Пока не видит Солнце Давыдова Инесса

– Но ведь цветы Тихонов забрал всего пару дней назад, а обыск вы делали раньше.

– Чем больше копаем, тем больше вопросов, – проворчал Уваров.

После паузы Клара спросила:

– Интересно, где похоронена Тамара? В Москве или в Сочи? Если в Сочи, тогда его появление здесь легко объяснимо.

– Я запрошу информацию, – деловито произнес Уваров, улавливая мысль.

– Он ведь должен был куда-то ходить, с кем-то встречаться. В его вещах не было каких-нибудь чеков или счетов?

– Были, конечно, но я все документы передал Коваленко, а у того дело Тихонова не в приоритете. Это дело, скорее всего, вообще закроют.

– Жаль. Мне так хочется докопаться до истины, – с сожалением произнесла Клара. – Судьба Тамары трагична и окутана загадками. Тихонов явно сыграл в ее жизни не последнюю роль, и мне интересно, чем все закончилось.

Уваров взглянул на нее, хитро прищурился и пошел ва-банк.

– Если хочешь, я могу снять ксерокопию документов, которые мы нашли у Тихонова. Но взамен я требую одно свидание!

Глаза Клары на секунду вспыхнули, на щеках заиграл румянец.

– Требуешь?! Ну и наглость! – воскликнула она и смущенно отвела взгляд. В глубине души ей нравилась его настойчивость.

– А что? Каждый при этом получит то, что хочет. Ты с помощью улик раскрываешь головоломку, Коваленко получает помощника в тупиковом расследовании, а я – маленький кусочек любви.

– Ни на какое свидание я с тобой не пойду, – категоричным тоном произнесла Клара.

– Мы взрослые люди, будет только то, что ты захочешь, – продолжал искушать Уваров.

Официантка принесла заказанные блюда и бросила на Уварова кокетливый взгляд, а тот, недолго думая, улыбнулся ей в ответ. То ли от ревности, то ли от любопытства, но Клара, сама того не ожидая, выпалила:

– Хорошо. Свидание так свидание, но только одно, и день я назначу сама.

– Заметано, – с готовностью согласился он.

Монотонная трель мобильного телефона заставила его отвести взгляд от Клары.

– Уваров, – сухо ответил он.

Минуту он слушал и периодически вставлял «нет», затем на его лице отразилось удивление, и он спросил:

– Ты уверен? Ты все проверил?

Потом еще несколько секунд слушал звонившего и, закончив разговор, растерянно уставился на Клару.

– Что случилось? – с нетерпением спросила она.

– Пропали паспорт Тихонова и дневник Золотаревой.

– Как пропали? – удивилась она.

– Вот так. Из закрытого сейфа. Никто, кроме нас с Коваленко, сейфом не пользовался.

Клара устремила непонимающий взгляд на следователя и откинулась на спинку дивана.

– Ничего себе. Хорошо, что ты сделал мне копию дневника! А вот с паспортом все сложнее…

– И не говори, – протяжно ответил он.

– Кто мог украсть паспорт и дневник?

– Еще один хороший вопрос.

Девушка за кассой сделала звук телевизора громче и Клара услышала, как диктор местного телеканала обращается с просьбой к жителям города сообщить полиции, если кто-то опознает мужчину с фоторобота. Следствие располагает уликами, что он гипнотизер и обладает способностями к внушению.

– Ты назвал его гипнотизером? Будет шквал звонков, – хихикнула Клара.

– Угу, – задумчиво ответил Уваров, судорожно соображая, кто мог вломиться к нему в кабинет. – Хорошо, что я передал это дело Коваленко. Не знаю, что предпримет начальство, узнав о потере улики.

– Если паспорт украден, значит, Тихонов жив. Ему нужно передвигаться. Но как он до него добрался?

– Это нам и предстоит выяснить.

Закончив завтрак, Уваров расплатился по счету. Пара вышла из кафе и пошла в сторону цветочного магазина. Кончики пальцев Юрия как бы невзначай слегка касались ладони спутницы.

– Ты идешь со мной в салон? – заинтригованно спросила Клара. – Я, конечно, не против, работник мне сейчас не помешает!

Уваров встрепенулся, остановился, шутливо хлопнул себя по лбу и, улыбаясь, пошел к своей машине. Через несколько минут он проехал мимо Клары и дважды посигналил. В ответ на ее лице появилась улыбка. Клара чувствовала трепет в душе и поймала себя на мысли: «А не начала ли я влюбляться?»

Открыв магазин, Клара машинально набрала код сигнализации. Рука потянулась к табличке на двери, но взглянув на надпись «открыто», она тоскливо вздохнула и убрала руку. Весь оставшийся день она потратила на обзвон поставщиков, размещая заказы на поставку цветов и просматривая объявления в интернете и местных газетах в поисках помощника, который мог бы на некоторое время заменить Лилю.

До самого вечера ее телефон не умолкал от вновь и вновь приходящих сообщений Уварова. Тот присылал фотографии с подтекстом и сдабривал их настойчивыми вопросами о предстоящем свидании. В последней смс было изображение спичек, выложенных на его рабочем столе в виде простреленного сердца. Следом за фото пришло сообщение: «Сегодня! До завтра не доживу». Она улыбнулась и написала в ответ: «Обещанного три года ждут». Он тут же отреагировал сообщением: «Копии дела летят в корзину». На что она ответила: «Три года меняю на два дня».

Получив от него смайлик, она положила телефон в сумку и задумалась над тем, куда же пойти с Уваровым? В ресторан она не хотела: банально и гарантированы пересуды. Ночные клубы Клара не жаловала: громкая музыка и развязная атмосфера не только раздражали ее, но и не располагали к общению, а ей хотелось поговорить, послушать рассказы Юрия, хоть она и подозревала в них долю выдумки.

