Шепчущий череп Страуд Джонатан

13

Антикварный магазин Блумсбери, известный также как лавка Винкмана, стоит на Оул-Плейс, узкой боковой улочке, идущей между улицами Коптик и Мьюзием в центральной части Лондона. Улочка грязная, заброшенная, кривая, на ней всего три торговых заведения – пиццерия на углу Коптик-стрит, лавка китайского целителя с узкой стеклянной дверью под бамбуковым навесом и здание с широким фасадом и двумя эркерными окнами-витринами. Это и есть антикварный магазин Блумсбери.

Витрины в этом магазине низкие, собранные из ромбовидных панелей. Смотреть с улицы сквозь них неудобно, однако кое-что увидеть можно, например конную статую в греческом стиле (одна передняя нога у лошади отломана); японскую маску злого духа (ухмыляется от уха до уха). На двери висит объявление, сообщающее о том, какие кредитные карты принимаются здесь к оплате. На двери и окнах не видно ни металлических полос, ни других защитных приспособлений, отгоняющих призраков. Похоже, что живущие в этом доме мистер и миссис Винкман в них не нуждаются.

В три часа пятнадцать минут пополудни следующего после нашей встречи с Фло Боунс дня с Мьюзием-стрит свернули двое подростков. Потягивая через соломинки из больших бумажных стаканов ледяную колу, они вышли на ярко освещенную Оул-Плейс и не торопясь пошли по ее теневой стороне. На девушке была футболка с изображением «Настоящего Призрака», широкая юбка до колен и сандалии. Юноша был одет в синюю хлопчатобумажную рубашку, мешковатые шорты и теннисные туфли. Оба были в больших солнечных очках, шутили, смеялись и потихоньку двигались вперед.

Пройдя три дома, они притормозили возле витрин антикварного магазина Блумсбери и немного постояли, рассматривая сквозь стекло выставленные внутри пыльные древности. Затем юноша игриво подтолкнул девушку в бок и указал рукой на дверь – зайдем, дескать? Девушка кивнула. Они открыли дверь и вошли внутрь.

Начиная наше секретное расследование, мы с Локвудом знали, что сильно рискуем. Фло совершенно четко объяснила нам, насколько опасны мистер Винкман и его семья. Прошлой ночью Фло в виде последней оказанной услуги показала нам этот магазин из-за угла соседней улицы. После этого она, не попрощавшись, растворилась в темноте, оставив после себя лишь слабый запах немытого тела. Подходить к магазину Винкмана ближе она не решилась.

А мы с Локвудом подошли, рассмотрели мерцающий в левом окне витрины газовый фонарь и висящую над ним маску злого духа – она напоминала окровавленную голову Блуждающей Невесты (это разновидность Холодной Девы, если кто не знает). Локвуд предположил, что зажженный фонарь может служить сигналом, и даже собирался было притаиться и понаблюдать за домом, но мы слишком вымотались для таких подвигов. Ночь перевалила за середину, да и предыдущей ночью нам не удалось выспаться, поэтому мы покинули Блумсбери и пошли домой. Там мы завалились спать и проснулись на следующий день поздно, когда солнце уже вовсю светило в окна.

Спустившись на кухню, мы обнаружили, что Джордж уже ушел в свой архив. Кухонный стол, как всегда, был покрыт белой бумажной скатертью – мы называем ее «скатертью для размышлений». На ней всегда лежат карандаши, которыми мы делаем записи – пришедшие в голову мысли, списки покупок, сообщения друг для друга, рисуем на скатерти чертиков и делаем наброски Гостей, с которыми довелось встретиться. Между пустой тарелкой из-под пончиков, картонкой из-под гамбургеров и двумя грязными чашками мы обнаружили свежую запись:

Отправился на охоту! Есть успехи! Приду поздно. Дж.

Рядом были еще записи, сделанные рукой Джорджа, довольно невразумительные:

80 °C 15 мин. Не реагирует

100 °C 15 мин. Нет

120 °C 15 мин. Нет

150 °C 6 мин. Плазма шевелится. Образуется лицо

12 мин. Двигается рот. Ругательства (грубые)

Купить еще чипсов

Некоторое время мы с Локвудом молча обдумывали прочитанное. Затем Локвуд подошел к духовке, медленно открыл ее и обнаружил внутри призрак-банку. Местами стекло на поверхности банки слегка почернело. Плазма была почти прозрачной, прикрепленный ко дну банки череп просматривался очень четко, можно было разглядеть мелкие бороздки на кости и коричневый налет на зубах.

Череп мы увидели впервые после перебранки, случившейся между нами два дня назад из-за толкования сказанных призраком слов. Я нервно взглянула на Локвуда, который пытался осторожно вытащить из духовки застрявшую в ней банку и на меня не посмотрел. Так и не сумев достать ее, он сделал шаг назад, провел ладонью по своему лицу и сказал:

– У меня сейчас нет сил заниматься этим, но эксперименты Джорджа вышли из-под контроля. Напомни вечером, чтобы я поговорил с ним.

Но прежде мы должны были заняться другими вещами – какими именно, Локвуд уже решил. Собственно говоря, ничего иного нам сейчас и не оставалось. Вчера ночью мы оставили в кафе записку, адресованную «Кладбищенскому братству». В ней мы попросили любого, кто располагает какой-либо информацией о недавнем происшествии на кладбище Кенсал Грин, связаться с нами и обещали за это небольшое вознаграждение. Сам Карвер наверняка на эту записку не откликнется, но, возможно, найдется кто-нибудь другой, кто захочет поделиться с нами – недаром же половина старьевщиков спит и видит, как перерезать друг другу глотку. Фло, в свою очередь, обещала сообщить нам, если пойдут слухи о предстоящем в ближайшие дни специальном аукционе на черном рынке. Вечером, надо надеяться, станут известны результаты архивных исследований Джорджа. Иными словами, все вроде было схвачено.

Оставалось лишь одно белое пятно – магазин Винкмана.

Поскольку Карвер уже мог передать зеркало Винкману, Локвуд решил прощупать антикварный магазин. Если повезет, мы сможем напасть на след зеркала. Если не повезет… Помня о репутации Винкмана, мы предпочитали об этом не думать. Договорились, что пойдем в магазин замаскировавшись и постараемся не рисковать сверх меры. Нам казалось, что все должно быть в порядке. Итак, мы оделись как прогуливающиеся бездельники и поехали на метро в Блумсбери.

Громко зазвонил подвешенный над дверью колокольчик, и мы вошли в антикварный магазин.

Внутри было сумрачно, прохладно, пахло пылью и мастикой для пола. Потолок оказался низким. Солнечные лучи проникали с улицы сквозь ромбовидные панели, просачивались через грязные тюлевые занавески и золотыми брызгами ложились на старый обшарпанный паркет. Магазин напоминал дикий лес, заросший столами, выставочными стендами, стульями и всевозможными предметами. Прямо перед нами располагался прилавок, за которым стояла женщина – дородная, высокая и зловещая, как статуя древнего бога. Она полировала тряпочкой какую-то маленькую стеклянную фигурку. Когда женщина выпрямилась, увидев нас, ее пышный начес шаркнул по низкому потолку.

– Чем могу помочь?

– Мы просто посмотреть, спасибо, – ответила я.

Я наскоро окинула женщину взглядом – крепкая, широкая в кости, слегка за пятьдесят, с розовой кожей, она напомнила мне мою мать. Длинные крашеные светлые волосы, выщипанные брови, тонкогубый рот и серо-голубые глаза. Одета в пышное цветастое платье с пояском. На первый взгляд – мягкая и приветливая, но, присмотревшись, начинаешь понимать, что у этой женщины стальная воля и, наверное, такая же рука.

Мы знали, кто перед нами, Фло очень хорошо описала ее. Миссис Аделаида Винкман. Они с мужем владели этим магазином уже двадцать лет, приобрели его после того, как трагически погиб предыдущий хозяин – его убило рухнувшей на него индийской статуей.

– А магазин у вас довольно миленький, – лениво протянул Локвуд и выдул на губах розовый пузырь жвачки. Он громко лопнул. Локвуд втянул жвачку обратно в рот и глупо рассмеялся.

– Советую вам снять очки, – сказала женщина. – У нас довольно темно, это потому, что некоторые артефакты не выносят яркого солнечного света. Портятся.

– Ясное дело, – кивнул Локвуд. – Спасибо, – но очки снимать не стал. – И все это у вас продается?

– Продается. Тем, у кого есть деньги, – ответила миссис Винкман. Она опустила глаза и снова принялась надраивать стеклянную статуэтку.

Мы с Локвудом прошлись по магазину, стараясь выглядеть беззаботными бездельниками.

Чего только не было в магазине Винкмана – и действительно ценные вещи, и откровенный мусор. Много всего. Деревянная лошадка-качалка с пожелтевшими от времени белыми боками; портновский манекен (голова и плечи из съеденной молью тряпки на прогнившем деревянном шесте); старинная двухместная ванна со свернутым шлангом внутри; древний радиоприемник в бакелитовом корпусе; три странные викторианские куклы со стеклянными, пристально глядящими на тебя глазами. При виде этих кукол меня пробрала дрожь. Представляю, какой ужас они должны были наводить на детей, родившихся даже в суровую Викторианскую эпоху.

В левой стене магазина находился дверной проем, прикрытый черной занавеской. За ним располагалась маленькая смежная комнатка. Мельком заглянув туда, я успела заметить кресло-качалку, а над его спинкой – темный силуэт чьей-то головы.

– Скажите, они… э-э, как это… связаны с призраками? – спросил Локвуд, указывая на кукол.

– Нет, – не поднимая головы, ответила женщина.

– Хм, а по виду не скажешь. Страшилища какие.

– Слушайте, на Коптик-стрит есть магазин, где вам предложат большой выбор дешевых сувениров, – сказала миссис Винкман. – Там вы найдете что-нибудь по своему… – слово «карману» она договаривать не стала.

– Спасибо. Вообще-то мы ничего не собираемся покупать, верно, Сьюзи?

– Нет, – хихикнула я и шумно потянула колу через соломинку.

Мы еще немного послонялись по магазину, разглядывая выставленные предметы, и не только их. Я, например, выяснила, что из магазина можно выйти внутрь дома через открытую дверь позади прилавка (сквозь нее было видно узкий коридор с висящими на стенах выцветшими персидскими коврами и старыми фотографиями) и в маленькую комнату за черной занавеской. В комнатке по-прежнему кто-то был – слышалось шуршание бумагами и сопение.

Кроме того, я, как всегда, включила свой внутренний Слух. Да, в магазине что-то было, я слышала шум, но очень тихий. Негромкое гудение. Было ли это зеркало? Я вспомнила звук, который слышала ночью на кладбище. Он напоминал жужжание полчища мух и был похож на то, что я слышала сейчас, хотя и не совсем. Но что бы это ни было, оно находилось где-то совсем близко.

Мы встретились с Локвудом в дальнем от черной занавески углу комнаты и взглянули друг на друга. Мы не сказали ни слова, но Локвуд, показал мне пальцы.

Перед тем как отправиться сюда, мы придумали код. Один поднятый палец: уходим. Два пальца: Локвуд что-то обнаружил. Три пальца: я должна отвлечь от него внимание.

Ну и как вы думаете, сколько пальцев он мне показал? Разумеется три. Теперь я должна буду разыграть комедию. Локвуд подмигнул мне и медленно направился к противоположной стене магазина.

Я взглянула на женщину. Она продолжала тереть тряпочкой статуэтку.

Я небрежно сунула руку в карман своей юбки.

Просто удивительно, сколько шума может наделать выпавший на твердый пол десяток монет. Бах! Звяк! Затем долгое эхо, перезвон катящихся металлических кругляшков… Я и то вздрогнула.

Монеты разлетелись в разные стороны – покатились под столы, под стулья, под стенды и статуи. Стоявшая за стойкой женщина вздрогнула, вскинула голову и спросила:

– Что происходит?

– Мои денежки! Карман прорвался!

Я без промедления опустилась на четвереньки и полезла под ближайший стол. Сделала это неуклюже, задев стол так, что зазвенела выложенная на нем подставка с украшениями. Подтолкнула дальше от себя пару монет и полезла за ними, втискиваясь между двумя чучелами каких-то африканских птиц. Это были фламинго или что-то в этом роде – здоровые, тяжелые, с большими клювами. Они стали опасно раскачиваться у меня над головой.

– Прекратите! Убирайтесь отсюда немедленно! – закричала женщина, выходя из-за прилавка. Из-под стола я видела ее быстро приближавшиеся ко мне розовые икры.

– Один момент. Только денежки соберу.

Передо мной был восточный бумажный фонарик. На вид очень древний, хрупкий, наверное, очень дорогой. Поскольку монетка могла попасть и внутрь фонарика, я сильно тряхнула его, игнорируя вопли миссис Винкман, которая пробивалась ко мне через заросли столов. Опустив фонарик, я резко развернулась – так, чтобы удариться своим мягким местом о гипсовую подставку со стоящей на ней вазой – римской, а может быть, греческой, кто их разберет. Миссис Винкман с завидной для ее габаритов ловкостью успела подбежать и схватить эту вазу своей полной, как свиной окорок, рукой.

– Джулиус! – завопила она. – Леопольд!

Черная занавеска колыхнулась. Кто-то выскочил из смежной комнатки и грузной походкой направился ко мне. Я видела только пару коротких мускулистых, туго обтянутых серыми брюками ног. Увидела старые кожаные сандалии на этих ногах. Носков на них не было – ноги были волосатыми, с длинными пожелтевшими потрескавшимися ногтями.

Спустя секунду появилась еще одна пара ног – они были меньше по размеру, но точно такими же по форме. Вторая пара ног выскочила из коридора, который я видела позади прилавка, и тоже направилась ко мне.

Я сделала вид, что пытаюсь глубже залезть под стол, собрала дрожащими руками несколько монет, но уже поняла, что мой спектакль окончен. Затем над моей головой раздался низкий бархатный голос:

– Что все это значит, Аделаида? Что за детишки здесь разыгрались?

– Она не хочет уходить, – сказала миссис Винкман.

– Ничего, мы ее заставим, – пообещал тот же низкий голос.

– Да ухожу я, ухожу, – откликнулась я. – Только денежки свои соберу.

Я вылезла из-под стола – раскрасневшаяся, запыхавшаяся, поднялась на ноги и повернулась. Женщина стояла, сложив на груди свои могучие руки. Взгляд у нее был такой, что в другое время от него у меня бы свело кишки. Но не сейчас, потому что рядом с ней стоял человек, которого я должна была опасаться куда больше. Джулиус Винкман.

Первое впечатление: это был очень большой мужчина, которого очень сильно приплюснуло – то ли гены с ним сыграли злую шутку, то ли его в детстве лифтом прихлопнуло. А может, и то и другое сразу. Коренастое, раздавшееся вширь тело, огромная голова на бычьей шее, плечи как у штангиста и грудь как бочка. Мощные руки (очень волосатые) и короткие сильные ноги. Черные волосы очень коротко подстрижены и прилизаны. На Винкмане был серый пиджак с закатанными до локтя рукавами и белая рубашка. Галстук отсутствовал, и из распахнутого ворота рубашки торчали густые темные волосы. Широкий, слегка приплюснутый нос, широкий лягушачий рот. На переносице – неуместное при такой комплекции хрупкое золотое пенсне. Мистер Винкман был очень сильным, даже могучим мужчиной, однако ростом едва ли выше меня, поэтому я могла прямо посмотреть ему в глаза – большие, темные, с длинными, как у девушки, ресницами. Если не считать глаз, все остальные черты его смуглого лица были тяжелыми, грубоватыми, включая заросший щетиной квадратный подбородок с ямочкой.

Рядом с ним стоял парень – точная копия мистера Винкмана, только уменьшенная. Он тоже напоминал по форме перевернутую грушу, у него были такие же прилизанные черные волосы и лягушачий рот. Такие же серые брюки и тесная белая рубашка. Правда, некоторые различия тоже были. У парня на носу не было пенсне и, слава богу, не было такой густой шерсти на теле. А глаза у него были материнские – серые и пронзающие насквозь. Он стоял рядом с отцом и холодно смотрел на меня.

– Что вы себе позволяете в моем магазине? – спросил Джулиус Винкман.

За их спинами один раз колыхнулась ведущая в маленькую комнатку занавеска.

– Я ничего такого не хотела, – сказала я. – Просто уронила деньги, – в подтверждение своих слов я раскрыла ладонь. – Все в порядке. Я их почти все собрала. Остальное можете оставить себе… – Под их взглядами моя вымученная улыбка начала стремительно увядать. – Э… у вас прелестный магазин, – неуверенно продолжила я. – Так много всего интересного. Дорогие, наверное, вещицы, я думаю. Вот эта лошадка-качалка – она стоит, наверное, пару сотен, не меньше, да? Прелесть… – Мне необходимо было разговорить их, отвлечь на себя все внимание. – А что насчет этой вазы? Во сколько бы она обошлась, вздумай я ее купить? Э… она греческая? Римская? Или подделка?

– Нет. Позвольте мне кое-что вам сказать. – Джулиус Винкман неожиданно наклонился вперед и поднял свой волосатый палец так, словно собирался ткнуть им меня в грудь. Ногти у него на руках были такими же длинными и неровными, как на ногах. Меня обдало запахом мятной жвачки. – Это солидное заведение. Мы работаем для респектабельных покупателей. Малолетним нищим хулиганам здесь делать нечего.

– Понимаю, – охотно кивнула я. Проклятый Локвуд. В следующий раз пусть он отвлекает от меня внимание. – Всего хорошего.

Я двинулась к выходу.

– Погодите, – сказала миссис Винкман. – Вас было двое. Где другой?

– Убежал, наверное, – сказала я. – От испуга.

– Я не слышала дверного колокольчика.

Джулиус Винкман огляделся по сторонам. Шея у него была такой толстой, что для этого ему пришлось поворачивать весь торс от самых бедер. Затем он усмехнулся. Меня снова поразило сочетание женственных глаз и грубых черт лица.

– Тридцать секунд, – проворковал он. – Может быть, сорок. Затем посмотрим.

– Простите, не понимаю, – сказала я.

– Взгляни на ее руку, папа, – с жаром воскликнул парень. – Посмотри на ее правую руку.

Это меня удивило.

– Вы хотите посмотреть мои монеты? – спросила я.

– Не монеты, – ответил Джулиус Винкман. – Вашу руку. Ты славный мальчик, Леопольд. Давай показывай свою руку, лживая маленькая дрянь, или я сломаю тебе запястье.

Моя кожа покрылась мурашками. Я молча протянула руку. Он взял ее. Прикосновение мистера Винкмана оказалось на удивление мягким, почти нежным. Он поправил на носу пенсне и наклонился ближе к моей ладони. Провел по ней пальцами своей свободной руки.

– Так я и думал, – сказал он. – Агент.

– Я же говорил тебе, папа! – воскликнул Леопольд. – Я же говорил!

У меня на глаза навернулись слезы. Я сердито сморгнула их. Да, я агент. Я не имею права бояться. Я решительно отдернула руку и сказала:

– Не понимаю, о чем вы. Я пришла посмотреть на ваш дурацкий магазин, а вы на меня наезжаете. Пустите меня.

– Ты никудышная актриса, девочка, – сказал Винкман. – Но даже если бы ты была театральным гением, твоя рука выдала тебя с головой. Вот эти две мозоли на ладони. Они бывают только у агентов. Я называю их следами от рапиры. Появляются эти мозоли от постоянных занятий фехтованием. Ну? Скажешь, я не прав? Тогда подождем, когда появится твой дружок. Ждать осталось недолго. – Он взглянул на часы на волосатом запястье. – Полагаю… Да, пора.

За занавеской что-то вспыхнуло, раздался крик боли. В следующую секунду занавеска отдернулась, и из-за нее выскочил Локвуд с белым перекошенным лицом. Он прижимал к груди свою правую ладонь, кривился от боли и тяжело дышал. Затем медленно подошел к нам и остановился перед спокойно поджидавшим его Винкманом.

– Должен сказать, я был лучшего мнения о том, как здесь относятся к посетителям, – сказал он, взяв себя в руки. – Я просто заглянул в ту маленькую комнату, хотел посмотреть, что там, и тут раз! – удар электрическим током…

– Глупые дети играют в глупые игры, – сказал своим бархатным голосом Джулиус Винкман. – Куда ты пытался залезть, малыш, в бюро или в сейф?

– В сейф, – ответил Локвуд, приглаживая волосы.

– Сейф устроен так, что бьет электрическим током любого, кто притронется к нему, не отключив предварительно от сети. Такой же механизм встроен в бюро. Но ты напрасно тратил силы и время, мой мальчик, ничего интересного для тебя нет ни в бюро, ни в сейфе. Кто вы и на кого работаете?

Я молчала. Локвуд презрительно усмехнулся – это выглядело довольно забавно, если вспомнить, что он был в цветастых шортах и со слегка дымящейся от удара электрическим током рукой.

Миссис Винкман покачала головой. Сейчас, на фоне окна, она казалась еще выше, чем прежде, и загораживала собой почти весь свет.

– Запереть дверь, Джулиус? – спросила она.

– Разорви их на куски, – посоветовал Леопольд.

– Нет необходимости, мои дорогие, – ответил мистер Винкман. Он улыбался, но его глаза за девичьими ресницами стали холодными, как лед. – Я не желаю знать, кто вы, – сказал он. – Это не имеет значения. Догадываюсь, что вам нужно, но вы этого не получите. Позвольте мне сказать вам кое-что. Мой дом – моя крепость, и он надежно защищен от тех, кому здесь не место. Удар электрическим током – всего лишь незначительная часть этой защиты. Полезная вещь, удобная для применения в дневное время, не больше. Ночью все обстоит гораздо серьезнее. Некоторые из моих врагов умирают раньше, чем я успеваю спуститься сюда по лестнице. Вы меня поняли?

– Более чем, – кивнул Локвуд. – Пойдем, Сьюзи.

– Нет, – возразил Джулиус Винкман. – Не спеши. Отсюда вы не выйдете.

Он схватил нас обоих своими медвежьими руками. Меня за предплечье, Локвуда за воротник. Затем без малейшего усилия подтянул к себе и оторвал от пола. Хватка у него была железная, я даже вскрикнула от боли. Локвуд извивался всем телом, но молчал.

– Посмотрите на себя, – сказал Винкман. – Без своей глупой униформы и щегольских рапир вы просто дети. Дети! На первый раз я вас прощаю. В следующий – накажу всерьез. Леопольд, дверь!

Леопольд подбежал к двери, распахнул ее настежь. В комнату хлынул солнечный свет, затрезвонил колокольчик. Джулиус Винкман поднял меня повыше, затем легко вышвырнул на ярко освещенную солнцем улицу. Рука у меня ныла от боли. Я тяжело плюхнулась на колени. Спустя секунду рядом со мной шлепнулся Локвуд и тут же перевернулся через спину. За нами мягко, но плотно закрылась дверь антикварного магазина Блумсбери.

14

Примерно через час пара запыленных, с расцарапанными физиономиями подростков возвратилась домой. Мы вошли через ворота и направились по ведущей к дому дорожке, мимо столба с подвешенным на нем колоколом, через сломанную полосу из железных плиток, починить которую у меня никак не доходили руки. Я прислонилась к дверному косяку и ждала, пока Локвуд найдет в кармане свои ключи.

– Как твоя рука? – спросила я.

– Болит.

– А задница?

– Еще хуже.

– Не слишком хорошо у нас все вышло, верно?

– Но я должен был посмотреть, что там, в той комнатке, – сказал Локвуд, открывая дверь. – Был же шанс найти там зеркало. Но я нашел только программки скачек, конторские книги и наполовину собранный пазл. Наверное, сынок забавлялся. А «горячий» товар Винкман, разумеется, держит в другом месте. – Он вздохнул, поддернул свои безразмерные бермуды, и мы вошли в холл. – Но все равно я не считаю, что сегодняшний день пропал совсем уж зря. Мы своими глазами увидели, что за тип этот мистер Винкман, и впредь не будем его недооценивать. Надеюсь, Джорджу повезло сегодня больше, чем нам.

– Именно так! – раздалось из открытой настежь двери кухни. Джордж сидел за столом, довольный, сияющий, изо рта у него торчал сухарик и карандаш. Увидев наши прикиды, Джордж выкатил глаза и присвистнул:

– Ни фига себе! Что это на тебе, Локвуд, палатка или парашют?

Локвуд ничего не ответил, просто встал возле двери, обводя мрачным взглядом скомканные пакеты из-под чипсов, грязные чашки, разбросанные по всему столу листы фотокопий и раскрытые блокноты. Я, тоже молча, прошла к плите и поставила на огонь чайник, затем сказала:

– Это шорты. Мы сегодня работали под прикрытием. Правда, не слишком удачно. А ты, я вижу, время не терял. Есть успехи?

– Ага, я наконец сдвинулся с мертвой точки, – ответил Джордж. – Тепло, вот в чем секрет. Настоящее тепло, заметь, а не солнечный свет. При нагревании плазма сжимается, понимаешь? Прошлой ночью я засунул нашу черепушку в духовку, и все получилось! При ста пятидесяти градусах плазма начинает вращаться и сворачиваться. Запомни это магическое число – сто пятьдесят! Вскоре после этого появилось лицо и начало – готов поклясться! – говорить! Разумеется, голос его я слышать не мог, тут без тебя не обойтись, Люси, но по губам читать немножко умею. Должен заметить, ругается наш приятель не хуже матерого боцмана! Я думаю, что это колоссальный прорыв, и очень горжусь собой, – закончив тираду, Джордж обессиленно откинулся на спинку своего стула.

На меня накатило раздражение. Не так давно череп разговаривал со мной, и происходило это при комнатной температуре. Эти нескончаемые эксперименты Джорджа действительно начинают доставать.

Локвуд продолжал молча и угрюмо смотреть на Джорджа. Я почувствовала, как нарастает напряженность, и сказала:

– Да, мы нашли сегодня утром банку с черепом в духовке. И были, честно говоря, слегка удивлены… А про успехи я тебя спрашивала, имея в виду расследование по делу Бикерстафа.

– О, не волнуйся, насчет этого дела у меня тоже есть новости, – отмахнулся Джордж и с хрустом откусил половинку сухарика. – Я что хочу сказать про духовки – очень уж маленькими их делают. Я еле впихнул туда банку, а теперь она там застряла. Что, этот череп так и будет теперь там торчать, как воющий рождественский ростбиф? Забавно.

– Да, – холодно сказала я. – Очень забавно.

Я нашла чистые чашки, бросила в них пакетики с чаем.

– Но какой это может быть прорыв, какой прорыв! – продолжал разливаться Джордж. – Только представьте, что будет, если мы сможем заставить мертвых говорить по нашему желанию. Джоплин сказал, что это была мечта многих ученых на протяжении веков, и если мы закажем пару больших духовок, и…

Локвуд внезапно вскрикнул и широкими шагами направился к Джорджу:

– Хватит трепаться! К черту этот идиотский череп! Не он сейчас наша главная задача, Джордж! Нам что, платят деньги за эту черепушку? Нет! Он представляет серьезную угрозу для всех жителей Лондона? Нет! Мы сейчас соперничаем с командой Квилла Киппса – кто раньше распутает это дело с зеркалом. Твой череп нам в этом поможет? Нет! А ты как заведенный все продолжаешь бубнить про какие-то банки и духовки! Мы с Люси рисковали сегодня своей жизнью, но тебе это, по-моему, совсем не интересно. – Он глубоко вдохнул. Джордж смотрел на него как загипнотизированный. – Все, о чем я тебя прошу, – сказал Локвуд, – это сосредоточиться на настоящей работе. Будь любезен, займись своим делом. Ну, я жду, что ты скажешь.

– Прости, – промямлил Джордж, поправляя на носу очки, – ты не мог бы повторить? Твои шорты, понимаешь ли… Я не могу из-за них сосредоточиться на том, что ты говоришь.

Чайник громко закипел, его свист заглушил язвительную тираду Локвуда. Я заварила три чашки чая, швырнула на стол ложку, громко хлопнула дверцей холодильника, чтобы хотя бы этими звуками заполнить повисшую в кухне зловещую тишину. Не помогло. Напряженность не разрядилась. Тогда я с изяществом надувшейся стюардессы раздала парням чашки с чаем и отправилась к себе наверх переодеваться.

Это заняло у меня довольно много времени. Денек выдался трудным, я устала, двигалась медленно. Стычка с Винкманом потрясла меня сильнее, чем я призналась в этом Локвуду. Мягкое прикосновение мужской руки, скрытая угроза в его движениях… Я неожиданно увидела себя глазами Винкмана – глупая девица в идиотском прикиде. Кошмар! Я поскорее переоделась в свой обычный темный топ, юбку и легинсы. Натянула тяжелые высокие рабочие башмаки. Нормальный наряд агента. Одежда, которая не мешает. Надо сказать, что, переодевшись, я почувствовала себя намного лучше. Постояла немного у окна, глядя на погруженную в сумерки, притихшую Портленд-Роу.

Сегодняшнее приключение выбило из колеи не только меня. Локвуд тоже был необычайно сильно раздражен. И не мог отделаться от мысли о необходимости победить Киппса в схватке за зеркало.

Или дело не только в этом? Может быть, его беспокоит что-то еще? Череп, например, который нашептывает про него неприятные вещи…

Спускаясь вниз, на кухню, я задержалась на лестничной клетке второго этажа. Со стен на меня смотрели полинезийские трещотки для изгнания злых духов, обереги от призраков. Я была одна – Локвуд и Джордж сидели на кухне, до меня доносились оттуда их голоса.

И передо мной была дверь, которую запрещено открывать.

В этом доме много опасных вещей и помимо меня – вспомнились мне слова черепа.

Я не могла утерпеть. Я подошла к запретной двери, прижала к ней ладони, приложила ухо. Включила свой внутренний Слух…

Нет. Ничего. В принципе, я могла открыть дверь и заглянуть внутрь – она была не заперта. Что случится, если я это сделаю?

Или лучше выбросить из головы все лживые слова и грязные намеки той протухшей черепушки из банки? Да, так будет правильнее. Я заставила себя отойти от двери и стала спускаться по лестнице. Разумеется, мне очень хочется больше узнать о прошлом Локвуда, но есть и другие способы сделать это, кроме вынюхивания и подглядывания. Кстати, Фло упомянула имя мастера, у которого учился Локвуд. Как я поняла, этот мастер плохо кончил. Пожалуй, нужно будет последовать примеру Джорджа и как-нибудь наведаться в Архив…

А Джордж с Локвудом по-прежнему были на кухне, сидели за столом с чашкой чая в руке. Однако, пока меня не было, что-то произошло, потому что к моему приходу на столе появилось блюдо сэндвичей с ветчиной, тарелка с томатами-черри, огурцами и кудрявым салатом-латуком. И еще чипсы. Все выглядело просто великолепно. Я села за стол, и мы принялись за еду.

– Помирились? – спросила я через некоторое время.

– Я извинился, – буркнул Локвуд.

– Локвуд нарисовал тот предмет, который он заметил в гробу Бикерстафа, – сказал Джордж. – Ну, ту штуковину, которую увидел на фотографии. А ты что скажешь?

Я посмотрела на нашу скатерть для размышлений. Художник из Локвуда, конечно, аховый, он криво нарисовал три или четыре параллельные линии с заостренными концами.

– Похоже на связку карандашей, – сказала я.

– Они больше карандашей, – пояснил Локвуд. – Скорее, палки. Похожи на треноги, которыми пользовались фотографы из «Таймс», когда снимали могилу миссис Барретт. – Он откусил сэндвич. – Не могу объяснить, куда они исчезли. Ну, ладно, перейдем лучше к делу. О том, чем мы с тобой занимались в последние двадцать четыре часа, я Джорджу уже рассказал. Он не в восторге.

– Верно, – кивнул Джордж. – До сих пор не могу поверить, что вы потащились в магазин Винкмана. Это ошибка. Если он действительно такой опасный человек, как сказал Локвуд, вы крепко рисковали.

– Нет, нам необходимо было взглянуть на все своими глазами, – возразил Локвуд с набитым ртом. – Да, получилось нескладно, но что сделано, то сделано. Иногда, Джордж, приходится импровизировать. Жизнь – это не только возня с призрак-банками и копание в пыльных газетах. Ну-ну, не смотри на меня так. Я просто сказал.

– Послушайте, я тоже работаю на передовой, – проворчал Джордж. – Кто столкнулся лицом к лицу с проклятым зеркалом в ту ночь? Я. И я до сих пор не отошел до конца от той встречи. Думаю, что еще немного, и я кончил бы так же, как тот старьевщик, которого мы нашли мертвым. Жуткое было ощущение. – На щеках Джорджа появились красные пятна, он отвел взгляд в сторону. – Теперь о копании в пыльных газетах. Я кое-что действительно нарыл, думаю, вы не будете разочарованы. Во всяком случае, я уверен, что теперь нам известно больше, чем Киппсу с его Бобби Верноном.

Наваливалась ночь. Локвуд встал и закрыл оконные ставни на кухне, отрезав от нас опустившуюся на сад тьму. Затем включил вторую лампу и снова уселся на свой стул.

– Джордж прав, – сказал он. – Я звонил Барнсу, пока ты была наверху, Люси, и понял, что дела у Киппса идут не ахти. Он не напал на след ни Карвера, ни зеркала. Камеры предварительного заключения в ДЕПИК битком набиты старьевщиками со всего Лондона, однако Карвера среди них нет. И не известно, где он может быть. Барнс разочарован. Я сказал ему, что у нас появилась обнадеживающая зацепка.

– Ты рассказал о Винкмане? – спросила я.

– Нет. Не хочу, чтобы Киппс тоже влез в это дело. Наша главная надежда – это тайный аукцион, надеюсь, Фло сумеет что-нибудь разузнать о нем.

– Где ты до сих пор прятал эту Фло Боунс? – сказал Джордж. – Она очень полезный связник, как я понял. Какая она из себя?

– Мягкая, воспитанная и добрая, – ответила я. – Классная девушка. Я знаю, тебе такие нравятся. Думаю, ты с ней найдешь общий язык.

– Правда? – Джордж поправил очки на носу. – Это здорово.

– Ну, Джордж, – сказал Локвуд. – Пришел твой черед. Рассказывай, что тебе удалось узнать о Бикерстафе и том зеркале.

Джордж подровнял лежащую перед ним на столе стопку бумаг, придвинул их ближе к блюду с оставшимися сэндвичами. Его раздражение как рукой сняло, теперь он выглядел деловитым и спокойным.

– Итак, – сказал он, – как я и предполагал, Национальный архив не обманул моих ожиданий. Прежде всего я нашел в «Хэмпстедской газете» статью, которую показывал нам Альберт Джоплин, – ту самую, про крыс. Нашел и снял с нее копию, вот она. Основное содержание вы помните. Наш Эдмунд Бикерстаф работал в клинике – это лечебница для пациентов с хроническими заболеваниями – на пустоши Хэмпстед. Репутация у Бикерстафа была никудышной, однако подробнее об этом узнать пока не удалось. Однажды вечером он устроил встречу со своими друзьями в доме при клинике, а вскоре нашли его тело, оно почти полностью было съедено крысами. Как подумаю об этом, мне даже этот томатик съесть не хочется. Впрочем, я его все равно съем.

– Значит, в статье не было упоминания о том, что он застрелен? – спросила я, пока Джордж хрумкал «томатик». Мне вспомнился лежащий в гробу труп с круглой дыркой во лбу. – Не застрелен, а потом съеден крысами?

– Об этом ни слова. Но вполне возможно, что в газете та история была описана не совсем полно. Какие-то детали могли быть опущены или даже искажены.

– Мне вообще кажется несколько подозрительной вся эта байка с крысами, – кивнул Локвуд. – Слушай, а что писали об этом в других газетах? Случай-то громкий.

– Гораздо меньше, чем ты ожидаешь. Если думаешь, что крысы попали на первые полосы, то ошибаешься. Такое впечатление, что дело постарались замять. Правда, я все же отыскал несколько дополнительных деталей. В частности, упоминание о том, что Бикерстаф имел милую привычку по ночам копаться на кладбище.

– Ну и что, – возразила я, откусывая огурец. – Мы тоже этим занимаемся.

– Но мы не возвращаемся с кладбища среди ночи с огромными мешками на плечах и испачканными глиной лопатами. В одной газете написано, что иногда он брал с собой помощника. Бедный парень помогал Бикерстафу выкапывать из земли бог знает что и таскал эти тяжелые мешки.

– Трудно поверить, что никого из них не арестовали, – сказала я. – Если были свидетели…

– Может быть, у Бикерстафа были высокопоставленные друзья, – продолжил Джордж. – Но вскоре я дойду и до этого. Как бы там ни было, спустя пару лет «Газета» написала о том, что кто-то зашел в дом Бикерстафа – до этого он все время стоял пустым. Не думаю, что находились охотники его купить. Так вот, в гостиной обнаружилась потайная панель, а за ней нашли… – он сделал театральную паузу. – Никогда не догадаетесь, что именно там нашли.

– Труп, – сказала я.

– Кости, – сказал Локвуд, зачерпывая пригоршню чипсов.

– Да, – поскучнел Джордж. – Точно. Но это я сам вам подсказал. Итак, нашли потайную комнату, а в ней кости и части тел. Некоторые из них выглядели очень старыми. Это подтверждает, что наш дорогой доктор выкапывал на кладбище то, чего не должен был касаться, однако не ясно, зачем это было ему нужно.

– И это открытие тоже не попало на первые полосы? – спросил Локвуд. – Должен признаться, это действительно очень странно.

– Так что насчет друзей Бикерстафа? – нахмурилась я. – Разве Джоплин не говорил, что их была целая толпа?

– Да, – кивнул Джордж. – С этим я тоже кое-что выяснил. В одной статье упоминались имена двух предполагаемых приятелей Бикерстафа, которые должны были присутствовать в его доме на той последней встрече. Это были молодые аристократы… – Он заглянул в свои бумаги. – Леди Мэри Дьюлак и достопочтенный Саймон Уилберфорс. Оба молодые, богатые и, как было известно, одержимые «странными идеями». А теперь внимание, – глаза Джорджа победно блеснули. – Из других источников я выяснил, что в 1877 году исчез не только Бикерстаф. Примерно в то же время испарились и Дьюлак с Уилберфорсом.

– Что, вот так испарились, и все? – спросила я.

– Именно. Во всяком случае, это относится к Уилберфорсу. – Джордж усмехнулся и продолжил: – Разумеется, объявили награду, были сделаны запросы в парламент, но никто не подумал связать эти исчезновения с Бикерстафом. Хотя кое-кто кое-что должен был знать. Я полагаю, что и это дело тихо замяли. А теперь перенесемся вперед на десять лет и перейдем к неожиданному появлению Мэри Дьюлак. – Он порылся в своей стопке бумаг. – Где это? Я помню, что сделал копию. А, вот этот лист. Читаю. Это заметка из «Дейли Телеграф», лето 1886 года. После исчезновения Бикерстафа прошло почти десять лет.

«Поймана сумасшедшая. Так называемая «дикая женщина из леса Чертси», костлявая бродяга, чьи дикие вопли несколько недель наводили ужас на всех жителей близкого к этому лесу района, наконец-то задержана полицейскими. При допросе в ратуше она назвалась Мэри, или Мэй Дьюлак, и утверждала, что много лет прожила в лесу как дикий зверь. Бредни задержанной, ее спутанные волосы и мерзкий вид встревожили нескольких присутствовавших при этом джентльменов настолько, что ее немедленно отправили в сумасшедший дом в Чертси».

После того как Джордж закончил чтение, воцарилось молчание.

– Интересно, – сказал затем Локвуд. – Неприятности случаются со всеми, кто имеет неосторожность связаться с Бикерстафом?

– Будем надеяться, что на нас это не распространяется, – сказала я.

– Я еще не докопался до конца в деле Дьюлак, – заметил Джордж. – Я хочу съездить в Чертси, порыться в их архиве. Сумасшедший дом в 1904 году закрыли. Среди переданных в городской архив материалов числится документ под названием «Признания Мэри Дьюлак». Мне кажется, это может быть интересное чтиво.

– Несомненно, – согласился Локвуд. – Хотя если это признания именно сумасшедшей, они могут свестись к описанию того, как она питалась в лесу жуками и прочей дрянью. Впрочем, как знать, как знать. Отличная работа, Джордж. Превосходная.

– К сожалению, мне так и не удалось хоть что-нибудь разузнать о нашем зеркале, – сказал Джордж. – Оно убило на кладбище того парня, Ниддлза, странным образом подействовало на меня самого. Не могу отделаться от мысли, что это зеркало каким-то образом связано и со смертью Бикерстафа. Ладно, буду искать дальше. А еще одну любопытную вещь я узнал о клинике, в которой работал Бикерстаф, – «Зеленые ворота» на Хэмпстедской пустоши.

– Джоплин говорил, что клиника сгорела, разве нет? – спросила я.

– Да, сгорела. В 1908 году, пожар унес много жизней. После этого пепелище оставалось заброшенным более пятидесяти лет, пока кто-то не попытался построить на этом месте жилой микрорайон.

– Чем они думали? – присвистнул Локвуд. – Явно не головой. Кто же станет строить дома на месте, где при трагических обстоятельствах сгорела старая викторианская больница?

– Я знаю, – кивнул Джордж. – На таких местах нельзя ничего строить, это известно любому архитектору-планировщику. Как ты правильно предположил, проект действительно отвергли, поскольку на месте бывший клиники были отмечены точки проявления сверхъестественных сил. Однако, изучая проект застройки, я обнаружил одну вещь. Почти вся территория бывшей клиники сейчас превратилась просто в луг, на котором торчат заросшие зеленью руины стен. Однако одно строение полностью сохранилось.

– Ты хочешь сказать… – уставились на него мы с Локвудом.

– Да. Так случилось, что дом, в котором жил Бикерстаф, стоял несколько поодаль от остальных больничных построек, и пожар его не тронул. Этот дом цел до сих пор.

– Для чего он сейчас используется? – спросила я.

– А ни для чего. Стоит заброшенным.

– Что и следовало ожидать, зная связанную с ним историю. Разве кому-нибудь может прийти в голову поселиться в таком доме? – сказал Локвуд, откидываясь на спинку стула. – Отлично, отлично, Джордж. Завтра отправляйся в Чертси. А мы с Люси попробуем напасть на след Карвера – хотя как это сделать, я пока не представляю. Карвер совершенно исчез с горизонта. Ладно, я пошел наверх. С ног валюсь, до чего устал. Да еще очень хочется как можно скорей снять эти шорты.

Он начал вставать со стула, и в этот момент послышался стук во входную дверь. Два коротких удара: тук-тук.

Мы переглянулись. Медленно отодвинули от стола свои стулья и направились в холл.

Стук повторился.

– Который час, Джордж? – спросил Локвуд, хотя на самом деле мог бы и не спрашивать. В холле были бронзовые каминные часы, напольные старинные часы в углу и еще одни, странные африканские часы из коллекции его родителей – они показывали время с помощью страусиных перьев, косточек гепарда и большой вращающейся раковины. Короче говоря, сколько сейчас времени, знал каждый из нас.

– Двадцать минут до полуночи, – озвучил время Джордж. – Поздно.

Слишком поздно для живых посетителей. Никто из нас не произнес этого вслух, но все об этом подумали.