гитлера и по приказу Геринга, не ставя в известность Риббентропа, Видеман должен был выяснить у представителей британского правительства, будет ли для них приемлемым визит высокопоставленного лица (имелся в виду сам Геринг), целью которого должен был стать откровенный разговор о дальнейшем развитии англо-германского взаимопонимания.
Вскоре после Видемана Лондон посетил гауляйтер Данцига Форстер, пользовавшийся безграничным доверием Гитлера.
Вслед за Форстером в Лондоне объявился руководитель судетских немцев Конрад Хенлейн. В германском посольстве он как чешский гражданин не появлялся и изо всех сил старался доказать, что никакого отношения к господину Гитлеру не имеет и только в интересах Чехословакии пытается добиться примирения между Германией и Великобританией».
«…идею о том, что такие мелкотравчатые посланцы, как, впрочем, и всякого рода непрошеные миротворцы из среды немецкой аристократии, не способны сдвинуть дело с мертвой точки, Гитлеру подкинул Борман. Начальник партийной канцелярии намекнул, что только руководитель высшего ранга – например господин Гесс, способен добиться успеха. По словам Отто Скорцени, фюрер обеими руками схватился за эту идею. Дело, по совету того же Бормана, поручили Гиммлеру, который по рекомендации Майендорфа в качестве исполнителя выбрал Франца Ротте.
Интрига выстраивалась поэтапно.
Ротте, считавшийся близким к Хаусхоферу человеком, должен был побудить профессора вдохновить Гесса на подвиг. Не раз и не два толстяк напоминал Хаусхоферу, что вся Германия с ужасом воспринимает перспективу противостояния «двух арийских господствующих рас». С не меньшим сожалением смотрит на эту вражду «Высший неизвестный», не желающий войны между родственными народами. Боров с апломбом утверждал – «Сын Света» подтвердил возможность заключения мира, этот вопрос он прояснил «с помощью радиосвязи».
Его слова упали на подготовленную почву. К тому моменту и сам Гесс, пытаясь помочь фюреру, делал все возможное, чтобы установить контакты с арийскими братьями на том берегу Ла-Манша. Он всегда мечтал сплотить «родственные народы». С этой целью его доверенное лицо, старший сын Хаусхофера, Альбрехт, установил контакты с влиятельными представителями английского высшего света, которые охотно прислушивались к «голосу крови», а в своих оккультных кружках и к советам «Высших неизвестных». Заодно Гиммлер «поработал» с близкими к Гессу астрологами и те незамедлительно составили несколько «независимых» гороскопов, которые «со всей очевидностью» подтверждали необходимость полета наци № 3 в Англию.
В конечном итоге, Гесс, нашпигованный гороскопами, а также соблазном объединения двух соседствующих арийских племен, – в разговоре с фюрером охотно согласился пожертвовать собой».
«…принять во внимание показания плененного в Белоруссии адъютанта Гесса, Пинтша, который подтвердил, что за несколько дней до полета Гитлер принял Гесса. Они беседовали более четырех часов. Этот факт привлек внимание всех, кто был близок к фюреру, так как с началом войны подобных по длительности бесед между ними не случалось.
На допросе Пинтш выразился в том смысле, что полет Гесса являлся звеном в цепи попыток Гитлера добиться мира на Западе. Этот факт подтверждает прощальное письмо Гесса, которое Пинтш сразу после вылета должен был вручить Хаусхоферу, а тот – фюреру. В нем Гесс, по словам Пинтша, давал клятвенные заверения, что порученную миссию он исполнит любой ценой. Следовательно, Гесс отправился в Англию не вопреки и не с молчаливого ведома, а по прямому указанию Гитлера, и попытки англичан объявить этого посланца сумасшедшим являются частью Большой игры.
Этот вывод подтверждает упорство, с которым наши союзники до сих пор отстаивают эту точку зрения.
Им есть что скрывать!
Кто будет иметь дело с сумасшедшим?! Другое дело, посланник такого высокого ранга, к тому же наделенный соответствующими полномочиями[43]. В этом случае переговоры неизбежны и возникает необходимость известить союзников об их результатах.
