Пока не видит Солнце Давыдова Инесса
С его слов я поняла, что Вилма передавала ему сведения о состоянии моего здоровья и помогла осуществить побег. Помогла она не из жалости: у ее сына возникли денежные затруднения, а Тихоня обещал крупную сумму за содействие. Ох, Вилма, трудно себе представить, какая участь ее ждала! По словам Тихони, полковник вернулся в город и узнал, что его жену увезли в больницу с отравлением. Чуть позже, не найдя меня в реанимации, он понял, что это было тщательно спланированное похищение, и совсем озверел: рыщет по всей Латвии в поисках меня.
Я спросила Тихоню, где мы сейчас, и он ответил: «В Белоруссии». Я с облегчением вздохнула – значит, мой кошмар действительно остался позади.
Последняя разлука несколько охладила наши отношения. Мы по-прежнему были близки, но я больше не испытывала к нему того трепета, что прежде. Он это чувствовал и изо всех сил пытался наладить нашу жизнь. Когда я окрепла, мы по поддельным документам переехали в столицу Казахстана. Тихоня сказал, что ему нужно держаться ближе к Жупар. Я не возражала: нам всем нужно было держаться вместе. Там мы прожили шесть лет – примерно до того времени, когда Алма-Ата перестала быть столицей. Каждые два года Тихоня ездил к Жупар, и перед ее посещением дарил мне две ночи любви.
Одну меня он больше не оставлял. Во время его отсутствия со мной всегда проживали два человека – домработница и телохранитель, который в буквальном смысле был моей тенью. К тому же, теперь Тихоня не пропадал надолго: два месяца – это был максимальный срок его отлучек. От Жупар он приезжал всегда слабым, тело плохо повиновалось ему: то рука промахнется – и со стола падала тарелка с едой, то он не рассчитает высоту ступеньки – и упадет на лестнице… Теперь я понимала, почему он уезжал так надолго. Прием эликсира предполагал долгий период реабилитации; пока мы были молоды и в нас бушевала страсть, Тихоня не хотел, чтобы я видела его таким беспомощным.
В остальном эти годы были спокойными: мы почти никуда не выезжали и ни с кем не общались. Время, проведенное у полковника, сильно повлияло на мою психику: я не могла больше работать, не могла долго фокусироваться на одном предмете или поддерживать длительный разговор. И, конечно, я сильно стеснялась своего состояния. Тихоня это понимал и тщательно оберегал наше уединение. Помню, как мы вечерами подолгу лежали, обнявшись, на диване, и смотрели в ночное небо.
По истечении шести лет он сказал, что мы можем уехать куда хотим – хоть на другой континент, и что до следующего посещения Жупар у нас есть целых восемь лет. Я не понимала цикличности его поездок, да, честно говоря, и не хотела понимать.
В конце 1998 года мы вернулись в Москву. Тихоня горел желанием посмотреть мир. Особенно его привлекала Америка, он буквально бредил ею. Мы подали документы на визу, но улететь вместе не получилось: у меня начались новые проблемы со здоровьем, и из-за повышенного внутричерепного давления врачи запретили мне перелет. Тихоня был расстроен. Я поняла, что удерживать его рядом с собой нет смысла, и сказала, что он может лететь один. Он долго упирался, твердил, что без меня ему никакое путешествие не в радость, что он боится оставлять меня одну, но потом желание увидеть мир все-таки взяло верх – он уехал.
Я не винила его в этом: из-за эликсира долгие годы его жизнь была прикована к маленькому казахскому городку. У него были деньги, но ими он не мог воспользоваться, чтобы не привлекать к нам внимания.
Перед отъездом у нас состоялся серьезный разговор. Тихоня предупредил меня, чтобы я берегла здоровье, и пообещал: когда он вернется, возможно, у него будут все ответы о том, кто мы и какое у нас предназначение. Говорил, что некие силы будут испытывать меня, заманивать в авантюрные ситуации, но я должна держаться от искушений подальше и дожидаться его возвращения.
Сделать это было очень непросто. Не прошло и недели после его отъезда, как к нам с обыском пришла милиция. Искали Тихоню. Мне толком ничего не говорили, но я поняла, что он был замешан в каком-то ограблении. Меня отвезли в ближайшее отделение и допрашивали несколько часов. Допросы разбередили память: перед лицом замаячило озлобленное лицо полковника, после чего я упала в обморок, а следователь вызвал врача и меня сразу госпитализировали. После обследования врачи поставили диагноз – опухоль. Оказалось, что операция по удалению матки в Усть-Каменогорске прошла неудачно: в полости остались несколько фрагментов, которые со временем трансформировались во множественные новообразования. После биопсии анализы подтвердили, что опухоль была злокачественная. Оперировать на этой стадии было бессмысленно: мне назначили химиотерапию и через две недели выписали. Прогноз был неутешительным. Мне тогда казалось, что выписали меня умирать.
Дома меня ожидало письмо от Тихони. Он писал, что путешествует по Америке, уже побывал в трех штатах. Особенно его заинтересовали индейцы. Он решил, что поедет в резервацию и поживет среди них несколько месяцев. Обратного адреса он не оставил – сам не знал, где остановится. Выражал беспокойство по поводу моего здоровья: хозяйка нашей квартиры, которой ему удалось дозвониться две недели назад, сказала, что меня госпитализировали.
Прошел еще месяц, Тихоня не возвращался. Новое тысячелетие я встречала в полном одиночестве. И, конечно, всю ночь проплакала. Я вспоминала прожитые годы и думала: что я сделала не так в своей судьбе? Почему я не могу иметь семью и жить с обычным мужчиной, который будет пусть и скучным, но зато надежным мужем и спутником жизни? Вместо этого я – больная, одинокая, сижу в свой день рождения за накрытым лишь для меня праздничным столом и проливаю слезы. В эти дни я часто вспоминала Вадима и приемную дочь Марину; даже однажды поехала на них посмотреть, но по старому адресу они больше не проживали.
После еще трех курсов химиотерапии меня положили на обследование. Состояние не ухудшалось, хотя я была еще очень слаба. И тут произошло то, чего я не могу объяснить – врачи сказали, что я победила рак! Анализы проверяли и перепроверяли, я ловила на себе удивленные и даже завистливые взгляды. Врачи и родственники больных заполонили мою палату с расспросами: что я принимала помимо лечения, какие процедуры проходила, что ела, о чем думала… Не получив вразумительного ответа, они уходили из палаты с разочарованными, а подчас и полными ненависти лицами.
Когда шок прошел, я сумела в полной мере осознать свое состояние. Какое это было счастье! Мне казалось, что жизнь дала мне еще один шанс.
