Белое пламя дракона Крымов Илья

Глядя в спину удаляющемуся старику, Тобиус был уверен, что Гофер-старший в ближайший час не вернется. А дети тем временем серьезно настроились не выпускать из коготков нового рассказчика и выбить из него сказок получше да побольше.

– Рассказывайте давайте! – воскликнул Гофер-младший-младший.

Тобиус серьезно задумался над тем, что бы он мог рассказать. Нет, он знал много сказок из книги, известной как «Старые байки», но те сказки рассказывались волшебникам и о волшебниках.

– Ладно. Расскажу вам. И даже покажу. Но придется довольствоваться историей! Понятно?

Внимательная тишина юных слушателей на фоне музыки и чужих голосов подарила некоторое воодушевление.

– Итак… кхм! – Волшебник задумался, возвращаясь к страницам прочитанных книг. Сколько же их было, сколько трактатов, атласов, хроник! – Происходило это в стародавние времена, такие далекие, что вы не сможете даже вообразить! До того как родился Сарос Гроган, первый Император-дракон, до того как пришел Джассар Ансафарус, Маг Магов. В те далекие времена жили-были люди, совсем такие же, как вы. Самые что ни на есть человеческие люди. Настолько обычные, что у них не было даже магии…

Яркая иллюзия, сплетенная из Тобиусовых чар, оформилась в изображение мировой карты, которое сменилось картинкой старинного города, заполненного крошечными мельтешащими человечками.

– Люди рождались, жили и погибали, страдая от хворей, голода, непогоды. Тяжел и короток был их век, пока однажды с далекого-далекого востока не приплыли эльфы Арнадона.

Иллюзия показала зрителям самую восточную часть Правого Крыла – Священный Далийский Предел, Красный Лес, древнейшую державу в Мире Павшего Дракона.

– Они пришли из Далии, страны великих чародеев. Далийские эльфы были столь могущественны, что могли своими заклинаниями разрушать горы и осушать моря, посылать с небес молнии и трясти землю так, чтобы она раскалывалась на части.

В ушах детей зазвучали отзвуки гром, а их взглядам предстало безумство стихий, шторма, грозы, молнии, огненные смерчи, и посреди всего этого темнела крошечная фигурка в развевающемся плаще. Тобиус и сам слабо представлял, как должны выглядеть настоящие далийские чародеи, поэтому вынужденно импровизировал, сплетая свою иллюзию.

– Но помимо великих чародеев, в Далии жили и другие эльфы – младшие и малые. И те и другие были в рабстве у великих чародеев тысячи лет, служа им денно и нощно, пока не восстал среди них Арнадон Непокорный, эльф, который призвал на помощь Матерь Древ и увел свой народ из Далии, первый эльф, который сказал своему хозяину священное слово!

– Какое слово? – пискнула крохотная девчушка с косичками.

– Какое слово? Хм, он сказал… он сказал своему хозяину «нет».

Эльф, облаченный в одну лишь набедренную повязку, разорвал цепи своих кандалов, поднял меч и начал рубить цепи своих собратьев. На глазах детей развернулась битва, в которой далийские чародеи метали с небес горящую серу и белые молнии, а освобожденные рабы посылали в ответ тучи стрел. В конце битвы из недр земли поднялась Матерь Древ. Ее Тобиус тоже представлял весьма смутно, но юным зрителям образ зеленой девы-великанши с руками-ветвями понравился, и они с замирающим дыханием шикали друг на друга, увлеченные шевелящимися волшебными картинками.

– Уйдя к морю, Арнадон Непокорный построил на берегу тысячи ладей, и весь освобожденный народ эльфов отправился на поиски нового дома.

Тысячи зеленых парусов рассыпались по пенистому простору моря и принялись качаться на волнах, пока над ними проплывали дневное и ночное светила.

– Долго Арнадон водил свой народ по морским просторам. Он побывал на сотнях островов и сражался в тысячах битв. В те далекие времена зародилась ненависть островных орков ко всему эльфийскому роду, ибо Арнадон побеждал прославленных оркских вожаков одного за другим, держа путь к новому дому.

Развернувшаяся морская баталия выбила из маленьких зрителей вздохи восторга. Тобиус показывал им, как стремительные и изящные ладьи эльфов скользили меж уродливых черных галер орков, как остроухие витязи сражались с зеленошкурыми берсерками на палубах сцепившихся кораблей и как те корабли уходили на дно, обагренные кровью павших.

– Многие капитаны Арнадонова флота, верно шедшие за ним по всем морям, то и дело решали, что уже нашли свой дом. Их бесстрашный предводитель шел дальше, а они оставались и селились на островах юго-восточных морей, больших и малых, где создавали свои островные княжества и строили собственные флоты. Фоморы их имя и по сей день, и ныне морские эльфы живут на своих островах, ходят под синими парусами на серебристых дельфиньих ладьях и ведут бесконечную охоту на орков в Хамидонском и Палташском морях. Однако когда фоморы уже обрели свой дом, другие эльфы еще продолжали его искать. Арнадон провел свой флот через пролив Шиграшиар, и лишь когда на горизонте появились берега Лонтиля, он изрек: «Мы достигли нашего дома!»

Волшебник показывал детям, как ладьи под зелеными парусами причаливают к берегам, поросшим древними деревьями, как эльфы входят в тысячелетний лес и сажают в его землю росток священного златосерда.

– Так беглые рабы обрели свой новый дом среди древ Лонтиля, леса столь великого, что ни одно из королевств Вестеррайха не сможет сравниться с ним по величине. Там они сдружились с племенами сумеречных гоблинов и вскоре вместе с ними стали воевать против человеческих царств юга, которые Арнадон возжелал покорить для упрочнения своей юной державы. Война та шла долго, и крови на ней проливались целые реки. Древние люди в те времена даром что не владели магией, но были многочисленны и смелы. С огнем и железом они шли на Лонтиль, валя его деревья и порубая его защитников, сражаясь и погибая от рук эльфийских витязей, от метких стрел и могущественных заклинаний. Поколение за поколением древние человеческие цари отправляли тысячи воинов в лес, и как бы велики ни были их потери, Лонтиль отступал под их натиском, и силы эльфов редели.

Тобиус сплел иллюзию, которая являла картину Битвы Средь Горящих Древ. Он постарался обойтись без всех тех ужасов, которые обычно являет взору настоящая война, но детей было легко впечатлить, так что они с восторженными криками смотрели на легендарное сражение людей и эльфов среди пылающего леса.

– Арнадон Непокорный, бессмертный король, победивший в бесчисленных сражениях и не знавший страха, обвел взором горящий лес и воителей, убивавших друг друга без жалости, и увидел он, что люди, сколь бы слабы и недолговечны они ни были, никогда не отступят перед народом Лонтиля. Никогда не признают над собой власть Арнадона и никогда не позволят эльфам укорениться в священном лесу, покуда те не выкажут уважения! Арнадон призвал царей к миру и, дабы новый союз был прочен, отдал им в жены трех своих дочерей. С тех пор в крови правителей южных земель во все времена текла кровь величайшего среди эльфов, Арнадона Непокорного. Он же преподнес людям самый ценный дар из всех возможных – магию. Тот дар был наречен Даром Беглецов, он открыл в древних людях способность постигать волшебство, и уже от них, первомагов, пошли все волшебники рода людского, такие как я. Конец! А теперь все по домам, а то кого-нибудь точно в жабу превращу!

Дети брызнули в разные стороны, заливисто хохоча и выкрикивая что-то вроде: «Я Арнадон Непокорный! – Нет, я Арнадон, а ты орк! Защищайся, зеленая образина!»

– Хорошо справились, чар, молодец! – хлопнул его по спине патриарх клана Гоферов.

– Это было несложно, иллюзии всегда удавались мне на славу.

– О, мы все с удовольствием следили за сказом, загляденье – не поспоришь! Кстати, о загляденьях, гляньте-ка, кто пришел!

Ее высочество принцесса Хлоя удостоила своим присутствием небольшое деревенское празднество. Она явилась в сопровождении генерала Бальдена, который разоделся как на парад. То есть как обычно, ибо яркий наряд этот человек любил едва ли не больше традиций армейской муштры. Надо отметить проявленную ее высочеством мудрость в подборе одеяния: она выбрала бордовое повседневное платье столичной дворянки среднего класса. То есть на настоящем балу в такой дешевизне появляться было бы неприлично, но на деревне всяко за первую модницу сойдешь.

Тобиус прищурился, высматривая своего деревенского тезку. Тобиуш стоял, прижавшись к стенке дома рядом с миловидной девицей из местных, с которой только что танцевал. Девушка пыталась пробиться к слуху своего кавалера, но тот словно оцепенел, уставившись на ее высочество. Тобиус послал парню волну холодного воздуха. Та коснулась щеки Тобиуша, и сын старосты невольно дернулся в сторону волшебника. Маг и виллан встретились взглядами. Тобиус легонько кивнул в сторону Хлои, виллан мелко замотал головой. Тогда маг кивнул настойчивее, виллан сделал страшные глаза и замотал головой уже заметнее. Девица отчаялась достучаться до Тобиуша и пошла искать себе нового кавалера. Тобиус незаметно показал тезке кулак и опять кивнул на принцессу, но Тобиуш оцепенел окончательно и перестал реагировать хоть на что-нибудь.

– Вот баран.

– Кто? – заинтересовался Гофер-старший.

– Ваш внук Тобиуш.

– А, это да! Настоящий баран!

– И заячье сердце!

– Э… вот этого за нашим родом никогда не водилось!

– А вы гляньте.

Старик, близоруко щурясь, выглядел внука.

– Эк его скособочило! Словно хлюпаря в реке углядел!

– Недалеко от истины.

Бальдена от Хлои оттеснила сплоченная и стратегически правильно действующая группа женщин, состоявшая из молодых незамужних девиц и двух весьма миловидных вдов.

Тобиус поднялся с лавки, отряхнулся и решительно пошел вперед.

– Миледи, – волшебник отвесил вполне придворный поклон, – окажете ли честь, одарив танцем!

– Чар, вы не пьяны ли, часом? – Девушка высокомерно изогнула тонкую бровку.

– Я трезв как гоблин, подписывающий долговую расписку. Но, как видите, очередь из кавалеров еще не выстроилась. Боятся.

– За свою дерзость…

– Так мы танцуем, или же вы предпочтете продолжать стоять в гордом одиночестве, как вон те три девицы – конопатая, колченогая и косоглаая?

– Ахог с вами! – сквозь вымученную улыбку прошипела ее высочество, кладя свою изящную кисть в длинные тонкие пальцы волшебника. – Один танец.

– Отлично. Господин Бэйн, будьте любезны, диморисийскую калабенку!

– Все, что в наших силах, чар Тобиус! – откликнулся трактирщик. – И!..

Музыканты заиграли очень быстрым темпом. Во вступительном разделе к Хлое и Тобиусу присоединились сразу три пары, танцевальная площадка ожила, как только для ее высочества нашелся партнер. Сначала волшебник и принцесса приноравливались друг к другу, а когда выяснилось, что оба танцуют более чем уверенно, движения стали раскованнее.

Вскоре все следы неловкости, возникшей при появлении Хлои, рассеялись, и Тобиус плавно вывел партнершу из танца.

– Благодарю за честь. – Маг поклонился, развернулся на пятках и направился в «Под короной». Свою посильную помощь он оказал.

Следующим утром его не будили, так что проснулся постоялец от запаха яичницы с беконом. По обыкновению исполнив все утренние процедуры и с унынием потрогав гладкий подбородок, волшебник оделся в освеженную одежду, выставил на балкон стеклянные палочки и спустился в общий зал.

– С добрым утром, чар Тобиус! Как спалось?

– Спасибо, прекрасно, господин Бэйн. Нельзя ли чего-нибудь пожевать?

– Хильда, чар Тобиус яствовать изволит!

Маг выбрал себе стол, уселся в относительной затененности и стал поглядывать на внутренний дворик трактира через окошко. Девушка принесла поднос с тарелкой горячего душистого хлеба и кружку светлого пива, следом за ней Томас Бэйн нес, держа рукоять прихватками, большую чугунную сковороду, на которой шкварчало пять яиц с насыщенно-оранжевыми желтками и десяток полосок благоухающего шипящего бекона. Все это великолепие было присыпано специями, жареным луком, солью, мелкими кусочками чеснока, а также укутано в горячую, смешавшуюся с жиром сметану.

Девушка присела в неуклюжем книксене и унеслась на кухню.

– Не возражаете, если я посижу рядом? – спросил трактирщик, протягивая Тобиусу нож и массивную двузубую вилку.

– Прошу. – Волшебник крутанул в ловких пальцах приборы и немедленно приступил к еде.

Трактирщик степенно уселся на стул, по привычке протер и без того чистую столешницу тряпочкой и подпер подбородок рукой. В этом положении он сонно наблюдал, как Тобиус уминает завтрак за обе щеки.

– Вкусно?

– Офэн!

– Запивайте, иначе язык сожжете. Я налил вам славный эль из последней партии, которую получил до всей этой, хм, торговой блокады.

Тобиус продолжал вершить свою методичную расправу над завтраком, думая о том, как прозрачно ему напомнили об одной из насущных проблем, требующих внимания. Маг откинулся на спинку и тяжело выдохнул с чувством сытого умиротворения.

– Добавки?

– Если будете так со мной обходиться, господин Бэйн, то и глазом не моргнете, как у меня появятся новые подбородки, я буду свистеть при ходьбе, хрипеть при беге и беспрестанно пускать ветры.

Трактирщик лишь посмеялся в ответ.

Немного отдышавшись, Тобиус закинул сумку на плечо и вышел на солнце. Он довольно быстро обошел деревню, проверяя свои защитные чары, после чего отправился в замок. На воротах стояли знакомые стражи, Эрвин и его приятель, имени которого Тобиус так и не выспросил.

Серый волшебник прошел через барбакан во двор, остановился и понаблюдал за белкой, которая спокойно сидела почти на том же месте, что и вчера. Туловище зверя обхватывали кожаные ремешки – наметки будущей подпруги. Генерал Бальден всерьез вознамерился сделать пушного зверя скаковым, и, пожалуй, с его упорством из этого могло что-то да получиться. На всякий случай Тобиус обновил Приручение, осторожно погладил лобастую башку животного и отправился к пузатой башне – в гости к брату Марку.

Монах был застигнут за утренней молитвой.

– Доброе утро, брат Марк! Простите, что отвлекаю!

Тот, однако, не отвлекся. Он продолжил читать заученный наизусть молитвенный речитатив, пока не довел его до конца, только потом осенил себя знаком Святого Костра и поднялся с колен.

– Благословенное начало дня, чар Тобиус. Восславим Господа-Кузнеца светлой мыслью и благородным трудом.

Крупную голову монашка покрывала теперь не ермолка, а повязка из белой ткани с бантиком под подбородком. Совиные глаза покраснели от недосыпа больше прежнего.

– Как самочувствие? Чердачок не гудит?

– Чердачок? Благодарю, уже легче.

– Отлично! Тогда разрешите внести предложение!

Монах скупо кивнул.

Взявшись за кусочек угля, Тобиус склонился над листком чистой шершавой бумаги и начал чертить от руки. Движения его отличались точностью, гибкостью и скупостью. За считаные минуты он расчертил на листке схему постройки, расставил названия некоторых ее элементов, нанес показатели площади, длину и ширину стен.

– Я хочу построить ее на реке. Видел, что ваши работники используют в строительстве мелкий и битый голыш, для фундамента сойдет, но строить из него стены не годится. Нужно еще дерево…

– Лучшего нам не дано, ввиду того что сами мы не можем добывать камень, – ответил монах бесстрастно. – Вниз по реке есть каменистый пустырь подле скал, там много больших камней, из которых можно было бы вытесать правильные блоки, будь у нас каменщики. Но их, увы, нет.

– Я выстрою ее из отменного кирпича и о растворе позабочусь. На вас останется крыша и само колесо. Работу сдам в кратчайший срок.

– Вот как? Откуда вы возьмете кирпич?

– Не беспокойтесь об этом, брат Марк. Мне лишь нужно ваше согласие. Не хочу лезть к вам на стройку без позволения.

Петрианец помолчал совсем недолго:

– Глупо отвергать протянутую руку помощи, это слишком похоже на гордыню. Вы сделаете доброе дело, если сможете осуществить задуманное.

– Благословляете?

– Именем Господа-Кузнеца благословляю.

Тобиус вышел из орудийной башни, вдохнул полной грудью, посмотрел на небо и немного помрачнел. Вверху плыл массив грозовых облаков, которые наползали на солнечный диск. Это было совсем некстати.

Самая высокая башня замка, которую стражники прозвали Одинокой, росла из крепостных сооружений в южной их части и возвышалась даже над донжоном. Она была круглой, немного сужалась кверху, имела остроконечную крышу и водостоки в виде длинношеих горгулий, из чьих пастей во время дождя лилась вода.

Тобиусу пришлось побегать по донжону и найти нужный выход на галереи крепостных стен, чтобы добраться до ее подножия. Дверь оказалась забита досками, которые волшебник отодрал голыми руками. Он вошел в большой круглый зал, темный и пропахший пылью, винтовая лестница находилась прямо в центре и уходила в потолок. Волшебник резво поднялся на второй, затем на третий, четвертый и пятый этажи. Всякий раз он оказывался в новом зале с небольшими оконцами для минимального проникновения света, и каждый следующий зал был немного меньше предыдущего. На седьмом этаже окна оказались настоящими – большими, светлыми, закрытыми дорогим, хотя и донельзя грязным стеклом. Вместо потолка теперь был пыльный и грязный внутренний конус крыши.

Выбежав на круглый балкон, опоясывавший весь седьмой этаж, Тобиус достал из сумки свою книгу заклинаний и стал быстро листать ее, поминутно оглядываясь на медленно ползущие тучи. Нужное заклятие нашлось не сразу. Тобиус подвесил книгу в воздухе на уровне груди, вытащил жезл и стал наносить им на материю пространства световые символы. Завершив общую систему заклинания, серый волшебник убрал жезл, нашел нужную строчку в тексте и принялся читать.

В своем заклинании Тобиус просил и уговаривал отложить дождь, ибо не мог грозить. Духи ветра и дождя упорствовали, они не понимали – почему им нельзя исполнить свое предназначение и пролить влагу над этой землей, чтобы подарить ей прекрасный прохладный день? Тем не менее какой-то маленький волшебник своими заклинаниями пытался заставить их ждать. Духи отбивались от его чар и злились, Тобиусу не хватало сил, чтобы их подчинить, но в тот момент, когда заклинание почти рассыпалось, башня «проснулась».

Она вся вздрогнула, и, подобно старым ранам, в ее теле открылись древние, почти растаявшие, но все еще существовавшие «русла» магических ручейков. Башня взяла толику сил молодого волшебника, впитала, провела сквозь свои энергетические контуры и выплеснула обратно фокусирующим потоком, поддерживая Тобиуса в его деле.

С огромной неохотой духи грозы послушались увещеваний и согласились не изливать потоки воды днем, а также оставить путь для солнечных лучей к деревне до заката. Последними словоформулами волшебник поблагодарил их за такую милость. Завершив заклинание, он оперся на грязные каменные перила и прислушался к своим ощущениям. Под ногами пульсировало тело башни, в которой когда-то жил и работал какой-то маг. За века простоя башня «уснула», некоторые ее энергоносные артерии сузились и закупорились, другие просто исчезли. Однако, почувствовав его присутствие, башня отозвалась и пришла на помощь. Теперь будет о чем поговорить с отрекшимся королем.

Усмирение грозы его порядком истощило, по телу расползлось чувство страшной усталости, все, что Тобиус съел совсем недавно, быстро растворялось под нападками рассвирепевшего метаболизма, и сосущее чувство голода подкрадывалось все ближе.

Каждый волшебник – это существо сугубо оригинальное, при одних и тех же объемах запаса гурханы разные маги могут на одно и то же заклинание потратить совершенно разное количество сил и с разными результатами качества. Конечно, немалую важность имела и склонность мага к определенной грани Искусства: будь Тобиус стихиарием воздушного плана – смог бы разогнать духов грозы довольно легко.

Не наступил еще полдень, а маг уж полностью израсходовал свои запасы гурханы. Без магии же делать ему на службе было совершенно нечего. Вернувшись в трактир, Тобиус попросил чего-нибудь пожирнее, пообедал и поднялся к себе. Приняв ванну, волшебник обсох и уселся на кровати в позе для медитации. В ней он провел весь день, восстанавливая силы. В реальность Тобиус вернулся уже во мраке, под громкий шепот дождя. Пахло свежестью остывающей земли и мокрой пылью.

Он быстро занес в комнату стеклянные палочки, завел Лаухальганду и внимательно посмотрел на небо. Солнце скрылось за горизонтом, виднелся только его отсвет, делавший часть небосвода сине-красной, чарующей непередаваемыми оттенками цветов картиной. Грязные губки туч стремительно затирали это великолепие, так что Тобиус поспешил закрыть дверь на балкон.

– Мр-р-р! Мр-р-р!

– И что бы это могло значить?

– Мр-ря!

– Да, посвежеет. Это совсем не помешает.

– Мр?

– Нет, я специально задержал грозу, нужно было уложиться в трехдневный срок, а теперь они готовы.

Волшебник взял в руки десять светящихся синим светом палочек, которые являлись материализованными заклинаниями. Каждая по нынешним расценкам в лавках Пристани Чудес стоила не меньше одного золотого лостерция – огромные деньги для начинающего волшебника.

Самым большим спросом вещественные заклинания пользовались у аристократов центрального и юго-восточного Вестеррайха. К примеру, благородные дома Архаддира, разделенные на лоялистов и оппозиционное дворянство, постоянно грызлись между собой, стараясь ущипнуть противника побольнее, а именно – нанести удар кинжалом в спину представителю вражеской фракции. На случай, если убийцы зажмут в совсем уж непробиваемые тиски, многие дворяне носили при себе такие вот стеклянные поделки, которые спасли не одну, казалось бы, обреченную жизнь.

Тем вечером в трактире тоже было очень людно. Мужчины прятались от дождя, попивали пиво вдали от строгих жен и обсуждали обычные деревенские дела. Дверь специально не закрывали: с улицы шла прохладная влажность, отчего в тепле и мягком свете помещения становилось особенно уютно.

Перекинувшись парой слов с Томасом Бэйном, разносившим заказы, и пообещав вернуться в скором времени, Тобиус выступил под дождь. Над ним появился небольшой прозрачный купол, защищавший от тяжелых дождевых струй. Деревенские люди кутались в тепло домашних стен и не высовывали носа наружу, спокойно горели в окнах лучины и свечи, не тревожимые дождем. Свет робко высовывался под ливень из окон, а потоки промозглого ветра свирепыми всадниками проносились по пустым улицам, бессильно бросаясь на ворота и заборы. Тобиусу это все нисколько не мешало, ему было хорошо внутри магического кокона, не подпускавшего воду даже к ногам, вокруг парили три светящихся мотылька, которые то и дело мигали от попадающих на них капель.

Обойдя деревню по периметру, волшебник внимательно оглядел внешний магический барьер, а также землю на предмет следов. Когда Тобиус вернулся, в трактире уже обсыхала пара алебардщиков с кружками подогретого вина. Им пришлось пройти всего ничего от ворот замка, но вымокнуть успели с головы до ног. Томас Бэйн натягивал свой выходной камзол.

– Готовы?

– Да, чар, сейчас парни прикончат горячительное – и пойдем. Не хочу, чтобы они заболели.

– Благодарим, господин Бэйн. – Один из служивых отсалютовал кружкой. – У нас трое уже с простудой сидят, ноги греют! Сквозняки в замке лютые!

Они вышли из «Под короной» и неспешно отправились к замку, Тобиус расширил кокон микроклимата. Пройдя за ворота, волшебник попросил Томаса подождать.

В помещениях кордегардии внутри надвратных башен стражники имели место для отдыха. В свободное время они резались в «куп», бросали кости или спали. В углу на подставке стояло несколько копий, имелся небольшой, но жаркий очаг. Также в помещении было углубление с бойницей, из которого простреливалось пространство перед воротами, примерно такое же помещение имелось и в другой башне. Из обеих охранок можно было попасть сразу на крытую надвратную галерею по небольшим винтовым лестницам.

Один из игроков в кости, присутствовавших в комнате, блестел распухшим красным носом, у второго страшно слезились глаза, третьего тряс озноб. Все трое сидели, укутавшись в шерстяные одеяла, а под столом стоял таз с горячей водой, в котором они держали ноги.

– Сейчас буду вас лечить, – предупредил волшебник.

Вскоре Томас Бэйн и Тобиус вошли в малый чертог. Брат Марк со своей перевязанной головой сидел в сторонке и читал Слово Кузнеца. Генерал Бальден показывал Тобиушу Гоферу, как правильно ставить удар в челюсть снизу вверх. Громадный генеральский кулак в перчатке из дорогой кожи медленно проделывал свой путь до гипотетической челюсти и обратно, виллан с искренним интересом кивал и так же медленно пытался повторить движения профессионала. Бейерон беседовал со старостой, Хлоя скучала, покачивая в ладони бокал совсем молодого белого вина.

Непосредственно перед ужином волшебнику пришлось пройти через несколько напрягающую беседу с братом Марком, темой которой была целесообразность воздействия на погоду путем магического вмешательства. Очень осторожно и мягко удалось убедить клирика в том, что все происходящее во благо есть воля Его, а Тобиус действовал именно что во благо. К счастью, брат Марк относился к той вымирающей разновидности петрианцев, которые не жаждут поджарить волшебника при любом удобном случае.

Затем ни с того ни с сего Тобиуш Гофер предложил развлечься. По мнению молодого виллана, не было ничего более веселого, чем, как он выразился, «поломать кулачки». На деле подразумевалась борьба на руках. Тобиусу почти сразу стало понятно, что внезапный азарт в молодом человеке был вызван присутствием ее утонченного высочества и давешней нерешительностью во время танцев. Генерал Бальден, ничего плохого не желая, предложил сделать главным призом поцелуй принцессы, в лучших вестеррайхских рыцарских традициях, а Бейерону эта идея показалась забавной, несмотря на то что миледи пришла в бешенство. Хотя рука Тобиуша была в полтора раза толще и бугрилась от мышц, Тобиус довольно быстро победил его. На смену опростоволосившемуся сыну пришел Мартин Гофер, который боролся не за приз, а за честь семьи. В хватке его пальцев-сарделек чувствовалась не только звериная сила, но и опыт, однако и это его не спасло – продержавшись дольше, чем сын, староста был повержен. Наконец напротив Тобиуса сел Бальден, который очень легко заражался чувством общего азарта. Ему тоже не нужен был приз, генерал просто любил побеждать, и Тобиусу пришлось постараться, чтобы побороть словно отлитую из стали руку.

– Рискуя прослыть жалким нытиком, не способным достойно принять поражение, – проворчал военный, разминая ладонь, – все равно скажу, что во всем этом состязании не обошлось без магических штучек!

– Вы правы, не обошлось, – согласился Тобиус, у которого тоже болела рука. – Эти штучки называются «направленная мутация организма». Мы в Академии все через это проходим, древняя традиция. Укрепленный скелет, улучшенная нервная и кровеносная система, сильные легкие с задержкой дыхания до пяти минут без особого напряжения, усиленная мускулатура, устойчивость перед сильными токсинами, обостренные рефлексы и чувства и так далее. Это помогает в деле изучения магии.

– Хм, а это честно? – пробормотал Тобиуш.

– Не знаю, я лишь согласился поучаствовать в небольшом развлечении. Но ради абсолютной справедливости должен сказать, что изначально собирался отказаться от приза.

Неизвестно, что больше взбесило Хлою: то, что ее поцелуй (разумеется, невинный, в щеку) был без ее согласия сделан призом, или то, как легко победитель от него отказался?

Ужин прошел спокойно, уже к его концу волшебник внезапно кое о чем вспомнил.

– Ах да! – Тобиус встал со своего места и приблизился к Бейерону. – Прошу.

Тот принял небольшой мешочек и извлек из него светящуюся стеклянную палочку.

– Это то, о чем я думаю? – спросил он.

– Думаю, вы знакомы с овеществленными заклинаниями?

– Конечно. Сидя на троне, я всегда имел при себе несколько подобных изделий – незаменимая вещь, спасавшая мое потрепанное величество пару раз.

– А чегой-то? – Староста и его сын видели магический артефакт впервые.

– Чар, – Бейерон передал мешочек обратно, – объясни господам Гоферам, что ты сделал для нас.

– Это заклинание Телепортация, воплощенное в твердой форме. Прелесть такого его состояния заключается в том, что этим заклинанием может пользоваться любой человек. Нужно только представить место, в котором хочешь оказаться, и сломать палочку.

– Без балды? – с очень серьезным видом осведомился староста.

– Без балды, – ответил маг. – Сир, эти артефакты в полной мере решат проблему с блокадой. Мы просто будем скакать мимо этого де ля Ратты. Правда, есть ограничения, и тут в работу вступает магическая арифметика. Заклинание рассчитано на перенос трех масс, равных исходной массе того, кто использует его. То есть я могу перенести с собой посторонней материи ровно в два собственных веса. На самом деле мало кто сможет столько утащить, но рассчитывать надо именно исходя из этого.

– Твое решение хорошо, – кивнул отрекшийся король на светящиеся палочки, – но не всеобъемлюще. Мы не может терпеть эту подосланную крысу де ля Ратту. Рано или поздно нападки на моих людей продолжатся, и я не вправе обходиться полумерами. Правда, это лишь слова, ведь мы даже не знаем, где крыса вырыла себе нору, Хог-Вуд не так уж и велик, зато труднопроходим и дик. Укромных углов сколько угодно…

Волшебник скрестил руки на груди, покусал нижнюю губу, серьезно нахмурился и принял решение:

– Я могу заняться и этим, сир.

– Уверен?

– Мне понадобится… понадобится охотничий тесак его высокопревосходительства.

– Этот? – Бальден вцепился в рукоятку оленьего рога мертвой хваткой. – Это военный трофей, не отдам!

– Генерал, – мягко обратился к нему Бейерон, – на благо Отечества.

Тобиус чудом успел поймать брошенный в него нож.

– Все во благо Отечества! – рыкнул Бальден.

Маг внимательно осмотрел тесак, проверяя его приобретенную ауру.

– Надеюсь, что предыдущий хозяин владел им дольше вас, генерал, и что он еще жив. Ибо если он мертв, мои старания будут тщетны. И еще мне совершенно необходима карта баронства.

Тишина стала ему ответом.

– С этим сложнее, чар, – заговорил трактирщик. – На моей памяти никто и никогда не рисовал карт Хог-Вуда.

– Когда я еще сидел в столице, – припомнил король, – я ничего не слышал о своем нынешнем лене. Сомневаюсь, что карты Хог-Вуда есть даже в Земельной палате Ривена. Современные, по крайней мере.

– Придется делать самому. Господин Гофер, мне нужно еще больше слюны.

– Нацедим! – пообещал староста. – Если что, и по соседям пройдусь!

– Добро, – подытожил Бейерон. – Полагаю, можно подавать десерт.

Утром Тобиус позавтракал, перебросился парой фраз с трактирщиком и получил в свое распоряжение два горшка с коровьей слюной. Он немедленно занялся изготовлением транспортных артефактов. Уже через несколько часов на балкон было выставлено сорок стеклянных палочек примерно одной и той же длины. Разглядывая это богатство, Тобиус невольно гордился собой. Никадим Ювелир часто хвалил его потенциал во время обучения.

– Лаухальганда, охраняй.

– Мря!

Хильда принесла обед. Разделавшись с жареным мясом и грибами под сметаной, Тобиус поддался летнему теплу и вскоре задремал. Очнулся волшебник, лишь заслышав на улице какую-то возню. Голоса, звучавшие в общем зале, не могли не привлечь внимания, пришлось спуститься.

За одним из столов сидел незнакомец – черноволосый, курчавый, с сединой в бороде и усах. На его очень загорелом лице чернела корка запекшейся крови, руки покрывали царапины, на иссеченной спине и плечах бурыми лохмами висела рубаха, во рту не хватало нескольких зубов. Рядом топтались два виллана. Над ранами незнакомца хлопотала Хильда, омывала кровоточащие порезы тряпкой, смоченной в кипяченой воде. Томас Бэйн пытался говорить с ним, но практически не понимал языка, на котором изъяснялся чужак. Как бы странно это ни было, но тот не владел вестерлингвой.

– Что происходит?

– Чар Тобиус. – Трактирщик обратил к волшебнику встревоженное лицо. – Хека и Шонз нашли этого несчастного, когда работали в поле, – он выбрался из леса.

– Крепко ему досталось. Отойдите.

Тобиус положил руку на жесткую шевелюру чужака, тот испуганно дернулся, но Исцеление уже начало действовать. Кожа на руках и голове затянулась, не осталось даже шрамов, только следы крови. Незнакомец оглядел свои руки удивленно, а потом вцепился в рукав сорочки Тобиуса, жалобно воя.

– Ни ахога не пойму, на каком языке он говорит, – поморщился трактирщик, стараясь лучше вслушаться.

– Очень странно, согласен. Обычно цитаро прекрасно говорят на вестерлингве, в каком бы королевстве ни проживали. Хелле чавалэ? Хелле семнур абанари тхэк?

– Адулрлай! – воскликнул цитар, указывая в сторону двери. – Тимпхэнэ алруд аламут оражи жай! Похта, чавалэ! Похта мэндрэ латх анатри жай!

– Он говорит, что на северо-востоке от нас какие-то люди грабили деревню. Его аламут проходил рядом в это время. Вооруженные люди напали и на них. Он единственный смог спастись, хотя его и достали кнутами. Это было два дня назад.

– Де ля Ратта!

– Сообщите его милости.

– Постойте, чар, куда вы?

Тобиус взлетел по лестнице в свою комнату, быстро набросил на плечи полумантию, запихал книгу заклинаний в сумку, жезл поместил в поясное кольцо.

– Охраняй! Я скоро вернусь!

– Мр-р-р-ря!

Волшебник вышел на балкон, заклинание Крылья Орла подхватило его и подняло ввысь. Ему было страшно, он не любил летать, не любил высоты, но перебарывать этот страх его учили с детства. Медленно взмахивая эфемерными крыльями, волшебник воспарил над крышами домов, затем над замковыми башнями – и наконец поднялся над верхушками вековых деревьев.

Ветер хлестал его по лицу, бесцеремонно трепал волосы и дергал за сумку, но крылья продолжали нести к едва различимым струйкам дыма вдалеке. Приходилось делать резкие мощные вдохи, а потом задерживать дыхание, потому что иначе дышать не позволяли сильные встречные потоки воздуха. Вскоре маг уже делал круг над пепелищем. Он опустился посреди места, не так давно еще бывшего деревней, а ныне являвшегося большим пятаком выжженной земли.

– Покажитесь! Я знаю, что вы здесь, и не причиню вам вреда! Я служу сюзерену этих земель!

Медленно, нерешительно, но они стали появляться. Вылезать из-за хлипких останков своих жилищ, из ненадежных укрытий, которые больше не спасут ни от чего, кроме чужого взгляда. Два десятка людей, в основном дети и старики, чумазые, дрожащие, перепуганные до полусмерти. Они медленно тянулись со всех сторон, осторожные, словно дикие звери, не верящие тому, что человек, протягивающий в одной руке лакомство, не прячет за спиной второй руки – с камнем.

Тобиус заметил среди прочих старика, левую половину чьего лица покрывали волдыри. Исцеление придало коже надлежащий вид.

– Я помогу вам всем, только соблюдайте порядок.

У кого-то из выживших не хватало кисти или уха, а иных раненых мучила лихорадка от воспалившихся ран. Тобиус принялся за дело и начал лечение. Помимо ожогов, порезов, бесчисленных ссадин и переломов, наблюдалось и истощение. Эти люди практически ничего не ели уже вторые сутки. Потеряв все, что у них было, селяне не могли никуда податься. Разбойники жгли все, что попадалось на глаза, а тех, кто пытался вынести из дома хоть какие-то пожитки, хватали и били первыми. Теперь оставшимся нечем было даже пищу себе добыть, хуже всего приходилось детям.

– Куда они направились? – спросил маг, когда последний человек, страдавший от воспаленного рассечения, забылся мирным сном.

– Дальше по дороге, добрый господин, – ответил старик, – на восток, к Кобнеку.

– Сколько туда?

– Три дня на своих двоих, добрый господин, верхом – быстрее.

– Все конные?

– Да, – старик подергал жидкую бородку, стряхивая с нее золу, – но они имели при себе клети на колесах, а потом и из цитарских фургонов сделали клетки.

– Сколько было клеток?

– Около дюжины… Добрый господин, они забрали почти всех взрослых – моих сыновей, их жен…

– Еще до захода солнца, – пообещал Тобиус, – они сполна заплатят за деяния свои.

Люди отступали от него, испуганно следя, как черная кровь поднималась к лицу волшебника по венам шеи, как она сгущалась вокруг глаз и губ, расчерчивая лицо уродливым рисунком кровеносных сосудов.

Тобиус взмыл в воздух и понесся над тонкой ниточкой лесной дороги со всей возможной для себя скоростью. Деревья резво неслись под ним назад. Эфемерные крылья взмахивали все быстрее и быстрее, он потерял счет времени и погрузился в некий транс, пока дорога не прервалась.

Под его ногами железные клетки на колесах и деревянные дома-фургоны с заколоченными окнами были выстроены полукругом, а из них кричали и тянули руки сквозь решетки люди. Другие люди, с оружием, носились по домам, вынося из них все, что приглянется. На крыши уже опустошенных жилищ летели факелы. Жители деревни были собраны в кучу под угрозами расправы, нескольких самых непокорных налетчики уже убили, и теперь их тела питали землю кровью. Тяжело дышалось из-за поднимавшегося дыма, по трети дворов уже гулял красный петух.

Тобиус спустился вниз, и зазвучали выстрелы. Пули бессильно бились о чары Щита, пока он считал противников, а потом волшебник пробудил заклинание Воющий Клинок. Оно выглядело как полоса мерцающего свечения, висевшая в воздухе, но по воле своего создателя эта полоса ринулась в бой и рассекла двоих людей словно масло. Воющий Клинок кромсал, рубил и протыкал, издавая громкий вибрирующий звук, пока не кончился заряд гурханы, вложенный в его плетение. В левой руке мага появился веер из пяти Огненных Стрел – около десятка налетчиков превратились в горящие факелы по одному взмаху этой руки. Тобиус парировал удар саблей от одного из противников, который сумел подобраться достаточно близко, а потом ударил его жезлом по голове, проломив череп. В ушах волшебника били барабаны – он слышал Голос Войны.

Жители островов Головы Дракона были известны своими бесстрашными берсерками, которые теряют страх смерти и рвутся в бой, крича как дикие животные, не различая ни врагов, ни друзей и даже не чувствуя боли. А еще в горах Драконьего Хребта жили разные племена, такие как энгаллы, сваагахоры и многие другие, которые прославились своей кровавой яростью, рождающейся в бою. У волшебников же был Голос Войны, оставшийся со времен великих войн Магов, когда полководцы зачаровывали целые армии, отнимая у них сомнения и милосердие, но оставляя взамен полную ясность рассудка и неукоснительную покорность. Отзвуки тех великих заклинаний так и не покинули Астрала, продолжая задевать души новорожденных магов и проявляться порой в течение жизни, когда носители Дара подвергались опасности. В такие мгновения волшебник мог поддаться хладнокровной ярости, он без сомнений и пощады уничтожал все, что могло причинить ему вред, творя подчас страшные разрушения. Потом, конечно, рассудок прояснялся, но это было лишь потом, а пока Тобиус, подстегнутый приступом дурной крови, просто убивал.

Волшебник смотрел на тех врагов, что еще были живы, бесстрастно. По его воле из воздуха стали сгущаться водяные сферы, которые занимали места вокруг голов налетчиков. Те тщетно старались сопротивляться, катались по земле, пытались сбить жидкие колпаки, но вместо этого один за другим просто тонули, находясь на суше.

– Господин, – на плечо мага легла чья-то рука, и он обернулся, – хватит.

Женщина. Наверное, она была красивой, пока ей не рассекли лоб и кровь не залила все лицо.

– Умоляю вас, господин, хватит, поберегите свою душу.

– Я возвращаю им то, чем они так щедро хотели одарить вас. Они все умрут.