Такой поворот событий никак не входил в планы Черчилля, тем более что, с его точки зрения, правительство Ее величества с блеском выиграло партию, начало которой приходится на двадцатые годы, когда все усилия туманного Альбиона были направлены на то, чтобы чужими руками уничтожить большевизм в его колыбели. Джентльменское соглашение с Гессом было удачным компромиссом, вполне в духе британской политики, – Гитлер повернул на восток, а Лондон на три года сохранил свободу рук…»
Глава 5
Между тем сгустились сумерки. Пора возвращаться домой, иначе можно опоздать на последний автобус.
У калитки какая-то резко пробудившаяся антимония внезапно тормознула меня:
«Куда я спешу?
Черт с ним, с автобусом!
От чего отказываюсь? Что захватил с собой? Пару электронных носителей и какие-то бумажки? Что это, как не мелкие обломки тайн великой войны, большая часть которых осталась в сказочном домике, внезапно представшем передо мной таинственным островом в безбрежном океане информации».
Я почувствовал себя струсившим Робинзоном и обернулся.
Логово Трущева уныло глядело мне вслед. В темных окнах отчетливо читалось сожаление. Мне стало не по себе.
Сколько томов непролистано! Сколько закоулков не обшарено! Не простуканы стены, не выдраны половицы, не разобрана печь, да и в курьих ногах не плохо бы покопаться, не говоря о многочисленных изданиях социал-реалистической литературы и подписках старых газет.
Я вернулся, включил свет. Обыск – так обыск! Печку решил разжечь – или развалить! – позже, а пока взялся за классиков.
Стоило только хорошенько потрясти Владимира Ильича, как из недр его сочинений посыпалась тайна за тайной. Оставалось только нырнуть в них с головой.
«… В 1942 году специалисты из «Аненэрбе» выступили с заявлением, что их противники – в первую очередь русские – прибегают к услугам каких-то потусторонних сущностей, которые и позволяют им побеждать!
По их заявлениям, Великобритания и США опутаны масонскими ложами, которые при помощи мистических приемов пытаются сломить боевой дух германской нации.
Руководитель «Аненэрбе» штандартенфюрер СС Зиверс потребовал противопоставить вражеским усилиям такие же методы. В настоящее время специалисты «Аненэрбе» пытаются использовать в военных целях древний ритуал «маятниковой локации», приспособив его к поиску подводных лодок противника…»
«…в рамках проекта «Поиски Шамбалы» особое подразделение СС в пригороде Берлина Бухе поддерживает радиосвязь с передатчиками, расположенным в различных частях земного шара. Один из них зафиксирован в районе Тибета. Командует подразделением оберштурмбаннфюрер СС Франц Ротте. По словам борова, своей главной задачей он считает установление радиосвязи с Fhrer der Welt, то есть с Люцифером. По сведениям Оборотня, привлеченного к работе с ноября 1944 года, попытки расшифровать код, соответствующий порядку задержки радиосигналов (эффект LDE), продвинулись настолько, что, как утверждает боров, он уже несколько раз выходил на связь с объектом.
Позывные Люцифера – DRF-13…»
«…21.07.1944 сразу после провала путча арестован «Орион». Занесен в список «личных врагов фюрера». Помещен в концлагерь Равенсбрюк, условия содержания щадящие.
«…из надежного источника (Отто) стало известно о программном выступлении рейхсминистра СС Гиммлера перед командирами войск СС 4 октября 1943 года в Познани. Полный текст отправлен по каналу Б, здесь приводим выдержки из доклада, до сих пор являющегося директивным указанием руководящему составу СС:
«Большинство из нас знает, что означает видеть перед собой сотни трупов, лежащих рядом, пятьсот или тысячу трупов. Быть замешанными в этом и в то же время оставаться достойными товарищами, вот что делает нас такими твердыми. Такую страницу в нашу историю еще никто не вписал. Подобная страница никогда более не будет написана… Что происходит с русскими или чехами – мне абсолютно безразлично. Живут ли други народы комфортабельно или они гибнут от голода, интересует меня только в той мере, в какой мы нуждаемся в них как в рабах для нашей культуры. Если 10 тысяч русских баб сдохнут от голода, копая для нас противотанковые рвы, меня это интересует только с точки зрения готовности этих сооружений для обороны Германии. Мы, немцы, являемся единственным народом на Земле, который достойно относится к животным. Мы можем занять достойную позицию и в отношении человеческих животных, но было бы преступлением против нашей собственной крови проявлять о них заботу и передавать им наши идеалы».
«…Что касается победоносного окончания войны, все мы должны осознавать следующее: войну следует выиграть духовно, напряжением воли, психологически – только тогда как следствие придет ощутимая материальная победа. Тот, кто капитулирует, кто говорит – у меня нет больше веры и воли к сопротивлению, – проигрывает. А тот, кто до последнего часа проявит упорство и будет сражаться еще в течение часа после наступления мира, выиграл. Здесь мы должны применить все присущее нам упрямство, являющееся нашим отличительным свойством, всю нашу стойкость, выдержку и упорство. Мы, наконец, должны показать англичанам, американцам и русским – мы упорнее. Именно мы, СС, будем теми, кто всегда устоит!.. Если мы сделаем это, многие последуют нашему примеру и также устоят. Нам нужно, в конечном счете, иметь волю (и мы ее имеем) к тому, чтобы хладнокровно и трезво уничтожать тех, кто на какой-то стадии не захочет идти вместе с нами – а такое при определенном напряжении у нас в Германии может случиться. Пусть лучше мы столько-то и столько-то человек поставим к стенке, чем впоследствии в определенном месте возникнет прорыв. Если у нас будет все в порядке в духовном отношении, с точки зрения нашей воли и психики, то мы выиграем эту войну по законам истории и природы – ведь мы воплощаем высшие человеческие ценности, самые высокие и устойчивые ценности, существующие в природе».
«…14 октября сего года покончил с собой фельдмаршал Роммель. Его уличили в причастности к заговору, однако, учитывая его прежние заслуги, Гитлер предложил ему «лично принять непростое решение». Были организованы государственные похороны. Старейший генерал немецкой армии фельдмаршал фон Рундштедт произнес похоронную речь. «Его сердце принадлежало фюреру!» – заявил Рундштедт».
«…по признанию «Отто», в сентябре у Гитлера случился нервный срыв, сопровождавшийся упадком сил, и он слег, но к ноябрю поправился и вернулся в Берлин».
«…особой важности.
В частной беседе «Отто» сообщил, что состояние здоровья фюрера давно внушает опасения Гиммлеру. По словам рейхсминистра, «…теперь фюрер не в силах сдерживать гнев. По мере того как вести с фронтов становились все хуже и хуже, его все чаще охватывает истерия. Его мучает дрожь в руках и ногах, которую он не может унять».
«Отто» признался: «Еще весной 1941 года Гиммлер через посредников в Швейцарии приступил к изучению вопроса, как Англия прореагирует на компромиссное предложение мира, если ее партнером на переговорах будет не Гитлер, а он».
«… «Отто» признал, что начальник 6-го отдела РСХА Шелленберг в летом 1943 года предложил Гиммлеру заменить фюрера, в тот момент находившегося в Виннице. По словам «Отто», «…рейхсфюрер был «озадачен», однако еще в апреле того же года с согласия рейхсфюрера СС его доверенный сотрудник проинформировал министра иностранных дел Италии графа Чиано о готовности Гиммлера к компромиссному миру.
В октябре 1942 года Гиммлер дал указание собрать материал о болезнях Гитлера, который только можно будет отыскать. В досье 26 страниц».
Центр – Первому:
Ваши сведения представляют исключительную ценность. Необходимо более детально просветить через «Отто» попытки Гиммлера вступить в контакт на Западе. Просим также сообщить поименно руководящий состав общества «Аненэрбе», его состав и место расположения архива.
Желаем удачи…»
Центр – Юстасу:
По нашим сведениям, в Швеции и Швейцарии появлялись высшие офицеры службы безопасности СД и СС, которые искали выход на резидентуру союзников. В частности, в Берне люди СД пытались установить контакт с работниками Аллена Даллеса. Вам необходимо выяснить, являются ли эти попытки: 1) дезинформацией, 2) личной инициативой высших офицеров СД, 3) выполнением задания центра.