Денег после лечения оставалось совсем мало, и мне пришлось искать работу, а потом и новую квартиру – за старую я уже не могла платить. Как только организм окреп, я устроилась работать закройщицей в джинсовое ателье. Платили мало, но была перспектива расширения производства, и я осталась. Коллектив был небольшим: в цехе работали всего семь человек. По совету Тихони я старалась держаться от всех подальше: не вступала в споры, не оставалась на вечеринки в честь дня рождения, и даже на обед всегда ходила одна. Я усаживалась в ближайшем парке на скамейку, кормила голубей и ела свой бутерброд.
Как-то раз в парке ко мне на скамейку подсела молодая женщина. Она сказала, что живет одна в трехкомнатной квартире, и ей нужна компаньонка. Поначалу я опешила, даже не зная, что ей ответить. Жилье мне было необходимо: в том, что я могла себе позволить, были чудовищные условия; но и соглашаться на переезд к незнакомке было боязно. Однако женщина оказалась бойкой, могла заболтать кого угодно. Звали ее Людмила, родом она была из Воронежа. Обхаживала она меня, как на свидании, и была так настойчива, что уже через три дня я переехала к ней жить».
Темнота опустилась на город. Клара зажгла свет, накинула куртку, вышла на балкон и втиснулась между балкой и перилами. В небе сияла растущая луна. Клара долго стояла, обняв себя за плечи, и не сводила глаз с лунной дорожки, которая бликовала на поверхности Черного моря. Что ей делать дальше? Ждать Уварова? Ее приезд был вызван желанием обелить свое имя, но после возвращения из Йемена Юра обязательно даст коллегам знать, что он в порядке, в этом она не сомневалась. Так что же ей делать дальше? После этого вопроса сердце сжалось в комок: ей не хотелось возвращаться в Элисту, и лишь тоска по дочери удерживала от решительных действий. Обида на мужа росла с каждым днем: сначала его недельное отсутствие у ее больничной койки, затем ведение переговоров о закрытии бизнеса за ее спиной… Нет, семью ей не сохранить, да и зачем? Полина от бесконечных ссор папы и мамы счастливее не станет.
Утром Клара спустилась в ресторан, чтобы позавтракать, и сразу наткнулась на парня с бульдожьим лицом. Тот сидел в вестибюле в просторном кресле, рядом с ним на журнальном столике стоял ноутбук и две пустые чашки из-под кофе. Когда их взгляды встретились, Клара улыбнулась и приветственно кивнула головой – пусть знает, что она его заметила.
После завтрака, Клара решила ненадолго съездить в свой магазин и проверить состояние дел. Серебристый седан увязался следом, на всякий случай Клара записала его номер. Подъехав на такси, Клара расплатилась с водителем, зашла в магазин и столкнулась в дверях с Кириллом – мужем подруги. Сжав кулаки, он выбежал из магазина, чуть не сбив ее с ног. Клара кинула ему вслед возмущенное: «Осторожно!» – и тут заметила в подсобке плачущую Лилю.
– Что случилось? – спросила она, бросаясь успокаивать подругу.
Лиля вытерла платком разводы от туши под глазами и сквозь всхлипывания ответила:
– Он сказал, раз я не хочу снова сойтись даже ради ребенка, значит, это не его ребенок и он не будет платить алименты.
– Какой подлец! – воскликнула Клара. – И что ты ему ответила?
– Ничего. Пусть думает, что хочет!
– На основании теста ДНК суд обяжет его выплачивать алименты, даже не переживай за это.
– Ага. Обяжет-то, конечно, обяжет, да только у него зарплату выдают в конверте, и я получу копейки.
Клара оглядела павильон и спросила:
– А где Ольга?
– Когда пришел Кирилл, она сказала, что пойдет выпьет кофе. Хотела оставить нас наедине.
Вытерев слезы, Лиля нахмурилась и с обидой в голосе спросила:
– Клара, почему ты второй раз съезжаешь в гостиницу? Тебе что-то не нравится в моей квартире?
– Нет, ну что ты! Всего лишь хочу оградить тебя от лишних волнений. Я сейчас – ходячая катастрофа. Из-за меня в квартиру могут нагрянуть Аркадий и Коваленко. Зачем тебе все это слышать? Ты сейчас должна заботиться о своем малыше.
Лиля кивнула головой: такое объяснение ее вполне устроило, хотя она и чувствовала, что это было не истинной причиной отъезда подруги. Она подошла к стойке рецепции, открыла журнал заказов и с довольным видом показала Кларе. Взглянув на текущие заказы, Клара ахнула от удивления.
– Ничего себе, это только за сегодня?!
– Да, – радостно ответила Лиля и улыбнулась, – это единственное, что поднимает мне сейчас настроение.
Клара обняла подругу и прижала к себе.
– Все будет хорошо, мы со всем справимся!
Внимание Лили привлек серебристый седан. Обычно перед их магазином останавливались лишь покупатели. Рядом не было ни автобусной остановки, ни перекрестка, ни даже поворота.
– Видишь вон ту машину? – насторожено произнесла Лиля.
Клара кивнула головой и многозначительно улыбнулась.
– Приехал за тобой следом и не отъезжает.
– Коваленко приставил ко мне слежку. Он даже особо не скрывается.
– Слежку? Коваленко? Зачем?
– Наверное, думает, что я приведу его к Уварову, – пояснила Клара и с сарказмом добавила: – Живому или мертвому.
У Клары зазвонил мобильный телефон. Она вынула его из сумки, посмотрела на входящий номер и удивленно вскинула брови – это был Коваленко. Взволнованным голосом он произнес:
– После ночного происшествия я склонен поверить в вашу версию.
– А что случилось ночью? – с опаской спросила Клара и, повернувшись к подруге, одними губами прошептала по слогам фамилию следователя.
Глаза Лили вспыхнули от любопытства. Она придвинулась ближе, чтобы подслушать разговор.
– Из квартиры Юры пропала одежда, которую мы приготовили для его похорон.
– Вот как? Хм… – Клара еле сдержалась, чтобы не улыбнуться, в то время как Лиля пристально вглядывалась в ее лицо.
– Мы начали активные поиски, и кажется, напали на след. Есть информация, что кто-то вчера ночью снял в банкомате с его кредитки крупную сумму.
– Честно говоря, я ожидала чего-то подобного, поэтому сильно не удивлена.
– Что там? – спросила Лиля шепотом.
Клара сделала жест рукой, давая понять, что объяснит позже, отошла в сторону и продолжила разговор со следователем.
– Как думаете, где он может быть?
– Ума не приложу, – соврала Клара.
– Если он объявится, сообщите мне немедленно.
– Обязательно, – пообещала Клара, нажала «отбой» и убрала телефон назад в сумку.