Взгляд упал на папку с контрактами, и она вспомнила о своей заказчице, дом которой пустовал уже в течение года. Та уехала в Австрию и заключила с Кларой долгосрочный договор на обслуживание ее зимнего сада. Для этой работы Клара наняла бывшую сотрудницу дендрария, бойкую и симпатичную молодую женщину по имени Оксана. Зимний сад был расположен в большой круглой ротонде со стеклянной крышей в самом конце просторного участка в коттеджном поселке на Мамайке. Место было уединенным и романтичным. Ключи от ворот и коттеджа были у Оксаны, и Клара набрала ее номер телефона. В трубке раздалось хриплое «Привет» и кашель.

– Ты что, заболела?

– Да. Простудилась, лежу дома уже третий день.

– Сочувствую, ты выздоравливай, – мягко произнесла Клара.

– Слышала, что твой магазин ограбили.

– Да, – подтвердила Клара и с горечью добавила: – Слухи распространяются быстро.

– У меня знакомый работает в органах, – объяснила свою осведомленность Оксана.

Тут же выяснилось, что за зимним садом никто не ухаживал в течение недели. Клара воспользовалась случаем и под благовидным предлогом попросила ключи, услышав в ответ, что может заехать к Оксане в любой момент.

Закрывая магазин, Клара задумалась о своем отъезде. Время неумолимо приближало этот момент. Раньше ей казалось, что если семья уедет, то она начнет скучать, и ей не будет так тяжело покидать эти места. Но чем больше Клара находилась вдали от семьи, тем сильнее ей не хотелось уезжать из Сочи. Это было парадоксально и грустно одновременно, как будто ее сознанием овладел кто-то другой, не придающий значения дорогим для нее людям.

Забрав ключи от зимнего сада, Клара приехала в гостиницу, расположилась с кружкой горячего чая на диване и открыла белую папку. Воспоминания Тамары стали физически ощутимы: читая дневник, Клара живо и в красках представляла, что пришлось пережить этой несчастной женщине.

«…Но люди Быка все-таки выследили меня, и в одну из ночей, когда подруга мамы Светы была на дне рождения у соседей, ворвались в квартиру. Меня оглушили и очнулась я уже в подвале того злополучного дома.

Мне в лицо плеснули водой, я открыла глаза и первое, что услышала, был гневный крик Быка: «Где мои бриллианты?!». Я сказала, что ничего не знаю, но такой ответ его не устраивал. Один из его помощников отвесил мне сильную пощечину, я заплакала и схватилась за щеку. Бык сказал, что я имею какую-то связь с Тихоней, но мастерски скрываю это. Сказал, что дом я продала по его просьбе, и теперь жду от него вестей. Я на ходу выдумала, что давно собиралась уехать в Россию и продолжить обучение швейному мастерству. Сказала, что Тихоня мне не близкий родственник, и его судьба меня не интересует. В это Бык, конечно, не поверил. Он сказал, что из-за меня Тихоня подписался работать на него пять лет, и что такое не делают для постороннего человека.

Сначала он наотмашь отвесил мне несколько пощечин, я стерпела боль. В глазах заблестели первые слезы, но я все еще хранила молчание, да и что мне было говорить – я же действительно не знала, где Тихоня! Затем Бык дал знак своему помощнику, который следовал за ним, словно тень, и тот начал наносить удары по всему телу. Я плакала, кричала, пыталась вырваться, но мне доставалось еще сильнее. Мое хрупкое тело не выдержало, и я очень быстро потеряла сознание от болевого шока. Очнулась я в полупустой маленькой комнатке, в которой еле помещались одноместная кровать, стул и тумбочка. Оказалось, это комната того старика, который прислуживал Быку за обедом в первый мой визит в этот страшный дом. Старик сидел рядом с кроватью и осторожно обрабатывал мои раны. На моем теле не было живого места: сплошные синяки, кровоподтеки и ссадины. Лишь лицо мое не тронули. Старик представился, его звали Прокопычем. Он сказал, что Быку известно, что у меня есть абонентский ящик, и мне нужно отдать ему ключ и сообщить номер. После жестоких побоев я и не думала ничего утаивать…

Через час меня привели в гостиную-столовую. Бык снова сидел за столом, по обе стороны вальяжно расположились все те же девицы. Перед Быком лежала небольшая посылка в виде деревянного ящика. На крышке был указан адрес и имя мамы Светы, обратным адресом шла Ивановская швейная фабрика. Бык дал знак, посылку вскрыли. Внутри оказался отрез ткани. Его развернули, перетряхнули, но ничего, кроме упаковочного талона, не нашли. Бык спросил, что это за материал, и я ответила, что, видимо, мама Света заказала его перед болезнью. По знаку Быка меня увели. Ночь я провела без сна, а рано утром пришел Прокопыч и велел мне идти за ним. Он довел меня до коридора и открыл входную дверь. Я поняла, что меня отпускают. Старик посмотрел на меня исподлобья и сказал, что если я обращусь в милицию, Тихоне не жить. Кроме того, он предупредил, что больше я никогда не буду свободной: теперь за мной по пятам будут ходить люди Быка, и мне никуда от него не деться.

До сих пор для меня остается загадкой – почему они не забрали деньги, вырученные за дом? Ведь они делали обыск и видели эту сумму. И почему они не оставили меня в заложницах, ведь тогда Тихоня точно бы вернулся? Возможно, они все еще были уверены, что найдут Тихоню и с лихвой взыщут долг. А может, думали, что рано или поздно он выйдет со мной на связь…

Я прибежала к подруге мамы Светы и наскоро собрала вещи. Хозяйке дома не стала рассказывать о произошедшем, лишь поблагодарила за гостеприимство и попрощалась. Затем поймала такси, поехала на вокзал, купила билет на ближайший поезд и села в зале ожидания. Я постоянно оглядывалась в поисках слежки, но ничего подозрительного не замечала. Поезд шел до Алма-Аты, там я пересела на московский. Через три дня в Москве я сделала еще одну пересадку и прибыла в Иваново. Я не сомневалась, что Тихоня таким образом дал мне знак.

В электричке «Москва-Иваново» я познакомилась с пожилой женщиной, Ириной Петровной, которая возвращалась домой из Москвы, где гостила у дочери. Я рассказала ей, что еду в никуда и, видимо, из сочувствия она предложила мне пожить у нее. Плату за комнату брать с меня она отказалась, но попросила готовить и убирать в квартире.

Вот так, еще не приехав в Иваново, я обрела жилье. Фортуна и дальше не покинула меня, как будто судьба изо всех сил старалась дать мне еще один шанс на счастье. Обустроившись у Ирины Петровны, я отправилась искать работу на фабрике. Это было единственным местом, которое связывало меня с Тихоней – если, конечно, я правильно истолковала его намек с адресом на посылке. На фабрику меня взяли сразу, стоило только предъявить трудовую книжку и диплом об окончании курсов закройщиц. Город мне очень понравился и, к своему удивлению, я быстро влилась в фабричный коллектив и даже нашла много подруг. Как-то само собой пришло решение начать новую жизнь. Может, под влиянием Ирины Петровны, а может, я сама осознала, что Тихоня приносил мне только боль… Факт остается фактом: в Иваново я ехала с одной мыслью – найти Тихоню, а приехав, вычеркнула его из жизни.

Шел 1976 год, мне исполнилось двадцать лет и я мечтала о новой жизни, в которой не будет таких, как Жупар, Жанабая, воров в законе и даже Тихони. Вот как я была на него зла…

Одна из моих новых подруг часто приглашала меня с собой на танцы в местный дом культуры. Там я и познакомилась с Вадимом. Это был коренастый парень с темно-русыми волосами и зелеными глазами, неброский внешне, но надежный, преданный и заботливый. Он происходил из интеллигентной семьи: его отец был проректором по научной работе в университете, профессором и доктором технических наук. Вадим мечтал пойти по отцовским стопам. Его образование и воспитание сразу бросались в глаза: он был обходителен, вежлив и начитан. Мы сразу понравились друг другу и стали встречаться. На одном из первых свиданий я рассказала ему про изнасилование, аборт и последующую операцию. Я была уверена, что он должен узнать об этом заранее – до того, как между нами начнутся серьезные отношения. Вадима мои слова не испугали – наоборот, с этого момента я почувствовала особую опеку и внимание. После третьего свидания Вадим познакомил меня со своей семьей, и вскоре я стала частой гостьей в их доме.

Семья была большая: бабушка, дедушка, родители Вадима и двое его братьев. Все умещались в пятикомнатной квартире. Когда отмечался очередной день рождения, в дом приходили многочисленные друзья и родственники. Они устраивали театральные сценки, поэтические вечера – выбор развлечений зависел от увлечений именинника.

У меня никогда не было такой семьи, поэтому меня все восхищало до глубины души. За столом велись научные споры, от которых я впадала в ступор – ведь я, окончившая лишь вечернюю школу, ничего не понимала!

Родители Вадима приняли меня очень хорошо, и это была не вежливость – они действительно полюбили меня. Жизнерадостные, надежные, искренние люди! В окружении его семьи я чувствовала себя, как в защитном коконе. Мне казалось, что рядом с ними меня никто и никогда не обидит.

Вадим был на год старше меня и уже заканчивал учебу в университете. Когда мы познакомились, он писал дипломную работу. Мы встречались нечасто, все его время уходило на подготовку к защите, но даже в те редкие часы он наполнял мою жизнь таким количеством информации, что мой мозг был готов взорваться.

Прошло полгода, Тихоня не появлялся, и я окончательно расслабилась и отпустила свое прошлое…

…Вадим защитил диплом, устроился на работу в университет и через несколько месяцев стал собирать материал для кандидатской. В один из дней он пригласил меня на день рождения матери. Я сшила по этому случаю новое платье, купила сумочку и туфли, еще не предполагая, что готовлюсь к необычному торжеству, которое перерастет в помолвку. В присутствии родственников Вадим, опустился передо мной на одно колено и протянул кольцо. Не раздумывая, я сказала «да» – так сильно мне хотелось стать частью этой дружной и веселой семьи.

В тот день мы ушли гулять с друзьями Вадима и не возвращались до утра. Вскоре мы подали заявление в ЗАГС, свадьбу назначили на следующий месяц. Пока мы готовились к торжеству, отец Вадима, Борис Иванович, упросил меня подать документы в текстильный институт. Я понимала, что без высшего образования я выгляжу в этой семье, как белая ворона. Но также я понимала, что мне не хватит знаний, чтобы преодолеть первый рубеж – вступительные экзамены. Перечить старшим было не в моем характере, поэтому мы вместе с Вадимом отнесли документы в приемную комиссию.

Я сама сшила свадебное платье, а туфли и аксессуары мне помогла подобрать Ирина Петровна. Она и еще несколько подруг были гостями с моей стороны. Свадьба проходила в ресторане, пришло около двухста человек – это было грандиозное по моим меркам торжество! Родители Вадима и гости вставали и поочередно произносили проникновенные слова, напутствовали нас, давали советы. Атмосфера была полна безграничной радости и счастья. Смотрю сейчас на фотографии и замечаю: какая же я была счастливая в тот день! Пока не появился ОН…

Я танцевала с Вадимом первый танец, когда мне показалось, что рядом промелькнул знакомый силуэт Тихони. После танца я сказала, что мне нужно в туалет, и вышла на лестницу.

Я не обозналась. У окна стоял Тихоня и нервно переминался с ноги на ногу! Мимолетного взгляда было достаточно, чтобы понять, как он зол. Я не могла к нему подойти: кто-нибудь мог нас заметить и сообщить Вадиму, поэтому я быстро спустилась по лестнице на первый этаж и выпорхнула из ресторана на улицу. Тихоня последовал за мной. Разговор между нами состоялся не из легких. Мы оба кипели, как чайники, высказывая друг другу упреки. Тихоня был в ярости: он рассказывал, как долго и упорно искал меня, что не посылал весточки, намеренно ожидая, когда люди Быка перестанут рыскать по городу. Я же упрекала его в том, что он скрыл сожительство с Соней и подставил меня под расправу.

Я была непреклонна: сказала, что начала новую жизнь и выхожу замуж по любви. Он умолял меня не делать этой огромной ошибки. Жестом он подозвал такси, которое ждало его неподалеку, и я поняла, что он хочет увезти меня со свадьбы, не дав возможности даже объясниться с Вадимом. В момент, когда Тихоня пытался сорвать с меня фату, из ресторана вышла группа подвыпивших гостей. Воспользовавшись этим, я вырвалась из его рук и помчалась что есть силы на второй этаж. Я знала, что если не убегу немедленно, то не смогу ему противостоять: тяжело было признаваться самой себе, но я все еще любила Тихоню!

После свадьбы я переехала жить в квартиру Вадима, где нам выделили отдельную комнату. Здесь меня ждало первое разочарование – наша первая брачная ночь. Сначала я подумала, что Вадим был неопытен в интимных отношениях, но позже поняла: то, что было у нас с Тихоней, я не смогу пережить ни с одним другим мужчиной.

На носу были вступительные экзамены, и Вадим занялся со мной подготовкой. Только тогда я поняла, как сильно отстаю в знаниях от обычной школьной программы. Вадим проявил титаническое терпение, раз за разом объясняя мне темы, которые давались мне с трудом.

К своему удивлению, вступительные экзамены я сдала неплохо, и меня зачислили в институт – на факультет конструирования швейных изделий. Только спустя два года я узнала, что не знания привели меня на студенческую скамью, а отец Вадима, который задействовал ради моего поступления все свои связи…

Во время празднования моего зачисления в институт я получила странную анонимку. Ее опустили в почтовый ящик Ирины Петровны. Послание состояло всего из нескольких слов: «Ты совершаешь огромную ошибку, они все могут пострадать из-за тебя».

Кто это написал, я не понимала… Это мог быть кто угодно – мне многие завидовали. После долгих размышлений я отнесла эту записку на счет бывшей девушки Вадима, с которой он встречался за год до меня. Я старалась не думать о том, что послание может быть связано с Тихоней.

Предупреждение начало сбываться через месяц. Сперва заболела бабушка Вадима. Даже самые опытные столичные врачи не смогли поставить ей диагноз, и через месяц старушка умерла. Родители привезли гроб с ее телом в Иваново поездом. После сорока дней из-за сердечного приступа умер дед. Вадим сказал, что люди, прожившие в браке много лет, часто умирают друг за другом.

Следующим несчастьем стала автомобильная катастрофа, в которой погиб младший брат Вадима. Это событие перевернуло всю нашу жизнь. В доме не было больше веселья, родители перестали устраивать праздники, оплакивая смерть любимого сына.

Не успели мы пережить эту беду, как за ней пришла еще одна: тяжело заболел отец Вадима. Ему поставили диагноз – рак поджелудочной железы. Лечение он проходил в Москве, мать и Вадим поочередно ездили к нему в больницу.

Когда я поделилась семейными горестями с Ириной Петровной, которую продолжала навещать, она вспомнила о загадочной записке, заметив, что именно с нее и начались наши беды. Я испугалась. Неужели это правда? Ведь совпадение было поразительным! Ирина Петровна сказала, что такое может сотворить только черная магия. Я уже сталкивалась с этим в жизни, поэтому и отнеслась к ее словам со всей серьезностью. Но Вадим меня не стал даже слушать – сказал, что это глупости, простое совпадение, и что я не могу отвечать за здоровье и жизнь других людей, ведь все мы смертны, и не знаем, когда придет наш черед. Я успокоилась, тем более что на время несчастья оставили нашу семью в покое: отцу стало лучше, курс химиотерапии помог, и его выписали из больницы.

Учеба давалась мне нелегко и, если бы рядом не было Вадима, вряд ли я смогла бы окончить институт. Его научная карьера шла в гору, и когда я защитила диплом, ему предложили место в конструкторском проекте. Правда, нам надо было ехать на Чукотку – на предприятие под названием «СевероВостокЗолото». Это предприятие было первой артелью старателей на Крайнем Севере, и успешное завершение проекта сулило Вадиму место в НИИ в Москве. На семейном совете было принято решение переезжать сразу после празднования Нового Года.

Наступал 1981-й. Мне исполнялось двадцать пять лет, и никто в моей новой семье даже не догадывался, что именно 31 декабря я отмечаю свой настоящий день рождения. В тот день мне было особенно тоскливо: я вспоминала своих родителей, Тихоню и маму Свету».

Прежде чем лечь спать, Клара вышла на балкон и долго смотрела на Луну. Темные пятна на диске и мягкое дымчатое свечение навеяло на нее невероятную тоску. Клара постояла еще несколько минут, всматриваясь в ночное небо, и вернулась в постель.

Мысли роем вились вокруг рассказа о внезапных потерях Тамары и Вадима. Что могло привести к череде смертей? Тамара открытым текстом давала понять, что Тихоня был к этому причастен. Он приехал на свадьбу, попытался ее уговорить не выходить замуж, а потом, когда она, воспользовавшись ситуацией, выпорхнула из его рук, просто отпустил? Если бы он по-настоящему хотел бы расстроить свадьбу, то обязательно последовал бы за Тамарой в ресторан и попытался ее вразумить еще раз – возможно, уже на глазах жениха. Впрочем, из воспоминаний в дневнике Кларе показалось, что Тихоня хотел, чтобы Тамара приняла решение самостоятельно, без его давления.

Рано утром Клара приехала в цветочный магазин: на восемь была назначена установка витрины. Пока мастер работал, она позвонила в Элисту и поговорила с мужем и дочерью. Аркадий сказал, что через три дня он уезжает в командировку и Кларе нужно будет к этому сроку приехать в новую квартиру. По голосам мужа и дочери она почувствовала, что они сильно скучают, но ответных эмоций почему-то не испытала. Это удивило и испугало ее – как будто одержимость дневником Тамары постепенно превращала ее сердце в ледяной комок. А возможно, эти изменения она начала испытывать сразу после встречи с мужчиной в черном – теперь ей уже трудно было анализировать собственную жизнь, слишком много событий в ней произошло. Только изучение судеб Тамары и Тихони давалось ей легко и с интересом.

Машины поставщиков приезжали одна за другой. Приняв все заказы, Клара начала собирать цветы в композиции, и уже к обеду обновленная витрина была забита оригинальными букетами. Она перевернула табличку на двери и с облегчением вздохнула: магазин снова блистал чистотой и был открыт для посетителей.

Оглядев павильон, Клара решила поделиться хорошей новостью с Лилей: набрала ее номер и рассказала подруге об открытии. Лиля ответила, что ее выписывают, чувствует она себя отлично и завтра придет в магазин.

На этот же день Клара назначила собеседование трех соискательниц на должность продавца, и через полчаса в магазинчик заглянула миловидная девушка лет двадцати. Проворную девчонку с бойким напористым характером звали Ольга – именно ее в итоге Клара и выбрала из трех претенденток, пригласив завтра в девять утра выходить на работу.

Когда начало темнеть, позвонил Юрий и спросил, во сколько заканчивается ее рабочий день. Клара ответила, что в девять, и ровно к этому часу рядом с магазином припарковался автомобиль. Через минуту дверь открылась и на пороге появился улыбающийся Уваров.

– Привет! – бодро воскликнул он и, оглядев новую витрину с цветами, похвалил: – Да ты времени зря не теряла. Молодец!

– И даже успела нанять новую сотрудницу, – не зная, зачем, похвасталась Клара.

– Двойная молодец! – шутливо произнес Уваров, широко улыбнулся и добавил: – Я заехал, чтобы отвезти тебя в гостиницу и заодно рассказать о новостях.

Когда они сели в машину, он завел мотор и вырулил на шоссе. Через пять минут Клара не выдержала и спросила:

– Какие новости ты хотел мне рассказать?

– Во-первых, могила Тамары Золотаревой находится в Сочи.

– Это объясняет приезд Тихонова, – тут же вставила Клара.

– Во-вторых, нашли тело утопленника.

Глаза Клары вспыхнули от удивления. Она бросила на Уварова удивленный взгляд и воскликнула:

– Нашли?!

– Через три дня после происшествия на пляже тело было обнаружено в парке на скамейке, в сидячей позе. На нем была уже другая одежда. Создавалось впечатление, будто он просто сидит с закрытыми глазами. Полицию вызвал дворник, который обратил внимание на странного гражданина. Сегодня мы с Коваленко были на вскрытии.

Клара нервно сглотнула, продолжая буровить следователя взглядом.

– Причина смерти – утопление. Но вот со временем смерти патологоанатом не может определиться. При первичном осмотре тела на пляже она сказала, что тело пролежало в воде минимум три часа. После происшествия прошло четыре дня, и это непременно должно было сказаться на процессе разложения…

– …но не сказалось, – догадалась Клара.

Уваров кивнул головой и продолжил:

– Трупных пятен на теле нет. Но в теле встречаются крупинки льда, что дало нам предположение, что труп мужчины был заморожен.

– Но кому это понадобилось делать?

– Пока не знаю, – пожал плечами Уваров.

– А вы установили личность погибшего?

– Да. Воронов Павел Игнатьевич. 1965 года рождения. Житель Сочи. Жена заявила о его исчезновении неделю назад. В его рабочем кабинете нашли предсмертную записку. Так что самоубийство Воронова для его окружения не является неожиданностью. Больше года он ходил к психотерапевту и сидел на антидепрессантах.

– Что могло довести его до такого состояния? – испуганно произнесла Клара. В ее голосе прозвучала нотка сочувствия.

Уваров включил поворотник и свернул на улицу, которая вела к отелю.

– Два года назад в аварии погибла его дочь. Он так и не оправился от перенесенной трагедии.

– От такого тяжело оправиться, – согласилась она.

– Да. Особенно когда винишь себя в ее смерти.

Клара бросила вопросительный взгляд на следователя.

– Он был за рулем. Девочка была не пристегнута и, когда произошло столкновение, она вылетела из машины, пробив головой лобовое стекло.

– Какой ужас, – пробормотала Клара, автоматически проверяя ремень безопасности.

– Но это еще не все новости, – загадочно произнес Уваров.

– Не все?

– Ты была права: управления накрыло шквалом звонков. Свидетели утверждают, что видели и говорили с человеком в черном. Правда, к сожалению, при проверке не подтвердилось ни одного случая реального контакта.

– Значит, его видели только мы трое, – задумчиво произнесла Клара.

Остановив «Мерседес» у центрального входа гостиницы, Уваров заглушил мотор и сказал:

– В багажнике – все копии документов и фотографий из квартиры Тихонова.

– Мне предстоит бессонная ночь, – благодарно улыбнулась Клара. Загадка двух влюбленных все больше и больше увлекала ее.

Уваров нажал кнопку и багажник открылся.

– Тебе помочь?

– Нет, – покачала головой Клара, – хочу сделать это одна. Спасибо, что подвез.

Она поспешно вышла из машины и встала перед багажником. Ее лицо вытянулось от удивления – там лежали три больших коробки с документами.

– Я помогу, – улыбнулся Уваров.

Пока Юрий, вооружившись электронным ключом от гостиничного номера, переносил коробки, заполненные копиями документов дела Тихонова, Клара нырнула в ванную комнату и встала под душ. Усталость и раздражение ушли вместе с мыльным водным потоком. Встав перед зеркалом, Клара промокнула влагу полотенцем и наспех высушила волосы. Влажное полотенце упало на пол, глаза Клары блуждали по отражению ее тела. Она дотронулась до шрама под грудью – грубо зарубцевавшуюся розовую полоску. Отметина, оставшаяся на теле после аварии, освежила в памяти столкновение и долгий период реабилитации.

Уваров принес последнюю коробку и поставил на пол между диваном и журнальным столиком. Снял куртку и повесил на вешалку.

– Я заказал нам ужин в номер, – громко сказал следователь, прислушиваясь к звукам, доносящимся из ванной.

Клара накинула халат, открыла дверь и подошла к коробкам. Присев на корточки, она стала вынимать документы и раскладывать их на диване.

На изучение содержимого коробок ушло около двух часов. Из документов и фотографий Тихонова Клара поняла, что он был человеком спонтанным, ничего заранее не планировал. Билеты покупались им в аэропорту в последний момент перед вылетом. Даже в Москву из Вашингтона он прилетел, купив билет за сорок минут до регистрации. Это говорило о том, что поездку в Россию он тоже не планировал. Единственным исключением была поездка в Казахстан: билет был доставлен за неделю до предполагаемого вылета.

В его гардеробе было много дорогой одежды, на некоторых вещах еще имелась метка вашингтонской химчистки. В бумажнике находилась фотография Тамары: на снимке ей было около тридцати лет. Фото резко отличалось от того, что Клара видела в прошлый раз: Тамара была в меру накрашена, одета в красиво облегающее белое платье с кружевным воротничком. Взгляд ее был чувственным и полным жизни.

По книгам, которые были обнаружены на письменном столе Тихонова, можно было предположить, что он много внимания уделял астрономии. В коробке находились книги о лунных и солнечных затмениях, статьи о полнолуниях. Его рукой были исписаны несколько листов, полных пометок и зарисовок. На полях были сноски с прошедшими и предстоящими датами.

Через два часа Клара и Юрий все еще сидели на полу, окруженные документами и фотографиями. На столике стояла грязная посуда, оставшаяся после ужина. И тут произошло то, что Клара не могла объяснить. Уваров сидел к ней вполоборота с астрономической картой в руке, изучая пометки Тихонова. Вдруг боковым зрением она увидела, как что-то промелькнуло за его спиной. Клара резко повернулась и успела заметить почти невидимый шлейф, который остался после чьего-то передвижения. Очертания предметов в этом месте были не четкими, словно реальность вздрогнула и задрожала…. Клара застыла в изумлении и несколько секунд наблюдала, как шлейф медленно рассеивается.

Уваров подметил ее взгляд и удивленно обернулся. Не заметив ничего необычного, он спросил:

– Ты чего?

Клара обвела гостиничный номер пристальным взглядом и растерянно помотала головой.

– Ничего, показалось.

Спустя несколько минут она вернулась к просмотру коробок, и первый же попавшийся ей на глаза документ вызвал у нее интерес.

– Смотри, – Клара протянула Уварову исписанный листок, – здесь какие-то расчеты. Обведена дата – двадцать первое декабря 2010 года.

– Где-то нам уже попадался декабрь 2010-го, – задумался Юрий.

– На могильном памятнике Тамары, – напомнила Клара и тут же уточнила: – Но она умерла двенадцатого.

– Даты для Тихони были значимы. Это было что-то важное, раз он обвел ее красным карандашом, да еще подчеркнул два раза.

– Это какой-то цикл. Он пишет три даты: 1638, 2010 и 2094 годы. И во всех случаях – двадцать первое декабря.

– Надо выяснить, что произошло двадцать первого декабря 2010 года.

Клара поднялась с колен, подошла к столу и открыла ноутбук. Ввела дату в поисковую строку браузера и начала перебирать открывшиеся ссылки. Через несколько минут она воскликнула:

– О!

– Что там? – полюбопытствовал Уваров, склоняясь над ее головой.

– Это непростой день: 21 декабря 2010 года произошло совпадение полного лунного затмения, полнолуния и зимнего солнцестояния. Такой коктейль должен будет повториться в 2094 году. Вот что это за даты. А предыдущий был триста семьдесят два года назад – следовательно, поэтому первым он поставил 1638 год.

– И что нам это дает?

– Пока ничего, – ответила Клара, сжала плотно губы и задумалась, – но наверняка это что-то для него значило.

Подняв с пола очередной листок, Уваров пояснил:

– Этот старый затертый список лежал у него в бумажнике – что-то типа плана передвижений. Двадцать девятого марта 2006 года – Астана, 11:41, длительность 2:14. Седьмое сентября 2006 года – Москва, 22:05, длительность 1:32. Что это?

Клара выхватила у него из рук листок и ввела даты в поисковую строку.

– Это лунное и солнечное затмения.

– И опять нам это ничего не дает. На кой черт сдались ему эти затмения?

Уваров поднялся на ноги, приоткрыл окно и закурил. В этот момент внимание Клары привлекло ее имя, выведенное красным карандашом. Она подняла листок и увидела астрономические расчеты, даты и координаты. Напротив ее имени было написано: «астероид, открытый в 1907 году». Далее стояла ее дата рождения. Может ли это быть совпадением? Имя и дата рождения. Конечно же, нет! Выходит, что Тихонов неспроста появился в жизни Клары.

– Что там? – спросил Уваров.

– Ничего особенного, – соврала Клара, спрятала листок в бумаги и ушла в единственную комнату, в которой могла закрыться и осмыслить увиденное.

Не успела она закрыть за собой дверь, как Юрий вскочил на ноги и нашел листок, который только что просматривала Клара. Он пробежался глазами по цифрам и надписям, затем спрятал его во внутренний карман куртки.

Когда Клара вышла из ванной, он потушил сигарету в пепельнице, протер глаза и со смаком зевнул.

– Я, пожалуй, поеду. Завтра рано утром мне нужно быть в управлении.

– Хорошо, – согласилась Клара.

– Хорошо? – наигранно переспросил Уваров и с сарказмом добавил: – А где слезная просьба остаться? Кто согреет тонкое девичье тело?

Клара состроила гримасу и недовольно пробурчала:

– Шутник.

Взяв с вешалки куртку, Уваров вышел в коридор и поспешил к лифту. Клара встала в дверном проеме, наблюдая за его пружинистой походкой. Ей не хотелось, чтобы он уходил, но как же трудно было признаться в этом даже самой себе, не говоря уж о том, чтобы поделиться с ним! На ходу Уваров накинул куртку и вынул из кармана ключи от машины. Когда двери лифта открылись, он послал Кларе воздушный поцелуй и скрылся в кабине, обшитой пластиковыми панелями.

