Ганнибал. Кровавые поля Кейн Бен

– Думай, что говоришь. – Мацерио подался вперед, и Рутил отскочил в сторону.

Снова раздался смех, и Квинт улыбнулся.

– Ты думаешь, это смешно? – Мацерио перевел взгляд на юношу как коршун перед атакой.

Первая проверка. Хотя Мацерио был крупнее Квинта, юноша знал, что не должен показать себя слабаком.

– Да, забавно, – спокойно ответил он.

Мацерио бросился на Квинта, размахивая кулаками.

– Пришло время научить тебя манерам, новичок!

– Это глупо.

Квинт отступил, уходя от первых ударов, но Мацерио с презрительной усмешкой продолжал его преследовать.

– Смотрите, парни! В нашей палатке будет жить трус.

Молодой человек подумал о засаде, которую он пережил, и о Требии, где не отступал до тех пор, пока отец не увел его прочь. Его кровь закипела. Едва ли Мацерио был в то время велитом.

– Я не трус!

– Нет?

Мацерио попытался дважды ударить его в лицо. Второй выпад попал в щеку Квинта, и из глаз у него посыпались искры. Юноша отступил еще на шаг.

– Нет! – прорычал он, чувствуя, что его охватывает волнение.

Он понимал, что в случае поражения его жизнь среди велитов станет еще труднее. Значит, он должен был одержать победу. «Гнев заставляет человека терять хладнокровие», – подумал Квинт.

– Знаешь что? Рутил проявил к тебе доброту. Ты самый уродливый сын шлюхи из всех, кого мне доводилось видеть. А я повидал немало. Кто захочет тебя трахать?

– Ублюдок! – С губ Мацерио полетела слюна.

– Достань его, Мацерио!

Квинт услышал, что два солдата поддерживают Мацерио. Если не считать того, что ни один из них не был Рутилом, Квинт не сумел понять, кто стоит на стороне громадного солдата, с которым ему предстояло выяснить отношения. Руки у юноши были короче, и он понимал, что ему необходимо сократить дистанцию. Закрыв лицо кулаками и сгорбив плечи, он пошел в атаку. Квинт двигался так быстро, что застал Мацерио врасплох. Его удар просвистел над головой Квинта, и этого оказалось достаточно. Бум, бум. Квинт дважды попал в живот Мацерио и услышал стон боли. Он нанес еще один удар и отскочил назад, вновь увеличив дистанцию и надеясь, что теперь буян оставит его в покое.

– Ну, подожди, ублюдок! – прохрипел велит, чьи глаза широко раскрылись от гнева.

– Ты первый начал, – ответил Квинт, потирая разбитую щеку.

– Да, и намерен закончить!

Рассвирепевший солдат снова бросился на Квинта, и тот беззвучно выругался, сообразив, что ему следовало сбить Мацерио с ног – его противник больше не повторит свою ошибку. Некоторое время они обменивались ударами, но никому не удавалось получить преимущество. Мацерио необычайно быстро действовал правым кулаком, несколько раз попал Квинту в голову, и в ушах у того зазвенело. «Еще пара таких ударов, и схватка будет закончена», – подумал юноша. Он понимал, что в случае победы Мацерио его жизнь станет невыносимой, поэтому решил выиграть любой ценой. Но светловолосый солдат тоже не собирался отступать. Несколько мгновений назад Квинт лишь в самый последний момент успел увернуться от удара в пах и перехватил многозначительный взгляд, который Мацерио бросил на своих товарищей.

«Если я не буду осторожен, – подумал Квинт, – любой толчок в спину со стороны одного из них приведет к победе Мацерио».

Обычно он не применял во время драки грязных приемов, но сейчас, когда противник настолько превосходил его габаритами, ему захотелось причинить Мацерио боль. Он наклонился и подхватил с земли согнутый гвоздь, какими солдаты писали инициалы на своих вещах.

Лицо Мацерио исказила злобная гримаса.

– Хочешь ослепить меня песком? – Его взгляд переместился в сторону. – Парни, сбейте ублюдка с ног, если у вас появится шанс!

Несколько солдат радостно заржали, и внутри у Квинта все сжалось. Мацерио не заметил в руке у противника гвоздь, но он еще больше усугубил свое положение. Теперь у Квинта не оставалось другого выхода, и он пошел в яростную атаку, нанося один удар за другим левой рукой, но приберегая правую, в которой был зажат гвоздь. Удивленный Мацерио отступил, и Квинту удалось нанести несколько чувствительных ударов ему в живот. Рот солдата широко раскрылся, ему уже не хватало воздуха, и Квинт решил воспользоваться своим шансом. С гвоздем, зажатым между средним и безымянным пальцами, он нанес сильный удар по щеке Мацерио. Тот громко закричал от боли, когда железо оставило глубокую рану, но Квинт продолжал атаковать. Он собрал все силы и ударил противника левой рукой в челюсть. Послышался громкий треск; Квинт ощутил боль в левом кулаке, а Мацерио рухнул на землю.

Юноша, тяжело дыша, отошел на шаг и потер ноющий левый кулак. Мацерио не двигался. Схватка закончилась.

«Благодарение богам, – подумал Квинт. – Я победил». Рутил и солдат с огромными ушами радостно приветствовали его победу, а приятели Мацерио бросились к нему. Квинт незаметно уронил гвоздь. В образовавшейся суматохе никто этого не заметил. Он оглядел лица остальных солдат и с облегчением обнаружил, что в глазах у некоторых появилось уважение. Однако многие продолжали бросать на него угрюмые взгляды, и Квинт понял, что впереди у него еще не одна драка. Многим не понравится, что новичок победил более опытного солдата.

– Ты грязный кусок дерьма! Никто не смеет проделывать со мной такие трюки! – раздался голос Мацерио.

Квинт потрясенно повернулся. Светловолосый солдат поднялся на ноги при помощи друзей. По его левой щеке обильно текла кровь, в глазах появилась жажда убийства.

– Давай покончим с этим. Надлежащим образом, – прорычал он, сжав кулаки. – Посмотрим, как у тебя получится быть велитом, когда ты лишишься глаза.

Удивленный тем, что Мацерио поднялся на ноги, Квинт шагнул вперед. Теперь он уже серьезно опасался за исход схватки. Юноша так сосредоточился на своем противнике, что не заметил, как ему сделали подсечку, споткнулся и упал вперед. Он попытался откатиться в сторону и вскочить, но Мацерио набросился на него, как собака на зайца. Удар ногой в живот, и Квинт мучительно застонал. Пока он пытался втянуть в себя воздух, Мацерио опустился рядом с ним на колени и принялся наносить удары по корпусу и голове.

– Думаешь, тебе по силам прийти сюда так, словно ты всем тут владеешь?

– Этого достаточно, Мацерио, – раздался чей-то голос.

– Отвали, Рутил, или я и с тобой проделаю то же самое.

Квинт слабо пытался защититься, но Мацерио отбросил его руки в сторону и нанес серию ударов в лицо. Боль была очень сильной, но Квинт не мог ответить своему противнику. Перед глазами у него стало расплываться, и он ощутил вкус крови во рту. Далекий голос говорил, что ему следует встать и продолжать драку, но у него больше не осталось сил. «Наверное, теперь меня изобьют до потери сознания, – с тоской подумал он. – А потом он меня ослепит».

В этот самый момент юноша почувствовал прикосновение пальцев к глазницам, закричал и попытался поднять руки, но у него не хватало сил, чтобы остановить Мацерио.

И тут раздался чей-то голос. Квинт не понял, кто говорит, но эффект был мгновенным. Пальцы исчезли. Он почувствовал, что его противник встал. Квинт с облегчением перекатился на бок, закашлялся и выплюнул зуб. Слезы боли заливали ему глаза, и юноша вытер их, испытывая невероятную радость, – он сохранил способность видеть.

– Что здесь происходит?

На этот раз Квинт узнал голос Коракса.

– Ничего, командир, – сказал Мацерио. – Креспо и я решили поближе познакомиться. Небольшое приветствие для новичка нашей палатки. Ну, вы же знаете, как это бывает.

– Значит, именно так все и случилось?

– Да, командир, – ответили солдаты хором.

– Хм-м-м. – Коракс подошел и встал перед Квинтом. Губы центуриона недовольно изогнулись; ему не понравилось то, что сделал Мацерио, или же то, что Квинт не сумел себя защитить. Командир постучал тростью по левой ладони. – А что ты скажешь в свою защиту?

Квинт сел, посмотрел на Мацерио, в чьих глазах горела злоба – тот явно ждал, что новичок расскажет о нападении. Квинту очень хотелось, чтобы Мацерио получил по заслугам, но интуиция подсказывала, что центурион ничего не должен знать.

– Все, как сказал Мацерио, командир, – пробормотал он. – Мы просто немного поиграли.

Коракс посмотрел на него с плохо скрытым удивлением.

– Поиграли?

– Да, командир, – сказал Квинт.

– В таком случае, Ганнибалу следует соблюдать осторожность.

Солдаты немного нервно рассмеялись.

– Мацерио!

– Да, командир!

– В будущем придержи свою агрессию для врага. Тебе понятно? – Голос Коракса стал холоден и жесток.

– Да, командир.

– А теперь оба приведите себя в порядок. И как только ты закончишь, Креспо, отправляйся к интенданту.

И Коракс зашагал прочь, постукивая тростью.

Квинт поднялся на ноги, и мышцы его живота яростно запротестовали. Он огляделся по сторонам. Все солдаты из его палатки не сводили с него глаз, стоявшие поодаль велиты внимательно наблюдали за происходящим. Многие гастаты заинтересовались дракой, но теперь, когда Коракс навел порядок, стали отворачиваться. Квинт вновь посмотрел на лица своих будущих товарищей. Их реакция интересовала его гораздо больше. На лице Рутила, как и парня с огромными ушами, он увидел сочувствие. Двое презрительно щурились; Мацерио бормотал какие-то ругательства. Остальные были готовы его принять. Несмотря на усиливающуюся боль, Квинт почувствовал некоторое удовлетворение. Он не вызвал ненависти всей палатки, большинство новых товарищей его приняли. Однако злобный взгляд Мацерио поведал, что он получил настоящего врага.

Юноша вздохнул. Решив присоединиться к велитам, он не ожидал, что у него возникнут подобные трудности. В кавалерии ему не приходилось опасаться, что кто-то из товарищей причинит ему вред.

Теперь он это знал.

«Что ж, я сам сделал выбор. Теперь остается ему следовать».

Берег Тразименского озера, север Центральной Италии, лето

Ганнон закончил вечерний обход. В теплую погоду, да еще в такой прекрасной местности, он с удовольствием ходил между палатками, болтал со своими людьми, выпивал пару глотков вина и старался оценить настроение бойцов. Воздух был мягким и успокаивающим; в небе на западе, озаренном лучами заходящего солнца, носились сотни стрижей, пронзительные крики которых напоминали ему о Карфагене. За последним рядом палаток и кустарника, росшего вдоль берега, Ганнон видел поверхность озера. Еще совсем недавно лазурная, сейчас она приобрела таинственный и влекущий темно-синий цвет. Уже не в первый раз Ганнон подумал, что было бы неплохо искупаться. Хотя его фаланга не участвовала в грабежах последних недель, дневной марш получился долгим и жарким. Покончив со своими обязанностями, тысячи солдат плескались на мелководье.

Сейчас на берегу воцарилась тишина. Лишь немногие рисковали входить в воду после наступления ночи, но Ганнон не был настолько суеверен. Они с Суни провели много вечеров, рыбача с Хомы, рукотворного полуострова на юго-восточной границе Карфагена. И ночное купание казалось ему невероятно увлекательным приключением. «Боги, как бы я хотел, чтобы Суни был рядом», – подумал Ганнон и вознес молитву о благополучии друга.

Он узнал коренастую фигуру Сафона и нахмурился. Ганнон все еще был обижен на старшего брата. Возвращение вместе с Сенти стало для юноши моментом торжества. Ганнибал не скрывал своего удовлетворения тем, что тот сделал, и это наполнило Ганнона гордостью. И тут Сафон, по одному ему известной причине, рассказал всем, как он спас брата из болота. Все стали смеяться, в том числе и Ганнибал.

– Ты потерял еще одну из своих жизней, – с улыбкой сказал полководец.

Ганнон обиделся, и после того, как армия двинулась дальше, у него возникло сомнение, запомнил ли Ганнибал, кто добыл для армии проводника. Когда он высказал свое неудовольствие брату, Сафон рассмеялся и заявил, что лишь хотел поднять всем настроение.

– Ганнон?

«Конечно, никаких других мыслей у Сафона не было», – подумал молодой человек, прогоняя обиду. Он бы предпочел встретить Бостара, но сойдет и этот брат. Быть может, теперь у него будет компания для купания. Кто знает, вдруг ему удастся застать брата врасплох и слегка его притопить…

– Я здесь.

– Наконец я тебя нашел. – Сафон подошел к нему.

Как и Ганнон, он снял бронзовые доспехи и птериги и остался в одной тунике. На перевязи висел кинжал в кожаных ножнах. Они обменялись рукопожатием.

– Не хочешь поплавать? – спросил Ганнон.

– Что?

– Вода теплая и очень приятная.

– Может быть. Но сначала я должен кое-что тебе сказать.

Ганнон почувствовал тревогу.

– Пойдем со мной, – предложил он и зашагал к берегу; Сафон последовал за ним.

Юноша шел быстро, опасаясь того, что скажет ему брат.

С тех пор как они покинули дельту Арно, по приказу Ганнибала солдаты громили и уничтожали все, что встречалось у них на пути. Сначала только кавалерия и стрелки, но потом стали использовать и пехоту. До сих пор фаланга Ганнона не участвовала в рейдах, которые устраивали ежедневно.

Большая часть Этрурии лежала в развалинах. То, что не удавалось унести с собой, сжигали или портили. Население тоже страдало. Рабов не трогали, но граждане Рима всех возрастов становились жертвами солдат. Всякий раз, когда Ганнон встречался со старшим братом, Сафон с особенным удовольствием рассказывал, что сделали его солдаты. А вот Бостар и их отец, которым приходилось участвовать в таких же рейдах, предпочитали молчать. После перенесенных пыток Ганнона не слишком беспокоило, что происходило с гражданским населением врага, но он не хотел выслушивать жуткие подробности. Юноша слишком хорошо представлял, что нечто похожее может случиться с Аврелией – если их армия доберется до дальнего юга Римской империи.

Неделю назад Ганнон был удивлен, когда вместо того, чтобы встретить легионы Фламина у Арретиума, Ганнибал предпочел продолжать грабежи ферм и деревень. Теперь, двигаясь на восток от озера, они намеревались проделать то же самое с Умбрией. Теперь Ганнон понял, что полководец с самого начала хотел поставить Фламина в неудобное положение, и ему удалось добиться своего. Консул уже несколько дней преследовал их армию, хотя держался на значительном расстоянии.

Сражение становилось неизбежным, но Ганнон опасался, что оно произойдет слишком скоро. Фламин решил зажать Ганнибала между своими легионами и армией Сервилия, который наверняка знал о передвижениях врага. И чем больше Ганнибал уходил на юг, тем сильнее рисковал оказаться между двумя римскими армиями.

Ганнон пришел к выводу, что Ганнибал решил действовать, и Сафон пришел ему сказать, что Фламина следует заставить пойти в наступление. Наверное, им предстояло уничтожить целую деревню или сделать что-то еще более ужасное. До сих пор Ганнону везло, и ему не приходилось участвовать в акциях жестокого насилия. Но если полководец отдаст приказ, он не сможет отказаться, какие бы причины ни пытался отыскать. Однако такое деяние позволит ему окончательно вернуть доверие Ганнибала, сказал себе Ганнон. Что такое жизнь нескольких людей по сравнению с этим?

– И что он хочет, чтобы я сделал? – спросил юноша, не глядя на брата.

– Кто?

– Ганнибал, конечно.

– С чего ты взял, что я пришел к тебе с поручением от Ганнибала? – с любопытством спросил Сафон.

– А разве нет? – отозвался Ганнон, стараясь скрыть смущение.

– Вполне возможно. Пока ты ничего не должен знать, но я подумал, что ты будешь рад услышать об этом раньше остальных.

Несмотря на желание вернуть расположение вождя, у Ганнона появились неприятные предчувствия.

– Что мне нужно будет сделать?

– Мой младший брат не хочет сражаться? – Пальцы Сафона коснулись шрама на шее Ганнона. – Ты потерял силу духа, пока находился в плену у римлян?

– Не трогай меня! – Ганнон резко повернулся к брату, и его глаза засверкали от гнева. Он пожалел, что снял шарф, который защищал его еще не зажившую до конца рану от жесткого края доспехов. – Покажи мне строй римских солдат – и посмотрим, сколько времени у меня уйдет на то, чтобы прикончить каждого!

– Я рад, что ты все еще испытываешь гнев, – сказал Сафон. – Я бы с удовольствием провел пару часов с мерзавцем, который тебя пытал.

Гнев на Сафона, коснувшегося его шрама, стал стихать.

– Спасибо, но это моя привилегия. И пусть боги даруют мне еще одну встречу с Перой, если он остался в живых. Его ждет конец, который он сам не сможет себе представить.

– За это я готов выпить, – сказал брат, показывая маленькую амфору, которую он незаметно держал у бедра. – Будешь?

Ганнону вдруг захотелось вина.

– Да.

Они нашли просвет в кустах, маленький песчаный участок берега, и уселись рядом. Сафон сломал печать, вытащил ножом пробку, сделал большой глоток и со смаком облизал губы.

– Очень вкусное. Попробуй.

Ганнон засунул указательный палец в одну из ручек амфоры и, поставив ее на предплечье, сделал глоток. Вино обладало необычным земляным вкусом, ничего подобного он прежде не пил. Юноша сделал глоток, потом еще и еще. Он собрался продолжить, но Сафон толкнул его в бок.

– Мне оставь!

Ганнон сделал еще глоток и вернул амфору брату.

– Извини, оно просто изумительно.

– Я так и думал, – торжествующе сказал Сафон. – Я взял его на большой вилле, одной из самых крупных, что мне доводилось видеть. Человек, который владел ею, был необыкновенно богат.

– Он мертв?

– Нет, мерзавца не было дома, о чем я очень сожалею. Нам пришлось удовлетвориться, уничтожив его семью.

Ганнон закрыл глаза.

Аврелия.

– И тебе досталась только одна амфора?

Сафон расхохотался.

– Конечно, нет! Там было еще двадцать таких же. Держись поближе ко мне, братишка, и в ближайшем будущем сможешь надираться каждую ночь.

Такая перспектива Ганнону понравилась, в особенности если ему придется командовать солдатами, убивающими женщин и детей.

– Дай еще, – прорычал он.

– Мой брат энофил[10]! Однако сегодня тебе лучше больше не пить, – посоветовал Сафон.

Ганнон помедлил, не поднося амфору к губам.

– Проклятье, почему?

– Завтра тебе потребуется свежая голова.

Я знал.

– Почему завтра? – задал он глупый вопрос.

– Или послезавтра. – Сафон прищурился. – Ты не собираешься спросить, чего хочет от тебя Ганнибал?

– Говори, – монотонным голосом ответил юноша.

– Тебе не кажется, что нужно проявлять побольше энтузиазма? – спросил Сафон. Однако Ганнон промолчал. – Ганнибал – наш лучший командир за многие, многие годы. Он умен, и он великолепный тактик. И солдаты его любят.

– Я знаю. И тебе прекрасно известно, что я его тоже люблю. – Даже если он отдает приказы, заставляющие нас совершать ужасные вещи. Ганнон взял себя в руки. Если они уничтожат несколько семей, ничего страшного не случится, верно? – Где находится деревня, которую я должен разграбить?

– Что?

Ганнону стало не по себе, когда Сафон взглянул на него.

Старший брат прищурился.

– О, теперь я понимаю, почему ты так странно себя ведешь. Ты думаешь, я принес приказ напасть на местную ферму?

– Да, – смущенно пробормотал Ганнон.

– Ты можешь считать подобные вещи тошнотворными, мой маленький брат, но придет день, когда и тебе придется этим заниматься, – предупредил Сафон. – И когда он настанет…

– Я выполню приказ, – резко ответил Ганнон. – Я следую за Ганнибалом до самого конца, как и ты.

Сафон бросил на него изучающий взгляд.

– Хорошо.

– Так о чем речь? – спросил Ганнон, которому хотелось поскорее сменить тему.

– Это поинтереснее, чем жечь амбары с сеном и убивать мирных жителей. – Сафон перешел на шепот и наклонился поближе к Ганнону, хотя рядом никого не было. – Помнишь Замара?

– Конечно.

Так звали нумидийского офицера, командовавшего патрулем, на который Ганнон наткнулся, когда искал армию Ганнибала более шести месяцев назад. С тех пор они не раз сражались бок о бок.

– Сегодня он и его люди отправились вперед на разведку и нашли подходящее место для засады. Когда Ганнибал об этом услышал, он решил посмотреть сам. После возвращения он собрал всех старших офицеров и некоторых других. Бостар и я оказались среди них.

Незнакомец мог бы не уловить перемену интонации Сафона, когда тот произносил имя Бостара, но только не Ганнон. «Они до сих пор в ссоре», – устало подумал он.

Неожиданно закричала ночная птица, пролетавшая над волнами озера. Звук был жутковатым, и волосы на затылке Ганнона встали дыбом.

– Что сказал Ганнибал?

– Теперь тебе стало интересно? – Зубы Сафона сверкнули в темноте.

– Проклятье, ты прав. Мы будем сражаться?

– Примерно в двух милях отсюда – высокая горная гряда, которая начинается в миле от берега. Там образовалось нечто вроде прохода к раскинувшимся дальше землям. Если продолжать движение на восток, откроется еще один проход в форме полумесяца – небольшое пространство, с севера ограниченное горами. Дорога идет вдоль береговой линии, пока не упирается в узкое место – ущелье, находящееся в нескольких милях дальше. Там достаточно места, чтобы расположить нашу армию на склонах горы. И мы будем скрыты от всех, за исключением галлов в центре. Ганнибал хочет, чтобы римляне их увидели, как только минуют вход. Галлы и должны заманить римлян в западню.

– О боги, – выдохнул Ганнон. – Если у нас получится, они окажутся, точно рыбы в садке.

– Мне нравится такая аналогия. И рыбе будет некуда деваться, разве что в озеро – где ей самое место! – Сафон рассмеялся.

– Значит, таков план? – возбужденно спросил Ганнон.

– Вся армия утром войдет внутрь. Каждый отряд займет предназначенную ему позицию так быстро, как только возможно, на случай, если римляне попытаются нас догнать.

– Но ведь это маловероятно? Они отстают, по меньшей мере, на день.

– Я знаю. Римляне доберутся сюда только послезавтра, но Ганнибал не хочет рисковать.

Это звучало вполне разумно, и Ганнон кивнул.

– Если галлы будут в центре, то какое место предназначается нам?

– На левом фланге, вместе с пращниками. Кавалерия останется справа, готовая отсечь римлянам пути к отступлению.

– Это блестящий план. Ганнибал настоящий гений!

– Тогда выпьем за него и за великую победу, – с чувством сказал Сафон.

Они по очереди сделали по большому глотку из амфоры. Ганнон и думать забыл о купании. Он не испытывал такого волнения со времен Требии. Если план Ганнибала сработает, римлян ждет второе тяжелое поражение за последние шесть месяцев. Это сулило хорошее будущее. К тому же он ощутил новую близость со старшим братом. При обычных обстоятельствах Ганнон ожидал бы появления Бостара с такой новостью, но вместо него пришел Сафон. У них сложились непростые отношения, но Ганнон решил, что должен их улучшить. Почему он не может дружить не только с Бостаром, но и с Сафоном? Быть может, он даже сумеет их помирить…

Но сначала нужно одержать победу в сражении.

Юноша вдруг представил себе Квинта, и им овладела печаль. Ганнон постарался ее отбросить, и это получилось легче, чем раньше. Он не встретит своего бывшего друга во время сражения. А если и встретит, сделает то, что будет необходимо.

Квинт слегка привстал, но постарался сделать это так, чтобы оставаться невидимым. Он смотрел вниз по склону, заросшему каменными дубами, бересклетом и кустами можжевельника. Все вокруг пронизывал сильный смолистый аромат кевовых деревьев[11]. В разгар летнего дня было очень жарко. В неподвижном воздухе стрекот цикад казался особенно громким, но Квинту нравилось его слушать. Их голоса напоминали ему о доме; кроме того, стрекот говорил о том, что на участке дороги внизу никого нет. Только безумцы и карфагеняне двигались в такой час. «И еще велиты», – с легким сарказмом подумал он.

Его взгляд переместился к поместью, что раскинулось к западу от холма. Он ожидал увидеть работающих на полях рабов, но над строениями поднимались колонны тонкого дыма, которые были видны с большого расстояния – они рассказывали совсем другую историю. Как и все остальные виллы и фермы, находившиеся в окрестностях, их атаковал и сжег враг в предыдущие несколько дней. Квинт не раз видел, что сделали карфагеняне. Трупы мужчин, женщин и детей: они никого не щадили. Убивали даже собак и домашнюю птицу. Интересно, принимал ли Ганнон участие в подобных рейдах? Конечно, нет. Впрочем, это не имело значения. Многие его соплеменники творили страшные вещи. Разгневанный Квинт отполз назад.

Рутил и солдат-коротышка с большими ушами, которого называли Урс, что означало «кувшин», сидели на корточках слева. С другой стороны расположились два других его товарища. У всех четверых к простым шлемам были прибиты полоски волчьей шкуры. Этой традицией велиты гордились – полоски показывали офицерам тех, кто хорошо сражался. Квинт еще не успел получить знак отличия, но рассчитывал, что после первого боя у него на шлеме появится такой же знак доблести.

– Увидел что-нибудь? – спросил Урс.

– Нет, – ответил Квинт, раздраженный тем, что развеялись его надежды на схватку с патрулем карфагенян. – Все как обычно. Они давно ушли. – Юноша постарался, чтобы его голос прозвучал уверенно.

Они получили приказ постоянно держать дистанцию в несколько миль от армии Карфагена. В этом был определенный смысл – чтобы следовать за врагом, им оставалось лишь ориентироваться по клубам дыма, отмечавшим горевшие жилища их соплеменников, – однако Квинт ощущал невероятное разочарование.

– Рано или поздно мы найдем проклятых гуггов. У них закончатся места, где можно прятаться. – Голос Рутила прозвучал одновременно насмешливо и успокаивающе. – Но можешь радоваться, что мы до сих пор с ними не столкнулись. Так тебе удается прожить еще один день. А мертвым ты остаёшься целую вечность.

Квинт научился ценить своеобразное чувство юмора Рутила.

– Говори за себя. Я собираюсь выжить в этой войне.

– Как и я, – прорычал Урс. – У меня дома остались поля, за которыми нужно ухаживать, и женщина, которую нужно вспахивать.

– А ты ничего не перепутал? – усмехнулся Рутил и тут же уклонился от здоровенного кулака Урса.

Квинт улыбнулся. Жизнь велита оказалась труднее, чем он представлял, но между ними завязалась настоящая дружба, к тому же он ощущал удивительную свободу. Коракс и младшие офицеры командовали одной половиной из сорока стрелков манипулы, а Пуллон и его офицеры – другой. Однако офицеры направляли их в сражение с некоторого расстояния. Да и в патрулях они не сопровождали велитов. Обычно команду брали на себя самые опытные солдаты. Квинт не знал, из-за чего так происходило – возможно, из-за того, что велиты были выходцами из самых бедных слоев общества, – но ему нравилось, что между теми, кто их вел, и всеми остальными отсутствовали формальности.

К счастью, Мацерио не имел над Квинтом никакой власти. Он был самым обычным рядовым солдатом. После первой драки их отношения испортились еще сильнее. Дважды они даже обменялись ударами, но всякий раз их разнимал Большой Теннер, могучий командир их десятки. С тех пор они старались избегать друг друга – насколько это возможно, когда живешь в одной палатке. Однако Квинт понимал, что их следующее столкновение – лишь вопрос времени. И шрам на щеке Мацерио служил тому постоянным напоминанием.

Поэтому Квинта радовало, что он в пятерке под командованием Урса, с которым у него установились дружеские отношения. Мацерио оказался под началом Большого Теннера. Маленький Теннер, миниатюрный, но харизматичный командир другой десятки той же центурии, находился со своими людьми правее, оставшиеся двадцать велитов вели разведку левее. Они координировали свои действия при помощи коротких пронзительных свистков и посланцев, сновавших между командирами.

– Двигаемся дальше. На юг, как и прежде. И будьте внимательными, – сказал Урс, поднимаясь на ноги. – Держитесь на одной и той же высоте. Люди Большого Теннера на склоне под нами.

Густой кустарник не давал возможности разглядеть остальных велитов, но Квинт все равно попытался. Где-то там находился Мацерио, и Квинта совсем не удивило бы, если бы сукин сын поджидал его где-нибудь с дротиком. На войне подобные вещи периодически случались, и если рядом не оказывалось свидетеля, виновник оставался безнаказанным. Мысль об этом заставила Квинта покрепче сжать в правой руке легкое копье. У дротиков было древко из ясеня и узкий, заостренный наконечник. Под строгим взглядом Коракса Квинт и его товарищи проводили долгие часы, метая дротики в связки соломы. Квинту пришлось тщательно скрывать свое умение обращаться с копьем, и, похоже, никто ничего не заметил.

Они пробирались сквозь кустарник, сохраняя четкий строй и стараясь не шуметь. Урс шел в центре; Квинт двадцатью шагами правее, а еще дальше – Рутил. Двое других солдат занимали такие же позиции слева от Урса. По большей части это была скучная работа. Они не рассчитывали встретить противника, поскольку карфагеняне находились несколькими милями южнее, их интересовали только фермы и имения, а не пустые холмы и поля. Так что ничего удивительного в том, что Квинт расслабился, не было. Под ногами у него шуршала палая листва, мимо проползла змея, чей покой он потревожил. Ящерицы наблюдали за ним глазами-бусинками, а потом прятались среди камней. Наконец, он поднял голову, увидел в небе множество стервятников; внутри у него все сжалось, и к нему снова вернулось внимание.

Жестокая тактика карфагенян привела к тому, что стервятники постоянно парили в небе, выбирая себе подходящую добычу. Трупов было так много, что Фламин отдал приказ, запрещавший их хоронить. Солдат его приказ сильно возмутил. Урс говорил, что именно к этому и стремился консул, и Квинт был склонен с ним согласиться. Ему очень хотелось сойтись в битве с врагом. Да, лучше бы подождать момента, когда они встретятся с Сервилием и его легионами, но, если представится возможность, будет глупо ею не воспользоваться. Сколько невинных людей должны погибнуть, прежде чем римляне остановят Ганнибала?

Послышалась серия коротких свистков, означавших, что приближаются люди Большого Теннера. Без единого слова Урса все пятеро остановились. Несмотря на то, что сигнал был от своих, каждый велит поднял щит и приготовил дротик. Коракс вбил в их сознание, что они должны уметь жалить, как пчела, и улетать, как муха, или делать то же самое в обратной последовательности. Квинт вопросительно посмотрел на Рутила, но тот пожал плечами.

– Кто знает, что это может быть?

Квинт увидел направлявшегося к ним Мацерио и нахмурился. Мацерио сразу подошел к Урсу.

– В чем дело? – спросил тот.

– Поверишь ты или нет, но впереди отряд нумидийской кавалерии.

Урс удивился не меньше, чем все остальные.

– На дороге?

– Да, я увидел их первым. – Мацерио бросил презрительный взгляд на Квинта, словно хотел сказать: «Тебе следовало их заметить».

Юноша сделал вид, что ничего не понял.

– Сколько всадников? – спросил Урс.

– Шесть.

Урс неодобрительно зашипел.

– Скорее всего передовой дозор большого отряда. Нам лучше к ним не приближаться.

– Они сами по себе. И все мертвецки пьяны. – Дерзость в голосе Мацерио стала очевидной. – Может быть, они задержались, когда их отряд уходил с фермы. Так сильно напились, что всё проспали.

– Хм-м-м. – Урс выглядел заинтересованным, и Квинт мысленно выругался. И почему Мацерио увидел их первым?

– Большой Теннер со мной согласен.

– Звучит разумно, – оскалился Урс.

– А он послал за Маленьким Теннером и остальными? – спросил Рутил.

– Ради шести солдат? В этом нет нужды, – презрительно ответил Мацерио.