– Ну что там? – заинтригованно спросила Лиля.
– Похоже, Уваров жив, – ответила Клара, не сдерживая улыбки.
– Как это жив? – удивилась Лиля, отступила назад и почти упала на стул.
– Он жив, этому есть подтверждения.
– Ты с самого начала знала, – догадалась Лиля.
– Очень многое не сходилось. Его видели там, где, по идее, он не мог быть, и тогда, когда официально он был уже мертв.
– Как такое возможно? – спросила Лиля и тут же замахала руками: – Нет, не рассказывай мне ничего, я такая сейчас впечатлительная, что потом ночью не смогу спать!
После рабочего дня Клара поехала домой к Лиле. Подруги расположились на кухне, Лиля на скорую руку приготовила ужин и сервировала стол. Клара сидела в задумчивости, глядя сквозь оконное стекло на звездное небо. В памяти всплыла бумажка из записей Тихонова, которую Уваров унес из гостиничного номера. На ней были ее имя и дата рождения.
– Так что у вас с Уваровым? – поинтересовалась Лиля.
Клара повернулась, несколько секунд смотрела на подругу, решая, что ей можно говорить, а что – нет. Ей не нравилось, что Аркадий постоянно был на связи с Лилей. Мужа она знала хорошо: если он задастся целью что-то выведать, то не остановится ни перед чем – сначала в ход пойдут уговоры, а если они не подействуют, дело дойти до прямого шантажа. Так что излишне откровенничать с Лилей Клара не хотела, но решила действовать по схеме мужа. Раз он ей о закрытии бизнеса сказал через подругу, то и о предстоящем разводе пусть узнает тем же способом.
– Он тебе хотя бы нравится? – уточнила Лиля в нетерпении и загадочно улыбнулась.
– Обычные чувства здесь неприменимы, – начала объяснять Клара, – когда мы вместе, такое ощущение, будто мы знакомы тысячу лет. У меня нет сомнений, как я должна поступить, что сказать – я знаю, что нужно делать.
– Круто, – вставила Лиля, – это как у меня с Кириллом, только наоборот: я знаю, что нам точно не надо быть вместе.
– Это даже не уверенность в своих поступках, – продолжила Клара, не обращая внимания на реплику подруги, – а как приказ свыше, как предназначение. После того, как мы встретились, уже не стоял вопрос, как нам быть дальше…
– Так ты уйдешь от мужа? – округляя глаза от удивления, спросила Лиля.
– Да, – уверенно ответила Клара.
Ответ Лиле явно не понравился: ее губы сжались в прямую линию, а глаза сверлили Клару словно буравчики.
– А как же Полина? – спросила Лиля.
– А что Полина? Мы будем часто видеться.
– Но частое общение – это не постоянное присутствие матери рядом с ребенком. Ты нужна ей, Клара.
– Я знаю. И она тоже мне нужна. Аркадий не отдаст ее, бесполезно даже начинать этот разговор. Он скорее упрячет меня в психушку, чем отдаст дочь.
– Да. У него крутой характер, за это ты его и полюбила.
– Да, – с горечью согласилась Клара.
Лиля была права: из всех претендентов на ее руку и сердце, а их было немало, Клара выбрала Аркадия именно за крутой нрав, за умение добиться своего. Но с годами эти черты характера стали усугубляться, цели ставились все выше, а способы их достижения становились все жестче. Пока, в конце концов, одной из мишеней не стал ее собственный бизнес: похоже Аркадий не на шутку взялся за ликвидацию цветочного салона, раз даже позвонил Юлию Моисеевичу.
Клара поблагодарила подругу за ужин и, несмотря на ее протесты, засобиралась в гостиницу. Выйдя из квартиры, Клара поймала такси, назвала адрес и мельком взглянула в зеркало заднего вида: серебристый седан все еще следовал за ней по пятам. Это было удивительно, но сейчас наличие слежки ее даже успокаивало. Пока за ней, словно тень, двигается сотрудник следственного управления, с Кларой ничего не случится.
Глава десятая. Последняя глава
За окном завывал порывистый и хлесткий ветер. Небо, будто подражая морю, затянулось сине-черными войлочными тучами, окончательно стирая линию горизонта. Погруженный в темноту гостиничный номер навевал грустные воспоминания. Клара лежала на кровати и наблюдала, как колышутся занавески. Они то надувались, словно парус одиноко дрейфующей лодки в бесконечном водном просторе, то прилипали к окну, обволакивая оконные проемы.
В коридоре то и дело раздавались шаги, хлопали двери соседних номеров, а их временные обитатели громко переговаривались на разных языках. Звукоизоляция в гостинице практически отсутствовала, и Клара смогла расслышать несколько фраз, из которых сделала вывод, что в соседнем номере выпивает влюбленная парочка. Они что-то оживленно обсуждали, затем звуки стали интимнее, послышались стоны и ритмичный стук спинки кровати о тонкую перегородку из гипсокартона. С раздраженным видом Клара включила телевизор на максимальную громкость и укуталась в плед. Женский стон перешел в отрывистые выкрики, столь громкие, что даже телевизор не смог их заглушить. Клара забарабанила кулаком в стену, требуя тишины, но на нее не обратили никакого внимания. Пришлось подняться и уйти в дальний угол номера. Клара раздвинула занавески и прильнула к окну.
Доносившиеся из соседнего номера звуки усилили тоску в ее душе. Сердце буквально разрывалось на части, в голове роем проносились мысли об Уварове, о слежке, о предстоящем разговоре с Аркадием. У Клары создавалось ощущение, что ее жизнь внезапно прервалась, и теперь вместо собственной судьбы она проживает чью-то другую – чуждую и малопонятную. Разве в ее жизни раньше было столько конфликтов, переживаний и потрясающих душу событий? Нет, жизнь текла спокойным и ласковым журчащим ручейком. Никаких стрессов, исключая, конечно, смерть близких людей, но этого еще никому не удавалось избежать…
Характерное «тук-тук» известило, что на мобильный телефон пришло сообщение. Клара открыла папку «Входящие» и прочитала смс от Юрия: «Чудом добрался до Мариба, скоро с проводником поеду в храм Арш Биглис». Клара открыла ноутбук, запустила программу «Гугл. Планета Земля» и нашла город Мариб. Это был населенный пункт в ста тридцати пяти километрах от современной столицы Йемена Саны, на юго-западном краю пустыни Руб Аль Хали. Город был усеян древними алтарями южноаравийской культуры и окружен вулканическими долинами, песками пустыни и известняковыми отрогами. Поисковик выдал скудную информацию о храме Арш-Биглис, который еще называли храмом духа Луны, и Клара поняла, что это конечная точка путешествия Юрия.
Изучив информацию, она быстро отправила ответное сообщение: «Хочу к тебе, скажи название гостиницы». Уваров тут же ответил: «Здесь опасно, много оружия, иностранцев почти нет». Тогда она написала: «Безумно скучаю». Ответа не последовало, и она вернулась к просмотру фотографий Йемена, периодически бросая на телефон беспокойные взгляды.
В следующем сообщении Уваров написал: «За мной приехали, люблю, скучаю». Она ответила: «Удачи», убавила громкость телевизора и снова легла в кровать. К этому моменту в соседнем номере воцарилась тишина, отчего Клара с облегчением вздохнула, открыла дневник и углубилась в воспоминания Тамары.
«Людмила оказалась веселой общительной женщиной с добродушным нравом. Большинство из того, что она делала, было бескорыстными проявлениями широкой души. Она стала для меня глотком свежего воздуха в душном, полном ненависти и боли мире. Людмила легко заводила знакомства даже с самыми закрытыми людьми. Ее любили все – наши соседи, ее сослуживцы, начальство и даже вечно хмурый дворник каждый раз расплывался в улыбке, стоило ему заметить Людмилу, пусть даже издали. Мужчин тянуло к ней как магнитом, хотя внешне Людмила была невзрачной – маленькая, блекленькая, с курносым носом и веснушками на лице. Но, казалось, само солнце играло в ее глазах. Именно это солнце и отогрело мою душу. Живя бок о бок с Людмилой, я стала замечать, что мои проблемы со здоровьем постепенно растворяются: перестали мучить мигрень и давление, что позволило мне читать; улучшилась память; а вскоре я рискнула взять в руки ткань – и снова начала шить.
Приближался день ее рождения. Людмила упросила меня сшить ей платье и я не нашла в себе сил отказать. Вместе с ней мы выбрали ткань сочного ягодного цвета и скроили модель с приталенным силуэтом. Платье получилось настолько красивым, что сослуживцы его захвалили, настойчиво выспрашивая, где Людмила его купила. Люда похвасталась, что живет с волшебницей, у которой золотые руки. На следующий же день, когда я, уставшая, вернулась с работы, в квартире меня уже ждали три ее коллеги. Вот так я снова стала портнихой на дому. Люда была ходячей рекламой моих моделей: с ее легкой руки клиенты текли ко мне рукой, и вскоре я уже не справлялась с заказами и вынуждена была взять себе помощницу.
Людмила же и надоумила меня открыть ателье. Сама я бы никогда не решилась на такой шаг. А Люда ради этого уволилась с работы. Мы открыли фирму и взяли в аренду небольшое подвальное помещение. Подруга выбила нам кредит в банке, с помощью которого мы приобрели четыре швейные машинки. Все оказалось не так сложно, как я думала. Опыт в управлении ателье у меня был, поэтому мы быстро набрали сотрудниц. Я отвечала за производство, Люда же занялась всем остальным. Она с легкостью находила нам рынки сбыта, вплоть до государственных заказов. Дело быстро пошло в гору: уже через полгода вместо четырех машинок у нас стояли двадцать. В маленьком подвальчике стало тесно, и еще через полгода мы задумались над переездом в более просторное помещение.
Люда нашла обанкротившийся цех со старыми машинками, и мы взяли его в аренду, а впоследствии и выкупили. За оборудованием нужен был круглосуточный уход: цех работал в две смены. Так к нам на работу пришел наладчик швейного оборудования по имени Николай. Спустя неделю обнаружилось, что они с Людмилой влюбились друг в друга с первого взгляда, а уже через три месяца он сделал ей предложение, и Люда съехала с нашей общей съемной квартиры.
Я снова осталась одна, но это уже не было то гнетущее одиночество, которое я испытывала до встречи с ней. Мы постоянно виделись на работе: мне приходилось вкалывать с утра до ночи, и домой я приходила лишь за тем, чтобы выспаться и принять ванну.
Годы шли, у Люды появились два прекрасных розовощеких малыша, Николай оказался заботливым и любящим мужем. Не скрою, в этот период я жила их жизнью. Я смотрела на них и завидовала, переживая, почему же мне не удалось создать такой семьи? Почему день за днем я жду того, кто не может быть со мной рядом?
В моем сердце снова поселилась злость на Тихоню. Его загадочные письма только раздражали меня. Он наслаждался путешествиями и, судя по тону писем, мог прекрасно прожить всю оставшуюся жизнь без меня. У нас установилась традиция: в каждом письме он высылал мою фотографию, фоном которой служило место, произведшее на него сильное впечатление. «Я хочу, чтобы ты смотрела на этот снимок и представляла, будто мы были там вдвоем», – писал он мне. Фотографию Тихоня выбрал крайне неудачную: она была сделана в каком-то маленьком городке в Казахстане, где я, чтобы не привлекать внимания, была одета невзрачно и даже жутковато. Сама затея смотреть на фото и фантазировать мне тоже не нравилась, но Тихоне я об этом не сообщила – ведь эти снимки, по сути, стали единственным, что нас связывало. Мысль о том, что он думает обо мне в минуты фотомонтажа, грела мое сердце.
Я делала несколько попыток завязать серьезные отношения. Ох, нет, не так! Людмила делала несколько попыток познакомить меня с приличными мужчинами для серьезных отношений. Но кому-то я не понравилась, кто-то не понравился мне – так это и закончилось. Был, правда, у меня на работе один настойчивый кавалер по имени Иван. Работал он у нас водителем. Не было случая, чтобы он в свободное время не пришел ко мне поболтать. У меня был свой стеклянный кабинет над цехом (в шутку я называла его аквариумом), где я выдавала разнарядки водителям для отправки груза, так что наши встречи были полуофициальными. Говорили мы о чем угодно, только не о работе. Иван долго не решался, но однажды все же пригласил меня на свидание. Мы пошли в ресторан, прекрасно поужинали, выпили. Он старательно поддерживал разговор, так как сама я от волнения не могла и двух слов связать, а после ресторана остался у меня ночевать. Конечно, все было не так, как с Тихоней и, хоть я старалась не показывать своего разочарования, Ваня все понял. На следующий день он пришел ко мне в кабинет и сказал, что увольняется. Я была удивлена и расстроена, отговаривала его, но он был непреклонен. Уходя, он бросил: «Я не могу соревноваться с тем, кто навечно впечатан в твое сердце». Вернувшись домой, я пристрастно осмотрела свою квартиру и поняла, о чем он говорил: по всему дому были расставлены портреты Тихони в разном возрасте, на многих фото мы были запечатлены вместе – любому было понятно, что мы были парой долгие годы. Именно тогда я осознала, что противиться судьбе нет смысла. Попыток завести новые знакомства с противоположным полом я больше не делала.
Пришло долгожданное письмо от Тихони: наступало время, когда ему необходимо было вернуться, чтобы вновь принять эликсир. Я ждала, что он сообщит мне номер рейса, но он сослался на нехватку денег и сказал, что полетит из Вашингтона сразу в Алма-Ату, а оттуда поедет к Жупар.
Это стало для меня последней каплей.
Я так на него обиделась, что слегла и неделю пролежала на больничном. Вернулись головные боли, давление то резко опускалось, то так же резко поднималось.
Когда я вышла на работу, меня ждал приятный сюрприз. Люда сказала, что присмотрела для меня двухкомнатную квартиру в сталинском доме в самом центре города, и уже внесла залог. Сама я на этот шаг никогда бы не решилась: я ждала решения Тихони и зависела от его, а не от своих желаний.
Это была моя первая и единственная собственная квартира за всю мою жизнь!
С большим энтузиазмом я делала в ней ремонт, даже наняла дизайнера, купила дорогую импортную мебель, добротную бытовую технику. Новоселье отмечали с размахом! Меня поздравляли, желали прожить в новом доме еще пятьдесят лет. Но на душе была тоска: Тихоня все не появлялся, а я ждала и надеялась, представляя, как мы вместе станем жить в этой любовно обставленной мною квартире.
Как-то раз Люда пригласила меня в гости, накрыла на стол, откупорила бутылку шампанского и озвучила новость: ее мужа (к тому времени он уже не занимался наладкой швейного оборудования, а работал в крупной строительной компании), переводят в Сочи – на строительство олимпийского объекта, поэтому спустя месяц она с детьми уедет вслед за ним. Встал вопрос: как быть с производством? Строительство будет идти не один год, а Люда не хотела разрываться между двумя городами. Мне же, собственно, кроме квартиры, которая кушать не просит, терять было нечего. После недолгих дискуссий мы решили, что перенесем производство в Краснодарский край.
Я уехала на поиск помещения, а Люда осталась в Москве. Поездка была успешной: мы с ее мужем Николаем выбрали удачное здание и начали оформлять покупку. Оборудование решили не везти из Москвы, оно было уже старое, а закупили новенькое и начали монтаж. Через месяц в Сочи приехала Люда с детьми, и мы решили купить землю под два одинаковых коттеджа. Я отпиралась, говорила, что живу одна и не нуждаюсь в большом доме, но Люда настаивала: она все надеялась, что я разыщу Марину и налажу с ней отношения.
Работы было много: мы заново начинали производственный процесс, нанимали новых работников (правда, некоторые из прежних сотрудников потянулись следом за нами из Москвы). Почту мне исправно пересылала моя секретарша из московского офиса. Каждый день я бежала в свой гостиничный номер в предвкушении, что меня ждет письмо от Тихони. Но увы…
Спустя полгода я вернулась в Москву: нужно было продать старое швейное оборудование и рассчитать оставшихся сотрудников. Люда осталась в Сочи: руководила новой компанией и строительством коттеджей.
В один из дней мне позвонила женщина, у которой я снимала квартиру, и спросила: «Куда девать второе письмо, тоже выбросить?» Я была в ужасе! Оказывается, Тихоня уже присылал мне письмо, но Люда попросила его выбросить. На такси я помчалась к квартирной хозяйке и дрожащими пальцами распечатала конверт. Тихоня писал, что не дождался меня в назначенное время в аэропорту, что переживает, но ситуация настолько сложная, что мне необходимо срочно приехать к Жупар. Сам он вылететь не может. Далее он сообщал адрес нового дома Жупар и просил срочно уведомить его о моем решении.
Я тут же купила билет в Алма-Ату и поехала в аэропорт. По пути я позвонила Люде и впервые в жизни накричала на нее, как истеричка. Мне сейчас очень стыдно за тот поступок, но мои отношения с Тихоней были единственным, во что она не имела права влезать. Сгоряча я разорвала с ней все отношения и сказала, что впредь связь мы будем поддерживать только через моего секретаря».
Опустив листок, Клара попробовала оценить, сможет ли она дочитать дневник сегодня. До конца записей оставалось несколько страниц. Клара сделала себе кофе и прошлась по номеру, чтобы размять затекшие ноги.
История любви Тихони и Тамары приближалась к развязке, и Клара испытывала любопытство и тревогу за судьбу двух уже немолодых возлюбленных. Осталась последняя глава дневника, которую Клара невольно нарекла «закатом», ведь в любой истории есть начало и конец – рассвет и закат, и что-то подсказывало Кларе, что у этой истории хорошего конца не будет.
Она сделала глоток быстрорастворимого кофе и вернулась к чтению.
«Я прилетела в Алма-Ату и прямо из аэропорта на такси помчалась по адресу, который указал в письме Тихоня. Жупар жила в одноэтажном доме на окраине горного аула недалеко от моего родного городка. Как только я вышла из такси, ко мне подошла девочка лет десяти и повела в дом. Первое, что мне бросилось в глаза, это количество людей, пришедших к Жупар за помощью. Здесь были люди всех национальностей и достатка. У колдуньи были две помощницы – женщины лет сорока, которые помогали ей принимать клиентов. В доме была специально отведенная комната для приема. Меня без очереди провели в эту комнату, но Тихони там не оказалось. Я не сразу узнала Жупар: она высохла, стала маленькой и истощенной, один ее глаз не видел, но поистине это было чудом – дожить до такого возраста! Ей, по моим прикидкам, на тот момент было уже более ста лет.
Она сразу меня узнала и начала что-то громко кричать на казахском языке, который я к тому времени успела подзабыть. Я понимала лишь отдельные слова, и тогда ее помощница начала переводить: «Она говорит, что ты опоздала! Он ждал тебя, но ты не пришла. Последнее знамение свершилось, но тебя не оказалось рядом. Дух Солнца задержал тебя». Я была в шоке: слово «опоздала» произвело на меня впечатление чего-то фатального. Я спросила, где Тихоня, и Жупар ответила, что он на пороге царства Луны, а в его теле – кочующий дух. Я ничего не понимала, что за кочующий дух? На мои глаза навернулись слезы. Я сказала, что хочу видеть Тихоню, и тогда женщина взяла меня за руку и повела в юрту у подножья горы. Перед юртой сидел пожилой мужчина. Он взглянул на меня и сказал: «Не беги от меня: только с посланником Луны ты сможешь вернуться домой». Я все еще не понимала, что происходит, но, подойдя ближе, узнала его.
Это был мужчина в черном!
Женщина жестом пригласила меня в юрту, и я вошла следом за ней. Тихоня лежал на спине, мокрый, взлохмаченный, и еле дышал. Женщина объяснила: «Он ждал вас три дня, нельзя было, а он ждал. Упрямый. Жупар злится. Они ругаться. Жупар все знает, все видит, она сказала, ты не придешь. Он не верил. Плакал. Потом сказал, что без тебя не пойдет. Теперь умрет». Рыдая, я начала ощупывать его тело, целовать губы, руки. Я все спрашивала, что произошло, не понимала, о чем она говорит.
Состояние Тихони ухудшалось с каждым часом. Я просила позвать врача, но помощница Жупар сказала, что врач ему не поможет, и что до утра он не доживет. Тогда я побежала к Жупар, упала ей в ноги и начала умолять ему помочь. Старуха была непреклонна: его тело не выдержит действия эликсира. Когда я, казалось, окоченела от горя, Жупар подошла ко мне и, свербя колючим глазом, сказала, а ее помощница перевела: «Когда ты родилась, я сразу тебя узнала. Ты из царства Луны. Кочевница. Твой дух переходит из тела к телу уже три тысячелетия. Это тело ты получила в три года. Бабка твоя все узнала от меня, я сказала ей, что тебя нужно отправить назад. Я предупреждала твою мать о несчастьях, которые ты несешь, но та не послушала и поплатилась жизнью. Потом поплатились твой отец и брат, что родился после тебя от Куаныш».
Я слушала ее и чувствовала, как леденеет мое сердце.
«Следом за тобой пришел он, – Жупар показала в сторону юрты. – Он и ты связаны. Две половины. Бед вы много натворили. Пора вам уходить! Пойдешь за ним?» Я автоматически кивнула головой: в тот жуткий момент мне казалось, что это единственный выход. Тогда она ответила: «Надо взглянуть на его руку».
Целой процессией мы снова двинулись к юрте. Я указала на мужчину в черном и спросила, кто он. Помощница Жупар ответила: «Это твоя половина, кочевник. Когда его тело находится в царстве Луны, он в облике духа странствует по земле. Но он не имеет души и сердца, поэтому ты его не узнаешь». Тогда я спросила, почему он все еще здесь, и женщина мне ответила, что дух будет со мной, пока я не перейду в новое тело. Лишь тогда следом за мной он начнет искать подходящее для него воплощение.
Мы зашли в юрту. Я снова заплакала и склонилась над Тихоней, который почти не дышал. Во мне все еще теплилась надежда, что Жупар спасет его, но она, едва взглянув на него, указала на его руку и произнесла: «Зажглась четвертая звезда, его время пришло». Взглянув вслед за ней на руку Тихони, я увидела, что его родинка в виде полумесяца была с четырех сторон окружена звездами алого цвета. Они переливались, меняли оттенки, будто тлели изнутри. Упав на грудь Тихони, я разрыдалась от горя. Я ждала его восемь лет, а в итоге получила несколько минут над его умирающим телом!
Жупар дала знак, ее помощницы схватили меня и вытащили из юрты. Я кричала, брыкалась, хотела вернуться, но в этот момент произошло то, что до сих пор не умещается в моей голове: из юрты вдруг вылетела целая стая громко орущих ворон, которые разлетелись в разные стороны.
Я вскрикнула и замерла от ужаса. Женщины пригнулись: они тоже не ожидали увидеть такое. Одна лишь Жупар оставалась спокойной. Она сказала: «Сейчас в царстве Луны его тело соединится с душой», и пошла прочь.
Меня отпустили, и я бросилась назад в юрту, но… Тихони там не было. Там никого не было! Я знала, что Тихоня был не простым человеком: он не раз демонстрировал свои способности, но то, что я увидела в ту ночь, навсегда перевернуло мое сознание.
В слезах я просидела перед юртой до утра. Мне было жалко его и себя. От горя мое сердце готово было вырваться наружу. В этот момент я была одинока как никогда – будто часть меня умерла, а вторая страстно хотела воссоединиться с первой и рвалась из тела. Когда Луна начала бледнеть, а за горизонтом появились первые розовые всполохи рассвета, я поняла, что именно сейчас оборвется та нить, что связывала нас долгие годы. Стоя у подножья горы, я закричала, да так, что даже голос свой не узнала – с такой мощью он раскатился по округе:
– Нет! Не уходи! Не оставляй меня!
В этом крике были боль, гнев, отчаяние. Мой крик эхом несся по горным расщелинам, как яростный рык раненного льва. Успокоившись, я услышала откуда-то издалека до боли знакомую песню: «На крылечке твоем каждый вечер вдвоем…» Любимая песня моей мамы. Под нее впервые соединились наши сердца и тела, под нее я проводила его в последний путь. Песня разносилась из ближайшего дома, и в моей памяти всплыла наша первая ночь в юрте, проведенная на далеком горном пастбище.
Если надо пройти все дороги-пути,
Те, что к счастью ведут, я пройду – мне их век не забыть!
Я люблю тебя так, что не сможешь никак
Ты меня никогда, никогда, никогда, никогда разлюбить.
То, что здесь, среди высоких гор, много лет назад родилось, сегодня умирало. Умирала наша любовь, наша связь. Я физически ощущала, как рвутся нити, соединяющие нас… Это так больно… Невыносимо… Беспощадно…
С момента смерти Тихони прошло четыре года, но боль, которую я испытала в ту ночь, я чувствую до сих пор. Время не залечило моих ран и, наверное, поэтому рак так быстро сделал свое дело.
Да, да. Рак вернулся несколько месяцев назад.
Как я жила эти годы? Сама не знаю. Как зомби, лишенная души и сердца. Жизнь прошла, а я так и не узнала своего предназначения. Кому нужны были мои страдания?
Из хосписа своими ногами не выходят, сюда приходят умирать. Но черный дух сказал, что я выйду. Когда придет мое время, он сам выведет меня через центральный вход и отвезет в то место, где я смогу сбросить свою оболочку, изъеденную раком. Отвезет… Видимо, это далеко от Москвы…
Да, совсем забыла написать, я нашла свою приемную дочь Марину! Она замужем и работает юристом. По выходным и праздникам она иногда дежурит в хосписе и помогает ухаживать за смертельно больными пациентами, которые проживают здесь последние дни. Вот поэтому я выбрала этот хоспис: хочу побыть со своей малышкой тот срок, что мне еще отмерен. Она такая серьезная, редко улыбается и, наверное, в этом есть и моя вина.
Сегодня перечитала самые важные главы из дневника и задумалась. Я все еще не знаю, заслуживаю ли я, чтобы обо мне помнили. И если помнили, то хорошо… Ведь самым близким людям я принесла только горе, а порой и смерть. Все, кто меня любил, – страдали и умирали…»
Последние строчки были написаны еле различимым почерком.
«P.S. Я нашла новое тело! Черный дух сказал, что молодая женщина умрет через две недели. Ее собьет машина. Она такая красивая. Мне ее бесконечно жаль, но я ведь не решаю, когда ей умереть, я могу лишь воспользоваться ее телом. Я выбрала ее неспроста: у нее есть дочь. Хочу быть матерью, хочу испытать то, чего лишила себя в пятнадцать лет. Ведь я не помню своей предыдущей жизни, не помню, была ли я вообще когда-то матерью. Черный дух сказал, что только в момент смерти я смогу увидеть всю свою историю – от нынешней жизни до самого начала. Я жду с нетерпением».
Опустив последний листок дневника, Клара вытерла накатившую слезу. В этой папке была сосредоточена целая жизнь. Жизнь, полная страданий, одиночества и нереализованной любви. Она закрыла глаза и прежде чем уснуть представила бесконечные горные вершины, зеленые пастбища, одинокую юрту, а в ней – совсем еще юную влюбленную пару, с трепетом и нежностью соединяющую свои сердца.
Ночь выдалась беспокойной и мучительной. В номер этажом выше заселился громогласный мужчина, который без конца говорил по телефону. Его визгливый и нудный голос, разрезая ночную тишину, требовательно и настойчиво расспрашивал о положении дел в офисе, а затем долго комментировал ответы. Видимо, там, куда он звонил, был рабочий день, но от этой мысли было не легче. Кларе пришлось звонить администратору и просить вмешаться – только после этого сосед замолчал. Правда, еще несколько минут он расхаживал взад-вперед, но после успокоился, и в гостинице вновь воцарилась тишина.
Уснула Клара под утро, когда в прояснившемся от ночной бури небе заполыхали первые лучи восходящего солнца. Уснула так крепко, что не слышала, как из ближайших номеров съезжали постояльцы, гремя колесиками чемоданов в коридоре. Поэтому, когда на телефон пришло сообщение, Клара застонала, громко чертыхнулась и с раздражением потянулась к нарушителю сна. Еще сонным взглядом она прочитала сообщение от Уварова: «Приехал в Аль-Хаджару дома-башни в 5–8 этажей в скалах красиво вечером встречаюсь с проводником еду в горы нашел что искал ты прочитала дневник». Знаки препинания Уваров в смс не ставил, поэтому Клара не поняла, он спрашивал про дневник или утверждал. Она ответила коротко: «Да», и пошла в ванную. Умываясь прохладной водой, она вспомнила, что ей снился сон о Тамаре и Тихоне. Одна сцена накрепко впечаталась в память: будучи еще детьми, они лежали в рыбацком сарае и долго смотрели в ночное небо.
Выйдя из ванной, она прочитала только что пришедшее сообщение: «будет о чем поговорить бери загранпаспорт и денег сколько сможешь будь наготове». От волнения у Клары подкосились ноги, и она опустилась на кровать. С минуту она пыталась осознать новость. Выходит, в ближайшее время ей придется уехать. Но где достать деньги? И как объяснить свой отъезд из страны Аркадию и Полине?
Прежде чем приступить к завтраку в гостиничном ресторане, Клара выпила несколько чашек крепкого кофе и только тогда огляделась по сторонам в поисках слежки, но мужчина с бульдожьим лицом отсутствовал. Видимо, Коваленко снял наблюдение – значит, у него появилась новая информация. Это Клару не обрадовало, а скорее насторожило. Да, ей было на руку, что ее больше не считали подозреваемой, но Клару огорчала мысль, что Коваленко может отследить перемещения Уварова, что помешает их планам. Юрий, конечно, знал, как мыслят и действуют его коллеги, поэтому у Клары оставалась надежда, что он предпримет все необходимые меры для незаметного прибытия в город.
Клара взяла такси и поехала в цветочный магазин. По дороге она размышляла над сообщением Юрия и раздумывала, где найти деньги. Какая сумма им будет нужна? Если изъять деньги из бизнеса, об этом тут же станет известно Аркадию и неприятных разговоров не избежать. Как объяснить мужу, зачем ей деньги?
Рассчитавшись с водителем, она влетела в магазин и на ходу поздоровалась с подругой. Вид у Клары был такой взволнованный, что Лиля, увидев ее, сразу спросила:
– Что случилось?
– Лиля, мне срочно нужны деньги.
Видимо, Лиля предположила, что деньги нужны на развитие салона, так как они накануне обсуждали этот вопрос, и выдвинула вполне логичное предположение:
– Попроси у Аркадия: он все еще твой муж и инвестор.
– После того, как я уехала, он ни разу не позвонил, – тяжело вздохнула Клара, – это плохой знак.
– Зато он звонит мне, – многозначительно произнесла Лиля и закатила глаза, – конечно, он зол, но он все еще надеется, что у вас все наладится.
– Пусть пока надеется, не надо его разочаровывать, – с серьезным видом произнесла Клара и пошла в подсобку.
– Клара, – не унималась Лиля, – семья – это главное. Все остальное не имеет значения. Все эти чувства мимолетны, они дают ощущение новизны, эйфории, но все это скоро закончится и ты поймешь, что, предав семью, совершила самую большую глупость в своей жизни.
– Я никого не предаю. Мужу я призналась, а дочь никогда не брошу, – обиженно парировала Клара, но, взглянув на подругу, смягчилась и добавила: – Лиля, ситуация совершенно иная. Это не банальная страсть, не любовь-однодневка, из-за которой можно голову потерять. Я четко отдаю себе отчет в том, что делаю.
– Тебе так кажется. На самом деле, ты действуешь по стереотипу.
Открыв журнал выручки, Клара подсчитала, сколько она заработала за последний месяц, отложила деньги на закупку цветов, а остальное сложила в сумочку. В глазах пристально наблюдавшей за ней подруги Клара заметила неодобрение.
– Зачем тебе деньги?
– Нужны, – пространно ответила Клара, отводя взгляд от подруги, – на очень важное дело. Пока не могу сказать, какое.
Разговор Кларе был неприятен: раньше Лиля никогда не позволяла себе вмешиваться в финансовые и семейные дела. Еще эти разговоры с Аркадием за ее спиной… Все это жутко раздражало, и Кларе захотелось поскорее покинуть магазин. Впопыхах открыв сейф, она вынула чековую книжку и быстро направилась к выходу, но Лиля не собиралась сдаваться без боя.
– Мы же хотели сделать новую вывеску – эта совсем маленькая, ее не видно с дороги. И ты обещала дать рекламу!
Слова подруги болью отозвались в сердце и заставили остановиться в дверях. На секунду Клара усомнилась в своих поступках. Что она делает? Почему она не может просто вернуться к семье? Ее действия нелогичны. Вчера она с горячностью отстаивала свой маленький бизнес, а сегодня изымает средства, предназначенные на его развитие. Перед глазами промелькнули события последней недели: Коваленко, сообщающий о смерти Уварова, лицо мужа, настаивающего на приеме антидепрессантов, заплаканное личико дочери в парке… Клара уже хотела вернуть деньги в сейф и в нерешительности переминалась с ноги на ногу, как промелькнувшая в памяти часть рассказа Тамары снова придала ей решительности. Тамара опоздала на встречу с Тихоней из-за подруги, которая скрыла письмо. И чем все это закончилось? Смертью возлюбленного! Клара такой ошибки не допустит. У Тамары была Людмила, а у нее – Лиля, и обе они выполняют функцию сдерживающего фактора.
«Дух солнца задержал тебя», – вспомнились ей слова Жупар.
Клара поджала губы и, не оборачиваясь, мягко произнесла:
– Рекламой и вывеской займусь в следующем месяце, обещаю.
Сколько у нее есть времени, Клара не знала, поэтому решила собрать столько денег, сколько сможет. Сняв почти всю доступную сумму с банковского счета, она привезла деньги в гостиницу и сложила в сейф. Затем спустилась в ресторан, пообедала и, вернувшись в номер, начала размышлять о дневнике. Вопрос всплывал за вопросом. Как Тихоня мог прилететь по своему паспорту в Россию, жить на квартире и даже явить свое самоубийство, в то время как Тамара считала его уже мертвым? Судя по дневнику, его тело покинуло Землю, а дух Луны в образе человека в черном находился с Тамарой до момента ее перехода в другое тело. Тогда каким образом «покойный» Тихонов мог спокойно разгуливать по Сочи?
Если отставить этот факт, то кое-что все-таки выстраивалось в схему, и Клара, взяв листок бумаги, начала записывать даты. Клара вспомнила о странице с временными промежутками, которую они с Уваровым нашли в вещах Тихонова. Там было два упоминания о 2006 годе: Астана и Москва. Видимо, в этом и заключается разгадка поездки Тихони к Жупар: он подгадывал свой перелет к лунному затмению и послал Тамаре письмо с просьбой срочно приехать. Наверное, Тихоня и Тамара должны были пройти через какой-то ритуал, привязанный к затмению, но письмо Тамара не получила и не смогла приехать в назначенное время. Он прождал три дня, зная, что сильно рискует. В итоге – фатальный конец: Тихоня лишается тела и далее может находиться рядом с возлюбленной лишь как дух. Единения между ними нет, дух лишен души и тела, а значит, и чувств.
Клара вспомнила, что была еще одна дата – двадцать первое декабря 2010 года. Совпадение трех астрономических явлений – полное лунное затмение, зимнее солнцестояние и полнолуние. Получается, что Тамара не дожила до этой даты девять дней. Что же такого важного должно было произойти в этот день? Эта дата казалась ей смутно знакомой, но Клара была так поглощена событиями из жизни двух незнакомых ей людей, что о своей собственной судьбе даже не подумала.
Вопросов было много, но Клара решила начать с приемной дочери Тамары. Накинув куртку, она выскочила из гостиничного номера и нажала кнопку лифта.
Дежурный следственного управления выписал пропуск, затем вернул паспорт, и Клара быстрым шагом направилась в кабинет Коваленко. В коридоре она лицом к лицу встретилась с коренастым мужчиной, который следил за ней несколько дней. Клара сдержанно поздоровалась и по его удивленным глазам, поняла, что он не ожидал увидеть ее в управлении. Оперативник даже остановился и проводил ее взглядом, пока она не вошла в кабинет.
Коваленко сидел за столом и говорил с кем-то по внутреннему телефону. Жестом он показал на стул и продолжил разговор:
– Постараюсь закончить отчет сегодня. Да. Слушаюсь.
Очередной внезапный приход свидетельницы по делу об исчезновении коллеги вызвал у Коваленко неприятный спазм в желудке и одновременно – приступ любопытства. Положив трубку, он повернулся к Кларе и без прежнего раздражения осведомился:
– Чем обязан?
Клара откашлялась и спросила:
– Не могли бы вы мне дать контакты дочери Золотаревой? Уваров говорил, что она – владелица участка на кладбище, где похоронена Тамара.
Коваленко с минуту пристально смотрел на Клару, затем потянулся к верхнему ящику стола и вынул блокнот, начав медленно перелистывать страницу за страницей в поисках информации.
– Зачем вам ее адрес? – не поднимая глаз от блокнота, поинтересовался следователь.
– Хочу выразить соболезнования, – Клара тяжело вздохнула и отвела взгляд, понимая, что Коваленко такой ответ не устроит.
– И все? – недоверчиво спросил следователь.
– Хотелось бы с ней поговорить, – туманно объяснила Клара, – выяснить, что она знала о матери.
– Мы с ней уже говорили. Ничего она о ней не знала. Золотарева оставила завещание, в котором указала ее как одну из наследниц своего состояния.
– Одну из? – удивленно переспросила Клара.
– Да. Наследников было несколько: ее приемная дочь, три благотворительных фонда и неизвестная гражданка по имени Камилла Стрелецкая.
Клара вспомнила, что Камиллой Тамара звалась в то время когда работала на Дом моды в Москве. Так может эта была реальная личность, имя которой она использовала?
– Кто-кто? – уточнила Клара. – Стрелецкая?
– Да. Камилла Стрелецкая, – подтвердил следователь. – Юристы Золотаревой так и не нашли эту гражданку.
Сегодня для Клары был день сюрпризов.
– У Золотаревой есть юристы? – Клара округлила глаза от удивления и подумала, что Тамара ни словом не обмолвилась в дневнике о своем материальном положении.
– Конечно. Состояние-то не шуточное. Ее фирма, по оценке экспертов, сейчас стоит не меньше ста миллионов долларов. Личное состояние Золотаревой оценивается в десятки миллионов.
У Клары брови поползли вверх. Тамара описывала свое предприятие как успешное, но не делала акцент на том, какого в итоге размаха они с Людмилой достигли.
– Ничего себе, – вырвалось из ее уст, – я не думала, что она была богата.
Ее реакция была настолько искренней, что Коваленко поверил.
Он продиктовал адрес дочери Тамары и, как бы между прочим, спросил:
– Юрка не объявлялся?
– Нет.
– И даже не звонил?
Клара отрицательно покачала головой. И успокоила себя тем, что это было абсолютной правдой: он действительно ей не звонил.
Читать бесплатно другие книги:
