Белое пламя дракона Крымов Илья

Тобиус встал прямо.

– Встреча с вами большая честь для меня, сир.

– Что привело вас в нашу глухомань?

– Путеводная Нить, сир.

– Хм, Нить. Никогда не понимал того, с каким упорством некоторые из вас доверяют ей свои судьбы. Чего изволите искать, чар…

– Тобиус, маг Академии Ривена, сир. Я пришел, чтобы предложить вам свою службу.

– Очень интересно. И какие же выгоды вы изволите преследовать, надеясь занять место моего придворного мага?

Вопрос тут был вполне справедлив – ведь маги, как известно, всегда и во всем искали свою выгоду.

– Крыша над головой, пища на столе и возможность служить достойному человеку – вот и вся моя выгода.

– Прозвучало весьма скромно, хотя без патетики тоже не обошлось. И тем более приятно, что иного я бы и не смог вам предложить. Волшебник нам нужен, это правда, но мои новые владения куда скромнее прежних, всего богатства – строевой лес да скалы в нем, ни тебе злата, ни серебра, а вот проблем скопилось выше башенных шпилей. За те несколько лет, что я обитаю в Хог-Вуде, вы первый маг, который попросился ко мне на службу.

Тобиус украдкой подумал о золотых горах, которые сулил ему генерал Бальден, пытаясь «перекупить шпиона». Проверял. Чуть что не так – и волшебник мог бы угоститься четырьмя с лишним футами холодной стали.

– Я пришел, чтобы предложить вам свою службу, сир, а что до трудностей – так для их устранения меня и воспитывали.

Бывший монарх задумчиво огладил баки.

– Слова порывистого молодого человека, а не мудрого волшебника.

– Волшебник по определению обязан обладать мудростью, сир, это вопрос не возраста, а призвания.

– У чара чрезмерно раздутое самомнение, – ухмыльнулся генерал Бальден. – Ставлю сто лостерциев на то, что когда-нибудь оно выйдет ему боком!

– Скажите, чар, как продвигаются военные реформы герцога Вольферина? – спросил Бейерон, рассматривая медальон волшебника.

– Армия растет, и налоги растут вместе с ней…

– …И маги присягают его светлости, надевая красные ленты поверх черных мундиров, – закончил Карторен.

– Да. Это… это пятно на репутации Академии, которое не скоро удастся смыть.

– Осуждаете собратьев по Дару?

– Магия была дана нам, чтобы служить людям, а не убивать их.

Отрекшийся король вздохнул и велел генералу вернуть медальон.

– Это маленький забытый край, но люди здесь хорошие, и так распорядился Господь-Кузнец, что после целой вечности забвения у них появился я, их новый сюзерен. Этот замок пустовал веками, династия Хогследеров покинула его, а потом и вовсе пресеклась. Нам действительно нужен маг, который помог бы наладить жизнь в Хог-Вуде, но пока что мне нечего предложить в качестве оплаты, а работы будет невпроворот. Вы готовы взяться за такое дело?

– Готов, сир. Изволите принять мою присягу?

– Что? Разве волшебники все еще присягают?

– Некоторые – да.

– А вы консерватор, чар Тобиус. Ну что же, я готов принять вашу присягу.

Волшебник поднял жезл, словно факел, освещающий путь во мгле, его голос зазвучал гулко и торжественно:

– Я, маг Тобиус, присягаю на имени Джассара Ансафаруса и клянусь служить вам верой и правдой, поддерживая советом и Искусством всякое ваше начинание до тех самых пор, пока не умру либо не буду освобожден от этой клятвы!

Большой чертог погружался в полумрак, в то время как бронзовый жезл с массивным позолоченным набалдашником пульсировал внутренним светом. В глазах волшебника пылал огонь чистой магии – синий, с прорезающимися бирюзовыми лепестками, а вокруг него по воздуху водили хоровод вспыхивающие тайнописные знаки: руны, литеры, глифы и иероглифы.

Бейерон поднялся с места:

– Я, Бейерон из дома Карторенов, принимаю твою клятву, маг Тобиус!

Магические знаки смазались и, слившись в единый поток света, ударили отрекшегося короля в грудь – тот даже не покачнулся, лишь волосы его немного взъерошились, как от налетевшего ветерка.

– Клятва дана и принята, сир.

В посветлевшем чертоге стало легко рассмотреть бледное лицо генерала Бальдена со встопорщенными усами.

– Ахоговщина, – пробормотал военный, хмурясь.

– Я распоряжусь, чтобы вам подыскали более-менее чистые покои, чар Тобиус.

– Благодарю, сир, но я лучше пока попользуюсь гостеприимством господина Бэйна.

– Как пожелаете. Кстати, за ужином я часто собираю вокруг себя некоторых друзей из местных, на эдакий маленький совет. Отныне и вы, чар, должны присутствовать. Вместе мы подумаем о делах, в которых пригодилась бы ваша помощь.

– Непременно, сир.

Вскоре маг покинул замок и вновь оказался на зарождающейся летней жаре. Стоял юн месяц, как-никак молодой, но горячий. Дорога пересекала западную, прилегавшую к замку оконечность деревни с севера на юг и шла мимо замковых врат за околицу, через засеянные поля. Она огибала небольшие холмы и, судя по уже знакомому свежему ветерку, вела к реке либо озеру. Лес обступал деревню кольцом, но на расстоянии достаточном, чтобы люди могли возделывать поля.

Рабочий день был в разгаре, деревня пустовала, вокруг царила разморенная тишина. Волшебник направился к трактиру.

– Добрый человек, постой, пожалуйста! – Старик, присматривавший за ребятней, подался вперед, подслеповато щурясь. – Не скажешь ли, сколько мне еще жить осталось?

– Нет, – качнул головой Тобиус. – Я этого не умею. Но судя по цвету кожи, глаз, судя по рукам и дыханию, вы вполне здоровы для своего возраста и в ближайшем времени можете не ждать Молчаливого Фонарщика[6].

– И то славно! – хрипло рассмеялся старик. Он вынул из-за пазухи трубку и стал набивать ее табаком. – Сядьте, отдохните со мной, уважаемый. В жизни всегда надо уметь остановиться и перевести дух, да.

Волшебник пожал плечами и сел рядом на скамейку, являвшуюся цельным куском толстого древесного ствола.

– Курите?

Тобиус достал из сумки свою трубку, длинную, тонкую, сделанную из белой керамики, с вылепленным на чаше портретом его самого./p>

– Чудная трубка у вас, чар, – хмыкнул дед, протягивая мешочек с табаком.

– У вас тоже непростая.

– Трофейная.

Трубка у старика была действительно знатной – массивная чаша из цельной аримеадской пенки, вырезанная в виде мужской головы с завитой бородой, горбатым носом и в пышной чалме со скошенным набок султаном. Мундштук у той трубки был плавно искривленным, выточенным по аримеадской традиции из янтаря, а края чаши из белых стали коричневыми от постоянного пользования.

Табак оказался крепким, давал сильное горькое послевкусие. Даже слишком сильное. С годами старик наверняка стал хуже чувствовать вкус, поэтому табаки послабее не радовали его. Молодой маг и старый виллан сидели молча в тени дома с яркой красно-оранжевой черепицей и выпускали дымные облака. Им не о чем было говорить, но курение обладало способностью хотя бы на краткое время объединять совершенно разных людей.

Один из играющих на улице детей, мальчишка, упал и расцарапал колено. Тобиус хотел было встать, но дед остановил его:

– Не надо. Не научится хорошо бегать – всю жизнь падать будет. Мартин, глист колченогий, твою растудыть, а ну беги к бабке, она тебя зельем обмажет!

– Не хочу-у-у! – завыл ребенок. – Оно жжется люто!

– Живо давай, отрок, неча землю кровью питать, чай, не на войне! И не огрызайся мне, не то смотри, я те трепку устрою!

– Злой ты, деда, – утирая последние слезы, ответил мальчик, проходя мимо.

– А ну я сейчас как встану…

Мальчика унесло точно ветром. Старик улыбнулся вслед внуку, отчего вокруг его глаз собралось немереное количество морщин:

– Сорванец.

Докурив трубку, Тобиус выбил чашу, прочистил мундштук и поднялся:

– Спасибо, добрый человек, пойду я.

– Вы к нам надолго, чар?

– Возможно, что навсегда, – пожал плечами волшебник.

– Эт хорошо, – улыбнулся старик. – Я Мартин Гофер-старший. А тот глист мой потомок, Мартин Гофер-младший-младший.

– Дважды младший?

– Да. Ведь Мартин Гофер-младший – это его отец!

– Тобиус, маг Академии Ривена.

– Добро, чар Тобиус, добро!

Деревенька была небольшой, от трактира до замковых врат рукой подать. Десяток улочек, много дворов, заборов, амбаров, сараев, огородов и садов, коровники, свинарники, прочие постройки для домашней живности, колодец с журавлем, а больше ничего. Даже частокола у деревни не имелось, один лишь плетень, и для собственной часовни она была маловата.

– Ну как? – спросил трактирщик, стоило Тобиусу показаться на пороге.

– Я поступил на службу к его милости.

Томас Бэйн с облегчением вздохнул и улыбнулся:

– Добро пожаловать, чар Тобиус.

– Погощу у вас наверху еще какое-то время.

– Сколько угодно! А теперь будьте любезны отзавтракать.

Вскоре отяжелевший от съеденной рисовой каши с сахаром и изюмом, яичницы с беконом и луком, залитой кружкой эля, волшебник поднялся в свою комнату. Усевшись на кровать, Тобиус достал из сумки фолиант, оправленный в твердую бронзовую обложку, украшенную силуэтом летящего мотылька с лицевой стороны. На несколько часов он погрузился в чтение своей книги заклинаний. Время от времени волшебник выхватывал прямо из воздуха длинное ярко-синее перо, с которого сыпались искорки, и вписывал на страницы новые строки.

В ногу уткнулось что-то прохладное и мягкое. У ступни волшебника на полу сидело нечто похожее на мяч из мягкого каучука, только черный, блестящий и упруго подскакивающий. У этого мяча не было ничего, кроме широченного рта, полного крупных квадратных зубов, и ушей, по форме напоминавших кошачьи. Безглазое нечто улыбалось Тобиусу.

– Выспался?

Существо издало звук, похожий на кошачье мяуканье:

– Мр-р-ря!

Лаухальганда запрыгал по комнате, исследуя каждый фут, после чего выскочил на балкон, под солнышко.

Уморившись, вскоре волшебник и сам не заметил, как задремал в душноватом тепле. Гораздо позже его разбудил стук в дверь.

– Пора, чар Тобиус, сир ведь приглашал вас на ужин?

У лестницы его терпеливо поджидал Томас Бэйн, уже без фартука, но в аккуратном зеленом камзоле, отчего-то сильно напоминавшем перешитую пехотную форму.

– Поторопимся, негоже заставлять сира ждать!

Молодой маг спустился в общий зал, наполненный людьми, и ровный гомон немедля стих. Вилланы, вернувшиеся с полей и пастбищ, собрались вечерком под общей крышей в зале со множеством свечей, чтобы пропустить по кружке. Все они разом повернули головы к новому в деревне человеку. Тобиус неспешно прошествовал к выходу, где ждали двое замковых стражников. Почетный эскорт. Один из них этим утром водил мага к ее высочеству.

– Имя и звание? – потребовал Тобиус.

– Рядовой Эрвин, чар! – громко ответил солдат, но потом замешкался: он не знал – должен ли отдавать волшебнику честь?

– Я тебя запомню.

Краем глаза Тобиус заметил, как Томас Бэйн оценивающе смотрит на него. Этот человек был похож на мурза – большого лесного хищника из семейства кошачьих. Он казался слишком тяжелым на подъем, спокойным и ленивым, но это впечатление было смертоносно обманчиво.

Стол, за которым могли уместиться два десятка человек, стоял в малом чертоге, и большинство гостей уже собралось.

Отрекшийся король беседовал с двоими мужчинами, один из которых был… здоровым таким кабаном поперек себя шире, обритым наголо, но с длинными вислыми усами. Он носил дорогой по местным меркам бордовый камзол, подпоясанный толстым красно-белым канатом. Второй мужчина был несколько выше и гораздо моложе первого, здоровый такой бык с широченными плечами, сильными руками и бочкообразной грудью. Волшебник признал в нем давешнего знакомца Тобиуша.

Принцесса к ужину сменила стиль одежды: сверху ее облачение все еще напоминало закрытый камзол, но снизу появилась пышная юбка, что означало – на ее высочестве, несомненно, платье. Она стояла вполоборота к остальным и с немой тоской смотрела на языки пламени в большом камине.

Генерал Бальден изменился разительно, на фоне всех прочих гостей он казался яркой птицей с Зеленых островов, каким-то ветром занесенной на обычный птичий двор, чему немало способствовал цветастый мундир и яркое перо на шляпе с заломленным полем. Военный скучающе вертел в пальцах огромный охотничий тесак с рукояткой из оленьего рога.

– А, вот и наш новый маг! Про этого юношу я тебе и говорил, господин Гофер. Подойдите, чар Тобиус, здесь все свои, и со всеми, как мне кажется, вам придется работать.

– Очень приятно, будем знакомы! – пропыхтел усач, сжимая протянутую руку Тобиуса сильными толстыми пальцами. – А это мой старший сынок Тобиуш…

– Знакомы, – кивнул волшебник.

– Это господин Мартин Гофер-младший, староста и просто очень хороший человек, – порекомендовал усача Бейерон. – С остальными вы уже знакомы, как я знаю.

Пожилой слуга возвестил о том, что стол накрыт и можно садиться.

Обильная трапеза не поражала изощренностью кулинарных шедевров, столь любимых, к примеру, архаддирскими чревоугодниками. Дичь, вареная и жареная; тушенная в вине баранина и говядина, большие глубокие тарелки с ягодами, несколько бадей с соленьями, горячие караваи, испеченные на замковой кухне. Запивать еду предлагалось пивом и элем. Также на столе присутствовали старые, почерневшие от времени кувшины с марочным вином долгой выдержки, привезенные из Виноградной долины Архаддира и с Аримеадского архипелага. Пожалуй, лишь вина и могли назваться роскошью на этом ужине, особенно архаддирское «Когалье».

Сначала Тобиус пытался расслышать, о чем говорили во главе стола, но быстро бросил это дело, так как король с трактирщиком беседовали слишком тихо. Генерал и принцесса молча ужинали, при этом ее высочество демонстрировала высокий этикет, а генерал Бальден кромсал своего несчастного рябчика охотничьим тесаком с какой-то яростной решимостью. Можно было расслышать громкую косноязычную речь Мартина Гофера-младшего. Напротив Тобиуша пустовало одно накрытое место.

Волшебнику выпало сидеть рядом с молодым вилланом, и он слушал, как тот предавался не столь далеким воспоминаниям о делах минувшего дня, о каменном колесе от жернова, которое скатилось с пригорка и так там до сих пор и лежит, например. Внимательный волшебник замечал редкие и краткие взгляды, которые молодой виллан нет-нет да и бросал в сторону принцессы Хлои. А ведь Тобиуш тот еще акселерат, подумалось Тобиусу, ровесник ее высочества, едва вышедший из подросткового возраста. Лет шестнадцати-семнадцати, но на вид – ни дать ни взять двадцатипятилетний бугай.

– Слушай… эмм… тезка, – Тобиус указал на пустое место через стол, – кто там обычно сидит?

– Там? Это всегдашнее место бра…

Двери малого чертога медленно раскрылись, и Тобиуш указал на вошедшего:

– А вот он и сидит. Здравствуйте, брат Марк!

Невысокий сутулый монашек в серой рясе из некрашеной шерсти, висевшей мешком на его костлявой фигуре, кивнул в ответ. Лицо его казалось крайне невыразительным и сонным, нос-картопля и тонкие губы тоже не добавляли красоты, а под ермолкой наверняка пряталась тонзура. Его живот обхватывали сразу два пояса – кусок веревки, положенный по уставу, и широкий кожаный пояс с кольцами и крючками для ношения инструментов – долота, стамески, небольшого рубанка и много чего еще. Также там помещалось несколько тубусов из бычьей кожи, удобных для ношения чертежей. До поры Тобиус надеялся, что ряса монаха была серой из-за пыли, но тот подошел поближе к столу, и стало ясно, что грубая материя изначально имела этот мышиный цвет.

Брат Марк передал тяжелый плотницкий пояс слуге, омыл руки и лицо в поднесенной медной чашке, затем уселся за стол, поприветствовав всех молчаливым кивком, и молитвенно сложил руки. Беззвучно помолившись, он так же молча сотворил над столом знак Святого Костра.

– Это брат Марк, – прошептал Тобиуш на ухо волшебнику. – Духовник ее высочества. Я слыхал, он прибыл к нам из Ордерзее, а в Ордерзее его послали из самого Астергаца!

– Он петрианец?

– Чего?

– Он монах ордена святого апостола Петра?

– А мне почем знать? – шепотом удивился сын старосты.

Действительно, откуда бы ему знать? Хорошо, если в такой глуши бродячего священника видят хоть раз в полгода, что уж говорить о клириках из Астергаца.

Монах принялся жевать сырую зелень с солью и хлебом, а беседы постепенно возобновились.

– …С этим нужно сделать что-то, иначе… – донеслось до Тобиуса. – …Эта крыса заходит слишком далеко!

Томас Бэйн в приступе гнева потряс сжатым кулаком, а Бейерон согласно кивнул ему и перевел взгляд на волшебника.

– Чар Тобиус, скажите, как вам понравился Каребекланд?

– Пожалуй, так же, как и другие великие уделы Ривена, в которых я побывал, сир.

– Вы были в Тефраске?

– Я видел его неприступные стены издали, сир, но мой путь шел мимо.

– А Хогсдальн? Вы были в этом городе?

– Провел там ночь по пути сюда.

– А когда вы углубились в чащу Хог-Вуда, никто не чинил вам преград?

– Ну, медведи и волки опасны по ночам, да всякая мелкая нечисть иногда рыщет невдалеке, но в целом я прошел спокойно.

– В наших лесах водится гнусь и похуже осклизгов, – сказал Томас Бэйн и посмотрел на бывшего короля, прося разрешения продолжить. – Альфонсо де ля Ратта, например.

– Крыса, – процедил Бальден сквозь зубы.

– Самая что ни на есть! – кивнул староста, утирая пропитавшиеся элем усы.

– Пора бы рассказать вам о некоторых наших проблемах, – решил отрекшийся король.

– Я весь внимание, сир.

Наступила почтительная тишина.

– Корень всех наших нынешних бед заключен в том, что я, даже изгнанный из Ордерзее и запертый в Хог-Вуде, продолжаю представлять опасность как законный правитель Ривена. Как считает узурпатор. По идее Валарик Вольферин, сместив меня с трона, должен был бы тихо избавиться от всех живых Карторенов – меня, моей дочери и моего племянника, который сейчас, к счастью, далеко за пределами страны. Но, отказавшись от борьбы за трон и полагаясь на любовь народа, я смог выторговать неприкосновенность для себя, дочери и тех моих сторонников, которые ушли вместе со мной. Защищать меня в изгнании вызвался генерал Бальден. Он же набрал полсотни верных ему солдат, в которых не сомневался. Теперь предоставленный мне Хог-Вуд есть не что иное, как аллод, в котором я могу жить как хочу, или, точнее, как могу, пока лорд Вольферин не пожелает окончательно избавиться от меня. Мы ожидаем, что рано или поздно он нанесет удар, посему я прошу вас простить поведение моей дочери этим утром. Она стремится защищать и оберегать своего старого родителя всеми силами, но по молодости и неопытности может перегнуть палку.

Уши принцессы вспыхнули. Сама она упрямо отказывалась стыдиться своего поведения, но, услышав, как отец извиняется за нее, едва не вскричала от стыда. Что-то подсказало Тобиусу, что теперь на добрую дружбу с миледи рассчитывать не стоит.

– Перехожу к сути. Не имея возможности приставить тюремщиков ко мне, Вольферин приставил тюремщика ко всему Хог-Вуду. Его имя Агастус Гогенфельд, лорд Каларуа, происходящий из довольно старого рода. У этого человека есть некоторые причины недолюбливать меня лично и желать мне зла, что он и делает исподтишка. Томас, тебе слово.

Трактирщик громко прочистил горло:

– Лорд Гогенфельд тайно нанял на службу человека по имени Альфонсо де ля Ратта, как он сам себя зовет, уроженца Армадокии.

– Далеко он забрался от дома, – хмыкнул Тобиус.

– И то верно. Под рукой у этого де ля Ратты сотня профессиональных наемников. Один раз генерал смог прижать их к ногтю, но, увы, не перебить… Так вот уже довольно долго эта, простите мой архаддирский, погань пьет нашу кровь! Де ля Ратта свил гнездо где-то в лесах и оттуда нападает на отдаленные деревни. На фоне этого беззакония сущей мелочью кажется то, что мерзавец либо разворачивает, либо опять же грабит бродячих торговцев, которые и раньше-то не так часто приезжали в нашу глухомань! Поставки пива и эля из Хогсдальна прекратились, и уж извините мне мой шкурный интерес, но скоро в «Под короной» нечего будет наливать. Торговля стала, так как раньше мы ездили торговать в Хогсдальн, а ныне этот город под властью лорда Гогенфельда.

– А генерал Бальден не может повторить свой успех?

В ответ на этот невинный вопрос военный перестал мучить ошметки птички и поднял голову.

– Не выйдет. – Голос генерала походил на густое клокочущее рычание. – У армадокийца почти вдвое больше людей. Но не это важно. Мои солдаты настоящие орлы! Каждый стоит четверых! У него есть боевые кони, а мои все пешие, поэтому у врага более широкий выбор тактики и маневров! Лошади дают возможность быстро нападать и отступать! У него – новенькие мушкеты, а у нас на весь замок только несколько арбалетов! В открытом столкновении я просто положу солдат, а второй раз застать врага врасплох мне уже не повезет. Но опять же, сир, я готов немедленно выступить по одному вашему приказу!

– Сиди, генерал, не стоит уходить в ночь. И утром тоже не ходи. С походом повременим.

– А как вы проучили де ля Ратту в первый раз?

– Двигался с небольшим отрядом по заданию милорда. Один из солдат, прислушавшись к земле, сообщил о приближении кавалерии. Мы устроили засаду и в нужный момент натянули поперек дороги веревку, а потом случилась стычка. Я славно рубанул их командира, лишил этого продажного пса одного глаза и взял трофей!

Бальден продемонстрировал тесак и громко ударил рукояткой из оленьего рога о стол. Хлоя одарила генерала неодобрительным взглядом.

– Кажется, все мы забываем об одной действительно важной вещи.

Этот тихий голос разлился в воздухе бесплотным шепотком и принудил остальных сотрапезников к тишине. Дотоле жевавший хлеб с луком и молча глядевший в свою тарелку монах впервые поднял голову, и Тобиуса пробила дрожь. Лицо божьего человека абсолютно ничего не выражало. Гладкое, лишенное морщин – следа пережитых страстей, – при более внимательном рассмотрении оно казалось ненастоящим, как и серые глаза, необычайно бесстрастные, похожие на две серебряные монеты. Эти неживые глаза буравили взглядом саму душу. Несомненно, брат Марк состоял в ордене святого апостола Петра.

– Альфонсо де ля Ратта – малефикарум. Этот человек связан с Тьмой и практикует темное колдовство. Сила его не в стали, купленной за золото, а в могуществе, купленном за душу. Если чар Тобиус намерен противостоять ему, пусть знает, что враг силен и суть его есть зло.

Отрекшийся король задумчиво кивнул. Генерал сжал рукоятку ножа, как бы говоря, что добрая сталь враз может избавить честных людей от такой пакости, как колдовство. Мартин Гофер-младший и его сын сильно побледнели. Их, простых людей, сама мысль о темной магии ввергала в суеверный ужас. Разве что Томас Бэйн сохранял спокойствие.

– Я справлюсь, – решительно сказал Тобиус. – Сначала восстановим товарооборот, потом я придумаю способ найти и изловить этого человека, а если понадобится, я сам вступлю с ним в бой. – Глаза волшебника вспыхнули злыми янтарными углями.

– Вот это разговор! – одобрил Гофер-младший.

– Дело сдвинулось с мертвой точки, – улыбнулся Томас Бэйн.

– Лучше бы вам нас не подводить, чар, – грозно сказал генерал Бальден.

Принцесса громко хмыкнула.

– Мне нужна коровья слюна, – тем временем продолжал маг, – и три солнечных дня.

– Э-э… мм, слюну раздобуду, не извольте сомневаться! – пообещал староста.

Ужин пошел веселее, разговоры стали непринужденнее.

– Кстати, Мартин, помнишь, что ты говорил мне недавно? – Бейерон сделал неопределенный жест рукой, как бы напоминая.

– А, да! Точно! Господин чар, тут такое дело, – Тобиуса перекосило от столь безграмотного обращения, – какой-то ахо… дрянь какая-то, уж вы меня простите. Это лихо воду мутит, рыбакам нашим сети просто-напросто рвет! Белье у прачек ворует, а еще девок щиплет под водой, паскуда, когда они это…

– Господин Гофер хочет сказать, что что-то завелось в реке, – произнес отрекшийся король. – Помимо простого озорства, это «что-то» мешает постройке водяной мельницы, на которой заняты и молодой Тобиуш, и наш добрый монах. Кстати, брат Марк, вы освятили воду?

– Я омыл в реке лицо и ноги, – тихо ответил серый монашек, – а потом долго смотрел в воду, но не узрел в ней зла. К сожалению, то, что поселилось в реке, мне неподвластно.

– Обязательно посмотрю, что можно сделать, – пообещал Тобиус, – завтра же утром. А теперь прошу простить, мне пора выступать в дозор.

– Ночью? – спросил отрекшийся король.

– Ночь – это время, когда зло бодрствует, поэтому когда наступает ночь, начинается и мой дозор.

Откланявшись, волшебник вышел во внутренний двор и осмотрелся. На фоне звездного неба, если стоять у колодца лицом к воротам, справа торчала громадина самой высокой круглой башни замка, за спиной остался массивный донжон, впереди возвышалась арка ворот с крытой галереей сверху, на первых этажах башен, стоявших по бокам от ворот, располагались помещения кордегардии. Между воротами и донжоном в замковый ансамбль вклинивалась очень низкая пузатая крепостная башня, весьма широкая и основательная. Ее даже башней назвать особо не получалось из-за того, что по высоте она не превышала уровня крепостных стен, из нее еще росла тонкая башенка с двумя бартизанами[7] наверху.

Стражники выпустили волшебника в ночь, и он двинулся по улочкам, глубоко дыша еще пахнущим дневным жаром ночным воздухом. Деревня спала, потому что вилланы имели привычку ложиться едва ли не с заходом солнца, чтобы вставать затемно и начинать рабочий день до жары. Чахлые огоньки каганцов и лучин в окнах виднелись лишь изредка. Волшебник вынул из сумки книгу заклинаний: этой ночью он должен был провести кое-какие работы на местности. В его новые обязанности входила защита вверенной ему земли, а также всего и всех, кто жил на ней.

Маг заглядывал в каждый двор, подходил к каждому дому, выискивая следы незваных гостей. Отводя от себя негодующее внимание собак, чтобы лай не будил вилланов, он обнаружил несколько «тропок», по которым в деревню часто проникала мелкая нечисть из леса, но ничего особенно интересного или опасного. Волшебник «оборвал» эти «тропки», а затем укрыл амбары и курятники отпугивающими заклинаниями.

Он подходил к каждому дверному проему, к каждым воротам и наносил на древесину нужные закорючки своим ритуальным ножом. Если хозяева и замечали какой-то скрежет на улице, то предпочитали делать вид, что не слышат, – пока неизвестное лихо не ломилось к ним в дом посреди ночи, эти люди не спешили хвататься за топоры и вилы.

К полуночи он обошел почти все дворы и огороды, накладывая простейшие, но действенные чары от мелкой полевой и лесной нечисти. Обходя один из домов, стоящих на околице, волшебник натолкнулся на нечто очень неприятное. Взуверт, тварь величиной с кошку, но похожая на сине-зелено-желтую гусеницу с десятью длинными членистыми ногами, примостилась под стеной дома, в котором еще горела лучина и плакал младенец. Эта тварь вращала тонким длинным языком, протягивая его к бычьему пузырю на окне.

Тобиус не задумываясь ударил Серебряной Леской. Тварь, однако, заметила его раньше и успела отпрыгнуть. Паралич задел ее на излете, но подействовал слабо из-за нечеловеческой физиологии существа. Тобиус ринулся в погоню. Взуверт добрался до плетеной ограды, которую раньше перемахнул бы не замедляясь, но ослабленный чарами прыжок не удался. Из жезла выметнулась светящаяся посеребренная нить в виде лассо, обвила тварь и потащила ее к Тобиусу. Нечисть повизгивала, брыкалась и дергалась, пока маг не опустил на нее сапог. Покончив с этим, Тобиус вернулся к дому и развеял все следы появления ночного гостя.

Взуверты, низшая нечисть, даже не нечисть, а просто животные с задатками ментальных способностей, мелкие энергетические вампиры. Для взрослого человека они не опасны, как и для детей, способных взять в руки камень или палку, но для младенцев эти существа представляли очень серьезную угрозу. А через младенцев – и для их семей. Находя дом с маленьким ребенком, взуверт заставлял дитятю плакать по ночам, только на это и хватало его интуитивных телепатических возможностей. Естественно, плачущий младенец не давал спать всей семье, мучил мать, отца, братьев и сестер. Спустя множество ночей беспрерывного плача люди, весь день работавшие не покладая рук, приходили в крайне тяжелое состояние. Обстановка в семье, ставшей жертвой взуверта, накалялась, начинались ссоры, рукоприкладство, а от него и до более серьезных вещей недалеко. И все это побочный вред от твари, которая просто питалась отрицательными эмоциями, таясь в ночи под стеной дома.

Волшебник, постояв немного у окна, не услышал ничего, кроме тихой колыбельной. Вот и славно.

Тобиус хотел было уже возвращаться в «Под короной», но остановился на полпути и с досадой ударил кулаком в ладонь. Кладбище! Он укутал защитными чарами деревню, но еще не проверил кладбища, а это все равно что выстроить неприступную крепость и забыть закрыть перед врагом ворота. Деревенские погосты в Ривене надо проверять обязательно, ведь это не Эстрэ, где кладбищенскую землю освящают не реже раза в пять лет.

Очень не хотелось посещать такое место ночью, к тому же волшебник уже порядком устал и хотел спать. Именно в такие минуты он ненавидел свою природную ответственность. Тобиус выругался сквозь зубы и сорвал широкий лист лопуха, росший под ближайшим забором. Затем волшебник достал из сумки ломтик обычной винной пробки и длинную толстую иголку. Он сдул с лопуха пыль, сгустил в него немного воды из воздуха, уложил на воду пробку, а на пробку – иголку. После простейшего заговора игла слабо засветилась и, поворачивая кусочек пробки на воде вместе с собой, указала острием на восток. Правда, игла помогала в крайне ограниченном количестве случаев, а в условиях магической аномалии или на освященной земле она оказывалась бесполезной.

Деревенское кладбище находилось в десяти минутах ходьбы от околицы на восток, где полей и огородов практически не было, ближе к лесу, чем к деревне. К удовольствию Тобиуса, место оказалось совершенно спокойным, никаких духов, никаких возмущений в магическом поле, самое образцовое кладбище.

– Здесь все спокойно, – раздался тихий голос за спиной.

– Ах ты ж, твою кормилицу! – Волшебник подпрыгнул от испуга и развернулся, сжимая в руке жезл.

Среди надгробных камней с полустертыми знаками Святого Костра, заложив руки за спину, стоял брат Марк. В свете звезд маленький монах сильно напоминал привидение. На жезл он даже не взглянул.

– Брат Марк?

– Да, чар Тобиус, это я. Можете не тратить время на погост: как только мы поселились в замке, я заново освятил его и впоследствии не раз повторял ритуал. В ближайшее время мертвые будут лежать смирно.

– Это… обнадеживает. Полагаюсь на вас в деле защиты мертвых, ибо к некромантии я совершенно неспособен.

– Со всем тщанием принимаю эту важную обязанность, – кивнул серый монашек. – Не составите мне компанию на обратном пути? Вы ведь закончили все свои дела на эту ночь, не так ли?

– Следили за мной? – с подозрением спросил волшебник.

– Наблюдал, – спокойно кивнул монах. – Вы очень ловко разделались с тем зверем.

Это обстоятельство Тобиуса не обрадовало. Монах ходил следом за ним полночи, а он даже и не заметил. И все же обратно в деревню они пошли вместе, хотя Тобиус старался держаться на расстоянии нескольких шагов от своего спутника. Волшебник создал полдюжины светящихся мотыльков, которые порхали вокруг, освещая путь. Оказываясь слишком близко к брату Марку, эти сгустки света, облеченные в форму насекомых, начинали мигать и быстро рассеивались, так что приходилось творить новых.

– Завтра утром будьте любезны зайти ко мне, чар Тобиус. Мы должны провести беседу.

– Хорошо, – не стал упорствовать тот, хотя в животе тут же поселилось холодное и колючее чувство.

– Вы ожидали этого приглашения?

– Ожидал, – признался маг. – С тех пор как понял, что вы петрианец.

– Замечательно. Пожалуйста, постарайтесь прийти пораньше, я каждый день работаю на стройке, а после полудня, возможно, нам не удастся побеседовать.

– Хорошо, брат Марк.

– Спасибо за понимание.

Кое-что еще крутилось у мага на языке, но он хорошенько подумал, прежде чем облечь мысль в слова.

– Брат Марк… я… я примерно представляю, на что способны… адепты вашего ордена. Вы сами могли бы, я так полагаю, скрутить малефикарума в рог и… или нет?

– Увы мне, недостойному, – ответил монах бесцветным голосом, – слабое здоровье никогда не позволяло вашему покорному слуге присоединиться к боевому крылу своего ордена или послужить Святому Официуму. Мне недостает опыта и знаний, чтобы вступать в открытый бой с силами зла, но я всегда молюсь за тех, у кого эти силы есть.

Остаток пути оба провели в молчании. Маг уже вплотную приблизился к деревенской ограде, когда наконец заметил, что монашек испарился. Выругавшись, он поспешил к трактиру.

В доме старосты и прилежащих к нему хозяйственных пристройках отчего-то царило оживление. Тобиус не стал интересоваться, а сразу устремился к заветной двери. Всю полученную во время дневного сна магическую силу, гурхану, он израсходовал и опять страшно хотел спать. Но открыть дверь трактира ему не дали: она распахнулась сама, со смачным треском врезав Тобиусу в лоб.

– Ах, вот вы где! – К валяющемуся в пыли магу подскочил Мартин Гофер-младший.