Не успели двери лифта закрыться, как в ее номере зазвонил телефон. Клара закрыла дверь и поспешила взять трубку. Это был Аркадий. Она сразу поняла, что он решил ее проверить – поэтому намеренно позвонил в гостиничный номер, а не на мобильный. Узнав, что она в номере и с ней все в порядке, он долго рассказывал о своих успехах в новой должности, о предстоящей командировке и о том, что он стал больше времени уделять дочери, что заметно улучшило их отношения. Клара терпеливо его выслушала и в конце разговора наигранно громко зевнула.

– Ложись спать, тигренок, – с нежностью в голосе произнес Аркадий и добавил: – У тебя сегодня был тяжелый день.

«Как будто ты знаешь, как прошел мой день. Хоть бы спросил для разнообразия», – подумала Клара и попрощалась с мужем.

Положив трубку, она поспешила к коробкам, чтобы найти листок с упоминанием ее имени и даты рождения. Но, пересмотрев все бумаги несколько раз, не нашла.

– Хм. Куда же он делся? – произнесла она вслух и тут же догадалась: – Уваров. Теперь понятно, почему он так быстро ушел.

Почистив зубы, она легла в кровать. Читать дневник ей сегодня совсем не хотелось: слишком много событий и загадок ворвалось в ее жизнь. Клара потушила свет и закрыла глаза. В голове доминировала лишь одна мысль: почему ее имя и дата рождения были старательно выведены Тихоновым на листке с координатами астероида?

Ночью Кларе приснился сон. В спортивном костюме с дорожной сумкой в руках она шла вдоль дороги и ловила попутку. Накрапывал мелкий колючий дождик. Дойдя до поворота, она ускорила шаг. Этот участок дороги был узким и плохо освещенным. Предчувствуя неладное, она хотела преодолеть его как можно быстрее. Навстречу ей ехала груженая фура с прицепом. Сзади послышались нетерпеливые гудки легкового автомобиля, и через несколько минут иномарка пошла на обгон. При повороте фуры прицеп занесло на встречку, седан темного цвета выскочил на обочину и ослепил Клару ярким светом фар. Она вскрикнула и предупреждающе выставила вперед руки.

Очнувшись, она поняла, что находится в темном гостиничном номере. Включив настольную лампу, она села в кровати и отдышалась. Сон был таким реалистичным, что она не сразу пришла в себя. Клара протерла глаза и накинула халат. Этот сон не был ее воображением – это было реальное событие, которое произошло с ней два года назад. Авария поделила ее жизнь на «до» и «после».

Трясущимися руками Клара налила себе воды из графина, залпом осушила стакан, села на диван и бегло осмотрела разложенные на полу документы. После пережитого кошмара спать совсем не хотелось. В номере было прохладно, и Клара вернулась в кровать под одеяло, прихватив из сумки белую папку. В следующий момент она уже читала воспоминания Тамары.

«На Чукотку мы приехали в разгар зимы. Из-за того, что аэропорт был отделен от города заливом, нам пришлось добираться до Анадыря на вертолете. От страха я чуть дар речи не потеряла. Сказать, что там было холодно – ничего ни сказать. Я родом из Казахстана и с детства привыкла к теплу и солнцу. В Анадыре же температура опускалась до минус пятидесяти. К такому холоду мы были не готовы. Пришлось в первый же день потратиться на одежду и обувь, более подходящие для этого сурового края.

Нас поселили в квартире барачного типа, рассчитанной на три семьи, с общими кухней и туалетом. Первым, что бросилось мне в глаза, был тот факт, что местные жители здороваются даже с незнакомыми людьми. Город был молодым, средний возраст жителей составлял двадцать пять лет, что неудивительно, ведь статус города Анадырю присвоили лишь в 1965 году.

Чукотка – суровый и ветреный край. Пищу местные жители заготавливают с осени: сушат грибы, собирают ягоды и ловят сетями с берега рыбу. В магазине ассортимент небольшой, так что особо не разгуляешься даже по праздникам. Такой быт меня нисколько не смутил: закаленная суровым детством, я быстро привыкла к общей кухне и вечно грязному туалету. Но меня утомляло безделье. Часами судачить на кухне, как мои соседки, я не могла. Работы же по моей профессии в Анадыре не нашлось, а потому я быстро впала в депрессию. Мое состояние усугубил отъезд мужа: его группа должна была провести несколько месяцев на нерентабельном участке по добыче золота, чтобы досконально изучить процесс добычи для последующей механизации. В Анадырь он возвращался редко и на пару дней, не больше.

Время шло медленно. Я уже пожалела, что поехала с мужем, а не осталась с его родителями в Иваново. И вот тогда-то кто-то из знакомых, узнав, что я швея, наконец, предложил мне работу в швейном цеху. Цех специализировался на пошиве верхней одежды из кожи и меха. С этими материалами я раньше никогда не работала и понятия не имела, с чем столкнусь.

Владельца цеха звали Иван, он был местным жителем, а жена его была русской. У них было восемь детей. За Иваном водился один грешок – любил он выпить. Пил запоями, мог по две недели не выходить на работу. Но когда выходил, цех сразу преображался. Он был веселым, добрым, находчивым, ничего не выбрасывал, мелкие обрезки шкур и кожи пускал на декоративную отделку капюшонов и подола. Но особой его страстью была реставрация старых вещей. За работой он приговаривал: «Вещь – она как друг. А старый друг – лучше двух новых. Старые вещи напоминают нам о приятных событиях в жизни».

Так прошло три месяца. Со дня на день я ждала возвращения мужа в Анадырь. В один из морозных дней я шла из магазина домой. На улице завывала метель, видимость была плохая, термометр опустился ниже пятидесяти градусов. По улице я шла быстро и думала о муже, мечтала поскорее его увидеть. И тут на дороге я увидела темный сверток, похожий на кулек. Хотела пройти мимо, но сверток зашевелился, и я услышала слабый плач, похожий на писк котенка. Развернув сверток, я увидела младенца и стала звать на помощь. Ко мне сразу подошли двое мужчин и спросили в чем дело. Я показала им ребенка, и один из них вспомнил, что недалеко от этого места находится окружная больница, в которой есть родильное отделение. Мы втроем отнесли ребенка туда. Его осмотрел врач и сказал, что малыш в порядке – к счастью, на холоде он пролежал совсем недолго.

С ребенком нужно было что-то делать. Я стояла в нерешительности со свертком в руках и растерянно оглядывалась по сторонам. Один из мужчин спросил, есть ли у меня муж и дети. Я ответила, что есть муж, а детей у меня нет, и не будет. Тогда он улыбнулся и сказал: «Примите младенца, как подарок от бога, и воспитывайте, как своего».

Это была новорожденная девочка. Я назвала ее Марина – в честь своей матери. С этого дня моя жизнь сильно изменилась, ведь больше я себе не принадлежала. К счастью, Вадим, вернувшись на выходные, поддержал меня: у него было доброе сердце и, увидев малышку, он, кажется, обрадовался даже больше, чем я. С этого момента мы с Вадимом стали настоящей семьей. Мы могли часами наблюдать, как малышка строит нам рожицы, трогать ее хрупкие пальчики или смотреть на нее, спящую. Марина стала смыслом нашей жизни.

Три последующих месяца пролетели незаметно, и мы засобирались на материк. Полет оказался трудным, с ребенком было намного тяжелей. Но все это компенсировалось возвращением в родной дом. Родители были оповещены о пополнении в семье заранее. Встречали они нас, как героев после войны. Малышка сразу пошла по рукам, а нас усадили за стол и в перерывах между подачей очередного блюда заставляли снова и снова рассказывать о Чукотке.

С появлением Марины наш дом снова ожил и наполнился радостью и любовью. По внешности девочки можно было определить, что один из ее биологических родителей был чукчей: у Марины были узкие черные как смоль глаза и черные густые волосы.

Но, к сожалению, радость от возвращения была недолгой… Вскоре после нашего приезда старая болезнь отца вернулась, и он снова уехал в Москву на лечение. Не прошло и двух недель, как нам позвонили из больницы и попросили срочно приехать. Я осталась с дочкой, а Вадим и мать поехали в Москву. Через три дня Вадим позвонил и сказал, что надежды на выздоровление нет, отец теряет силы с каждым днем. Мать была безутешна. Вернулись они через две недели…

На похороны пришло много людей. Поминки пришлось справлять в ресторане – даже пятикомнатная квартира не смогла бы вместить всех желающих почтить память этого прекрасного человека. Когда мы ехали с кладбища в арендованный зал, автобус ритуальной службы проехал мимо нашего дома, и мне вдруг показалось, что я вижу Тихоню, выходящего из нашего подъезда. Сердце забилось так сильно, что я не смогла скрыть волнения. Я привстала, чтобы рассмотреть знакомый силуэт получше, но мелькающие за окном деревья заслоняли его лицо. Вадим спросил, что я делаю. «Я увидела призрака», – ответила я. Он подумал, что я говорю об его отце, и обеспокоено переглянулся с матерью.

С этого дня Вадим и мать начали вести разговоры о смене квартиры, а я каждый день жила в страхе от того, что Тихоня может снова постучаться в мою дверь. Я не могла гулять с ребенком, не могла спокойно находиться в кругу семьи, была в постоянном напряжении, каждый звонок в дверь бросал меня в дрожь – мне казалось, что это он. Но Тихоня все не появлялся… Меня, и без того хрупкую, нервное напряжение иссушило окончательно, я в буквальном смысле стала похожа на скелет. Тихоня мучил меня на расстоянии, убивал всякую надежду на счастливую жизнь без него.

Когда, в конце концов, я почти пришла к выводу, что обозналась, мне позвонила Ирина Петровна. Она сказала, что в почтовый ящик бросили новую записку…

В записке было сказано: «Почему другие должны платить своими жизнями за твое наказание? Ты должна перенести его сама, без чьей-либо помощи». Теперь я знала точно, что это Тихоня писал записки и передавал их мне через Ирину Петровну. У меня был шок. Мы не виделись с ним почти семь лет, зачем же он вернулся? Зачем пугает меня? Зачем снова портит мне жизнь? Почему не отстанет от меня и не заведет собственную семью? Но задать все эти вопросы было некому. Тихоня не объявлялся, и это сводило меня с ума.

Через полгода Вадим получил назначение в НИИ, и мы засобирались в Москву. Было принято решение, что Вадим сначала поедет один, подготовит жилье, а потом заберет нас с Маришкой. Но тут произошла еще одна драма, после которой у меня больше не осталось сомнений – в отместку за мое непослушание Тихоня каким-то образом изводит семью мужа. Второй брат Вадима в случайной драке получил ножевое ранение и истек кровью, не дождавшись «скорой помощи». Он заступился за девушку, к которой приставала компания подвыпивших подростков. Для меня эта трагедия стала последней каплей. Злость и ненависть родились и начали расти в моем сердце. Ну почему он не может оставить меня в покое и так жестоко наказывает за уход?! Рассказать о Тихоне и моих догадках мужу я не могла: Вадим был скептиком и только посмеялся бы надо мной.

После очередных похорон муж сказал, что не может оставить мать одну, и попросил моего согласия на переезд в Москву вместе со свекровью. Конечно, я была согласна. Мы продали квартиру, я переехала с дочкой к Ирине Петровне – предположительно на месяц, а Вадим с матерью отправились в столицу. С жильем было трудно, Вадим изо всех сил искал подходящий вариант, но сразу купить квартиру не удалось. Они жили на съемной квартире почти три месяца. А когда наконец-то купили жилье и сделали в нем ремонт, прошло уже полгода с их отъезда. Мы говорили по телефону почти каждый день, Вадим с матерью приезжали проведать нас на праздники. Настроение в семье потихоньку нормализовалось. Муж с матерью устроились на работу и получили первые зарплаты. Пришло время и мне ехать в столицу.

Шел 1983 год. Расставаться с Ириной Петровной было трудно: мы обе плакали, как будто чувствовали, что видимся в последний раз. Мы с Маришкой сели в поезд «Иваново-Москва», в купейный вагон. Нам предстояло ехать около семи часов. Я покормила дочь и уложила ее спать. Вот тогда-то и открылась дверь в купе, и на пороге я увидела Тихоню!