В случае, если эти сотрудники СД и СС выполняют задание Берлина, необходимо выяснить, кто конкретно послал их с этим заданием.
В приложении перечислялся список научно-исследовательских отделов «Аненэрбе», от астрономического и геофизического (бывшего метеорологического, переименованного в 1939 году по личному указанию рейхсфюрера СС Гиммлера) до исследовательского отдела насыпных обитаемых холмов, а также официальные документы, освещающие и регулирующие их деятельность.
Приводить их все нет смысла, кроме разве что документа, относящегося к филиалу «Аненэрбе» – Институту по специальным исследованиям целевого военного значения (ИСИЦВЗ), в рамках которого производились медицинские опыты особого рода.
«Аненэрбе»
Берлин – Далем
Институт по специальным исследованиям
целевого военного значения
9 февраля 1942 г. Пюклерштрассе, 16
Секретный документ государственной важности.
Главное имперское управление безопасности.
Берлин, Принц – Альбрехтштрассе, 8
Дорогой Брандт! Отчет профессора доктора Хирта[44], который Вы затребовали… приложен к настоящему письму.
Этот отчет касается: 1) его исследований в области микроскопии живых органов; открытия новых методов исследования и конструкции нового микроскопа; 2) его предложения по поводу получения черепов еврейско-большевистских комиссаров.
Зиверс, штандартенфюрер СС.
Далее приводился сам отчет:
Имеются богатые коллекции черепов всех рас и народов. Однако в распоряжении науки имеется так мало черепов евреев, что работа с ними не может дать достаточно надежных результатов. Война на Востоке теперь дает нам возможность восполнить этот пробел. Получив черепа еврейско-большевистских комиссаров, которые представляют собой прототипы отвратительных, но типичных недочеловеков, мы сможем сделать ряд существенных научных выводов.
Лучшим практическим методом для получения и отбора этой коллекции черепов явится распоряжение вооруженным силам немедленно передавать живыми полевой полиции всех захваченных еврейско-большевистских комиссаров. В свою очередь, полевая полиция должна… тщательно за ними следить до прибытия специального уполномоченного (молодого военного или полицейского врача либо студента-медика), которому будет поручен сбор материала. Он должен предварительно заснять их на пленку, провести антропологические измерения и, насколько это возможно, установить происхождение, дату рождения заключенного и другие личные данные о нем.
Вслед за тем, как эти евреи будут умерщвлены, – при этом голова не должна быть повреждена, – уполномоченный отделит голову от тела и отошлет ее в специально созданном для этой цели, закрывающемся жестяном ящике, заполненном специальной жидкостью для консервации, по месту назначения. На основании фотоснимков и других данных о голове, а затем о самом черепе, можно приступить к сравнительным анатомическим исследованиям расовой принадлежности, патологических явлений, связанных с формой черепа, формой и размером мозга и другими данными. Самым подходящим местом для хранения и исследования полученных таким образом коллекций черепов является новый имперский университет в Страсбурге в силу своего призвания и стоящих перед ним задач.
Хирт, гауптштурмфюрер СС.
Далее следовал запрос, касавшийся поставки исходного материала для проведения «научных опытов» в концлагере Натцвейлер:
Секретный документ государственной важности.
Главное имперское управление безопасности.
В связи с Вашим письмом от 25 сентября 1942 г. IV B 4 3576/42g 1488 и проведенными затем личными беседами по вышеуказанному вопросу сообщается, что сотрудник здешнего управления, гауптштурмфюрер СС д-р Бруно Бергер, которому было поручено выполнение вышеупомянутого заказа, закончил работы в концлагере Освенцим 15 июня 1943 г. из-за возникновения угрозы эпидемии.
Всего было обработано 115 лиц, в том числе 79 евреев, 2 поляка, 4 азиата и 30 евреек… Для дальнейшей обработки отобранных лиц теперь необходимо немедленно перевести их в концлагерь Натцвейлер, что должно быть проведено в ускоренном порядке, учитывая угрозу эпидемий в Освенциме. Поименный список отобранных лиц прилагается.
Просим дать соответствующие указания.
Зиверс, штандартенфюрер СС.
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«Об этом забывать нельзя, соавтор! Напомни об этом, и тебе зачтется!..»
«… Второй, сумевший проникнуть в сумрачный мир «германских древностей», снабжал нас подобной абракадаброй до конца февраля 1945 года, после чего связь оборвалась.
На этот раз руководство достаточно спокойно отнеслось к этому прискорбному факту. В момент победной эйфории, охватившей высшее руководство страны, судьбы моих подопечных отошли на второй план. Конечно, все необходимые меры для их розыска и восстановления связи были предприняты, но уже без тех истерических, на грани срыва разносов и требований создать партийную комиссию по расследованию и выявлению скрытых врагов и т. д., и т. п., которые были характерны для 1941–1944 годов.
В марте Берия провел расширенное совещание, на котором присутствовали все, кто был задействован в этой операции, включая вояк из Разведуправления Красной Армии (полковник Закруткин). В итоговой резолюции было зафиксировано общее для всех участников мотивированное мнение об отсутствии реальных ошибок и преступных нарушений со стороны кураторов. Поиски разведчиков решено было продолжить, а мне как ведущему группы было поручено установить причину потери связи, обстоятельства, связанные с этой потерей, а также судьбы «близнецов» и небезызвестного Крайзе.
Важность их работы можно подтвердить копией последнего донесения в Центр, которое касалось архивов «Аненэрбе», хранившихся в неприметном здании, расположенном в тихом даже в те бомбардировочные дни районе Берлина, Далеме, а также по многочисленным городам и весям Германии, где притаились институты этого преступного сообщества. Начиная с декабря 1944 года их начали свозить в Северную Вестфалию, имение Бёддекен, расположенное возле знаменитого теперь замка Вевельсбург (в основном коллекции). Значительную часть документации нацисты отправили в Нижнюю Силезию, в древний замок Альтан.
Здесь мы их и захватили…»
Я не удержался, встал. Внутри все трепетало. Пытаясь обрести равновесие, подошел к окну.
За окном в сгустившихся исторических сумерках, под дождем – мелким, осенним, – по лужам, некопаным грядкам, поникшей траве, по обронившим листву деревьям, – насколько хватало воображения, шагали скелеты.
Их было не сосчитать.
Они двигались молча, неспешно. Для них не было преград. Мертвецы возникали из ничего и исчезали ни в чем. В руках несли свои черепа. У некоторых в костлявых руках было по несколько черепов, в том числе и детских.
Это был жуткий, убивавший всякие антимонии парад. Кое-кого я узнавал – например, несчастную Таню Зайцеву. У меня даже ее карточки не было, но я сразу узнал ее.
По черепу.
Узнал погибших под бомбами Тамару Сорокину и фрау Марту. Узнал сгинувшего в плену сержанта Кандаурова, погибшего на Висле лейтенанта Заслонова.
Всех расстрелянных и замученных…
Часть IV. В водовороте победы
Сталин – противоестественный человек. Нас ожидают тяжелые испытания.
У. Черчилль (август 1943 г.)
Глава 1
Из воспоминаний Н. М. Трущева:
«…О «близнецах» вспомнили летом сорок пятого, и в конце года, после начала Нюрнбергского процесса[45], меня отправили в Германию с особо важным заданием, о котором можно было сказать только одно – выполнить его было невозможно».
«…это была моя вторая командировка в Германию. Во время первой, организованной в самом конце войны, мне удалось отыскать Анатолия Закруткина. К сожалению, следы Алекса-Еско фон Шееля и, что обиднее всего, Крайзе – ведь он уже был в наших руках! – напрочь затерялись в разгромленном Третьем рейхе. Штромбах и Ротте тоже будто растворились. Вместе с ними пропала последняя надежда выяснить причину потери связи и связанных с этим ЧП трагических пробелов в послужном списке «близнецов». Единственное, что мне удалось нарыть, это некролог, посвященный группенфюреру СС Людвигу фон Майендорфу, павшему «смертью храбрых в боях с большевиками».
Читать бесплатно другие книги:
