Ганнибал. Кровавые поля Кейн Бен
– Возможно, я низкого происхождения, и я, несомненно, грек. Но это не заставит исчезнуть сорок тысяч драхм, которые мне должен твой муж.
– Ты получишь свои деньги! Ты прекрасно знаешь, что он всегда выполняет свои обязательства, да будут прокляты твои глаза.
– Да, казалось бы, учитывая его и твое происхождение, но я уже год не видел ни одной драхмы. Человек не может так долго ждать, он умрет от голода.
– Фабриция здесь нет. Быть может, ты не заметил, что сейчас идет война!
– Несомненно, Фабриций служит образцом для нас и всей Республики, но из этого не следует, что он может забыть про свои долги. В течение первых месяцев прошлого года я досаждал ему требованиями вернуть деньги. Ведь его отослали в Иберию вместе со Сципионом. Я стал задавать вопросы, и мне рассказали, что он вернулся, но его тут же отправили в Цизальпийскую Галлию, и тогда я послал ему письмо. Он мне не ответил.
– Вероятно, он не получил твоего письма. Там воцарился настоящий хаос. Проклятые галлы убивали всех наших гонцов.
На губах грека появилась хитрая улыбка.
– Я отправил свое письмо морем.
Уверенность Атии несколько уменьшилась.
– Но из этого еще не следует, что он его получил.
– Верно. Однако после того как без ответа остались мои второе и третье письма, я решил, что пришло время поговорить с тобой. Я собирался нанести вам визит, но мои источники сообщили, что ты намерена посетить город именно сегодня. Какая прекрасная возможность поболтать… И узнать, получила ли ты какие-то указания от своего мужа по данному вопросу.
Атия никак не показала, что она слышала слова Фанеса. Она лишь смотрела на него так, словно перед ней ядовитая змея.
– Кто тебе сказал, что я приеду в Капую? Марциал мог поделиться этой новостью только с друзьями.
Как и Гай, сообразила Аврелия.
Улыбка Фанеса стала еще шире.
– Раб, – презрительно бросила Атия. – Ты подкупил одного из рабов Марциала.
– У меня есть глаза и уши по всей Капуе. – Грек взмахнул руками. – Я ростовщик. Такие люди, как я, должны знать, о чем говорят в городе. Кто встревожен, кто хочет начать новое дело, ну, и другие сведения…
– Ты настоящий кровосос, – прорычала Атия.
Фанес укоризненно покачал головой.
– Твой муж всегда был вежлив со мной. В особенности, когда хотел, чтобы я продлил срок возврата долга. Должно быть, дело в его римском происхождении.
Атия не снизошла до ответа.
– Идем, Аврелия!
На этот раз Фанес не попытался ее остановить, он лишь повернул голову.
– Ахилл! Весельчак!
Двое мужчин, которых Аврелия заметила раньше, появились в дверном проеме. Они не были вооружены, но на их лицах застыло мрачное выражение.
– Господин? – спросил первый головорез, щеки которого избороздили глубокие шрамы.
Аврелия ощутила дурноту. Должно быть, его звали Весельчак. Она уже видела таких мужчин. Пара бывших гладиаторов, которым теперь платил грек.
– Никто не покинет лавку, пока я не разрешу, – заявил Фанес.
– Да, господин. – Громилы встали плечом к плечу, закрывая выход на улицу.
Хозяин винной лавки проворчал приглушенным голосом, что порча товара является преступлением, и исчез в задней комнате.
Атия расправила плечи.
– И что ты намерен делать? Прикажешь своим головорезам напасть на нас?
– Надеюсь, до этого не дойдет, – кротко ответил Фанес.
– Ты – жалкий пес! Если я закричу, сюда сбегутся люди.
– Может быть, да, а может быть, и нет. Но если у кого-то достанет глупости так поступить, Ахилл и Весельчак объяснят им, что они совершают грубую ошибку.
Ростовщик был прав. Аврелия поняла это по молчанию матери. Даже днем жители Капуи не станут вмешиваться в драку или ссору. Если прольется кровь, могут вызвать городскую стражу, но в остальных случаях каждый должен сам заботиться о себе. Сейчас ей ужасно захотелось, чтобы появился Агесандр, но даже ему будет не просто справиться с такими огромными и решительными мужчинами.
– Они могут поступить так с любым, если получат мой приказ.
– Ты осмеливаешься нам угрожать? – воскликнула Атия.
– Угрожать? Какие угрозы? – Фанес улыбнулся, но его глаза остались холодными. – Я всего лишь хочу поговорить о значительной сумме, которую вы мне должны. И я не сомневаюсь, что тебе это прекрасно известно.
Губы Атии дрогнули, но она ничего не ответила, из чего Аврелия сделала вывод, что мать знает о долге. «Должно быть, она его избегала», – подумала Аврелия, отчаянно мечтая выбраться из винной лавки. Девушка оглядела комнату, надеясь найти какое-то оружие, но ничего подходящего ей на глаза не попалось, и она почувствовала, как ее охватывает паника. «Они не осмелятся причинить нам вред», – сказала себе Аврелия. И все же полной уверенности у нее не было. Она подошла поближе к матери, понимая, что пришло время проявить сплоченность.
– Почему ты нас задерживаешь? Чего ты хочешь? – Аврелия очень надеялась, что он услышит презрение в ее голосе.
Однако грек никак на это не отреагировал, он сохранял невозмутимость.
– Волчий детеныш наконец заговорил… И в его словах больше вежливости, чем у матери! Я прошу лишь о соглашении.
– О каком соглашении может идти речь? – резко спросила Атия.
– Ни о чем большем, чем я заслуживаю. Мне нужны регулярные выплаты денег, которые вы мне должны.
– А если я откажусь? – Взгляд матери метнулся к бывшим гладиаторам. – Ты пришлешь эту парочку?
– Перестань. Ты женщина, занимающая высокое положение. Несмотря на твое мнение обо мне, я цивилизованный человек, – запротестовал Фанес. – Дело может быть передано в суд. – Он посмотрел в глаза Атии.
После долгого молчания мать вздохнула, и Аврелия поняла, что грек одержал победу. Ей хотелось броситься на него, расцарапать лицо, но ее удерживал страх перед двумя громилами.
– Как часто ты хочешь получать платежи? – спросила Атия.
– Каждый месяц.
– Это невозможно!
На губах грека появилась хищная улыбка.
– Можно платить один раз в два или даже в три месяца, но тогда я буду вынужден увеличить процент с двух драхм с каждой сотни до четырех. Естественно, они будут прибавлены к той сумме, которая набежала из-за отсутствия платежей в течение последнего года.
– И у тебя есть документы, которые это подтверждают?
– Конечно. Они в моем доме, если ты пожелаешь на них взглянуть. Подпись твоего мужа засвидетельствована не только мною, но и моим служащим.
Аврелия чувствовала беспомощную ярость, исходящую от матери. Однако интуиция подсказывала ей, что Фанес не врет и они в его власти. Она бы все отдала, чтобы появился отец и все исправил, но надежды на это не было. Он находился очень далеко, сражался на войне, и одни лишь боги знали, вернется ли он домой. Безнадежность смешалась со страхом, и ее гнев угас.
– Ладно, – сказала Атия, и Аврелии показалось, что ее мать мгновенно постарела. – Где твой дом?
– На улице, которая идет за зданием суда, рядом с домом адвоката. Вы увидите знак.
– Я приду завтра утром, чтобы обсудить… условия.
– Буду ждать с нетерпением. – Фанес низко поклонился. – Ахилл, Весельчак, выходите наружу. Вам больше не следует портить настроение госпоже своими безобразными физиономиями.
Аврелия испытала огромное облегчение и последовала вслед за ними. Она твердо решила вести себя так, словно ничего не случилось, как если бы она была их хозяйкой. Однако у нее пресеклось дыхание, когда она увидела, что Весельчак разгадал ее намерения, прижал руку к своему паху и облизнул губы. Ахилл ухмыльнулся. Аврелия повела себя так, словно ничего не заметила – не показывай им слабость! Они не посмеют к тебе прикоснуться, – и вышла мимо них на улицу. И наткнулась на прохожего. Она потеряла равновесие, бывшие гладиаторы принялись хохотать, и девушка отступила назад, стараясь не упасть.
Сильные руки подхватили ее и удержали на месте.
– Ты так торопишься, юная госпожа?
Аврелия посмотрела в веселые голубые глаза. Они принадлежали молодому человеку с открытым лицом и короткими волосами, одетому в свежую белую тогу. Вероятно, на пару лет моложе Квинта, а еще он показался Аврелии красивым.
– Нет. Да. Нет, – сказала она, чувствуя, что краснеет.
– Ты не совсем уверена. – Он рассмеялся, но потом его взгляд упал на Ахилла и Весельчака, и его глаза стали жесткими. – Эти животные тебя побеспокоили?
Радость наполнила Аврелию, когда она увидела за спиной молодого человека трех крепко сложенных рабов. Она не сомневалась, что достаточно произнести одно слово, чтобы ее спаситель натравил своих людей на Фанеса. Аврелия посмотрела в сторону винной лавки. Грек внимательно за нею наблюдал. Однако Атия слегка покачала головой, и девушка поняла, что ей не стоит усугублять их положение.
– Нет. Однако мне следовало смотреть, куда я иду. Приношу свои извинения.
– Прекрасной молодой госпоже нет нужды приносить извинения. – Юноша отпустил ее руки, и Аврелия покраснела еще сильнее. – Меня зовут Луций Вибий Мелито.
Атия внезапно оказалась рядом с Аврелией.
– Атия, жена Гая Фабриция. А это моя дочь, Аврелия.
– Для меня честь знакомство с вами. – Он поклонился. – Мои комплименты твоей дочери. Вне всякого сомнения, она самая красивая молодая женщина из всех, кого я встречал в Капуе. И аромат жасмина, которым она пользуется… просто пленительный.
Аврелия опустила глаза. Она была смущена вдвойне: во-первых, его комплиментом, а во-вторых, существовало только одно место, где она могла взять духи. Она знала, что потом ей за это достанется.
– Ты слишком добр, господин, – промурлыкала Атия. – Я уже слышала твое имя. Кажется, ваша семья живет к югу от Капуи?
– Да. Мы с отцом навещаем друзей. – Взгляд Луция вновь обратился к Аврелии, заставив ее отвести глаза.
– Как и мы. Вы долго здесь пробудете?
– По меньшей мере, пару недель.
– Как чудесно. Быть может, мы еще встретимся на форуме?
– Для меня это будет огромным удовольствием, – ответил Луций, однако его улыбка предназначалась Аврелии.
– Тогда до встречи, – сказала Атия и легонько хлопнула девушку по руке. – Пойдем, дочь моя. Нам еще многое нужно сделать.
– До свидания, – сказал Луций.
– До свидания, и спасибо тебе, – сумела ответить Аврелия, прежде чем Атия увлекла ее за собой.
Она успела заметить помрачневших Ахилла и Весельчака и задумчивое выражение, появившееся на лице Фанеса. И еще восхищенный взгляд Луция. А потом вошла в толпу и больше ничего не видела.
Аврелия заметила, что мать внимательно на нее смотрит, и внутренне сжалась, приготовившись выслушать длинную лекцию о том, что ей не следует брать чужие вещи, но Атия не стала ничего говорить о жасминных духах.
– Какой приятный молодой человек. Он из хорошей семьи. Кажется, один из его дедушек был эдилом. Луций красив и вежлив, и он был готов помочь людям, попавшим в беду. Что ты об этом думаешь?
– Да, пожалуй, я с тобой согласна, – сказала Аврелия, возненавидев себя за румянец, который появился на ее щеках.
– Не нужно изображать скромность. Тебе он понравился – да или нет?
Аврелия с опаской огляделась по сторонам, но в толпе никто не обращал на них внимания.
– Да, он вел себя очень мило.
– Значит, ты не станешь возражать, если вы встретитесь еще раз?
А что ее может остановить? Аврелия подумала о Гае, но она не могла упоминать о нем. Когда она в прошлый раз это сделала, Атия сказала, что Марциал недостаточно богат. Это было так несправедливо! Почему она не может делать то, чего ей хочется?
– Ну?
– Неужели отец действительно должен Фанесу сорок тысяч драхм?
– Говори тише, дитя.
Атия выглядела смущенной, и это придало Аврелии смелости.
– Так он должен или нет?
– Да.
– Почему?
– Ты же знаешь, что в последние несколько лет у нас был плохой урожай пшеницы. Наш доход по большей части основывался на продаже зерна. Если бы отец не занял у Фанеса и… – Атия немного помолчала, – если бы он не занял денег у Фанеса…
– Он должен деньги нескольким ростовщикам? – перебила ее дочь.
Краска стыда залила лицо Атии.
– Это тебя не касается.
– Мы потеряем наше поместье. Наш дом. Так будет, если ты не сможешь вернуть долги Фанесу и другим, верно?
– Пусть боги даруют мне терпение… Что ты себе позволяешь? Если бы не люди вокруг, тебя ждала бы хорошая порка!
Несколько мгновений они обменивались гневными взглядами.
– Да, у нас трудности с деньгами. Но мы с твоим отцом их обязательно решим.
Что-то в ее голосе позволило Аврелии понять, что на уме у матери.
– Так вот в чем дело, – пробормотала она, охваченная ужасом и гневом. – Вот почему ты так стараешься найти мне мужа… Если я выйду за человека из богатой, могущественной семьи, ростовщики оставят вас в покое. И Мелито – твой очередной кандидат…
Атия отвела глаза, что было совсем для нее не характерно.
Гнев придал Аврелии мужества.
– Так кто же я для тебя? Имущество, которое ты продашь тому, кто даст лучшую цену?
Мать ударила ее по лицу.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать?
– Я тебя ненавижу! – Девушка повернулась и побежала прочь.
Мать продолжала что-то кричать ей вслед, но Аврелия уже ее не слушала.
Глава 6
Окрестности Арретиума, север Центральной Италии
Естественно, Калатину не понравился план Квинта, и впервые за все время они по-настоящему поссорились, но Квинт не отступал. Чтобы помириться, он предложил другу последовать за ним, но тот лишь рассмеялся.
– Если ты думаешь, что я откажусь быть кавалеристом, чтобы стать велитом, то ты сошел с ума. – Калатин немного подумал. – Ты точно спятил, если решил так поступить. Дезертирство – серьезное преступление. Ты дал клятву, когда стал кавалеристом, и ты от нее до сих пор не освобожден.
– Но я буду продолжать нести службу, – возразил Квинт.
– Твой отец не будет об этом знать. Никто не будет знать, кроме меня, а я ничего не смогу рассказать. Тебя назовут предателем, или еще того хуже. Столько риска! Если же ты сейчас отправишься домой, то сможешь вернуться в кавалерию менее чем через год.
– А если Ганнибал будет разбит в ближайшие несколько месяцев? В Капуе меня будут знать как мужчину-ребенка, отосланного домой отцом и проспавшего все сражения. Ты бы мог с этим жить?
Калатин увидел решимость в глазах друга и воздел руки к небесам.
– Ты принимаешь решение самостоятельно. Я отказываюсь иметь с ним что-то общее.
– Хорошо, – кивнул юноша, уверенность в собственной правоте которого только усилилась.
Тяга к сражениям плечом к плечу с солдатами, которые не отступают перед карфагенянами, в особенности по сравнению с управлением домашней фермой – а ведь именно этим его заставит заниматься мать, – была слишком велика. Квинт и в самом деле боялся, что станет в глазах римлян человеком, бежавшим от исполнения долга. Он не раз слышал о чувстве вины, посещавшем солдат, которые пропустили решающее сражение из-за ранения.
Потом друзья напились, и на следующее утро, когда они расставались, между ними не осталось никаких обид. Калатин поклялся, что ничего никому не расскажет. Через два дня после того, как они покинули лагерь Фламина – Квинт ехал рядом с другом, чтобы провести оставшееся время вместе, – он остановился справить нужду и небрежно сказал остальным, чтобы они его не ждали. Калатин прошептал благословение и уехал, махнув на прощание рукой и сказав, что не хочет ощущать запахов, которые останутся после трудов Квинта.
Молодой человек немного подождал, а потом направился обратно. Он ехал достаточно быстро, но старался беречь своего скакуна. Если он замечал римских солдат, то съезжал с дороги. Ему следовало избегать встречи с солдатами Фламина до возвращения в лагерь. После долгих месяцев, проведенных рядом с друзьями, юноше было странно спать в одиночестве, возле маленького костра под вой волков, который доносился со стороны гор.
На следующий день, когда до лагеря оставалось около пяти миль, Квинт неохотно отпустил лошадь. Ничего другого он сделать не мог. Если повезет, животное найдет патруль. Почти все личные вещи Квинт отдал Калатину, а шлем, копье и щит спрятал в кустах, оставив себе лишь простой кинжал. Затем юноша разделся догола и надел свою старую одежду: поношенное нижнее белье и грубую шерстяную тунику. Он даже выбросил любимые кожаные сапоги, заменив их калигами, купленными несколькими днями раньше.
Когда Квинт зашагал пешком по дороге, до него стала постепенно доходить значимость того, что он сделал. Сначала он встретил патруль, состоящий из всадников-нумидийцев, и лишь в самый последний момент успел отскочить в сторону. Затем увидел небольшой отряд гастатов, который прошел мимо, не удостоив его взглядом. Квинт даже усомнился, заметил ли его хоть кто-то из них. Вещи, о которых он думал и – и опасался, – становились реальностью.
Он начинал новую жизнь – с самого дна. Если забыть о рабах в лагере, он занимал теперь самое низкое положение. Уйдут месяцы, если не годы, пока он добьется признания. Если только его не убьют в первом же сражении, в котором он примет участие. По сравнению с другими легионерами, велиты несли самые большие потери, и Квинту пришлось призвать на помощь все свое мужество. «Мне следовало погибнуть в сражении при Требии, – сказал он себе, – но я выжил». Он решил, что нет никаких оснований считать, что его убьют, когда он станет велитом. Зато теперь у него появится шанс сразиться с армией Ганнибала, а не возвращаться домой. Его вновь наполнила уверенность в том, что он принял правильное решение.
Квинт не мог не думать об отце, который придет в ярость, когда узнает, что сын не вернулся домой. Мысль об этом заставила его улыбнуться. Он увидел ворота лагеря и ускорил шаг. Как только он окажется среди велитов, он начнет играть новую роль. Квинт слегка волновался, но тщательно продумал свою историю. Они спросят, что ему нужно, а он ответит, что был одним из слуг Фабриция.
Этого будет достаточно, чтобы его впустили в лагерь для встречи с офицером. Затем он найдет велитов. Квинт хотел попасть к стрелкам, приписанным к манипуле триариев или принципов, но у него не было уверенности, что у него получится. Как новый рекрут, не имеющий офицера, готового за него поручиться, он будет вынужден присоединиться к велитам, которые служат вместе с гастатами. С другой стороны, он сможет найти Коракса, показавшегося Квинту достойным человеком.
На сей раз он легко нашел центуриона. Как и всегда, палатки двух центурий манипулы занимали прямоугольное пространство в сотню шагов шириной. Проход со стороны ближайшей дороги, пересекающей лагерь, был свободным. Напротив стояли фургоны манипулы и загоны с мулами. Коракс за столом, стоявшим возле большой палатки, ел похлебку. Рядом сидел центурион манипулы, который разрезал буханку хлеба кинжалом. Слуга разливал вино. Никто не обращал на Квинта внимания, что заставило его волноваться еще сильнее. Когда он подошел ближе, второй центурион, массивный мужчина с редеющими черными волосами, посмотрел на него и нахмурился.
– Чего тебе?
– Я пришел поговорить с центурионом Кораксом, командир, если это возможно.
Коракс бросил на него равнодушный взгляд.
– Я тебя знаю?
– Мы встречались этой зимой, – ответил Квинт, стараясь усилить акцент. – Я привозил тебе послание. Ты сказал, что я мог бы стать велитом твоей центурии.
Коракс положил ложку и оглядел Квинта с головы до ног.
– О, да, ты слуга командующего кавалерией.
– Да, командир.
«Пожалуйста, не спрашивайте меня о нем», – подумал Квинт, сердце которого забилось быстрее. Если повезет, Коракс не вспомнит имя его отца.
– Так ты передумал?
Квинт заранее приготовил свою историю.
– Пришло мое время, командир. Ганнибала следует остановить, или Республика погибнет.
Коракс одобрительно кивнул.
– Твой господин тебя отпустил?
– Да, командир. – И Квинт вознес молитву – пусть Коракс больше не задает вопросов.
– У тебя нет фермы, нет земли?
– У моего отца есть крошечный клочок, но он почти ничего не стоит. Ему приходится работать в ближайшем поместье, чтобы свести концы с концами, – смиренно солгал Квинт.
Он не мог сделать вид, что у него есть какие-то средства – тогда Коракс мог попросить его предъявить доказательства.
– Так я и думал. Как тебя зовут? Откуда ты родом?
– Квинт Креспо, командир, – ответил Квинт, который не мог назвать свое настоящее имя, чтобы отец не узнал, что он сделал. – Я из пригорода Капуи.
– Сколько тебе лет?
– Восемнадцать, командир.
Наступило молчание, и Квинту стало совсем нехорошо.
– Ну что ж, у тебя нет шанса принять присягу в Риме, так что ты можешь стать солдатом прямо сейчас.
– Благодарю, командир! – Юноша не сумел сдержать улыбку.
– Ты вступаешь в армию на шестнадцать лет, – сказал Коракс, не сводя с Квинта пристального взгляда.
– Может быть, даже двадцать – если мы в ближайшее время не разобьем Ганнибала, – со смехом добавил другой центурион.
– Разве такое возможно, чтобы мы так долго не могли покончить с гуггой? – заявил Квинт.
– Во всяком случае, после того, как ты вступил в армию? – рассмеялся центурион, и юноша покраснел.
– Он полон энтузиазма, Пуллон. В этом нет ничего плохого. – Коракс встал и подошел к Квинту. – Ты готов?
Юноша сглотнул.
– Да, командир.
– Повторяй вслед за мной: «Я, гражданин Республики…»
– Я, гражданин Республики…
– «…клянусь хранить верность Республике и защищать ее от врагов. – Коракс замолчал, давая возможность Квинту повторить его слова. – Я буду повиноваться своим офицерам и выполнять их приказы в меру всех своих сил. Так я клянусь перед отцом священной триады Юпитера, Юноны и Минервы».
Квинт повторил последние слова, беспокоясь о клятве, которую он принес при первом вступлении в римскую армию. «Если удача от тебя не отвернется, – подумал он, – боги увидят твое желание сражаться за Рим и простят за то, что ты ослушался отца и дезертировал из кавалерии». Ему стало нехорошо. Если боги не одобрят его поступок, он погибнет во время первой же схватки.
– Превосходно. – Коракс ударил его по плечу. – Добро пожаловать в велиты, Креспо, и в мою манипулу.
– Благодарю тебя, командир, – сказал молодой человек, который начал понемногу успокаиваться.
– Теперь начнем с самого главного. Тебе нужно найти место в палатке. Потом сходить к интенданту и получить снаряжение и оружие. Твое обучение начнется завтра.
– Я понял, командир.
Коракс указал рукой.
– Видишь загоны для мулов?
– Да, командир.
– Рядом с ними стоят палатки велитов.
«Там, где самый сильный запах мочи и навоза», – подумал Квинт.
– Да, я вижу, командир.
– Во второй от конца палатке есть свободное место. Отправляйся туда и сообщи о своем прибытии. Кто-нибудь из солдат расскажет, как найти оружейный склад. Я хочу видеть тебя завтра на рассвете. Свободен.
– Благодарю, командир! – Квинт отсалютовал, развернулся и пошел в сторону палаток.
– Он еще совсем зеленый, – услышал юноша слова Пуллона, и в нем вспыхнул гнев.
– Может быть, но он полон энтузиазма. Думаю, из него получится хороший солдат, – ответил Коракс.
Ярость Квинта начала отступать. Коракс что-то в нем увидел. Теперь все зависело только от него самого, и он решил, что докажет центуриону и богам, что не зря нарушил клятву кавалериста.
Несколько гастатов кивнули ему, когда Квинт проходил мимо, но остальные лишь бросали холодные взгляды. Юноша перестал улыбаться и нахмурился, поняв, что жизнь здесь не будет легкой.
Перед второй палаткой с конца полдюжины молодых мужчин в грязных туниках сидели в круг, заканчивая трапезу. Никакой похлебки, как у Коракса и Пуллона. Похоже, они ели хлеб с сыром. Двое подняли головы и посмотрели на Квинта.
– Меня прислал центурион Коракс, – сказал он.
– В самом деле? – ухмыльнулся солдат с блестящими светлыми волосами. – Чтобы поцеловать мою задницу?
– Я только что стал солдатом. Зовут Креспо.
– А мне какое дело?
– Я должен спать в этой палатке.
Все громко застонали.
– Как и следовало ожидать. Мы только успели привыкнуть к относительной свободе, но Коракс все испортил, – пожаловался коротышка с ушами, похожими на ручки кувшина.
Квинт смутился.
– В каждом контуберниуме[9] спят по восемь гастатов, но с велитами не так, – пояснил коротышка. – После твоего появления у нас будет полный набор – и нам придется спать вдесятером. – Он ткнул пальцем в сторону палатки у себя за спиной. – Некоторые, вроде Рутила, – он указал на женоподобного мужчину, – совсем не против, но остальным будет тесновато.
Послышались дружные смешки, но Рутил только пожал плечами.
– Что я могу сказать? Мне нравится.
– Любитель задниц, – прорычал высокий солдат.
– Не беспокойся, Мацерио, ты меня не привлекаешь, – парировал Рутил. – И я не стану залезать к тебе под одеяло. Если только ты сам не попросишь.
Читать бесплатно другие книги:
